|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Я ушел в армию девственником. Поэтому легко переносил "все тяготы и лишения воинской службы". Это в уставе так записано. На самом деле тягот было так много, что лишения с ними не сравнятся. Ну, лишили меня мамы, тарелки борща и вкусных котлет, теплой ванны или телевизора, когда захочу. Ну, одели в униформу. Ну, приходилось делать не то, что хочется, а то, что положено по распорядку. Ну, командовали мною более тупые люди. Все это можно пережить.
Тяжелее было переживать постоянный голод и холод. Даже ночью, когда попал в учебку, мы после отбоя вскакивали и дополнительно укрывались поверх одеяла шинелью. И все равно всю ночь мерзли. Холодно было зимой в Северном Казахстане. Холодно и голодно. Есть хотелось постоянно, потому что солдатская, точнее, курсантская пайка была скудной. И молодой восемнадцатилетний организм требовал свои калории. Если еще принять во внимание тот факт, что гоняли нас, как сукиных котов, то даже те немногие килоджоули, которые попадали в наши желудки, моментально сгорали в процессе физической, тактической или тактико-специальной подготовки. Попробуйте пробежать марш-бросок шесть километров в полной боевой, да еще если при этом рота отрабатывает развертывание в цепь! А разворачиваться в цепь приходиться по полю, где снега по колено, а ниже — весенняя подтаявшая пашня. Так что всего за пару месяцев я стал напоминать не молодого юношу, а тощую борзую. Правда, и скоростные качества мои тоже были под стать борзой. А вот борзости не было вовсе — обломали меня моментально.
Сержанты наши обломали.
Стоит ли вспоминать о том, что ни о каких женщинах в самых своих сладких снах я не вспоминал? Самый мой сладкий сон был о еде. В таких снах я пил сладкий чай — настоящий, а не тот, что у нас звали чаем, ел пирожные, картошку пюре с настоящим сливочным маслом, котлеты с настоящим мясом, короче, наедался до отвала. А отдельный орган на время учебы в школе младшего комсостава вообще заснул настолько, что иногда я про него полностью забывал. Один раз вспомнил о нем, когда на отработке учебного занятия "рота в обороне" пришлось мне со своим отделением ползти по снегу. И через некоторое время я почувствовал, что где-то ниже пояса, но выше колен что-то у меня не в порядке. То есть, холодновато как-то. Когда я лежа повернулся на бок, то увидел, что ширинка моих армейских галифе расстегнута. А поскольку в кальсонах, которые мы носили зимой, пуговиц не было, то, получается, при передвижении я усердно трамбовал снег не только своим туловищем, но и выступающими его частями.
Хорошо, что я вовремя это заметил и почувствовал.
И отреагировал. Иначе мне больше не о чем вам было бы рассказывать.
И ведь не случайно так получилось, что я как бы позабыл о своем самом главном, самом важном для мужчины органе. Нет, просто в армии, когда нет женщин и вокруг только мужчины, происходит смена приоритетов. Нет, и снова некоторые поймут неправильно! Я имею в виду не смену сексуальной ориентации — это там, на Диком и дебильном Западе, в америках и европах в их армиях творятся гомосексуальные безобразия. А у нас, в советской армии один орган передавал свою важность другому органу — то есть, важнее всего для меня был мой желудок. А половые вопросы на тот момент даже не стояли на повестке дня. И в буквальном смысле этого слова — тоже!
Поэтому, главным органом, который от меня чего-то требовал, был мой желудок. И моей проблемой был голод. Вам никогда не доводилось голодать? Нет, не диета, не лечебное голодание — настоящий голод? Нам платили зарплату — 7 рублей в месяц. Солдатам, сержантам — 12. Так вот, этих 7 рублей хватало на неделю. На сигареты в основном или на какие-нибудь пирожки в кафе. А в столовой — гнилая картошка пополам с какой-то кислой тушеной капустой. И махонький — если повезет — кусочек сала. В жидком супе на обед. А целый день в учебке — марш-броски в полной боевой — бронежилет, автомат с полным боекомплектом, физподготовка, и самое страшное — строевая подготовка.
Поэтому мы, молодые курсанты, которые еще пару месяцев назад жили в тепле и сытости, оказались выброшены, как слепые кутята, на голый лед теплым пузом. И нету мамкиной сиськи, и холодно, и куда-то надо все время бежать...
Есть хотелось всегда. Каждую минуту. И мы постоянно что-то жевали— кусок хлеба, стыренный в столовой, сухарик, заначеный в кармане, который передал земляк из соседней роты, кусок сахара-рафинада — это вообще было что-то вроде манны небесной!
Какие там женщины?! Какие там мысли о чем-то, кроме жратвы?! Что вы!
Три вещи — есть, спать и отдыхать! Больше нас не волновало ничего!
Как-то я стоял в наряде на КПП. А рядом была столовая. И мне повезло поучаствовать в разгрузке хлеба — еще теплого, ароматного черного хлеба. Эти кирпичики были просто умопомрачительно вкусными... В общем, я украл две буханки.
И понес своим. Надо же было поделиться добычей!
Но пока от столовой я дошел до КПП — всего метров 150 — одну буханку я съел.
Разорвал. Проглотил. Прикончил.
И сам не заметил, как и когда я это сделал.
А знаете, что такое "солдатское пирожное"? Это белый хлеб, намазанный маслом и сверху посыпанный сахаром. И когда ты голоден — голоден по-настоящему, не просто хочется есть, а ноги подкашиваются, когда все прослойки жира превратились даже не в мышцы, а в жилы, которые из тебя тянут каждый день, когда ты пьешь воду, чтобы хоть как-то наполнить вопящий желудок — так вот, когда ты вдруг ешь мягкий, белый, пахучий хлеб, а сверху тоненькая прослойка почти сливочного масла с горкой белого сахара — это блаженство. Никогда после я не получал от еды ТАКОГО удовольствия.
Перед таким удовольствием все остальное отступало и меркло.
Но были и другие наслаждения кроме еды. И снова это были не женщины.
Нет, конечно, два года без женщины для мужчины — это тяжело. Но — для мужчины. А если ты, скажем, еще юнец, "не пробовавший бабу", не познавший процесс соединения плоти, не понимающий, что, куда и как — то что тебе те два года?
Я почему так подробно рассказываю про мужчин, которые прошли службу в армии? Для того, чтобы женщины, которые читают мою книгу, попытались понять мужчин. Понять, как они формируются, как из мальчиков превращаются в мужчин, как происходит их становление и почему они очень долго, иногда всю свою жизнь с удовольствием вспоминают эту свою армию. Несмотря на то, что практически все первый год ее ненавидели. А ведь все просто — для большинства мужчин служба в армии была первым и самым на тот момент тяжелым испытанием. Который будущие мужчины выдержали. И которые их закалили и благодаря которым начался процесс превращения мальчиков в мужчин. Потом, конечно, были еще испытания, но то, самое первое — оно и самое важное.
А главное — рядом не было ни мамы, ни любимой девушки, вообще, рядом женщин не было. Совсем! И не перед кем было себя показывать ни с лучшей, ни с худшей стороны. И никто, кроме друзей, там, в армии, тебя не поддержит. Наверное, поэтому часто армейские друзья — это друзья на всю жизнь. А без женщин, оказывается, можно и обойтись целых два года. Или даже три. И ничего!
Есть еще одна причина того, что в армии мужчины долгое время спокойно обходятся без женщин. Причина проста — у них забирают свободу. В том числе, и свободу думать. А если не думать или хотя бы резко ограничить этот процесс, то и дурные мысли в голову не полезут.
Ритуал поступления на службу в армию очень сильно напоминает обращение свободного человека в рабство. Приезжают из воинских частей так называемые покупатели, рассматривают сначала личные дела, потом — доставшиеся им тела. Кстати, интересная терминология — во многих частях призывников, молодых так и называют — "тело". Или, что более распространенно — "дух". Учитываете разницу? Тело и дух?
Есть разные классификации, но если взять усредненную, то вначале до принятия присяги ты — "дух". Потом, после принятия присяги — "молодой". Прослужил полгода — уже "щегол", год — "черпак", а полтора — "дедушка". Когда два года отслужил — то уже "дембель" и только ждешь приказа министра обороны, когда тебя отпустят домой.
Кстати, а знаете, КАК ты из "духа" превращаешься в "щегла"? Как тебя принимают "деды"? О, фантазия мужчин, которые два года без женщин, не знает границ. Я не буду рассказывать обо всех армейских извращениях — не в сексуальном смысле, Боже, упаси! И все же отмечу, что прохождение очередной ступени посвящения осуществлялось через задницу. Впрочем, как и все у нас в стране. Нет, я не имею в виду нетрадиционный секс — все гораздо проще. Берется ложка обыкновенная, к ней добавляется задница новоиспеченного "щегла" и "дедушка" этой самой ложкой лупит по этой самой заднице. Не помню, сколько там раз, но больно. Мало того, некоторые додумались крепить эту ложку к армейскому ремню. Чтобы было больнее от удара!
Да что ложка!
Когда у нас посвящали в "черпаки" тех, кто отслужил год — лупили этим самым черпаком. Перед каждым приказом министра обороны, который говорил об увольнении в запас очередного призыва и служил точкой отсчета для всех солдат срочной службы, наш ротный замполит все черпаки в столовой изымал. И оставлял только один. Но все равно где-то эти черпаки добывали и лупили посвященных. Точнее, посвящаемых. Задницы всего личного состава были просто синие — думаете это нормально, когда вот такой железной дурой да по заднице? Или ложкой? И теперь сами посудите — ну какие после такого женщины?
В армии с самого начала ты — никто, ты — чмо, душара, дерьмо и вообще — нет тебя, как личности. Есть винтик. И здесь, в армии некий сержант регламентирует все, вплоть до самых интимных моментов в жизни.
Например, поход в туалет — строем, когда по команде "Разойдись" в течение минуты ты должен забежать в туалет, отталкивая на бегу локтями еще 30 таких же, как и ты, страждущих, пробивать себе отхожее место под солнцем, точнее, у дырки сортира, пардон за подробность. И за эту минуты ты должен успеть снять с себя нижнюю часть одежды — а это зимой не только х/бшные галифе с умопомрачительными дурацкими пуговицами — это еще и кальсоны! Расстегнув замерзшими негнущимися пальцами все эти пуговки еще в строю, ты одним движением снимаешь штаны и кальсоны, присаживаешься и за 15 секунд делаешь свое дело.
Вы когда-нибудь, извиняюсь, ходили по большому за 15 секунд? На 30-градусном морозе в туалете типа сортир, сидя в тесном строю — локоть к локтю — с еще 15 своими сверстниками? И попробуй не успей — сержант будет весь взвод или роту гонять за тобой до тех пор, пока ты, выпучив глаза и не успев даже застегнуть штаны, выбегаешь из клозета типа сортир, сопровождаемый пинками своих же товарищей, которые тебя искренне в этот момент хотят убить. Иногда после отбоя в том же туалете, но уже благоустроенном, тебе от них все-таки достается... чтобы быстрее бегал.
Но самая страшная пытка в армии — это пытка сном. Я до своей службы никогда даже подумать не мог, что вот так может быть. А когда попал в часть, понял — может! Самый первый вывод, который я сделал в армии — нужно отучится думать. Потому что иначе можно сойти с ума от нахлынувшей тоски по дому, по тем моментам, которые на гражданке не умел ценить — по вкусным блинчикам, которые вечно не доедал, по неторопливо и со смаком выкуренной сигарете, по надоедливому телевизору, который здесь в армии тебе дают смотреть лишь один раз в день — вечером, во время политинформации. Я никогда не мог подумать, что источником пытки может стать телевизор! Да! Именно так! Вечером уставшую и полуголодную роту — что такое два куска хлеба, тарелка какой-то бурды типа пшенки и стакан типа чая для молодого здорового 18-летнего парня? Так вот, учебную роту вот таких борзых щенков с поджарыми животами — а это примерно шестьдесят человек — загоняют в казарму и рассаживают на табуретках перед телевизором. Чтобы организованно просмотреть программу новостей. Чтобы личный состав был в курсе коварных планов НАТО и мирового империализма.
И тут начинается!
В казарме тепло. И хоть ненадолго, но голод обманут, в желудке что-то плещется и тепло разливается по всему телу. Блаженство. Нет изнуряющей строевой подготовки, нет этого издевательства на турнике, когда от подъемов переворотом уже переворачивается все внутри и голова, кажется, оторвалась и улетела за горизонт. И вот полчаса спокойной жизни, казалось бы — вот оно, счастье!
Ни фига!
Так уж устроен человеческий организм — если отдыхать, то уж по полной. И когда ведущий новостей здоровается и начинает что-то говорить об эскалации очередного конфликта, твои глаза медленно закрываются, и ты погружаешься в сон. Однако вот она, боевая выучка! Отключается мозг, который уже привык отключаться постоянно. Ведь мозги в армии вообще работают в положении "стенд бай". Итак, мозги отключаются, ты засыпаешь, но при этом продолжаешь сидеть ровно на табурете и как бы внимательно слушаешь. То есть, как бы внимая каждому слову. Некоторые даже умудрялись во сне кивать головой, мол, какие коварные американские агрессоры! И тобой руководит уже мозжечок, рефлексы какие-то подсознательные.
Но у сержантов свои рефлексы. Не хуже. И реакция отменная. Они, как сторожевые псы, как овчарки, которые окружают колонну зеков, как коршуны, высматривают в нашей серой массе тех, кто отключился. И эти иезуиты-мучители, заметив жертву, делают следующее: они берут шапку у кого-то, кто еще не провалился в сон и с силой бросают в голову того, кто пребывает в объятиях морфея! Вы не представляете себе эффект. Нормального человека такое пробуждение, когда в голову тебе внезапно бьет что-то непонятное, оставило бы на всю жизнь заикой. Но, как вы помните, мозги-то у нас в состоянии "стенд бай", то есть — в режиме ожидания. Поэтому воин, встрепенувшись и не успев толком испугаться, таращит глаза на остальную роту, которая счастливо ржет, используя эти мгновения, чтобы насладится небольшим шоу. Натуры более тонкие, испытав подобный удар по башке и психике, конечно, переживают. И потом, после отбоя, отрабатывая свои мгновения сна часами нарядов вне очереди, опять же, за счет ночного сна. А потом снова, недосыпая, на очередном вечернем просмотре свалившись в объятия Морфея... короче, колесо Сансары в армейском варианте.
А отключать мозги, как оказалось, полезно. Иначе можно перегреться, вырубиться, перегореть. И, потом, есть в этой функции — "стенд бай" — и своя прелесть. За тебя думают! Тебе ничего не надо планировать, твоя жизнь расписана на два года вперед. Три раза в день — завтрак, обед и ужин, раз в неделю — выходной, свободное время, письма из дому, можно в волейбол, к примеру, сбацать. И все незыблемо. Как писал один мой любимый автор Василий Звягинцев, "матросы должны быть твердо уверены, что если в 8-00 не будет поднят флаг, то в 8-01 наступит конец света". И ты становишься винтиком. Как-то это даже занимательно — плыть по течению.
Это уже потом, прослужив полгода, ты поймешь, как много свободного времени можно найти во время лишения свободы. Главное — не думать об этом. Зато очень быстро научишься ценить мгновения жизни. Понимаете? Мгновения!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
