Предыстория

Хотя по календарю лето уже наступило, в воздухе веяло весенним холодком. Она взбиралась на Самый Зеленый Холм по насмешливо шелестящей траве, улыбалась от щекотки и придерживала пряди пушистых волос, которые ветер прихотливо перепутывал и связывал в хитроумные узоры.

Вершина холма была освещена только что взошедшим, но уже горячим и радостным Солнцем; почувствовав на лице и руках его горячие лучи, девушка впервые — по контрасту — ощутила, что за время подъема ее бежевые то ли брюки, то ли бриджи снизу вымокли в холодной и ароматной росе, и вздрогнула от ледяных капель, сползающих по ногам в кеды. Потом — как в детстве — трижды медленно обернувшись вокруг себя, рассмотрела весь видимый мир до самого горизонта, у которого с одной стороны виднелся Синий лес, где работали в лаборатории ее родители; с другой — угадывалась в зеркальных искрах река, а за нею возвышался почти не видный за дымкой величественный Белый Город...

Солнце палило все сильнее, и ярче становились искры над речной гладью, еле различимой в едва начавшем рассеиваться утреннем тумане. Она стояла лицом к восходу и чувствовала сквозь тонкую подошву обуви как нагревается и оживает для нового дня земля под ногами и теплеет могучий морщинистый корень стоящего позади дерева, которое выросло здесь еще когда ее мать была ребенком.

Ветви под порывом ветра зашумели за ее спиной, и только теперь, освобождаясь от какой-то грусти, она глубоко вздохнула и, обернувшись, хотела сбежать со склона вниз, но резко остановилась...

Он поднимался на холм, с трудом и слегка хромая, хотя и пытался скрыть это изо всех сил. Девушка подавила вспыхнувшую в глазах боль и желание помочь ему; с улыбкой дожидаясь на вершине, звонко рассмеялась:

— Не спится?

Преодолев подъем, он прислонился к дереву, небрежно, стараясь не выдать усталости:

— Какой тут сон, меня так захлестнуло, — он улыбнулся виновато, но и немного вызывающе, с юношеской уверенностью в своих силах, и сразу стало ясно, что хотя и выглядел он лет на семь старше, но был не более чем семнадцатилетним мальчишкой.

— Что-то написал? — сдерживая тревогу, заинтересованно воскликнула она. — Покажешь?

— Конечно. Только ты не удивляйся, это что-то историческое... О том, почему Планета стала такой... — не удержавшись, он тяжело закашлялся.

— Плохо? — планета ее уже не интересовала; инстинктивно девушка шагнула ближе к собеседнику.

— Да нет, ничего, это пройдет. А вот нога болит, — иронично сморщился он, будто насмехаясь над собственной детской жалобой.

Вздохнув, она вытащила из прямоугольной тряпичной сумки, висевшей на боку, тонкое покрывало и пару яблок. Через минуту оба, сидя рядом, уже уплетали сочный завтрак.

— Про Планету. И про Город, — он помрачнел, слишком уж много нерадостных воспоминаний связывало его со столицей. — Они ведь чуть не погибли когда-то. Я писал о том, почему все обошлось...

Девушка внимательно посмотрела на него и протянула руку за выпавшими из его планшета исчерканными листами белой бумаги...