Подонки

Юристы, они такие же люди, как и остальные.

Конечно — они знают законы и способы их применения. Но это всего лишь свойство памяти. Хорошее хранилище информации и не более.

Одно из главных качеств юриста, это постоянная готовность к получению неверной информации. То есть готовность к тому, что тебе будут врать. Врать по мелочам или по крупному, из страха или от самолюбия, из меркантильных интересов или от глупой бравады.

Отсюда постоянный и безэмоциональный анализ полученных сведений. Выдержка и здоровый цинизм.

Женька Гусаков работает юристом.

Он сотрудничает с юрфирмой ООО 'Народный адвокат'. Это та контора, которая на 'Менделеева'.

К моменту описываемых событий, за девять лет его адвокатской практики, Гусаков успешно поучаствовал в паре десятков арбитражей, в сотне гражданских процессов и в тройке уголовных дел. Опыт огромный. Всякое, конечно, бывало. Но процессы он, так или иначе, вытягивал.

Естественно, он не пил, не курил и занимался своим здоровьем. Берёг мозги — свой главный рабочий инструмент. Да и вообще...

А ещё, Гусаков был занудой. Настырным, цепким, внимательным к мелочам, занудой.

Адвокат, короче. Въедливый и дотошный.

Что ещё сказать?

Жена — Яна. Обыкновенная женщина. Очень симпатичная и жизнерадостная. Янка, просто излучала довольство жизнью, как и любая другая обеспеченная, любимая и любящая супруга. Она закончила РАНХиГС, факультет 'Экономика и управление предприятием' и работала в районной администрации, первым помощником заместителя начальника управления кадровой политики.

Дочь — Мария. Которая почему-то обижается на родителей за своё библейское имя и требует, чтобы её называли 'Мэри'. Хотя, какая к чёрту разница, что 'Мария', что 'Маша', что 'Мэри', сущность-то не меняется. В остальном — спокойный, уравновешенный ребёнок. Этакая крошечная взрослая женщина

Что ещё?

Большая, трёхкомнатная квартира в закрытом жилом комплексе 'Старгород'. Дача, тоже в охраняемом секторе. Машина. Все атрибуты успешного человека.

* * *

Всё произошло в две тысячи девятом году. В октябре месяце.

Женьке тогда было тридцать два.

Янка не пришла домой.

Обычно её на 'служебке' подвозили в половине седьмого, к въезду на территорию комплекса. В тот, Богом проклятый четверг, она не приехала. Телефон не отвечал...

После восьми вечера, Женя начал серьёзно волноваться. Позвонил Янкиной знакомой, с которой те вместе работали. Можно сказать — подружки.

— Настя, ты не в курсе, где Яна. Она на звонки не отвечает.

Насте явно неудобно было говорить. Она мялась, 'экала', короче — странно себя вела.

— Настя, — слегка запаниковал Гусаков, — что случилось? Мы тут с Машкой с ума сходим. Если знаешь, где она сейчас — подскажи.

Настя ещё немного помялась и выдала:

— Она... Яна... Уехала с Эдуардом Николаевичем...

— Что за 'Эдуард Николаевич'?

— Это — Юрьев.

— Какой Юрьев?

— Ну,... Это первый замдиректора департамента городского хозяйства... Юрьев Эдуард Николаевич.

— А ты случайно не в курсе, куда они уехали?

— Нет, Женя, я не знаю.

Вот такая ситуация.

Слегка напуганная Мария с тревогой спросила:

— Пап, ну что?

Женька задумчиво прищурился:

— Фигня какая-то, доча.

* * *

GPS трекеры Женя присобачил на телефоны всей семье. Даже у тёщи и у Женькиной матери стояла 'следилка'. Ну, так... На всякий случай.

Вот этот случай и появился, ети его...

— Дочь, собирайся, поехали мать искать.

Не оставлять же ребёнка одного на ночь глядя, правильно?

Гусаков в один карман положил электрошокер, в другой сунул перцовый баллончик, снял с вешалки ключи от машины.

Подумал немного и напялил плечевую кобуру со своим травматом МР-80, в барсетку засунул лицензию на ношение. Накинул пальто.

— Готова, солнышко? Пошли.

Локатор показывал здание на 'Госпитальной'.

Гусаков крутанулся вокруг квартала. Вернулся к точке сигнала. Гостиница 'Оазис'. Четыре этажа. Помпезная башня смотрелась архитектурным излишеством. Железные ворота, кирпичный забор, на заборе плакаты — 'Номера, сауна, ресторан'.

Подумалось:

— Господи, какого хрена она тут делает, в этом захолустье? Притон какой-то.

Припарковался у закрытых ворот. Попросил:

— Мэри, посиди в машине.

Та согласно покивала.

* * *

Женька на ходу переложил ствол в карман, снял с предохранителя и постучал в калитку.

Открыл охранник в камуфляжке. Здоровый как слон.

— Здравствуйте, — (вежливость, прежде всего), — я могу пройти?

Амбал подозрительно выглянул за калитку, осмотрел улицу.

— Зачем?

— Здесь, где-то, моя жена. Я бы хотел её забрать...

— Нет здесь твоей жены. Выйди за ворота! Быстро!

Охранник напирал всем телом на Гусакова, выдавливая его с территории.

Женька упёр тому в живот ствол травмата.

— А если я тебе в пузе дырку сделаю? Что ты на это скажешь?

Амбал замер и осторожно опустил взгляд. МР точно копировал 'Макара'. Не отличить.

— Мужик... — обеспокоенно спросил охранник, — Зачем тебе неприятности?

— Ты наверно не понял?... Там где-то моя жена. А я сильно разозлённый муж. И я отправлю на кладбище и тебя, и весь персонал вашей вонючей малины, но заберу её домой.

Тут сзади тихонько спросили:

— Паап... Всё нормально?

— Нет, дочь. Не всё нормально, — разозлился Женя.

И мужику:

— Не дёргайся. И будешь жить.

Тяжело вздохнул. Не глядя за спину, спросил:

— Дочь... Я, где сказал сидеть?

— Папа, я боюсь одна в машине.

— Тьфу, твою мать...

Вот что за непослушный ребёнок!

— Так, мужик... Мы с тобой тут, что?... Устроим стрельбу? Или я просто спокойно заберу из этого притона свою супругу и уйду?

Амбал посмотрел на Машку, на ствол, на гостиничное крыльцо...

— Ладно,... Иди.

Через секунду крикнул вслед:

— Только это... Без стрельбы... Договорились?

— Договорились.

И Женька, на всякий случай, прикрывая Машку собой, пошёл к входной двери.

Вестибюль поражал вычурной, безвкусной красотой.

Из-за стойки, высокий парень в белоснежной водолазке, вежливо поинтересовался:

— Добрый вечер. Я могу вам чем-то помочь?

Женька достал из барсетки Янкину фотографию.

— Вот это... — он посмотрел на бейджик, — Андрей... Моя жена. Она где-то у вас. Я бы хотел её забрать...

'Андрей' громко сказал:

— Охрана!

Из двери за стойкой вышел ещё один боец в горке.

— Что?

— У нас неприятности... Вот с этим мужчиной.

Женька достал из кармана пистолет и пояснил:

— Вот это — мой ствол.

Достал из барсетки бумагу:

— А это — разрешение на ношение...

Все напряглись.

Машка опять заканючила:

— Паап...

— Стой за моей спиной, — рыкнул Гусаков.

Мария не унималась:

— Дяденьки, тут наша мама...

Пауза длилась с минуту. Потом охранник дёрнул плечом:

— Да пусть забирает. А то он тут сейчас натворит делов от расстройства... Только это... Мужик, давай договоримся — без стрельбы и драки.

— Не будет стрельбы, — успокоил Женька, — и драки не будет. У меня ребёнок. Я не стану её травмировать.

— Ладно, — успокоился администратор Андрей, — только пусть Василий с вами сходит... Во избежание, так сказать. Ваша жена с её... эээ... спутниками, в двенадцатом номере. Это второй этаж, третья дверь направо... Но сейчас там никого нет. Они в сауне отдыхают. Это туда.

И он ткнул пальцем в конец коридора.

* * *

Тот, кого назвали Василием, пошел вперёд.

— Иди за мной...

Охранник придержал Гусакова в дверях:

— Смотри, ты обещал...

— Да всё нормально, — ответил Женька и вошёл внутрь.

Адвокатская натура заставила предпринять некоторые меры. Он достал телефон и включил камеру. Так с камерой и ввалился в помещение.

Народу в сауне было мало. В центре помещения, в маленьком бассейне, булькались две полуголые бабы. Слева, на небольшом огороженном подиуме, стоял стол и большой белый кожаный диван.

Янка, пьяная и голая, сидела на этом диване между двумя такими же пьяными и голыми мужиками-пузанами.

Женька направил камеру и не успел перехватить дочь. А Машенька метнулась к матери, потянулась через стол:

— Мама! Мамочка!

Янка с трудом сфокусировала взгляд.

— Дочь?... Что ты... Здесь... Делаешь?

— Мама, пойдем домой! Пожалуйста! Пойдём!

Евгений подошел вплотную. Внутри всё кипело. Хотелось прикончить всю компанию к хренам. Но внешне он оставался спокойным. Профессиональная выдержка и ребёнок рядом не позволяли эмоциям выплеснуться наружу.

— Яна, пошли домой.

— О! Рогатый явился! — заржали мужики, — Чё? Потерял свою шлюшку?!

Женька сразу решил, что эти двое покойники. Но охранник выдвинулся вперёд:

— Мужик... Всё потом... И не здесь...

Евгений взял жену за руку:

— Яна, пошли домой.

— Никуда я с тобой не пойду. Скотина!... Ты мразь, ты понял! Ты мне всю жизнь искалечил! Тварь!...

Она пьяно выворачивала руку, пытаясь стоять прямо и гордо. Выходило хреново. Пьяная баба, выплёвывающая ругательства вызывала чувство омерзения.

Машка обняла мать и тянула её к выходу. Та грубо её оттолкнула.

— Я... Никуда... Не пойду... Ясно?!

Терпение кончилось. Женька протянул руку, намотал Янкину шевелюру на кулак и рванул на себя. Та, не удержав равновесие, упала на колени.

Один из её хахалей шагнул к Гусакову и попытался его ударить. Мда... Пьяный в сиську мужик, размахивающий кулаками, — жалкое зрелище.

Боковой слева в голову опрокинул это чучело через перильца в бассейн. Прямо на истерично завизжавших баб.

Василий прыгнул следом и, подхватив кашляющего и матерящегося мужика подмышки, поволок его на сушу. Видимо побоялся, что утонет.

А Женька потащил жену в коридор. Та брыкалась, пыталась его ударить и не прекращала орать:

— Скотина! Отпусти меня, гад!

Она волоклась голой мокрой задницей по линолеуму и извивалась как гусеница.

— Ты гандон! Пидарас! Отпусти меня, сука! Ненавижу тебя! Ненавижу!

Женька рыкнул:

— Успокойся, дура. Ребёнок смотрит.

Встряхнул жену за лохмы, поставил на ноги. Та снова оттолкнула прицепившуюся Машку и неожиданно резанула ногтями мужу по лицу.

— Да твою же мать... Ну ладно.

И он врезал женщине кулаком в солнечное сплетение. Та хрюкнула, согнулась, открыла рот, как рыба, пытаясь вдохнуть. Так, согнутую, сверкающую голой задницей, он и попёр её по коридору на выход. Янка, выпучив глаза, семенила за ним, держась за живот.

Уже перед самой дверью, супруга заупрямилась, завырывалась, захрипела отрывисто:

— Сумка... Документы... В номере...

Видимо экзекуция несколько протрезвила её, и она вспомнила о некоторых важных вещах.

Женька поволок голую бабу на второй этаж. Янка, как видно смирившись с положением вещей, почти спокойно сказала:

— Пусти... Я сама пойду... Я сама...

Но муж волок её, как упрямую кошку, вытирая рукавом раскарябанное лицо. Янка полоснула ногтём по брови, и кровь заливала левый глаз. Следом семенила дочь, тихонько подвывая от ужаса.

Ввалились в номер. Евгений, с силой опустив голову жены вниз, согнул её, поставил на колени, чтобы не мешала. Осмотрел помещение. На полу валялось разбросанное нижнее бельё и другая одежда. У подножия кровати гадко белели несколько использованных презервативов. Сумочка лежала на журнальном столике.

Он сгрёб её, сунул дочери:

— Держи. Пошли...

Янка замычала, попыталась помотать головой:

— Костюм... Пальто...

— Обойдёшься...

И уже со злостью, как на строптивую лошадь:

— Пошла!

Поддав ей коленом по голой заднице.

В такой живописной композиции они прошли через двор и подошли к машине.

Голая женщина упёрлась в борт Хонды, мычала, мотая головой, и выкручиваясь из рук мужа, не желая залазить на заднее сиденье. Мария подталкивала её в спину и со слезами уговаривала:

— Мама, поехали домой. Мама, садись в машину. Пожалуйста.

В конце-концов мужик не выдержал:

— Дочь, подержи дверь...

Схватил жену за шею и за одну ногу под колено и просто зашвырнул её в салон, как лягушку.

Супруга, тут же, попыталась открыть вторую дверку и вылезти с другой стороны. Разражённый Женька не выдержал. Он выматерился, снова поймал Янку за волосы и влепил ей такую пощёчину, что она на некоторое время потеряла сознание.

— Садись, Машенька.

Пристегнул ремнями на переднем сидении плачущего ребёнка, и уселся за руль.

* * *

Подъехав к своему комплексу, Гусаков пошарил по карманам, отыскивая пульт от шлагбаума. Руки тряслись как у припадочного. Он совершенно не понимал, что случилось. Почему он потерял контроль над ситуацией? Это злило и пугало.

Вытащив жену из припаркованной машины, он взвалил её как мешок, на плечо, голым задом кверху, и попёр в подъезд.

— Машенька, сумку захвати.

— Я взяла, пап. Я взяла.

Благо — тащить надо было только на второй этаж. Иначе бы не донёс. Трясло.

В квартире Женька бросил Яну на тахту в зале. Глянул на время. Бля... Двадцать минут первого. Ребёнок до сих пор не спит.

— Машенька, золотце, ты кушать хочешь?

— Нет, пап, не хочу... Иди — умойся. У тебя всё лицо ободрано.

Он потрогал рожу. Вся левая щека липкая от крови. Рубашка и куртка уделаны, теперь только на выброс.

Нашёл в аптечке перекись водорода и побрёл в ванную.

Когда Гусаков вышел в зал, с полотенцем на плечах, Машенька уже спала, притулившись к голой матери.

Он осторожно поднял ребёнка и отнёс в детскую, на её кровать. Снял с дочки тапочки. Раздевать не стал — побоялся разбудить. Накрыл одеяльцем, чмокнул в макушку и вернулся в зал.

Посмотрел на спящую Янку — сердце защемило. Любил он её, дуру. Сильно любил.

Вздохнул. Надо будить. По свежему выяснять что стряслось. Пока она не протрезвела. 'Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке'. Так что...

Пошёл в спальню, принёс плед, прикрыл срам супруги. Потряс её за плечо:

— Яна, просыпайся.

Жена замычала и плотнее закуталась. Не просыпалась.

Женька пошел на кухню и вынул из холодильника полторашку 'Карачинской'. Постоял над спящей, вздохнул и начал поливать лицо жены ледяной газировкой.

Та вскочила отфыркиваясь.

— Ты что?! С ума сошёл?!... Ты что творишь?!

— Вставай, Яна. Надо поговорить.

— Пошел ты!... Дай поспать!...

Холодный душ возобновился.

Янка махала руками, пытаясь выбить у мужа бутылку. Но координации никакой, поэтому всё время промахивалась.

— Просыпайся, Яна. У меня к тебе разговор.

Янка уселась на тахте. Переползла в угол, подальше от залитого места.

— Нам не о чем разговаривать... Отстань от меня...

— Нам есть о чём разговаривать. Просыпайся. Мне нужны ответы.

Жена посопела, поморгала сонно, вытерла ладошкой помятое, мокрое, опухшее лицо.

— Попить дашь?

— Сок апельсиновый пойдёт?

— Пойдёт, — кивнула супруга и, застонав, схватилась за голову.

Высосав стакан сока, Янка вдруг подхватилась и рванула в туалет. Евгений пошел следом. Женщина стояла на коленях, на кафеле и её рвало в унитаз. Алкогольная интоксикация, мрачно подсказала память. Мда...