Русский Реван

Пролог.

Позвольте представиться — Василий Скарабеев, простой советский, а затем, российский гражданин. Родился двадцатого ноября 1966 года. Своих родителей не знал и воспитывался в приёмной семье. Учился в средней московской школе ?20. Окончил все десять классов, причём — с отличием. Ну а через год, как и любой достигший совершеннолетия, ушёл в Армию. Тогда как раз была Перестройка — середина восьмидесятых годов, закат СССР (о чём тогда никто не знал), и, конечно, война в Афганистане. Была ли это слепая случайность или злой рок или я кому-то перешёл дорогу, но едва закончился "Курс молодого бойца", меня мигом отправили в Афган, на самый жаркий участок. Несмотря на то, что самые кровавые годы войны уже прошли, за полтора года службы я вдоволь нанюхался и пороху, и крови, и всего остального. Тогда и произошли кардинальные изменения в моей психике. Я не знаю, что это было, но на гражданке прижиться я уже не смог. Про меня так и говорили: "Телом Васька к нам вернулся, но душой остался там". Так Афганистан определил мой дальнейший путь навсегда, я выбрал путь солдата. Такое решение я принял ещё в связи с гибелью моих приёмных родителей от рук каких-то бандитов — предвестников грядущей эпохи криминала. Вскоре я поступил в РВВДКУ (Рязанское Высшее Воздушно-Десантное Командное Училище) и через пять лет вышел оттуда лейтенантом и вернулся в Армию. На протяжении следующих нескольких лет я принял участие практически во всех конфиках девяностых годов, в том числе — двух чеченских войнах, после которых попал под сокращение, как и половина армии. Вылетел я без мундира и пенсии, поэтому был вынужден выживать на гражданке. От безвыходицы устоившись "вышибалой" в элитный клуб, я влачил бедное существование. Удача улыбнулась мне в 2003 году, когда США вторглись в Ирак. Воспользовавшись старыми связями, я сумел попасть туда уже в качестве наёмника, и воевал на стороне Саддама Хусейна. Платили прилично, но не долго, так как Пиндосы, к великому сожалению победили и мне пришлось бежать, чудом избежав плена. Но мои похождения не остались незамеченными, кое-кто проявил живой интерес к моим умственным и физическим способностям,поэтому, вернувшись в Россию, я был завербован одной секретной организацией, которая занималась борьбой с преступностью в законе, и следующие десять лет работал ликвидатором. Но всё когда-нибудь кончается, суровая жизнь, многочисленные боевые ранения и частые депрессии состарили меня слишком рано, и однажды, вернувшись домой, я, как обычно, принял душ, поел, сел посмотреть телевизор и не заметил, как заснул, чтобы уже не проснуться. Василий Скарабеев скончался во сне, в возрасте сорока пяти лет, от сердечного приступа, его жизненный путь закончился. Так думали все, кто меня знал. НО КАК ОНИ ОШИБАЛИСЬ!

Смерть — лишь продолжение пути.

— 'Смерть — лишь продолжение пути. Смерть — лишь продолжение пути. Смерть — лишь продолжение пути...'

Ужас! Эти слова, бог знает по какому кругу, проигрываются у меня в голове, как заевшая пластинка на патефоне. И от них нет избавления. Я пытаюсь их заглушить, но они продолжают звучать, словно имеют для меня какое-то символическое значение. Ну, справедливости ради, стоит сказать, что имеют. Для человека моей профессии, смерть — такое же естественное состояние, как и жизнь для любого живого существа. Знаете, когда из года в год, а иногда и каждый день смотришь ей в лицо, то уже перестаёшь видеть разницу между жизнью и смертью, для тебя они превращаются в одно шоссе с остановкой. Вот ты идёшь до остановки — ты живёшь, вот ты прошёл остановку — ты умер, но продолжаешь идти. И это вовсе не сумасшествие... почти. Хотя простое желание жить никто не отменял, но приходиться быть готовым и к смерти. Однако сегодня такой настрой сыграл со мной злую шутку, едва не стоившую мне разума. Я не помню, как я осознал себя — сознание возвращалось ко мне рывками. Сначала появилось ощущение жажды и головной боли в районе макушки, затем боль равномерной волной прошлась по всему телу, затрагивая каждый нерв, каждую клеточку, да так, что я забыл обо всём. Затем боль прекратилась, а на смену ей пришло ощущение тела, хоть и весьма неприятное. К счастью, организм автоматически проделывал все необходимые операции по снятию дискомфорта, освободив мой мозг от давления. И я, наконец, осознал себя. — "Я мыслю, следовательно — существую" — мысленно произнёс я простое, древнее, но мудрое изречение. Это, конечно, не та фраза с которой следует начинать утро, но мне такое простительно, ибо сегодняшнее пробуждение было, пожалуй, самым омерзительным в моей жизни. Даже подъёмы от крика — "Рота, к бою!", которые я ещё помню, и те были не так противны, как мне сейчас кажется. Но всё возвращалось на круги своя — фраза, звучащая где-то на задворках моего сознания, исчезла также незаметно, как и появилась. Дискомфорт прекратился — я почувствовал движение крови по венам и услышал биение сердца. Все последствия пробуждения исчезли, и я, наконец, смог открыть глаза. В смысле, открыть-то я их открыл, а вот увидеть что-либо у меня не получилось. Всё было размыто и не чётко. Однако, несмотря на то, что перед глазами всё плыло, я сразу понял, что нахожусь не у себя дома. Как именно? Очень просто. Дело в том, что мы — военные, крайне педантичные люди (не все конечно и даже не большинство), всё у нас расписано по часам и разложено по полочкам, и, как следствие, мы можем заметить малейшую деталь, выбивающуюся из окружающего нас пространства. И хотя я уже четырнадцать лет, как покинул армию, я так и не расстался с этим качеством. Именно оно позволило мне, даже временно (надеюсь) слепому, увидеть разницу между тем, что я видел вчера и тем, что я... чувствую сейчас.

Первое, что я заметил, это то, что я смотрю в потолок. Это весьма важная деталь, поскольку я не помню, как добирался до постели. Помню только, как устроился в своём кресле и включил телевизор, шло всякое неуставное безобразие, поэтому я выключил его и... дальше уже не помню, но, вероятнее всего, я там же и уснул.

Версию о том, что я по пьяни ничего не помню, я категорически отвергаю по той простой причине, что я совершенно не пью. Ну да, уже много лет не пью, на моей работе это излишне, а последний раз я напивался в хлам после вылета из Армии, и больше не капли. Дальше сами делайте выводы.

Впрочем, есть ещё одна деталь: я вижу свет. Нет-нет, не свет в конце тоннеля — Боже Упаси(!), это свет электрической лампочки, которая, судя по всему, висит впереди-слева от меня. Ещё один кусочек мозаики, только крупнее первого. Я отлично знаю расположение и цвет всех лампочек в своей квартире, и ни одна из них так не светит, да и не включал я их вчера. Я люблю поразмышлять или просто побродить в темноте, потому и не включал лампы, кроме того момента, когда мылся и готовил. А ужинал уже при выключенном свете.

Однако сейчас свет лампы неприятно режет мне глаза. Так что, я с уверенностью могу сказать, что нахожусь не у себя дома. Но тогда где? В больнице? Вполне возможно. Мой нос улавливал запах каких-то медицинских препаратов, хотя я и не мог определить каких именно. Это, кстати, странно!

Я обладаю большим опытом в полевой медицине, да и химию знаю хорошо. За всю жизнь, мне довольно часто приходилось сталкиваться с ситуациями, когда необходимо было изготовить лекарство в полевых условиях — не Дон Хуан, конечно, но самостоятельно вылечиться могу. Ещё у меня с детства острое обоняние. А вот нынешний запах мне не знаком. Ну это ладно — мало ли какой отравы могли понапридумывать производители лекарств. Другое дело, что я слышу звуки каких-то приборов и снова не могу определить их. Что-то похожее на едва слышимый непрекращающийся гул, с лёгкой вибрацией. Я абсолютно уверен, что это звуки какого-то оборудования, но я, один хрен, не могу понять какого именно! Кроме того, прислушавшись повнимательней я услышал мужской храп, раздававшийся напротив меня, примерно на расстоянии пяти метров. И он был не единственным, справа от меня в метрах десяти, храпел ещё один. Да и не только оттуда! Звуки храпа и тихого сопения раздавались со всех сторон, а эхо от них разносилось по помещению, явно, размером с большую больничную палату.

— 'Я в больнице' — мысленно простонал я — 'Только этого мне не хватало!'.

Сей факт едва не вызвал у меня стон, а на краю сознания появилось желание взять пистолет, приставить дуло к виску и нажать на спусковой крючок. Ничего удивительного, кроме того, что я с детства ненавидел больницы, мне просто было крайне неудобно загреметь сюда именно сейчас. Я ведь недавно вернулся из Сирии... надеюсь, мне не нужно объяснять, что я там делал. Для этого включите Новости. В любом случае, я вернулся оттуда по приказу начальства, поскольку ситуация там более-менее стабилизировалась — Сирийская Армия успешно била повстанцев, а я и ещё некоторые мои товарищи понадобились на Украине. Конечно, мне и дали время на отдых, которое я собирался провести как угодно, но только не в больничной койке. А теперь мой итак короткий отпуск летит коту под хвост! С другой стороны, почему я здесь оказался, и кто вызвал Скорую?

Решив попусту не гадать, я закрыл глаза и расслабился. Такая ситуация была для меня не в новинку, а методика проверенная. Как всегда, она меня не подвела и на этот раз. Пролежав так минуты три, я вновь открыл глаза и, на этот раз, всё увидел. Но увиденное повергло меня в шок.

Вместо привычного вида палаты Российской больницы, перед моим взором раскинулось большое прямоугольное помещение с серыми металлическими стенами, высоким потолком (тоже металлический), вдоль которого шёл ряд лампочек, явно люминесцентных торчащих из круглых углублений и одной единственной дверью квадратной формы, железной, без петель и замков.

Но удивило меня отнюдь не это. Подобные помещения я уже видел, обычно так выглядели госпитали для особо важных личностей или боевиков спецслужб. Я относился ко вторым, хотя конкретно этого помещения не помню. Гораздо больше меня удивил интерьер. Напротив двери, в пятнадцати метрах располагался огромный резервуар с какой-то жидкостью и оборудование, раннее не виданное мной.

Незнакомое помещение, незнакомое оборудование, всё незнакомое! Да хрен бы и с этим — мне не привыкать к неожиданным поворотам, главное собраться, но больше всего меня удивили находящиеся в помещении люди. Именно люди! Я ведь достаточно хорошо знаю, как работает система здравоохранения многих спецслужб, и главное правило — никогда не держать бойцов из различных подразделений в одном помещении, особенно это относится к ликвидаторам или перехватчикам. И тут ничего удивительного — представьте себе, что один из этих людей в будущем окажется предателем или кого-то поймают и начнут допрашивать. Зная, как ведутся допросы таких бойцов, скажу сразу — он расколется. И то, что он знает других в лицо, уже достаточно для того чтобы переловить остальных.

И теперь я нахожусь в... спецпалате, в окружении двадцати девяти (я подсчитал) абсолютно незнакомых мне людей. И как это понимать? Уровень наших спецслужб так низко упал или это намечается какая-то особо важная операция?

Вопросы сыпались градом, но новое предположение рождало новый вопрос. Так что, решив не гадать на кофейной гуще и дождаться объяснений начальства, я принялся внимательно изучать обстановку.

В общем и целом, она оказалась интересной только на первый взгляд. От резервуара, стоящего возле дальней стены, тянулись два шланга, которые шли вдоль стен и от каждого из них отходила очередная ветвь, подключённая к кроватям, по форме похожим на золотой слиток. Я сразу понял, что это медицинские кровати, внешне глухие ящики, покрытые пластиком, но внутри навороченные по последнему слову техники. На каждую кровать был постелен матрас, тоже не простой, а на матрасах спали люди... Возле каждой кровати стояла тумбочка и необычного вида капельница. К этим капельницам и были подключены шланги, идущие от главного резервуара, а от самих капельниц шли тонкие трубочки, подключенные к людям. Теперь мне всё стало понятно — в том резервуаре находится лечебная жидкость, которую гоняют по людям с помощью капельниц. Бросив короткий взгляд на свою правую руку, я заметил, что в неё также воткнуты две иголки, через которые и происходит впрыск. Интересно, а чем я заразился, что меня увезли сюда?

Вдоволь насмотревшись на всё это, я откинул голову на подушки и провёл свободной рукой по лицу. И только теперь я обнаружил деталь, которая надолго вернула меня в ступор. ЛИЦО ОКАЗАЛОСЬ НЕ МОЁ!

Немного отойдя от первого впечатления, списав это на глюк, я начал тщательно щупать лицо. Но глюк никуда не исчез. Тогда я решил проверить ещё одно средство — посмотреть в зеркало. К счастью оно обнаружилось на тумбочке рядом со мной, хотя мне пришлось приложить некоторые усилия чтобы дотянуться до него.

Поднеся его к лицу, я не произнёс ни единого слова, но в мыслях царил хаос. Из зеркала на меня смотрел незнакомый мужик, с средней густоты бородкой, со смуглой кожей и длинными тёмными волосами. Этакая помесь француза с евреем!

— Ёшкин ты дрын! — вырвался из моего горла сдавленный хрип.

Говор мне давался тяжко, поэтому я продолжил свою 'беседу' мысленно — 'Это как понимать? Это когда... Куда делось моё лицо? Где я вообще нахожусь? Кто я такой?'. Куча новых вопросов, связанных с моей внешностью, оставались безответными. А попытки ущипнуть себя в надежде на то, что я сейчас проснусь у себя дома, с привычной мне внешностью, со стороны смотрелись просто смехотворно. Сами понимаете — взрослый мужик, посмотрев на себя в зеркало, принялся упорно щипать себя с выражением удивления на лице. Но мне было жизненно необходимо занять себя... чем угодно, хотя бы этим! Мой разум лихорадочно носился туда-сюда в поисках ответов, но упирался в, лучшем случае — пустоту, а в худшем — очередные вопросы. Ситуация была просто удручающая! И даже с моей психологической выносливостью и готовностью к неожиданностям, я просто не выдерживал всей кутерьмы, навалившейся на меня за последние полчаса.

— 'Спокойно, Васька!' — наконец-то одёрнул себя я — 'Истерика сейчас будет излишней! Соберись! Расслабься! Попробуй всё осмыслить! Где ты сейчас находишься? Правильно — в чужом теле! А как ты сюда попал? Правильно — не знаешь! А как ты должен это узнать? Правильно — погрузиться в себя и найти ответы в глубинах разума, с помощью менталистики! Действуй'.

Менталистика — одна из тех аспектов экстрасенсорики, которой я владею. Не спрашивайте подробностей! Скажу только, что мне приходилось пересекаться с разными людьми, у которых я набрался разных знаний, даже из такой области.

Конечно, я не могу читать чужие мысли и, тем более, не могу их контролировать. Зато моих знаний достаточно, чтобы контролировать свои мысли и даже управлять ими. Во всяком случае, в моих силах выставит ментальный барьер, скрывающий мои настоящие мысли, или просто переворошить свою память так, что я смогу вспомнить родильный дом. Вот этим я сейчас и собирался заняться.

Начинается эта процедура просто. Шаг первый: отчистить разум, успокоить его, убрать все ненужные мысли. Шаг второй: выбирай картину, имеющую отношение к нужному тебе воспоминанию, то есть — вспомни любое событие случившееся в тот день, который тебе необходимо вспомнить, ну или рядом с этим, хотя времени это займёт больше. Ну и шаг третий: усилием воли сосредотачиваешься на воспоминании и начинаешь проматывать его в нужную тебе сторону. Естественно, всё это делается при полном погружении в себя. Нет-нет, это не медитация, хотя и близка к ней. Но при медитации человек полностью покидает сознание, унося свой разум в тонкие слои мироздания, здесь же просто нужно немного углубиться в себя, при этом сохраняется ощущение реальности.