Хеллсинг: Моя земля

Глава 1. Наш человек в Виктории

Сначала не было совсем ничего, вокруг царила поглощающая все звуки темнота, скучная и однообразная. И так было бесконечно долго. Это раздражало. Но в какой-то момент сквозь пыльную, непролазную тьму начали пробиваться голоса. Сразу два, для разнообразия.

— Ты же не хочешь, чтобы она умерла? Последняя выжившая! Нет? Тогда помоги мне! — у говорившего был хриплый, но довольно приятный голос, если бы только в нем не пробивались откровенные панические нотки. — Помоги выбраться отсюда, скажи, что не заметил меня! И я отпущу ее! Ну?

Короткая пауза.

— Скажи мне, девочка — ты девственница? — у второго говорившего был глубокий, сильный голос, очень красивый. Но вопросы, конечно, мягко говоря, странные. Как и вся беседа, невольной слушательницей которой я по чьей-то воле стала, если уж на то пошло. Интересно, кто это вообще говорит? Я несколько раз попыталась моргнуть, но увидеть все равно ничего не получалось, ни огонька, ни проблеска, как не получалось и ощутить собственное тело. Непонятная ситуация.

Может, меня парализовало? Я слышала, такое бывает после ранения. Отсюда и галлюцинации, и прочая мистическая ерунда — мозг не может функционировать нормально и постепенно отказывает, неумолимо опускаясь в странную, неподвижную темноту.

'Вниз, где мертвые огоньки'.

— Причем здесь это? — обладатель первого голоса занервничал еще больше.

— Я задал тебе вопрос, девочка. Отвечай! — Второй не обратил на реплику ни малейшего внимания. Но и неизвестную пока что девушку тоже можно понять — с какой стати ей отвечать на такие хамские, скажем прямо, вопросы, и кто вообще все эти люди? С другой стороны, пускай уже скажет хоть что-нибудь, и все это разрешится. И я наконец пойму, что происходит, и где я оказалась.

Невозможность повлиять на события бесила не на шутку.

Послышалась какая-то возня. Девушка, о которой шла речь, кажется, прочитала мои мысли.

— Да!

— Хорошо, — сказал тот, кто спрашивал. — Тогда еще есть шанс.

И раздался выстрел. А потом словно бы чей-то легкий вздох, и еще звук падения тела. И больше никаких звуков, только тишина и тьма, как и прежде, давящая и безликая. Это я что, получается, все-таки умерла? Снова? Вместо какой-то неизвестной девушки? Как, почему? Не хочу!

— Чтобы убить прикрывавшегося тобой вампира, мне пришлось прострелить тебе грудь, — с легким сожалением сказал глубокий голос. Его обладатель, судя по всему, находился совсем близко. — В данный момент твое правое легкое, точнее, то, что от него осталось, наполняется кровью. Боюсь, ты умираешь. Есть всего один способ помочь ситуации, но не уверен, что тебе он понравится. Впрочем, решай сама — я знаю, что ты меня слышишь. Только быстро.

Я, правда, если и слышала, то уже почти не воспринимала слов, в голове билась всего одна мысль: 'жить, жить, жить...' И еще на секунду: 'вампира?' И снова: 'только бы жить, как угодно, только бы жить...'

Правда, своего тела я все равно не чувствовала, поэтому сказать у меня так ничего и не получилось.

Невидимый собеседник хмыкнул.

— Что ж, ладно.

И после этого ничего не произошло. Я осталась висеть в черной пустоте, снова ничего не видя и не ощущая. Теперь уже надолго.

* * *

Погоня. Я отчаянно пытаюсь оторваться, скрыться от кого-то, кто меня преследует. Или от чего-то. Я несусь по выжженной желто-серой пустыне, которой нет ни конца, ни края, и единственный сопровождающий меня звук — топот ботинок, эхом отбивающийся от странно ровной, упругой почвы.

Гуп-туп. Гуп-туп.

Что это? Где я? Кто я?

В топот вплетается новый звук — что-то вроде сдавленного стона. Так бывает, когда человек от горя не может плакать, не может кричать — он просто ровно, однообразно воет на одной ноте. Ыыыыыыыыы... Только тут этот вой издавался, как минимум, десятком глоток одновременно. И еще он приближался. Кстати, по какой-то причине на мне полицейская форма, не наша, правда, какая-то странная — американская, может быть? Это ничего, это второстепенно, сейчас главное — выбраться.

Выбраться... откуда, кстати?

Оборачиваться на бегу — плохая идея. Но мне в последнее время везет на плохие идеи.

Ну, естественно. Кто же еще это мог быть — конечно же, зомби. Давненько они мне не снились, А в том, что это именно сон, сомневаться не приходится. Отвратительные, серые, разлагающиеся трупы, сквозь рваную одежду просвечивают вяло сокращающиеся мышцы — ну, практически точно как в жизни. Но главное — они не бредут, как обычно делают зомби в старых фильмах. Они очень даже энергично бегут! Так бывает во сне. Иногда.

Похоже, меня нагоняют. Во всяком случае, неразборчивое ранее мычание становится как будто ближе. И я даже различаю отдельные слова.

'Обед! Ыыыыыы... Еда! Ууууууу... Полицейская! Аааааа!'

Это я, что ли, полицейская?

С разгона врезаюсь во что-то. Точнее, в кого-то. Высокая, темная фигура, закрывающая свет, так что подробностей рассмотреть не получается, я вижу только силуэт в длинном плаще, развевающемся шейном платке и... широкополой шляпе. А это еще что за рыцарь печального образа?

— Ну, и как тебе быть вампиром, девочка? — интересуется силуэт знакомым уже глубоким голосом.

Что? Какой еще вампир?

Секунду...

Краткий осмотр приносит неутешительный вывод — незнакомец говорит чистую правду. В груди у меня зияет неприятными красными брызгами дыра размером с кулак, а среди зубов определенно присутствуют развитые клыки. Вот оно что...

Музыкальные вкусы у меня, конечно, так себе, но 'Сектор Газа' в них безусловно входит. Поэтому мне внезапно захотелось сесть где стояла, да и затянуть противным хоевским голосом: 'Ведь меня укусил вампир!..' Но этого я делать не стала. Пускай даже это и происходит не наяву.

Прилично себя вести нужно даже во сне. Никогда не знаешь, в какой момент придется проснуться.

— Я задал вопрос, — голос звучит все так же равнодушно, но мне кажется, что собеседник улыбается. Под шляпой вспыхивают два красных глаза. Однако! Вампир, получается, я, а глазами светит он — как-то несправедливо выходит.

А толпа зомби, кажется, куда-то бесследно пропала. Вот буквально только что еще топотала за спиной орава буйных мертвецов, а стоило появиться этому нахалу в плаще — и все сидят тихо, как мыши, и даже головы свои гнилые показать бояться.

— Ты разочаровываешь меня, полицейская, — да, вот теперь в голосе явственно слышится насмешка. — Придется открыть тебе небольшую тайну.

Под глазами вспыхивает ослепительно белая улыбка, состоящая, в основном, из зубов. Длинных и изогнутых. Фигура нагибается ко мне — я, кажется, становлюсь каким-то образом меньше ростом — и шепчет:

— Это не сон.

Я визгливо кричу и просыпаюсь.

* * *

Правда, понятнее ничего не становится. Я лежу в кровати в просторной комнате без единого окна. В углу тикают напольные часы, у стен несколько шкафов, с потолка свешивается массивная металлическая люстра. Пол деревянный, из настоящих досок, стены из обтесанного камня. Мне совершенно точно никогда раньше не приходилось бывать здесь.

Также почти сразу выясняется еще одна не слишком приятная, и уж точно не вписывающаяся ни в какие разумные объяснения деталь: по какой-то причине я — это не совсем я. Точнее даже — совсем не я, а какая-то совершенно другая девушка. Невысокая, худенькая, зато с большими... хм. Эх, мне бы в настоящей жизни такие, все парни бы моими были!.. А эта жизнь что, получается, ненастоящая? Пока непонятно. По крайней мере, в одном аспекте она точно лучше — 'здесь', в отличие от 'там', я вполне живая и дышащая — никаких дыр в груди. И умирать заново никак не планирую.

Эх, хорошо, что у меня сопротивляемость стрессу очень высокая. Другая бы на моем месте сейчас, наверное, билась бы в истерике — что это такое, верните все как было! Но у меня другой подход — реалистический. Оказалась в необычной ситуации? Оглянись, подумай и реши, как ты можешь ее решить имеющимися средствами. А какие у меня средства имеются? Скоро разберемся.

В общем, пока остановимся на том, что новая я — совсем другая, ничуть на прежнюю не похожая. Ну, примерно как в 'Приключениях капитана Врунгеля': 'Мы не совсем гавайцы. А точнее даже совсем не гавайцы!' И как и мультяшному капитану, сделать с этим, похоже уже ничего нельзя. Метаморфоза окончательная, переселение душ — можно его научно-фантастически назвать 'психо-трансфером', для солидности — свершилось, и обжалованию не подлежит.

Постойте-ка... 'Это смутно мне напоминает индо-пакистанский инцидент'. А ведь и правда похоже... Да чего уж там — похоже, все один в один! Это же 'Хеллсинг'! Одно из первых аниме, которые я в свое время посмотрела, и одно из самых любимых — ну, тоже в свое время.

Ага, ага... То есть я, получаюсь — Виктория Серас, одна из главных героинь сериала, бывшая сотрудница английской полиции, брошенная на подавление инцидента с вампирами в каком-то мелком городишке. Поэтому и 'полицейская', которой меня здесь уже каждый встречный, включая зомби, кличет, невзирая на новую профессиональную принадлежность.

'Интересно, это вообще распространенная в Англии фамилия — Серас?'

Потом, если я правильно помню, ее взял в заложники один из вампиров, а главный антигерой Алукард — убил, чтобы не путалась под ногами. Потом, правда, оживил, но уже тоже в виде вампира. А также боевого товарища. 'Эти товарищи, которые нам совсем не товарищи...' Это, выходит, их слова я слышала, когда болталась в той странной темноте — и пулю в грудь получила вместо куда-то пропавшей настоящей Виктории. Эх, не о том я думаю сейчас, не о том... Получается, я сейчас нахожусь в штаб-квартире организации по борьбе с вампирами 'Хеллсинг', куда меня, собственно, только что приняли. Без вступительных экзаменов, чисто по протекции Алукарда.

Кстати, Алукард — тоже вампир. Да еще и не простой, а высший из них. Возникает вопрос — зачем один вампир борется с другими? У меня тоже возникает, и в сериале адекватного ответа на него тоже так и не дали. Как и на то, зачем он вообще оживил Викторию. Надо будет поинтересоваться, попробовать получить ответ, так сказать, из первых рук. Из первых зубов, если уж совсем точно.

Тут я как-то внезапно обнаружила, что у меня появилась компания. На краешке кровати сидел худой длинноволосый парень в черном и прихлебывал из огромной кружки чай — судя по вкуснейшему запаху, с малиной.

Трудно сказать, что послужило причиной тому, что случилось дальше. Во-первых, конечно, не каждый день ты просыпаешься грудастой блондинкой-вампиром — ощущения еще те. Во-вторых, обнаружить у себя в постели высшего вампира-маньяка — тоже удовольствие не для всех. Ну, а обнаружить, что он не всегда носит свой красный плащ, шляпу и знаменитые желтые очки, а в свободное время с удовольствием употребляет чай с вареньем — это да, это, конечно, самый настоящий шок.

В общем, я завизжала. В свое оправдание могу сказать, что тут еще наверняка поспособствовали остатки сознания настоящей Виктории, спрятавшиеся где-то глубоко внутри и жалобно оттуда что-то попискивающие. Но в любом случае, вышло пронзительно и громко — особенно в замкнутом каменном помещении.

Никогда так не делайте!

Алукард, впрочем, даже не поморщился. Наверное, не хотел портить удовольствие от напитка.

— Пришла в себя, — спокойно, без враждебности сказал он. — Самое время, мы как раз собирались снимать показания. Давай-ка, скажи что-нибудь связное, чтобы сразу стало понятно, что ты не соврала мне тогда и, соответственно, не превратилась в упыря.

— Меня зовут Виктория Серас, — выдавила я из себя. Говорить — и особенно слышать свой новый голос — было непривычно, но моим мнением по этому поводу никто не интересовался, поэтому пришлось оставить его при себе. — Мы виделись в Чеддар-вилледж, где ты меня и застрелил, после чего, как я понимаю, превратил в вампира. Спасибо большое.

Язвила я, конечно, больше по извечной своей привычке, чтобы скрыть шок. Насколько я помнила из сериала, Алукард изъяснялся высоким стилем, и относился к Виктории исключительно свысока. Ну, вроде: 'Единственно после того, как я позволю тебе испить моей крови, ты станешь истинным вампиром, до того же момента подчинись и узри Хозяина'. А здесь... здесь было что-то другое. Куда более адекватное, но совершенно не похожее.

В темно-красных глазах вампира появилось что-то, похожее на иронию. И легкое удивление.

— Итак, твой организм справился с вирусом и нейтрализовал его. Это прекрасно, это делает тебя одной из примерно миллиона так называемых 'ординарных' вампиров в мире. Но удостовериться все равно не помешает, поэтому приготовься.

Какой еще вирус? Какие еще ординарные вампиры? Все перипетии оригинальной манги я помнила плохо, но в том, что там ничего подобного не было, могла бы поклясться.

А вот интересно, делятся ли вампиры на ординарных, марочных и коллекционных, или тут все еще более тонко?

Весело глядя на мое обалдевшее лицо, Алукард щелкнул пальцами, и неприметная дверь в углу комнаты открылась.

'Так, сейчас вроде бы Уолтер должен прийти и выдать какую-то торжественную речь. Или там сразу была Интегра? Или нет?'

Оказалось, нет. Вместо них появилась медсестра, толкающая перед собой небольшой столик с какими-то ванночками, баночками и стеклышками. И шприцем, да.

'А в эфире наша постоянная рубрика 'Добрый доктор Менгеле и веселый СС'! Надеюсь, хоть потрошить не будут.

Не стали, вместо этого быстро и безболезненно взяли слюну, сделали соскоб с языка, набрали кровь из вены в два шприца, дали ватку, сказали полежать и так же бесшумно и оперативно удалились.

— Лежать никакого смысла нет, но положено, — прокомментировал Алукард. — Анализ быстрый, поэтому как только тебе надоест тут валяться, лети наверх, в лазарет, хватай результаты, становись на учет, вливайся в коллектив, и все такое прочее. А еще лучше — найди тут Уолтера, он тебе все расскажет. Высокий такой парень, волосы в конский хвост, в глазу монокль. А после всего этого зайди обязательно ко мне, введу тебя в курс всего.

И исчез. Ну, то есть натурально — был, и нету. Только дверь приоткрытой осталась.

* * *

Это он погорячился — насчет того, что лежать не имеет смысла. На самом деле, смысл очень даже присутствовал, голова натурально шла кругом от обилия непонятной информации и вопросов без ответов. Кстати, вопрос первый: как все происходящее вообще возможно? Ну, тут все просто, ответ: а бог его знает. Теперь я — это Виктория Серас, работающая в анти-вампирской организации под командованием вампира. Примем это как данность, а про то, что случилось с настоящей Марией Скориковой, постараемся пока не вспоминать. 'Плохая ей досталась доля, немногие вернулись с поля...'

Вопрос второй: почему это совершенно не похоже на оригинальное аниме? Почему Алукард, в буквальном смысле, сам не свой, откуда все эти анализы, вирусы и прочие эпидемии? Да и вообще — 'становиться на учет'? Вливаться в коллектив? Куда подевалась традиционная гламурная мрачность 'Хеллсинга'? Там ведь совсем по-другому было, насколько я помню. Эх, а помню-то я как раз плохо, давно не смотрела, как-то было немножечко не до того. Но оно, может, и к лучшему, иначе от всех несоответствий у настоящей фанатки жанра крыша могла бы и поехать.