Книга 1

Здесь и сейчас.

Комната под самой крышей. Небольшое окно на скошенном потолке. Из мебели кровать да столик со стулом.

Под потолком могли бы водить хороводы беззаботные пикси, наполняя каморку радостным смехом, тёплым светом и золотистой пыльцой своих крыльев, позволяя посетителям борделя на недели, а то и месяцы, если, конечно, состояние финансов позволяло, забыть об усталости и сне.

Мог ли бы, но вместо этих обитателей давно погибшего Королевства комнату освещал видавший виды алхимический фонарь, купленный мной после ожесточённого торга у некроманта с непроизносимым именем. Купленный не за презренный метал или жалкое стекло драгоценных камней, за путь к пробуждению Спящей куплен был тот фонарь мной у некроманта, что до недавних пор держал ресторан в Городе и предпочитал, когда звали его просто и без затей — Хозяин.

Кровать, стол и стул, в отличии от алхимического фонаря, не были гостями в этих стенах. Их сюда перенесли по приказу самой мадам Жоржет, когда та разрешила мне остаться. Многие столетия назад стояла эта троица в комнате одного глупого грума, сперва укравшего Кобылиц у Королевы-Матери, а затем убитого ими же.

Скромных размеров стол, исключая край на котором стоял фонарь, был завален бумагами, под которыми дневника оставленного мне Безымянкой и видно не было.

Совсем недавно лежали те листы в аккуратных стопках, в строгом порядке. Истории, что следовали одна за другой от первой к сотой, теперь же шли кто за кем, в причудливом порядке, без какой-либо логики и системы.

Виновница беспорядка давно уже покинула эту невзрачную комнату, оставив после себя не только путаницу, но и многообещающую приписку в углу одного из листов: 'Вот теперь у тебя точность есть повод наказать меня', а сверху, авансом, отпечаток губ.

Заманчивое предложение, оставленное Анатиэль, заставило меня улыбнуться.

Может, я и воспользуюсь предложением раскрепощённой сверх всякой меры суккубары. Потом, когда-нибудь. Потом, не сейчас... да и то, если моя Хенья не будет против... а она-то не будет против...

Но это всё потом, а сейчас надо уходить.

Уходить, как водится, надо с рассветом, чтобы частичка величия нарождающегося дня перепадали и тебе, чтобы лучи солнца освещали твой путь. Уходить с рассветом правильно и красиво. С рассветом уходит почтенный муж, оставив на смятых простынях жену свою. С рассветом отправляется и юнец в свой путь, на войну ли, учёбу или в город. С рассветом уходит и мать на работу ли, рынок, перед этим нежно поцеловав детей своих.

Я же ухожу в ночь, будто вор.

Я вор и есть. Вон сколько добра с собой прихватил.

Дорожный костюм из кожи дракона и меха короткошорстой серебристой тушанки, сшитый сестрами Анатиэль и Лютиэль, которые никакими сёстрами никогда не были.

Нож, выкованный могучей Бетоной и подаренный мне в благодарность, за спасение её учениц Гурандо и Шогот, которые изрядно преувеличили мою роль в своих судьбах. Бородовидный топор, созданный Гурандо, чьё древко, как и рукоять ножа, покрывает изящная резьба, выполненная Шогот.

Пара простых на первый взгляд кастетов — подарок мне одной из дочерей мадам Жоржет, думавшей, что я не узнаю, как она с сёстрами просила Сына сотворить оружие для меня.

Два амулета — один от ангела, у которой три тысячи лет назад я убил бога, а второй от мадам, за тысячу лет так и не простившей мне кражу кобылиц у Королевы-Матери. Королева-Мать простила, а она — нет.

Сапоги самого Отца Дружин, один из которых, попав мне в лоб, за малым не убил, тоже ничего, как и оставленная его хитроумным братцем рубаха.

Рюкзак, ремни и пояс...

— Разоделся, как на собственные похороны. — оценила Эйн и вновь задремала на предплечье.

— Не слушай ты её, не понимает она ещё ничего. — успокаивающе сказала Хенья, которая против моих уговоров бодрствовала.

Странная она у меня: и могла бы сейчас спать, как таже Эйн, но нет же... молчаливой тенью следует за мной.

Спасибо ей за это.

Да и не только ей одной, а всем, благодаря кому я сейчас иду в этой ночи, пусть этих всех было меньше, чем хотелось бы, но было их куда больше, чем достоин я.

И пусть моя рукопись, в которую вложено лет больше, чем иным доставалось для жизни, не самый удачный способ сказать им всем моё спасибо. Пусть... я ведь не собираюсь умирать и успею ещё сотню, тысячу раз сказать спасибо на иные лады.

Успею...

Лирон-до. Год 2431 после Падения Небес.

Двое. Они шли ко мне.

Двое.

Ярко красные мундиры. Золотое шитьё. Тонкие клинки на поясе слева. Слева, значит, оба моих гостя правши, как и я. Впрочем, могу и ошибаться. Всякое бывает. Единственное, что точно могу сказать так это то, что прибыли эти двое явно откуда-то издалека. Во-первых, нет в крае этом проклятом и забытом тех, кому положено ходить в мундирах. Нет здесь ни государств, ни банд, лишь разбросанные то тут то там небольшие поселения, а чаще вообще стоящие между нигде и нигде домишки, в которых, бывает, никто уже и не живёт. Во-вторых, кожа гостей имела бледно-белый цвет. Такой кожи у людей в этих краях не водилось, как не водилось в этих краях вампиров, которым такая кожа могла бы принадлежать. В-третьих, вооружены они шпагами или чем-то в этом роде, а их я в этом мире видел впервые. Тут предпочитали шашки, палаши да ятаганы ну и прочих их собратьев, ведь не-мёртвого не остановить, даже если дуршлаг из него сделать той шпагой. Голову рубить надо.

Чего это ориентироваться на не-мертвых при выборе оружия?

Да очень просто — не-мертвым в этом краю становится любой умерший.

Мёртвый материк — так в официальных бумагах именуются эти земли. То ещё названье, да народные Мертвятня или вообще Тухлятня звучат ещё хуже.

Но то материк, а я-то живу на острове. И остров тот не из этого мира — факт.

И таких островов десятки, если не сотни.

Сперва я думал, что кто-то решил сделать из этого мирка свалку, а потом попал мне в руки дневник смотрителя того острова, на котором сейчас и живу.

Живу, кстати, уже третий год. И неплохо живу.

Старый храм так и недостроенный, но толи милостью богини, которой был посвящён, толи благодаря профессионализму строителей, возводивших его, стоящий в относительной целостности и сохранности уже многие десятилетия, стал мои домом. Его здесь строили обитатели этого мира, думали это сможет остановить появление не-мертвых. Храм этот дал мне не только крышу над головой, но и хоть какое-никакое интеллектуальное развлечение — чтение сохранившихся книг. Правда, стоит отметить, что книги в основном своём религиозные, но как говорится — безоружному и палка за меч сойдёт.

Отвлёкся я что-то. Начал ведь о гостях, а перескочил на храм.

Странные эти двое, и это раздражает.

Раздражение шевелится во мне, готовое пробудить Гнев.

Не местные — факт. И не искатели — тоже факт, ведь, во-первых, вооружение у них не то, во-вторых, идут только вдвоём, в-третьих, доспехов нет, в-четвёртых, искатели на островах не промышляют.

То что эти двое — маги даже рассматривать не стоит. Нет в этом мире магов. Одни шарлатаны да безумцы.

И почему гости так спокойны? От берега до храма километров двадцать-двадцать пять будет. Половину дня шагать надо. И на каждом шагу не скелет, так труп обезглавленный, да и валяющиеся то тут то там разбитые глайдеры, шагающие танки и прочий высокотехнологичный мусор, тоже должны были оказать определённое воздействие на гостей. Тишина опять же. Мёртвая.

По поводу тишины, хотелось бы сказать, что именно после моего прихода на острове так тихо, но сказать так — значит сорвать. Тут всегда было тихо. Не-мертвые они вообще не любители говорить. Рвать когтями, грызть — это да. Но не говорить. Видимо, поэтому местные не-мертвых своих называют молчащими. А птицы и прочая живность давно уже тут не водятся. Животные они ведь умнее людей — нашли себе другие края.

Вот неплохо было бы, чтобы эти двое тоже себе нашли другие края, так нет же — ко мне идут. Точно ко мне, теперь это ясно, ведь сижу я чуть подать от дороги, ведущей в храм, под дубом столь огромным, что трудно представить сколько же лет понадобилось ему, чтобы дорасти до таких размеров.

И чего их молчащие не съели?

Хотя чего это я? Какие молчащие? Тех, что были в округе, я, вроде, всех упокоил. Значит, дорога чиста, вот и дошли. Попросту не было молчащих, чтобы съесть этих двоих. А жаль — были бы, не было бы проблем. С парой лишних молчащих как-нибудь управился бы. С ними вообще, как я заметил, проще, чем с людьми. Молчащие, они честнее — чуют тебя и сразу же пытаются убить. От них всегда понятно, чего ожидать, а вот с людьми всё не так — улыбается тебе, руку жмёт и не сразу поймёшь, чего на самом деле хочет. Толи денег твоих, толи жизни твоей, толи и денег, и жизни сразу. А чего мелочиться? Алчность и Зависть — они ведь внутри у многих людей все остальные Смертные Грехи пожрали, разрослись, став соперниками Страху. И готов такой человек на что угодно ради того, чтобы заполучить чужое, и не боится он ни суда людского, а уж о Божьем и говорить не приходится — его сейчас не боятся даже проповедники.

— Ты только глянь, Глориндвей, похоже, наш Аз вооружён. — остановившись в шагах ста от меня, обратился один из гостей к своему товарищу. — Глядишь, потянет не на Аза, а на И. А это ж другой прибыток.

— Ну это если потянет. — с сомнением проговорил второй.

Услышав разговор гостей, я едва не расхохотался: они пришли меня убивать. Точно, убивать, а это всё упрощает. Нужно просто убить их до того, как они убили меня. Просто убить. Этим я и занимаюсь последнее время.

— Ты это, Глориндвейн, мы ведь на Аза с тобой играли, а тут сам видишь... неоднозначно...

— Ну и алчен же ты. — почесал подбородок тот, кого звали Глориндвейн. — Ладно, если будет что сверху Зело — на двоих поделим.

— Сверх Глаголь.

— Ну ладно, сверх Глаголь и смерть его за мной, как договаривались.

Аз, Глаголь, Зело и И эта — слова вроде знакомые, но вот что они значат я припомнить не смог. Только это ничуть меня не расстроило, ведь правая рука уже сжимала рукоять гладиуса. Полметра превосходной стали, которая оказалась не по зубам ржавчине, и это не смотря на то, что, судя по всему, клинок провалялся под открытым небом не одно десятилетие. Левая же рука, прикрытая пластинчатой маникой, отложив в сторону книгу, опустилась на пилум, простой и надёжный, как и гладиус. Ещё два пилума лежали рядом, на своих местах, на перевязи, что я снял прежде чем сеть читать книгу. Они лежали, а я уже стоял.

— Глориндвейн, ты только глянь, это же копьё, похоже, этот Аз совсем дикий.

— Ну это и так было ясно. — обнажив свою шпагу, направился ко мне Глориндвейн.

На секунду возникла идея — всё-таки попробовать заговорить с этой парочкой. 'Глупая идея — не станут они с тобой говорить. Ты для них уже мёртв, прибыток с тебя уже поделён'. — полусне бормочет Гнев.

Между мной и Глориндвейном уже шагов пятьдесят. Напарник его стоит где стоял, даже клинок не обнажил.

Пора.

Выход.

Ускоряю шаг, быстро переходя на бег.

Двадцать шагов между нами.

Звенит, ломаясь, о пилум шпага. Нужно отдать должно этому человеку — он успел среагировать на пилум. Даже почти увернулся, пытаясь ударом шпаги компенсировать недостаток скорости. Только ведь бой насмерть — это не то место, что 'почти' идёт в зачет. Падает навзничь Глориндвейн, изо рта которого совсем скоро должна хлынуть кровь.

Плохо, что темп бега сбился из-за броска, но оставшегося расстояния мне должно хватить, чтобы набрать достаточную для атаки скорость: приму на манику удар шпагой и слёту ударю гладиусом в район шей гостя. Если повезёт, одним ударом снесу ему голову с плеч. А не повезёт — всё равно этого удара ему не пережить. Он ведь не молчащий, которого можно упокоить, лишь отделив голову от тела.

— Вот же... — вырвалось у меня, когда я увидел, что второй противник, бросился прочь.

Раздражение, вызванное тем, что мне теперь ещё нагнать его надо будет, улетучилось довольно быстро: дорога сюда гостя, видимо, утомила, поэтому нагнать его мне особого труда не составило. Удар гладиуса пришёлся ему на правую скулу, разрубив голову на две неравные половинки. Вообще-то я целился в шею, как обычно, но в последний момент противник попытался пригнуться, уходя от удара. Не вышло.

— Чисто сработал, гори огнём. — ругнул я себя, переводя взгляд с трупа под ногами на Глориндвейна, который захлёбываясь собственной кровью уже был готов присоединиться к своему товарищу. — Вот только второго можно было и живым взять. Живые они ведь на вопросы отвечать могут, а вопросы у меня имеются.

Осмотр трупов дело, конечно, не самое приятное, но иного пути попытаться получить хотя бы хоть какую информацию о своих гостях, у меня не было.

Не некромант же я, право слово, чтобы заставлять мёртвых отвечать на мои вопросы.

Подтащил обезглавленного к Глориндвейну. Отрубленный кусок головы тоже принёс.

Выдернув из трупа пилум, тщательно почистил его и гладиус о штанину безымянного мертвеца.

Так, по пунктам.

Во-первых, оба в мундирах. Мундир означает принадлежность к организации, то есть этими двумя, скорее всего, дело не закончится, ведь мало какая организация любит, когда её членов убивают. Из чего следует, что нужно избавиться от трупов. Как говорится, нет тела — нет дела.

Во-вторых, не ясно эти двое пришли сюда по каким-то личным мотивам или же по делам организации, в которой состоят. Если верно второе, то можно не тратить силы на то, чтобы прятать трупы — меня и так хотят убить.

В-третьих, скорее всего, либо у конкретно этих двоих, либо у их организации есть методы выслеживания людей на расстоянии. Наш аз — так они меня назвали, а это недвусмысленно говорит о том, что ещё до нашей встречи эти двое знали о моём здесь наличии.

Вот в принципе и все.

Обыск, на который, честно говоря, я возлагал немалые надежды, вместо того, чтобы прояснить хоть что-то, добавил пищи для размышлений.

Во-первых, у гостей при себе нет провианта. А это как минимум странно, если они шли сюда от побережья. Конечно, день, что заняла бы у них дорога туда-обратно, без еды потерпеть можно... только ведь вполне возможно, что им и не нужно было терпеть, если они шли не от побережья, а от лагеря или стоянки, разбитой где-то неподалёку, в часе или двух от храма. Но тогда почему они подошли ко мне к обеду, как раз за то время, что идти сюда от побережья, если выйти утром? Плюс, если лагерь имеет место быть, почему я не видел дыма? Или они еду без костра готовят?..

Ладно, пока хватит об этом. Всё равно наличие или отсутствие рядом лагеря врага особо ни на что не повлияет: разве что теперь надо иметь ввиду, что отсутствие убитых мной людей, будет замечено раньше.

Во-вторых, у гостей на лбах имеются металлические пластины, шириной два пальца. Идут они от одного виска до другого. Зазор, вздутие или какая-то иная неравномерность на границе метал-кожа отсутствуют, что наводит на мысль: пластины могли и не вживляться, их просто вырастили прямо в коже. Металлическая поверхность гладкая, без каких-либо символов или знаков.