Хардкор. Право выбора

Виски ломило.

Мейс еле видно поморщился, переживая приступ мигрени. Настроение медленно и неотвратимо скатывалось вниз, а ведь только начало дня! Вздохнув, корун мысленно скривился, усилием воли сосредоточившись на расписании: вроде, ничего такого однако жизнь непредсказуема и ожидать можно всякого, что и подтвердилось через пару часов.

Квай-Гон приперся на доклад сразу с корабля: мятый и пропыленный. Можно было бы решить, что это от великого рвения, вот только Мейс не верил. Ну не нравилось ему ни одухотворенное выражение лица Джинна, ни его горящие какой-то глубинной уверенностью глаза, ни полный гордыни разворот плеч. Еще больше ему не нравились безмятежно-тоскливое лицо Кеноби, пытающегося выглядеть бесстрастным, и стоящий рядом с Джинном мелкий белобрысый мальчишка, нервно оглядывающий все вокруг. Очень осторожно, исподтишка, словно за взгляд в упор накажут.

Хотелось верить в то, что обойдется, но Мейс давно уже повзрослел и перестал обманывать самого себя.

Доклад шел полным ходом, когда Джинн кинул первую бомбу.

Известие о нападении неведомого то ли Падшего, то ли еще кого — Джинн уверенно обозвал преследователя ситхом — заставило встрепенуться весь Совет, даже Йода распахнул глаза и осуждающе закряхтел.

Мейс не успел открыть рот, высказывая все, что он думает по этому поводу, как Оппо Ранцизис его опередил, с апломбом выпалив, что если б ситхи вернулись в галактику, то они, джедаи то есть, об этом бы знали.

Прозвучало пафосно, как и надлежит дурацким высказываниям, Мейс аж фыркнул про себя, порадовавшись, что не он так опозорился. Перед глазами встала картина: ситхи возвращаются — и дают сигнал в Орден, что вновь топчут бренную землю Республики. Ага. И объявление в голонет, чтоб наверняка.

Магистры загомонили. Пришлось напомнить, что здесь вам не базар, и продолжить слушать излияния Джинна.

Доклад тек плавно и удивительно отполировано для вечного смутьяна, Мейс, все больше хмурясь, вычленял главное, успешно читая между строк: нападение, побег, королева, авария, Татуин, мальчишка, Избранный, ситх, Корусант. Краем глаза Мейс отслеживал реакцию на доклад Кеноби, с легкостью читая по легкому подергиванию плеч, чуть напряженным мышцам, становящемуся пустой маской лицу все то, о чем Джинн привычно умалчивал, считая несущественным. А несущественным и не стоящим внимания Джинн считал очень многое. Почти все, если честно.

И в этот раз такое небрежное отмахивание от мелких, но все меняющих нюансов начало откровенно раздражать.

Наконец Джинн закончил словоизлияние, завершив доклад натуральным взрывом и потугами на потрясение основ.

— Я беру Энакина Скайуокера своим падаваном.

Мейс как раз следил за реакцией Кеноби, и для него не стали неожиданными ни выражение ужаса на лице, ни боль, тут же умело спрятанные под щитами. Скайуокер стоял столбом, явно не соображая ничего, не понимая, что происходит, и Мейсу абсолютно не понравилось то, как непроизвольно скукожился мальчишка, когда Джинн уверенно и цепко сжал ладонями его плечи.

Джинн сиял непрошибаемой уверенностью, пропуская между ушей высказывания советников и бурчание Йоды о тьме, которую тот видит в будущем мальчишки. Виски пронзило болью, в ушах звенело: точки разрушения наслаивались друг на друга, затягивая все видимое мутной паутиной. Джинн крепче сжал ладони, Скайуокер скукожился еще больше... И Мейс понял, что его терпение лопнуло окончательно и бесповоротно.

— Тихо! — гаркнул он, и члены Совета — о чудо! — заткнулись, пришибленные звуковой волной. Мейс вздохнул, прикрывая глаза, — жалкая попытка успокоиться, провальная — и уставился на возмутителя в упор. Джинн возвышался непрошибаемой скалой, то ли ему действительно было на все плевать, то ли хорошо маскировался.

Мейс неожиданно вспомнил, сколько раз наблюдал эту картину. Сколько раз увещевал. Сколько раз пытался исправить нанесенный ущерб. Может, хватит? А для начала он разберется с той кучей дерьма, что этот прославленный дипломат навалил прямо здесь и сейчас, но тут его опередил Кит Фисто. Всегда улыбчивый наутоланин посуровел, пытаясь донести до Квай-Гона свое негодование. Провальная попытка, судя по реакции последнего.

— Мастер Джинн, — сухо начал Фисто, в упор глядя на безмятежно улыбающегося мерзавца. — Вы не можете взять Скайуокера падаваном. У вас есть падаван.

— Оби-Ван готов к испытаниям, — небрежно отмахнулся Джинн, все так же цепко держа найденыша, словно опасаясь, что тот сбежит. Кеноби, стоящего за плечом мастера, на миг перекосило. Советники было загомонили, но Мейс хлопнул по подлокотнику ладонью, и вновь наступила тишина. В глубине души заклокотало.

— Две недели назад, — сухо начал он, — вы заявили Совету, что вашему падавану ещё есть, чему поучиться.

— Мне нечему его больше учить, — все так же безмятежно ответил Джинн, продолжая держать Скайуокера за тощие плечи. На Оби-Вана он даже не посмотрел. Мейсу дико захотелось закрыть глаза ладонью, застонав в голос. За что? За что это ему всё?

От несусветной наглости Джинна магистры просто впали в ступор. Йода опять затянул про тьму, которая все скрывает, Мейс выдохнул, сбрасывая раздражение и рявкнул:

— Тишина!

Все резко угомонились, Мейс встал, глядя четко в глаза Джинна. Что ж. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

— Я вижу, мастер Джинн, вы все так же считаете себя стоящим над законами Ордена, членом которого вы являетесь. Я также вижу, что повторяется ситуация с Ксанатосом. И Фимором. И это поднимает вопрос о вашей квалификации. И о том, можете ли вы вообще учить.

Джинн дернулся — еле заметно, но Мейс видел: мерзавца проняло. Квай-Гон напрягся, лицо закаменело.

— А теперь — отойдите, мастер Джинн. Вот туда. К стене.

Квай-Гон отступил, Мейс оглядел нервничающего ребенка. И поступил так, как делал в яслях: встал на колено, чтобы сравняться в росте и доброжелательно улыбнулся.

— Здравствуй, юноша. Не надо бояться. Представься, пожалуйста.

Под его взглядом мальчишка попытался расправить плечи, но было видно: ему страшно. И не просто видно: Сила истекала страхом, неуверенностью, покорностью и тоскливым смирением. И это Мейсу совершенно не нравилось.

— Энакин Скайуокер, сэр.

— Приятно познакомиться, Энакин, — все так же стоя на колене, улыбнулся Мейс, окутывая ребенка теплом и нежностью. Мальчик распахнул глаза... И расслабился.

Мейс смотрел на ребенка, того, кого Джинн так безапелляционно назвал Избранным, и то, что он видел, ему не нравилось. Совершенно. Тощий. Кожа сухая, обветренная, опаленная жгучим солнцем. Руки в ожогах, заживших царапинах, с въевшейся под ногти и в поры грязью: остатками масел, смазок и прочих технических веществ. Одежда потрёпанная и очень... Скудная. Как у того, кто находится за чертой бедности. Ветхая. Короткие рукава не скрывали украшенные очень характерными шрамами тощие запястья. Мальчик пытался казаться гордым и невозмутимым, вот только это была лишь маска. На окружающих он смотрел с опаской. От прикосновений скукоживался. Смотреть в глаза опасался. Да и вообще, стоял сгорбившись, словно пытаясь казаться меньше.

Но самое главное — ребенок сиял. Словно новорожденное солнце, робко простирающее первые лучи в полную тьмы и опасностей галактику.

— Итак, Энакин Скайуокер. Очень приятно с тобой познакомиться, — Мейс улыбнулся, не показывая зубы — очень осторожно, и ребенок воспрял духом. Мейс припомнил скудный отчет Джинна... И решил прояснить ситуацию. На месте. Сейчас. А не тогда, когда станет поздно. — Нам сообщили, что ты с Татуина. Это так?

— Да, сэр! — кивнул Энакин.

— Отлично. Тогда... Ты можешь рассказать о себе? О том, как и с кем ты жил, про свою семью... Это надо для того, чтобы помочь тебе. И твоим родным.

Мейс ласково коснулся Силой ребенка, передавая уверенность, надёжность, и мальчика прорвало. Он сначала осторожно, потом все быстрее и быстрее заговорил, и Мейс почувствовал, как по спине потек пот. Все то, о чем стоящий у стены Джинн умолчал, все те мелкие подробности, которые позже стали бы ударами ножей в спину.

Рабство. Оставленная мать. Выигрыш в гонке. Попытка Джинна использовать Принуждение Разума. Провальная. Ставки на победу. И прочее. Прочее. Прочее.

Они летели с Татуина почти неделю. Все это время ребенком занимался не Джинн, а Кеноби. Который от откровений мальца тоже был в шоке. Энакин хотел стать джедаем — вот только он понятия не имел, что это означает. От слова 'мастер' его перекашивало в ужасе. Он скучал по матери, так и оставшейся в рабстве — а про нее Джинн лишь упомянул, что такая была. Отца у него не имелось: и тут не было ничего странного и удивительного. И мистического. Рабыня. Она не может сказать 'нет'. А ещё в спине ребенка так и торчали чип и капсула со взрывчаткой.

Мейс встал, придавив недовольного Джинна взглядом. Рассказ Скайуокера стал последней каплей.

— Огромное спасибо, Энакин.

Корун окинул тяжёлым, не предвещающим ничего хорошего взглядом Джинна и вновь сосредоточился на ребенке.

— Итак. Ты хочешь стать джедаем.

— Да, сэр! — оживился мальчик. — Мастер Джинн сказал, что я буду джедаем.

— Мастер Джинн сказал... — протянул Мейс. — А мастер Джинн пояснил, что значит быть джедаем? Он рассказал об обязанностях джедаев? О том, какие есть джедаи?

Энакин откровенно завис.

— Нет, сэр... — неуверенно прошептал он. Мейс кивнул.

— Нет. Дальше. Мастер Джинн сказал, что ты будешь джедаем. Он — всего лишь мастер. Не член Совета: одного из. Не магистр. Он рассказал о том, что будет делать, если тебя не примут в Орден?

Энакин занервничал, и Мейс тут же окутал его полной заботы Силой, помогая успокоиться.

— Нет, сэр.

— Нет. Иными словами он просто поставил тебя перед фактом, давая ложные надежды, не рассказал о всех вариантах. И последнее. Энакин, это очень важно. Прошу, подумай и вспомни: спрашивал ли мастер Джинн твое формальное согласие стать его падаваном? Подумай.

Мальчик нахмурился, явно роясь в памяти. Осторожно посмотрел на терпеливо ожидающего его ответа Мейса, на молчащих советников... Было видно, что ему хочется соврать, но...

— Нет, сэр, — выдавил он. Мейс кивнул.

— Нет. Иными словами, он просто решил за тебя.

Мейс вздохнул, рассматривая застывшего Джинна, вновь сев в кресло. И хотелось бы просто плюнуть на все это, но... Нельзя. Каким джедаем и главой Ордена он будет после этого? Если просто опять спустит все на тормозах? Йода что-то забубнил, но Мейса мнение грандмагистра не интересовало. Хватит. И так проблем выше крыши.

— Мастер Джинн, — ровно начал Мейс, даже не скрывая свое разочарование. — Когда ребенок попадает на попечение Ордена, его приводят в ясли. Там он растет. Играет. Учится. Он изучает все, что поможет стать ему поначалу падаваном, потом рыцарем, потом мастером. Он становится частью клана, членом всего нашего общества. Он изучает историю, обычаи и традиции. Он получает знания и выбирает то, что ему больше всего нравится. Вы, мастер Джинн, приняли решение за юного Скайуокера, лишив его не просто детства в окружении друзей, изучения того, что он хочет... Вы лишили его самого главного. Права выбора. Каждый юнлинг знает, что может выбрать путь, по которому пойдет. Он может стать дипломатом. Стражем. Пилотом. Учителем. Фермером. Он может уйти, вернувшись к семье, на родную планету, — Мейс вздохнул, отмечая вспышку ужаса, пронзившую Энакина. — Вы даже не сообщили правду о семейном положении и статусе мальчика. Вы скрыли, что он рождён в рабстве. Умолчали о том, каким образом он обрёл свободу. Вы... Вас заботят только ваше эго и ваша любимая тема. Избранный. Напомнить о том, чем закончилась ваша одержимость в прошлый раз?!

— У мальчика нет отца! — расправил плечи Джинн. — Его мать сказала четко и ясно, что ребенок родился без отца! И его счёт мидихлориан...

— Здесь ни при чём, — оборвал его Мейс. — Вы не подумали, какой смысл вкладывает рабыня в слова, говоря, что ребенок не имеет отца? Рабыня. Бесправная и не способная сопротивляться прихотям хозяев и насилию окружающих? Видимо, нет. Для того, кто живёт здесь и сейчас, вы слишком сильно зациклились на пророчествах, в которые вы, мастер Джинн, вообще-то, не верите, как неоднократно заявлялось во всеуслышание. Вы, мастер Джинн, слишком привыкли творить что пожелаете, оправдываясь волей Силы.

Мейс на миг раздул ноздри, гневно выдыхая и успокаиваясь.

— Вы слишком привыкли заставлять других следовать принятым в нашем обществе правилам, пока сами творите что хотите. Хватит. Итак... Мастер Джинн. Вам запрещено покидать Храм до тех пор, пока вы не получите заключение от целителя душ, что полностью вменяемы и не нанесёте окружающим вред. Решение принято и зафиксировано, — Мейс обжёг взглядом попытавшегося было возмутиться Йоду. — Вы не единственный дипломат в Ордене, так что с набуанским кризисом разберётся кто-то другой. Далее. Оби-Ван Кеноби. Падаван Кеноби. Вы неоднократно демонстрировали, что готовы к рыцарским испытаниям. Так как вы знакомы с конфликтом, на Набу полетите именно вы.

Кеноби поклонился, пряча руки в широких рукавах.

— Энакин Скайуокер. Я благодарю тебя за проявленные храбрость и честность. Как и каждый юнлинг, пришедший в Орден, ты будешь определен в Ясли. Ты любишь летать? И мечтаешь увидеть звёзды?

Мальчик закивал, нервно сжимая кулаки.

— Тогда... — Мейс посмотрел на Пло Куна. — Думаю, Клан Ястреба, известный своими летчиками-асами, тебе подойдёт. Этот клан дал множество пилотов и разведчиков, прокладывающих пути среди звёзд, думаю, ты станешь одним из них — гордостью Ордена. Ты согласен?

— Волшебно! — выдохнул ослепительно засиявший в Силе Энакин. Советники заулыбались.

— За свою мать можешь не волноваться: мы ее освободим и привезём сюда, — Мейс еле сдержался, чтобы не застонать: лопнуло сразу множество точек разрушения и дышать сразу стало легче. — И ты должен знать, молодой: ты сам будешь выбирать своего учителя. Своего мастера. Если захочешь.

Энакин приоткрыл рот, уставясь на Винду и пытаясь осознать шокирующую реальность. Он? Он может выбрать? Сам?

— Падаван Кеноби. Проводи, пожалуйста, посвященного Скайуокера в Залы Исцеления. Первым делом надо вынуть чип и проверить здоровье посвященного. Идите.

Скайуокер буквально вытащил за руку улыбающегося Кеноби, Мейс поджал губы, рассматривая изображающего из себя гордого и несломленного героя в стане врага Джинна.

— Квай-Гон, — тяжело вздохнул корун. — Твое пренебрежение людьми могло стать причиной гибели множества разумных. Это неприемлемо. Ты плюнул на своего падавана, на этого ребенка, на всех нас, потакая своему эгоизму. Залы Исцеления и стражи уже поставлены в известность. Тебя проводят. И учти: пока не наведешь в себе порядок, из Храма не выйдешь. Попытаешься сбежать — вернут в кандалах. И это не шутка. Ясно?

Джинн промолчал.

— Вам понятно, мастер Джинн? — прорычал Мейс. Джинн скрипнул зубами, но поклонился.

— Повинуюсь воле Совета, — выдавил из себя мужчина, к которому подошли двое стражей.