Русский Медведь. Том 2

Россия Молодая. Том 2 Начал писать 10.06.2015. Завершена выкладка — 02.09.2015.Оглавление:— Пролог— Часть 1 — Большие маневры     — Глава 1     — Глава 2     — Глава 3...     — Глава 8     — Глава 9     — Глава 10...— Часть 4 — Васаби 2.0     — Глава 1     — Глава 2     — Глава 3...     — Глава 8     — Глава 9     — Глава 10— Эпилог Пролог10 ноября 1700 год. МоскваЗаканчивался последний год XVII века и восемнадцатый год с того момента, как обновленный Петр взялся за преобразование России.Кем был тот человек, что вселился в Петра в его юности? Сложно в двух словах описать человека, прошедшего тяжелый путь от увечного старшины ВДВ, списанного на обочину жизни, до руководителя одной из наиболее успешных транснациональных корпораций на планете.И вот этот, умудренный годами и опытом, матерый танк оказался в шкуре подростка...Впрочем, мы увлеклись.Франсуа Овен сидел в плетеном кресле и наблюдал за тем, как русский царь плавал. Быстро. Энергично. И удивительно долго. Он бы давно выдохся, а Петр продолжал раз за разом отмахивать руками, рассекая водную гладь бассейна единственного в мире оздоровительного центра.Какой оздоровительный центр в 1700 году, спросите вы? Самый, что ни на есть обычный. Ведь Петр строил его для себя и своих близких, не желая прозябать в плену высокой духовности тех лет. А значит стоял за крепкое тело и здоровое отношение к физической культуре и спорту. Как бы пафосно это не звучало.Просторный бассейн с теплой водой. Вышка для прыжков в воду. Сауна, ну или, если хотите баня, благо различий между ними кроме названия не имеется. Купель. Мелкий бассейн с гидромассажем. Чудо! Франсуа был от него просто в восторге! Кроме того, имелось несколько залов для гимнастики и прочих групповых занятий, например, рукопашного боя. Массажные комнаты. Тренажеры различные. Всевозможные турники, гимнастические стенки, канаты, брусья и так далее. Оснащение такого центра даже для начала XXI было более чем достойно, разве что уступая в технологичности. Например, без той же электроники...Как несложно догадаться стоил абонемент в этот оздоровительный центр натурально безумных денег. И не имел льгот или исключений. Даже сам Государь платил, дабы соблюсти порядок. И, как следствие, такое удовольствие могли себе позволить очень немногие. Что в свою очередь привело к заоблачному престижу, образовав своего рода элитный клуб России на весьма благостной платформе. Ведь такой формат общения много лучше коллективных пьянок или каких еще глупостей. Кроме того, этот центр занимался ускоренным переформатированием мозгов, перестраивая людей на новый лад. Тот же Франсуа Овен никогда бы не надел плавки, чтобы в оных выйти перед людьми. Но то, в обычных условиях. А тут... да за такие деньги.... Ему 'жаба' просто не позволила ломаться. Не говоря уже о том, что только в этом клубе можно было регулярно общаться с самыми влиятельными людьми государства в неформальной обстановке. А это дорогого стоило. Пожалуй, он бы и голышом щеголял ради такого, если бы потребовалось.Аналогично обстояли дела и с дамами, которые поначалу совершенно не могли переступить через черту внутренних комплексов и надеть купальник. Однако Анна Росс и Мария Голицына , потихоньку подтянули и остальных. Причем с Марией ситуация оказалась довольно щекотливой. Ведь она являлась духовной особой. Вот Петр и использовал ее в качестве приманки, выискивая людей, с 'фимозом головного мозга' в своем окружение, которые, по какому-то недоразумению, считают презрение тела и отрицания естества базисом духовного развития.А какие разговоры там шли? Загляденье! Настоящий островок далекого будущего, совершенно не вписывающийся в 1700 год, резонируя с ним настолько, насколько это только было возможно.— О, я вижу, ты снова пришел! — Произнес Петр, вырывая руководителя российского отделения ордена иезуитов от задумчивого изучения филейной части одной уже не юной, но вполне симпатичной боярыни, крутящей педали велотренажера рядом с Ромодановским и о чем-то весело с ним щебечущей.— А? — Растерянно переспросил Франсуа.— Как спина, спрашиваю, — с улыбкой сказал царь.— Уже намного лучше. Вчера снова приходил — распаривал. А потом немного потренировал.— А чего не плаваешь? Тоже ведь помогает.— Так я не умею. Да и не хочется особо. Боюсь я. Разве что вон, в бурлящую ванну залезть можно.— Ладно. Пойду, погреюсь, — кивнул Государь в сторону сауны, намекая, что он готов пообщаться, раз уж Франсуа в очередной раз переступил через себя и пришел сюда в столь ранний час, а не как обычно — после полуночи.Иезуит все понял и засеменил следом за царем, пользуясь его благодушным настроением.— Итак, — произнес Петр, вопросительно посмотрел на иезуита. — Я весь во внимании.— Мне хотелось бы обсудить с тобой события, происходящие сейчас на западе Балтики...— Успехи юного шведского короля?— Да. Они озадачили многих серьезных людей. И это совершенно неожиданное вмешательство протестантских флотов....— А что в этом удивительного? — Пожал плечами Государь и, ловко подчерпнув ковшиком воды, поддал на камни. — Или ты думаешь, что коалиция, готовящаяся выступить против Франции, монолитна? Там натуральная свора собак, которые перегрызутся между собой при первой возможности. Я точно знаю, что целью, как Англии, так и Голландии является всемерное ослабление и Франции, и Испании, и Священной Римской Империи. Да и между собой они не ладят особо. Конкуренты как-никак. Поэтому их помощь шведам — замечательный повод ослабить Вену, которая не сможет успешно воевать с французами, помня о такой проблеме в своих тылах. А это лишние расходы. Да, Саксония и Пруссия не наследные владения Габсбургов, но сюзеренитет может потребовать отработки.— Пока все слишком неопределенно....— Почему же? — Удивился Петр. — Карл — талантливый тактик. Если никаких случайностей не произойдет, то он относительно легко разобьет и Фридриха, и Августа. Тем более что они, насколько мне известно, никак не могут решить, кто главнее. Это, безусловно, приведет к кризису. Подумай сам — понравится ли Леопольду, что какой-то там шведский король так грубо вмешается в дела Священной Римской Империи?— Но Карл может проиграть.— Может. Но пока — он выигрывает. Пруссии нанесено серьезное поражение, которое, впрочем, не позволило Фридриху Вильгельму взяться за ум и уступить первенства Августу, чтобы хоть на какой-то платформе объединить армии. Вместо этого он отступил, и готовится к новой битве. В сущности это приведет только к одному — Карл их перебьет поодиночке, а потом начнет гонять ссаными тряпками по округе, подспудно разграбляя оба курфюршества. Согласись, хороший подарок Императору, а главное — своевременный. Ведь из Испании доходят очень тревожные сведения.— Ты прав, эта ситуация очень неприятна, — чуть пожевав губы, произнес Франсуа.— Не удивлюсь, если через несколько лет и Османская Империя вступит в войну на стороне Франции.— Но ведь она разбита!— Франция смогла склонить ее к миру, раньше, чем закончились ее силы. Много раньше. А потом тренировала и обучала армию. Продавала оружие. Уверен, что сейчас Стамбул сможет уже выставить тысяч восемьдесят, а то и все сто, вполне приличных строевых. И не только может, но и выставит, когда Леопольд уведет свои основные силы на запад, сражаться с Францией. Англия же с Голландией в силах предотвратить эту неприятность, но не станут. Ибо им нужно поражение не только и Франции с Испанией, но и Священной Римской Империи. Фактическое. А если и не полный разгром, то всемерное истощение.— А ты?— Что я?— Ты не хочешь вступить в эту войну?— Зачем? — Улыбнулся Петр.— Ну как же? Разве Россию не интересует выход в Балтийское море? — Удивленно поднял бровь Франсуа Овен.— У меня могут быть большие аппетиты, — лукаво подмигнул Государь. — Ты думаешь, Леопольд пойдет им навстречу? Особенно памятуя о Крымском ханстве.— Не думаю, что в такой сложной обстановке он станет сильно воротить нос и привередничать. Тем более что его супруга, которая, как известно, имеет очень большое влияние на него, твоя поклонница.— Ты серьезно?— Более чем. Я с ней постоянно переписываюсь, рассказывая о том, как и что ты устраиваешь в России. И, признаться, более ярких хвалебных отзывов я еще не встречал. Особенно ее заинтересовало то, как ты выстроил отношение с Земским Собором. А книга 'Мер и весов', описывающая введенную в России практику государственного стандарта и единой, взаимосвязанной системы измерений, произвела так и вообще натуральный фурор.— Не думал, что она увлекается наукой.— Она очень многогранная женщина, — лукаво улыбнувшись, отметил иезуит.— Оттого и переживаю. Ведь такая мудрая женщина как она, может начать испытывать вполне закономерные опасения. Россия крепнет с каждым днем, расширяет свои владения. Не удивлюсь, если она посчитает ее угрозой для короны своего супруга. Даже несмотря на хорошее отношение ко мне.— Разумные опасения, — кивнул Франсуа. — Однако я уверен, что ту ситуацию, в которую загоняют Габсбургов их извечные враги — французы, в союзе с протестантами, она видит еще отчетливее. А из двух зол выбирают то, что меньше вреда приносит. Кроме того, насколько я знаю, в Вене считают тебя важным союзником в борьбе с Османской Империей. Ты нужен им.— Так же как и Людовику, — усмехнулся Петр. — Ты же помнишь, какое шапито они организовали вокруг польского наследства.— Да, не очень красивая история, — согласился Франсуа с наигранно печальным видом.— Как бы все не повторилось.... Нет, я, конечно, люблю только Анну, но все равно не хочется вреда для Татьяны. Она хорошая женщина.— Ты опасаешься повторения?— Более чем. У Леопольда есть дочери вполне подходящего возраста. И я не исключаю того, что ему, таким образом, захочется оформить наш союз.— Леопольд? — Удивился Франсуа. — Но ведь, насколько мне известно, в покушении на Марию участвовали агенты Людовика.— Конкретно в покушении — да, но люди Леопольда обо всем знали... — лукаво улыбнулся Петр. — Впрочем, это все не важно.— Тогда ситуация становится еще печальнее, — уже с искренним разочарованием произнес иезуит, понявший то, что Петр все знал от начала до конца, держа руку на пульсе всей той вакханалии.— Как я уже сказал — все это не важно. Сделка была вполне достойной. Элеоноре же можешь написать, что я готов сотрудничать и помочь своим союзникам в предстоящем деле. Тем более что у меня действительно есть там определенные интересы. Пусть присылают полномочного посла — будем поговорить.После чего царь кивнул, говоря о том, что беседа закончилась и, стремительно покинув сауну, с ходу окунулся в купель с холодной водой...Часть 1 — Большие маневры— Профессор, я никогда не видел ничего подобного!— И не увидишь. Давай бомбу.к/ф "Большие гонки"Глава 121 сентября 1701 года. Москва. КремльДни летели совершенно незаметно. Вся Европа потихоньку охватывалась войной, гудя как какой-то безумный улей. Новый век нес новые проблемы Большой войны. В чем-то она была связана, в чем-то нет. Однако даже разгорающаяся с новой силой Северная война, несмотря на кажущуюся изолированность, была гармонично вплетена в ту борьбу за гегемонию в Европе, что началась с новой силой между старинными противниками.Ловко выведя из игры Данию, Карл XII со смаком и определенным изяществом врубился с нежное тело Пруссии и Саксонии. Штаргардское сражение. Битва за Берлин. Осада Вербена. И капитуляция, полная и безоговорочная со стороны Фридриха Вильгельма. А потом генеральное сражение при Люббене, в котором шведские войска наголову разгромили Августа Сильного.Все. Коалиция, собранная против Швеции, оказалась полностью разгромлена.Однако юный король отлично знал, куда побежал курфюрст Саксонии, не пожелавший повторять судьбу Фридриха. А потому не спешил почивать на лаврах, энергично собирая силы для по-настоящему серьезной битвы с русским медведем, каковым за глаза именовали Петра. Пруссия, Речь Посполитая, лояльные саксонские аристократы, Мекленбург-Шверин, Мекленбург-Стерлиц, Гольштейн-Готторп, наемные банды Северной Европы. За короткий промежуток времени Карл смог собрать весьма значительную силу. Все-таки слава Петра заставляла опасаться борьбы с ним в одиночку. Медведь, все же, не трепетная лань.— Итак, мой друг, — начал Петр, после предварительных приветствий, — теперь, я надеюсь, мы сможем перейти к делам?— Очень буду рад этому, — кивнул с натянутой улыбкой Август Сильный. — Как ты знаешь, Карл разбил мою армию...— Я понимаю твое горе, но у нас, как тебе известно, есть одно неразрешенное противоречие.— Речь Посполитая?— Именно. Понятное дело, что Станислав Лещинский, оказавший на ее престоле по протекции Швеции, совершенно не устраивает честных людей. Ведь законно претендовать на эту корону можем только мы с тобой. И пока это недоразумение не разрешится я не смогу пойти тебе на встречу.— Дело это хорошее, — чуть подумав, произнес Август. — Но я не вижу решений. Нас двое, а корона одна....— И кто бы ни надел ее, второй затаит обиду.— Верно. И что ты предлагаешь? — Все еще не понимая, спросил курфюрст Саксонии.— Нет короны — нет проблемы, — улыбнулся Петр. — Я полагаю, что если мы упраздним корону и разделим Речь Посполитую между собой, это позволит разрешить все наши претензии.— Вот ты о чем, — грустно усмехнулся Август.— Понимаю, что тебе хочется получить всю Речь Посполитую, но...— Но мне это не по силам, — завершил за него курфюрст, изобразив гримасу страданий на лице. — Не нужно таких намеков. Я прекрасно понимаю, что в сложившейся ситуации моя выгода будет уже в том, что я ничего не потеряю. В Саксонии шведы. Денег нет. Армии нет. Да и выбора в общем-то, тоже нет.— Выбор есть всегда, — улыбнувшись, парировал царь.— Не в этом случае, — подавлено буркнул Август.— Ну же, не расстраивайся.— Что конкретно ты хочешь от меня?— Не так много. Во-первых, я хочу, чтобы ты принял на себя королевскую корону. Да, да. Не удивляйся. Мне выгодно создание Саксонского королевства. Во-вторых, твой сын возьмет в жены мою дочь, и прибудет в Москву для получения образования. Лучшего образования в Европе и, пожалуй, в мире. Тут ничего особенного нет.— Ты хочешь взять заложника, гарантирующего мою лояльность в дальнейшем?— Ни в коем случае. Я хочу заложить долгую и взаимную дружбу между нашими странами. Если наши наследники станут друзьями, то вряд ли пойдут друг на друга войной. Скорее напротив.— Со свадьбой, я думаю, не будет никаких проблем, как и с обучением, — после небольшого раздумья, произнес Август. — А вот с короной, я не уверен. Леопольд может и не согласится с нашим желанием меня короновать.— Я с ним уже этот вопрос решил.— Серьезно?!— За небольшие территориальные уступки он готов признать твои притязания на королевскую корону. Даже более того — выступить инициатором и лично ее возложить на тебя.— Какие конкретно земли ты ему предложил? Много?— Краковское воеводство и анклавы в Спише.— О да! Леопольд будет доволен, — усмехнулся Август.— Вот и я рассудил, что он согласится.— А что получу я? Хм, кроме короны и невестки.— Мое хорошее отношение, — с лукавой улыбкой произнес Петр. Однако Август выдержал шутку невозмутимо, так что Государь продолжил. — Кроме того, герцогство Польша, в которое будут сведены земли Великопольской провинции упраздненного королевства, а также воеводство Сандомир и Варминское епископство.— И все? — Спокойно переспросил Август.— Да.— Ну и аппетиты у тебя, — покачав головой, отметил курфюрст.— Мне врач прописал больше кушать, говорит, что я очень худенький....— Как я понимаю, выбора у меня нет? — Не приняв шутливой формы Петра, поинтересовался Август.— Почему же? Ты можешь отказаться. Я не настаиваю. В конце концов я вообще не планировал в ближайшие годы связываться со Швецией. Карл тактик, а не стратег. А потому рано или поздно свернет себе шею, загнав свое королевство в безумные долги. Если бы не твои интересы, то я продолжил спокойно делать свои дела, благо, что внутри России их превеликое множество.— А как же слава?— Я никогда ей не прельщался. Ее, как известно, на хлеб не намажешь. А моя страна не так богата, чтобы заниматься восторженными глупостями, пусть и красивыми. Разумный прагматизм и рационализм — вот лучшие друзья государя.— Хорошо, — после небольшой паузу произнес Август, — я готов принять твое предложение.— Отменно, тогда давай скрепим это на бумаге. — С этими словами Петр легким движением руки открыл папку, сиротливо лежащую на столе, и передал Августу заранее подготовленные договоры в трех экземплярах.— О! Я вижу, Леопольд уже поставил свою подпись... — удивился курфюрст.— Конечно. Как же иначе я мог с ним все это согласовать? Даже карты пришлось рисовать с весьма доброй проработкой деталей. Иначе он не соглашался ставить свою подпись.— А если бы я не согласился? — Повел бровью Август.— Маловероятно. Тем более что венским ювелирам уже заказали королевскую корону Саксонии. Ты представляешь, какие пойдут после этого слухи?Август от этой мысли поежился, фыркнул и, стараясь не медлить ни единой секунды, бросился проставлять свою подпись на всех экземплярах договора и визировать прочие листы. Да, у него не было выбора. Но какого черта? Хорошее ведь предложение! Тем более что внутри у него разгоралось легкое, но такое приятное злорадство. В свое время при выборах короля эти жалкие, ничтожные шляхтичи чуть ли не открыто насмехались над ним, стараясь выпятить свою важность и родовитость. А теперь.... Где они теперь? Капли чернил, на кончике прекрасного стального пера решали их судьбу не хуже звонкой монеты или клинка.— Раз уж мы теперь станем родственниками, то я хочу попросить тебя об одном одолжении. — Произнес Август, завершив подписывать договор. — Отгрузи мне партию таких перьев, — кивнул он на то, что держал в руке. — Мои запасы остались в Дрездене... — Курфюрст лукавил. Таких перьев не было нигде, кроме канцелярии русского царя, но разве можно было просить иначе?— Присылай посыльного. — Благодушно отозвался Петр. — Я тебе еще и чернил новых дам, да бумаги особого качества и чистоты. Во всем мире только у меня в канцелярии такие имеются. Глава 24 мая 1702 года. Окрестности МинскаМягкий, обволакивающий молочно-белый туман неохотно отступал, обнажая свежую зелень травы и далекие силуэты. Начиналось новое утро.Петр вышел из штабной палатки и окинул взглядом позиции. Грамотно сооруженные редуты. Прикрытие из люнетов второй и третьей линий. Резерв, отведенный на два километра от передовой. Все было практически безупречно. Даже выспавшиеся солдаты, уже добрые полчаса, ожидающие начала сражения на позициях. И тишина. Если конечно не считать за шум утренние трели каких-то птиц в ближайших кустах.Август, вышедший следом, был нахмуренным и каким-то взъерошенным. Двадцать пять тысяч русского войска не вызывали у него никакой уверенности в победе. И это против ста тысяч Карла! Лишь стыд и честь не позволяли ему покинуть расположение армии союзника. Да и банальное желание 'позырить'. Все-таки какое-никакое, а уважение к Петру у него уже появилось за те полгода, что он прожил в Москве. Не мог такой продуманный человек так глупо идти на фактически самоубийство. Или мог?Государь же, прочитав по лицу своего союзника эти мысли, вдохнул с какой-то блаженной улыбкой свежий утренний воздух и, чуть нараспев произнес:— Приятно вспомнить в час заката любовь, забытую когда-то... — Что? — Удивленно вытаращился на него Август, неплохо подучивший русский язык за это время.— Полезно вспомнить в час рассвета, — назидательно смотря на курфюрста, заметил царь, — слова забытого поэта: Щедра к нам грешникам земля. А небеса, — произнес Петр, скосив глаза наверх с наигранным ужасом, — полны угрозы. И что-то там еще... тра-ля-ля-ля... А! Перед грозой так пахнут розы... — Август ошалело оглянулся, натыкаясь на улыбки и ухмылки офицеров штаба корпуса, прекрасно понявшие весь юмор момента.— Не понимаю...— Мы знаем все, ведь мы не дети. Опасно жить на белом свете. — С улыбкой продолжил Государь, кивнув в сторону позиций Карла. — Но как не жить на свете белом? Коль любишь жить душой и телом! — Самодовольно похлопав себя по животу, отметил царь.— Щедра, к нам грешникам земля, — подхватил Меньшиков, догадавшись повторить припев.— А небеса полны угрозы, — с наигранным сожалением добавил Петр, сокрушенно покачав головой.— Кого-то там уже тра-ля-ля-ля, — хохотнул Апраксин.— Перед грозой, так пахнут розы... — жутко фальшивя, потянуло уже человек десять из окружений Государя, а потом громко расхохоталось. Лишь Август стоял совершенно потерянным, не понимая этого веселья.Когда все успокоились, Август поинтересовался буквально шепотом:— Что это было? Я ровным счетом ничего не понял.— Урок на будущее мой дорогой друг. Если командир теряет веру в свою победу, то и воевать не стоит. А потому, какой бы безнадежной не была ситуация — встречай ее с улыбкой. Конечно, кто-то подумает, что ты тронулся умом, но иные, видя твое спокойное, благодушное настроение заразятся уверенностью и станут сражаться, не оглядываясь постоянно и не думая об отступлении.— Но ведь Карл нас вчетверо превосходит! Как тут сохранять спокойствие?— Плохо считаешь. Ой, плохо! Вот смотри. Мы стоим в обороне, а Карл наступает. Так? Так. Значит уже вдвое он нас слабее. Ведь мы на редутах все. Да при пушках. А ему через поле под огнем идти, да картечными салютами нас не угощать. Видишь — уже не так страшно. Дальше идем. Видишь — все мои стрелки с винтовками, то есть, бьют на пятьсот шагов, причем не абы как, а прицельно. Насколько бьют солдаты врага? На сто от силы. Если прицельно то и того меньше. Вот и считай, что не у Карла, а у нас уже преимущество. Да почитай как вдвое или более. А еще можно по мелочи посчитать. Картечь добрая, бьющая вдвое дальше обычного. Резерв. Тяжелая артиллерия. Так что, друг мой, нет никакой причины для тревоги. Армия шведского короля хоть и велика числом, но против меня на этих позициях и выеденного яйца не стоит.— Мне сложно в это поверить...— И не нужно, — усмехнулся Петр. — Думаешь, я не видел, как ты метался, помышляя лишь о бегстве от войск? Я бы тебя давно отпустил, но то, что сегодня произойдет лучше один раз увидеть, чем потом слушать в пересказах. Для пущей крепости нашей дружбы.После чего царь снова прильнул к зрительной трубе, наблюдая за движениями войск противника....Но вот, спустя примерно полчаса пехота шведского союза наконец-то двинулась вперед. Ровные, словно выверенные по линейке, линии мушкетеров и фузилеров согласно лучшим идеям тех лет шли как на параде. Шеренга за шеренгой. Под барабанные ритмы и звуки флейты. И важно так, пафосно, словно не в атаку идут, а по бульвару прогуливаются.— Вот ведь цирк, прости Господи, — усмехнувшись, бросил Государь, после того, как первая шеренга прошла отметку триста метров.Но Август не успел удивиться этим словам. Так как буквально следом за ними все редуты окутались клубами сизого порохового дыма. Это заработали винтовки и легкие полковые пушки, угостившие наступающую пехоту пулями Минье и железной картечью. Добро так. От души. Солдаты так и посыпались на землю, словно спелые сливы.Не прошло и двадцати секунд, как к этим медленно расползающимся и тающим клубам порохового дыма добавились еще. Потом еще. Еще. Еще.... Уже через пару минут Августу показалось, что в этом дыме и треске, перемежающемся уханьем пушек, совершенно потонуло все. А солдаты шведской коалиции сыпались на землю с какой-то немыслимой скоростью. В его представление от редутов не огонь велся, а какой-то губительный ветер дул, уносящий жизни несчастных. Лишь Петр откровенно скучал, скрашивая себе ожидание попыткой подсчитать хотя бы 'на выпуклый глаз' количество поверженных врагов. Хотя бы офицеров.Однако всему на свете приходит конец. Вот и совершенно доведенный до отчаяния и ужаса один из полков, насмотревшись на засыпанное трупами поле, психанул и, нарушив строй, бросился вперед, дабы скорее добраться до редутов. Очень несвоевременно. Так как оказался на короткое время в фокусе внимания, приняв на себя бодрый залп всего редута. Да еще соседи немного помогли. И это жуткое 'дуновение' свинцового ветра в буквальном смысле слова смело полк .... Это стало последней каплей.То тут, то там, как одиночки, так и целые группы стали разворачиваться и убегать, стремясь как можно скорее выйти из зоны столь губительного огня. Причем, нередко, бросая свое оружие. Поэтому не прошло и минуты, как это печальное действо превратилось в натуральное и всеобщее бегство. Ну, то есть, массовое организованное отступление под защиту резервов и орудий.— Ну что, друг мой, ты доволен? — Обратился Петр к совершенно ошарашенному Августу. — Помогло шведам и их союзникам численное превосходство?— Нет... — с трудом выдавил курфюрст, хотя это ответ дался ему очень тяжело.— И не поможет, — усмехнулся Государь, после чего кивнул вестовому, ждавшему его отмашки.Меньше чем через минуту дивизион тяжелой артиллерии изрыгнул из себя беглый залп увесистых шестидюймовых стальных гранат с ударным взрывателем. Да, эти пушки были не совершенны: коротки стволом, заряжались с дула куда более легкими снарядами, чем могли бы. Какие-то жалкие тридцать килограмм стальной оболочки, начиненной дымным порохом. Но эти гостинцы летели на три с половиной километра и по местным временам оказались чем-то безумным... запредельным по разрушительной мощи.Бедные, несчастные шведские батареи. Сорок полевых пушек, безрезультатно обстреливавших чугунными ядрами земляные склоны редутов, оказались буквально сметены двумя апостольскими залпами . Благо, что стояли очень плотно по практике тех лет, а дивизион тяжелой артиллерии заранее произвел все расчеты и имел карточки стрельбы....Станислав Лещинский был при Карле и смотрел на поднимающиеся черные султаны земли с каким-то завороженным, мистическим восторгом, смешанным с цепенящим ужасом. Никогда в своей жизни он не видел ничего подобного... никогда.Из состояния стопора его вывела оплеуха, настолько сильная, что пустила юшку.— Что вы себе позволяете!? — Взвился король Речи Посполитой, обнаружив перед собой герцога Фридриха Гольштейн-Готторпского. Однако возразить тот не сумел — шестидюймовый снаряд лег очень близко к ставке, отчего ударная волна завалила обоих. — Фридрих! — Закричал Станислав, пытаясь выбраться из-под него. — Фридрих! Как вы смеете!?Однако тот уже не слышал, смотря стеклянными глазами куда-то в вечность. Стальной осколок пробил ему затылок, обеспечив быструю, практически мгновенную смерть.Грузному Лещинскому потребовалось время, чтобы выбраться из-под тела Фридриха, фактически спасшего ему жизнь. Но лишь поднявшись на ноги, он осознал весь ужас произошедшей трагедии: ставку накрыло двумя снарядами, отчего те, кто там находился либо погиб, либо упал раненным за редкими исключениями. Скосило все руководство шведской коалиции, включая Карла XII, лежащего ничком с неестественно вывернутой головой и торчащими из спины обломками ребер.Ужас, тихий ужас охватил короля, начавшего затравленно озираться. Но никто больше не тратил снаряды на испуганного одиночку.— Ваше Величество! — Воскликнул, подбежавший полковник. — Петр атакует! — С этими словами он махнул в сторону редутов, откуда по полю приближались не линии, а батальонные колонны противника. Причем не мерным шагом, а стремительно. По-суворовски. Хотя этого, конечно, Лещинский не знал.Станислав окинул взглядом совершенно расстроенное войско, среди которого регулярно рвались снаряды, вздымая черные султаны земли.... Да, наступало едва ли десять тысяч, но пушек, чтобы встретить их картечью не было. Пехота деморализована и сбилась в испуганную толпу, то есть, ни штыком, ни залпом встретить русских не сможет. Да что уж там — побежит еще дальше при их подходе.— Выводи гусар . Нужно остановить продвижение этих, — он махнул на русскую пехоту.— Слушаюсь, — кивнул полковник, и направился к стоящей поодаль кавалерии, которую даже и не собирались вводить в бой, рассчитывая на успех пехоты.Шесть тысяч гусар, сверкая белыми перьями и начищенными доспехами, двинулись вперед.— Гусары, — произнес Август, задумчиво и вопросительно посмотрев за царя, который хранил самодовольное спокойствие. — Это ведь большая сила. Двадцать лет назад именно они смогли снять осаду с Вены, отбросив османские войска.— Поверь, в современной войне успехи двадцатилетней давности ничего не значат. Впрочем, скоро ты и сам все увидишь.Бабах! Ударила пристрелочным первая шестидюймовка. И спустя несколько секунд за ней остальные одиннадцать пушек, снаряды которых кучно вошли в нежное тело тяжелой кавалерии, строящейся для атаки. Как несложно догадаться двенадцать тридцатикилограммовых стальных гранат даже начиненных дымным порохом, взорвавшись в скученной толпе кавалеристов, наделали очень много самых неприятных дел. И, разумеется, об атаке после первого же накрытия все резко позабыли. Когда же пришло третье, обезумевшие от ужаса люди и лошади думали только об одном — как можно скорее убежать куда-нибудь подальше.А от редутов выступил в поддержку пехоты тысячный полк русских гусар, сверкая серебристым металлом доспехов. В свою очередь, строясь для атаки.... Это стало последней каплей. Войска шведской коалиции окончательно дрогнули и побежали, бросая все.— Вот как-то так, — отметил Петр, передавая зрительную трубу адъютанту. — Битва выиграна. Мы можем наступать дальше.— Невероятно... — выдохнул Август, присев в растерянности на услужливо подставленный ему раскладной стул. — Этого просто не может быть...В этот момент откуда-то издали стали доноситься выстрелы.— Что это? — Спросил вскочивший курфюрст. — Шведы контратакуют?— Нет, что ты, — усмехнулся Петр. — Это мой полк конных егерей. Я ведь его еще по туману отправил обойти противника с тыла и встать гребенкой встречать отступающие войска.— То есть?— У них там сейчас считай тренировочная площадка — учатся стрелять по бегающим мишеням. Ну и в перезарядке на скорость упражняются.— Вы добиваете бегущего врага?! — Взвился курфюрст. — Как же так? Это... это не вяжется с порядками войны!— Один очень умный человек сказал, что если враг разбит и отступает, то это поражение. А вот если разбит и уничтожен — то только в этом случае успех можно назвать победой . И я не смею оспаривать сие здравое суждение.Глава 321 июня 1702 года. Крепость Орешек— Русские! Русские! — Вбежал с криком адъютант.— Ты спятил!? — Заорал на него в ответ Густав Вильгельм фон Шлиппенбах, комендант крепости Нотебург, которую русские называли Орешек. — Почему без стука?!Но именно в этот момент раздался раскатистый звук тяжелого выстрела и спустя совсем небольшой промежуток времени — страшный взрыв, от которого, казалось, все зашаталось вокруг...— Какого черта!? — Возмутился было комендант, но тут же осекся и, прихватив со стола шпагу, ринулся на стены.Выбежав, вслед за адъютантом Густав Вильгельм быстро достиг невысокой крепостной стены, сложенной из камня, и стал разглядывать в зрительную трубу корабли, приближавшиеся с востока. Во главе эскадры шли четыре странных 'утюга'. Тяжеловесные, широкие, приземистые. Даже отсюда было видно, что построены они очень добротно и прочно. По бортам этих кораблей располагались вывешенные банки с огромными веслами — по восемь гребцов на каждое. Что еще больше увеличивало визуальную ширину судна. Но главное — спереди стояла одна довольно массивная пушка с какими-то непонятными приспособлениями вокруг.И вот эти чудные корабли, имевшие едва ли три узла хода, остановились примерно в миле от крепости и начали заводить якоря. В самом же Нотебурге все стояли на ушах, готовясь к обороне. Ведь чуть вдали отчетливо проглядывал десяток легких галер, забитых под завязку солдатами. Что говорило о вероятном штурме, причем скором.Однако дальше все пошло не так, как ожидали шведы. Могучие двухсотмиллиметровые нарезные пушки оказались чем-то поистине чудовищным в представление Шлиппенбаха, легко и просто простреливали все невеликое пространство острова. И перекапывая его восьмидесятикилограммовыми бомбами, которые, к удивлению, взрывались сразу, от удара, а не как обычно, пошипев запальной трубкой. Особенно страшно становилось, когда такие вот гостинцы попадали в немногочисленные здания Нотебурга, буквально разнося их в щебенку.Прошли тридцать минут, которые, казалось, никогда не кончатся.Густав Вильгельм выбрался из воронки и огляделся. Крепости больше не было. Кое-где все еще высились небольшие участки стены, но в целом в руинах лежало все, что только могло лежать. Ну и воронки... казалось, они были везде.Он снял с головы парик, почерневший от грязи, и попытался его вытряхнуть. Безрезультатно. Впрочем, ему это было и не нужно. Густав Вильгельм хотел себя хоть чем-нибудь занять, хотя бы такой глупой и бесполезной работой. А эти страшные корабли, потихоньку снялись с якорей и двинулись в сторону Невы, вероятно, намереваясь повторить свой успех в Ниеншаце. Разве что от кавалькады, что сопровождала канонерские лодки, отошли две малые галеры и устремились к Ореховому острову. Вероятно, чтобы добить остатки гарнизона.В то же время. КопенгагенКороль Дании встревоженно вышагивал по залу.Сведения об исходе Минского сражения будоражили его воображение. Карл мертв, как и большинство руководителей коалиции. Из-за чего разразилась натуральная истерия династических кризисов, поразившая побережье Балтики. Единственным руководителем коалиции, пережившим то сражение, оказался Станислав Лещинский, который не отличался особыми талантами. Кроме того, он бился в панике, собирая войска всеми правдами и неправдами. Страшный русский медведь его так напугал, что даже сто двадцать тысяч штыков, собранных со всей округи под обещания чуть ли небесного царствия, не внушали ему уверенности....— Посол России — Петр Шафиров! — Возвестил секретарь, слегка перепугав своим голосом датского короля, явственно так вздрогнувшего.Недолгая церемония приветствия закончилась очень быстро, так как Фредерика просто распирало от любопытства.— Ты был там?— Увы, — покачал головой Петр Павлович.— Жаль, очень жаль. А что, говорят, у царя появились новые пушки совершенно разрушительной мощи?— Его личное изобретение, — с довольным лицом кивнул Шафиров. — А еще очень интересные винтовки. Замечательная вещь, скажу я вам. Что в бою, что на охоте. На пятьсот шагов прицельно бьют!— Ого! А пушка?— На три морские мили примерно. Причем снаряжается она исключительно бомбами с ударным запалом. Как о землю ударилась, так и взорвалась без промедления. Разрушения от такого взрыва совершенно чудовищные. Говорят, что шведские батареи они просто смахнули как назойливых мух с плеча.— Потрясающе! А продаст ли их брат мой Петр?— К сожалению этих пушек и винтовок пока очень мало...— Но в будущем, полагаю, подобное станет возможно?— Разумеется, — кивнул Шафиров. — Однако я не могу ничего конкретного вам обещать.— Вот как? Но вы ведь пришли на аудиенцию не просто так?— Мой Государь Петр Алексеевич предлагает Дании вернуться в лоно союза. Англия и Голландия в этот раз не помешают.— Вы уверены? — Подозрительно покосившись, поинтересовался Фредерик.— Во-первых, они вовлечены в серьезную войну с Францией. Настолько, что в сложившейся обстановке не рискнут сталкиваться еще и с Данией. Ведь у нее довольно внушительный флот. А им и французов за глаза хватает. Во-вторых, их объединяющая сила — Вильгельм — почил несколько месяцев назад, так что теперь Англия и Голландия не объединены личной унией. То есть, могут действовать самостоятельно. В-третьих, в войну со Швецией вступил Петр — надежный торговый партнер Амстердама, владеющий немалой долей Голландской Ост-Индской компании....— Все это домыслы, — скептически отметил король.— Ваше Величество, я прибыл к вам после консультаций с нашими голландскими партнерами. При соблюдении Данией определенных условий, они вмешиваться не станут.— Вот как? Тогда это становится действительно интересно, — оживился Фредерик.— Именно поэтому Петр и предлагает вам вернуться. Вы ведь хотите окончательно подчинить себе Гольштейн-Готторп? В случае победы над Швецией, которая теперь уже очевидна, он обещает вам эту землю в наследное правление.— А Скорне?— К сожалению, голландцы настаивают на том, чтобы Датские проливы контролировали как минимум два государства. Тем более что вы присоединяетесь к коалиции в тот момент, когда совершенно ясно кто победил в ней.— Карл погиб, его армия разбита, но не Швеция.— Это вопрос времени, — пожал плечами Шафиров. — Впрочем, решать вам. Петр рассчитывает, что ваш флот позволит скорее разбить шведов. Но это не значит, что он не сможет ее окончательно разбить без вас. Правда, в этом случае вы не получите герцогство...— Я не сказал нет, — лукаво улыбнувшись, парировал король.— Разумеется, — кивнул Шафиров. — Понимая сложность вашего финансового положения, мой Государь предлагает вам сделку. Ведь вам нужны деньги на войну, не так ли?— Я весь внимание.— Полагаю вам известно, что Датская Ост-Индская компания находится на грани разорения.— Да, она переживает не лучшие времена, — грустно произнес Фредерик.— Восемьдесят две тысячи талеров долга, который с каждым годом увеличивается. И никаких шансов его погасить нет. Для нужд Дании просто не нужно такого объема товаров, который позволял бы компании не нести убытки. А торговля с другими странами затруднена из-за конкуренции с, более оборотистыми Ост-Индскими компаниями. По нашим оценкам, Датская Ост-Индская компания в дальнейшем будет только ухудшать свое положение.— Допустим. И что вы предлагаете?— Мой Государь предлагает выкупить компанию в свою личную собственность.— Но ведь компания принадлежит не мне. Как я получу с этого доход?— Вы, как король Дании, можете санкционировать процедуру банкротства. Государь же, не только обязуется покрыть все долги компании, то есть, упомянутые восемьдесят две тысячи талеров, но и выплатить лично вам еще двести тысяч, если после процедуры банкротства, компания, вместе со всем движимым и недвижимым имуществом отойдет ему.— Каковы сроки платежей? — Оживился король.— Упомянутые двести восемьдесят две тысячи талеров я уполномочен передать вам сразу после выправления всех документов. То есть, эти сроки упираются в скорость работы законников, ибо деньги у меня с собой.Нужно ли и говорить, что не прошло и недели, как Петр Павлович Шафиров расстался с обозначенной суммой, получив в свои руки с максимальным радением выправленные документы.Спустя три недели. Амстердам— Итак, господа, — произнес секретарь, начав совет директоров Голландской Ост-Индской компании. — К нам поступило предложение от царя Петра, представленное нашим гостем — господином Шафировым. Прошу вас, — он кивнул Петру Павловичу.— Мой Государь приобрел Датскую Ост-Индскую компанию в свою личную собственность. Думаю, вам это уже известно. В связи с чем, он просит принять ее как его вложение в дело компании.— И насколько он рассчитывает? — Поинтересовался один из руководителей.— На четыреста тысяч талеров. То есть, хочет увеличить свою долю в общем деле до семисот тысяч.— А земля?— Она также отходит во владение компании. Купчая с перечнем движимого и недвижимого имущества Датской Ост-Индской компании прилагается. Согласно нашим подсчетам, не считая земли, это все можно продать не меньше чем за семьсот тысяч.— Зачем же тогда Петр так дешевит?— Он знает о ваших опасениях относительно увеличения своей доли, поэтому желает продемонстрировать определенную лояльность интересам компании. Авансом.— У него есть какие-либо дополнительные условия?— Присутствие в Амстердаме постоянного его поверенного для координации и открытие представительств компании в Москве и в Софии-на-Сахалине.— Еще у кого вопросы есть? — Поинтересовался секретарь, после трехминутного молчания, в ходе которого участники совещания прикидывали выгоды и риски. — Тогда предлагаю голосовать по данному вопросу. Так. Так... Отлично. Господин Шафиров, я рад вам сообщить, что озвученное вами предложение принято. В течение недели, полагаю, мы сможем выправить все бумаги.— Замечательно, — кивнул Петр Павлович. — В таком случае я уполномочен Государем передать компании приглашение на испытание нового транспортного средства — железную дорогу.— Можете пояснить, что это такое? — Поинтересовался совершенно бесстрастно секретарь.— Это будет особая дорога, позволяющая перевозить тяжелые грузы от устья Невы до устья Дона. Средний путь состава, грузоподъемностью как у флейта , по нашим расчетам составит около 4 суток. Впрочем, особых подробностей я не уполномочен раскрывать. Государь не желает огласки раньше времени....Глава 82 февраля 1703 года. Окрестности МосквыПетр Алексеевич вышел из саней и направился в сторону уже поджидавшей его толпы людей. Морозец стоял изрядный. Но теплые шубы хорошо грели, не мешая степенно обсуждать разные вопросы. А за людьми исходил паром и дымом настоящий локомотив. Да, да. Самый что ни на есть натуральный. Конечно, до красавцев сороковых годов XX века ему было далеко, но для самого начала XVIII и эта поделка являлась натуральным чудом.Осевая формула 2-1-1 , высокая труба, крытое отделение для машиниста и кочегара. Но главное — ни одной заклепки — все сварное. Да не просто так, а из весьма недурной конверторной стали, а местами так и вообще — легированной. Благодаря чему удалось в весьма небольшой и легкой конструкции уместить неплохую, даже по меркам конца XIX века: двести восемьдесят лошадиных сил в тридцати пяти тоннах.Петр подошел к нему и с особой нежностью провел рукой по тщательно окрашенному корпусу. Стимпанк нравился ему безмерно. Своего рода — слабость, страсть.— Вот не пойму я тебя, Государь, — заявил непосредственный инженер-конструктор данного агрегата, — сам придумал, видел много раз, а все равно — смотришь на него как на диковинку.— Не обращай внимания, — с доброй улыбкой ответил царь, оглядев задумчивый облик самородка, откопанного им на одном из заводов Демидова — Георгия Найденова. Впрочем, тот уже привык к этой непонятной улыбке. Но ему было и невдомек, что это все из-за одного литературного персонажа книги далекого будущего. — У тебя все готово?— Уже полчаса как.— Тогда езжай с Богом, — кивнул царь и повернулся к толпе, приглашая ее занять места на небольшой импровизированной трибуне.Не прошло и пары минут, как паровоз, пыхнув в очередной раз паром, медленно стронулся с места и начал разгоняться, волоча за собой два десятка хорошо загруженных вагонов самых разных видов. Тут были и полувагоны, заполненные щебнем, и крытые грузовые вагоны, заставленные тяжелыми коробами, и цистерны с водой, и платформы, загруженные рельсами и бревнами. В общем — шла демонстрация всех основных видов грузовых перевозок, возможных для тех лет.Зрители сидели молча и смотрели ошалело на представшее перед ними зрелище. Ведь паровоз для них был не то, что в новинку и диковинку. Нет. Они его вообще первый раз видели. Но этой удивительной 'железке' это было невдомек, поэтому он совершенно невозмутимо тащил свой состав, пуская пары и демонстрируя навыки надежной рабочей лошадки.— Питер, — обратился к Государю глава делегации голландцев, когда все закончилось. — Это великолепно! Я не могу принимать решение об участии нашей компании в этом деле, но постараюсь передать все, что здесь увидел.— Зато мы можем принимать решения, — усмехнувшись, ответил Демидов. — Без этой дороги доброй торговли в России не будет, оттого мы готовы обсудить с тобой посильную помощь в ее возведении. Верно, я говорю? — Спросил он у делегации российских купцов и промышленников.— Верно! Верно! Так и есть! — Стало раздаваться отовсюду.— Видите, — улыбнувшись, подметил Петр. — Российские купцы и промышленники уже готовы встать за доброе дело.— Я не могу принимать решение, — продолжил глава голландцев, — но сделаю все от меня зависящее для его принятия. Ты писал, что желаешь протянуть первую ветку от устья Невы до устья Дона. Это так?— Так. Следующей веткой я постараюсь соединить устье Дона с устьем Волги, тем самым обеспечив короткий и быстрый путь из Персии на Балтику. Полагаю, что Ост-Индскую компанию это заинтересует?— Более чем, — охотно согласился гость.— Кроме того, у меня есть большой проект на десятилетия — протянуть такую дорогу на восток. Через Уральские горы до Байкала и далее в земли Империи Цин. По моим подсчетам это позволит совершать весь путь от Японского моря до устья Невы за пару недель, а то и быстрее. Как вы понимаете — перспективы от такой дороги в плане европейской торговли будут очень большие.— Что от нас потребуется? — совершенно серьезно голландец. — Кроме денег разумеется. За ними вопрос не встанет.— Мне будет нужно очень много стали для рельсового пути. В России пока с добычей железной руды не все ладно. Поэтому я буду благодарен вашей помощи в скупке любого железного и чугунного лома в Европе. Речь пойдет о тысячах тонн . Разумеется, компания, выступая в роли посредника, будет получать свой процент.— А столько ты сможешь переварить?— Все, что вы привезете. Я начал строительство нового сталелитейного предприятия, — кивнул царь в сторону Демидова. — Его мощности таковы, что почитай во всей Англии столько не делают железа, чугуна и стали за год, сколько оно сможет выпускать стального проката. И это только начало. Поэтому мне потребуется сырье. Много сырья. Пока я только веду разведку новых месторождений. Кое-что найдено. Однако пройдут годы, прежде чем получится их запустить...В тоже время. ШотландияДелегация клана Росс вошла в помещение зала и замерла как вкопанная, уставившись на то, что должно быть портретом. Да, да, портретом. Они же не знали ничего о фотографии, а потому огромную 'фотокарточку' с изображением герцогини Анны Росс восприняли как образец высочайшего мастерства чье-то кисти. Дорогая забава. Бедные люди такие портреты себе заказывать не могут... да и не всем богатым такие шалости по карману.Впрочем, гости из далекой России, прибывшие вместе с шотландской делегацией тоже выглядели довольно интригующе и необычно. Они не были осыпаны драгоценными камнями и увешаны кружевами, как это предпочитал делать французский двор. Но эта странная одежда своим лаконизмом и изяществом вызывала определенный интерес. Плюс оружие. С одной стороны, никаких изысков — строго, функционально, что говорило о воинах и, вроде как, невысоком материальном благополучии. С другой стороны — миниатюрные часы на цепочке, что наблюдали у каждого, и стоили по тем временам целое состояние.В общем, шотландские горцы оказались заинтригованы, а потому расселись в благодушном настроении.— Ее милость, благороднейшая герцогиня Анна, — начал глава делегации, вернувшийся из России, — получив от Его царского Величества Петра земли Таврии, нуждается в верных людях, готовых заселить те благодатные земли.— Это нам известно, — кивнул мормэр. — Ты видел их?— Да, милорд. Огромный полуостров в несколько раз больше нашего графства. Там имеются и горы, и степь, и холмы. Есть, где развернуться. Да и теплее там. Рядом море. Торговый путь, который, впрочем, пока в запустении из-за османов.— А сколько жителей на той земле? — Спросил кто-то из зала.— Да, верно. Много ли?— Очень мало. Несколько лет назад прошла тяжелая война, после которой на всем полуострове хорошо, если сто тысяч наберешь. И не только мужчин, но и всех, включая детей, женщин и стариков. Большая часть из них находится в пяти городах: Перекоп, Керчь, Феодосия, Симферополь и Севастополь. Столицей края стоит Севастополь, что строится царем с огромной энергией, как главная база флота в тех краях. Там и живет большая часть населения.— Селян что, совсем нет?— Мало очень. После разгрома Крымского ханства и победы над Османской Империей, Петр смог освободить обширные земли между реками Днепр и Волга, которые ранее находились под постоянной угрозой набега, грабежа и разорения. Там столько земли, что вся Шотландия несколько раз уместится. А брать жителей неоткуда. Конечно, активное переселение из более северных земель началось, — продолжал глава делегации, водя указкой по карте России, специально развернутой на импровизированном стенде. — Но на все это нужны годы. Десятки лет. Там ведь совсем пусто.— И сколько он предлагает земли? — Поинтересовался мормэр, продолжавший, впрочем, больше рассматривать портрет герцогини, чем карты России. Очень уж она необычно выглядела. Ее одежда совершенно не походила ни на что из известных ему вещей. С одной стороны, скромная, без вычурности. С другой, позволяла оценить все изгибы ее тела, которое само по себе вызывало массу вопросов. Совершенно не так он себе представлял красивых женщин. Очень уж упругой она казалась... переполняемой энергией, здоровьем и жизнью, но без привычных крепких форм.— Обычному крестьянину Ее милость обещает по пятьдесят гектаров на семью. Это примерно сто двадцать три акра.— Простому селянину?! — Переспросил пораженный мормэр. Остальные же молча пытались переварить эту совершенно немыслимую цифру.— Да, милорд, — кивнул глава делегации. — Впрочем, она готова принять и ремесленников. О дворянах речь будет идти особо. Каждому будет предложено что-то свое.— Отчего так? — Поинтересовался старый мужчина с суровым лицом.— В Российском царстве последние годы очень непростое положение у дворян. Во всех хитросплетениях я не разобрался, но главное понял — Питер ценит, прежде всего, людей головастых и рукастых. И не скупится им на награды и титулы. Высокородное происхождение для него мало значит само по себе. Поэтому, каждому, кто пожелает получить в России дворянство нужно постараться.— Что такого выдающегося умеет Ее милость, что царь так к ней благоволит? — С явным намеком на пошлость, поинтересовался мормэр.— Она очень умна, — ответил вместо главы шотландской делегации гость из России. — Личный и самый доверенный помощник Государя. Он доверяет ей деньги.— И детей?— И детей.— Так почему же тогда не женится?— Не имеет возможности, — пожал плечами гость из России. — Царь не принадлежит себе и свои чувства никогда не ставит выше дела, которые требуют политически выгодных браков. Хотя любит он Анну безмерно, и она отвечает ему тем же.— Какие будут условия получения наделов?— Принятие подданства с присягой лично царю и обязательное изучение русского языка.— А вера?— Питеру она без разницы, если вы не начнете активно в нее обращать соседей, и она не будет направлена на разрушение или нанесения иного вреда России.— Ты серьезно? — Удивленно переспросил все тот же престарелый мужчина с серьезным лицом.— Более чем, — кивнул глава делегации.— А с чем будет связано принятие подданства?— На каждые сто мальчиков, достигших шестнадцати лет, один должен будет идти добровольно служить в царский флот. Пожизненно. И он должен быть крепок телом и умен, а не тщедушен и глуп. Это единственное особое условие. Все остальное ничем не отличается от прочих подданных царя, которые не будут получать такие крупные наделы теплой земли.— Все это, конечно, хорошо, — подвел итог мормэр, — но вряд ли нам интересно. Что нам даст этот переезд?— Как я уже сказал — крупные наделы.— Для простых крестьян. А что для нас? Неопределенные, туманные перспективы.— Да, туманные, но перспективы. Здесь же разве они у нас есть? А вот вокруг Петра немало шотландцев. Он вообще к нам относится с определенным теплом. Через пролив начинается граница, где тлеет война. Жителям полуострова она никак не угрожает, но шанс выслужиться и получить его благоволение высок. В России есть много мест, где нужны храбрые воины. Кавказ, Сибирь, совсем далекие земли где-то на краю земли.— Предлагаешь все бросить и уехать туда? — Усмехнулся мормэр. — Ловить удачу за хвост?— Не всем. Только молодым и горячим, которым хочется рискнуть и попытаться. Остальным же, кому и тут неплохо живется, нет смысла ехать. Это приведет к тому, что сила клана возрастет. Ведь именно родственные узы заставили Ее милость обратиться к нам, а не к кому-либо из равнинных. Да и наше влияние на царя увеличится — его никто еще не уличил в неблагодарности.— Не боишься, что мы станем первыми?— Боюсь, но меня питает вера в то, что Питер не потеряет свой знаменитый здравый смысл.— А вы что скажете? — Спросил мормэр, призадумавшихся самых уважаемых представителей клана. — Как ответим Ее милости?— Думаю, я выскажу общее мнение, — произнес тот самый престарелый мужчина с серьезным лицом, — если предложу не спешить. Мы ответим Ее милости благодарностью за предложение и отошлем сто семей. Пусть посмотрят, что там к чему. И если никаких подвохов или обмана нет, то мы пошлем уже больше, желающих лучшей доли. В конце концов, такой шанс увеличить влияние клана упускать грешно. Глава 95 марта 1703 года. Версаль— Что у тебя? — Небрежно спросил Людовик XIV своего министра иностранных дел. Война за Испанское наследство создавала слишком много проблем и вызывала раздражение.— Отчет о ходе Северной войны, мой король, — с максимальным почтением поклонился Жан-Батист Кольбер .— Слушаю, — резко подобравшись, произнес Людовик. Очень уж противоречивые новости поступали с того театра боевых действий.— Шведская коалиция на материке разгромлена наголову. Речь Посполитая решением Сейма прекратила свое существование и была разделена между Августом Саксонским, Петром Российским и... Леопольдом Австрийским. Впрочем, Габсбургу достались весьма скромные владения.— Вот как... — озадачено произнес король. — Значит он нас все-таки переиграл в русской партии.— Боюсь, что единственным победителем той партии стал Петр, получивший и деньги, и земли, но не вошедший ни в чей альянс. Кроме того, супруга Петра умерла родами. И он теперь снова холостой. Мало того, законнорожденных наследников мужского пола у него нет. Что дает определенные шансы его следующей супруге стать матерью будущего царя.— Тереза умерла сама или ей помогли?— Насколько мне известно, роды были очень тяжелые. По крайней мере, все об этом говорят в один голос. Кроме того, Петру пока было не нужно убирать ее.— Этого мы достоверно не знаем, — отметил король. — И какие теперь планы у Петра в плане устроения своего семейного счастья?— Насколько мне известно, Королевский совет Швеции и значительная часть Риксдага стоят за прекращение войны с Россией и заключение династического брака. Но обе принцессы резко против, в то время как сам Петр пока еще никак не отозвался на эти подвижки.— А Габсбурги? У Леопольда же есть дочки. Неужели он не хочет закрепить дружбу?— Он — нет. По нашим сведениям, он все еще насторожено относится к Петру, считая, что этот мезальянс будет не очень хорош. Петр показал себя как прекрасный правитель и успешный полководец. Но он все еще представитель довольно бедного и слабого государства. Конечно, у него есть небольшая армия, вооруженная лучше всех иных армий мира и способная противостоять в четыре-пять раз превосходящим силам. Но она небольшая. Также, стоит отменить, что, по нашим сведениям, кампания минувшего года сожгла большую часть запасов пороха. И взять новые ему неоткуда в ближайшее время. Аналогично обстоят дела со снарядами к новым могущественным пушкам. Их очень мало.— И насколько, по-твоему, Россия слаба?— При том, что земли у Петра в несколько раз больше Ваших владений в Европе, он остро нуждается в населении, которое едва ли доходит до двух третей коронных земель Франции . Мало мануфактур и прочего. Люди живут бедно. Доходы в казну в десятки раз ниже тех, что получает Ваше Величество.— А то, что он дружит с голландцами и активно торгует, не укрепляет его финансы?— Укрепляет. Но они все равно очень слабые. Если бы не талант изобретателя, что смог создать совершенно уникальные виды оружия, то я не был бы уверен, что Российское царство смогло бы в открытой войне справиться с какой-либо европейской державой средней руки. Особенно, если война затянулась. Петр конечно смог забрать в наследное владение много обширных, но плохо заселенных земель Великого княжества Литовского, Малопольской провинции Польши и Задвинского герцогства. И это добавило ему податных людишек, но не очень много. В конечном итоге это не помогло, а скорее усугубило его проблемы.— Все настолько плохо?— Более чем. На земле, отошедшей Августу Сильному народа проживает больше, чем на тех, что отошли Петру. При этом они в три раза меньшие по площади. К тому же, новые земли Петра населены не только малым числом поданных, но и весьма бедным. В общем — одна морока.— Но зачем он их тогда брал? — Удивился король.— У него не было выбора. Или эти земли, или анклав. А анклав при столь плачевной финансовой ситуации — опасная затея. Он просто не сможет его удержать.— С этим понятно, — кивнул Людовик. — Давайте вернемся к брачным планам Петра. К какой партии он сам склонится?— Шведской, — не задумываясь ответил Жан-Батист Кольбер.— Почему?— Потому что это приводит Россию к гегемонии на Балтике и контролю Датских проливов. И, как следствие, всей Балтийской торговли. Это особенно ценно и важно в свете увеличение доли царя в голландской Ост-Индской компании. Да и с Данией он дружит. Плюс обширные шведские месторождения железа, в которых так нуждается Петр.— Нуждается? — Удивился Людовик. — Я слышал, что у него немало железоделательных мануфактур с хорошей выработкой. Куда же ему больше при столь немногочисленном населении?— Подробности мне не известны, но последние несколько лет он прикладывает огромные усилия к развитию этого направления промышленности. Даже где-то в землях, отбитых у Крымского ханства, заложил огромную мануфактуру, которая должна производить железо в совершенно чудовищных объемах. Вероятнее всего это выдумки. Но, в любом случае, его интерес к железу очень велик.— Странно. Далось оно ему, — фыркнул Людовик. — Хорошо. Пусть так. И чем этот выбор грозит нам?— Ничем плохим. Я бы даже сказал — напротив. Объединив Россию и Швецию личной унией, Петр получит владения в Священной Римской Империи и будет безусловно отмечен Леопольдом. Например, пожалован титулом курфюрста Померании. Это сильно изменит текущий баланс сил в Империи и ослабит Леопольда. Ведь ему придется во внутренних делах Империи считаться с мнением Петра. С одной стороны, это будет усиливать Императора, с другой стороны — давать нам мощный рычаг воздействия на него. Ведь царь очень предсказуем в своей меркантильности и расчетливости. Это от дураков всегда приходится ждать непредсказуемой глупости, с умными людьми в этом плане все намного проще.— А Балтика? Не повредит ли это нашей торговле?— Маловероятно. На текущий момент наш объем торговли со странами Балтики ничтожен. Но голландцев такой ход, безусловно усилит.— А англичан?— Тут очень большой вопрос, — задумчиво произнес Жан-Батист. — Если бы у Петра не было любовницы шотландки — наверное, единственного человека в мире, которого он любит, то да, я бы склонялся к мнению о его возможном союзе с англичанами. Но...— Это значит, что он станет нашим союзником против них?— Скорее всего. Но нужно помнить о том, что у России пока нет флота, если не считать за таковой стаю весьма совершенных шхун каперов, которые по слухам вышли на просторы Балтики. А значит, он никак реально угрожать англичанам не сможет.— И как скоро Петр построит флот?— Неизвестно, — пожал плечами Кальбер. — Учитывая военную и политическую обстановку, он остановится на небольшом флоте для нужд Балтики. Но всерьез на него рассчитывать не стоит — царь сильно ограничен в деньгах. Поэтому об эскадре линейных кораблей первого ранга, даже речи быть не может. По крайней мере, в ближайшее время. Конечно, я допускаю, что царь пожелает любой ценой создать большой морской флот и вложит в него все свои средства. В этом случае, лет через десять-пятнадцать, у него что-нибудь получится. Ну нужно помнить о том, что оборотной стороной такого решения станет совершенное разорение казны. А значит, что Петр никогда не пойдет на такой шаг без острой необходимости.— Хороший союзник, — усмехнулся Людовик.— Ваше Величество, — после небольшой паузы произнес Жан-Батист, — а вы знаете, я думаю, что Петр все же сможет помочь нам.— В самом деле? — С сарказмом и некоторым снисхождением улыбнулся король. — Как же? Его армия мала и не может далеко уходить от своих баз. Боевые припасы на исходе. Флота нет. Казна ничтожна.— Он очень предприимчив и находчив. Как вам известно, англичане разорвали с голландцами личную унию и утвердили ганноверскую династию. А это значит, их старые противоречия снова в силе. На чьей стороне стоит царь? Голландской. Причем настолько однозначно, что это не вызывает никаких сомнений.— Ты полагаешь, что Петр попытается учинить англичанам какую-нибудь гадость, отрабатывая дружбу с голландцами?— Уверен, — твердо сказал Кольбер. — Только не знаю какую, где и когда.— Дай Бог, дай Бог, — задумчиво произнес Людовик. — А то мне эта война с Габсбургами совсем не нравится. Кстати, как продвигаются переговоры о закупке у Петра новых образцов оружия?— Увы, он пока отказывается продавать, мотивируя это тем, что еще не смог полностью вооружить свою армию. Но в будущем, считает, что это будет возможно и реально.— И как долго нам ждать?— Это зависит от исхода Северной войны, — пожал плечами Жан-Батист Кольбер.— В самом деле?— Так сказал Петр, — развел руками министр. — Это его слова.— Хитрый византиец, — усмехнулся Людовик, понимая, что этот юноша пытается поймать его на крючок. И недурно, кстати, пытается.Глава 1027 апреля 1703 года. Остров КотлинПетр стоял на берегу и с видимым интересом рассматривал в зрительную трубу устье Невы. В прошлой жизни он не раз бывал в Санкт-Петербурге, а тут — впервые, и его цепляли, интриговали пустые берега, вызывая к памяти массу самых различных воспоминаний и аллюзий.— Государь, — обратился к нему Меньшиков, — к тебе Снегирев прибыл...Царь обернулся и слегка рассеянным взглядом мазнул по гостю. Иван Снегирев — очередной самородок, найденный царем на просторах России, явно нервничал. Архитектор-самоучка, прошел весьма недурной курс обучения в недавно созданном МГУ. Причем, что примечательно, часть лекций читал лично Петр. Отчего Снегирев чувствовал себя сейчас словно студент на экзамене... в очередной раз.— Ну, здравствуй, Иван Серафимович, — с мягкой улыбкой, поприветствовал его Государь, стараясь смягчить переживания, видимые даже невооруженным взглядом. — Рассказывай. Как дела продвигаются?— Здравствуй Государь, — поклонился архитектор. — Дела идут очень хорошо. Те строительные роты, что пришли из-под Бреста сильно помогают. Благо, что на работах по сооружению обводного канала они все не нужны и получается часть тут задействовать.— Это отрадно. Честно ли они трудятся?— Весьма. Я даже удивлен их рвением. Многого не знают, но, если что велишь — исполняют точно и в срок. Не отлынивают от работ. Любо-дорого дело иметь. От чего крепость, как ты видишь, изрядно укрепилась. За порт потихоньку взялись.— Как с поставками? В срок ли приходят?— Да, Государь. На месте разрушенной крепости Ниен мы большие склады заложили. Ты их видел, когда шел сюда. Они по правую руку были. Так вот, туда и свозят. Где по дорогам, а где и по реке. А мы уж потом, оттуда их забираем для работ по мере необходимости. Плечо-то тут небольшое. Никаких задержек.— Хорошо, — кивнул Петр, явный довольный ответом. — Пойдем, посмотрим бастионы.— Конечно, Государь. Конечно. Там и пушки уже стоят. Не знаю, докладывали тебе, но на прошлой неделе удалось их в деле испытать.— Вот как? Слышал я, что шведы заглядывали, но баталии не вышло.— Так и было, — кивнул Снегирев. — Три шнявы преследовали нашу шхуну. Она под крепость и бросилась.— А чего же шхуна не стреляла? — Удивился царь.— С огненным припасом плохо, — встрял комендант крепости. — На каждую шхуну у нас по пятьсот выстрелов осталось. Вот и выдаем не полные боекомплекты. Как отчитался капитан — в бой он вступил. И даже фрегат шведский сильно повредил несколькими попаданиями. Но потом стрелять стало нечем, и он ретировался под стены крепости в надежде там оторваться от преследователей. Они ведь явно на абордаж шли. Видимо хотели пушки захватить.— Отбили?— Вон теми двумя пушками залп дали. Разрывы тяжелых, двухсотмиллиметровых снарядов сильно испугали шведов. Там ведь неглубоко и снаряды, прежде чем взорваться, до дна легко дошли. Вот и обдали их не только водой, но и песком с илом, вперемежку с осколками. У одной шнявы даже бушприт повредило. Больше испытывать судьбу преследователи не стали — спешно развернулись и удрали. Мы ведь с трех миль по ним ударили и кучно, хорошо накрыли. Могли и попасть в кого. А такой снаряд ни одна из тех посудин просто не пережила бы. Вот и перепугались. Тем более, что в ответ им было нас совсем не достать.— У страха глаза велики, — задумчиво произнес Петр. — Вряд ли шведы теперь сюда сунутся. А значит нашим кораблям будет куда как спокойнее на рейде.— И мы так рассудили, Государь. От таких махин им никакого спасения.— Порох... порох... беда с ним, — буркнул себе под нос царь. — Знал ведь, что вылетит в трубу, а все одно не рассчитал. Понадеялся.— Так ведь война совсем заглохла, — подметив это ворчание, шепнул Меньшиков. — Шведам не один год теперь раны нужно будет зализывать. А что — может и нам потерпеть, да припасов подкопить?— Так-то оно так, — кивнул Петр. — Но слышал я, что у шведов принцессы склочные. Могут и подмять парламент к десантным делам. А у нас ни флота, ни пороха. Представь, что будет, если шведы узнают о малых запасах наших? Отразим ли их десант? Молчишь? Вот то-то и оно. Кроме того, каждый год войны играет на шведов, а не на нас. Если Англия завершит войну с Францией, то, безусловно, вступится за Стокгольм. А значит, нам тяжело придется. Очень тяжело.— Но что делать?— Не знаю. Пока не знаю. Нужно думать.— Государь, а что с огненным запасом делать? — Поинтересовался комендант крепости.— Поступай, как решил. Все верно. И предупреди каперов, чтобы не нарывались.Спустя две недели. Москва. Преображенский дворецПетр устало сидел в кресле и смотрел перед собой в пустоту.Минут десять как от него вышли представители недавно учрежденного им Московского технического училища, занимавшегося не столько обучением и подготовкой молодежи, сколько опытно-конструкторскими изысканиями. Долгие десять часов шла эта беседа....— Да уж... — тихо произнес он, потирая виски.— Голова болит? — Участливо поинтересовалась Анна.— Гудит. Устал. Как бы мне не хотелось всем этим заниматься... — тихо вздохнул Петр. — Я ведь не ученый, и не конструктор. А переложить не на кого.— Как думаешь, справятся? — Постарался отвлечь его возлюбленная.— У них просто нет выбора, — усмехнулся царь. — Вопрос лишь времени — как много его им потребуется.— А без этого... химического комбината совсем никак?— Боюсь, что нет. Нам нужно очень много азотной кислоты. Без нее не только армия с флотом, но и промышленность совершенно не способна развиваться. Селитру мы еще с горем пополам сможем найти за несколько лет, рядом административных мер. Но ведь нужна не только она. Порох — это только малая толика проблем.— Ты думаешь, они управятся с комбинатом быстро?— М?— Ну... — чуть замялась Анна. — Ты возлагаешь на него большие надежды. Но ведь у тебя пороха нет для продолжения войны. Неужели они так быстро все сделают?— Нет, что ты. Конечно, нет. Это дело лет на пять. Не меньше. Хотя, подозреваю, что и на десять может растянуться.— Но как же тогда быть с войной?— Ее нужно просто заканчивать поскорее, — с горькой усмешкой ответил Петр. — Я хотел изначально сделать все правильно, красиво, но теперь понимаю — не получится. Силенок у России маловато для игры по правилам. Придется выкручиваться.— Но как?— Порох пока не кончился. Он есть. И в войсках. Кроме того, масса старого и некондиционного пороха досталось в трофеях да у нас самих по гарнизонам размещено кое-что. Но с ним возни много. Хотя селитру выпарить можно и в дело пристроить.— Вот видишь, а ты переживаешь.— Нормального, кондиционного пороха осталось очень мало. До конца года точно все пожжем, даже без особо интенсивных боевых действий. Поганый переработаем. Но не раньше поздней осени, а то и зимы. Да и то — его едва ли на несколько месяцев хватит. Так что, даже если тянуть кота за всякие места, то к следующему лету нам все одно стрелять станет нечем. Хоть на арбалеты переходи.... В такой ситуации выход только один — как можно скорее решительным натиском завершить войну.— Ты думаешь, что получиться договорится с датчанами? — Удивилась Анна.— Отнюдь. С этими 'бойцами' каши не сваришь.— Тогда что? Признаться, мне ничего в голову не лезет.— Я планирую за нынешнее лето сковырнуть гарнизоны шведских крепостей по побережью Финского залива вплоть до Аландских островов. Подтянуть склады. А зимой, когда Ботнический залив затянет льдом, решительным рывком прорваться к Стокгольму.— По льду? Ты думаешь, это возможно?— Вполне. Мало того, так не раз делали. По слухам, зимой по льду через Ботнический залив шведы нередко и сами водят обозы в свои гарнизоны. Если позволяет погода. Ведь не каждая зима достаточно сурова. Но случается.— А если не выйдет?— Тогда весной пойдем. Наделаем стругов и переправимся с островов на шведский берег. Расстояние там небольшое. Можем успеть. Особенно если шхунами прикроемся от флота противника. На несколько полных боекомплектов мы им наберем пороха. Этого должно хватить. Такой расклад много хуже, но тоже вариант.— Рискованно, — покачала головой Анна.— Любое промедление — риск еще более страшный. — Хмуро заметил Петр. — Тем более, что сейчас у шведов нет армии и даже пятитысячный корпус с парочкой тяжелых пушек возьмет Стокгольм без проблем. А что будет потом? Кроме того — война дорогое удовольствие. Да, пока я играю в плюс. Но что будет дальше?— Но у нас есть деньги и мы можем подождать.— Есть. Но зачем их тратить таким образом? — Пожал плечами Петр. — Тем более что Вена и Лондон последнее время сильно охладели друг к другу. Даже несмотря на то, что союзники. Поэтому я допускаю, что Англия может выйти из войны за Испанское наследство и вмешаться в дела на Балтике. И это плохо. Я бы даже сказал — чудовищно. Без больших запасов пороха и снарядов мне с ними не совладать. А его нет. И в ближайшие годы не предвидится.— Ты пойдешь сам в тот поход? — После небольших раздумий поинтересовалась Анна.— Конечно. Все слишком серьезно, чтобы доверять это кому-то. Еще эти стервы... — тяжело вздохнул он, вспомнив о шведских принцессах. — Что с ними делать — ума не приложу. Хоть силой бери и под венец тащи.— Может не стоит с ними связываться?— Ревнуешь?— Конечно, — улыбнулась герцогиня. — Но... если они такие дурные, то не учудят ли какую гадость?— Сам боюсь.... — покачал Петр головой. — Даже не знаю, что лучше.— Слышала, что они тебя ненавидят.— Не ты одна. Арвид Горн отписался мне и сильно ругался на их несговорчивость. Минское и Брестское сражения очень перепугали Стокгольм. А этим все нипочем! Ладно. Нужно будет на них вживую взглянуть. Может все не так плохо.Часть 4 — Васаби 2.0или Рождественские каникулы Юбера ФиорентиниИзлишняя скромность ведет к некомпетентности.Джим Боливар ди ГризГлава 110 мая 1707 года. Остров Сахалин. София-на-СахалинеСофья, повинуясь природному любопытству, поднялась на смотровую площадку небольшой башенки флюгера. Очень уж новость неожиданная. Конечно, усилиями Петра сюда немало людей захаживало. Почитай по одной, а то и по три тысячи живых душ каждый год ввозят на поселение . Но то или отдельными кораблями, или небольшими группами по два-три судна. А тут, по словам дежурного наблюдателя, шла целая эскадра. Да что эскадра... флот!Сестра Государя с трудом поднималась по крутым ступенькам. Без малого пятьдесят лет — уже не тот возраст, когда можно скакать, словно молодая козочка. Тем более с ее здоровьем. Но любопытство распирало невероятно. И оно полностью оправдалось — перед ней раскинулось море, усеянное великим множеством кораблей. Столько она ни разу в своей жизни разом не видела.— Сколько их? — Поинтересовалась Софья у наблюдателя. — Ты уже посчитал?— Ваша милость, я насчитал сорок три флейта. Эти, пожалуй, голландские, хотя не понимаю, откуда их столько взялось. Плюс семь наших кораблей. Вон там, — он указал рукой, — три шхуны, только большие какие-то. Видно новые. А вот там, да-да, видите тех гигантов о четырех мачтах? Вот. Я не знаю что это за корабли. Даже не слышал о подобных. Но судя по флагам на корме, они к Ост-Индской компании не относятся, а значит полностью наши .— Изрядно... — покачала головой бывшая царевна, а ныне баронесса Сахалинская. — Пятьдесят вымпелов.— Ваша милость, — привлек ее внимание наблюдатель.— Что?— Обратите внимание, — он вновь указал рукой. — На головной шхуне малый штандарт царской фамилии.— Неужели братец?! — Ахнула Софья.— Не думаю... — покачал головой наблюдатель. — Государь ходит под полным штандартом. А малый имеют право нести лишь близкие родственники.Впрочем, это уже было не важно. Встретить хоть какого-то родича в этой глуши было для Софьи большим счастьем и радостью.Ее ожидания разрешились только лишь через восемь часов, которые она провела как на иголках. Ведь Владимир Петрович, старший сын Петра, прибывший на головной шхуне, не заходил в порт до тех пор, пока все флейты и барки не займут свое место на рейде. Да, никто в такой обстановке не рискнет нападать на столь громадный флот в виду порта. Однако задачи боевого охранения никто не снимал с контр-адмирала Федора Матвеевича Апраксина. Вот и накручивал круги недалеко от рейда, словно пастушья собака, собирающая свое стадо в теплый хлев...Владимир вошел в большой зал Софийской городской администрации спокойно и уверено. Форма генерал-полковника и малый царский штандарт придавали ему уверенности и важности. А Софья же слегка побледнела, узнав в нем сына той самой рыжей простолюдинки, что прибилась к его брату по молодости. Да и как не узнать, коли у Владимира вились кудрявые рыжие волосы, хоть лицом больше брата напоминал.— Графиня, — вежливо кивнул гость.— Баронесса, — поправила его Софья.— Наш Государь за верную службу произвел тебя в графское достоинство, как и твоего супруга. Вот бумаги, — Владимир обернулся и взял у кого-то сзади конверт, протянул его Софье. Она же в свою очередь побледнела и как-то осунулась. Весьма непростые у нее складывались отношения с братом. Сначала лишил всего, сделав обычной простолюдинкой, а потом стал одаривать. Да неспешно и вдумчиво. Обидно, жутко обидно становиться графиней после статуса царевны. И хотя Софья в целом уже свыклась, но все одно — немного задевало.— Это большая честь для меня, — медленно произнесла бывшая баронесса, спустя почти минуту. Непросто такое пережить. И если с баронским титулом все понятно — его нужно было дать, дабы она смогла занимать важную должность, то с графским достоинством она растерялась. Зачем?— Не переживай, — улыбнулся Владимир. — Наш Государь очень благодарен тебе за то, что не покладая рук укрепляете влияние России в этих землях. До него доходят только самые благоприятные отзывы. А потому он считает своим долгом наградить тебя за усилия и верность.— Благодарю, — кивнула Софья немного неуверенно и покосилась на штандарт.— За мои успехи в учебе и делах отец наградил и меня, позволив открыто нести малый штандарт царской фамилии, — ответил Владимир, а Софья чуть покачала головой задумчиво. Неспроста все это. Ой, неспроста. Она глянула на своего супруга, тот кивнул, подтверждая догадку. После чего поинтересовалась.— Полагаю, что такое множество кораблей прибыло не для сопровождения этой грамоты?— Верно. И если официальная часть приема завершилась, то мы могли бы пройти в ваш кабинет и обо всем поговорить.— Конечно, — поспешно ответила Софья. Все-таки намек, который сделал ее брат, был слишком прозрачным. А ссориться с человеком, что весьма вероятно станет будущим царем, показалось ей глупой затеей. Тем более что лично с ним у нее не было никаких противоречий и былых обид. Так почему бы не быть приветливой с тем, от кого будет зависеть судьба ее детей?Разговор в кабинете, устроенном секретарем, присланным в свое время Петром, был долгий. На одной стене обширная и довольно точная карта региона, на другой — оперативная картотека. Ну и так далее.Восточное графство, как по документам проходили земли, занятые Россией на побережье Тихого океане, за семнадцать лет освоения развилось довольно прилично. Столицей и единственным городом была София-на-Сахалине, в которой проживало около восьми тысяч человек, практически поголовно — переселенцы из России или гости из Соединенных Провинций. Китайцев, айнов и японцев едва ли сотня набирается. Зато с фортами было все хорошо. По островам Сахалину и Южному, северной части Охотского моря, на Камчатке и Курильских островах имеется сорок три стандартных опорных пункта. Причем семь из них — каменные. А суммарная численность переселенцев из Европейской части России с детьми достигла пятидесяти тысяч. Плюс айны, принявших православие и ставшие под руку Петра, насчитывалось порядка двухсот тысяч.Спустя две недели. Остров Южный (Хоккайдо). Крепость МацумаэВладимир стоял на квартердеке своей шхуны и с интересом наблюдал за шевелением японцев в своей крепости. Весьма примитивной, однако, иной защиты у них не было.— Федор Матвеевич, — обратился Владимир к контр-адмиралу, — просигналь им, чтобы шевелились быстрее. А то так, глядишь, они вообще притихнут как мышь под веником и постараются переждать.Бабахнул холостой выстрел, который, видимо ждали. Потому как не прошло и пяти минут, как от берега отошла небольшая лодка и направилась к шхуне, с которой выстрелили. Причем гребли довольно энергично.Спустя десять минут на борт поднялся воин в средневековых японских доспехах.— Этот господин говорит, что нам нельзя пристать к берегу, — перевел пожилой японец, что стоял толмачом при эскадре.— Опрометчиво, — произнес, усмехнувшись, Владимир. После чего кивнул и гостю передали скрученный трубочкой лист бумаги, на котором был зафиксирован ультиматум. — Пусть передаст этот коменданту крепости или кто у них там самый главный.— Хай! — Ответил гость, и, не прощаясь, полез обратно в лодку.— Ты думаешь, согласятся?— Нет, конечно.— Тогда, может, сразу атакуем?— И как потом вести переговоры? Нет. Мы должны продемонстрировать японцам, что не только сильны, но и верны своим словам. Если сказали, что открутим голову в три часа пополудни, то именно в это время и учиним расправу. Пускай привыкают.— Сил у нас маловато.— Что, думаешь, крепость устоит?— Нет, что ты? Конечно, нет. Но крепость — это только крепость. Затяжная война с Японией — немного не то, что нам нужно. Ведь так?— Верно.— Тогда нужно бить первыми и стараться опережать их. Не давать опомниться.— Нет. — Покачал головой Владимир. — Отец говорил, что в такой ситуации нужно показывать иное. Мы должны разбить противника, но так, чтобы со стороны это выглядело, словно от мух отмахиваемся. А то еще подумают, что нам повезло случайно...Спустя пару часов с корабля Владимира в небо взвились четыре сигнальные ракеты и флейты, сопровождавшие боевые шхуны, стали спускать шлюпки, дабы высадить десант. Не в город или крепость, а чуть в стороне.Прошло три дня.На рассвете второго июня Владимир взглянул в подзорную трубу на крепость и усмехнулся.— Даже парламентера с отказом послать не желают.— Боятся, что убьешь. А им сейчас каждый солдат на вес золота.— Вряд ли. Скорее так проявляют неуважение. — Усмехнулся Владимир. — Федор Матвеевич, у вас все готово?— Да, ваша милость.— Открывайте огонь. — Кивнул Владимир.И на средневековую крепость обрушился настоящий ад. Новые орудия 'Орхидея', калибром сто миллиметров, заряжались с казны и стреляли тяжелыми четырнадцатикилограммовыми снарядами, начиненными тротилом.Дабы снизить нагрузку на набор, артиллерийские офицеры выбрали тактику беглого огня. Так что на Мацумаэ снаряды обрушивались непрерывно, спокойно и размеренно. Ну как размеренно? При выбранном темпе — два выстрела в минуту, двадцать четыре орудия обрушивали на японцев сорок восемь снарядов каждую минуту с примерно одинаковым интервалом. То есть, в районе крепости что-то взрывалось чуть ли каждую секунду. А полтора килограмма тротила в тяжелой стальной гранате 'угощали' весьма и весьма. Так что, паника среди защитников началась очень быстро. На первых же минутах.Не прошло и пяти минут, как Владимир приказал прекратить огонь.— Все. Теперь отдыхать.— Отдыхать? — Удивился Апраксин.— Японцы должны отступить и отправить гонца к сегуну. Да такого, чтобы в красках смог описать этот разгром.— Но...— Федор Матвеевич, я действую согласно инструкциям, полученным от отца.— Хорошо, хорошо...Утром же, ни свет, ни заря, Владимира разбудили.Оказалось, что остатки японских войск, поддержанные горожанами, решили атаковать лагерь русских на берегу. Но их ждали. Ведь как еще могли бы отреагировать люди, чей город фактически уничтожила горстка белых варваров?Почти пять тысяч шли нестройной толпой на позиции русского батальона, намереваясь растерзать его и скинуть в море. Ровно до того момента, как в густой массе людей взорвалась первая минометная мина. Потом еще, еще, еще... В общем, батальонная батарея шестидесятимиллиметровых минометов 'Ель' развила скорострельность в пятнадцать выстрелов в минуту на ствол, обрушив на толпу 'гостей' натуральный град.Взрывы сразу слегка рассеяли японцев, но не сломили их дух, даже несмотря на большие потери. Разве что немного — они перешли с шага на бег, стараясь достигнуть как можно скорее русских. Однако, метров с пятисот бегло заговорили винтовки, добавив к постоянным взрывам еще и весьма внушительный 'свинцовый дождь', ибо никак иначе японцы не могли объяснить такое количество пуль, летящих в них.Владимир смотрел на это внимательно и спокойно, можно даже сказать, хладнокровно. Да, толпа разъяренных японцев неслась не на него, а на его людей. Однако...— Федор Матвеевич, — тихо произнес он, — достанете?— Отчего же не достать? Конечно.— Так достаньте. Только наших не зацепите. Сумеете?— Попробуем, — произнес Апраксин, кивнул артиллерийскому офицеру.И вот, когда до позиций русских оставалось всего шагов двести-двести пятьдесят по бегущим японцам ударили корабельные пушки. Куда более мощные, чем шестидесятимиллиметровые минометы. Это их и добило, окончательно сломив.... Наступающие войска бросились врассыпную. Впрочем, обстрел никто не прекращал, пока японцы не удрали из зоны поражения.Глава 221 сентября 1707 года. Северо-Восточное побережье ХонсюПять шхун типа 'Москва' шли в кильватере в семи милях от побережья Хонсю уже вторые сутки.— Корабли! — Зычно заголосил наблюдатель на марсе. — Корабли юг-юго-запад. Много вымпелов!— Это они? — Поинтересовался Владимир с легким сомнением.— Полагаю, что да, ваша милость, — ответил Апраксин.— Ну и славно. Действуйте.Федор Матвеевич кивнул и спустя минуту пять крупных шхун, повинуясь цветным сигнальным ракетам, нырнули в сторону противника. Который, впрочем, продолжал их игнорировать. Да оно и не удивительно — пять, пусть и довольно крупных кораблей совсем терялись на фоне той армады, что накатывала с юга. Больше ста пятидесяти вымпелов!Впрочем, имея очень серьезное превосходство по скорости и маневренности, шхуны чувствовали себя уверенно. Да, наблюдатели на марсе смогли насчитать свыше сотни орудийных портов, однако там стояли старые пушки. Что-то вроде голландских орудий XVI века, которые ни скорострельностью, ни точностью не отличались и были страшны, пожалуй, только на дистанциях в один-два кабельтовых . Так что Апраксин смело сошелся на шесть кабельтовых и отдал приказ об открытии беглого огня — точно такого же, что и возле крепости Мацумаэ. Мерного и вдумчивого, насколько эту возможность могли дать сорок пушек, бьющих одна за другой.Спрашивается, почему беглый, а не залпами? Ведь сначала нужно было пристреляться, а потом работать над накрытиями. Да, теоретически так. Только вот японские корабли шли такой плотной армадой, что, в сущности, особенно пристреливаться было и не нужно. Бей в ту сторону и нормально.И русские пушки били.Японцы очень быстро сориентировались, поняв какой угрозой им грозит игнорирование этих 'мошек' и по команде своего адмирала, стали разворачивать все разом на шхуны. Устремившись к ним. Что только усилило эффективность от огня, так как эллипс рассеивания теперь полностью был забит противником. И даже те снаряды, что падали в воду, тоже приносили пользу. Ведь взрыватели, сделанные специально чувствительными, позволяли им взрываться, при ударе о воду, осыпая все вокруг брызгами и осколками, собирая свою обильную жатву.Владимир со смесью легкого ужаса и возбуждения смотрел на то, что творят снаряды с японскими кораблями. Крупные артиллерийские корабли получая такую 'плюху' в корпус просто начинали оседать на нос, корму или борт... с последующим утоплением. Редко кому требовалась добавка. Но уходили они степенно, позволяя экипажу попытаться спастись. Все-таки сказывалось водоизмещение — требовалось время, чтобы его затопить даже через те ужасные проломы, что оставались после взрыва. А вот легкие корабли вроде кобая, просто исчезали во вспышке взрыва, оставляя после себя только груду обломков, плавающих по воде.Но японцы, несмотря на чудовищный по своей губительности огонь, продолжали рваться к шхунам. И чем дальше — тем сильнее. Видимо понимая свою обреченность. И с яростью крыс, загнанных в угол, стремились добраться до своего противника.Апраксин же словно дразнил их, лавируя в четырех-пяти кабельтовых перед ощутимо редеющей колонной. Очень помогало то, что все команды давались не только сигнальными флажками, но и разноцветными сигнальными ракетами, которые взмывали довольно высоко и отчетливо наблюдались даже в пылу сражения.Несколько раз шхуны инициировали шашки, устанавливая дымовую завесу, и занимали более удачное положение, обходя колонну. Тяжелый дым стелился по воде и приводил к многочисленным столкновениям. Да и вообще, дразнил еще больше. Ведь кильватер шхун, банящих орудия, проходил совсем рядом к противнику. Однако, когда дым развеивался, все начиналось заново.Эта жуткая игра в кошки-мышки продолжалась до самой ночи, измотав как японцев, что шли не только под парусами, но и на веслах, так и русских. Да, конечно, многочисленные лебедки и механизмы, которыми шхуны типа 'Москва' были напичканы, сильно помогали, как и сама организация парусов. Но все одно — весь день напряжения и беготни сказался самым негативным образом. Поэтому, улучив момент, Апраксин вновь приказал ставить дымовую завесу уже в сумерках, под прикрытием которой отошел мористей. И уже оттуда отметил, что японцы зажигают фонари и разворачиваются к берегу. Бой закончился. По крайней мере, на сегодня.— Пушки такого издевательства долго не выдержат, — сухо отметил Федор Матвеевич.— Отец обещал последним караваном отправить смену. К весне придет.— Человек предполагает, а Бог располагает.— Все так, — устало кивнул Владимир. — Но и эти пока выдерживают.— Я боялся, что взорвутся уже сегодня. Банили-то сколько раз. Слишком тяжелая нагрузка на них. Сам видел, сколько ошметков ведущих поясков выковыривали. Каждый выстрел могла случиться трагедия.— Не переживай Федор Матвеевич. Думаю, больше так стрелять в этом году не придется.— Считаешь, что это весь их флот? — С едва заметной усмешкой поинтересовался Апраксин.— Нет, что ты. Конечно, нет. Кораблей у них еще изрядно осталось. Тут дело в другом. Ведь разгромили мы их совершенно. Даже не столько сражались, сколько издевались. А еще добавь к этому эпизод с крепостью и последующей полевой битвой. Понимаешь? Нет? Мы показали, что даже многократно меньшими силами может бить их. Сегун, я уверен, уже знает в деталях все события. Для того и приказал не преследовать отступающих. Отец говорил, что, продемонстрировав силу, нужно дать время, дабы испугались. Поэтому, чем больше разбитых войск вернется домой, тем меньше шанс серьезного сопротивления.— Но ваш отец также говорил о том, что разбит только тот враг, что уничтожен.— Тоже верно, — охотно согласился Владимир. — Но не в этом случае. У нас разве есть силы их уничтожить? Нет. А если и были бы, то зачем нам это? Что даст? Поэтому, великодушно отпустив разбитых противников домой, мы не только подорвем их боевой дух, но и снизим накал страстей. Сегун не сможет использовать фактор страха, дескать, мы пришли их всех вырезать. Это ведь не будет биться с реальностью. Очень маловероятно, что тот, кто пришел вырезать людей, позволит им уйти.— Хм... — задумчиво произнес Апраксин. — В этом что-то есть...— Именно поэтому, завтра утром, если японцы не решатся нападать на нас, мы пошлем шлюпку и предложим им помощь. Наверняка среди них много раненых, в том числе и офицеров. Ну и поздравим их с мужеством.Утром так и поступили.Скученные сорок три корабля, преимущественно малых, жались к единственному уцелевшему крупному судно. И зализывали раны, после чудовищного дня и не менее страшной ночи. Ведь им приходилось заниматься спасением своих моряков, что плавали в великом множестве на обломках. А потому сил для борьбы у них уже не было. Так что, когда эскадра из пяти шхун пошла на сближение, японцы лишь смотрели на нее с обреченной ненавистью и ужасом. Понимая, что никаких шансов на спасение у них нет. Поэтому, когда от шхун, занявших удобную позицию в четырех кабельтовых, отвалила шлюпка, многие вздохнули с облегчением.Капитан-лейтенант Ибрагимов Александр Прохорович с трудом сдерживая волнение. Все-таки враг. Однако, внешне это никак не проявлялось. Поднялся. Едва заметно поклонился, вышедшему вперед лидеру, и, дождавшись толмача, начал переговоры:— Владимир Петрович, сын моего Государя и командующий его войсками в этих землях шлет вам свое восхищение, — спокойно произнес Александр, делая паузу и давая толмачу перевести. — И спрашивает, нуждаетесь ли вы в помощи? Мы готовы прислать наших медиков и лекарства.После того как толмач завершил эту фразу, на палубе зависла тишина. Никто, включая адмирала не могли поверить в услышанное. Понимая, что нельзя ее затягивать, Ибрагимов продолжил.— Он считает, что сражение свершилось и нет смысла дальше проливать кровь. Но уважение к воинам, что так доблестно и самоотверженно сражались, не позволяет ему уйти просто так, не оказав вам помощь и поддержку. — После чего поклонился уже чуть сильнее, впрочем, не нарушая нормы японского этикета....Конечно, японцы отказались от помощи, но сам поступок запомнили, чего Владимир и добивался. Да и новость о том, что русские их не будут добивать, сильно взбодрила людей. Вдохнула надежду и подарив облегчение. Ведь теперь, встав на якорях, можно было немного передохнуть. После чего с чистой совестью возвращаться в море Эдо. Их миссия провалилась. Но видит Аматэрасу Оомиками — против такого врага они были бессильны. Глава 329 декабря 1707 года. Сахалин. София-на-СахалинеПосле чудовищного разгрома японского флота к востоку от Хонсю война продолжалась. Японцы готовились отражать десант, а русские громили все, что плавало, не давая возможности произвести десант даже теоретически. Разумеется, цивилизованно. Ведь война должна приносить доход. А потому торговые и транспортные суда захватывали и отводили в Софию, где сгружали товары на весьма просторные склады для реализации. Экипажи же после столь нелегкого путешествия высаживали на северной оконечности Хонсю с документом, подтверждающим реквизицию товара и корабля.Понятное дело, что пяти шхун для таких задач было недостаточно, поэтому Владимир привлек все флейты, что имелись в наличии. И голландцы охотно шли навстречу, ведь они получали долю конфискованного товара, а значит могли привезти домой очень неплохой куш.Рыбаков же просто топили, позволяя лишь спустить шлюпку, если она была в наличии.Классическая крейсерская война, с которой была совсем незнакома Япония. А потому не могла ничего противопоставить. Да, пару неприятных эпизодов произошло, когда голландские флейты захватывали японцы ночью, с лодок. Но в основном шло избиение младенцев. Что чудовищно ударило по ее экономике.Надо сказать, что войну с Японией Петр начал очень вовремя — в самый разгар экономического и политического кризиса. 'Собачий сегун' Цунаеси Токугава смог благодаря своим религиозным убеждениям довести страну до ручки. Что и говорить, если жизнь простого крестьянина стоила меньше жизни бродячей собаки, которых развелось великое множество. А за попытку отбиться от них устанавливались суровые наказания, вплоть до смертной казни. Иными слова эталонный защитник животных, готовый на любое сумасшествие ради своих безумных идей.Но это было бы полбеды, если бы Цунаеси только крестьян бездомным собакам скармливал. Нет. У этого 'одаренного' человека кроме всего прочего прорезалась страсть к роскоши, которую он не только лично демонстрировал, но и поощрял у своих придворных. Как следствие, и так не радужная обстановка в стране была доведена до ручки чудовищным ростом взятничества и откровенного воровства. Так что крейсерская война стала весьма болезненным ударом по коллапсирующей экономике Японии, уверенно стремящейся к банкротству.Поэтому уже в конце декабря правительство сегуна под давлением общественности было вынуждено направить в Софию-на-Сахалине посольство для заключения мира.— ... Я понимаю, — кивнул Владимир. — Японии нужен мир, чтобы сохранить единство и не погрузиться в пучину гражданской войны.— Вы дадите нам его? — Совершенно невозмутимо поинтересовался Иэнобу Токугава, князь Кофу и наследник сегуна.— Только в том случае, если вы согласитесь подписать его на наших условиях, — улыбнулся Владимир.— И что вы хотите?— У нас много интересов. Начнем с территорий. Все острова, севернее южного берега Сангарского пролива отходят моему Государю в вечное пользование. И вы это официально признаете.— Но...— Или мы продолжаем войну. Поверьте, нам не стоит особых усилий завоевать всю Японию.— И что же вас удерживает? — Едва заметно скривился Токугава.— Отсутствие в этом необходимости. Острова Эдзо вполне достаточно для решения наших задач.— Какие же это задачи? — Улыбнулся Иэнобу.— Скоро узнаете, — вернул улыбку Владимир. — Если мы заключим мир.— Что еще вы хотите? — После небольшой паузы тихо поинтересовался Токугава...Как несложно предположить, первый раунд переговоров не удался. Слишком многого хотели русские.Владимир же, ожидая такой реакции, незамедлительно выдвинул все наличные силы для возобновления крейсерской войны. И уже через месяц переговоры повторились. Правда в этот раз, русские просили больше, чем изначально. А потому переговоры снова закончились ничем. Поэтому Владимир, сделав небольшой перерыв решил перевести войну в новую плоскость, чтобы сделать сговорчивыми этих упрямцев. Второго марта 1708 года в море Эдо вошли кильватерным строем пять шхун типа 'Москва', которые сопровождали флейты с десантом.Шхуны шли в трех милях от западного берега и стреляли. Мерно и не спеша. Благо, что города раскинулись широко — промахнуться было сложно. Мощные снаряды стамиллиметровых пушек взрывались среди хлипких японских домиков, инициируя пожары. Точнее один пожар, только очень большой: сразу на три города.Какие-то военные корабли, находящиеся в море Эдо пытались атаковать шхуны и флейты, но безрезультатно. Даже эти неповоротливые корабли легко отражали их порывы. Ведь на них находился десант, вооруженный хорошими винтовками. Обстрел из которых остужал воинскую страсть самураев... ну или расплескивал ее по палубе. А с некоторых флейтов так и вообще — отработали минометами 'Ель' по японским кораблям. Это, конечно, не снаряд корабельной пушки, но при попадании доставлял немало 'удовольствия'.Пять часов шел обстрел, после которого флот отошел к восточному берегу и встал на якоря. Нужно было дать домам прогореть. Ну и нервы японцам потрепать. Лишь пятого марта на рассвете шлюпки с десантом направились к выгоревшему порту Эдо, стремясь закрепиться.Но японцы не дремали — не прошло и три часа, как обходя замок Эдо с юга, на руины города вступила армия сегуна, пожелавшая сбросить белых варваров в море. Но не тут-то было. Ведь вместе с пехотным батальоном Владимир высадил большие силы усиления в лице минометов и картечниц. Да и корабельные орудия подсобили. Так что, атака не удалась. И сильно деморализованные японские части, вместе с сегуном отошли в замок, оставив на подступах к русским позициям около десяти тысяч солдат.— Ваша милость, может предложим сдаться? — Поинтересовался Апраксин.— Рано. — Чуть подумав, ответил Владимир. — Видишь, они отступили в замок, а значит уверены, что у нас нет сил его взять. И попытку переговоров расценят как нашу слабость. Нет. Нужно тонко намекнуть, что им ничего не светит и только после этого начинать переговоры. Наши пушки добьют?— Да, ваша милость.— Тогда пока пусть артиллеристы составят карточку и ложатся отдыхать. А в сумерках начнем неспешную канонаду....Сказано — сделано. Около трехсот снарядов за ночь легли в нежное тело крепости, породив на утро новую атаку. Которая захлебнулась точно также, как и первая. Только в этот раз корабельные пушки провели отступающие войска до крепости и продолжили долбать их и там. Прикрывая подход пехотного батальона....В общем полноценного штурма не вышло. Кое-какие участки сопротивлялись, но большая часть войск спешно отступила за пределы замка. То есть, банально бежала.Это стало последней каплей, вынудившей японцев пойти на примирение.— Война закончилась... — тихо прошептал сегун Цунаеси Токугава, поставив свою подпись на договоре.— Вы ее закончили, — сказал с уважением Владимир.— Остался лишь последний штрих... — хрипло отметил Цунаеси и сглотнул, предательски подошедший ком к горлу. Было страшно и обидно. Все его наследники уже совершил сеппуку по требованию этого жуткого белого варвара. Теперь остался он.... Но он смог найти в себе силы и подняться на ноги, чтобы, слегка покачиваясь перейти в соседнюю комнату...Император же грустно проводил его глазами. Война окончена... но какой ценой?Владимир целенаправленно шел на разгром рода Токугава, стремясь лишить Японию центральной власти, способной консолидировать усилия всей страны. Ибо получить внезапный удар в спину во время предстоящей военной кампании против Китая, было слишком недальновидно. Пусть лучше друг друга режут выясняя, кто же теперь главный в их камере.Неделю спустя. К Юго-востоку от НерчинскаАлександр Данилович Меньшиков внимательно взглянул в глаза циньскому чиновнику, после чего тихо произнес:— Мой Государь Петр Алексеевич углядел мздоимство во время заключения Нерчинского договора. А потому он объявляет вам войну, дабы восстановить честь и вернуть, хитростью отторгнутые земли. — После чего кивнул, и адъютант передал циньскому чиновнику бумагу, в которой на русском и китайском были набраны тексты этого акта. Тот аккуратно принял бумагу. Развернул. Прочел. В свою очередь поклонился и удалился, стараясь идти как можно спокойнее.— Александр Данилович, — обратился к нему адъютант, когда маньчжур ушел, — а зачем мы вообще с ними такой церемониал разводим?— Так будет проще. Он теперь знает, что тут стоит армия. Значит за ней маньчжуры и пойдут. Это намного лучше, чем гоняться за ними по степям.— А не обрежут снабжение?— Не думаю. Да и неважно это. Воду мы найдем, а провиант нам выдали новый. Консервы да... как их... хм... сублиматы. Они легкие, небольшие. Нам их надолго хватит в походе. Да и не должны маньчжуры по тылам бегать. После первых же неудач постараются собрать все силы в кулак.Глава 819 июня 1708 года. ТяньцзиньВладимир смотрел в зрительную трубу на приближающийся китайский порт — не только ключевой в Бохайском море, но и ближайший к столице Цин. Война шла своим чередом. И теперь, оттянув основные силы Императора на север и юг, герцог, согласно плану отца, планировал ударить в самое сердце — в столицу.Они шли открыто — никого не стесняясь. Пять шхун и тридцать восемь флейтов. Редкие рыбачьи и торговые корабли прыскали в разные стороны только лишь завидев русский флот. Многие из них принимали участие в заманивании и мало кто хотел сейчас держать ответ за те дела. Да и вообще.Однако, несмотря на изрядную публичность и неспешность продвижения, в порту их не встречали войска Цин, стянутые со всей округи. Напротив, их ждала делегация руководства города... чуть ли не с хлебом-солью.Владимир с огромным удивлением подошел к делегации, все еще не веря своим глазам.— Но почему? — Прозвучал его первый вопрос, который тотчас же перевели переводчики.— В Пекине стало известно о страшном поражении под Цицикаром, в котором русские войска вынудили Восьмизнаменную армию отступить. И теперь он стремится собрать все доступные силы для ее разгрома. Отозвал войска, что прикрывали Пекин от повстанцев юга. Стягивает все гарнизоны. Призывает вассалов.— Но разве мы не русская армия, а вы не подданные Императора?— Мы не считаем его законным правителем. — Сухо ответили хань. — Кроме того, мы слышали, что ваш государь стремиться восстановить династию Мин. И даже укрыл наследного принца, что томился в плену Цин. Поэтому городской совет посчитал неразумным оказывать вам сопротивление. Мало того, мы собираем ополчение, желая поддержать вас в походе на Пекин.— Благое желание, — кивнул Владимир. — Вам известно, куда Император стягивает войска? В Пекин?— В столице сейчас очень скромное войско. При вступлении в Пекин мы больше будем опасаться беспорядков и голода, чем сопротивления маньчжур. Основные силы двигаются на север. В Шэньян они должны будут соединиться с отступающими частями Восьмизнаменной армии и дать новое сражение вашим войскам, идущим от Гирина.— Погодите-ка... — слегка смутился Владимир. — А в Гирине маньчжуры разве не задержались?— Нет. Немного отдохнув и приведя себя в порядок, войска организовано покинули Гирин еще до подхода русских войск, посчитав, что оборонять его не в силах. Город просто не готов пару месяцев содержать маньчжурскую армию. А голод не лучший советчик на войне.— А Шэньян значит, сможет?— Туда активно завозят провиант и фураж.— Хорошо... — чуть подумав, кивнул Владимир. — Тогда нам не нужно медлить. Если Император узнает о приближении русской армии, то покинет Запретный город и война затянется.— Да-да, конечно, — охотно кивнул глава городского совета и предложил следовать за ним, дабы обсудить детали.То же время. Версаль— Сир, — с довольным выражением произнес министр иностранных дел, — у нас хорошие новости.— Что же вас так обрадовало?— Мне удалось купить у датчан карту минных постановок.— И что она нам даст? — Скептически поинтересовался король.— Уже дала, сир. Дело в том, что русские ставят очень мало мин. Вероятно у них сложности с их изготовлением. На сей день проливы едва перекрыты. Я посоветовался с моряками и те считают, что мы можем применить брандеры. По крайней мере их тактику. Для чего потребуется десятка два крупных барж, груженных камнем дабы осадить поглубже. Пустим их вперед по удобному фарватеру и они, подорвавшись, проложат нам дорогу.— Вы уверены, что к началу войны русские там не поставят в несколько раз больше мин?— Полностью, сир. Они не ожидают такой хитрости от нас, поэтому изготавливают свои адские машинки никуда не спеша.— Очень хорошо, — кивнул Людовик XIV с довольной улыбкой. — Прекрасно!— И это не единственная хорошая новость.— В самом деле?— Дания готова закрыть глаза на наше вторжение. Ведь она не связана узами союза с Россией.— Вот как? А мне казалось, что им выгодно сотрудничество с Москвой.— Они хотят вернуть Скорне и выйти из Таможенного союза. Ибо он им, конечно, выгоден. Но весьма мало. Ведь их вклад в его деятельность ничтожен. При таком раскладе основной жар загребает Москва. А вот если они снова смогут оседлать проливы и взымать таможенную пошлину со всех товаров — тогда да.— И как они видят свое будущее после завершения войны?— Только в союзе с вами сир. Ради такого дела, король Дании даже готов принять католичество. Он понимает, что в одиночку ему не под силу тягаться с русским медведем, который не простит им предательства.— Понимают значит? — Усмехнулся Людовик. — Предателей никто не любит. Хорошо, что они это ясно видят.— Деньги, сир. Им бы и мысли подобные в голову не лезли, если бы их экономика не трещала по швам. Король и руководство Дании уже отчетливо понимают, что Петр шаг за шагом подчиняет их державу с помощью денег. Связывая по рукам и ногам их самостоятельность. Пройдет еще лет пятнадцать-двадцать, и их король окажется лишним на этом празднике жизни, а купцы и банкиры, вслед за Швецией пригласят на престол Петра, продвигающего их интересы. Им будет хотеться чего-то большего, чем просто беспошлинной торговли в рамках Таможенного союза.— Понятно... — кивнул, резко погрустневший Людовик. — Этот лис слишком опасен, чтобы его недооценивать.— Датчане боятся, жутко боятся потерять независимость. Они видят какие процессы идут в Соединенных Провинциях, где партия сторонников Петра как верховного штатгальтера набирает силу с каждым днем. Уже сейчас у него нет достойных конкурентов.— Так что же его сдерживает?— Не знаю, сир. — Пожал плечами Кольбер. — Полагаю, что он знает о нашей подготовке к войне и надеется после ее завершения разрешить эту проблему. Ведь приняв сейчас этот титул ему придется подставить Соединенные Провинции под удар в предстоящей войне. А популярности это не добавит.— Ну да, ну да... все как обычно. — Произнес, горько усмехнувшись король. — Но если так, то обстановку с Данией он тоже должен понимать. Может это ловушка?— Понимать-то понимает, но вряд ли осознает — насколько они боятся его. По сведениям нашей разведке основные военные приготовления идут на юге. Балтику охраняет только два тяжелых корабля, обшитых листами стали. И несколько шхун, количество которых постоянно меняется из-за военных действий в Тихом океане.— Не понимаю я его, — покачал головой Людовик. — Если он понимает, что мы готовимся его раздавить, то зачем оттягивает войска в такую даль? Сколько он туда уже вывел?— Тысяч двадцать, может больше. — Пожал плечами министр. — По слухам — у него там одна сплошная война — от Каспийского моря до Тихого океана. Просто удивительно как он умудряется сдерживать целые орды столь малыми силами. Тем более война с Империей Цин. Дураку понятно, что ее быстро не завершить. Он там уже увяз на десятилетия. Но увяз. Сам. Намеренно. Бред. Не понимаю.— Сир, Ваше Величество, — осторожно произнес Кольбер, — мы не всегда понимаем то, к чему стремится Петр. Сейчас, по сведениям, которые мы получили от наших османских друзей, он пытается занять азиатские степи. Зачем? Не ясно. Они считают, что таким образом Петр пробует защитить свои владения от постоянных набегов кочевых народов. Логика в этом есть, но он мог бы и подождать. Хотя...— Что? — Насторожился король.— При дворе Персидского шаха считают, что русские смертельно опасны. Они уверенно держатся на всем пространстве азиатских степей. Против них никто не в силах устоять. Поэтому, если, зная о предстоящей войне с нами, Петр увел часть войск на восток, дабы разгромить Империю Цин, значит оставшихся, по их мнению, должно хватить.— Хватить? Хватить?! Они шутят? Сколько у него там осталось? Тридцать? Сорок тысяч?— Где-то так, сир. Плюс гарнизоны, укомплектованные и вооруженные больше по старинке.— И этой горстки людей, по их мнению, должно хватить, чтобы победить армию в триста-четыреста тысяч? Это безумие! Безумие!— Да, сир. Но Петр побеждает. Всегда побеждает. Возможно этот успех вскружил ему голову.— Хорошо бы.— Сир? — Удивленно переспросил Кольбер.— Хорошо бы это было так. Но пока я склонен считать, что этот чертов византиец готовит какую-то каверзу. Пакость. И мне это не нравится.Глава 92 июля 1708 года. ПекинНесмотря на усилия русской армии, спешившей к Пекину форсированным маршем и беспорядки, устроенные повстанцами, Император Канси все же успел в последний момент вырваться из захлопывавшейся ловушки и присоединиться к своей армии в Шэньян.— Это очень плохо, — с грустью констатировал Владимир. — Теперь его годами по степи ловить придется.— Ваша милость, — вежливо поклонившись, отметил один из китайских руководителей восстания. — Этого не стоит опасаться.— Отчего же?— В Шэньян стоит около двухсот пятидесяти тысяч войск, собранных со всей Маньчжурии и Междуречья. Больше у маньчжур нет верных войск. И уйти из города они не могут.— Почему? — Удивился герцог.— А как прокормить такую армию на марше? — Развел тот руками. — Тем более, что всю Маньчжурию прошли русские войска. Продуктовые склады опустошены. И наполнить их будет не просто и не быстро. Ведь там не земледельцы, а кочевники. Кроме того, много молодых и здоровых мужчин Император забрал в армию, а оставшиеся дети и старики слишком слабы, чтобы заменить их в полной мере. Из Шэньян отступать в степь ему нет никакого смысла. Наоборот, маньчжуры постараются прорваться в густонаселенные районы Империи. Для них степь — это голод и безусловное поражение. Такую крупную армию она прокормить не сможет.— Если только они не разделятся на небольшие отряды.— Да. Такой ход возможен. Но в этом случае вы их легко перебьете. Даже сотня конных или пеших стрелков с вашим оружием способна без особых усилий справиться в степи с тысячей. Как и то, что управлять такой армией совершенно невозможно. Вряд ли Император этого не понимает.— Как и то, что хань подняли голову и не желают больше подчиняться маньчжурам, — возразил Владимир. — На юге восстание набирает обороты. А это значит, что уходить в густонаселенные районы для Императора очень опасно. Он может достаточно быстро сточить свою армию в постоянных стычках, а то и в серьезных битвах, если из Нанкина и Шанхая выступят те силы, что там уже оформились.— Все так, — кивнул китаец. — Однако там у него есть шанс. Ведь у восставших нет единого руководства. Каждый сам за себя. А с вашей объединенной армией в поле встречаться после Цицикара он не решится. Слишком уж велика сила русского оружия. Говорят, там была настоящая бойня.— Сорок две тысячи положили, — кивнул Меньшиков. — Если бы лето было жарким, то вряд ли успели бы похоронить.— И это, за один день боев! — Воскликнул китаец. — Таких страшных потерь маньчжуры еще никогда не знали. А мы... мы для них достаточно слабы. Прорвавшись далеко на юг, они вполне могут закрепиться и продолжить войну, подчиняя одну провинцию за другой. Вы ведь туда не пойдете.— Верно. Это не входит в планы моего отца, — кивнул Владимир. — Значит их нужно разбить в Шэньян.— Запасов продовольствия там практически на полгода, — тяжело вздохнув, отметил китаец.— И что с того?— Я полагаю, что после Цицикара они воздержатся от атак на вас. И будут сидеть в обороне.— Все эти месяцы?— Да. А после просто уйдут из города и обойдя ваши позиции направятся в сторону Пекина. У вас очень мало войск, чтобы надежно обкладывать крупные города.— А Император разве не боится наших пушек?— Боится. Но, также он понимает, что запас выстрелов к ним ограничен. Крупный город ими не разрушишь. Если же вы решитесь начать штурмовать Шэньян, то преимущество вашего оружия будет сведено на нет и вас получится задавить численностью.— А если расстреляем все мины по городу, то наш огонь ослабнет, и они смогут попытать счастье в полевом сражении... — тихо продолжил мысль Владимир.— Именно так, ваша милость, — кивнул китаец....Исходя из сложившихся обстоятельств, объединенная русская армия заняла оборонительные позиции в двух километрах юго-западнее Шэньян, перекрыв реку и направление на Пекин. Но никаких иных активных действий не предпринимала, ограничившись возведением укрепленного лагеря.Лишь на двадцатый день начался обстрел города.Владимир, понимал, что мины к минометам расходовать совсем не резон, а потому решил пойти на хитрость и демонтировать два десятка корабельных орудий со шхун. То есть, совершить шаг, который не ожидал Император Канси.Артиллеристы, разбившись на пять батарей по четыре орудия, разделили между собой сутки на ровные доли. Из-за чего в Шэньян каждые пять минут прилетал снаряд и днем, и ночью. Мерно. Методично. Без какой-либо спешки и суеты. А по реке подходили баржи с боеприпасами, которые сгружали с кораблей.На двадцать седьмой день прибыла аэростатная команда, наконец добравшаяся с острова Южный, и развернула корректировку огня в четыре смены. Что в свою очередь резко подняло эффективность артиллерийского обстрела. Но и это еще не все. Быстро набросав карту города, разбив оную на квадраты, а также рассчитав координаты и углы возвышения, штаб объединенного армии спустил ее на батареи. Что позволило с аэростата передавать лишь номер квадрата, куда теперь нужно стрелять. Что, в свою очередь, очень серьезно повысило точность и оперативность корректировок.На тридцать второй день в воздух поднялся второй аэростат, обеспечив круглосуточное наблюдение за полем боя. И отойти войскам тайно больше не представлялось возможным.А потом наступил тридцать пятый день осады. Знаменательный прежде всего тем, что Владимир приказал увеличить интервал выстрелов с пяти до десяти минут. Еще через три дня — до пятнадцати. А на сороковой — так и вообще до получаса. Дескать, снарядов стало совсем мало....Конечно, Император прекрасно понимал, что малые калибры в обстреле совсем не участвовали. Но ждать больше он не мог. Метким огнем оказались уничтожены почти все склады с продовольствием. Полегла значительная часть лошадей. Так что промедление становилось смерти подобно. Кто знает какие силы собрали повстанцы и куда их направили. Ведь ничто не мешало им прийти на помощь русским и тогда... тогда этот город вполне мог стать могилой для него и его людей. Поэтому на рассвете сорок первого дня осады маньчжуры стали выходить на окраину города и строиться для атаки.— Ваша милость! — Разбудил Владимира Меньшиков. — Сработало! Сработало!— Что сработало? — Удивленно моргая спросонок, поинтересовался герцог.— Маньчжуры строятся для атаки....Спустя уже несколько минут Владимир стоял на бруствере редута и с интересом рассматривал противников в зрительную трубу.— Как их много...— Несмотря на постоянные обстрелы, урон в живой силе невелик, — констатировал Евдокимов. — Осколки плохо разлетаются в городе. Дома мешают.— Эх... сюда бы 'нарциссы...'— Что?— Да новые пушки для больших линейных кораблей или, как отец их называет, броненосцев. Калибр сто пятьдесят миллиметров против ста. А снаряд по сорок килограмм против четырнадцати. Эти крошки вряд ли бы смущались теми хлипкими домиками.Все промолчали... потому что и от 'орхидей' взрывы казались чудовищными....Но вот маньчжуры двинулись в атаку.И сразу же была дана отмашка, по которой минометы типа 'кедр' и 'пихта' обрушили на них град стальных мин на пределе скорострельности. А всего спустя какие-то пару минут к ним присоединились 'орхидеи'. Конечно, можно было начать стрелять и раньше, не давая строиться, но тогда бы и атаки не получилось. Но оно было совсем ни к чему.Маньчжуры понимали, что 'это есть их последний и решительный бой'. Битва за гегемонию в регионе. И если они ее проиграют, то канут в вечность, уступив русским свою роль и земли. Свое будущее. Император Канси все эти дни руководил напряженной идеологической работой, и накрутил бедолаг до такой степени, что они хотели только одного — убить или погибнуть с честью. Страх, ужас, ненависть: все перемешалось в этих людях, которым день за днем твердили, что русские, идущие за передовыми отрядами уже обратили их родичей в рабов и торгуют ими в далеких западных странах. Жены и дочери поставляются в солдатские бордели. Стариков забивают как скот. А тучные стада коров и овец отгоняют на свои пастбища. Ну и так далее. В общем — хуже русских нет никого. Они для этих бедолаг стали самим олицетворением демонов на бренной земле. Причем не просто на словах подобные вещи освещали. Отнюдь. По войскам возили несколько 'пострадавших' стариков, которые чудом прорвались в Шэньян и с упоением рассказывали о зверствах русских в оставленных маньчжурах кочевьях и селениях.И бойцы, накрученные этими идеями, шли в атаку, стараясь конвертировать свой страх от близких взрывов в злость и ненависть. Каждый выстрел, каждый взрыв накаляли их ярость все сильнее и сильнее, стремясь довести до экзальтации, абсурда, безумия....А русские с каждым их шагом увеличивали плотность огня. Привезенные с кораблей картечницы усилили и без того немалое их количество в пехоте. Сводные корабельные команды, вооруженные карабинами, наравне с егерями и пехотинцами на пределе своих возможностей стреляли в наступающего противника. Поэтому в четырехстах метрах от позиций маньчжуры словно напоролись на какую-то невидимую стену из жужжащих и свистящих пуль. Призрачный барьер, вынимающий души из живых существ, приближающихся к нему. Шутка ли — больше пятидесяти картечниц били во фронт по густым пехотным порядкам. А им в поддержку звучал жуткий треск почти пятнадцати тысяч карабинов.Представители ханьского командования, находившиеся в ставке русских войск, смотрели на все это с бледными как полотно лицами и какими-то совершенно выпученными глазами. В те редкие моменты, когда Владимир поглядывал на них, ему даже казалось, что они вот-вот уронят на землю свои зрительные органы. Но главное — тишина. После начала наступления они не проронили ни звука, словно онемели.Маньчжуры же, несмотря на натуральную мясорубку, продолжали упорно переть вперед.Вот они преодолели отметку триста метров. Вот — двести. Вот уже совсем приблизились к сотне. Казалось, что еще немного и они ворвутся на позиции русских и отомстят за все. Но в этот момент Владимир кивнул главному инженерному офицеру и тут случилось то, чего никто не ожидал. Оказалось, что фортификационные работы перед лагерем имели своей задачей не только 'нарыть канавок', дабы затруднить продвижение противника. Нет. Это как раз было факультативом. Главной задачей являлось минирование подходов. Достаточно глубоко заложенные фугасы, дабы их взрывы мин не могли достать, ухнули от электродетонаторов так, что даже русские солдаты попадали на землю, укрываясь от летящих в них кусков земли, камней и прочего.А для маньчжуров это стало последней каплей. Соломинкой, переломившей хребет верблюду. Ну... крепкой такой соломинкой. В два обхвата. Ведь у любого мужества, даже совершенно безумного, если свой предел. И они дрогнули. Те, что оказались между позициями русских и рвом, бросились в эту канаву, стараясь укрыться от губительного стрелкового огня. И гибли там от разрывов минометных мин. А те, что оказались дальше, развернулись и побежали обратно в город. Получая вдогонку 'подарки' от стамиллиметровых минометов и пушек. Награждающих их частыми и чудовищными взрывами.— Ну что, друзья... — улыбнувшись произнес Владимир, — пожалуй теперь можно и в город входить.— Ваша милость, — робко заметил Евдокимов. — Но ведь их отступает изрядное количество. Бой в городе неизвестно чем закончится.— Сейчас они испуганы и деморализованы. И не способны сражаться. Если мы дадим им время на приведение себя в порядок, то снова будет бой. Или того хуже — они малыми отрядами разбредутся по степи и станут нам гадить. Нет, этого допустить нельзя. Вы с нами? — Поинтересовался герцог у представителя хань.— Конечно, — с почтением кивнул тот.— Генерал, трубите атаку.— Есть! — Козырнул тот и передал приказ дальше по этапам....Император Канси стоял в небольшом неприметном домике на краю города, и с каким-то стеклянным взглядом смотрел на поражение. Дымы. Трупы. Бегущие солдаты его армии... и вышедшие цепи русских, идущие следом. Жидкий треск выстрелов. Время от времени кто-то в цепи наносил удар милосердия раненному противнику. Ибо все понимали — оказывать тому медицинскую помощь некому и некогда. А значит умрет. Почти наверняка умрет, только в мучениях от заражения или просто от потери крови.— Демоны... — Тихо произнес Император. — Они не люди, а какие-то демоны...— Отец...— Мы проиграли.— Но мы можем отступить и ...— Чтобы бесславно погибнуть в степи, убегая от них? — Горько усмехнулся Император. — Пришло наше время.— Отец... но...Ты хочешь продолжить борьбу. Но с кем? За это лето мы потеряли почти всех своих воинов. В кочевьях только дети, старики да женщины. Им нужно вернуть хоть немного мужчин. Хотя бы тех, что пережили эту бойню. Пойми, сын, речь не о том, победим мы или проиграем. Нет. Мы уже проиграли. После этого чудовищного поражения мы еще очень долго оправиться не сможем. Если вообще когда-нибудь сможем. Речь идет о том, какова станет плата за разгром.... Погибнем только мы с тобой или заберем с собой еще и наш народ. Ты понимаешь, сын?— Да... отец... — совершенно подавленно ответил сын Иньти — лучший военачальник Императора Канси.Глава 1011 апреля 1709 года. МоскваВойна на востоке закончилась. И для России наступило перемирие. Нет. Не мир. До него еще было далеко. Но несколько лет покоя появились. Как раз столько, чтобы привести себя в порядок и встретить новую опасность лицом к лицу.Меньшиков вошел в небольшой зал с тихой камерной обстановкой. Новая полевая форма, три года как утвержденная, сидит безукоризненно, радуя густым миртовым цветом и латунными пуговицами. Сапоги блестят. Да и вообще — орел. Хоть портрет пиши. А в помещение его ждут. Ну — те, кого Государь пригласил для беседы: журналисты и несколько придворных литераторов.С ними вообще здорово было все придумано — к каждому отряду крупнее роты была приписана группа из журналиста, ведущего записи о событиях и фотографа, стремящегося запечатлеть их на фотокарточках. А уж с дивизией и шхунами герцога шли вообще целые делегации. Даже умельцы с этими странными приспособлениями, что снимают длинные ленты фото .... Непонятно, только для чего.Фотография. Двадцать лет назад о ней никто и слыхом не слыхивал. Довольствуясь лишь картинами, причем далеко не всегда сносными. Чтобы ты и вышел узнаваемым — требовалась либо большая удача, либо еще большие деньги. Ведь шарлатанов криворуких было в избытке, а умеющих хорошо рисовать — по пальцам перечесть. Да и долго это. А сейчас в одной только Москве уже шесть публичных фотомастерских, плюс одна государева. По всей России же их можно смело три десятка насчитать, ежели не учитывать потихоньку плодящихся энтузиастов. И их количество стремительно стало увеличиваться сразу после начала выпуска простого в использовании и дешевого фотографического аппаратика, который как две капли воды был похож на знаменитый Kodak Brownie 1900 года. Простой и дешевый. Так что теперь очень многим была по карману подобная 'игрушка', стремительно увеличивая клуб фотографов.Но это чудо бы было не так эффектно, если бы к его внедрению Петр не смог создать целую индустрию из семи ежеквартальных и двух ежегодных журналов, не считая расплодившегося сонма газет. Каждый город с подачи Государя держал пусть плохонькую, но газетенку, даже если все материалы умещались на одном листе, выходившим не чаще раза в месяц.О да! Это стыл прорыв. Новый гражданский шрифт в этих изданиях, наряду с новыми гражданскими правилами русского языка, наряду с низкой стоимостью стали стремительно завоевывать аудиторию. В условиях низкой информационной насыщенности это было прорывом. А потом, когда Петр решил помещать в ежегодных изданиях еще и иллюстрации, часть из которых являлись фотографиями, так и вообще — получился натуральный бум. Каждый купец или дворянин, что имел на то средства, стремился выписывать или покупать.Но и это еще не все. К 1709 году российские журналы довольно бойко выписывались состоятельными людьми буквально всей Европы. Даже Святой Престол и тот уделял им внимание. Слишком уж они были хороши и интересны. Да еще с иллюстрациями толковыми (гравюрами) и фотографиями, что вообще по тем временам было чудом. Впрочем, содержание под стать. Какие только вопросы не поднимались в них. И политические, и социальные, и экономические, и промышленные, и научные, и так прочие. Да как интересно, толково, без эмоций. Жаль только, что единственным языком, на котором ежеквартальные и ежегодные журналы в России издавались, был исключительно русским, так что приходилось учить. Но на эту тему мало кто горевал. Информация того стоила. Да и Петр свои дивиденды получал, не только подминая потихоньку информационное поле под себя, но и получая все больше и больше сторонников среди образованной элиты Европы. Что дорого стоило.Поэтому Петр в этом направлении особенно плотно работал. Деньги и информация — вот лучшие войска настоящего политика, способные не только города брать, но державы на колени ставить. Так что, когда Александр Данилович вошел в зал для пресс-конференций, как называл их Государь, то не удивился его заполнению. Пустовало только его место. Да царево. Все остальные были уже в сборе и с нетерпением ждали начала.— ... после того как ударил гонг, — продолжал Меньшиков свое повествование, — Владимир Петрович провел задуманный ритуал. Сначала, Император Канси торжественно произнес формулу отречения от престола в пользу Чжу Юаня. Даже поклонился тому, передавая атрибуты Императорской власти. А потом ...— А как же все солдаты, построенные на площади, слышали его слова? — Поинтересовалась Анна Росс. — Ты ведь говорил, что она большая.— Рупоры. Владимир Петрович использовал рупоры и голосистых солдат, что стояли вдоль всего периметра на стенах и по отмашке флажком выкрикивали заранее записанные им тексты. Фрагментами. Сначала на русском, потом на местном диалекте китайского, потом на маньчжурском. После чего действо на трибуне продолжалось. Несколько движений. Пара фраз и вновь оживали рупоры.— Продолжай, — с мягкой улыбкой кивнул Петр. — Ему понравилось то, как выкрутился его сын.— После Канси настала очередь Чжу Юаня, который, в свою очередь выступил. Но бедняга едва слова произносил. Иногда путался. А местами и вообще мямлил. Хорошо хоть его речь заранее составили, а парни с рупорами оказались не такими клушами.— Неужели он теперь станет Императором? — Покачала головой герцогиня. — Как он удержит власть?— Его власть держится на нашем оружии. Китайские генералы, присутствующие во время битвы при Шэньяне, стали самыми верными сторонниками дружбы с нами. И даже более того. Когда шло обсуждение будущего мирного договора, мы могли просить очень многое. Нас бы поддержали. В пределах разумного. Но граница по Хуанхэ — вполне обсуждалась.— Даже так?— Да, Государь. Теперь большего ужаса для них, чем война с Россией не найти. Особенно после того, как я пояснил ситуацию. Дескать, у нас на западе грядут большие испытания и ты, Петр Алексеевич, не пожелал выделить более сил, чем один корпус. Другой вопрос, что кроме имперской провинции и нескольких соседних вряд ли он удержит. Это уже сейчас многие понимают. В лучшем случае вдоль Великого канала ему с нашей помощью получится сохранить свой контроль.— Как ты думаешь, раскол будет носить формальный характер?— Вряд ли. Его мало кто считает наследником Мин. Слишком уж мутна его история. По Китаю ходят слухи, что он простой самозванец. По предварительным оценкам наших китайских друзей, Империя развалится на пять-шесть крупных осколков и десятка два мелких, которые придется долго собирать. Впрочем, никто не ропщет. Восстановление Чжу Юанем порядков конфуцианства все приняли очень благосклонно. А на раскол смотрят философски. Говорят, что в истории Китая такое не первый раз происходит.— Ну и славно, — кивнул Петр. — А что с границей решили?— Решили провести так, как было до вторжения маньчжуров. Разве что Пекин нам передали с прилегающей областью и Тяньцзинь. Император Чжу Юань посчитал, что если этот город так часто выбирают своей столицей завоеватели, то не будет большой бедой от него избавиться. Ну... он так оправдал его передачу нам.— Пекин... и зачем он нам сдался? — Скептически поинтересовалась Анна.— Крупный город на самой границе очень полезен. Владимир Петрович на этом пункте особо настаивал. По его словам, такое решение позволит нам облегчить содержание гарнизона и оживить торговлю с соседями.— Понимаю, — улыбнулся Петр. — Молодой. Горячий. Хотелось ему войти в историю как завоевателю столь значительного города. Ладно. Что сделано, то сделано. Но, боюсь, нам этот город еще аукнется. Слишком рано мы стали вторгаться в пределы Китая так далеко.— Владимир Петрович не столько ради себя старался, — попытался вступиться за него Меньшиков. — Он ведь не один Пекин, а с прилегающим портом забрал. То есть, теперь корабли стран Таможенного союза смогут туда в любое время года прибывать и торговать. Постоянная ярмарка, обширные склады, биржа. По его словам, город должен стать очень важным узлом торговли на Дальнем Востоке. Особенно если удастся удерживать в порядке Великий китайский канал и подвести к Пекину имперскую дорогу.— Молодец, — снова улыбнулся Петр. — Но это мы позже обсудим. Уже с ним. А пока мы все хотим послушать продолжение истории.— Конечно, Государь, конечно. — Покладисто согласился Меньшиков. — После того, как закончил Чжу Юань наступил черед Владимира Петровича. Похвалил он своих бойцов, обрадовав, что наградные списки уже направлены тебе на утверждение. Даже выделил семерых наиболее толковых и подробно рассказал об их подвиге. Потом поблагодарил китайские войска, что шли на помощь. А далее... — Меньшиков хитро прищурился. — Далее он сделал то, чего от него никто не ожидал. Ведь изначально, что сам Канси, что прочие местные, посчитали, что загнать и построить маньчжурских пленников Владимир Петрович задумал только для того, чтобы унизить их. Растоптать гордость.— Странные мысли, — перебила его Анна. — Владимир никогда так не поступал.— Да, ваша милость. Но местные того не знали. А потому судили по себе. Так что, когда после благодарности китайским войскам герцог обратился к пленникам и высоко оценил их мужество, стойкость и так далее — лица вытянулись не только у ханьцев, но и у Канси. Но и это еще не все. После восхваления от отметил, что согласно договору, подписанному сегодня между Россией и Китаем, все они могут выбирать, подданство какого государства принять. И ежели решатся на присягу России, то он таких бравых парней с радостью возьмет в свою армию. Конечно, не просто так. Им придется многому научиться. Ну и так далее.— Кто-нибудь отказался? — Повел бровью Петр.— Нет. Для них это было честью. Да что честью... — махнул рукой Меньшиков. — Многие из них считали, что их обратят в рабов или вообще убьют. С пленными в тех краях не очень ласково обходятся. Даже факт приказа командира сложить оружие мало на что влияет.— Это очень хорошо, — после небольшой паузы отметил царь. — Солдаты, которые прошли через такую мясорубку, что была под Шэньян на вес золота. Особенно в канун предстоящей войны на западе. Сколько их там?— Владимир Петрович отобрал тридцать тысяч, остальных отправил по домам.— Прекрасно. А то, что учить нужно — то не беда. Кстати, как Канси и его родичи отреагировали?— В целом довольно неплохо. Из семьи у него, правда, мало кто выжил. Но Владимир Петрович пригласил и его, и трех сыновей и пять дочерей в Москву — быть его гостями.— Вот как? Отчего же они с тобой не прибыли.— Следующим караваном должны прийти. Владимир Петрович смог часть больших боевых джонок выкупить у Чжу Юаня. Не все, понятное дело. Дело в том, что ему, как победителю Цин Запретный город достался целиком — в качестве трофея. Вместе с Императорскими регалиями и просто знаковыми для китайцев сокровищами. Герцог не стал особенно ломаться и предложил обмен, ибо ему эти ценности были особенно и не нужны. Император с радостью согласился.— А команды откуда?— Так он предложил принять подданство России тем ханьцам, что служили на этих джонках, — пожал плечами Александр Данилович. — С разрешения Чжу Юаня, само собой. Кто-то отказался, но на его место с других кораблей охочие были. Слава-то у него после Бохайского сражения по всей Азии пошла. Вот. Я-то на большой шхуне как можно скорее сюда направился. Дабы журналистов, фотографов и новости в деталях доставить, походные журналы, фотографии и многое другое. А настоящий караван только идет. Владимир Петрович подрядил все флейты, что смог по округе собрать, в деле участвовать и барки. Так что, армада там идет дай Бог каждому. Вымпелов девяносто — не меньше. Точнее не скажу — точный состав еще утрясался, когда я отбыл. Больше половины, правда, тихоходные джонки, но они никуда не и торопятся. Герцог из Запретного города вынес все ценное, приказав перестраивать его в крепость для постоянного гарнизона и администрации. Впрочем, и других трофеев очень много. Статуэтки всякие, керамика, серебро, золото, шелк... много, очень много шелка, и так далее. Считай — золотой караван. Я даже опасаюсь, что испанцы или французы попытаются напасть.— Это вряд ли, — усмехнулся Петр. — И французы, и испанцы знают, как далеко и точно бьют пушки моих шхун. И не рискнут с ними связываться в открытом море. Даже в широких проливах. Тем более, что они копят силы. Так глупо подставиться не в их стиле. Мда. Кстати, герцог идет на тех же кораблях?— Никак нет, Государь. — Покачав головой Меньшиков. — Оставив сводную бригаду из молодых да холостых в Пекине и еще несколько батальонов по иным ключевым позициям, он, распределив маньчжуров по взводам, направился пешим маршем через Сибирь в Россию.— О как! — Довольно крякнул Петр. — И чем мотивировал?— Сказал, что, пройдя несколько тысяч километров маршем, маньчжуры совсем привыкнут к нашим походным порядкам. Язык выучат. Устав. Так что потом их нужно будет только слегка пообтесать. Кроме того, Владимир Петрович ведь решил каждый четвертый день, который по уставу требуется уделять отдыху, посвящать учебе. Да и по вечерам на привалах — тоже.— Ну и умница, — подвел итог Петр. — Тем более, что от Нерчинска уже нормальная дорога идет. Да опорные форты. Растянется его воинство километров на двести, пожалуй, но ничего страшного в том нет.— И еще, — продолжил Меньшиков. — Он с собой прихватил двух сыновей Канси: Иньти и Иньли . Говорит, что очень толковые. Особенно второй, который, хоть и еще юн совсем, но уже неплохо соображает....После общего доклада графа Меньшикова началась настоящая пресс-конференция. Журналисты сыпали вопросами на него и тех, кто шел с войсками. А те отвечали. Зачитывали заметки. Показывали фотографии. И вообще — делились впечатлениями.— Отчего ты хмуришься? — Поинтересовался Петр, глядя на свою возлюбленную, когда все закончилось.— Из-за сына.— В смысле?— Я боюсь, что его обуяет гордыня. Ведь под рукой столько преданных войск.— И он попытается сместить меня?— Да... — несколько подавленно отметила герцогиня. — Ты оказываешь ему знаки внимания. Вон, даже намеки делаешь о том, кто примет от тебя престол. Но... он еще слишком молод и может задумать чего дурное. Тем более в компании с маньчжурами. Я слышала, что у них это в норме вещей.— Возможно, все возможно... — тихо ответил Петр. — Если он так поступит, значит я в том сам повинен и воспитывал его плохо.— И ты его убьешь?— Это сделаешь ты, — с нажимом произнес Петр. — Я ведь знаю, что ты отправила с ним несколько сотрудников контрразведки. Они знают, что делать?— Да, знают... — тихо и слегка задрожавшим голосом ответила Анна.Петр же прижал к себе герцогиню и, нежно поцеловав, шепнул:— Не переживай. Я хорошо знаю сына. Он никогда такими глупостями заниматься не станет. А по его возвращению устроим ему классический древнеримский триумф. Покормим его самолюбие. Ты сможешь занятья подготовкой встречи?— Конечно, — едва слышно произнесла Анна, лицо которое уже совершенно промокло от слез.— Ну вот и замечательно. А про дурное не думай. Он наш сын. Понимаешь? А значит с головой на плечах. И пока Владимир не давал ни мне, ни тебе повод в том усомниться.Эпилог1 января 1710 года. Москва. Преображенский дворецПетр усталым взглядом смотрел на праздничный прием, который вот уже более чем два десятилетия является традицией его двора. Тихое спокойное камерное мероприятие. За пару месяцев до того в Москву приехала вдовствующая Императрица Элеонора, переживавшая из-за предстоящей войны. Понятное дело — похлопотать да заверить в самых добрых намерениях. А потому и она здесь была, давно и с удовольствием разделив многие взгляды и ценности Московского двора, в отличие от своего сына. Да, ее дочь умерла, но отношения с бывшим зятем она не только поддерживала, но и развивала. И чем дальше, тем больше. Кроме нее, в зале имелось свыше сотни гостей: от самых близких сподвижников до лояльных лидеров самого разного вида.Одним из таких ключевых гостей являлся Франсуа Овен, ставший полгода назад главой ордена Иезуитов. Это произошло после того, как часть ордена согласилась принять православие, перейдя под юрисдикцию патриарха русской православной церкви. Не все, конечно, далеко не все. Но примерно треть пошла на это. Казалось — чудо. Но все оказалось куда проще. Петр, активно сотрудничая с ними, стал тем правителем, что реализовывал многие идеи и начинаний, вызревавших в ордене. В то время как католические правители, да и сам Святой Престол, казались безумно далеки от этой своеобразной реформации. Может быть, такая подвешенная ситуация длилась бы и дальше, если бы не шаг Папы Римского, который своим разгоном ордена и отлучением, просто не оставил им выбора....— Друг мой, — обратился с улыбкой Петр к Франсуа, — отчего ты грустный?— Меня печалит грядущая война, — покачал он головой.— Может быть, все же ее жертвы? — С едва заметной улыбкой уточнил царь.— И это тоже. Но... они лишь часть моей скорби. Ведь столько сил, столько денег, столько жизней будет брошено на алтарь этого безумия.— Которое в очередной раз ляжет тяжелым бременем на простых людей, — печально кивнул Петр.— Да... — тихо кивнул Франсуа.— Не переживай, друг мой. В конце концов, там, где много горит потом лучше растет .— Но ведь люди...— Да. Они погибнут. И это очень прискорбно. Но разве тебя не должно радовать, что предстоящие сражения в любом случае освободят древний христианский город?— Стамбул?— Да. Если победят крестоносцы, в чем я сильно сомневаюсь, то вряд ли захотят уходит с берегов Мраморного моря. То есть, возродится Латинская Империя. Если победим мы, что скорее всего, то просто заберем эти земли себе. В любом случае — последователи Магомета будут оттуда выбиты.— А если в войне не будет победителя? Ведь встречается и такое. И не так уж и редко.— В любом случае османов станут использовать в качестве пушечного мяса. И они, скорее всего, окажутся чудовищно ослабленными. А значит после такого завершения войны начнется восстание среди греков. Я уже наводил справки. Вот уж кто-кто, а они ждут этой войны с нетерпением.— Ты думаешь, они смогут занять Стамбул?— Уверен. По крайней мере, мой царственный брат в Персии очень пристально будет следить за развитием событий. И в случае подобного исхода, несомненно, вторгнется в пределы Османской Империи. Да и ряд провинций давно уже не желают находиться под покровительством Стамбула. Тот же Египет. А значит, вся Империя будет охвачена гражданской войной, совмещенной с вторжением. Этот Крестовый поход — приговор султанату.— Будем надеется, что именно так все и произойдет.— Не переживай. Жертвы — это всегда очень плохо. Но ничего не бывает просто так и бесплатно.— В каком смысле?— Война, которая вскорости охватит практически всю планету, неизбежна. И чем раньше она начнется, тем меньше жертв принесет. Ведь она станет первой поистине Мировой. По-настоящему.— Государь, — отметил Франсуа, — но ведь бои будут идти только на берегах Мраморного моря. Какая же она Мировая?— Если бы, друг мой. Нас ждет очередное серьезное столкновение цивилизаций. — После чего хмыкнул. Встал и направился к роялю, на оркестровом подиуме. Пианист с уважением уступил место своему царю. А тот, размяв пальцы, начал исполнять свой личный гимн, ставший, наравне с провокационным штандартом поистине мировой визитной карточкой его правления. Само собой, оркестр, прекрасно знал эту композицию и качество ее исполнения было намного лучше, чем тогда 1 января 1697 года:Когда-то давно, в древней глуши,Среди ярких звёзд и вечерней тишиСтоял человек и мечты возводил:Себя среди звёзд он вообразил.И тихо проговорил: И может быть ветер сильнее меня, А звёзды хранят мудрость столетий, Может быть кровь холоднее огня, Спокойствие льда царит на планете... Но! Я вижу, как горы падут на равнины Под тяжестью силы ручного труда И где жаркий зной, там стоять будут льдины, А там, где пустыня — прольётся вода. Раз и навсегда! По прихоти ума!Сильнее сжимались смерти тиски:Люди — фигуры игральной доски -Забава богов, но кто воевал,Тот смерти оковы с себя гневно сорвалИ с дерзостью сказал: И может быть ветер сильнее меня, А звёзды хранят мудрость столетий, Может быть кровь холоднее огня, Спокойствие льда царит на планете... Но! На лицах богов воцарилось смятенье, И то, что творилось на этот раз... Никто не мог скрыть своего удивленья, Как пешка не выполняла приказ. Среди разгневанных лиц Боги падали ниц!И может быть ветер сильнее меня,А звёзды хранят мудрость столетий,Может быть кровь холоднее огня,Спокойствие льда царит на планете... Но!Я вижу, как звёзды, падая градом,Открыли нам хитросплетенье миров,Небесная гладь приветствует взглядомЭпоху бессмертия наших сынов.Космических даров.Людей — богов?.. Сноски: — — (1) Франсуа Овен — лидер ордена иезуитов в Российском царстве. — — (2) Анна Росс — возлюбленная Петра и его верная спутница. — — (3) Мария Голицына — первая супруга Петра, выбранная им взамен Лопухиной. Была вынуждена принять постриг, дабы сохранить жизнь во время интриг. — — (4) Отсылка к песне 'Приятно вспомнить в час заката' из советской экранизации романа А. Дюма 'д'Артаньян и три мушкетера'. — — (5) В указанное время в Европе еще не выработалась традиция полков современного нам типа и численности. Шла только история их становления. Совершенно обычны и нормальны были полки в 800-1200 человек, состоящие нередко непосредственно из рот в 1-1,5 сотни. — — (6) Подразумевается два залпа по 12 выстрелов. Ведь апостолов было 12. — — (7) В те годы гусары были тяжелой кавалерией, в облегченных доспехах, наподобие кирасиров. — — (8) Петр ссылается на высказывание Суворова Александра Васильевича. — — (9) Имеется в виду орудийная система Parrot Rifle, с готовыми нарезами на запрессованном в снаряд донном ободе. — — (10) Флейт — морское парусное транспортное судно Нидерландов XVI-XVIII веков. Длина около 40 м, ширина около 6,5 м, осадка 3-3,5 м, грузоподъемность 350-400 тонн. Для самообороны использовали 10-20 пушек. Экипаж 60-65 человек. Суда этого типа на протяжении XVI-XVIII веков занимали господствующее положение на всех морях. — — (11) Основной способ артиллерийского огня на дальние дистанции в те годы — стрельба из пушек ядрами с минимальным углом возвышения, с целью пустить ядро вскачь — то есть, вынудить его рикошетировать от земли. Картечи использовали вблизи. А гранаты из-за высокой стоимости, низкой точности, слабости и ненадежности вообще не применяли в полевых сражениях. Так как одним удачно пущенным ядром можно было убить больше, чем гранатой того же калибра. — — (12) Чеснок — военное заграждение. Состоит из нескольких соединённых звездообразно острых стальных штырей, направленных в разные стороны. Если его бросить на землю, то один шип всегда будет направлен вверх, а остальные составят опору. — — (13) Имеются в виду небольшие ракеты, в духе разработок Засядко, на залповых пусковых установках. — — (14) Леопольд I Габсбург — (09.06.1640-05.05.1705) — император Священной Римской Империи. Последний успешный правитель этого государственного образования, вдохнувший в него новую жизнь. Правда, ненадолго. Уже после его смерти все стало стремительно сыпаться. — — (15) Элеонора Магдалена Нойбургская — (06.01.1655-19.01.1720) — императрица Священной Римской Империи. Была истинным лидером и автором возрождения, произошедшего при Леопольде. Очень тепло относилась к России, рассматривая ее как естественного союзника, и планировала скрепить добрые отношения династическим браком. Одна из самых умных женщин своего времени. — — (16) Арвид Горн — (1664-1742) — фактический лидер Швеции этого периода. Оказался большим поклонником реформ обновленного Петра. — — (17) Имеется в виду Гедвига София (1681 года рождения) и Ульрика Элеонора (1688 года рождения) — сестры почившего короля Карла XII. — — (18) Осевая формула 2-1-1 означает, что у локомотива две пары колес бегунковые, одна пара ведущих и одна пара поддерживающие. Бегунковые пары нужны для лучшего вписывания в повороты. Поддерживающие разделяют с ведущими массу локомотива. А на ведущие собственно и подается крутящий момент, позволяющий локомотиву ехать. — — (19) Стимпанк — направление фантастики, моделирующее цивилизацию, в совершенстве освоившую механику и технологии паровых машин. — — (20) Петр везде где можно и нельзя насаждал введенную в России десятичную, метрическую систему. — — (21) Жан-Батист Кольбер — (1665-1746), маркиз де Торси, министр иностранных дел Франции в 1696-1715 годах. Сменил на этом посту Шарля Кольбера, маркиза де Круаси (1625-1696), державшего этот 'портфель' с 1680 по 1696 годы. — — (22) В 1700 году в европейских владениях Франции проживало около 21,5 млн. человек, в 1722 году во владениях Российской Империи — около 14 млн. человек. В нашей истории ситуация несколько лучше за счет присоединения части Речи Посполитой. Территория Франции 0,6-0,7 млн. кв. км. Территория Российского царства в те годы давно перевалила за 10 млн. кв. км и продолжала увеличиваться. — — (23) Соединенными провинциями в те годы называли Голландию. Одно из названий. — — (24) Южным был назван Софьей Алексеевной остров Хоккайдо. Причиной послужило то, что он находился к югу от города София, расположенном на юге острове Сахалин — главном форпосте Российского царства на Дальнем Востоке в те дни (по роману). — — (25) В те годы класс шхун только появлялся и был характерен скорее для северных морей. Кроме того, русские шхуны отличались развитым вооружением, являясь образцами поздних гафельных марсельных шхун, совершенно незнакомым аборигенам. — — (26) С 1696 года устанавливается единый образец государственного знамени России. См. приложение. — — (27) Рамон Перельос и Роккафуль (Ramon Perellos y Roccaful) был великим магистром ордена Госпитальеров (в те годы назывался Мальтийским орденом из-за расположения на Мальте) в 1697-1720 годах. — — (28) Кулеврина — раннее артиллерийское орудие, отличающееся небольшим калибром и весьма длинным стволом. В указанное время активно употреблялись. — — (29) Имеются в виду весьма популярные в те годы сочинения по фортификации и осаде крепостей. Себастье́н Ле Претр, маркиз де Воба́н был самым выдающимся военным инженером своего времени. Причем он был не сухим академиком, но боевым инженером-практиком, прекрасным артиллеристом, тактиком, экономистом, политиком и прочее, прочее, прочее. — — (30) Шарль де Ферриоль — посол Франции в Османской Империи в 1692-1711 годах. — — (31) 10 кабельтовых, примерно 1,8 км. — — (32) Луи-Александр де Бурбон — 6 июня 1678 года рождения. В возрасте 5 лет получил звание адмирала Франции. В 1696 году получил титул маршала Франции. Умом и какими-либо талантами не отличался. Был осторожен и нерешителен. На момент описываемого боя ему было 26. В реальной истории он показал себя деятельно, но чрезвычайно плохо. Действовал по регламенту и отказывался реагировать на объективные обстоятельства. Из-за чего в сущности и загубил морскую кампанию. — — (33) Английский адмирал, командовавший союзной англо-голландской эскадрой в том бою. — — (34) Мателот — соседний корабль в боевом построении. Передний, задний, правы, левый, головной, концевой и так далее. — — (35) Итог боя. Французы потеряли 3 линейных кораблей из 51, из оставшихся 48 20 было сильно повреждено, но на плаву. Союзники из 51 линейных корабля смогли спасти только 17, из которых 5 были сильно повреждены. — — (36) Луидор — французская золотая монета из золота 917 пробы. Вес монеты составлял 6,751 грамм, диаметр 26 мм. — — (37) Имеется в виду шоссированная дорога класса 'макадам'. А именно дорога с твердым покрытием из трамбованного щебня. — — (38) Фро́нда — обозначение ряда антиправительственных смут, имевших место во Франции в 1648-1653 гг. и фактически представлявших собой гражданскую войну. Включала в себя ряд явлений, в том числе фронду и принцев, и парламента. — — (39) Мария Анна Жозефина 07.09.1683 года рождения. В 1704 году ей было 21 год, Петру же 32. — — (40) Император Священной Римской Империи Леопольд умер 5 мая 1705 года, уступив престол своему сыну — Иосифу. — — (41) 20 тонн селитры позволят сделать примерно 25 тонн пороха. Для сравнения — столько пороха уйдет на примерно 70 тысяч выстрелов легких полковых пушек. Очень неплохое подспорье. — — (42) Петр старался по памяти восстановить лучшие музыкальные композиции, что нравились лично ему... и эта затея дала свои плоды, породив не только моду на такие песни и музыку, но и породив целую референс-школу, стремящуюся подражать этому стилю. — — (43) 20 миллионов кун это примерно 700 тысяч фунтов стерлингов. Для оценки — 1 млн. кун равен примерно 35 тысяч фунтов-стерлингов. — — (44) Джеймс Фрэнсис Эдуард Стюарт 1688 года рождения, младший и единственный выживший сын почившего короля Якова II. Католик. Был изгнан в ходе государственного переворота 'Славной революции' Вильгельмом Оранским и рядом английской аристократии. — — (45) Имеется в виду Remington Model 1867. Одна из самых простых и надежных однозарядных винтовок в истории. Была выпущена довольно большим тиражом. Обладала неустранимым недостатком — невозможностью 'присобачить' к ней магазин из-за конструктивной особенности запирания (rolling block). Но в данной ситуации это было не критично. Другим ее плюсом было то, что Петр в прошлой жизни ее очень хорошо знал. — — (46) Путешествие на Запад — один из четырех классических романов китайской литературы. Приключение, пропитанное юмором и философским подтекстом. Главным действующим лицом является царь обезьян Сунь Укун. — — (47) Здесь отсылка к старой китайской мудрости о том, что китайцы как мудрая обезьяна сидят на ветке и наблюдают за тем, как два тигра дерутся, чтобы избежать опасной схватки и воспользоваться плодами победы. — — (48) Роберт Харли (1661-1724) с 18 мая 1704 по 13 февраля 1708 года занимал пост государственного секретаря по северным землям. — — (49) Анна Стюарт (1665-1714) — королева Англии и Шотландии с 1702 года. В нашей истории смогла объединить Англию и Шотландию в Великобританию. Не смогла оставить ни одного наследника, хотя у нее было 17 беременностей из которых 12 раз ребенок рождался мертвым или случался выкидыш, в остальных случаях умирали очень быстро (до двух лет). К указанному времени она уже была тяжелобольная и истощенная. — — (50) Имеется в виду сподвижник Петра, как в нашей истории, так и в этой. Масон и 'чернокнижник'. Получил военное образование в России. Прибыл в Шотландию в качестве военного советника. — — (51) Пуля Нейслера — полусферическая пуля с расширяющейся 'юбкой', дающей возможность дальше и точнее бить как из гладскоствольного ружья, так и из нарезного штуцера, значительно ускоряя заряжание последнего. — — (52) Генри Сент-Джон, 1-ый виконт Болингброк, 1678 года рождения. Отличался легкомыслием и чудовищной порочностью даже на фоне всеобщей распущенности высшего английского общества тех лет. Кроме того, обладал блестящими умственными и физическими способностями, оригинальностью мышления и страстью к деятельности. — — (53) Навигационный акт — закон, изданный Кромвелем 9 октября 1651 года. Он устанавливал, что товары из Азии, Африки и Америки могли ввозиться в Англию только на судах, которые принадлежат подданным Англии, а их экипаж должен состоять, по крайней мере, из ¾ британских подданных. А товары из Европы могли ввозиться либо на английских судах, либо судах той страны, в которой они произведены или в гаванях которой впервые могли быть нагружены на корабль. — — (54) Дело в том, что менее чем сто лет назад Оливер Кромвель устроил знатную резню в Ирландии, перебив ¾ всего местного населения. Да и вообще, к указанному году англичане имели вески основания опасаться мести практически от всех своих соседей. Очень уж они основательно подходили ко всяким гадостям. — — (55) Вобану в это время было 72 года. Очень солидный возраст для тех лет. Однако, он до последнего сохранял высокую активность. И если бы не опала Людовика, отстранившего его от дел, он бы еще несколько лет протрудился на благо Франции. Этим Петр и воспользовался. Впрочем, Петру он был нужен только для одного — для ослабления Франции. — — (56) Жуз — историческое деление казахских племен. Традиционно выделяют Старший, Средний и Малый Жуз. — — (57) 'Трехболтовка' — классический водолазный костюм, который применяется с середины XIX века. Медный водолазный шлем с завинчивающим иллюминатором, водолазная рубаха из прорезиненной ткани и прочее. — — (58) Теодор Кармаголь — отец-основатель тяжелых водолазных скафандров современного типа. Впервые применил массу новинок. Шарнирные суставы, опорный экзоскелет, нейтральный противовес, самоуплотняющиеся швы, поворотный торс, система баростабилизирования на чисто механических принципах, фасеточное поле зрения и так далее. Он был гением, обогнавшим свое время лет на сто. — — (59) София-на-Сахалине была основана в 1690 году. К 1707 году на Дальний Восток кораблями Ост-Индской Голландской компании, задействованных Петром, было завезено около 36217 человек, большая часть из которых расселилась по фортам в округе. В самой российской столице Дальнего Востока Софии-на-Сахалине в мае 1707 года проживало 7920 человек. — — (60) Речь идет о шхунах типа 'Москва' и барках типа 'Волга'. Подробнее смотрите в приложении. — — (61) Мацумаэ — главная крепость и административный центр японцев на остров Южный (он же Хоккайдо, он же Эдзо) в те годы. — — (62) Слово 'Хай' на японском означает согласие. — — (63) Кабельтов = 1/10 морской мили. Ее длина варьируется от 1842,9 до 1863 м, но Петр установил согласно международному стандарту от 1929 года в 1852 м. Соответственно, 1 кабельтов = 185,2 м, 2 кабельтовых = 370,4 м. — — (64) 6 кабельтовых = 1111,2 м, хотя дальность боя 100-мм 'Орхидей' составляла 6500 м. А 1111,2 м было почти что прямая наводка. Конечно, 'почти что', но поправке по возвышению были очень незначительные и попадать в корабли было довольно просто. — — (65) Аматэрасу Оомиками — верховное божество Японии, олицетворяет солнце. По легенде его праправнуком был первый Тенно (Император Японии). — — (66) Языком Цин, то есть, завоевателей Китая (народа хань), был в те годы маньчжурский. Но Петр решил целенаправленно слегка унизить Императора, употребив язык завоеванного маньчжурами народа. — — (67) Нунций — официальный представитель Святого Престола в тех странах, с которыми Святой Престол поддерживает дипломатические отношения. — — (68) Халхой в те годы называли территорию современной Монголии. — — (69) Тауке-хан — (1652-1718) последний хан единого Казахского ханства, правил с 1680 по 1718 год. — — (70) В 1705 году Петр утвердил Генеральный штаб, как высшее военно-аналитическое учреждение, которое распространяло свое влияние не только на сухопутные войска, но и на флот, имея профильное отделение, для подготовки и проведения комплексных, общевойсковых операций. Ну и прочей штабной работы. — — (71) Имеется в виду просто барабан с поворотными сегментами, на каждом из которых нанесено 10 граней с цифрами от 0 до 9. Каждый сегмент — разряд числа. — — (72) Тридцать два двоичных разряда, они же 32 бита, позволяют выразить максимальное число — 4294967295 (4,29 млрд). — — (73) 35 кабельтовых это примерно 6,5 км. — — (74) Миртовый цвет — разновидность зеленого. В Hex кодировке обозначается как #21421e. Этот цвет пришел в качестве основного цвета полевой формы для пехоты и кавалерии в 1706 году после отмены темно лазурного, который остался только на парадной форме. — — (75) Речь идет о первых экспериментальных аппаратах для снятия кинолент с ручным приводом. Наладив промышленное производство азотной кислоты Петр не забыл и о целлулоиде с его производными. Начав продвигать не только более удобные в применении фотографические аппараты, но и первые попытки кинокамер. Ведь кино, как известно, важнейшее из искусств для широких масс homo sapiens. Ибо проще всего воспринимается, требуя минимальных усилий мозга. А значит удобнее для донесения правильной позиции в тех или иных вопросах. — — (76) 14-й принц Инти (1688-1756) обладал от природы большими способностями к управлению большими массами войск как во время войны, так и на дальних переходах, даже в условиях отвратительного климата. 17-й принц Иньли (1697-1738) обладал от природы большим умом и способностями к науке. Был осторожен и вдумчив. В политику не лез. Смог при правлении своего брата и внука добиться высокого положения как ученый администратор. Владимир их сразу заприметил, так как их способности было не скрыть — слишком яркие. — — (77) Отсылка на высказывание Нестора Махно. //где много горит потом лучше растет — — (78) Песня Павла Пламенева 'Когда-то давно' — http://www.youtube.com/watch?v=WATqxc49eZcНачал писать 10.06.2015. Завершена выкладка — 02.09.2015.