|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Ветер переменился и легко нёс их корабли вперед — как будто море, наконец, отчаялось бороться с их упорством и смирилось, пропуская их в Адель. Эстри, с самого утра бродившая туда-сюда и успевшая постоять и на носу, и на корме, подошла к Алвинну в то время, как он пристроился под мачтой и водил оселком по лезвию своего меча. Она присела рядом, обхватив себя за локти и почти касаясь Алвинна плечом. Пару минут девушка молча наблюдала за спокойными, ритмичными движениями Безликого, а потом неожиданно спросила :
— Кэлринн говорит, Безликие не ощущают страха. Это правда?
— Правда, — согласился Алвинн.
— Это, наверное, очень удобно, — с ноткой зависти сказала Эстри.
— Нет. Скорее, это грустно, — помедлив, ответил он. И, встретив её удивленный взгляд, вздохнул. — Ты думаешь, что отсутствие страха должно быть похоже на отвагу, но оно больше похоже на усталость. Страх, на самом деле, очень жизнеутверждающее чувство. Смерть и боль страшны не сами по себе, а тем, что люди любят свою жизнь... и свое тело тоже. Они берегут его и не хотят, чтобы ему причинили вред. Я не испытываю страха — но не потому, что я отважнее, чем ты или любой другой на этом корабле, а потому, что все, к чему вы так привязаны, мне в тягость.
— Звучит просто чудовищно, — нахмурившись, сказала Эстри. Безликий пожал плечами.
— Не принимай близко к сердцу. Я привык.
Но Эстри не была бы сама собой, если бы успокоилась на этом.
— Когда мы победим, все будет по-другому — вот увидишь! — сказала она, взяв его за руку и сочувственно сжав её своей.
С тех пор, как Алвинн жил среди людей, он тщательно следил за тем, чтобы каждый миллиметр его кожи был закрыт от посторонних глаз, но тепло от пальцев Эстри ощущалось даже через полотняную перчатку. Ощущение было странным и непривычным, для Безликого — даже почти пугающим. Его нельзя было назвать неприятным, но при этом оно вызывало почти непреодолимое желание отдернуть руку.
Чтобы не обидеть Эстри, Алвинн встал.
— Пошли, составим Кэлринну компанию, — предложил он.
Это сработало — хотя Алвинн ничуть не сомневался в том, что компания Отту совершенно не нужна, даже совсем наоборот. Кэлринн, торчавший на носу последнюю пару часов, выглядел полностью захваченным своими мыслями. Раньше сидевшие на веслах моряки всегда просили Отта спеть, чтобы скрасить их тяжелую и монотонную работу, но на этот раз никто из экипажа не осмелился отвлекать Кэлринна подобной просьбой. Сейчас Кэлринн был как никогда похож на посланника Изначальных сил. Он выглядел, как человек, который сознает, что вся его прежняя жизнь была только прелюдией к сегодняшнему дню.
Когда к нему подошли Алвинн с Эстри, Отт скосил на них глаза, но почти сразу же снова уставился вперед.
— Еще от силы полчаса, — нетерпеливо сказал он — не столько обращаясь к ним, сколько озвучивая свои мысли вслух. — Пройдем Братские скалы, а потом — Адель.
"Или же то, что от неё осталось" — мысленно добавил Алвинн.
Он ничего не сказал своим попутчикам об отзвуках ужасной магической бури, которую он ощущал прошедшей ночью. За все время, пока он был связан с магией Истока, еще не случалось ничего похожего. Алвинн не сомневался в том, что вызвать подобное магическое потрясение способно только пробуждение Истока. Зная, во что Исток когда-то превратил Галарру, Алвинн испытывал самые мрачные предчувствия по поводу их возвращения в Адель, но предпочёл держать эти мрачные мысли при себе, чтобы лишний раз не тревожить своих спутников.
"Бурая чайка", ненамного обогнавшая другие корабли их небольшой эскадры, раньше прочих обогнула тёмную громаду Братских скал, и в самую первую секунду Алвинн осознал только одно — Адель по-прежнему стоит на своем месте. Но мгновением спустя он осознал, что город, куда они возвратились, не был той Аделью, из которой они много месяцев назад отплыли на Томейн. Ни широкой, вымощенной светлым камнем набережной, ни прямых, как стрелы, молов, далеко врезающихся в море, больше не было. Там, где когда-то круглый год были видны стоящие на рейде корабли, были видны только торчащие над водой обломки мачт, а дома поднимались прямо из воды. Над морем стлался жирный черный дым, а ветер относил все звуки в сторону, так что Алвинн не сразу осознал, что в городе сражаются. Но потом дымная пелена слегка рассеялась, и он увидел, что ближние к порту улицы кишат людьми. Он даже различил в этом человеческом месиве зеленые накидки гверрских всадников, и с мрачным удовлетворением подумал, что Лейда Гефэйр, судя по всему, все же откликнулась на приглашение дан-Энрикса.
— Все-таки опоздали!.. — ахнул Кэлринн, побледнев, как смерть.
— Ничего подобного, мы как раз вовремя, — сказала Айя, успевшая подойти поближе и смотревшая на город с нехорошей, многообещающей улыбкой. — Нойе, смени гребцов! Нам надо подналечь на весла...
Алвинн бросился к скамье вместе с другими островными моряками. Правда, в отличие от своих товарищей, которые налегали на весла яростно, как будто бы от этого зависела их собственная жизнь, Алвинн греб так же методично и спокойно, как всегда. Среди надсадного дыхания, вздувавшихся на шеях жил, ругани и проклятий он ощущал себя до странности чужим, как будто бы отрезанным от окружающих его людей невидимой стеной.
Нойе поднёс к губам боевой рог — и вопросительно взглянул на Айю. Та кивнула:
— Давай! Пусть знают, что мы идем.
Низкий, густой и вязкий звук боевого рога далеко разнесся над водой, но Кэлринну, должно быть, этого казалось мало — или же он просто не способен был смириться с тем, чтобы в такой момент стоять на палубе без дела. Он схватил висевший на носовой фигуре сигнальный рожок, откинул голову назад, и заставил свой примитивный инструмент запеть настолько чистым и прозрачным голосом, что даже Алвинн вздрогнул, ощутив, как по спине у него поползли мурашки. Мотив был ему незнаком, но Кэлринн играл так, что музыка казалась заклинанием. Весла, и без того взбивающие целые каскады пены, замелькали с такой скоростью, что Алвинн бы не удивился, если бы "Чайка" оторвалась от воды и полетела над заливом, как та птица, в честь которых она была названа.
— Правь прямо к берегу, — велела Альбатросу Айя, видя, что он собирается повернуть к дамбе.
— Гавань, конечно, затопило, но там вряд ли очень глубоко. Корабль разобьется, — озабоченно заметил Нойе.
Королева рассмеялась, словно Альбатрос забавно, но при этом глупо пошутил.
— И что с того? Зачем его теперь жалеть?..
Нойе коротко, нервно хохотнул — но выполнил приказ.
Гвинны на берегу, наконец, поняли, что корабли движутся прямо на них и никуда не собираются сворачивать, и начали стрелять. Островитяне подняли щиты, чтобы прикрыть гребцов. Алвинн увидел, как несколько горящих стрел воткнулось в палубу рядом с его скамьей, и еще несколько застряло в мачте, но никто из людей Айи, кажется, не пострадал — а "Чайка" продолжала на всех парусах лететь вперед.
— Держитесь крепче! — приказала Королева, яростно осклабившись. — Никто не может знать, когда...
Договорить женщина не успела. "Чайка" с разгона налетела на какую-то преграду — может быть, на затопленный мол, а может, на один из затонувших кораблей. Жалобно затрещало дерево, что-то с выворачивающим душу звуком заскрежетало по днищу корабля, а Алвинна швырнуло прямо на соседа по скамье. Несмотря на то, что экипаж заранее приготовился к удару и каждый крепко держался кто за мачту, кто за борта, кто друг за друга, многие из хирдманнов попадали на палубу. Но Алвинну было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Увидев Кэлринна, отчаянно пытавшегося уцепиться единственной рукой за палубные доски, Алвинн успел ухватить певца за шиворот и притянуть к себе, не дав ему удариться виском об острый край скамьи. В голове Алвинна мелькнуло, что есть все-таки кое-какие преимущества и в положении Безликого — если бы не его ускоренная вчетверо реакция, Отту наверняка бы раскроило череп. Через полминуты дикой тряски, когда их наконец-то перестало швырять из стороны в сторону, Алвинн выпустил Кэлринна и первым перепрыгнул через борт.
Имевший низкую осадку "Зимородок" проскользил по дну гораздо дальше "Бурой чайки", так что его вышвырнуло прямиком на берег, и его высокий резной нос навис над головами гвиннов, с воплями и руганью отшатнувшихся назад.
Алвинн едва видел их врагов из-за поднятой их ногами тучи брызг и белой пены. Вода не только промочила всю его одежду, но и затекла под маску, и Алвинн чувствовал привкус соли на губах.
— Руби! — заорал Нойе Альбатрос, каким-то чудом ухитрившийся опередить даже Безликого. — Прикончим эту падаль! Ein dan-Enrix!
Островитяне хлынули на берег, как лавина. Алвинн, полностью захваченный азартом боя, слишком поздно понял, что очередной противник Нойе двигается слишком быстро, с хищной плавностью адхара. Ощутив внутри забытый, стискивавший внутренности холод, Алвинн крикнул — "Осторожно!.." — но, конечно, опоздал. Безликий без труда отбил удар островитянина и возвратным движением отрубил Нойе кисть вместе с зажатым в ней мечом. Кровь хлынула тугой струей. Альбатрос дико закричал, и его враг позволил себе полсекунды промедления, чтобы полнее насладиться этой смесью боли, потрясения и ужаса. Обычный человек бы даже не заметил эту мимолетную заминку — но для Алвинна её хватило, чтобы, отшвырнув в сторону раненного Альбатроса, отбить предназначенный ему удар.
Не удержавшись на ногах, Нойе свалился в воду, и белая пена сразу стала красной, а крик Альбатроса изменил свою тональность, когда рану обожгло морской водой.
Алвинн почувствовал, что отступающий под его натиском Безликий жадно впитывает этот крик, и это почему-то вызвало у него приступ ослепляющего бешенства. Прикончив своего противника, он выкроил секунду — посмотреть на Альбатроса, и успел увидеть, что один из хирдманнов с "Крылатого" прикрыл Нойе щитом, а второй пытался наскоро перетянуть жгутом обрубок его кисти. Но для Алвинна — в отличие от них — Нойе был все равно что мертв. Безликий знал, что раны, нанесенные оружием адхаров, вылечить нельзя. Если бы не бесформенная, смутная надежда на дан-Энрикса и его магию, Алвинн, пожалуй, посчитал бы благом добить Нойе прямо здесь — лучше уж быстрая, чистая смерть, чем то, что его ждет.
Айя, не знавшая, о чем он думает, рванула его за рукав.
— Пошли, — Алвинн увидел совсем рядом ее зло прищуренные светлые глаза и брызги чьей-то крови, подсыхающие у неё на лбу и на щеке. Одна бровь Королевы оставалась золотистой, а другая была слипшейся, багрово-черной. — Нойе как-нибудь справится без нас. Займёмся лучше этими ублюдками...
Алвинн кивнул.
— Пошли.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
