Эрнани из гильдии Актеров aka Сестра Рока

Яна Алексеева.

Посвящается

Марку Твену

Роберту Хайнлайну

Энтони Хоупу

Саймону Грину.

А так же с благодарностью Марине и Ксении, терпеливым бетам.

От автора.

Когда вышла книга Саймона Грина "Кровь и честь", повествующая о том, как один переживающий не лучшие времена актер занял место весьма "милого" принца, в самом ее начале шло витиеватое предисловие, в котором автор признавался, что идея сюжета была заимствована. И указывался, так сказать, ее первоисточник. Это "Пленник Зенды" Энтони Хоупа. Мною прочитан, и с удовольствием... Между прочим, сей автор — незаслуженно забытый классик приключенческого жанра, по моему личному мнению. А сама книга — весьма элегантная, благородная и романтичная, куда уж без этого.

Лично же я предпочту извиняться перед куда большим количеством писателей. Двумя вышеупомянутыми, ставшими моими вдохновителями, и, вдобавок, Хайнланом ("Двойная звезда"), и Марком Твеном ("Принц и нищий"), ими не ставшими, ибо прочитаны были позже, чем Грин и Хоуп.

Но остановиться было выше моих сил. И пересказ, переложение, переиначивание, или как это еще назвать (плагиатом — не хочется, потому что мир вроде бы оригинальный, надеюсь...) пережив пару раз катастрофические обрушения компьютера (это Судьба была против, не иначе), обрело таки зримое воплощение.

Так что же случится, если в тех же декорациях (Замок, смена власти, интриги и убийства) играть будут не принц и актер, а принцесса и актриса?

Ну а те, кто не читал тех, кто успел раньше, не переживайте.

Книги, они не убегают.

Сестра Рока

Глава 1. Ларинн, город — порт.

Алое закатное солнце окрашивало весь мир в цвета войны. Пурпурные сухие травы, высотой в человеческий рост, медленно колыхались на слабом ветру. Пологие склоны холма, стелящегося у меня под ногами, казалось, покрыты коростой высохшей крови. Я стояла на гребне, задумчиво прощаясь со Степью. Горькие запахи одиночества и полыни навевали воспоминания... За моей спиной возвышались изъеденные временем стены, по которым будто медленно стекали красноватые ручейки. Подкинула в ладони кинжал и, поморщившись, полоснула по левой руке. Кап, кап, кап... сухая, не знающая дождей земля быстро впитывала ритуальное подношение. Прощальное...

— Степь, дочь твоя благодарит за силу, за удачу, за жизнь... прими же мой последний дар, — душу щемило от странной печали. Степь — страшное, опасное и капризное место. Но она дала нам жизнь, и сколько бы мы ее не проклинали — это наша родина. Наша мать... сколько лет прошло под мерное ее дыхание, пригибающее к земле, приносящее беды и печали, радости и торжества... И вот я покидаю тебя.

Кап, кап, кап...

Чуть шелохнулись травы, слабый шелест донес до меня невнятный выдох благословения. Даже не смотря на то, что я не знаю ни полного ритуала, ни истинного обращения... очень, очень хорошо! Моя удача все еще со мной. Моя странная удача... Порез на запястье под моим настороженным взглядом затянулся сам. Неестественно быстро и бесследно.

Вздохнув, я взгромоздилась на уже надоевшее седло, и мы поспешили к восточной калитке. Хорошо бы успеть до закрытия, ночевать под стенами города не хотелось. Достигнув цели, обидно оставаться с носом. Тем более здесь, под древними стенами, после заката наступает время совсем других существ и еще одну ночь в Степи, особенно после Прощания, я не выдержу.

Лошадь, прихрамывая, спешила к воротам. Ей тоже не хотелось знакомиться с моей норовистой матерью с другой стороны. Итак, четырнадцатидневное непрерывное бегство через самое сердце Хальдских Степей обошлось нам очень дорого. Даже не смотря на кровавое подношение в начале пути. Мое правое бедро украсилось длинным рваным шрамом от когтей степной кошки, жутковатой твари размером с лошадь. Ежедневные ритуальные три капли крови для Степи истощили меня, особенно после того, как заводную лошадь со всем багажом и припасами пришлось бросить на съедение, улепетывая от нехорошей смерти. Сейчас живот просто сводило от голода.

Ко всему прочему... У сухих трав, укрывающих Степь, есть одна очень интересная особенность. Они — острые. Края каждой травинки, словно острые ножи, способные изрезать в кровь руки даже сквозь кожаные морские рукавицы. Только не мои, ведь я оплатила проезд... но одежды это не касается. Так что сейчас на мне последние сапоги с отваливающимися подметками, протертая едва ли не до дыр рубашка и лохмотья кожаных штанов. Нарезанный на ленточки плащ сложен до лучших времен в чересседельную сумку. Волосы, собранные в узел на затылке, покрывал толстый слой серой пыли. К воротам города Ларинн приближалась натуральная оборванка... пустят ли?

Я ехала вдоль стены. Эти высокие и толстые стены, сложенные из серых нездешних гранитных блоков в древности выдерживали не один натиск из степи. Каждая выщерблина могла многое рассказать о когтистых и клыкастых, вооруженных и безоружных. О смерти, о победах и поражениях. Толщина этих стен такова, что по ее гребню, не затрудняясь, могут проехать трое верховых в ряд. У основания она еще шире... В самой высокой точке, у северной башни, достигает в высоту полутора сотен ли*. Вытянувшись полукругом, постепенно снижается к берегу моря и уходит в воду гигантскими волнорезами. Древний, древний город... текли века, менялись хозяева у этой земли, а город все стоял на холмах, вызывающе возвышаясь над равниной, но не пытался вырваться за периметр огораживающих его стен. Да и приходящие из степи не могли прорваться внутрь. В единственный раз, когда город этот был взят штурмом, опасность пришла с моря. Тогда он еще носил имя Ларх-инна.

Каждый новый хозяин пытался расширить свои владения, выстраивая форты и посты, но Степь каждый раз четко давала понять, что не потерпит чужаков на своей земле. Только там, где разрешено по древнему, уже забытому, оплаченному кровью, договору.

Вот и теснятся бедные и богатые, благородные и не очень в тесноте и непрерывном гнетущем страхе. А город потихоньку растет ввысь.

Солнце уже коснулось нижним краем горизонта. Вот и ворота. Из цельных бревен железного дерева, скрепленные широкими полосами кованого железа. В два человеческих роста высотой. Закрыты. Там, за ними, в широком темном коридоре с узкими амбразурами для арбалетчиков, уже опущены четыре толстых решетки, украшенных шипами. К створкам ведет широкая, хорошо утоптанная дорога, тянущаяся вдоль побережья, терпеливо повторяя все его изгибы. Город живет торговлей, морской и сухопутной. С востока на запад тянется относительно безопасный и наезженный тракт, от прибрежного Дитера до городов Калитана, отвоевывающих у прилива клочок земли за клочком. Из западных ворот путь выходит такой же уверенной полосой, жмущейся к морю, но не обязательно надежной. Порой пропадают целые караваны. Риск...

Рядом приютилась низенькая калитка. Высвободив ногу из стремени, пяткой двинула по толстым доскам. Переборщила, и по коридору прокатилась гулкая шумная волна. Акустика отличная.

— Открывайте, да пребудет с вами покой! — в моем голосе прорезался давно изжитый местный акцент.

— Кого там Степь принесла на ночь глядя?! — донеслось до меня из гулкой пустоты коридора донельзя раздраженное ворчание.

Калитка со скрипом приоткрылась, и в щели показался наконечник алебарды.

— Меня принесла, — краешками губ усмехнулась я.

— И кто такова будешь? — подозрительно вопросили из щели. Совсем уже они тут избаловались. Давненько не пугали уже выходцы из Степи обычных горожан...

Свесившись с седла, пронзительно взглянула на пожилого усатого стражника. Он отвел взгляд... быстро. Никто долго не может глядеть в светло — серые, почти прозрачные глаза степного кровника, пусть и полукровки.

— Эрнани, из Гильдии Актеров, — снизошла я, выпрямляясь.

— Проезжай, что — ли, — он посторонился, пропуская меня вперед. Пригнувшись, я проехала мимо него под низкой дверной балкой. И выпрямилась. Под высокими сводами гулко цокали копыта прихрамывающей лошади. В узком коридоре по одной из стен тянулась редкая цепочка чадящих ламп. В тусклом свете, задрав голову можно разглядеть щели отсекателей, забитые пылью и мусором. Сколько лет уже не опускались стальные решетки. Амбразуры арбалетчиков были заложены свежим кирпичом. Я осуждающе покачала головой. Если сейчас вдруг я трансформируюсь в нечто странное, гарантией того, что это жадное до крови существо не ворвется в город, является только этот усталый пожилой стражник в истрепанной кольчуге с алебардой. Да еще, быть может, пикет в конце тоннеля, трое или четверо юнцов с пиками. Казалось бы — ворот в городе всего двое и что стоит обеспечить этому стратегически важному для безопасности города месту надежную охрану?

Я оглянулась и поразилась внимательному пристальному взгляду несущего наперевес свою алебарду мужчины. Из этой позиции он мог бы без замаха, невозможного в узком коридоре, снести кому-то голову. Например, мне.

На выходе меня встретили пикейщики, остриями вперед. Я насмешливо прищурилась. Вряд ли вы, мальчики смогли бы остановить нечто из Степи...

— Отставить, — раздалось сзади спокойное. И мальчишки смиренно опустили оружие, чуть смущенно встав у стены с пристроенной к ней караульней. Старшина приставил к стене свое оружие, и обратился ко мне, сложив на груди руки:

— Что это вы, на ночь глядя?

— Так получилось... — руки мои спокойно лежали на луке седла. Я не спешивалась. И вообще старалась не делать лишних движений. Имеется хороший обычай размещать дежурных арбалетчиков в надвратной башне. Причем караул смотрит не только в степь, но и в город. И они по большей части подозрительные и нервные типы.

— А гильдейский знак, будьте любезны, — продолжал положенную процедуру старшина, невозмутимо глядя на меня прищуренными глазами.

Хмыкнув, продемонстрировала приколотый за отворотом рубашки знак.

— Ну что же, Эрнани из Гильдии Актеров, есть ли у вас подорожная?

Я отрицательно мотнула головой.

— Так и запишем... — он кивнул настороженному пареньку — писарю. — Без подорожной. Цель прибытия?

— Дальнейшее убытие, — недовольно буркнула я.

— Угм, — оценил шутку старшина, — проездом, значит. Хорошо, с вас, госпожа, серебрушка.

Я невольно расширила глаза. Ничего себе, подорожание. Заметив мое удивление, стражник хмыкнул и пояснил:

— Специальным указом светлейшего князя разрешено пускать в стены города путников без документов и подорожных за соответствующую оплату... определяемую моментом прибытия. И прочими условиями.

Вот вымогатели, узаконили взятки! Скривившись, вытащила из кошелька одну из последних мелких серебряных монет и щелчком отправила в руки старшины. Тот, ловко поймав ее, надкусил и повелительно кивнул:

— Вы свободны, мастер, и не задерживайтесь надолго в нашем городе...

Больно надо! Пришпорив задумчивую лошадку, повернула к ближайшему переулку.

— Кстати, — донеслось сзади, — почему о вашем приближении не доложила стража с башни?

Я обернулась в седле. Смерила задумчивым взглядом стражников, караулку из выщербленного серого камня, ржавую решетку ворот.

— Потому, старшина, что я пришла с севера, — ответила спокойно и назидательно, и свернула за угол, еще заметив удивленно вытянувшиеся лица стражников.

ли* — мера длины. Примерно 0.4 м.

* * *

Регар Данварра задумчиво смотрел вслед поздней гостье. Он был готов поклясться всеми известными богами, что к водянисто — серым глазам и молочно — белой коже актрисы прилагаются светло — пепельные волосы и мерзкий характер. Кровница, чтоб ее... Солнце окончательно скрылось за горизонтом, в меркнувшем свете дня старшина приказал запирать калитку. Смена караула ожидалась через пару часов.

— Старшина, почему же вы пропустили в город эту? — в голосе писаренка слышалось искреннее недоумение. — Поступил ведь приказ задерживать всякого подозрительного...

— Задержишь такую! — фыркнул старшина. — И по какому поводу?

— Так ведь приказ... и подорожная...

— Малыш, таких типов без подорожной в день бывает половина. И потом, сказала она правду, уж это я отличить умею, — довольно усмехнулся Регар, рассевшись в караулке, — при первой же возможности она отправится дальше.

— И все равно... — упрямился молодой писарь.

— Э, да ты, вижу я, ничего не знаешь о хальдах? Скажу тебе, не стоит с ними связываться, особенно с теми, кому так припекло, что они путь напрямую через Степь сократить решили... целее будешь. Знаешь, какие они нервные?

— Дядька Регар, расскажи... — подтянулись остальные стражники.

— Эх, молодость, — только вздохнул он.

Старшина Данварра служил на восточных воротах десять лет и успешно, а потому, что и сам на четверть был хальдом и кожей чувствовал надвигающиеся неприятности. Проехавшая в эти ворота мастер составляла такой запутанный клубок... змей, что даже бывалый страж почел за лучшее отправить ее подальше. Не хотелось нарываться на ссору с участием хальда, хальда и ... богов.

* * *

Я медленно пробиралась по узким улицам к портовым кварталам. Восточные ворота выбраны были мною еще потому, что от них ближе к порту. К порту контрабандистов и пиратов, чей промысел практически узаконен корсарскими патентами свободного города. И путь этот ведет через обитель бедноты, избегая дворцов, парков высокородной публики и особнячков — крепостей успешных купцов, которые теснились вокруг резиденции светлого князя — наместника и набережной с официальными причалами. Наместник, светлый князь, кстати, из хейхольтской знати. Потому что город официально принадлежит лежащему за проливом королевству. И именно король Хейхольта назначает их сюда. Чаще всего, в наказание. Уже десять лет над городом успешно властвует род Рыси, сосланный сюда за вольность и гордость, и вовсе не рвется обратно, за пролив.

Город ничуть не изменился. Все те же мрачные узкие улочки с нависающими верхними этажами. Сточные канавы и колодцы, забранные прочными решетками. Редкие фонари, смердящие рыбой, освещали темные влажные стены и толстые ставни на всех окнах, уже плотно закрытые. Над головой нависали тряпки, растянутые на веревках поперек улицы. Иногда приходилось пригибаться, чтобы мерзкое, похожее на плетение неумелого паука тряпье не коснулось лица. Редкие прохожие, морща носы, спешили по середине улицы, желая оказаться в безопасном и уютном доме раньше, чем померкнет последний луч света. А в подворотнях уже копошились обитатели ночных улиц — нищие и воры, убийцы и проститутки, отверженные и изгнанные. Или кто похуже...

Равнодушно скользя взглядом по лицам встречных прохожих, видела бледную нездоровую кожу, потухшие глаза, угнетенные проблемами души. Лоточник с полупустым лотком спешит домой, парочка рисковых бретеров, прикрывшись широкими шляпами, поджидают случайную жертву. Лошадь все замедляла и замедляла ход. Мы посторонились, пропуская богато изукрашенный паланкин. Среди шелковых, шитых серебром занавесей, мелькнула изящная рука. И куда это так спешит леди из рода Рыси? На кожаных безрукавках пропотевших, беспрестанно озирающихся носильщиков, была вытеснена именно голова рыси, символ наместника. Не то это место, где ожидаешь встретить молодую Рысь из Дворца. Да без охраны! Тайны, тайны... напряжение последних дней начало рассеиваться, взамен принося давящую усталость и головную боль.