Часть 3

Я не испытывала особенных страданий от вынужденного заключения. У меня половина детства прошла впроголодь. Настроения это мне, конечно, не повысило. Но и польза была от вынужденной диеты. Она дурь из моей головы выбила.

С папочкой нужно будет вести себя по-другому. Задирать его крайне неразумно. О нем отзываются, как о человеке довольно жестком. Вероятно, приказ тем неудачливым лэрам прийти ко мне в гости, исходил именно от него.

Поэтому улыбаемся и валим все на дядюшку. Это он виноват. Напугал. Ничего не объяснил. Запугивал. Бил! А я хорошая. Слабая. Просто, чудила с перепугу. И попробуй докажи обратное.

Моей настольной книгой стало "Уложение дворцового этикета". За эталон поведения я взяла Найрият. Часами перед зеркалом копировала ее мимику и жесты. С модуляциями голоса было проще. В контактном центре операторов даже не учат — дрессируют. Мы умеем нежно улыбаться и с искренностью ангелов на четырехэтажные маты отвечать: "Я так хочу вам помочь. Давайте, разберемся в этой ситуации". Не укор, а лишь робкий намек на него. Потому что клиент всегда прав. Даже если переходит грань пристойного поведения.

Дверь в мою комнату с противным шипением отъехала в сторону. Но я и не подумала повернуться. Просто продолжила расчёсывать волосы. Вошедшие были прекрасно видны в зеркало напротив которого я стояла.

— Он дурак или предатель? — спрашиваю потому что минуты молчания затягиваются.

Мужчины вздрагивают, но ответить ничего не успевают. Держать инициативу в разговоре... этому меня тоже учили.

— У него ведь был приказ: "Вернуть дочь Императора домой". А ты знаешь, что сделал твой брат? Он стрелял в меня. Бил. Обещал мучительную смерть, — я делаю глубокий вдох и стараюсь говорить чуть спокойнее. — Вы бросили меня на произвол судьбы. Затем неожиданно объявились, лишив меня моей привычной жизни. От вашей семьи, в лице герцога, я видела только угрозы и оскорбления. Он очень старался, чтобы я всей душой возненавидела вас.

Дядюшка уже было шагнул ко мне, но был крепко схвачен за плечо Императором. Взгляды братьев скрестились. И младшему пришлось отступить.

— Так что за причины у него для предательства?

— Их нет, дочь моя. — Красивый голос. Хотя, нет... хорошо поставленный. Это другое.

— Дела его говорят сами за себя. — парирую бесцветным тоном, и без перехода добавляю. — Ты — плохой отец.

Это не упрек, не жалоба. Просто констатация факта. Она не нуждается в доводах или пояснениях. Я и не думаю к ним поворачиваться. На дядюшку даже не смотрю, всем своим видом показывая, что он для меня ничуть не интереснее стенки. Но и отец удостаивается лишь безразличного взгляда через зеркало.

Это его цепляет. Не привык, видимо, быть пустым местом. Как же... Император. Стараюсь не выдать торжества.

Молчу. Я уже все сказала, что хотела. И, да, папуля, лично ты мне не интересен совершенно. А раз так, смысл с тобой разговаривать? К тому же, у меня есть дело. Я волосы расчесываю. Они же в дверях стоят, как два идиота.

— Тебе было гораздо безопаснее оставаться в Закрытом мире, дорогая, — пафосно заявляет Его величество.

— Интриги двора и все такое, — отвечаю спокойно. — Понимаю. Ты не поэтому плохой отец.

Мужчина зависает. А я и не думаю прийти ему на помощь.

— Ярослава, ты многого не понимаешь пока.

Да, конечно, дорогой папочка. Не понимаю. Но ты же мне все-все объяснишь, правда? Другую дуру поищи. Нет, я, конечно, тоже, дура. По крайней мере, тебе следует в этом полностью увериться.

Скандал в студию!

Не умею плакать по заказу. Но сейчас слезы рекой польются из глаз. Потому что я долго сдерживалась, а теперь отпустила, позволяя себе немножко побыть слабой.

— Твой брат меня избил, а тебе все равно! — поворачиваюсь к нему лицом и срываюсь на крик. — Ты не сделал ничего, чтобы защитить меня. Тебе, вообще, все равно! Ты плохой. Всегда знала, что ты плохой... что я тебе не нужна. Хочу домой!

— Элайя, выйди, — звучит ледяной приказ. — Я поговорю с тобой позднее.

И дядюшка не смеет ослушаться. Лишь бросает на меня ненавидящий взгляд прежде чем скрыться за дверью.

— Моя милая дочь, я рад, что ты, наконец, здесь, — медовым голосом обратился ко мне Император. — Понимаю. Ты зла на меня и имеешь на это право. Я допустил так много ошибок. Мне следовало забрать тебя давным-давно. Но это было опасно. И я решил оставить свое маленькое сокровище в том закрытом мире. Тебя и твою мать должны были обеспечить всем необходимым для безбедной жизни. Но я доверился не тем людям и узнал об этом слишком поздно. Мне каждый месяц приходили отчеты о том, как живет одна маленькая девочка, так похожая на меня. И лишь спустя много лет я узнал, что она не была моей дочерью.

— И как это случилось?

— Около года назад она неожиданно умерла. Я приказал провести расследование. Военные врачи пришли к выводу, что смерть наступила из-за скрытого генетического дефекта, которого просто не могло быть у моего ребенка. Мы провели дополнительные тесты. Так все и выяснилось. Виновные в подлоге были наказаны, но разве это могло исправить все, что произошло в твоей жизни?

А речь он толкать умеет, надо признать. Мне таких сказок еще никто не рассказывал. Я аж заслушалась. Не поверила, конечно. Но легенда придумана талантливо. Это стоило признать.

— Я выжила чудом.

— И я не устану благодарить бога за это.

— И какое твой бог имеет к этому отношение?

— Все в руках его.

— Какая очаровательная позиция. — В моем голосе плещется ярость. Слезы давно высохли. — И все, что произошло со мной — это уже его воля, испытания, дары. А ты тут не причём. И не виноват ни разу. Я все думала, почему так много верующих? Теперь поняла. Им так удобнее. Никакой ответственности. Никаких угрызений совести.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, дитя, — голос папочки приобрел мягко-укоряющие нотки. — Иногда под тяжестью его испытаний, дети теряют связь с ним в своей душе. Так случается. И в этом нет греха. Потому что для его замысла нельзя отмерить врем равную ношу. У кого-то она окажется легче. У кого-то тяжелей. Конечно, это не делает меньше мою вину. Но, сейчас ты дома и все будет хорошо.

— Война уже отменяется? — он промолчал, а я продолжила. — Твой съехавший с катушек брат говорил об этом.

— За него я тоже должен попросить прощения. Он снова сорвался. Но рядом не было никого, кто мог бы отобрать у него выпивку и запереть, пока не протрезвеет окончательно. Мы надеялись, что его пагубное пристрастие, от которого он становится сам не свой, уже в прошлом. К несчастью это оказалось не так.

— Так что с войной?

— Мы надеемся ее избежать... — Пауза. А после он продолжает трагическим шепотом. — С твоей помощью, дочь. Конечно, никто не станет тебя принуждать. Мы все слишком виноваты перед тобой. Я могу лишь смиренно просить свою прекрасную дочь защитить миллионы ее подданных от смертельного вихря, который придет на мирные планеты.

— Ты за этим меня забрал.

— Да. Если бы не угроза от Джанната, ты бы осталась в том мире, где родилась. Я хотел придумать родственника, оставившего тебе огромное состояние, приставить охрану. Ты бы просто жила, ни в чем не нуждаясь. Я хотел бы не тревожить тебя, милая моя девочка. Но долг велит мне хотя бы попытаться.

— И что же вам нужно от меня?

— Династический брак.

— У тебя есть другая дочь.

— К несчастью, она не может стать женой княжича Энираду.

— Почему?

— Причин несколько. Во-первых, она по законам Талие является несовершеннолетней, в отличие от тебя. А, во-вторых, она бесплодна.

— Последнее — такая уж проблема?

— В государстве, где власть передается по наследству — да.

— Это смешно. Вы бороздите просторы вселенной. Даже в моем мире, достаточно отсталом, как я уже поняла, возможно ЭКО и суррогатное материнство. Неужели так сложно собрать ребенка в пробирке, если уж нельзя ее просто вылечить?

— Генно-модифицированный ребенок не имеет права на престол. Это очень старый запрет, который чтут талийцы. У нынешнего князя двое сыновей и ни одного внука. Два наследника — это преступно мало в столь неспокойное время. Жена княжича должна хотя бы иметь возможность родить ему ребенка.

Я задумалась. В то, что меня не станут ни к чему принуждать, как-то не верилось. Так может согласиться, пока просят? Зачем провоцировать папочку на жесткие меры? Пусть лучше уверится, что его "милая девочка" послушная дурочка, которой легче легкого навешать лапшу на уши.

— Хорошо. Когда свадьба? — У папочки отпала челюсть, а я изобразила невинность. — Так, когда? Но пистолет я себе оставлю. Потому что твои солдаты, вместо того, чтобы меня охранять, вломились в мою спальню и едва не изнасиловали. И ты будешь держать своего брата под замком, пока рассудок к нему не вернется. А если он еще раз попытается на меня напасть, я буду стрелять. Правда, буду.

— Тебя никто не посмеет даже пальцем тронуть. Я лично прослежу за этим. Но мне удивительна твоя покладистость. На корабле ты вела себя... импульсивно.

— Так мне же ничего не объяснили. Похитили. А как, по-твоему, должна была вести себя дочь Императора? Как забитая дурочка? — Мой биологический родитель благосклонно улыбнулся, позволяя развить мысль. — Полагаю, твой высокомерный брат считал меня именно такой. Поэтому не снизошел до откровенного разговора со мной. А я может, всю жизнь мечтала выйти замуж за принца.

— Княжича.

— Ой, да какая разница?

Эта фраза окончательно нокаутировала папочку. Но, как мне кажется, намек он понял. Со мной по-доброму — я веду себя, как примерная девочка. Для остальных случаев у меня есть пистолет.

С последним мне, все же, пришлось расстаться после десяти минут уговоров и взятки в виде парочки телохранителей, которых я выберу сама.

— Хочу, чтобы меня охранял лейтенант Терне и еще двое из "группы захвата". Ну, те... с хорошей реакцией. Они на аппарель бросились, пока другие глазками хлопали.

— Милая моя девочка, они же не телохранители.

— Первый доказал свою безоговорочную преданность императорской семье. Другие — умение быстро сориентироваться в непростой ситуации. К тому же, любой несколько раз подумает прежде чем меня обидеть, если рядом будет такой вот громила с ног до головы увешанный оружием.

Младший офицер службы безопасности и двое его сослуживцев, мягко говоря, удивились неожиданному повышению, но протестов не высказали. И даже казались воодушевленными.

Именно они сопровождали меня на Эфол. Папочка отбыл раньше, прихватив с собой братца, отговорившись делами государственной важности. Я с серьезным видом покивала. Дела — это серьезно.

В виде сопровождающего к нам приставили одного из моих бывших учителей. За ним мы послушно проследовали в шаттл, а потом шли сквозь поражающие соей роскошью залы дворца.

Но смотрела я на всю эту красоту с безразличием вымотанного человека, неспособного воспринимать прекрасное. Силы окончательно покинули меня после выигранного боя... по-другому воспринимать общение с родственниками иначе, как военные действия у меня просто не получалось.

Сознание лишь заторможено отмечало очередной шедевр, образ которого улетучивался из моей памяти уже через два шага. А мы все шли и шли, иногда встречая мужчин и женщин в странной одежде. Но к нам никто не смел приблизиться или заговорить. Даже смотрели они искоса, избегая встречаться со мной взглядом.

Покои, предоставленные мне, оказались, даже не большими, а огромными. Я, признаться почувствовала себя не слишком комфортно в двухэтажных апартаментах общей сложностью в шестнадцать комнат. Там даже бассейн и оранжерея были. То есть бассейн в оранжерее. А еще зеркальный зал, пять гостиных, комнаты для охраны и прислуги. Про спальню, где стояла кровать три на четыре метра и гардеробную к которой можно на роликах кататься, я, вообще, молчу.

Камеристок ко мне, также приставили в количестве целых семи штук. Все в одинаковых форменных платьях и с однотипными прическами, как у стюардесс. Высокие статные женщины, напомнили мне скульптуры в греческом стиле. Была в каждой из служанок... даже не красота, а какая-то монументальность. Только взгляды у них какие-то затравленные. Будто бы я не девчонка, лет на десять каждую из них младше, а дикий зверь. Словарный запас их, также, оказался ограничен фразами типа: "Да, Ваше высочество", "Нет, Ваше высочество", "Прошу сюда, Ваше высочество", "Как изволите, Ваше высочество", "Не могу знать, Ваше высочество". И все! Клещами слова лишнего не вытянешь.

Стол к обеду мне накрыли в "голубой" гостиной. На мой, вполне закономерный, вопрос почету здесь, а не в "бежевой", у меня поинтересовались, необходимо ли перенести все туда. Пришлось заверить, что все в порядке. Лишь праздный интерес.

Съела я немного, помня о том, что после длительного голодания на еду лучше не налегать. Какие-то овощи и пару кусочков смутно похожих на отварную рыбу.

После этого толпа дам занялась приведением меня в "приличный" вид. Но толку с этого не было никакого. Потому что они бестолково кружились вокруг меня и галдели, как чайки, лишь мешая друг другу. Принимать участие в этом балагане я решительно не желала. Поэтому с невозмутимым видом продолжала сидеть на стуле и разглядывать лепнину на потолке. Потому что нельзя одновременно принять ванну, сделать прическу и примерить ворох странных конструкций, именуемых здесь платьями. Но ругаться со служанками было лень.

Присмирел этот курятник только когда в гостиную вплыла весьма примечательная особа неопределенного возраста. Ухоженная, в строгом темно-синем платье. В пепельных волосах, уложенных кольцами вокруг головы, кое-где проскальзывает седина, но ей даже идет.

Камеристки мгновенно расступились, пропуская, судя по всему, местного цербера. Вокруг повисла звенящая тишина. Не моя ли это мачеха пожаловала?

Я холодно улыбнулась, показывая, что готова к диалогу, но не более того.

— Добрый день, Ваше высочество, — Глубокое контральто. Неожиданно. Хотя, красиво, надо признать. — Я первая камер-фрейлина Ее Величества Императрицы Хелены — вдовствующая герцогиня Алессита Эн-Рин. Меня направили к Вам, чтобы помочь устроиться на новом месте.

— Как я могу к вам обращаться?

— Лера Эн-Рин. Этого вполне достаточно.

— Хорошо. Лера Эн-Рин, вы поступаете в мое распоряжение, или зашли проконтролировать работу подчиненных? — Тень пробежала по лицу женщины, словно мои слова были ей неприятны. — Я хотела бы внести понимать, кто будет со мной рядом постоянно, а кто — нет. Мне ведь положена компаньонка?

Принцессе положены служанки, телохранители и фрейлины-сверстницы. А также, одна или несколько дуэний.

— Безусловно. — Женщина растянула губы в вежливой улыбке. — Временно это место займу я.

И столько "восторга" в голосе. Нет, в принципе, я ее понимаю. Это явное понижение в должности, даже если представлено, как великая милость и доверие.

— Вероятно, Ее Величеству было тяжело отпустить вас. Но я благодарна ей за такой щедрый подарок. Кто кроме вас справится со столь сложной задачей. Я жила далеко от дворцовых интриг и многого могу не понимать. А вы сможете предостеречь меня от многих ошибок. — Лесть, как правило, раздражает умных людей. Потому что они в состоянии разглядеть неискренность и написанное на лбу желание использовать тебя в своих целях. Но сейчас нам нужно было выстроить разумную линию взаимодействия. А для этого лера Эн-Рин не должна пылать праведным гневом. — Желаете присесть? Буду рада выпить с вами холодного сока или чего-то другого, на ваш выбор.