Попадос-2. Август девяносто первого

Продукт книжный, буквосодержащий.

Я не писатель, я читатель.

Авторский произвол — это данность, ощущаемая в восприятии.

Не проверено. Не вычитано. Не напечатано. И не будет.

Если это не личная страница автора, то значит, вы читаете честно уворованный текст.

(предчерновик, не вычитано, не проверено и не будет)

Пролог

— Ну, вот опять не получилось. Хоть чит-коды используй. Хотя... А почему бы нет, и не использовать? Что там у нас есть?

1

— Это попадос! Это точно попадос!

А что ещё может подумать человек в "Ратнике", с АК-12, лежащим на сложенных, на груди, руках. И за спиной этого человека возвышается БТР-82А. Из коего человек только, только и выбрался. А перед ним возвышается киоск "Союзпечати". Но не заброшенный, а вполне рабочий. Пусть и такой же облезлый, каким он его и увидел, когда их эшелон, с возвращавшейся учений техникой 282-й учебного центра войск РХБ защиты, прибыл на эту станцию для выгрузки. Но теперь ларёк, который на его памяти успел пару раз сгореть и много раз поменять ассортимент продаваемого барахла, пока не оказался окончательно заброшенным, блестел в лучах восходящего солнца целыми стёклами. За которыми были видны газеты с журналами. И восседающая, среди всего этого, явно скучающая продавщица. Причём крайне не определённого возраста. В любом случае назвать её девушкой, как привыкли называть женщин, в его время, язык не поворачивался.

А ведь буквально несколько секунд назад была ночь, пустая платформа железнодорожной станции, на который предстояло выгрузить несколько бронетранспортёров и машин, после чего организовав, из них колонну, выдвинуться к месту дислокации. Но водитель, этого бронетранспортёра, никак не мог съехать с платформы. И посему, пришлось самому садиться за руль машины. Отправив всех с железнодорожной платформы. И стоило машине выбраться на стационарную платформу железнодорожной станции, как её окутал какой-то туман. А за тем всё изменилось. Его бронетранспортёр, как будто упал на несколько сантиметров вниз, закачался. И в таявшем рассветном тумане он увидел всё туже железнодорожную станцию. Только ещё в старом виде, без современной ему сайдинговой отделки. А со сложенными, из красного, кирпича стенами, наружу. И платформа станции была совершенно пуста. Только в самом её начале виднелась фигура в красной фуражке. Да, в стоявшем, возле входа в здание вокзала, киоске, виднелась женская фигура. Вот и пришлось выбираться через открытый люк водителя, прихватив свой автомат, а не оставлять оружие, за двадцать семь лет службы, уже было вбито в подкорку и выдвигаться на регонсценировку. Благо с местом определиться удалось практически сразу. Оставалось только определиться, со временим. Точнее с датой. Время ему уже подсказали большие круглые часы, висевшие над, всё тем же, входом в вокзал. А помочь, в окончательной ориентации, мог всё тот же ларёк.

И положив автомат, на сложенные на груди руки, по крайней мере, именно такое положение оружия, позволяло наиболее быстро перевести оружие в боевое положение, он остановился перед ларьком, всматриваясь в выложенную перед ним прессу. Вполне себе советского ассортимента, который он видел ещё подростком. "Работница", "Крестьянка", пресловутый "Огонёк", открытый номер которого держала перед собой продавщица, "Наука и жизнь". Все журналы были датированы августом 1991 года. А вот явно новенькие, ещё пахнущие типографской краской газеты, "Правда", "Известия", "Труд", все имели только одну дату, девятнадцатое августа. И хотя и так стало понятно число, но он снял висевшую на подбородке камуфляжную маску. В СССР, с напастями типа ковида, боролись несколько иными методами, чем "приказ господина ПЖ — всем пацакам надеть намордники и радоваться". Да и прикупить заводик по производству масок или прививок, никто в СССР не мог. Что бы потом заставлять всех ходить в масках или делать прививки раз в полгода. Да и там никто не мог ввести налог на воздух, когда дышать в маске стоило двадцать рублей, а без маски пять тысяч. И оставшись в балаклаве, натянутой на лицо, и не снимая шлема, буквально из расчёта на одну только надежду, что это не так, человек произнёс:

— Газеты свежие?

— Свежие, свежие, — подтвердила продавщица, бросив из-под очков, взгляд на человека, с автоматом, явно Калашникова, на груди, пистолетом в кобуре на поясе и штык-ножом, с чёрной рукояткой, в ножнах тоже чёрного цвета. При этом, пусть мужчина и был упакован в странный камуфляж, из мелких светло-зелёных и тёмно-зелёных пятен, с коричневыми вкраплениями, погонами старшего прапорщика, но всё это выглядело, не сильно выходя из образа советского солдата. Хотя прапорщик и был в каске, явно бронежилете, поверх которого была надета и ещё то, что было известно под словом 'разгрузка'. А за его спиной стоял, в общем, то знакомый по внешнему виду бронетранспортёр, в камуфляжной окраске из светлых и тёмных зелёных пятен, но тоже, в общем, привычных цветов. И оценив, потенциального покупателя, женщина спросила:

— Что покупаем?

Но ещё окинув взглядом ассортимент, и уже осознав, в какую историю он вляпался[1], мужчина, только и произнёс, в ответ:

— Ничего не берём. Просто поинтересовался.

— А что так?

— Да денег нет, — буркнул в ответ, первое, что пришло на ум, услышав в ответ:

— А вот как выглядишь, а денег нет. А то тут, в "Огоньке", есть хорошая статья, об нквдшниках и их преступлениях. Вот то оказывается, правда, то какая, на самом деле, была. Взял бы, и тут всю правду, бы узнал.

— А за доллары продашь? — тут же попытался парировать, но услышал торопливое:

— Продам. Доллар нужен будет. Потом свои доложу.

И тут только, у солдата, и вырвалось в ответ:

— Да за двадцатку, я тут, у тебя, весь ларёк скуплю. Вместе с тобой.

— А меньше нет? — с разочарованием в голосе спросила женщина.

— Меньше нет. А в "Огоньке", брехня геббельсовская, хотя, что от этих власовцев ждать то. Если бы и были копейки, то лучше "Правду" взял бы.

— Да в той "Правде" и правды то нет, — выпалила в ответ женщина, — Да и какие же они власовцы? Они демократы, понимать надо

— Ага, — с сарказмом стал произносить в ответ, боец, одновременно при этом, подводя часы, что бы время на них совпадало со временем на станционных часах, — Правды нет, известия закончились, а есть только труд за две копейки[2]. Вот как эти власовцы к власти придут, и узнаешь, что такое труд за еду. И как вот эти газетами будешь зарплату получать. А власовцы они хотя бы потому, что против коммунистов, и за февралистов, что, царя скинули. И хотят, чтобы у нас в России буржуины были у власти. Со своим фашизмом.

— С каким таким фашизмом, милай, — последнее слово женщина произнесла протяжно, делая акцент, на нём в смысле, что стоявший перед ней солдат ничего не понимает, — Они все демократы. И за народ. И кто это ещё за такие, февралисты?

— Дерьмократы, — согласился в ответ прапорщик, — Дерьмократы, они правда такие, что на этих либерастах клеймо, буржуинское, ставить негде. И это они врут, что за народ. Для них вы только электорат, который только должен приходить на выборы. А вот результаты, по завету французского императора Наполеона III, что как-то сказал, не важно, как проголосуют, важно, как посчитают, они будут выдавать такие, какие им будет надо. Фальсифицируя выборы. А февралисты, это те, кто свергли царя, и кого потом сверг Ленин. Что они ему до сих пор простить не могут. Сначала гражданскую войну начали, пригласив интервентов. То есть это контра, не додавленная. Которая потом вокруг генерала Власова собрались. Став власовцами. А вот теперь обозвали себя демократами и народу лапшу на уши вешают. Что они якобы за него.

— Да ты что? Кто же допустит то такое, — женщина аж задохнулась, от переизбытка чувств, — Да и это же сказал Сталин, о б выборах. Об этом же в "Огоньке" написано было.

— Нет, — усмехнувшись, поспешил ответить мужчина, — Сталин сказал, не дословно конечно, но как то так, "как известно при буржуазной демократии не важно, как голосуют, важно как подсчитают". Согласись, смысл при этом меняется кардинально. Ну и уж как там про американскую демократию высказался Марк Твен, сказав, что, "если бы от выборов что-то зависело, вас бы на них не пустили".

— Да вот, в Америке то, как раз демократия, это все знают, там народ президента выбирает! Из нескольких кандидатов, а не как у нас одного в советы предложат и голосуй, — выпалила в ответ женщина, вызвав в ответ своей фразы смех. От чего, не поняв, что сказала смешного, спросила:

— Ты это чего? Это же все знают.

— Знают? — отсмеявшись, боец решил спросить в ответ, — А хочешь, я тебе расскажу, как действительно у них избирают их президента?

— Расскажи.

— Для начала, скажу так, у них выбирают выборщиков. В ноябре месяце, причём голоса, в каждом штате, распределяются по-разному, будучи не равны друг другу. Так как число выборщиков, от штата, не зависит от числа тех, кто обладает правом голоса, в этом штате. И там как, вот если кто-то победил с перевесом хоть в один голос, от штата, то выборщики, в Вашингтон, едут от этой партии. Причём все, а не в зависимости от числа проголосовавших. И от одних штатов едут шестеро, а от других двадцать. И не смотря, на то, что за одного проголосует на пару миллионов граждан США больше, президентом в США станет другой. Но это ещё пол беды. Проигравший может подать в суд. И выиграв дело, аннулировать часть голосов, или допустим, чтобы все испорченные бюллетени перешли в его пользу. И неважно, что решение примет судья, который его двоюродный брат. А это минус голоса у противника и плюс голоса выборщиков у тебя. И ты президент США. А то что один кандидат на выборах, так голосуйте против. И это самые честный вариант выборов, из возможных. Не гож, кандидат, так не голосуйте. Продинамите, будет другой. А любые выборы из нескольких кандидатов они априори не честные.

— Да, откуда ты всё это взял? И вообще ты кто такой?

— Старший прапорщик я, — пожав плечами, ответил мужчина.

— Кусок что ли? — с пренебрежением произнесла женщина.

— Куски по складам и каптёркам сидят. А я больше по боевым, — с обидой в колосе ответил боец, добавив, — И про выборы в США ещё сама всё узнаешь.

— С Афгана что ли? — прищурившись, и добавив в голосе призрения, произнесла женщина

— Нет, я в Афгане не был. Последние боевые выходы в Сирии были. Технику испытывали.

— Ой, да кому это надо, то, — взмахнула руками женщина, — От всего этого избавляться надо. Конверсию проводить. Вот американцы они за мир, и вся это военная техника, как мы с ними подружимся, никому не нужна будет. Вот посмотришь на них в телемосты, они все такие красивые, нарядные, ухоженные, добрые, улыбаются. Как же они хотят с нами дружить.

— Угу, эти пиндосы постоянно лыбяться. И они, вам, ещё покажут римское право, 'горе побеждённым', называется. Ещё всплакнёте, но будет поздно. И вы будите выполнять их интересы. А не свои. В результате всё распродадут за бесценок. Вон оружейный плутоний будут за проценты от реальной цены продавать...

— Ты не понимаешь, это же ВАЛЮТА! — женщина вознесла перст к небу и мечтательно закатила глаза, — Деньги это. На них всё купить можно будет.

— Бумага это резанная, зелёного цвета, которая и сейчас-то ничего не стоит. А в перспективе будет стоить ещё меньше. А вас на неё разведут, что бы вы всё ценное по дешёвке отдали и нищими остались. И вообще это не деньги.

— А что это?

— Средство обмена. Лишённое таких денежных функций, как стоимость и накопление. Так что забудь, что ты на них что-то купишь. Ну, если только обменяешь. Не в свою пользу. А что-то стоящие, за это не продадут. Сама скоро это увидишь.

— Замолчи уж, ты всё врёшь, не может такого быть, — только в сердцах и ответила продавщица.

— Поживёшь ещё, увидишь, — только и ухмыльнулся в ответ прапорщик, — Так вот и у нас будет нечто подобное, когда станет не важно, кто как голосовал, эти власовцы будут озвучивать только нужные им цифры. И это не коммунисты, у кого выборы честные, там будет только один обман.

— Да что ты наговариваешь то на честных людей, они же демократы, а значит за народ. Так в "Огоньке" написано, — продолжала гнуть свою линию продавщица, — И как такие будут на выборах обманывать?

— Дерьмократы они конечно ещё те, — произнёс было в ответ мужчина, а потом добавил, — Только врут они, на самом деле они либерасты. И тут ещё вопрос, кого они за народ считают. А то ещё основоположник демократии говорил, что для полного торжества демократии, у каждого должно быть по нескольку рабов. И то, что охлос, это те, у кого ничего нет, бедняки, на власть ни как влиять не должны. На власть будут влиять только те, у кого деньги есть. А остальные так, дешёвая рабсила. Которая в идеале должна ударно трудиться за еду. Ну, так тут и будет, при этих то врунах-власовцах.

— И где ты, милок, таких слов то набрался? — женщина, с неприязнью, смотрела на стоявшего перед ней человека, — Небось, комиссары то, в вашей армии, все уши вам прожужжали. А про то, что Усатый, пятьдесят миллионов человеческих душ извел, конечно, умолчали.

— Тоже в "Огоньке" прочила?

— Прочитала!

— А о том, что первым, в своей листовке-пропуске, от 1944 года, что над нашими войсками сбрасывали, эту цифирьку доктор Геббельс озвучил, в "Огоньке" не написали? И не напишут, они же вам только и врут. А ты и дальше вслед за Геббельсом его пропаганду повторяй. И да, комиссаров, в нашей армии, с 1942 года нет. И ты права, российская армия, что придёт на смену советской, это не ваша, а буржуинская, власовская, армия будет. А не хотите кормить свою народную советскую армию, будите кормить чужую, фашистско-власовскую. И не обижайтесь, что защищать они будут не вас, вас за народ держать не будут, только за электорат, ну может быть за пипл, это если на английском, который, кстати, всё схавает. А за народ, да вообще за людей, правители только буржуинов считать и будут. Ну и ты их сама, этих деятелей, будешь, буквально через пару годков, этими словами крыть. Ну а Сталин он войну выиграл. И на фоне этих власовцев и буржуинов будет святым. От которого после смерти родным достанется пара шинелей, трубка и стоптанные сапоги, с валенками. А то, как эти новоявленные нувориши воровать будут, пока ты будешь десятилетие выживать, то сама согласишься, что эти репрессии, оправданные были. И даже скажешь, что Сталин слишком добрый был, что так мало врагов народа расстреливал. Которые это честно заслужили.

— Это с чего это они народу врут то. А ты не врёшь значиться? — было видно, что женщина начинает злиться, на, по её понятиям, ничего не понимающего солдатика, — А я вот не хочу жить на 'Скотном дворе', что описал Оруэлл.

— А придётся, — усмехнулся мужчина, — Причём, в аккурат после того как свиньи власть захватили, а псы их, а не народ, защищать начали. И это полбеды, я тебе скажу, через несколько лет ты осознаешь, что Оруэлл '1984' написал не об СССР, как вы все считаете, а о том фашистском обществе, что вам свиньи, со скотного двора, устроят. Оруэлл то там свою суровую капиталистическую действительность описывает. Что видел, в своей Наглии, то до логического конца и довёл. Они там такие подобия министерств правд, в своих государствах, забабахают, закачаешь. Но правда тогда тебе не до книжек будет.