21. Третье измерение
22. Информационное общество
23. Агрогорода
24. Star Trek
25. Плоская палуба
26. Сварка в космосе и первые многоразовые
27. Последняя колониальная война Британской Империи
28. 'Строительная революция' Николая Козлова
29. 'Интерметалл'
30. Вьетнам
31. 'Цепочка для часов' и 'Красный дракон'
32. Вокруг Луны
33. Выборы
34. Без пяти Полдень
Ссылка на последнее обновление 07.11.2021
#Обновление 19.10.2020
21. Третье измерение
К оглавлению
В 1963 году Научно-технический совет СССР обсуждал продолжение реформы образования. На этот раз инициаторами выступили министр высшего и среднего специального образования РСФСР Всеволод Николаевич Столетов и министр высшего образования СССР Вячеслав Петрович Елютин. Они оба настаивали на необходимости перехода от десятилетнего школьного обучения к одиннадцатилетнему. На совещании НТС разгорелась нешуточная дискуссия. Столетов убеждал присутствующих:
— Школа не успевает подготовить всесторонне развитого человека.
— Всесторонне развитый человек — есть человек всесторонне недоразвитый, — возразил академик Дородницын. — Каждый человек, если он человек, имеет свой стержень жизни. Здесь он должен знать всё досконально, а остальное лишь вспомогательное, обеспечивающее этот стержень. Только так достигается гармония, остальное лишь бесплодные мечтания.
Анатолия Алексеевича Дородницына все знали как человека достаточно жёсткого. Его, как и академика Лаврентьева, многие окружающие побаивались. После такого заявления министры не нашлись, что ему возразить.
Лаврентьев считал, что школьные программы перегружены преподаванием русского языка, и тут же воспользовался паузой, но довод высказал довольно спорный:
— Вот мы, ученые, не знаем его в совершенстве, но это не мешает нам общаться, доказывать теоремы и развивать теории, — не давая никому опомниться, он спросил академика Семёнова. — Николай Николаевич, вы хорошо знаете русский язык?
Семёнов, слегка задумавшись, ответил:
— Пожалуй, нет.
— А как вы обходитесь с бумагами? — продолжал наседать Лаврентьев.
Семенов, не слишком довольный подобным поворотом дискуссии, пробурчал:
— Пишу неразборчиво, а секретарша поправляет всё, как надо.
Чувствуя, что обсуждение приняло нежелательный оборот, вмешался президент Академии наук СССР Келдыш:
— Не надо передергивать. Об изучении русского языка следует говорить осмысленно. Всякий культурный человек, а ученый тем более, должен быть высокограмотным человеком. Русский язык — основа нашей культуры и нашего собственного миросозерцания.
Позицию Келдыша поддержал академик Кириллин, а затем к ним постепенно присоединились и остальные члены Совета, оставив Лаврентьева и Семенова в меньшинстве. За сохранение десятилетней программы средней школы высказались все единогласно, похоронив идею перехода на одиннадцатилетнее образование.
Предложения по реформе образования, однако, не сводилась лишь к введению 11-летнего обучения. Фактически, изменения в сфере образования происходили непрерывно, какие-то из них были более общими, вроде отмены платы за обучение в вузах или перехода к лабораторному образованию, другие на их фоне воспринимались как частности.
В 1956 году после двух лет обсуждения специалистов были приняты новые правила русской орфографии и пунктуации. По сравнению с реформой 1918 года, когда отменили твёрдый знак и устаревшие буквы 'ять', 'фита', 'ижица' и т.д, (подробнее см. https://ru.wikisource.org/wiki/Декрет_Наркомпроса_РСФСР_от_23.12.1917_года_о_введении_нового_правописания ) изменения 1956 г были не столь велики. Они затронули небольшую часть слов, которые стали писать по-новому.
(Подробнее https://ru.wikipedia.org/wiki/Орфография_русского_языка_до_1956_года)
'Итти' с 1956 года писалось как 'идти', а глагол 'танцовать' изменили на 'танцевать'. 'Снигирь' переделали в 'снегиря', 'диэта' — в 'диету', 'варьянт' в 'вариант'. Вместо 'чорт' теперь писали 'чёрт', вместо 'жолудь' — 'жёлудь', и это сделали правилом — писать 'ё' после шипящих и 'жужжащих' согласных, вместо 'о'.
Подготовка значительно более масштабной реформы орфографии началась в 1960 году. Её разработку поручили Отделению литературы и русского языка Академии наук СССР. Реформу предложили для упрощения орфографии русского языка. С созданием СЭВ, а следом и Всемирного Экономического Альянса, русский язык обрёл статус международного, при этом оставаясь весьма непростым для изучения иностранцами — изменяемые окончания слов, множество исключений, которые было невозможно понять логически, и единственным выходом было только их запомнить. Сторонники упрощения орфографии с удовольствием цитировали анекдот про урок русского языка в грузинской школе:
'— Дэти, русский язык, очэн трудни язык, — говорит учитель. — Например: Настя — это дэвочка, а Ненастя — плахой пагода.
— Сигодня пишем сачинений на тэму: 'Груст'. Но нэ про тот груст, каторый гриб, а тот груст, каторый тоска. Но нэ тот тоска, который с гвоздами, а тот каторый печал.
— Слова 'сол', 'бол', 'мол', 'кон', 'агон' пишуца с мягкий знак, а слова 'вилька', 'булька' и 'тарэлька' пишуца без мягкий знак.
— Слово 'посылька' пишица без мягкого знака. Проверочное слово 'бандэрол'. Понят это нэлзя. Это можно только запомныт! Вах!
— Слово 'отвас' пишется раздельно, а слово 'квас' слитна!
— Гоги! — спрашивает учитель, — Что такое 'ос'?
— 'Ос', — отвечает Гоги, — Это маленький паласатый мух!
— Нэт, Гоги! 'Ос' — это нэвидимый, воображаемый палочк, вокруг каторой крутица наша планэта, а паласатый мух — это 'шмэл'! Всем понятно?'
Абсолютно нелогичная система числительных — десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто, сто — тоже не прибавляла понятности.
(Анекдоты анекдотами, но автору приходилось помогать знакомому грузину готовиться к экзамену по русскому языку. В грузинском нет твёрдого и мягкого знака, и человек реально не понимал, где какой знак надо ставить.)
К 1960 году был завершён всесоюзный переход на всеобщее обязательное восьмилетнее образование — до 1958 г семилетка была обязательной только в городах и крупных рабочих посёлках. Сторонники реформы под эту кампанию выдвинули лозунг 'упрощения учёбы для школьников', рассчитывая повысить формальные цифры отчётов о повышении успеваемости и сократить усилия на обеспечение грамотности школьников в масштабах СССР.
Первые два года обсуждения проходили только в Академии педагогических наук. В 1962 году дискуссия выплеснулась на страницы газет, приняв вид всенародного обсуждения. Начало ему положил известный филолог Ефимов, предложив в своей статье существенно упростить и стандартизовать орфографию, прежде всего, убрав большинство исключений. (http://naukarus.com/aleksandr-ivanovich-efimov-k-100-letiyu-so-dnya-rozhdeniya).
Александр Иванович выдвинул основополагающий тезис: 'Орфография должна быть простой, удобной, логически мотивированной. И если сейчас ученик в любую минуту может запутаться в грамматических и орфографических дебрях, то при значительно унифицированной орфографии он быстрее почувствует красоту русской речи'
Он категорично заявил, что орфография в современном виде только всё усложняет и мешает творческим порывам детей. Ефимов высказал подозрение, что дореволюционные лингвисты и филологи 'сознательно усложнили русский язык, чтобы крестьянским детям было трудно его освоить'.
За эмоциональным выступлением Ефимова последовали более взвешенные и аргументированные письма школьных учителей в специализированные издания. В этих обращениях указывалось, что только треть школьников хорошо усваивают образовательную программу на уровне грамотного человека. Не менее половины школьников часто пишут с ошибками. Остальные и вовсе не способны овладеть грамотным письмом из-за сложностей в обучении. В союзных республиках ситуация была значительно хуже, поскольку многие школьники в семье общались на национальных языках.
Академия педагогических наук провела собственное параллельное исследование. Выяснилось, что каждый шестой школьник не освоил учебную программу по русскому языку и не может выполнить тестовые задания.
В 1963 году решением Академии наук была создана Государственная орфографическая комиссия. Её возглавил академик Виктор Владимирович Виноградов, директор Института русского языка. В комиссии участвовали полтора десятка лингвистов-русистов, наиболее известными из них были Дитмар Эльяшевич Розенталь и Сергей Иванович Ожегов, а также менее известные, но весьма заслуженные языковеды и лингвисты Иван Фёдорович Протченко (https://ru.wikipedia.org/wiki/Протченко,_Иван_Фёдорович) и Михаил Викторович Панов (https://ru.wikipedia.org/wiki/Панов,_Михаил_Викторович )
В комиссии были и представители общественности — несколько школьных учителей русского языка и два писателя: Корней Чуковский и Владимир Лидин, он также преподавал в Литературном институте. При создании комиссии предполагалось, что именно она выработает новые правила орфографии русского языка — простые и понятные даже для тех, кто не говорит на нём с детства.
Параллельно с государственной была организована также общественная орфографическая комиссия. В неё вошли активные сторонники реформы. Их мнение, конечно, учитывалось в значительно меньшей степени, чем мнение крупнейших специалистов-филологов.
С первых дней работы комиссии в ней начались горячие споры. Никак не могли договориться между собой представители ленинградской и московской филологических школ. Вносимые предложения представлялись радикальным сторонникам реформы слишком незначительными. Они обвиняли оппонентов в бюрократизме и консерватизме. Консерваторы считали, что их оппоненты хотят отменить вообще все правила орфографии создать какой-то новый нелепый язык.
Конкретно предлагали следующие нововведения. Писать 'о' вместо 'ё' после букв 'ж', 'ч', 'ш' в ударном слоге, и 'ё' в безударном. То есть вместо слова 'жёлтый' надлежало писать 'жолтый', 'жжёт' — 'жжот', 'чёрный' — 'чорный', 'жёлудь' — 'жолудь'. До 1956 года так, собственно, и писали.
Твёрдый знак вообще предложили упразднить и использовать вместо него, как разделитель, мягкий знак. Хотя лишь в 1956 году чудовищный 'под'езд' заменили привычным 'подъездом', а теперь он превращался в ещё более нелепый 'подьезд', на это предложили не обращать внимания.
Мягкий знак в окончании слов после букв 'ж', 'ч', 'ш', 'щ' тоже предложили отменить, кроме случаев, когда он использовался как разделитель. То есть, мышь превращалась в 'мыш', дочь — в 'доч', 'лишь' — в 'лиш', 'сплошь' — в 'сплош', 'молодёжь' — в 'молодёж'.
Двойные согласные в словах, заимствованных из иностранных языков также отменялись, кроме случаев, когда эти согласные явно были слышны при произнесении. По этому правилу 'теннис' превращался в 'тенис', но 'ванна' оставалась 'ванной'. На то, что эти слова каждый говорит как привык, и многие люди чётко произносят в том же 'теннисе' двойное 'н', снова не обратили внимания.
После 'ц' во всех случаях предложили писать 'и' вместо буквы 'ы'. С таким подходом 'цыплёнок' превращался в 'циплёнка', 'цыган' в 'цигана', что ещё можно было как-то стерпеть, но вот множественное число: 'огурци', 'отци' — выглядело откровенным издевательством над литературным русским языком.
Чередования гласных в некоторых корнях слов — 'раст-рост', 'гар-гор' и т. д. — предложили отменить. По новыми правилам предлагалось писать не только 'ростение', 'возрост', но почему-то 'загарать' и 'загаревший', хотя эти слова явно происходили от глагола 'гореть'.
Наречия 'в общем', 'за глаза' и т. д. по новым правилам предлагали писать слитно. Суффикс '-енский' предложили заменить на '-инский'. То есть, теперь следовало писать 'пензинский', 'кладбищинский', 'рождествинский', 'нищинский'.
Слова-исключения: 'заяц', 'брошюра', 'парашют', 'жюри' предложили писать как 'заец', 'брошура', 'парашут', 'жури'. При этом никого не волновало, что три из четырёх этих слов заимствованные иностранные, и каким образом в список иностранных заимствований затесался заяц, вообще никто аргументированно объяснить не мог.
Когда выработанные комиссией предложения опубликовали, начались новые споры между специалистами. 'Консерваторы' и более умеренная фракция реформаторов соглашались, что внесённые предложения частично упрощают орфографию, но отмечали, что русский язык имеет устоявшиеся формы, и если их разом перечеркнуть, то красота литературного русского языка будет утрачена. Радикальные сторонники реформы утверждали, что значительная часть учащихся неспособна овладеть сложными правилами орфографии, потрясая при этом школьными дневниками с двойками.
Крупнейший специалист по фонетике русского языка и просторечным формам Михаил Викторович Панов настаивал на переходе к практически чисто фонетическому написанию: чтобы во всех случаях писалось, как слышится. Но тут сказались противоречия московской и ленинградской школ лингвистики в части фонетики.
Ленинградское произношение в целом было более приближено к литературному русскому языку и отличалось чётким 'ч' в словах вроде 'булочная', 'что', 'конечно', вместо старомосковского 'ш' — 'бу́лошная', 'яи́шница', 'што', 'коне́шно'. Ленинградцы более твёрдо произносили звук 'ж' в словах 'дрожжи', 'дождь', тогда как для старомосковского произношения были характерны смягчённое 'ж' — 'дро́жьжьи', 'дощ' и др. В словах типа 'первый', 'четверг', 'верх' ленинградцы обычно произносят чёткий твёрдый звук 'р' вместо старомосковского 'пе́рьвый', 'четьве́рьх', 'верьхь'. Возник логичный в такой ситуации вопрос: если идти на поводу у сторонников фонетического письма, то какой из вариантов произношения принимать за основу? А ведь, помимо московского и ленинградского 'диалектов' есть ещё 'окающие' вологодский и поволжский, и ещё множество всяких других вариантов по всей стране.
Противник фонетического письма писатель Геннадий Семенихин (https://ru.wikipedia.org/wiki/Семенихин,_Геннадий_Александрович) на обсуждении показал в качестве аргумента наглядный пример текста, написанного по правилам фонетической орфографии — 'как слышится, так и пишется': 'Вазможноли рускае фанетическае письмо? Это нисуразнейшый иссамых нисуразных вапросаф иба только таким ано и далжно быть. Этат выват так ачевиден што врядли стоит ево абасновывать. Лучшэе ево абаснавание наглядный пакас рускава фанетическава письма што я и придлагаю'.
Этот 'олбанский' текст Семенихина студенты филологических факультетов вузов передавали и переписывали друг у друга. 'Фонетическое письмо' грамотные люди подняли на смех. С этого момента всем стало ясно, что 'реформаторы' малость заигрались в 'упрощенчество'. Это осознал даже Корней Иванович Чуковский, один из немногих писателей, поддерживавших идею реформы. Активистами реформы были некоторые лингвисты, в основном занимавшиеся фонетикой, а также часть школьных учителей и отдельные журналисты. В прессе одним из влиятельных сторонников реформы считался главный редактор 'Известий' Алексей Иванович Аджубей.
