Маньяк по вызову

Первую свою жертву он убивал с наслаждением. Еще никогда у него не было так спокойно на душе. Нет, страх, адреналин и ненависть — всё это смешалось в его крови в какой-то сумасшедший коктейль, и сердце судорожными толчками разгоняло его по всему телу. Тело резонировало, руки и ноги дрожали, но в душе была вечная мерзлота. Там царил холод, и поэтому он спокойно душил эту женщину, зажав её в стандартный захват "анаконда". Потом давал ей немного вздохнуть и снова начинал душить. Он забавлялся с ней, как с игрушкой. И она действительно чем-то напоминала ему игрушку — надувного лебедя, такой детский тренажер для плавания. Только шейка у лебедя уже почти сдулась и издавала какое-то сиплое шипение. Женщина сипела, но, когда она переходила на хрип, он пропускал в её лёгкие воздух. Ему нравилось мучить свою жертву и душа её, его душа испытывала невероятное облегчение. Мучения этой женщины, обречённой на смерть, были для него каким-то живительным бальзамом. И он снова и снова проводил её почти угасшее сознание по краю того и этого света.

Наконец ему надоело. Он в последний раз сдавил горло женщины своими крепкими руками и её сип перешел в хруст. Лебедь сдулся — шея жертвы стала тряпичной, как будто бы из куклы вытащили её каркас. И она сразу стала не куклой, а грудой тряпья. Теперь женщина напоминала именно такую вот куклу, марионетку, у которой обрезали верёвочки и вот она лежит здесь, на мосту. Он легко поднял эту куклу и так же легко перебросил её через перила моста. Женщина летела чуть дольше, чем должна была — видимо, в своём последнем полёте она хотела исполнить свою детскую мечту стать птицей. Всплеска он не услышал. Впрочем, вряд ли с такой высоты можно было что-то услышать.

Он поднял капюшон своей куртки — ветер усиливался, и эта промозглая осень уже начинала действовать ему на нервы. Руки всё ещё дрожали — всё-таки, это был его дебют. Но душа была холодна. Вот ведь парадокс — ещё недавно там бушевало пламя, всё в ней выгорело, все чувства были выжжены. И вот — холодная пустыня. Лишь огонёк надежды мерцал в глубине. Надежды на то, что этот дебют будет успешно продолжен.

Глава первая. Женщины нелёгкого поведения

Антон любил трахать жён. Причём, любил он это делать в присутствии их мужей. Ему не нравился секс с замужними, если это происходило втайне от мужей — такими женщинами он брезговал. С проститутками он тоже не хотел иметь дело — с ними он не получал той сексуальной разрядки, того кайфа, который он испытывал, имея жену на глазах её мужа. И хотя многие мужья любили потом присоединяться к процессу и участвовать в групповушке, именно первая стадия, именно прелюдия возбуждала Антона больше всего.

Групповой секс он тоже любил, но как один из вариантов. А вот когда при собственном муже чужая жена начинала ласкать губами его большой член, когда она заглатывала его целиком, обсасывая и облизывая, будто огромный леденец, он был на седьмом небе от счастья. И когда она, стоя перед ним на коленях, голая или одетая, постанывая от возбуждения и наслаждения, когда он обеими руками насаживал её голову на свой орган, шептала всякие похабные слова, его это дико возбуждала. И он мог трахать эту шлюху долго и изощрённо.

Сегодня была как раз такая вот б...дь. Она, не стесняясь, любила говорить ему во время секса об этом. Вначале, когда он пришёл к ним на квартиру, всё было чинно и благородно. Они — он, а также пригласивший его муж и его жена — пили чай с коньяком, так сказать, по-адмиральски, говорили о политике и искусстве. А потом внезапно эта женщина села ему на колени и сказала одну из тех пошлых фраз, так заводивших его в такие вот минуты:

— Отъе...ите меня, мальчики! Е...те свою б...дь, свою с...ку!

И, встав перед ним на колени, достала его моментально воспрянувший член. Тёплыми от только что выпитого чая губами стала медленно облизывать головку, постепенно погружая весь его член в свой яркий хищный ротик.

А муж стоял и смотрел. Он ничего не делал — просто смотрел, то и дело облизывая свои губы. Он смотрел, как его жена сосёт чужой член. Как она медленно постепенно расстёгивает своё платье, как теребит руками свою грудь. Впрочем, очень скоро она стояла перед Антоном полностью раздетая. Трусики, видимо, она не надела с самого начала, впрочем, как и лифчик. И когда он почувствовал, что близок к финалу, грубо отстранил женщину, развернул её к себе задницей, быстро надел презерватив и резко вошёл в неё. Муж, как будто очнувшись, наконец-то вышел из ступора, подбежал к своей жене с другой стороны, распахнул свой халат и сунул ей в рот свой дряблый орган. Который весьма быстро перешёл в рабочее состояние, судя по всхлипам и горловым тембрам, который вскоре стала издавать его жена.

Минут десять были слышны только чавкающие звуки, потом женщина, отстранив от себя член своего мужа и немного отдышавшись, при этом продолжая насаживаться на член Антона, предложила:

— Мальчики, теперь хочу в попу.

Антон не испытывал большой любви к анальному сексу, поэтому просто переместился на диван, не вынимая члена из влагалища, развернув сидящую на нём женщину, как винную бутылку на штопоре. А муженёк тут же радостно взгромоздился на свою жёнушку сверху, предварительно успев удобрить её попку лубрикатором. И вскоре Антон почувствовал, что его бойцу стало немного тесновато в жаркой пещерке его партнёрши. Зато она своими воплями и всхлипами ясно дала понять, что эта затея ей очень нравится.

— Аааах.... Уууххх... да... да... еб...те меня, мальчики, еб...те... — шептала она, иногда переходя прямо-таки на рыдания.

Потом закрутился калейдоскоп поз и позиций, менялись ракурсы и углы. Но лишь одно оставалось неизменным — потаскуха, которая требовала ещё и ещё. Именно такой момент нравился Антону в сексе меньше всего. Он уже удовлетворил и свой сексуальный голод, и своё воображение, а теперь начиналась тяжёлая рутинная работа. Ведь для того, чтобы эта пара захотела пригласить его ещё, теперь ему надо было удовлетворять их. Хорошо ещё, что этот рогоносец — любитель смотреть, как трахают его жену — не проявлял гейских наклонностей.

Такое однажды было в его арсенале — он трахал очередную б...дь в то самое время, как она прыгала на члене своего мужа. А член Антона таранил рот его жёнушки, нависая над самым лицом муженька. В какой-то момент Антон встретился с ним глазами и внезапно понял, что сейчас тот попросит вставить член ему в рот. По возбуждённому лицу этого толстячка с профессорской бородкой Антон догадался, что и секс втроём, и то, как его жена на его глазах сосет чужой член этому куколду не так важен. Он вожделенно смотрел на член пришельца только потому, что сам желал его попробовать.

В тот раз Антон моментально дистанцировался от жадно-просящего взгляда мужчины и в дальнейшем старался трахать его жену исключительно в позе догги-стайл. Больше на призывы той супружеской пары он не откликался. И в дальнейшем всегда очень чётко ставил вопрос — никаких би-пассивов и прочей ерунды. Только гетеро и только женщины!

А поскольку Антон был опытным любовником в хорошими антропометрическими данными, то в узком кругу свингер-пар имел очень хорошую репутацию. К тому же он никогда не брал денег, то есть, встречался в ММЖ исключительно из любви к такому виду секса.

Он называл этих женщин женщинами нелёгкого поведения. В отличие от проституток или тех пар, которые на этом зарабатывали, настоящие, реальные свингеры никогда не спекулировали на этой теме. Чаще всего у них были постоянные партнёры, иногда были любители гэнг-бэнга — когда на глазах у мужа его жену имели трое, четверо, пятеро и больше мужчин. Но этот формат Антону не нравился. Однажды он ради интереса пришёл на гэнг-бэнг вечеринку, но такой всеобщий свальный грех даже и на грех-то не походил. Как-то всё было обыденно, тупо и на скорую руку. Чем напоминало не оргию, а какую-то собачью свадьбу. К тому же доставал муж, который — кстати, полуодетый — бегал по комнатам и щелкал своим цифровым фотоаппаратом. И хотя он клятвенно обещал всем, что фотографирует лишь для своего семейного альбома и все лица он заретуширует, Антону было неуютно. Потому что у него были причины скрывать своё лицо. И в дальнейшем на такие встречи он всегда одевал маску, за что в свингерских кругаж получил прозвище "Мистер Х". Причем, не "икс", а именно Х — что намекало на его немалое достоинство.

И вот сейчас он дико хотел кончить, но под ним всё ещё извивалась и стонала эта сука, которую надо было ублажить. Причём, это было уже дело принципа. Унижать он её будет потом. И своё наслаждение он ещё получит. А пока с каждый толчком, с каждым вздрагиванием упругой спины, с каждым шлепком по аппетитной попке в нём нарастала волна раздражения — ну, когда ж ты, б...дь, уже устанешь?!

Глава вторая. Инспектор голодного розыска

— Карпухин. Давай дуй с бригадой на Днепр, там в районе Южного моста труп, — дежурный, глупо ухмыляясь, протягивал какие-то бумаги.

Старший лейтенант полиции Карпухин после вчерашнего ни хрена не выспался. Вчера, как всегда, остался в отделе допоздна, все опера нажрались, как обычно после того, как начальство здрыснуло, а он даже не стал ехать в общагу — прикорнул на диванчике в кабинете. И вот, на тебе — с утра пораньше здрасьте!

— Что там за труп? Мужик, баба? — он взял у дежурного бумаги, пытаясь что-то в них разобрать. Глаза слепил яркий утренний свет, да и после вчерашнего ему вообще больно было смотреть на окружающий мир. К тому же в глазах всё двоилось и сфокусировать взгляд не было никакой возможности.

Пива Карпухин не пил. От слова вообще. Не нравилось ему пиво. И похмеляться он не любил. К тому же утром постоянно надо было идти на оперативку, а получать с самого утра втык за перегар не хотелось. Поэтому Карпухин просто с утра доставал припасённую бутылку минеральной воды "Миргородская". И всю её выпивал. Все полтора литра. Это немного облегчало ему первые утренние часы. Но вчера какая-то сволочь скрысила его минералку и потому чувствовал себя старлей чрезвычайно хреново.

— Какая те разница, какой трупак? Баба или мужик — не всё ли равно, что вытаскивать? Ты скажи спасибо, что свежий и что такой дзузман на улице! Летом бы в противогазах пришлось там работать. Вспомни, каково этим летом было? Когда тридцать шесть в тени?

Старлей помнил. Этим летом на Днепре было сверх нормы утопленников. Люди просто как с цепи сорвались — и квасили, а потом шли купаться, и прыгали с мостов и причалов в непроверенных местах. Карпухин помнил, как один пацан прыгал с причала и буквально, как жук на булавку, напоролся на арматурину, которая торчала в воде всего лишь на глубине трёх метров. Они тогда, матерясь, почти час не могли никак его тело с той арматурины снять — так крепко он на неё насадился. И остальные трупы были не лучше — некоторые слишком долго пролежали в воде, пока их нашли, раздулись, их уже стали жрать раки, и поэтому иногда приходилось их доставать из воды буквально по частям.

— Разница есть, баба или не баба. Бабу легче найти, потому что мужик чаще всего или алкаш, или бомжара какой. А если баба, то или писюлетка счеты с жизнью свела, или наркоманка. Ну, или какая-то дура, но тоже от несчастной любви. В общем, таких легче установить. А бомжа искать запаришься... Вон их сколько развелось, всех и не установишь, шарятся по городу, заразы, дохнут, а нам потом отписываться. И местные райотделы стараются на городскую управу всё спихнуть, козлы! — Карпухину не на ком было сорвать свою злость и оттого на душе у него было совсем паскудно.

Это ведь вдвойне тошно — и во рту как будто кот насрал, и в душе тоже кто-то нагадил.

Наконец бригада выехала. На месте уже работала прокуратура. Правда, эксперта не было, но районный прокурор уже прискакал и быстренько отписывал это дело в городской розыск. Карпухин даже не попытался спорить, он только махнул рукой и пошёл осматривать тело. Труп был необычным. Точнее, труп как раз был обыкновенным — следы удара об воду, дамочка явно утонула. Но вот что в нем было необычным — это то, что утонувшая не очень была похожа на самоубийцу. Шикарно одета, дорогая сумочка, в сумочке — крупная сумма денег. То есть, уже не ограбление. Но главное — следы косметики. Разве самоубийца, решившая свести счеты с жизнью, придет на мост вся такая разодетая и накрашенная? Нет, тут что-то не то...

Судмедэксперт Зинаида Григорьевна уже произвела все необходимые манипуляции и сидела в сторонке, строча протокол. Фотограф тоже запечатлел труп, причём, даже особо не напрягался — клацнул несколько раз несколько ракурсов и, довольный, уже прятал свой цифровик в кожаный футлярчик.

— Снова будешь мне в комп сбрасывать фотки по сети? — хмуро поинтересовался Карпухин.

— Ну, сначала в архив загоню, потом тебе. Ну или тому, кому дело распишут, — ответил лейтенант Вдовиченко, штатный фотоделец.

— Шутишь? Кто ещё кроме меня всё это дерьмо будет разгребать? — окрысился на коллегу Карпухин. — Короче, скинешь мне на телефон, я ж пойду опрашивать, может кто чего видел. Мне что — ноутбук тащить? А так в телефоне покажу, глядишь, кто чего вспомнит...

Никто ничего не вспомнил. В районе Южного моста ни ночью, ни утром никого и близко не было. Правда, была там банька неподалёку, которая — ясный пень — ночью давала дрозда, но ни женщины, так сказать, с пониженной социальной ответственностью, а проще говоря, местные шалавы, ни работники этой самой бани ничего не видели и не слышали. Трудились, б...дь! Само собой, клиенты тоже не могли ничего сказать. В буквальном смысле слова не могли. Потому что, как и Карпухин, ночью набульбенились так, что разбудить их можно было только если скинуть в Днепр. Как и недавно эту самую бабу, чей труп теперь повесился на шею Карпухину новым висяком. Хотя — почему висяк? Надо будет просто найти ейное место жительства и как два пальца, доказать, что чистое самоубийство.

Повеселевший Карпухин, записав хоть какие-то показания, которые сбивчиво наквакали ему не протрезвевшие работники веника и полена, поехал к себе в отдел. Установление адреса, где проживала покойная, он отложил до послеобеда. Всё равно состояние паскудства никто не отменял, а, значит, понаехавшее начальство обязательно напихает его своими ЦУ по самые гланды. Вот после этой неприятной, но обязательно процедуры старлей собирался пообедать и выехать на поиски.

Но после того, как начальник отдела вставил ему традиционный "пистон" — и за "висяки", и за отчетность, и за всё подряд, настроение Мише Карпухину испортила судмедэксперт Зинаида Григорьевна.

— Ну, что, Мишаня, поздравляю. Утопленница утренняя — вовсе не утопленница. Нет у нее в легких воды. Она уже мёртвой в Днепр упала. Первичные выводы — удушение. Причем, судя по наружному судебно-медицинскому исследовании трупа имеется припухлость мягких тканей шеи спереди. При внутреннем исследовании обнаружен перелом малого правого рожка подъязычной кости с кровоизлиянием в мягкие ткани. В остальных органах и тканях были обнаружены признаки острой смерти. На основании судебно-медицинского исследования трупа гражданки судебно-медицинский эксперт в своих выводах указал, что смерть наступила от механической асфиксии в результате отека слизистой гортани, который наступил от перелома подъязычной кости. То есть, девушку банально задушили и потом уже сбросили с моста. Так что, Мишаня, убийство.