|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Вода прибывала слишком быстро. Она поднялась выше колена, насквозь промочила его сапоги, и кости у дан-Энрикса болели от пронзительного холода. Измерять время было нечем, и от этого казалось, что он пробыл здесь, внизу, целую вечность. Первым делом он втащил свой топчан на Железный стол, прикинув, что, если уровень воды и дальше будет подниматься, ему рано или поздно понадобится забраться повыше, чтобы выиграть немного времени. Покончив с этим, Меченый взялся исследовать свою подземную тюрьму. Он успел обойти подвал несколько раз, ощупывая и простукивая каждую пядь стены, но звук оставался мёртвым и глухим. Крикс снова пробовал кричать и звать на помощь, но в конце концов, совсем охрипнув, должен был признать, что только понапрасну тратит силы и срывает горло в этом каменном мешке. Наверное, разумнее всего было бы поберечь оставшиеся силы, но сознание того, что вода продолжает подниматься, не давало ему мыслить здраво. Мысль о том, что он вот-вот утонет здесь, как мышь в ведре, доводила дан-Энрикса до исступления. Вытерпеть все — Кир-Рован, два суда, Железный стол, чтобы в итоге захлебнуться в этой непроглядной темноте, казалось невозможным, возмутительным, безумным. Обойдя подвал кругом и в очередной раз вернувшись к запертой двери, Меченый неожиданно для самого себя ударил дверь ногой.
Дав выход своей ярости, Меченый обнаружил, что уже не в состоянии остановиться. Он продолжал бить окованную дверь с таким остервенением, как будто бы она могла почувствовать его удары, и остановился лишь тогда, когда плечо, которым он ударил по двери, пронзила резкая боль. Дан-Энрикс отступил на шаг, накрыв разбитое плечо второй рукой и тяжело дыша. Он чувствовал себя опустошенным, выжатым до капли и ужасно одиноким. Ощущение было таким, как будто его предали. Тайная магия погибла и покинула его на произвол судьбы. Нет больше ни Альдов с их наследием, ни Тайной магии, ни Эвеллира — есть только обессилевший от холода и боли человек, стоящий с выбитым плечом посреди темной камеры, которая мало-помалу заполняется водой. Все было кончено.
Дан-Энрикс ощупью добрался до Железного стола — последнего сухого места в его камере — улегся на топчан, сжавшись от холода, и обессилено закрыл глаза. Какое-то время он продолжал слышать монотонный плеск воды о камни и ощущать ноющую боль в плече, но потом все исчезло, и дан-Энрикс погрузился в сон, еще более темный и глубокий, чем тот мрак, который обступал его со всех сторон.
Проспал Крикс дольше, чем можно было бы ожидать в подобных обстоятельствах. Снова открыв глаза — что, впрочем, было совершенно бесполезным в такой беспросветной темноте — он чувствовал себя замерзшим и очень голодным, но при этом, как ни странно, вполне отдохнувшим. Первым делом Меченый проверил уровень воды и обнаружил, что она поднялась почти вровень с краем Железного стола. Это открытие должно было бы вызывать у него панику, но почему-то он не испугался, а, наоборот, ощутил нечто вроде проблеска надежды. Поразмыслив над своей парадоксальной реакцией, Крикс понял, в чем тут дело. Если доверять собственным ощущениям, то спал он долго — однозначно дольше, чем кружил по камере до этого. Значит, либо вода теперь прибывала медленнее, чем в начале, либо она достигла определенного уровня и просто не могла подняться выше.
Когда он еще учился в Академии, Саккронис объяснял, что воздух, как и твердые тела, и жидкости, тоже имеет плотность, и заполненное воздухом пространство вовсе не является "пустым". Чтобы продемонстрировать лаконцам это свойство воздуха, Саккронис брал обычную пивную кружку, мазал ее краской изнутри, а после этого, перевернув, погружал в чан с водой. И, хотя кружка полностью оказывалась под водой, когда он снова поднимал ее наверх, краска оказывалась смыта только с верхней части стенок, а дно и вся нижняя часть кружки оставались прокрытыми слоем свежей краски. Архивариус был не на шутку увлечен своими опытами, а точнее, перспективами их применения. Он был уверен, что подобную конструкцию можно использовать для погружения людей на глубину, которая была недостижима для обычного ныряльщика, но император запретил испытывать эту теорию на практике, считая, что подобным способом проще кого-нибудь убить, чем совершить великое открытие. Саккронис говорил об этом с таким огорченным видом, что дан-Энриксу не хватило духа сказать ему, что, по его мнению, Валларикс поступил единственно разумным образом.
Вспомнив об этом, Меченый помимо воли улыбнулся.
Их наставник, без сомнения, нашел бы более изящный способ выяснить, насколько быстро теперь поднимается вода — и поднимается ли она вообще, — но Меченый никогда не был таким мастером по части разных опытов, как старый архивариус. Поэтому он просто растянулся на топчане и прочитал по памяти все стихи, какие помнил наизусть, включая несколько баллад Аэдда Энберрийского и полную поэму Хэна Мордвуда, которую заучивал когда-то в Академии — а потом еще раз проверил уровень воды. Он оставался прежним, и дан-Энрикс рассмеялся от нахлынувшего облегчения.
Для человека, замурованного под землей, это казалось диким, но сейчас он чувствовал себя почти счастливым. Вода перестала прибывать, а воздух, без сомнения, продолжал поступать в подвал через какие-то отдушины — во всяком случае, Крикс до сих пор не ощущал ни тяжести в груди, ни сонливости и апатии, ни звона в голове, ну, словом, никаких известных ему признаков удушья. Если он не утонет и не задохнется, то, скорее всего, рано или поздно кто-нибудь придет к нему на помощь. Времени у них будет вполне достаточно — от жажды он, определенно, не умрет, без еды человек может продержаться очень долго, а холод он как-нибудь вытерпит. Нужно успокоиться и ждать. А еще — нужно отыскать себе какое-то занятие, чтобы не поддаваться безнадежности и не сходить с ума.
Вплоть до сегодняшнего дня Меченый сказал бы, что найти себе какое-то занятие, находясь в полной темноте и не имея под рукой даже листка бумаги — задача из разряда невозможных, но недавний опыт со стихами убедил его, что в своей памяти тоже можно найти немало интересного. За следующие несколько часов Крикс успел пропеть все песни и баллады, которые знал, и даже попытался перевести на аэлинг те песни, которые слышал в Лисьем логе или Руденбруке, но довольно быстро сдался, с сожалением признав, что это ему не под силу. Для подобного занятия нужно было иметь либо талант к стихосложению, либо на редкость дурной вкус — чтобы не мучиться из-за того, что получается какое-то убожество.
Покончив с песнями, Меченый начал вспоминать названия, расположение и гарнизоны приграничных крепостей, имперские законы и, в конце концов, даже состав лекарств, которые когда-то составлял для больницы Рам Ашада или лазарета в Руденбруке. Он как раз пытался вспомнить, помогает ли разрыв-трава от судорог, или же Рам Ашад упоминал этот рецепт, как пример вредных деревенских суеверий, которые по вине равнодушных и безграмотных врачей попали в списки утвержденных магистерией лекарств, когда ему внезапно показалось, что он слышит доносившийся снаружи стук.
Все мысли тут же вылетели у него из головы. Меченый настороженно прислушался, больше всего боясь, что ему просто померещилось. Звуки действительно казались еле слышными, но они повторялись через одинаковые промежутки времени, и сердце у дан-Энрикса подпрыгнуло куда-то к горлу. Наклонившись, он начал стучать по Железному столу в том же ритме — три удара, пауза, и снова — три удара, пауза.
Сверху ответили целой серией торопливых и ликующих ударов. Крикс счастливо улыбнулся и постучал снова.
— Монсеньор, вы меня слышите?.. — звучавший где-то в левом углу потолка голос казался гулким, словно человек кричал в колодец. Впрочем, в некотором смысле, так оно и было. Узнать настолько искаженный голос было невозможно, но Крикс почему-то был уверен в том, что наверху не Ирем и не кто-нибудь из тех, о ком он думал, представляя, как к нему придут на помощь.
— Кто вы? — с любопытством спросил он.
— Это Браэнн Ниру, монсеньор, — донеслось сверху. — Отлично, я вас тоже слышу. Судя по всему, эта отдушина ведет прямо в подвал. Как вы, мессер?.. Вода все еще поднимается?
— Нет; перестала уже несколько часов назад.
— Сколько вы ещё сможете продержаться?
— Столько, сколько будет нужно. Не волнуйтесь. Я забрался на Железный стол, вода сюда не достает. Лучше скажите, что там наверху?
— Долго рассказывать, — помедлив, отозвался капитан. Этот уклончивый ответ лучше всяких слов свидетельствовал, что землетрясение было еще не самым худшим из того, что произошло в городе за несколько прошедших суток. — Здесь со мной всего три человека, монсеньор. Потребуется время, чтобы разгрести эти завалы. Если хотите, мы попробуем спустить вам немного еды, но, кажется, эта проклятая отдушина идет не прямо вниз, а изгибается углом. Мне не хотелось бы случайно перекрыть вам воздух.
— Ничего не нужно, капитан, я потерплю. Ответьте только на один вопрос — Олварг напал на город, верно?
— Да, — признался Браэнн после неприлично долгой паузы, и Меченому показалось, что он тяжело вздохнул. — Простите, монсеньор... Я не хотел вам говорить, пока вы замурованы в этой дыре, но положение у нас паршивое. Олварг захватил Нижний город и вот-вот захватит Верхний.
Меченый закусил губу. Новости были куда хуже, чем он ожидал, хотя — не зря же Браэнн даже не хотел рассказывать, что происходит наверху.
— Понятно. Поспешите, — сказал он.
Снова потянулись бесконечные часы, но, как ни странно, именно теперь, когда его спасение было только вопросом времени, терпеть и ждать было гораздо более мучительно, чем раньше. Крикс успел сто раз раскаяться в своей настойчивости, заставившей его потребовать от Браэнна ответа на вопрос об Олварге. Браэнн был прав — думать о том, что гвинны уже в городе, и не иметь возможности ничего сделать, было совершенно нестерпимо. У его спасителей, по крайней мере, было, чем себя занять — они работали, не покладая рук, тогда как Меченому оставалось только изводиться от бездействия и время от времени переговариваться с Браэнном, который, судя по всему, не слишком верил его бодрым заверениям и считал нужным при любой короткой передышке проверять, что Меченный по-прежнему в сознании. Немного отвлекло дан-Энрикса только известие, что среди тех, кто пришел с капитаном, был Тиренн, и что своим спасением он был обязан его брату-близнецу, но изумления из-за истории, которую приемный братец наскоро поведал узнику через отдушину, хватило ненадолго, и узником снова овладело нетерпение. Пожалуй, стоило порадоваться, что вся его камера затоплена водой, иначе он бы точно не сдержался и начал метаться от стены к стене, не думая о том, как глупо понапрасну тратить силы на подобное бесцельное кружение.
Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем казавшийся таким далеким шум приблизился, и Меченый сообразил, что Ниру и его солдаты добрались до лестницы, которая вела в подвал. Судя звуку, который он слышал, когда колотил по двери, часть лестницы осталась не засыпана обломками, а значит, спасение было совсем близко. Меченый соскочил на пол и направился к выходу, не ощущая даже холода от ледяной воды.
— Браэнн, вы там?.. — окликнул он, забарабанив по двери.
— Да, монсеньор. Не бойтесь, мы сейчас вас вытащим!.. — послышалось снаружи. Судя по сорвавшемуся на последней фразе голосу, капитан волновался даже больше самого дан-Энрикса. — Нам повезло, замок остался над водой, так будет проще его сбить.
Следом послышались тяжелые удары, которые для замершего возле двери дан-Энрикса звучали лучше, чем любая музыка.
— Капитан, может, лучше я?.. — вполголоса предложил кто-то. Кажется, Тиренн.
— Не лезь, — отрезал Браэнн.
Еще несколько ударов, потом лязг — и створка наконец-то поддалась, а в камеру ворвался свет, заставивший дан-Энрикса зажмуриться. Он отступил на шаг, подняв ладонь к лицу, чтобы хоть как-то заслониться от безжалостного света, обжигавшего ему глаза. Мгновение спустя дан-Энрикс ощутил, что его поддерживают с двух сторон, как будто бы его спасители были уверены, что он сейчас лишится чувств.
— Мессер, вы можете идти?.. — в голосе Браэнна звучала беспокойство и такое неприкрытое сочувствие, что Меченый задумался — как же он должен выглядеть?
— Кончай меня "мессерить", Ниру, — устало попросил он, мысленно приказав себе открыть глаза. Свет, который пару секунд назад казался ему ослепительным, на самом деле оказался совсем тусклым, но его было достаточно, чтобы Крикс смог увидеть покрытое каменной пылью и разводами от пота лицо Браэнна. — Конечно, я могу идти. Отпусти руку. Я в порядке.
Щека Браэнна заметно дернулась.
— Оно и видно. Ты же весь седой... Ладно, пошли.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
