Рассказы старого рыбака

Рассказ старого рыбака

В начале зимы 1945 года мы вернулись всей семьей из эвакуации в Петрозаводск. Мы — это я, мама и две мои младшие сестренки.

Наш дом в Соломенном, на окраине Петрозаводска, к счастью, уцелел. За домом был огород, а на самом берегу Онежского озера стояла старая баня, которой мы уже давно не пользовались и деревянный причал для лодки, уходящий далеко в озеро. Справа и слева от причала заросли тростника. Отличное место для ловли рыбы.

Раньше я никогда рыбалкой не увлекался, а тут вдруг загорелся. Время голодное, продуктов, что мать получала по карточкам, нам не хватало. Стал просить у матери коробку, в которой отец хранил свои рыболовные снасти: крючки, грузила, поплавки и самое главное — леска, которую отцу перед войной подарил его товарищ, финн, приехавший в СССР из Канады.

Мать посчитала мое увлечение очередной детской блажью, неохотно, но все-таки отдала коробку с рыболовными принадлежностями. Отец погиб на фронте.

Я сделал удочку и стал ловить рыбу прямо с мостков за баней. Рыбы тогда было много. В хорошую погоду в чистой воде можно было увидеть спину большой щуки в тени под мостками. На мою удочку щука внимания обращала мало.

Все свободное время я проводил на озере. А времени тогда было очень мало. Я окончил семь классов, но учиться дальше в школе не мог, нужно было начинать работать, помогать матери содержать семью. Поэтому с осени пошел в училище учиться на слесаря.

В училище мы были заняты целый день. С утра учеба, а во второй половине дня шли разбирать развалины разрушенных в войну зданий, или ремонтировали лопаты, кирки и другой инвентарь в училище.

Домой возвращался к шести, а иногда и к семи вечера, быстро перекусывал, брал удочку и шел на свое любимое место на мостках за баней.

К этому времени мать изменила свое отношение к моему увлечению. Я почти никогда не возвращался с рыбалки с пустыми руками. Рыбная ловля стала серьезным подспорьем для семейного стола.

А большая щука так и стояла почти каждый день, под мостками высматривая добычу. И захотелось мне эту щуку поймать, вот только я не знал как.

И тут кто-то из ребят в училище мне рассказал, что есть такая рыболовная снасть, называется спиннинг и все мне описал, как эта снасть устроена. Я конечно загорелся. Леска, крючки у меня были, катушку можно сделать из обычной консервной банки, а вот где взять блесну?

Пришлось пойти на преступление. В шкатулке на комоде мать хранила серебренную чайную ложку, как память о своем детстве. Вот эту ложку я потихоньку и стащил.

Сосед дядя Гриша приделал мне к ложке крючок тройник, сделал поводок. Получилась настоящая блесна, в воде она играла, отливаясь серебром, как настоящая рыбка.

При первом же броске, щука рванулась из-под мостков, схватила мою блесну и рванула леску с такой силой, что я чуть не полетел воду вслед за щукой.

Вот тут и началась настоящая борьба с большой и сильной рыбой.

Читали книгу Хемингуэя "Старик и море"? Как старик боролся с большой рыбой? Когда я читал, переживал ту свою рыбалку заново.

Хотя мне и было тогда четырнадцать лет, но роста я был небольшого, а сил в руках и ногах маловато. Это потом я отъелся и набрал вес.

Больше всего я боялся, что если щука сорвется, то утащит за собой блесну из серебряной ложки, а этого допустить было никак нельзя.

Долго я боролся с упрямой рыбой, то отпускал леску, то снова подтягивал. В конце концов, когда руки уже не совсем не слушались, рыба перестала сопротивляться, и я подтянул ее к берегу, а потом вытащил на берег.

Щука была огромная, когда я ее нес домой, хвост волочился сзади по земле. Вот с этой рыбалки я и стал настоящим рыбаком.

А из щуки мать наделала котлет, которые мы ели несколько дней, и даже не стала ругать за испорченную серебряную ложку.

Как мы с дедом на медведя охотились

Летом 1946 года отпустили нас на каникулы в начале июля. Учился я тогда в техническом училище на слесаря.

В середине июля мне мать говорит:

— Из деревни дед пишет — начал перебирать баню, нижние венцы совсем сгнили. Один не справляется, тебя в помощь просит. К тому же надо сено для коровы накосить. В лесу говорят, черника созрела — наберешь деду с бабкой, да и нам пара ведер на зиму не помешает. В начале августа малина созреет. Морошки хорошо бы набрать. А как в деревне рыба клюет, наверное, и сам помнишь. В общем, дело сделаешь, заодно и отдохнешь.

— Хорошо, — говорю, — мама.

Собрался и поехал. Когда поезд подошел к станции, там меня уже ждал дед с лошадью, запряженной в телегу. Как водится, дед поспрашивал, как мы в городе живем, а потом и говорит:

— Тут такое дело, Саня, что баня подождет. Есть у нас недалеко от деревни в лесу поле с овсом. Повадился на это поле медведь ходить, лакомиться молодыми, сладкими побегами. Не сколько съест, сколько помнет, да потопчет. А овес этот предназначен на зиму для наших колхозных лошадок. Мало будет корму, лошадки к весне отощают, а может и погибнут. А сейчас, сам знаешь, время такое, за недогляд могут так строго спросить, что мало ни председателю не покажется, ни нам колхозникам. Так что надо нам этого медведя ликвидировать.

— Я то, тут чем помогу, — удивился я на речь деда, — Я же не охотник, а рыбак. И с ружья ни разу не стрелял.

— А кроме тебя, — говорит дед, — помочь мне больше некому. Деревня у нас небольшая, а те мужики, что с фронта вернулись, все пораненные. У кого ноги нет, у кого руки, а ты парень взрослый, недавно вон аж пятнадцать лет исполнилось. Самое время охоте на медведя учиться.

— Ладно, — говорю,— если надо, пойду и на медведя.

На следующий день дед взял свою "берданку" и пошли мы с ним за сарай по банкам стрелять. Это я так дедово ружье "берданкой" называю, на самом деле, нормальное одноствольное ружье ИЖ-5, которое дед купил еще до войны.

Расставили на бревне банки. Стал меня дед учить стрелять. Выделил он на мое обучение пять патронов. Из пяти выстрелов попал я только в одну банку.

Почесал дед затылок.

— Надеялся я Саня на твои зоркие глаза и твердую руку, да придется видно мне самому стрелять, а ты с топором будешь рядом, на всякий случай.

Вечером собрались и пошли на поле. Поблизости от поля на дереве дед соорудил специальный помост, замаскировал его ветками. Помост, конечно хороший, крепкий, но как-то не высоко от земли. Я, конечно не охотник, но помост сделал бы повыше, на соседнем дереве, но деду ничего не сказал, и как потом оказалось, зря, что не сказал.

Забрались мы на помост, завернулись в тулупы. Ночи у нас в Карелии летом холодные и стали ждать медведя. Под утро в предрассветной мгле на поле зашевелилась какая-то неясная тень — медведь пришел овес есть.

Я деда толкнул:

— Деда, медведь вроде.

— А! Что? — встрепенулся дед. Он, оказывается, уснул.

— Медведь, — говорю шепотом. Тут и дед медведя увидел. Положил свое ружье поудобнее на свернутую валиком фуфайку, прицелился и выстрелил.

Взревел медведь на поле и бросился в нашу сторону. А у деда гильза из ствола не выходит. Надо ружье быстро перезарядить, а ни как не получается отстрелянную гильзу снять. Тут и медведь к нам на помост полез, уже голова среди ветвей показалась.

— Саня, бей, — закричал страшным голосом дед, а я стою на помосте, как молнией пораженный. Дед не растерялся, бросил ружье, выхватил у меня топор и ну им медведя рубить. А как только голова медведя отпрянула от нас, поднял ружье, легко вынул застрявшую гильзу, вставил новый патрон и выстрелил в медведя. Под помостом медведь немного поворочался и затих.

— Да-а, — сказал дед, присаживаясь, — видно действительно ты Саня не охотник.

Сходил я в деревню, привел лошадь с телегой, а дед тем временем разделал медведя.

В то лето я хорошо помог деду: сена накосил, рыбы наловил, морошки, черники с малиной набрал, грибов насобирал. Баню, мы с ним поставили, просто загляденье, как новую. Домой еле дотащил мешки с деревенскими гостинцами. Очень они нам пригодились голодной зимой 1946-47 года.

Как мой двоюродный брат обычной столовой вилкой щуку поймал

В конце лета 1948 года из Ленинграда (теперь Петербурга) приехал к нам в гости мой двоюродный брат Петр, студент университета. Я уже работал на заводе, мне его развлекать было некогда. А он парень шебутной, ему на месте не сидится.

— Играют ли у вас ребята в футбол? — спросил меня в первый же день приезда Петр.

— Играют, — говорю, — и футбол любят, вот только играть им не чем. Нет хорошего мяча.

Петр надел пиджак со значками комсомола и ГТО на лацкане и пошел в городской клуб ДОСААФ. Вернулся оттуда с настоящим кожаным футбольным мячом. Правда, старым и потертым, но мальчишки со всех окрестных улиц были в восторге и ходили за Петром гурьбой. Целыми днями он с ними на пустыре за домами играл в футбол, а в субботу говорит мне:

— Неделю, как в Карелию приехал, а еще ни разу за грибами не ходил.

В тот же день собрались вечером, пошли в ближайший лес, набрали по пол корзины. А что делать? Рядом с городом, все места исхожены.

— Саня, — говорит мне Петр, — неужели у тебя нет такого заветного места, где грибов видимо-невидимо, хоть косой коси?

— Есть такое место, — отвечаю, — вот только оно далеко от города. На автобусе надо ехать.

В воскресенье утром собрались и поехали. Название той деревни я вам не скажу, так как до сих пор там грибы собираю.

Приехали на место к девяти часам утра. Идем через деревню, смотрим — уже столовая работает. В те годы летом на период сенокоса и уборки урожая в деревнях для рабочих полеводческих бригад организовывали временные столовые. Кто мимо идет или едет, тоже можно было зайти, если есть деньги, покушать. Петр мне говорит:

— Давай, Саня, зайдем, я есть хочу.

И хотя рано утром мы плотно позавтракали — слово гостя закон. Зашли в столовую, а там поварихи напекли пирожков с повидлом. Взяли по стакану чая. Я два пирожка, а Петр — пять. Вкусно!

От столовой я Петра прямо в лес повел. Грибные места сразу за деревней начинались. Через пару часов вышли к небольшой безымянной речке. Корзины уже полные. Решили немного отдохнуть.

Подошли к реке, вода чистая, прозрачная, а между камнями две щуки стоят, хвостами тихонько шевелят. Петр сразу загорелся:

— Давай этих щук поймаем.

— Чем же мы их ловить будем? — удивился я, — Руками что ли?

— Вилкой, — отвечает Петр и вынимает из кармана обычную столовую вилку.

— Где же ты вилку взял? — опять удивился я, потому что вилка совсем не похожа на те, что у нас дома.

— В столовой, где мы пирожки кушали, позаимствовал.

Украл, значит. Да и зачем ему вилка в лесу понадобилась? А Петр ножом палку вырезал, один конец палки расщепил, в расщеп ручку вилки вставил, шнурком от ботинка плотно обвязал. Получился гарпун.

Делали мужики у нас на заводе такие: и с одним зубом, и с тремя. Вот только у настоящего гарпуна лезвия зазубрены, специально, чтобы рыба не соскользнула. А как Петр будет гладкой вилкой щуку гарпунить, я не представлял.

Сегодня использовать гарпуны в рыбной ловле запретили, и считаю — правильно сделали. Уж очень часто с них рыба сходила. Больше рыбы поранят, да испортят, чем наловят.

А Петр уже к речке направился.

— Ты Саня, мне только не мешай, — говорит.

А я и не собирался мешать, еще спугну щук, а потом меня же Петр и обвинит, что я ему помешал рыбу ловить. Стою на месте жду.

Подошел Петр к речке, примерился и со всего размаха всадил вилку щуке в спину, навалился на импровизированный гарпун всем телом, прижал щуку ко дну, а потом ловким движением выбросил ее на берег.

Когда обратно возвращались, Петр занес вилку в столовую.

— Хорошая, — говорит, — вилка, сопутствует ей рыбацкая удача, вот только мне она больше не пригодится. Пусть другие пользуются.

Потом ребятам на заводе рассказывал, как двоюродный брат вилкой щуку поймал, никто не верил.

— То, что твой брат щуку вилкой заколол, вполне верим. Сами с острогами на щук не раз ходили, но зачем он в лес вилку с собой взял?

Меня это и самого удивляло. Спросил об этом Петра, перед его отъездом.

— Взял, и взял. Чего пристал, — недовольно ответил Петр, — Случайно так вышло.

Как вологодские рыбаки нас рыбьим "жирком" угощали

Как только исполнилось 18 лет, меня призвали в армию. Отслужил, как тогда было положено — три года. До армии я работал на заводе и учился в вечерней школе. После армии снова пришлось сесть за учебники. Как назло в начале пятидесятых был прекращен прием на биологический факультет Петрозаводского университета. Решил поступать в Ленинградский университет на биологический факультет. Вступительные экзамены сдал успешно и вот я студент университета.

Куратором нашей группы была Наталья Александровна, женщина средних лет, преподаватель, кандидат наук. Между собой мы называли ее сокращенно — эН-А (Н. А.). В конце первого курса она подошла ко мне:

— Саша, этим летом сотрудники с кафедры паразитологии участвуют в экспедиции, организованной академией наук СССР. Будем изучать паразитов пресноводных рыб. Я еду в эту экспедицию, но мне нужен помощник. Знаю, что ты серьезно хочешь заняться ихтиологией. Для тебя это хороший шанс познакомиться с работой экспедиции, получишь навыки работы лаборанта в полевых условиях, соберешь материал для курсовой научной работы. Есть еще время подумать.

— Я согласен, — говорю, — а когда начало экспедиции? У меня же еще впереди летняя сессия.

— Вот как раз сдашь экзамены, и поедем, — отвечает она.

До начало экспедиции время пролетело незаметно. Летнюю сессию я сдал успешно. От университета в экспедицию ехало несколько человек, но нам предстояло работать в разных местах, планировалось охватить несколько больших водоемов Северо-запада. Мне, конечно, хотелось попасть в Карелию, но нас с Н.А. отправили в Вологодскую область.

С нами должна была еще ехать студентка нашего факультета, но какие-то семейные дела ее задержали. Она приехала потом, тремя днями позже. Именно она и должна был выполнять обязанности лаборанта в полевой лаборатории, а моя задача была ходить с рыбаками в озеро и отбирать, сразу после вылова рыбу, для наших исследований. С начальством рыболовецкой артели все было заранее согласовано.

И вот мы в Вологодской области в рыболовецкой бригаде. На берегу Онежского озера несколько домиков, в одном из них нам выделили две комнаты. В одной комнате поселилась Н.А с лаборанткой, в другой комнате мы решили организовать лабораторию. Я же буду ночевать с рыбаками в соседнем домике.

Я быстро снял наши вещи, тюки и ящики, с грузовой машины, которая подбросила нас до места, и стал переносить их в лабораторию. Пока мы распаковывали груз, подошел бригадир, кряжистый мужчина с суровым обветренным лицом и черной, как смоль бородой. Степенно поздоровался, сказал:

— Прошу к нашему столу, отведать, что Бог послал.

— Ты, Саша, иди, — говорит мне Н.А, — а мне еще нужно тут кое-что проверить. Я подойду позже.

— Хорошо, — говорю.

— Строгая у тебя начальница, — уважительно сказал бригадир рыбаков, — сразу видно ученая — в очках.