Вьюга

Вьюга

Annotation

Умирающий от рака получает второй шанс — призванный магическим ритуалом, он попадает в тело карателя посреди залитой кровью и охваченной войной страны. Посмотрим, сможет ли он ужиться в новом, неуютном мире — да и вообще выжить.

Глава первая, где есть несчастный попаданец, ушастые эльфийки, кровь, снег, магия, нечисть и благородное сражение на мечах.

Глава вторая, где есть голые вампирши, бег по горам и долам, богатая деревня и дерзкие планы по хищению тулупа.

Глава третья, где воплощается лозунг «Грабь награбленное», происходит казнь предателя, а еще есть много беготни по горам и долам, появляется волшебный лес и на горизонте маячат жуткие топи.

Глава четвертая, где случается стычка, происходят первые потери, рассказывается о походной жизни на болотах, а еще а герой получает неожиданные предложения и серьезные поводы поразмыслить.

Глава пятая, где продолжается путь по топям, появляются новые спутники, а еще, наконец-то, проявляет себя болотная нечисть

Глава шестая, где герой дает бой нежити, устраивает попойку и завершает вечер совсем не так, как рассчитывал

Глава седьмая, где много разговоров и откровений, чуть-чуть санной езды по болотам, а так же происходит встреча с гусарами и необычной священницей

Глава восьмая, где герой покидает Клебницкую засеку куда быстрее, чем рассчитывал, прибывает в славный город Тунав, где ест, пьет и придается размышлениям

Глава девятая, где герой обустраивает быт, знакомится с нравами и обычаями мест компактного проживания альвов и неожиданно встречает старую знакомую

Глава десятая, где герой узнает многое о себе, о деятельности святого капитула, а также о дамочках в беде и почему от них надо держаться подальше

Глава одиннадцатая, где рассказано о транспортировке упившихся магичек, даны разъяснения по работе правоохранительных органов княжества, а также кое-что выясняется и о святом сестринстве

Глава двенадцатая, где есть бесконечные разговоры, происходит один скандал, а так же проясняется политическая обстановка в великом княжестве и обсуждается теория военных переворотов

Глава тринадцатая, где героя тыкают носом в собственную глупость, проявляет себя характер канонессы, происходит банальнейшая вербовка, а еще постоянно ведутся разговоры о будущем

Глава четырнадцатая, где в городе назревает бунт, альва обзаводиться револьвером, а герой понимает, что работать на капитул не только опасно, но и выгодно

Глава пятнадцатая, где в городе происходит бунт, герой посещает знаменитые Тунавские бани, а также случается битва за трактир, и еще есть кавалерия, которая всех спасает в самом конце

Глава шестнадцатая, где вновь продолжается бой

Глава семнадцатая, где герой совершает анабасис по ночному Тунаву, попутно узнавая много нового из того, что не сильно-то и хотел узнать

Глава восемнадцатая, совсем короткая, где герой знакомится со злой волшебницей и узнает, как выглядит настоящая магия

Глава девятнадцатая, где происходит путешествие по тайным путям, герой еще больше узнает о магии, а в городе происходит чертовщина

Вьюга

Глава первая, где есть несчастный попаданец, ушастые эльфийки, кровь, снег, магия, нечисть и благородное сражение на мечах.

— Действовать надо быстро, лиуа.

— Как быстро?

— Сейчас. Может, пара молитв еще есть, самое большое — и конец.

Вельможа в сине-серебряном мундире резким жестом расслабил душивший воротник.

— Значит, пара молитв... И шансов немного?

— Но они есть, ваша милость.

— Хорошо, жаман, если у вас все готово. И все же... нет, действуйте. Действуйте, если вам надо только мое разрешение.

— Мы успеем, ваша милость.

Они и вправду почти успели.

Боль в спине была знакомой, и я знал, что это — не спина, а поджелудочная. Это уже не снимается, это обычно, а вот то, что меня куда-то волокут — необычно. Или это только кажется? Куда меня могут тащить, да и зачем? И холодно, так холодно, как могло быть только на улице, но там я не был уже долго, несколько месяцев не был. Почему слово "месяц" мне кажется странным? Кожу покалывает, словно снежинки на лицо садятся. Я бы засмеялся, если бы мог, но глотка пересохла, и голова болит дико. Переборщили с бупренорфином. Это слово тоже показалось... странным? Кажется, я слышу голоса по близости, но лень открывать глаза. Что они говорят? Ругань, похоже. Пробую разобрать, но запутываюсь, запутываюсь и проваливаюсь в сон.

Я очнулся от того, что кто-то жестко тер мне лицо.

— Еще молитва — и отойдет. Может — полторы.

— Не мешай.

— Есть разница — мешать или нет...?

Вам когда-нибудь снился кошмар, где вы попадаете в знакомое место — и в тоже время совсем неправильное? Мне никогда не снился, а вот вживую я его увидел. Я сидел на полу в обшарпанной комнате — полуподвал или первый этаж, снег за окном — узким, не нашим окном, с узорчатым свинцовым переплетом, только стекол нет. Очень холодно. Запах гари, почти выветрившийся, словно тут был пожар, но давно когда-то. Ни мебели, ничего, хотя я откуда-то знал, что тут она должна быть — этакие низкие столики.

— Ты... — я попробовал вздохнуть, и далось это с трудом — ты вообще что на хрен такое?

Девушка, вроде бы похожа на человека, но сразу понимаешь — нет, узкое лицо, зубы мелкие, острые, и глаза без белков. Альва. На голове какая-то рванина, а то бы еще и уши махарские торчали. Альва?! Махарские?! Откуда я могу это знать? Что вообще происходит?! Я попробовал подняться, но ноги слушались плохо, а альва решительно толкнула меня в плечо и невозмутимо продолжила тереть мне лицо холодной тряпкой, дико воняющей какой-то травой.

— Ты поняла, что он там сказал, Милу?

— Ты бы сказала тоже самое, если бы по голове досталось тебе. Прекрати меня отвлекать.

Она продолжала возюкать по мне тряпкой, время от времени смачивая ее из фляги той травяной дрянью, а я сидел и тупо таращился — на нее, на вторую, сидевшую в углу комнаты, за окно, где начинало темнеть и снег покрасило в синий, на странные... Нет, на вполне обычные закопченные фрески по стенам. Обычные, да только не у нас. У нас? А где — у нас? Боль в затылок ударила сильно и неожиданно, так, что я стиснул кулаки и замычал сквозь зубы.

— Надо было его зарезать, Милу. Или хотя бы не тащить за собой, — отреагировала та, в углу.

— Великодушно. Кстати, от картечи он закрыл именно тебя, — та, что сидела рядом обернулась, и из-под рваного капюшона выпала рыжая прядь — тебя, не меня.

— Вот и решение должно быть за мной, — вторая встала — ростом может быть мне по плечо, если не меньше. Прошла по комнате к нам, — а теперь жди, пока зверек придет в ум, изнасилует нас, убьет и отрежет уши.

— Что ты такое несешь, — выдохнул я, и понял — сказал это совсем не по-русски, даже звуки другие, — и достаточно... c этим вот!

Я оттолкнул руку с вонючей тряпкой, снова нацелившейся мне в голову, но рыжая аккуратно отстранила мою ладонь, глянула черными глазами в пол-лица.

— Нет, не достаточно. Что бы ты в этом понимал? Сиди смирно.

Кстати, от ее действий и вправду становилось лучше, хотя бы боль в затылке отступила. Вторая уселась на корточки напротив, ладонь демонстративно положила на кинжал, заткнутый за пояс.

— Интересно, где и кто натаскал тебя в языке, — она наклонила голову каким-то птичьим движением, и вообще, почему-то напомнила мне нахохлившегося воробья. Странно, я ее совсем не боюсь, несмотря на кинжал и злобные выпады в мою сторону. И знаю откуда-то, что должен презирать таких, как она — презирать и ненавидеть альвов.

Считать их кем-то вроде разумных крыс.

— О, твой зверек снова онемел! — та, вторая, посмотрела на меня насмешливо и как-то испуганно, хоть и пыталась бравировать, — что теперь ? Забудет, что ты его тащила полтора зари на спине?

Она бы точно добавила еще что-нибудь язвительное, но тут рыжая вскочила, тряпка полетела в угол.

Снег хрустит! Если бы не был так в свои думки погружен — то тоже бы услышал.

— Звери... — рыжая почти застонала, а вторая наконец-то вытянула кинжал, который все грела в ладони — и плохо вытянула, понял я, хрена с два она им когда-то дралась.

— Вы обе — зло и хрипло прошептал я с пола, — быстро в подвал!

Отрывисто махнул рукой — вниз, мол, давайте, словно знаю — есть тут подвал, не может не быть.

— И нож давай сюда, воин!

Рыжая крутнулась на месте, уперла в меня свои глазищи, а вторая стащила капюшон, дернула коротко обрезанной белой шевелюрой и почти прошипела — Ты что задумал, зверек?!

— Еще шестая молитвы — и тебе будет уже все равно, что, — я постарался не заорать, — давай нож и в подвал, ну!

Она колебалась — не долго, но все же — потом швырнула в меня кинжалом и буквально потащила подругу за собой, в соседнюю комнату. Снег уже не скрипел, потому что звери были в коридоре, длинном, через все здание, и шли тихо. Двое, вряд ли больше, обычный пикет, но и этого хватит. Бой с двумя зверьми — та еще лотерея, а уж сейчас — без вариантов, я в этом, почему-то, уверен. Без вариантов, кроме одного. Белобрысая альва не просто так звала меня зверьком — я им и был, и, судя по сине-серебряному на рукаве — офицером, алмазалимом.

Когда двое осторожно вошли в комнатку я застонал вполне натурально — приехали, ребята, станция Петушки. Звери, только вот не той породы оказались — галуны сорваны, кокард на шапках нет, выдраны с мясом. Дезертиры. Один сразу наставил на меня острие рапиры, второй аккуратно обошел комнатку, приглядываясь к следам, застыл у двери в соседнюю.

— Режь его и идем — он покосился на приятеля, зашептал со злобой, — там дети или бабы.

Тот помедлил, протянул хрипло — Бааабы, эт хорошо бы…

Видно, не привык еще кончать безоружных, да еще своих. Я прорычал что-то неразборчиво, так, что понять можно только "золото" и "собаки".

Даже интересно стало — любит ли меня кто-то там, наверху? Любит. Или нерешительность того, второго, сыграла. В последний момент дезертир все-таки отставил рапиру, наклонился — Что ты там...?

Когда я первый раз ткнул его кинжалом он еще успел заорать в голос, но я вцепился в шею, повис, не давая вырваться, и ударил еще, и еще, и он почти сразу умолк. Это хорошо, это я по месту попал. Зато второй с матерным воем попытался достать меня рапирой из-за спины товарища. И попал, скотина, раз, другой — обожгло бок и бедро. Если бы не альвы, он бы справился, точно. Рыжая ударилась в него всем телом, сбив руку, а потом повисла на спине и впилась зубами в горло, вызвав такой силы вопль, что у меня заложило уши. Белая бросилась в ноги, заставляя орущего мужика рухнуть на пол, и сразу вцепилась в запястье, урча на десяток голосов и разбрызгивая кровь. Думаю, он бы сбросил их, если бы не укусы — всякого ждешь, но точно не того, что тебя будут жрать заживо. Он успел все же очухаться и пару раз приложить белую кулаком с бесполезной сейчас рапирой, пока до него не добрался я, чтобы закончить дело кинжалом.

— Трупы надо прибрать, — рыжая, двужильная она, что ли? — успела выбраться из-под парящего кровью тела, вытащить свою фляжку и теперь склонилась над шипящей от боли блондинкой. Обернулась ко мне, — Тебя как, сильно зацепили? Встать можешь?

Адреналин крепко вставил в ноги, сделав их ватными. Я помотал головой, пробуя избавиться от мутной пелены в глазах, — Пожалуй. Отдышусь только. И на кой их убирать? Тут крови ведро, слепой по запаху и то найдет.

— На кой ?! — подала голос блондинка — Да она боится, что сожрет их, а не сожрет — так они встанут. Ты откуда такой свалился на наши головы?

— Сиди смирно! — знакомо шикнула рыжая, после зыркнула на меня провалами глаз, — Киру права. Сейчас займусь тобой, а потом нам поможешь.

— Убрать трупы, что бы ты их не сожрала? — она кивнула, деловито подсаживаясь ко мне и осматривая порез на ноге, — или они не встали?!

— Все так, — рыжая, залитая багровым так, словно ее рвало кровью — аккуратно надорвала штанину там, где меня задел давешний дезертир.

— Постой-ка, — я удостоился еще одного нетерпеливого взгляда, — ты ему горло порвала — это у вас что, обычное дело?

— Если тебе так уж интересно — со мной такое в первый раз, — она недовольно дернула головой, — а теперь замолчи и не мешай, если не хочешь стать вторым разом, щэни деа!

Потом она плеснула из фляги на порез и на какое-то время мне стало не до вопросов.

Оказалось, что просто выбросить трупы на улицу мало. Их надо было обязательно стащить ниже земли, в подвал, отпилить головы и набить рты тряпками, на которых рыжая что-то писала странными рубленными знаками. Я старался действовать, не сильно задумываясь о происходящем. Тащил, когда просили тащить, резал, когда просили резать, все это время серьезно опасаясь окончательно двинуться головой. В конце концов мы закончили. Альвы оказались крепче, чем можно предположить на вид, а меня стошнило всего дважды и то, второй раз уже на пол, а не на себя, о чем с гадкой улыбочкой отметила блондинка. Когда ночь спустилась окончательно, я был полностью разбит, каждая часть тела невыносима болела, а от одежды несло потом, кровью и рвотой. Обе мои спутницы в тусклом свете луны из окна вообще напоминали старозаветных упырей — бледные, с черными дырами глаз и потеками засохшей крови везде, где только можно видеть.

На ночлег мы устроились в соседней комнате, сбившись в кучу и накрывшись тряпьем — рыжая только фыркнула, когда я попробовал заявить о том, что буду спать отдельно. И правильно сделала, стоит сказать — альвы оказались горячими, как грелка, хоть и воняли просто чудовищно — чисто свинобойня в июльский полдень. Сам я был, правда, ничуть не лучше.

— А теперь я хочу, чтобы ты рассказал, кто ты, собственно, такой, — Милу прижалась лицом к моей щеке, ловко устроив ушастую голову на моем плече, — зверь, который режет других зверей.

— Дезертиров, — буркнул я апатично, — они бы меня тоже убили без разговоров.

Блондинка фыркнула мне в затылок, а рыжая подняла голову, уставившись мне в глаза, — По голове тебя приложило крепче, чем мне казалось, да? Ты, если что, и сам дезертир — иначе что ты тут вообще делаешь? Давай на чистоту, и учти, я сумею узнать вранье.

— Так что если врешь — то сделай историю поинтереснее, — блондинка жарко зашептала мне в ухо, обдавая запахом тухлятины так, что меня снова едва не стошнило. Ее слипшиеся от крови волосы укололи в шею.

— Хорошо, — откровенно говоря, мне было все равно, — слушайте.

Я рассказал им все, что помнил и как смог. Донести смысл слова хоспис удалось, а вот что такое рак — нет. Впрочем, я почему-то и сам не сильно понимал, что же со мной было, хотя еще днем помнил это если и не отчетливо, то точно лучше.