Кей 018. Глава 4-6

Глава 6

444 год. Пустоши. Дисса.

Поклажи в лодке, на удивление, оказалось много. Больше всех принес дядя Атаульф — два больших тюка с оружием. Здесь и все свое, и чужое, снятое с убитых наемников. Да и мама — Вилрих, неся большущий тюк с одеждой, видел, как она согнулась над непосильной ношей, — унесла тоже очень много. И зачем было так мучиться, когда можно все перегрузить на коней, которых он выгнал из подожженной наставником конюшни? Надо бы его спросить, но сейчас нельзя. Ведь уже не маленький, понимает, что по реке звуки разносятся далеко, а они сейчас скрываются. Да и приставать к наставнику с глупыми вопросами не следует — Атаульф сильно занят, одновременно гребя против течения и внимательно наблюдая за окрестными берегами.

Путешествие по реке продолжалось до самого вечера, и лишь только тогда, когда солнце на западе зашло за верхушки деревьев, показав свой красноватый оттенок, Атаульф, выбрав удобный участок берега, направил к нему лодку. Накрепко привязав ее к ближайшему деревцу, наставник вытянул из вороха одежды меховые подстилки и несколько матерчатых накидок. Мама, столь же молча, покопалась в мешке с провизией и вытащила большой кусок вяленого мяса, а к нему несколько лепешек.

Не затягивая время на неприхотливую трапезу, путники, запив еду водой из речки, быстро расстелили подстилки, а он и мама улеглись спать. Вилрих, видя молчание взрослых, так и не решился задать накопившиеся вопросы, которые готовы были сорваться у него с языка. Но нельзя. Уже засыпая, он слышал пробные тихие сигнальные звуки, это наставник решил поостеречься на случай появления нежданных ночных гостей, без разницы, двуногих или на четырех лапах.

Только утром, сразу же после рассвета, когда беглецы быстро жевали неприхотливый завтрак, Вилрих решился заговорить.

— Дядя Атаульф, можно спросить?

— И много у тебя накопилось вопросов? — добродушно усмехнулся наставник.

— Много, ой, много. Можно?

— Ладно, только не много, задерживаться нам здесь нельзя.

— Ага. Значит так. А кто на нас напал? А зачем ты поджег дома? А убитых зачем в дом тащил? А почему мы на лодке? А коней почему не взяли? А куда мы плывем? А зачем...

— Стой, стой, балаболка. До вечера у тебя вопросы не кончатся. Разрешаю выбрать три вопроса, не больше. Понятно?

— Ага, дядя Атаульф. Э-э...

Вилрих немного завис. Вопросов у него накопилось немало, но не настолько, чтобы до вечера их задавать. Так много их не наберется. А сейчас нужно три вопроса, всего три. И какие же выбрать? И определиться надо быстро, скоро на лодку грузиться, а на реке дяде Атаульфу уже не до ответов будет. Итак, что же спросить?

— А куда мы едем и зачем ушли? Это первый.

— Здесь первый и второй, — тихим смешком ответил наставник.

— Э-э...

— Ты обратил внимание, кто на нас напал?

— Торговцы. И наемница. Наемники, — поправился Вилрих.

— Торговцы, — зло усмехнулся наставник. — Они такие же торговцы, как я... не знаю, кого назвать. Пусть буду тоже торговцем. Как я купец. Не торговцы они. Воины, разве кроме старшего, тот просто за главного. Пунийцы они все. И пришли они за... Впрочем, тебе это знать не нужно. Вчера отбились, а завтра или через месяц, или через год придут другие. Нельзя там оставаться. И в Ромуле нас не ждут, поэтому схоронимся в глуби Пустошей. Задавай третий вопрос.

— А где именно? Ой, дядя Атаульф, это не третий вопрос, просто... добавка к первым двум.

— Добавка, говоришь? Ладно, не стану засчитывать за новый вопрос. А вот где... Сам точно не знаю. Мы ведь верихи, а там, в глуби, земли других родов, и не все они нам дружелюбны. Это про терманцев. А есть, ты знаешь, и чужие племена. Вот те точно не друзья, а чаще враги терманцам. Поэтому на месте и определимся, где остановимся и где осядем. Давай задавай последний вопрос, нам пора собираться в путь.

Вилрих ненадолго задумался, а потом взглянул исподлобья и тихо спросил:

— А зачем поселок сжег? И Праста.

Посерьезнел и взгляд Атаульфа, наставник посмотрел на маму мальчика и медленно, как бы нехотя, ответил:

— Зачем?.. Всё не так просто. Мы ушли. Сбежали. Вещей почти не взяли, в основном оружие. И коней оставили. Зато теперь искать не станут. Подумают, что нас тоже убили.

— Как так? Нет. Я же не такой маленький, уже не глупый. Искать будут! И лодка пропала, и следы мы оставили.

— Оставили, — согласился наставник. — Но чьи следы?

— Наши, конечно!

— И где там написано, что следы мои, твоей мамы, тебя?

— Так ясно же! Мужчина — взрослый. Женщина — взрослая. И мои маленькие следы.

— На них написано?

— Нет! Но следопыты поймут!

— Что твои следы?

— Да.

— Или следы Праста?

— Нет. Его же убили! Я видел. Ты же его сам к нам в дом внес.

— Не его, а тебя. И не пунийцев, мужчину и женщину, а меня и твою маму.

— Как так? — опешил мальчик.

— Зачем дома поджег? Теперь никто не догадается, что сгорели не мы. А ушло к лодке трое. Двое пунийцев и мальчик Праст, ими схваченный.

— Как так?.. — Вилрих был ошеломлен тем, что сказал Атаульф.

— Все, пора собираться.

Всю дорогу вверх по реке мальчик был тих и молчалив. Он не скоро пришел в себя после услышанного. Надо же, как все сложно, и просто одновременно. Дядя Атаульф хитро придумал. Теперь, получается, враги посчитают их убитыми и сгоревшими в собственном доме. Ну да, так и есть. Не они одни сгорели, а все соседи тоже. Все убиты, никто ничего не видел... Нет, видел! Видел! Но ведь наставник сказал, что всех соседей убили. Как же тогда Иган? Ведь тот должен был уйти с поселка и где-то спрятаться.

— Иган! Дядя Атаульф, а ты видел убитого Игана?

— Игана? — нахмурил брови наставник. — Нет, не помню. А что с ним?

— Вчера с Прастом мы должны были идти его искать. Мы и вышли уже. Иган должен был спрятаться за поселком. А вот где...

Атаульфа невнятно ругнулся, даже перестал грести, направив лодку к ближайшему берегу.

— Рассказывай подробно, — велел он.

Вилрих, напрягая память, рассказал наставнику все, что мог вспомнить в подробностях.

— Его могли убить, заметив, как выходит из поселка, — стал размышлять вслух Атаульф. — А могли и нет. Смотря, где он решил прятаться. Да и Иган, чтобы вас победить в игре, вряд ли открыто вышагивал, показывая в какой стороне его искать. Если не убили, то мог и видеть. Хотя нет! Не видел нас. Иначе вернулся бы в поселок, когда все закончилось. Нас ему опасаться незачем. Тогда что? Или убили пунийцы, или успел незаметно дать деру, чтобы привести подмогу. Дороги там нет, быстро обратно до Сломанного Лога не добраться. Если остался жив, то, думаю, мы вовремя успели уйти. А по оставленным нами следам, я надеюсь, никто из сведущих в розыске не понял про подмену. Я-то рассчитывал, что не скоро спохватятся, пройдет несколько дней, тем более накануне дождь с грозой был, мог и дальше идти, смыв все следы. Не повезло нам с Иганом.

— И что же теперь будет? — спросила мама.

— На реке следов не осталось. Куда лодка отправилась не понятно. Подумают, что вниз по реке. Не вглубь же Пустошей пунийцам двигаться? И даже если что-то странное заметят в оставленных следах, то все равно решат, что это пунийцы уплыли. Дома сгорели, от нас остались головешки, — зло процедил Атаульф.

— Нехорошо получилось. Без погребения, — ответила мама.

— Опять ты за старое, — в голосе наставника послышалась злость. — Я же сказал, что переродятся так, как надо. И не только наши соседи, но и заодно пунийцы. Помимо тех двоих, что я вместо нас подсунул, еще одного видел убитым у соседей в доме. Тоже получит монету в рот. Похоронщики разбираться не станут, головешки-то не различить.

Вилрих понял, о чем говорили взрослые. Конечно, сгоревших в таком огне никак не различить, кто свой, а кто враг. Примет после огня не останется. Люди состоят из плоти, а не из металла, который не горит. Металл!

Вилрих от пришедшей мысли даже подпрыгнул.

— Дядя Атаульф, мама! Различат, а вот и различат.

— О чем это ты? — спросила мама, а наставник почему-то снова нахмурился. Или он это из-за того, что Вилрих влез в разговор взрослых без спроса?

— А тот враг, что в доме соседей убитый был, он же с мечом, с оружием? Так? И мечи у врагов не такие, как наши. А мечи не горят! Вот и поймут, что это враг. Не получит он монету для перерождения!

— Умный у тебя сынок, Кальда, — произнес Атаульф. — Соображает. Да только мал еще, чтобы перебивать взрослых, к тому же ошибся он. Пуниец тоже получит монету в рот.

Вилрих опустил глаза, поняв свою провинность, а мама спросила:

— А как так? Он же про чужое оружие правильно сказал. И в огне не горит, и на наше не похоже.

— Тот пуниец в доме Дерденов валялся. А рядом с ним сам Дерден с сыном убитые. Где меч чужака был, я не помню. Может быть, в руке зажат, может, на полу валялся. Что с того? В бою оружием врага можно воспользоваться. А при ком тот меч был, теперь не узнаешь. Может, сам Дерден в схватке его взял? Из-за одной монетки рисковать не станут. А ежели ошибутся? И тогда кто-то из верихов переродится рабом, а пуниец воином. Нет, всем монетки достанутся. А вот что с тобой делать за неуважение к старшим? — Атаульф строго посмотрел на Вилриха. — Ничего, и в походе найдется как наказать. Марш за весла, и греби в полную силу, до кровавых мозолей. Тогда, глядишь, прибавится уважения к старшим.