Корректор

Посвящаю Вячеславу, Сергею с Ниной, Павлу с Татьяной, Сергею с Тамарой и Дмитрием, друзьям и в радости, и в горе.

Любая схожесть с людьми и событиями настоящего времени является случайностью.

Бахратское княжество

Профессор. Достижение научной мысли

Автор убежден, что повествование обязано начаться именно с этих строк.

Мой опыт подсказывал, что любой, даже самый сложный проект когда-нибудь завершается. Нужно лишь настойчиво двигаться вперед, без пауз и, желательно, без хаотических метаний. Хотя бывают ситуации, где случайные блуждания предоставляют дополнительный шанс отыскать подходящее решение. Как бы то ни было, со спорадическими прыжками или без оных, близился волнующий момент запуска создаваемого на моей кафедре нового экспериментального комплекса. Остались позади горячие споры с подрядчиками: людьми — ювелирами и механиками, гномами — кузнецами и стеклодувами, эльфами — бондарями и скорняками, друидами — травниками и знахарями, по поводу устройства того или иного элемента разрабатываемой системы. Еще бы, ведь именно они, умелые и вдумчивые специалисты, демонстрируя вершины мастерства и находчивости, превращали мои замыслы в реальность. Ассистенты приобрели необходимую сноровку в сборке и отладке узлов установки, уже прекрасно разбирались в переплетениях сонма соединительных патрубков, назначении разнообразных накопительных емкостей, хитроумных вентилей и затворов, петель задержки и выравнивания потоков. За мной же оставалось лишь правильно настроить взаимодействие частей многосоставного механизма. От верной работы даже крошечного клапана зависел конечный результат.

Уф. Наконец-то сумел добиться равновесия во второй и семнадцатой группах. Каждый из сорока восьми блоков должен производить или поглощать необходимый секрет ровно в том количестве, сколько нужно, дабы не искажать ход витальных преобразований во всех звеньях ансамбля. Еще раз проверил исправность входного бункера, заполненного полужидкой травяной заправкой. Порядок. Привел установку в действие. Шестеренчатый насос, бурча и чавкая, как бы нехотя начал откачивать зеленую пасту из исходной емкости и заталкивать пузырящийся субстрат в центральный тракт установки. Я же откинулся на сидении и для расслабления рассыпал взор куда-то поверх стола, испещренного рисками кислотных ожогов, наслаждаясь клокотанием, урчанием и бульканьем хорошо отлаженных секций.

Как бы хотелось сосредоточить силы на осуществление многочисленных задумок, подобных данной, что постоянно зреют в моей голове. Но это лишь мечтания, обстоятельства не позволяют такой свободы, а, напротив, настойчиво требуют немалых усилий в других, неизвестных никому из присутствующей ученой молодежи направлениях деятельности. Моя жизнь разделена на две части. В одной, явной, она отдана практической алхимии, в которой я дослужился до профессора, надеюсь не последнего в университете, и руководителя кафедры, в другой, тайной, я возглавляю глубоко законспирированную следственную бригаду под условным названием "Корректор" с широчайшими полномочиями, о которых свидетельствуют знаки "Действует по велению короны", имеющиеся у каждого члена команды. О существовании группы известно лишь одному из ближайших советников короля. К слову, я никогда не видел куратора и не знаю его имени. Он определяет направления работ, ориентированных на достижение главной цели: негласное и по возможности деликатное решение проблем, наносящих вред королевству, которые трудно устранить обычными средствами без неприятных побочных эффектов. Подобно тому, как после создания черновика желательно исправить ошибки, то есть заменить неверные буквы или целые слова, вписать недостающие и удалить лишние, правильно расставить знаки препинания. И сделать все это без излишнего гама. Задания он присылает почтой, а отчеты не требует. При необходимости обратной связи я могу писать в корректорский отдел королевской канцелярии. Из всего этого следует, что я лишь частично распоряжаюсь собственной жизнью, а Корректор является секретным (и возможно не единственным такого рода) оружием его величества. И корона, пусть даже не подозревая о нашем существовании, тем не менее ожидает от группы продуманных и эффективных действий в специфических сферах, кардинально отличающихся от задач практической алхимии. Вот такой вот парадокс.

— Ура! — вскричал один из представителей грядущего поколения ученых.

Возвратившись из мечтаний и вернув глазам привычный фокус, я усмехнулся и покровительственно подмигнул талантливой поросли. Внезапно заметил глубокий скол сбоку рабочей поверхности. Отломил щепку, торчащую из-под края столешницы. Непорядок. Порча казенной мебели. Нахмурился. Помощники виновато отвели глаза. Опять не уследили за выходками озорных студентов, режущих и крушащих все, что попадется под руку.

Вновь, но уже более осмысленно, обвел взглядом помещение. Слева расположились у стен приземистые тумбы, перемежающиеся водосливными приборами. Раковинами, в просторечии. Существует легенда, что разработавший их великий алхимик прошлого, специально разместил передний срез раковин на такой высоте, чтобы даже невысокий студент мог, пока никто не видит, помочиться в ближайшую, не удаляясь от места занятий.

Большей частью в стеллажах, а меньшей на подвесных полках расположилась разнообразная лабораторная посуда, отблескивающая из-за стеклянных дверец. Чего здесь только не было! Бесчисленные шаровидные и конические колбы, от огромных до крошечных. Реторты, аллонжи, конденсаторы, дефлегматоры, мерные цилиндры, воронки. Сотни пробирок в пачках белели аккуратными шлифами. Нефритовые и базальтовые ступки, снабженные пестиками, с энтузиазмом ожидали использования. Ровными шеренгами выстроились запечатанные воском емкости, до краев заполненные морским щелоком, горным каустиком, едкими землями и множеством других субстанций, необходимых просвещенному алхимику. В небольших оплетенных бутылях в отдельном боксе, обложенном кислотоупорной плиткой, хранились купоросное и селитряное масла, а также соляной спирт. Палисандровые футляры бережно баюкали в сафьяновых ложах ампулы из темного стекла, предмет нашей гордости в виде богатой коллекции энзимов, хранящихся в вакууме. В круглых коробках лежали стопки фильтров разной плотности, в герметичных контейнерах дремали индикаторы кислотности, термометры, пипетки, шприцы, шпатели, пинцеты, зажимы, скальпели, ланцеты. Специализированные емкости с подставками хранили водоструйные насосы различных размеров. Было все. Как-никак, лучшая лаборатория факультета прикладной алхимии при королевском университете.

У дальней стены на массивных основаниях разместились необходимые для проведения экспериментов устройства вспомогательного назначения. Измельчители, способные адамантовыми резаками перевести в труху любое твердое вещество. Гомогенизаторы, как порошков, так и пастообразных и жидких составов, смешивающие все, что попадется на глаза, точнее, под рабочую лопасть. Деревянные ручки для вращения рабочих органов, отполированные ладонями студентов за долгие годы работы, сияли в падающем из окон солнечном свете.

— Господин профессор, смотрите! — оглушил восторженный взвизг одного из ассистентов.

Я перевел взгляд на нашу установку. Из выходного патрубка устройства вначале несмелыми каплями, а затем устойчивой струйкой потекла белая жидкость и устремилась в приемник. Мне неимоверно захотелось радостно заорать. Ведь несмотря на почтенный возраст, я во сне до сих пор частенько с молодецкой удалью перепрыгиваю через лужи, ощущая на себе полные томления призывные взгляды юных дев. Но все же воздержался от столь явного проявления эмоций. Наставнику не к лицу размахивать руками и надсаживать глотку, чем сейчас занимается ученая молодежь. Поскольку профессора, насколько я их понимаю, — народ невозмутимый и величественный. Взял фарфоровый черпачок и аккуратно наполнил его конечным продуктом. Понюхал, отпил. Сомнения исчезли.

Парное коровье молоко.

Светский лев. Совещание

Автор бесспорно ценит светское воспитание, хотя и не получил оного.

Находясь в кабинете, я сортировал и раскладывал по мысленным полочкам сведения, изложенные приятелем из зарубежной коллегии. Впрочем, он и не подозревал, что отчитывается передо мной, просто за полдником в респектабельной таверне "Гроссфиш" трепался о том о сем, не забывая отдавать должное розоватым пластинам филе горной форели, маринованной в смеси душистых трав. Потом занялся сбрызнутыми соком лимона устрицами, отчего его ораторские периоды приобрели несвойственную дипломатам краткость, так как очередной моллюск манил к себе, пересиливая желание поведать, причем обстоятельно, обо всем на свете.

— Кли-клак! — двоезвучно крякнула отворяемая секретная дверца, разрешая доступ к скрытой полости.

Я извлек из бездонного нутра хранилища серебристо-серую из созревшей под солнцем и дождем тиковой доски шкатулку с ментальными кристаллами. В артефактах содержались досье на особ королевства, привлекших наше внимание, начиная с членов правящей династии, продолжая руководством коллегий, виднейшими дворянами и завершая купцами Высокой гильдии. Присутствовали и иноземные фигуранты. В рассказе приятеля имелись любопытные подробности о характере и обстоятельствах жизни некоторых персонажей коллекции и я счел необходимым добавить новые штрихи в соответствующие обзоры.

Сделав несколько шагов, осторожно поставил ларец на прохладную латунную врезку в центре крышки стола из черного палисандра, успокоил сторожевое заклинание, уничтожающее содержимое в кристаллов при попадании в чужие руки, и вскрыл контейнер. Завершив обновление нужных досье и восстановив защиту, вернул коллекцию на место и, наложив заклинание, копирующее сведения в крупный сапфир, замурованный в стенку хранилища, закрыл и зачаровал тайник.

Теперь почта. С утра я получил приглашения на рауты в модных салонах леди Малвиль и леди Оттикэ, а также на дискуссию об эльфийской мифологии в клубе "Феникс". Посещение любого из собраний сулило потенциальную полезность с точки зрения собирания свежих сплетен и завязывания новых знакомств, но на сегодняшний вечер у нас с профессором и друидом запланирован анализ текущей ситуации. Хотя, если совсем уж искренне, более всего мне бы хотелось заглянуть в уютный кабачок "Шлепанец", облюбованный молодыми львами от литературы, и за рюмкой ликера похохотать над злющими эпиграммами в адрес известных особ. Но не судьба! Поэтому, как и положено воспитанному дворянину, тем более мне, признанному в светских кругах эксперту по этикету, казалось уместным принести надлежащие извинения и предупредить приглашающих об отсутствии. Выщелкнув из кассеты малахитового письменного прибора необходимое количество карточек с родовым гербом и монограммой Гарбелиа, я, обмакнув платиновое перо в чернила из желез каракатицы, приступил к составлению вежливых отказов. Закончив, позвал экономку, любезную моему сердцу матушку Сотби, и попросил отправить послания курьерской службой.

Женщина подобно наседке хлопотала надо мной с юных лет и добровольно покинула наш родовой замок, дабы сопровождать "деточку в чужом и недобром городе". Благо, что на старом месте ее ничто особо не задерживало. Муж, будучи старше ее на добрых тридцать лет, уже несколько лет как растворился в вечности, а взрослые сыновья занимали видные посты в охранной сфере герцогства. Обладая организационным талантом, накопленном за годы работы на моих родителей, и вниманием к деталям, матушка легко (ли?) подобрала с десяток слуг, которые беспрекословно подчинялись ей, особенно после показательного увольнения пары нерадивых субъектов, изгнанных обратно в "чужой и недобрый город".

Перебирая нефритовые четки, откинулся в кресле, удобно устроив шею на прохладной атласной обивке, и настроился на ожидание. Услышав мелодичный звон, отложил в сторону медитативный реквизит, приподнялся, заклинил главную дверь и, скользнув вглубь помещения, отпер потайную. Мог бы совершить все перечисленное не вставая с места, а с помощью заклинаний, но профессиональное установление Корректора, рекомендующее без нужды не применять магические умения, победило. Вернулся на прежнюю позицию, с интересом ожидая появления визитера. Подозревал, что профессор опять обрядится в нечто экзотическое, но желал подтверждения собственной интуиции. Резная створка беззвучно отворилась. Предположение оправдалось. В кабинет проник темноликий купец из восточных просторов. Буркнул что-то в качестве приветствия.

— Рад видеть вас, господин профессор торговой гильдии, — пропел я, усиленно полируя пилкой для ногтей роговую поверхность на левом мизинце.

Мудрый человек усмехнулся, встретив наивную шалость недоросли, и присел в любимое кресло. Красное дерево нагруженного предмета мебели легким поскрипыванием создало комфортабельное звуковое обрамление, напомнив посетителю о надлежащей роли.

— Местный навоз необыкновенно вонюч! — недовольно заявил зарубежный коммерсант, прислонив ароматизированный платок к крупному носу. — В наших краях власти не допустили бы подобного надругательства над обонянием подданных!

Эти ранимые восточные негоцианты такие хитрецы и выжиги. Небось за навозный дух предъявит мне счет в компенсацию моральных страданий. В подтверждение слов купец воинственно сверкнул глазами и, посмотрев на меня, фыркнул. Потом неожиданно улыбнулся:

— Инсар, мальчик мой, перестань прикидываться. Твои ногти давно в порядке.

Я ухмыльнулся. Все-то он подмечает.

— Просто иногда чуть-чуть дурачусь под настроение. Рекомендую больше опасаться одного лесного человека. Имеющего немалый талант по части розыгрышей и способного, переусердствовав, ввести уважаемого учителя в нервическое расстройство.

Зарубежное лицо поскучнело на миг, а затем вновь преисполнилось полемическим пафосом.

— Не верю, что добрейший друид способен на это! Лечить — да, а калечить — нет!

Внезапно сменил тему:

— Как поживает герцог?

— Слава судьбе, батюшка и герцогиня здоровы. В недавнем письме старшего брата было упомянуто об удивлении родителей, дескать, сынок, он же деточка, перестал напоминать отцу о содержании. Заподозрили в банальном аскетизме, что может бросить тень на благосостояние семьи и, тем самым, уронить престиж одной из знаменитейших фамилий королевства. Братец успокоил матушку сообщением, что лечение успешно завершено, многолетний кризис преодолен, малыш вышел из хандры и успешно подрабатывает лекциями в университете. При этом ни в чем себя не ограничивает. Что ободрило и порадовало не столько герцогиню, сколько герцога. Не ожидал, мол, деловитости от весьма шаловливого в детстве юнца.

Знали бы они причину "кризиса" и во что вылилось его преодоление. Видели бы родители меня сразу после смерти Гриды. Уж "игривость" была бы последним словом, пришедшим в голову из всего отцовского словарного запаса. Но сейчас я вновь вспомнил, что такое улыбаться и проказничать. К искреннему удовольствию профессуры. Поинтересовался у нее:

— Кстати, почему Аэд задерживается?

— Полагаю, он уже давно присутствует. Скромничает небось.