По широкой деревенской улице мчится кабанчик, грязь вылетает из-под копыт. Он суётся то к одному, то к другому плетню, но спасительных дыр нет — слеги сплелись с бурьяном так что и мышь не пролезет.
Следом мчится всадник на черном коне. Длинная пика, которой драконов бы протыкать, рыскает за хвостом порося. Волосы воина развеваются, на лице бездумная радость, какая бывает у азартных гончих преследующих зайца, так и кажется, что вот-вот и он, как собака вывалит развевающийся язык в сторону.
Они всё ближе, но я не сомневаюсь, что успею отскочить. Эльфийское зрение позволяет разом охватить взглядом каждый волосок на загривке зверька и каждую бисерину пота на лице преследователя. В душе колыхнулось вековечное презрение. Человек... Как все они движутся странным: убить чтоб развлечься.
Пальцы сами сложились в охранный знак "СЭ". Но нет, защита живого не включилась, здешняя трава не подвластна эльфу светлого леса. Вместо того чтобы замедлить коня, она лишь беспомощно отшатнулась отброшенная ветром от мельтешащих копыт.
Чавк! И острие пики вылезло, разрывая свинёнку челюсть. Веером брызнули зубы несчастного животного, фонтан крови почти достал до моих плетеных сапог.
Хохот отвратительного существа ударил по сознанию, руша остатки чувства прекрасного:
— Засадил! Га-га-га!
Взгляд цвета неба смерил и перечеркнул меня:
— Ну чё, стоишь тут, ушами трясёшь, эльфишка?
Я прожил мало даже по человеческим меркам, но всё равно впитал мудрость Светлого Леса и сейчас ясно чувствовал что отвечать не стоит. В действительности, этому существу в железе ничего от меня не надо, поэтому я только перенёс вес на другую ногу. Лук, на который опирался ладонью, скрипнул, распрямил рога, прослабленная тетива зазвенела, натягиваясь.
— Ну ничо, так ничо. Смотри тут у меня!
Добыча на копье победно поднялась, на сталь наплечника закапало. Конь всхрапнул, злобно косясь на меня, пошел боком. На меня дохнуло его желание схватить зубами белый чуб остроухого и зашвырнуть через плетень. А то ишь, стоит! Но шпоры впились в бока, он гневно заржал и топот копыт затих за поворотом.
Только сейчас я выдохнул. И ведь отошел от родного леса всего на десяток миль. И стою на окраине первого человеческого поселения всего пару минут, но в разум уже стучится осознание ужасной ошибки. Не должен я тут быть! Сердце щемит тоска, хочется домой, под родной орешник, посвистеть новую мелодию дриаде. Ухожу отсюда по-светлу да здорову. Обойдусь без расспросов!
Голубка спорхнула на обочину, глянула сторожко, но сразу успокоилась. Клюнула что-то быстро и точно.
Немного отпустило: люблю сизокрылых вестников. С губ сорвался щебет приветствия, но птица лишь недоуменно гукнула, смутно узнавая, но и только. Да, слаба эльфийская магия вдали от леса. Слаба. Здесь всё пронизано буйными эманациями людей. Этих тварей с претензией на разумность что успевают за короткую жизнь лишь выучить несколько слов, спариться, порычать, похохотать, убить несколько существ, да сгинуть безвестными тенями в черноте небытия.
Солнце поднялось высоко, но на улицах ни души. На торчащих палках тына сохнут кувшины, яблоки краснеют в кривых ветвях. Отсюда чую в каждом точащих ходы личинок. Фруктов неурожай и червяки отпихивают друг друга, лишь бы ухватить еще кусочек.
Покосившиеся хатки придавлены соломенными крышами. Окна закрыты тяжелыми резными досками "ставни" — всплыло в памяти человеческое слово. В каждом прорезаны дыры, похожие на зрачки, дома будто смотрят ими: подозрительно, злобно.
Эльфы очень редко выходят из своего леса, а уж о жизни вне его почти ничего не знают, даже если им сотни лет, что уж говорить если от роду всего двадцать. Как вообще вызвать хозяев из этих деревянных нор? В жилое дерево войти очень просто, а в эти древесные могильники как? Ну вот, хотя бы в эту, крытую свежей соломой и с досками украшенными резьбой.
Из сумки появилась свирель и в воздухе разлилась мелодия гостя. В светлом лесу достаточно пары тактов, чтобы любое дерево развернулось и впустило эльфа в древесный замок. Чужие и не знакомые деревья тоже должны впустить, хотя это может быть опасно. Но как музыка гостевой свирели подействует на эти мёртвые дома не знаю. И не у кого спросить, пожалуй я единственный был во всем кленовом лесу что интересовался происходящим снаружи. За это порицали взрослые и мудрые эльфы ибо: "знания вне Светлолесья бесполезны и вредны"
Мертвый дом не отзывается, добавим в мелодию силы...:
-Эльф. Лопни мои глаза. Эльф!
Дом, которому пела моя флейта уже вибрировал от желания открыться, но дверь распахнулась в соседнем. Через плетень выглянул старик, сморщенный как печеное яблоко. Он яростно пихает седую бороду в рот, словно пытаясь проглотить её и задохнуться.
Конечно, в Светлолесье каждый знает, что люди помешаны на убийствах, но я не представлял до это момента насколько. Лопнуть глаза? Он хочет погибнуть? Неужели на него так подействовала обычная эльфийская мелодия? Нужно его осторожно успокоить, чтобы не переживал так:
— Боюсь, почтенный, ты тогда умрёшь.
Не успел я договорить, седобородый захлопнул рот и нырнул обратно, как суслик в нору. За дверью лязгнуло.
— Умру, но не сегодня! Больше ты меня не выманишь своей магией. Конечно, можешь сжечь дом... Эльфийская скотина! Но за Коренника отомстят!
Ох, не понимаю, куда дует ветер. Он хочет сгореть? Он сумасшедший или его слабый разум совсем растекся от эльфийской песни?
Каждый эльф всю жизнь воспитывает внимание, и сейчас я заметил искорку наконечника за ставнями, но пытаясь осознать человеческое поведение, среагировать не успел. Свистнуло, плетеный доспех отозвался стуком. На дорогу упала стрела без оперения. Наконечник сплющен — защита дуба сработала, но я не буду ждать второй —
подальше от этого сумасшедшего.
Так... Великое древо, стоит запомнить: никогда не доставать в людских поселениях свирель. Зря я вошел в этот гнилой посёлок. Ведь знал — мудрость леса предупреждала!
Вскоре дома исчезли за спиной, и речка под холмом встретила журчанием. Пахнуло свежестью, сыростью. Утка суматошно выпорхнула, сшибая головки камыша. Те взорвались пухом, и он поплыл белыми шапками прочь.
Уф, как хорошо. Холодная вода освежила лицо. Рябь по воде украла отражение, но я знаю, что глаза сейчас налились весенней зеленью. Вытянутые эльфийские — меняются от настроения сотнями оттенков. Нам не нужно выражать эмоции гримасами. Неявное движение губ, изгиб брови — всё на что способна эльфийская мимика. Да и не нужна она эльфам, всё можно прочесть в глазах, по трепету ушей, взмахах ресниц...
Доспех впитал несколько капель, зашевелился. Нужно его напоить, спас, но там где ударила стрела, потемнел, вторую в это место не удержит.
Живые завязки распустились от прикосновения, вода зажурчала вокруг сапог. Песок сделал вид что зыбуч и всосёт, но едва осилил втянуть подошвы.
Чешуйчатая куртка осторожно опустилась в поток, колыхнулась. Руна в центре засияла, золотой лучик потянулся к пятну. Ладонью два таких можно закрыть, но напротив живота опасное место. Полоскать осторожно. Доспех ещё молодой, безымянный, как рану держит не известно. Впрочем, как и я — родился впервые и ещё ни разу не умирал. Двадцать лет назад был единственным ребёнком во всём светлом лесу, как и десять лет назад, как и сейчас.
Как я был горд, когда царица Одиннадцати Племён, положила ладонь на плечо даря благословение. Как она сказала перед всеми:
— Иди, Алэр. И видь, и внемли, наполнись волею своей и талисману неба злата не дай попасть в руки людей...
А я... что сделал не так? Вообще всего лишь одну фразу произнес! Надо сказать, гораздо успешней у меня получилось промолчать, с тем воином, зверски заколовшим бедное животное. Наверное нужно побольше молчать. Но как же мне тогда расспросить этих дикарей, где гора со странным названием "Рогатая Гайгуль"? Как?! Не хочу с ними говорить! Не хочу их видеть! Мне всего лишь нужно узнать место!
Доспех дёрнулся. Похоже слишком сильно жемыхаю. Спокойно. Вдох-выдох.
Мальки прыснули из воды, спасаясь от щучки. Она ткнулась в бедро, но поняла, что прокусить штаны не выйдет, шлепнула хвостом и пошла против течения.
* * *
*
С чего все началось? Тот день был совершенно таким, как и всегда. Яркий солнечный свет заливал наш кленовый лес щедрыми потоками. По траве, шелковистой и словно причесанной метались пятна полутеней от просвечивающей листвы. Цветы клубники рассыпаны повсюду, и если присмотреться цепочки муравьев тащат к своим высоким кучам алые ягоды. Скворцы и соловьи поют по очереди, уважая другого певца, а когда замолкают слышно жужжание пчел: высокое и быстрое когда они летят к цветам и медленное, низкое когда они возвращаются в улей тяжелые от собранного нектара. В воздухе разлиты ароматы эльфийского леса — клубника, с мёдом и запахом цветов.
Из клёна посаженного мной когда исполнилось пять лет, высовывала мордочку крохотная гамадриада. Она пока меньше ладони, с характером веселым и своенравным. Учить её каждому эльфу полагалось самому и, как мудро кивали взрослые, каждый должен найти свой подход.
Зелёная малявка выглядела пародией на эльфа. Лопушистые уши похожи на крылыя летучей мыши, почти закрытые узкие глаза, зеленая шелушащаяся как кора кожа... и чего она шелушится?
Это я и пытался постичь, когда она на пару мгновений выныривала из дерева, показываясь чуть дальше пояса. Ног ещё нет, и тем самым она немного напоминает древесных русалок из легенд. Ну ничего, у эльфа жизнь длинной в вечность,.. если не погибнет. Так что гамадриада превратится со временем в дриаду, опять же если не погибнет. А сейчас нужно чтобы привыкла ко мне.
Эльфы клена славятся терпением и целеустремленностью, вот я и старался, как мог. Впрочем, по редким косым взглядам и чуть сжатым губам мимоходом посматривающих за моими успехами взрослых эльфов понимал, что стараюсь плохо. У нас не принято рассказывать если не спрашивают и не принято спрашивать, потому что каждый постигает Путь Светлого Леса сам...
Пока еще безымянная гамадриада очередной раз потянулась ручкой к моей неподвижной ладони, которую я уже больше часа держал над корой, но, вдруг вытаращила черные глаза и мгновенно нырнула в дерево: эфир леса дрогнул. Непонятная волна пронеслась насквозь, не тронув ни листика, но все обитатели леса замерли. Насторожился и я.
Чтобы задавать вопросы Эфиру, мне нужно было работать над собой еще не одну сотню лет, поэтому решил спросить у матери. Не успел сосредоточиться, как она позвала сама:
— Алэр. Из царь древа вышел Кумарангиэль-Сэ. Приди сейчас.
Выход правителя, который не показывался из своих древесных палат, всегда был чем-то необычным. Последний раз это было лет десять назад, и сейчас даже просто посмотреть на величайшего родоначальника нашей ветви рода стоило. Подражая остальным эльфам, я шел сквозь лес торжественным скольжением, когда один спокойный шаг, несет на сотню саженей. Впрочем, промелькнул я всё равно быстрее всех, и конечно вытянул из деревьев мимо которых шел, слишком много сил. Так и появился тогда у подножия гигантского клена окутанный облаком сорванных листьев...
* * *
*
— Вот он! Смотрите! — закричали сверху.
Я вышел из транса воспоминания, вскинул голову: по склону, не разбирая дороги, спускались люди. В руках вилы, топоры. Ближайший раздувает ноздри, прыгает длинными прыжками с откоса, рука бугрится мышцами, цепь описывает в воздухе звенящий круг.
Нельзя так спускаться по крутому склону, громила сделал еще пару прыжков, и злорадная усмешка пропала с лица. Он всплеснул руками, теряя равновесие, и кубарем покатился по косогору.
— Эльф Сивого завалил! — пронесся истошный юношеский вопль. Ответом прозвучал яростный рев десятков глоток. Одним прыжком я выскочил из воды, мокрая броня скользнула на плечи, колчан шлепнул спину, а лук зазвенел от желания пускать стрелы.
— Что вам нужно? — крикнул я, но вопрос потонул новых воплях.
Эти безмозглые убийцы, посыпались с косогора один за другим, выдирая кусты с корнем, руша камни, привели в движение весь песчаный склон. Я в ужасе посторонился и целая лавина песка и камней вкатилась в реку.
Убраться от этого бедлама я не успел. С дороги раздался конский топот, и вскоре десяток всадников крутилась вокруг, тесня конями. Все похожи, на того первого встреченного, словно их создавала одна и та же дриада. Длинные пики живо напоминали судьбу недавно виденного животного, хотя пока наконечники направлены вверх.
Взгляды равнодушны, похоже им совершенно нет дела до смерти, смотрящей с кончика моей стрелы. Или надеются, что она минует или то, что не сорвется с тетивы, опасаясь мести остальных? Сложно понимать и рассуждать, когда вокруг творится такое, но эльф всегда остается эльфом: думать и рассуждать даже в такие сложные моменты.
— Вот, ваша милость, лопни мои глаза! Вот этот колдовской эльф! — азартно выкрикнул тот самый бородатый мужичонка, тыча пальцем с высоты седла. Следом вальяжно развалившись в седле скакал царственного вида мужчина, он прижимал к лицу белый платок, и морщился от клубящейся пыли.
— Действительно эльф, — сказал он с удивлением, платок полетел на землю. Тонкие усики, бородка клином, он не похож на остальных.
— Опусти лук, друг мой. Ты в безопасности.
Всадники, повинуясь его жесту, подали назад. Крестьяне, так неудачно обрушившие песчаный склон, начали кряхтя и ругаясь подходить ближе.
Стрела с зеленым оперением вернулась с колчан, лук последовал за ней. Внезапно сзади свистнуло, и руки захлестнул жесткий аркан. Стрелы в колчане жалобно хрустнули, доспех напрягся, ослабляя давление. А сеньор ласково повторил:
— Ты действительно в безопасности, аркан нужен лишь чтоб в безопасности были и мы.
Веревка дернулась, понуждая идти вперед. Не волокли, но я с горечью понимал, что вот и закончился мой поход. Люди мерзкие и свирепые существа, в чем я уже убедился, не прошло и часа нашего тяжелого общения. Если,..— тут дернуло сильнее, что пробежал несколько шагов, чтоб устоять, — ...если.
Звероватые крестьяне тяжело бежали следом, радостно улюлюкая, размахивали дрекольем. Один особо увлеченный подскочил и взмахнул палкой, но тут же в лоб ему ударил тупой конец пики, с круглым полированным набалдашником.
— Окстись! — рыкнул воин и пристроил коня перед негодующими простолюдинами. Невольно почувствовал легкую благодарность.
— Не лезть, наперед суда! — подхватил другой. И крестьяне сразу сбавили шаг, на лицах гримасы недовольства, но и смирения.
Что это еще за суд? Мне не понравилось это слово, в нем и свист стрелы и щелчок плети... Жестокий, обрекающий на мучение звук.
Мазанки с этой стороны такие же, как и пыль, разница лишь в том что из под копыт с кудахтаньем разлетелась облезшие куры. Мальчишки бежали следом, радостно вопя и показывая пальцами. Один подхватил камень, замахнулся было, но тут же получил затрещину от бегущего рядом. Дети отстали, яростно схватившись в драке. Их плачущие ругательства тоже рассекало слово "суд!"
Площадь в центре селения мне не понравилась еще сильнее, чем что бы то ни было. Да и кому понравится странное сооружение из мертвых бревен, с которого свисают петли, наподобие той, что стягивала сейчас мои руки. Единственный плюс в том, что вокруг уцелела травка, не вытоптанная тысячами ног и копыт. В грязи у помоста сидит пленник, борода на земле, грязен и заскорузл. Руки и ноги просунуты в дырки на широкой доске, прикованной к бревну помоста.
Сеньор сразу исчез в низком бревенчатом доме, окна которого сверкали словно лед. Воины потеснили народ, притащили сколоченные ежом бревна и натянули между ними цепь. Те двое, что держали арканы, смотрели в стороны, тускло и спокойно, но видно было что ловят каждое мое движение, как пауки поймавшие муху.
Со стороны полей щелканье кнута, раздвигая толпу в деревню пошли коровы. Они громко и призывно мычат, задирают хвосты роняя лепешки. Толпа закрутилась, пытаясь пропустить их, словно колдунья перемешивает вязкое варево. Ругань и крики навалились тяжелым покрывалом. Арканы душат, мешая вдохнуть, но вдыхать не очень то и хочется — в воздухе висит дурманящая вонь.
Как было просторно и тихо, когда пришел в деревню, а сейчас толпы. Словно из-под земли появились и начали забивать собой все пространство, как это всегда происходит у людей. Прищурившись увидел что и впрямь идут со всех сторон, на плечах вилы, косы, мешки. Действительно откуда то сходятся, а не прятались весь день в деревне. А со всех сторон несётся: "Эльф!" и "Суд!"
Из под петельного устройства раздался стон. Пленник, поднял свалявшуюся бороду и выпучив безумные глаза простонал:
— Пи-ить! Хребет тянется по жилистой спине, словно вот-вот разорвет тонкую кожу.
Это вот это суд? Мне готовят такую судьбу? Горло перехватило, на глаза навернулись слезы. Вот это сходил за золотым талисманом для эльфов!
На помост шагнул разодетый в красное и зеленое человек, вздернул, сверкнувшую трубу. Щеки раздулись, да и сам раздулся как угрожающая жаба, и над площадью вдруг понеслись удивительно высокие и мелодичные звуки. Трубач упер руку в бок, продудел налево, потом направо и медленно опустил инструмент.
Двери приземистого дома распахнулись двумя створками, к помосту покатился объемный рулон, алая ковровая дорожка побежала за ним, как струя крови. Едва размоталась, как на неё ступил важный человек, с трудом узнал всадника, прижимавшего ко рту платок. Могучий парик из завитых волос чуть ли не до пояса, мантия из сотен горностаев волочится по дорожке, шею оттягивает огромный медальон сверкающий самоцветами. Взгляд презрительный и высокомерный, как у филина озирающего мышей.
Народ заорал неразборчиво, но одобрительно, стражи забряцали мечами о щиты. Поймали ритм и лишний шум был перекрыт лаем луженых глоток:
— Барон! Барон Солрид!
Словно подгоняемый воплями он ускорил шаг и на помост с высоким креслом почти взлетел. Мантия полностью скрыла сиденье, сеньор махнул рукой и из толпы явно того ожидая выскочил хлопотный старик. Барон сказал:
— Ответствуй, что ты предъявляешь этому эльфу?
Старик откашлялся, похоже у людей суд это представление вроде лицедейства или танцев. Одним словом зрелище, неведомое эльфам.
— Да. Я обвиняю это существо в том, что оно выманило меня из дома своей колдовской музыкой, а потом угрожало убить. Если бы я вовремя не опомнился, то был бы уже мертв!
Толпа взорвалась негодованием, но барон поднял ладонь и разом стихло.
— Зачем эльфу убивать тебя, Коренник? Ты что-то украл у них?
— Да нет, лопни мои глаза, я и не был никогда в их проклятом лесу!
— Светлом Кленовом Лесу, — поправил я.
Для эльфа нет обиды досаднее, если его лес называют иначе. А уж проклятым назвать вовсе оскорбление, на которое не возможно не отреагировать, даже если его протявкало животное.
Повисло молчание, только закованный в колодки хрипло захохотал. Похоже я опять что-то серьезно нарушил. Но в сущности какое мне дело до человеческих игр?
— Извините, если внес неверную ноту в ваши песни, прошу, продолжайте этот... суд.
Человек, который барон, покраснел так люди видимо проявляют гнев.
— Что там было то вообще? — с интересом выкрикнул кто-то из толпы, от которой уже не веяло мстительным единодушием. Коренник с досадой гаркнул:
— Да я едва нос успел на улицу высунуть, как этот эльф, лопни мои глаза...
— Вот, вновь я слышу эту нелепую фразу. Я знаю, как люди одержимы убийствами, поэтому счел нужным предупредить селянина о возможности смерти, от такого пагубного действия, как "лопанье глаз".
— Ну дык! Дык..., — забормотал Коренник, разводя руками.
— То есть, ты не угрожал, а порекомендовал тупому старику глаза "не лопать"?
В толпе раздались неуверенные смешки. Скоро они слились в хохот, старик не знал куда деваться. А властитель прикрыл глаза ладонью, пробормотал:
— С какими болванами приходится иметь дело. Так что привело тебя в это селение?
— Мне нужно узнать дорогу в одно место. И я был бы очень благодарен...
Барон вскочил и зычно крикнул:
— Всем разойтись! Эльфа отвести в магистрат.
