Тетрадь 98

ТЕТРАДЬ ДЕВЯНОСТО ВОСЬМАЯ

* * *

Первая неделя сентября выдалась дождливой, но тёплой. Тёплый безостановочный дождь шелестел листьями, щёлкал по козырькам и подоконникам. Криса засыпал и просыпался под этот шум и дыхание Люси на своём плече. У Люси отрастали волосы, и спала она теперь без платка: врач сказал, что кожа должна дышать. Поворачивая голову, Крис касался губами тонких, уже не колючих и щетинистых, как весной, когда они только приехали, а мягких волос, осторожно целовал эти прядки.

— Уже утро, Кирочка? — сонно спрашивала, не открывая глаз, Люся, и сама себе отвечала: — Ага, утро.

Крис осторожно высвобождался из её объятий, вставал, укутывал её, а она, по-прежнему с закрытыми глазами, говорила:

— Ты бы поспал ещё, Кирочка, поливать-то не надо.

И вдруг, рывкеом откинув одеяло, садилась в постели.

— Ой, светло-то как!

Крис заглядывал в комнату.

— Люся, чай готов.

— Да-да, я мигом, Кирочка.

Крис смеялся, стоя в дверях, полуголый, в старых армейских брюках, с блестящими от воды волосами.

— Ложись, Люся, я тебе чай в постель подам.

— С ума сошёл, — притворно сердилась Люся, натягивая халатик и повязывая голову дневным платком. — Ещё увидит кто, и на работу опоздаем.

Утреннее чаепитие в постели — воскресное развлечение. В одной из поездок в Царьград Крис увидел в магазине поднос с ножками, специально для такого, и купил. Когда он в первый раз принёс и поставил на кровать накрытый на две чашки поднос, и они пили чай, лёжа в постели, Люся даже не поняла: нравится ей это или нет, настолько это было непривычно. Она и не слыхала никогда о таком. И что Кирочка её всегда по утрам чаем поит, а не она его... так же тоже не положено. Узнает кто — засмеют, осудят. Но она не спорит, да и самой приятно, чего там.

— Тебе не холодно?

— Нет, что ты, Люся.

Горячий чай с мягким пористым хлебом, свежесваренным вареньем, ну и что с того, что у неё больше джем получился, всё равно, и Кирочке нравится, и на хлеб даже удобнее мазать.

— Всё, — Крис отодвинул чашку и встал. — Я на работу.

— Да, Кирочка, -Люся быстро допивала свою чашку. — Ты иди, я всё сама уберу. У тебя школа сегодня?

— Да.

Крис поцеловал её в здоровую щёку и вышел.

Когда Люся, перемыв посуду и отключив газ, вошла в комнату, Крис уже оделся на выход. Его смена начиналась раньше Люсиной. Люся оглядела его, поправила воротник рубашки.

— До вечера, Кирочка.

— Да, до вечера.

Он ещё раз поцеловал её и ушёл.

Люся вздохнула. Ну вот, теперь до вечера она его не увидит. Из школы он уже в темноте возвращается. Она в эти дни его и не видит совсем.

На улице Крис подтянул молнию на куртке и накинул на голову капюшон. Льёт, как зимой, а ведь только сентябрь. Хотя нет, это в Алабаме было, будь она проклята, здесь только осень. А хорошо, что они уже почти всё в саду убрали. Дождь кончится, оберут последние яблоки, и всё. И подготовят сад к зиме. А расширять его он не будет, и нового подсаживать — тоже, им с Люсей хватает, а торговать он не собирается.

У церкви его окликнул Эд.

— привет.

— привет, порядок?

— Полный, — широко ухмыльнулся Эд.

Он ещё летом сменил жильё, переехав на квартиру к одинокой вдове, и считал, что устроился лучше всех.

— Ну, как вдовушка? — подыграл Крис.

— Во! — Эд показал ему оттопыренный большой палец и перешёл на камерный шёпот и английский. — Легко работать. Руками враз уматывается.

— Без волны?

Эд мотнул головой.

— Мне и так хорошо. Мне нетрудно, она довольна, — и перешёл на русский. — И обстиран, и ухожен, и все удовольствия.

— Сыт, пьян и нос в табаке, — поддержал его Крис любимым присловьем Пафнутьича.

— Точно! — с удовольствием заржал Эд и стал серьёзным. — А волны ждать... это тебе повезло, сразу встретил. Майкл, тьфу, Михаил поймает, того индейца помнишь?

— Ещё бы. Он нам первый про волну сказал.

— Ну вот. Я не спешу и не дёргаюсь. Когда придёт, тогда и буду думать, — а пока... — Эд залихватски сплюнул в лужу.

У ворот госпиталя уже стоял автобус, на котором добрались жившие в Царьграде, и через служебную проходную быстро втягивалась цепочка людей. В форме и штатском, мужчины и женщины, под зонтиками и в разноцветных плащах, в шинелях и плащ-палатках. Здоровались, обсуждали вчерашнее, сегодняшнее и завтрашнее, кто хвастал, кто жаловался, но всё на ходу, впопыхах: впереди работы.

В их раздевалке Майкл уже переоделся и разглядывал себя в зеркале.

— Привет, — весело поздоровался Эд, входя в комнату. — И что нового увидел?

— Отстань, — угрюмо попросил Майкл, но от зеркала отошёл.

— Ещё один псих, — констатировал Эд, открывая свой шкафчик.

— Ничего, — Крис подмигнул Майклу. — Мы ещё на него посмотрим.

— Посмотрим, — кивнул Майкл. — Ты русский сделал?

— Ну?

— Сейчас списать попросит, — прокомментировал Эд. — Опять у Марии весь вечер сидел, потом до полуночи психовал, а уроки побоку.

— Я твою вдовушку трогаю? — с угрозой спросил Майкл.

— А хоть трахни, — весело ответил Эд, завязывая тесёмки на халате. — Мне без разницы.

— Ну, и чему радуешься? — вошёл в раздевалку Андрей.

— Не встревай, малец.

— Сам решил домашним стать, — ответил по-английски Андрей, отпирая свой шкафчик и снимая куртку. — Так что нечего на других кидаться.

— Что-о?! — Эд даже остолбенел на секунду. — Ты как меня назвал?

— А кто ж ты ещё, когда без волны трахаешься? — спокойно ответил риторическим вопросом Андрей.

Крис и Майкл переглянулись и одновременно кивнули, соглашаясь.

В раздевалку вошли Джо и Джим, за ними ещё пятеро, и Эд, круто повернувшись, вышел. Выяснять такое при всех он не будет, но с мальцом посчитается. Ах, чёртов поганец, ткнул носом и осадить нечем.

Крис и Майкл тоже не стали продолжить повернувшийся так неожиданно разговор. Вдарил Андрей по Эду крепко, ничего не скажешь, и за дело вдарил, чего там.

Переодевшись, все быстро разошлись по рабочим местам

Задуманная ещё в Алабаме книга подвигалась туго, вернее, совсем застопорилась. Они, вернувшись в Россию, ещё за неё не брались. Навалилась куча дел и проблем, от которых уже отвыкли, да и царьградская суета кого хочешь закрутит. И у парней появились другие проблемы, схожие с теми, что у всех демобилизованных и освобождённых. А схожесть проблем естественно влечёт за собой и схожесть решений. В общем-то, все парни теперь крепко стоят на ногах, повзрослели, не бегают уже ни к нему и Юрке, ни к тёте паше со всеми своими проблемами, хотя... хотя иногда он жалеет об этом.

Откозыряв часовому на входе — госпиталь военный, и порядки в нём неизменно армейские уже которое столетие — Жариков прошёл к ротонде — восьмигранному залу в четыре этажа со стеклянным потолком и опоясанному лестницами и галереями. Молодцы, что сохранили этот реликт "гошпиталя воинского", очень хорошо смотрится.

Здесь всегда многолюдно, он и на свой этаж не успел подняться, как его окликнули, несмотря на то, что он ещё без халата, в полной форме, совсем по-штатски:

— Иван Дормидонтович, здравствуйте.

— Здравствуйте, Алексей Алексеевич, — улыбнулся Жариков высокому белокурому и сов сем молодому мужчине, практически юноше, в белом халате. — Как дела, коллега?

— Спасибо, — Алексей польщённо покраснел. — Я хотел бы поговорить с вами, если возможно.

Жариков с улыбкой кивнул. Конечно, можно считать, что со студенческой скамьи и попасть в такой котёл. Но парень сам выбрал себе специальность сексолога, достаточно экзотическую и непривычную и для пациентов, и для коллег. И кажется, он знает, о чём пойдёт разговор.

— Охотно, коллега. Проводите меня?

— Да, спасибо.

Они поднялись на третий этаж и пошли по коридору.

— Я хотел посоветоваться. Вы... работали с... — и по-английски: — Со спальниками?

— Да, — пряча улыбку, кивнул Жариков. Этого он и ждал. И оказывается, русского эквивалента термину так и не придумали. Интересно.

— Я прочитал ваши отчёты. И доктора Аристова. И у меня возник ряд вопросов.

— Понятно, коллега, — и покосившись на красное от смущения лицо, решил помочь. — И что вас интересует? Процесс реабилитации?

— Да, конечно, — обрадовался Алексей. — Но не только. И процесс формирования. И вообще вся эта система. То, что я читал, мы ещё много говорили об этом, — он сразу утратил академический тон и заговорило сбивчиво, со студенческой запальчивостью. — Здесь столько неясностей, но если свести воедино... отклонение не может численно превышать норму.

— Почему? — с интересом спросил Жариков.

— Потому что это уже вырождение!

— Согласен. Но проблема, коллега, в неопределённости критериев нормы, — Жариков улыбнулся. — Охотно с вами побеседую.

— У вас ведь есть... дополнительная информация, — Алексей снова покраснел. — Не вошедшая в отчёты.

— А у вас хорошая хватка, коллега. Но ведь и у вас наверняка что-то есть.

— Ну, — Алексей смущённо повёл плечом. — Я видел журналы, слышал кое-что, один такой журнал у меня есть.

— Интересно, — искренно сказал Жариков.

В самом деле, как и какая информация о спальниках и Паласах проникла в Россию, какие породила слухи и мифы... — об этом они с Аристовым не думали.

— Интересно, — повторил Жариков уже с другой интонацией. — Журналов я не видел, вернее, не смотрел.

Они уже приближались к кабинету Жарикова и до начала приёма оставалось шесть минут. И о времени беседы договаривались уже впопыхах. Алексей убежал к себе на четвёртый этаж, а Жариков открыл свой кабинет и вошёл.

Быстро переодеваясь и готовя стол и бумаги к приёму, он напряжённо думал. Лишь бы Алёшка не полез к парням с вопросами: если не законтачит, то до скандала с мордобоем парни в один шаг допрыгнут. А так... для начала он сам поговорит с Крисом и Андреем — самыми "продвинутыми". И если парни смогут сделать шаг от личных переживаний к академическому отношению, то Алексей может садиться за кандидатскую, а то и докторскую. Материал у парней по его специальности бесценный.

А теперь всё побоку и за раб

В дверь кабинета осторожно постучали.

— Войдите, — с максимальной доброжелательностью сказал Жариков и улыбнулся вошедшему в кабинет молодому парню в госпитальной пижаме с заправленным в правый карман пустым рукавом. — Здравствуй.

— Здравствуйте, доктор, — ответно улыбнулся парень. — А я сегодня совсем хорошо спал.

— Отлично! — обрадовался Жариков. — Проходи и садись.

Привычно щёлкнув переключателями на пульте селектора, Жариков сел за свой стол напротив парня и начал работу.

* * *

Посёлок закладывали на десять домов, хотя жило в имении пять семей. Но хозяйство разрастается, дети вырастут и захотят жить своим домом...

— Надо вперёд смотреть, — Стеф отхлебнул кофе. — Не на день и не на год, на всю жизнь устраиваться.

— Да уж, — Мамми зорко оглядела стол. — Свой дом — великое дело.

— Точно, Мамми, — Роланд отщипнул край лепёшки и незаметным быстрым движением сунул его под стол в пасть Лохматки. — Я вот в Бифпите когда углом своим обзавёлся, не дом ведь, а так, топчан за занавеской, а свой, тогда и понял. А тут цельный домина.

— Да уж, — подхватил Эйб. — Мы ходили смотреть сегодня. На совесть работают.

— Ещё бы, — хмыкнул Роланд. — Я, ну, тем, что на моём копошатся, так и сказал. Замечу чего, поотрываю всё так, что и в русском госпитале не пришьют.

Все дружно заржали, мелюзга аж визжала от восторга, а Роб сразу сказал:

— Лучше штраф взять.

— Это чем лучше? — подмигивая остальным, спросил Стеф.

— Ну, если папка кого поувечит, то его в тюрьму посадят, — Роб вздохнул. — А там и ему плохо, и нам без него голодно, и дом так и останется, ну, несделанным. Это одни убытки. А если большой штраф взять, то и дом починят, и папка с нами будет.

Роланд от смеха не мог говорить и всхлипывал, уронив голову на плечо Молли. Переждав общий смех, Стеф кивнул.

— Молодец Роб, всё правильно просчитал.

Роланд вытер глаза, одним глотком допил свою кружку и потрепал сына по голове.

— Всё так, Роб, но если так оторвать, чтоб никто не узнал...

— Ты чему мальца учишь! — перебила его Мамми.

— Ну, Мамми, — заступился за отца Роб. — Я это и сам знаю.

— Точно, — кивнул Дик. — Всегда чисто замочить можно, вот в заваруху помню... — и поперхнулся от отцовского подзатыльника.

— Верно, — кивнул Сэмми. — А я добавлю. Коли уж сделал чисто, так и молчи, — и грозно посмотрел на своего.

Билли ответил таким ясным непонимающим взглядом, что все опять засмеялись.

Взрывы смеха доносились до их домика, но не мешали.

— Едешь завтра?

— Да. Покажусь в Колумбии, сделаю обоснование и поеду.

Джонатан кивнул.

— Тех двух делаем в любом случае.

— Слишком солидная подготовка, — хмыкнул Фредди. — А то лежит и пользы не приносит.

Джонатан отсалютовал ему стаканом. После зимней распродажи эта фраза была у них в ходу.

— Повезёшь нож? — после недолгого молчания Джонатан.

— Светиться неохота, — качнул головой Фредди. Да и незачем. Заговорит-то он и без этого.

— Да, — кивнул Джонатан. — Потом придумаем канал и перетащим.

Конечно, украшенный серебром пояс с длинным ножом в таких же ножнах — достаточная экзотика для таможни, могут возникнуть совершенно не нужные осложнения. А дело слишком серьёзное, чтобы его совмещать с такими... любезностями. Фредди допил свой стакан и встал.

— Всё так, Джонни. Двух коней под одним седлом не объезжают.

Джонатан улыбнулся.

— Придумаем, Фредди. Не сомневаюсь. Ладно, Джонни. Не зарывайся только.

— Не учи, ковбой.

Фредди потянулся, упираясь кулаками в поясницу.

— Недели, думаю, мне хватит, но клади десять дней. Посиди пока здесь, пригляди за посёлком, то да сё.

— Сказал, не учи. Через неделю буду в Колумбии.

— Ла-адно, — Фредди передразнил его алабамский говор.

Джонатан рассмеялся, залпом допил стакан и встал. Вдвоём они быстро навели порядок, и Фредди ушёл к себе.

* * *

Дни стояли ясные, но холод по утрам уже не радовал, и листва заметно желтела. Осень — она осень и есть.

Жизнь на два дома оказалась суматошной и страшно интересной. Времени ни на что не хватало, но отступать Андрей не собирался. А что комната пустая, так это не смертельно, всё равно он здесь только спит, и то не каждую ночь.

Обычно накануне школы он ночевал у Эркина, делая там уроки. А вот после школы шёл к себе. Всю ванную мелочёвку, включая халат, он купил, белья, и постельного, и нательного тоже, так что таскать в портфеле приходилось только книги и тетради.

И сегодня он с утра сделал уроки — они с Эркином опять в разных сменах, вот и получается неделя так и неделя этак, но менять смену неохота: если б не Василий, он бы ещё долго в учениках ходил. Андрей быстро пообедал, оставил Эркину задел и бегом на работу. Ну, никак ему с братом не пересечься — в три часа ему начинать, а Эркин только заканчивает. Ладно, в субботу точно увидимся.

— Всем привет!