|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 45
Уже где-то на середине семинара с доктором Трюманом, я осознал, что пригласил Киркуса ко мне домой на ужин, который обещала обеспечить Айлин.
Я все принесу, — сказала она, - Напитки, еду.
Она принесет на двоих, не на троих. И вряд ли сильно обрадуется присутствию Киркуса.
Ей нужно было сообщить о еще одном госте.
Предупредить.
В районе полудня, я увидел ее издали в университете. Но не стал ни окрикивать, ни догонять ее. Для новостей такого рода как раз предпочтительней был бы телефон.
Вернувшись в квартиру чуть после трех часов дня, я набрал номер Айлин в ее общаге. Надеялся услышать автоответчик, но она сама взяла трубку. Я начал незамысловато:
— Это я.
— Привет, Я.
— Насчет ужина сегодня...
— Охо-хо.
— Боюсь, что я пригласил Киркуса. Вернее, он пригласил себя сам.
— Киркус? Ты издеваешься?
— Это был практически шантаж. Я с ним немного поболтал насчет того, что было ночью среды, и он согласился держать рот на замке. Но только вот ужин оказался частью нашей сделки.
— Офигеть. Может, он и вправду на тебя глаз положил.
— А может, просто хочет пожрать на халяву.
— Ну, тогда ты застал меня как раз вовремя. Уже собиралась в магазин. Возьму чуть больше продуктов тогда.
— Слушай, извини, мне правда жаль.
— Ой, да ладно. Ты же не виноват, что он находит тебя столь неотразимым.
— Очень смешно.
— Полагаю, мы с ним будем соперничать сегодня за твое внимание.
— Конкуренция будет неравной.
— Тем не менее, я оденусь соответственно случаю.
До меня дошел смысл сказанного. Мое воображение включилось в работу, и тело немедленно отреагировало.
— Что это ты задумала? — спросил я.
— Подожди, и сам увидишь. Ну все, мне пора. До встречи в пять.
— До встречи.
Внезапно, мне стало как-то плевать на вероятное присутствие Киркуса, и я начал с предвкушением ждать пяти часов.
Примерно к четырем, я закончил мыться и одеваться. Сел за кухонный стол почитать Чосера, и уже подбирался к концу "Пролога и рассказа Батской ткачихи"(1), когда зазвонил домофон.
Я пометил страницу закладкой и поглядел на часы. Шестнадцать-тридцать.
Подойдя к пульту, я нажал кнопку и сказал:
— Кто там?
— Тот, кто многократно превосходит тебя интеллектуально и морально.
— Таких не существует, — сказал я.
— Открывай, старина.
В духе Киркуса — заявиться на полчаса раньше. Ему только дай волю.
Я впустил его в подъезд. Затем просто стоял там, в раздражении. Вскоре до меня донеслись шаги в коридоре, но я специально дождался стука, прежде чем открыть дверь.
Он приоделся по случаю. Его джинсы выглядели совершенно новенькими. Он также надел белую сорочку вместо обычной голубой рубашки. Вместо вельветового пиджака, на нем был другой — из светло-коричневой замши. На шее красовался темно-синий аскот взамен танжеринового, в котором он сидел на утреннем семинаре.
Запрокинув голову, он улыбнулся мне и покачнулся с пятки на носок.
— Я чуть раньше, — объявил он.
— Без проблем.
— И пришел не с пустыми руками: со мною дары, — он протянул бутылку белого вина.
— Спасибо, — я принял бутылку, освободил дверной проем и сказал, — Заходи, чувствуй себя как дома.
Он вошел в мою квартиру и огляделся по сторонам.
— А прелестная дева еще не явила свой светлый лик?
— Пока нет. Вино свое пить будешь?
— Я бы предпочел, чтобы мы сберегли его до ужина.
— Айлин все равно принесет чего-нибудь выпить. Так что могу открыть его сейчас, если ты будешь.
— Если тебе угодно, — он подошел к окну и выглянул на улицу, — Какой стимул для вдохновения, жить столь близко к церкви.
— Там есть милое уютное кладбище, — сказал я, проходя с бутылкой на кухню, — Но отсюда не видно.
Я едва было не сказал ему, что окно моей спальни выходит на кладбище, но решил, что чем меньше говорить с Киркусом про мою спальню, тем лучше.
Пока он продолжал глазеть из окна, я открыл бутылку. Нашел пару простых стаканов. Разливая в них вино, я спросил:
— Слушай, а как ты надыбал вино? Тебе же двадцати одного нет еще, да?
— Определенно нет. А тебе?
— В следующем году.
— Так с чего же ты взял, что мне может быть двадцать один, если тебе нет? Мы учимся на одном курсе.
— Может, ты второгодником был в школе, — предположил я, возвращаясь со стаканами в гостиную.
Он отвернулся от окна и посмотрел на меня.
— Вообще-то, я закончил школу на год раньше.
— Ого! Реально? Так тебе всего девятнадцать?
— Я очень зрелый для своих девятнадцати.
— Как скажешь.
Он криво хмыкнул.
— Существенно более зрелый, чем ты, осмелюсь заметить.
— Ну да, блин, это точно. У меня даже нет ни одного аскота в гардеробе, — я вручил ему бокал, затем сказал, — Спасибо, кстати, за вино. — и с этими словами отхлебнул из бокала. Вкус был неплох.
— Без тоста? — спросил он.
— Без тоста, без бекона и без яичницы.
— И практически без чувства юмора, — добавил он.
Я едва не засмеялся, но не хотелось потакать его самомнению.
— Вино хорошее, — сообщил я.
— Благодарю.
— Кто его выбрал за тебя?
— Ах, Логан.
— Ах, Киркус. Не желаешь ли присесть?
— Мерси, — сказал он и побрел к креслу. Встав перед ним, он развернулся и посмотрел на меня. Сделал глоток вина. Затем сказал, — Я искренне тронут твоим гостеприимством и любезным приглашением на ужин.
— У меня есть стойкое впечатление, что ты сам себя пригласил.
— Неужели? — улыбнувшись, он сел в кресло.
— Насколько я помню, — сказал я, и опустился на диван, сохраняя безопасную дистанцию от него.
— А насколько я помню, ты попросил меня о некой услуге, и любезно пригласил в гости в знак благодарности.
— Что-то типа того.
— Ты ведь правда благодарен за мой обет молчанию, я верно истолковал твои слова?
— Твой обет мне не особо интересен, а вот молчание — да.
Неприятно улыбнувшись, он отхлебнул еще вина.
— Если рассчитываешь на мое содействие, тебе надлежало бы обходиться со мной со всем приличествующим тактом.
— Надлежало?
— Ну вот, опять.
— Тысяча извинений, сударь.
Приподняв обе брови, он спросил:
— Ты желал бы, чтобы я ушел? Я ведь могу, как ты понимаешь. Могу элементарным образом освободить твое жилище от моего докучающего присутствия...
— "Вынь свой жёсткий клюв из сердца моего..."(2)
Он встал на ноги.
Оставаясь на диване, я похлопал раскрытой ладонью воздух, сказав:
— Сидеть, сидеть! К ноге! Шучу. Оставайся. Я пообещал тебе ужин. Айлин тебя ожидает. Она даже закупается на троих. Мы с ней будем премного разочарованы, если ты заставишь нас ужинать, не почтив своим присутствием.
Киркус сел. Улыбнулся. Затем сказал:
— Ты такой дундук.
— Хочешь заключить перемирие? — спросил я.
— Заключение перемирия подразумевает состояние войны. У нас с тобой война, Эдуардо?
Я пожал плечами.
— Не сказал бы. Война интеллектов, разве что.
— В которой ты имеешь досадно скромный арсенал.
Я попытался было придумать остроумный ответ, но ничего достойного в голову не пришло — чем я, возможно, подтвердил его правоту.
Он с самодовольным видом посасывал вино.
Я сказал:
— На самом деле, я был когда-то великолепно умен, остроумен и сведущ в светской жизни — но потом некие злодеи украли мой аскот.
— Ох, какая тонкая острота!
— Ноэл Кауард(3) и Сомерсет Моэм(4) гнались за мной три квартала ради него, пока не отняли.
Без малейших признаков улыбки на лице, Киркус поставил свой бокал на журнальный столик, потянулся к своей шее обеими руками, развязал шейный платок и протянул его мне.
— Возможно, тогда тебе стоит позаимствовать мой, — сказал он.
Пять больших синих букв были вытатуированы на его горле:
П И Д О Р.
(1) — "Рассказ Батской ткачихи" или же "Рассказ жены из Бата" — один из "Кентерберийских рассказов" Джеффри Чосера
(2) — "Вынь свой жёсткий клюв из сердца моего, где скорбь — всегда!" — строка из стихотворения "Ворон" Эдгара Алана По. Перевод Константина Бальмонта.
(3) — Ноэл Кауард — английский драматург, композитор, режиссёр, актёр и певец
(4) — Уильям Сомерсет Моэм — английский писатель
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
