Варнинги: те, кого не устраивает существование в этом мире не только гетеросексуальных отношений, просьба уйти сразу, не читая. Рейтинг — высокий
Интаро любил Галатею. За смесь высокой технологичности и почти первозданной природы. За то, как ему здесь было хорошо. Конечно, со времени его последнего визита многое изменилось, заселили второй материк, уже необязательно было проезжать столицу, чтобы попасть в другой регион. Этим он и воспользовался, утащив Тейлора на отличный курорт и избежав ненужных пока встреч.
Место они нашли замечательное, "номера на двоих" оказались маленькими домиками, раскиданными по берегу. Между деревьями, спрятанные за песчаными дюнами, за холмами и даже в холмах. Но такой им не достался, пусть Саймон и сверлил полчаса несчастным взглядом администратора. Занято — значит занято, а уголок между боком холма и тонкими пахучими елями оказался не хуже.
Они отдыхали уже второй месяц, не считая перелетов между мирами. Слишком мало, чтобы прошло абсолютно все, но достаточно, чтобы Интаро начал разбираться в Саймоне и не делать ошибок в общении. Особенно, в постельном общении. А там было нелегко. Страстный по натуре, Саймон то набрасывался сам, то, снова вспомнив юность, зажимался и считал жуткой пошлостью любую попытку погладить ниже плеча. И при этом, Интаро точно понял правильно, Тейлор очень хотел, чтобы Интаро его наконец-то взял. Хотел и не решался попросить прямо, рассчитывая на способность Интаро многое понимать без слов. Сам Интаро был и не против все понимать, но осознание, что Тейлор хочет, хочет его и так, заставляло сбегать в душ и отсиживаться там, приходя в сознание. Чтобы не осуществить мечту Саймона, но совсем не так, как Саймону бы хотелось.
Интаро умел владеть собой, но, когда на постели раскидывался Саймон, совершенно не понимавший, как смотрится его стройное, прикрытое краем простыни, тело, самообладания становилось мало. Катастрофически мало. И иногда Интаро ловил странную полумысль-полуощущение, что, Саймон нарочно провоцирует, не позволяя "разглядеть" все и сразу. Да, откровенные взгляды Интаро его смущали, но, казалось, так Саймону нравилось вдвойне. Возбуждение от непристойности происходящего, пусть и придуманной непристойности. Интаро не понимал, как это работает, но тормоза у Тейлора в такие минуты отключались полностью. И Интаро мог делать с ним все, что угодно. Но не позволял себе, понимая, что будет утро. И как сложить то, что Тейлор выгибается, подставляясь под его ласки, и написанную порой на физиономии убежденность, что есть в сексе что-то неправильное, Интаро пока не знал.
Интаро, в целом, не обращал много внимания на свое положение во время секса. Главным было не это, а руководить процессом и снизу он научился еще в юности. Но, от природы, для него естественнее было брать. А как можно было не хотеть взять Тейлора? Хрупкий, почти трогательно красивый, со странной смесью чистоты и невинности в облике и образе мыслей. Да, он вызывал желание оберегать, но и возбуждал так, что Интаро становилось не по себе.
Иногда Интаро всерьез жалел, что первый любовник Тейлора уже мертв и снова его убить нельзя. Ни тени злости на Саймона из-за всех сложностей у Интаро не появлялось, но убивать тянуло отчаянно. За сломанную жизнь Саймона, за постоянную борьбу со стыдом, которую тот скрывал, а Интаро все равно видел. За то, как Интаро останавливал сам себя, чтобы не прижать Тейлора к матрасу. Не потому, что Саймон его оттолкнет, а потому что не разберешь, правда хочет или терпит, чтобы не отказывать.
А останавливаться становилось все сложнее, потому что, чем дольше они были вместе, тем больше Саймон расслаблялся, больше доверял. Появлялась игривость, которой не было раньше, Саймон тянулся гладить, даже когда не собирался продолжать. Интаро терпел, стиснув зубы, чтобы не спугнуть, но когда теплые пальцы хватают за член, возбуждают, а сам Саймон восхищается вслух, говорит, какой красивый... то ли сам Интаро, то ли он же, но частично... Темнело в глазах. Впрочем, не исключено, что эти наивные выходки были частью плана по соблазнению, чтобы вынудить Интаро сдаться, вспомнить все, что он умеет, и соблазнить Саймона. Так, чтобы тот не сумел отказаться. Пусть в эротической области Тейлор был не слишком опытен, но он был умен, этого тоже не нужно было забывать.
И Галатея стала последней каплей. Счастливый Саймон, почти по-детски радующийся сладкой прохладе и запаху хвои, уютный домик, где они были по-настоящему наедине, и много тягучего, почти бесконечного времени. Солнечные лучи на деревянной обшивке стен, на светлой ткани простыней и на разноцветных волосах Тейлора, контраст прозрачной морозности воздуха и тепла прижавшегося тела.
Интаро никогда не был романтичным, но и бесчувственным тоже, а красоту ценил, и не поддаться красоте момента не мог. Красоте точно спланированной, но как еще он мог выразить свое восхищение стараниями Тейлора?
Когда Саймон хотел сам, первым, для него почти не существовало преград. Он, если и умел притворяться, то до уровня "мне нормально", но никак не "мне хорошо", и это нормально значило, что лучше Интаро перестать или сменить тактику. Нет, Саймон искренне хотел доставить ему удовольствие и, поэтому, перетерпеть, но на такое не был согласен уже Интаро. А, если Тейлор тянулся к нему сам, в твердом намерении не ограничиваться игрой, то все становилось намного проще. Теперь Интаро уже понимал, что все, бывшее у них до "отпуска", было именно из-за настроя Тейлора. И хвала Космосу, что Интаро не пытался ничего форсировать.
Саймон не говорил ни слова, он вообще не любил просить или отвечать, только спрашивал сам, но не о себе, а об Интаро. И ласкать он любил намного больше, чем принимать ласку, но сегодня он сам терся об Интаро, ловя прикосновения. И с Саймоном Интаро не боялся быть слишком нежным, сказать в запале что-то ласковое, не боялся смотреть восхищенно. Саймон или понимал правильно и принимал, или думал, что не заслужил, но принимал все равно. Любил. Эту любовь Интаро видел постоянно. И она заводила еще больше.
Интаро осторожно целовал, стараясь как-то так задевать чувствительные точки, чтобы в Саймоне не проснулась привычная неловкость. Наоборот, чтобы хотел еще, и не только так. Теплая кожа, обычно гладкая, словно присыпанная пудрой, становилась влажной, пряно-сладковатой. Глаза Саймон чаще закрывал, но сейчас смотрел на Интаро, даже не моргая, только сглатывал и закусывал губы, давил стоны. Они Саймона не смущали, но не когда глаза в глаза.
— Не смотри, — шепнул Интаро. Обычно он молчал, просил разве что взять его, когда Саймон еще боялся сделать больно, а сам Интаро не мог уже ждать. А так — молчал, Саймон не любил отвлекаться от процесса, возвращаться в реальность. Но сейчас не выдержал: — Закрой глаза. Я не сделаю ничего лишнего.
— Наоборот, — Саймон провел пальцами по губам Интаро, заставляя приоткрыть рот, облизать. — Сделай: лишнее тоже. Все сделай, хочу.
Интаро помедлил секунду и склонился к животу Саймона. Он видел, что Саймон действительно хочет, а страхи не одолеть, давая им поблажки. Он легонько подул на нежную кожу в паху, вызывая мелкие мурашки, Саймон тихонько хмыкнул и, в кои-то веки, не прикрылся. Волосы на теле он удалял, так было гигиеничнее. Интаро, привыкший к этому в Академии, не понимал, что не так, но Саймон обычно краснел и на эту тему разговаривать отказывался. Нет и нет, необязательно показывать, что ты заметил. Интаро и тут молчал, но не трогать не мог, губами, тихонько, наслаждаясь мягкостью кожи и открытостью Саймона. Тот лежал, прикрыв согнутой рукой лицо, но не затаившись, а прислушиваясь, анализируя, чтобы не отвергать новое сразу. Интаро уже знал такое его состояние, когда отступала привычка замыкаться в своем мире, и Саймон остро и с любопытством реагировал на окружающее. Что ж, пусть... анализирует.
Интаро улыбнулся про себя и поцеловал выступающую бедренную косточку. Ему нравилась хрупкость Саймона, изящество, нравилось, что, при всем этом, в Саймоне нет ничего женственного, скорее, мальчишеское. Нравилось, что, при всей тонкости, тощим он не выглядел, для этого мускулатуры хватало. Все нравилось, пусть Саймон и смеялся недоверчиво.
Мысли не мешали ласкать, бережно и настойчиво одновременно. Когда-то Интаро почти ненавидел себя за то, как и зачем он приобрел свой опыт. Но жизнь точно забавная штука, потому что теперь именно этот опыт помогал не делать ошибок, замечать малейшие реакции, менять тактику раньше, чем Саймон сам понимал ее неправильность. И, сохраняя контроль над ситуацией, не теряя голову, наслаждаться вкусом кожи, тем, что это стройное, красивое тело полностью его. Только его. Интаро не знал, пугаться или гордиться, хоть и склонялся к первому, но никто другой Саймону не был нужен даже, чтобы с интересом посмотреть на улице. Он никогда не спрашивал, что было с личной жизнью у Саймона до их новой встречи, но догадаться было несложно. Уступчивые и тихие мальчики, не слишком страстные или достаточно профессиональные, чтобы сыграть в уступчивость. Тут оставалось только радоваться, что личная жизнь у Саймона вообще была. И он не потерял вкуса к сексу вообще, пусть и довольно абстрактного вкуса. Но Интаро был не против воплотить его фантазии о том, как "правильно".
С каждым следующим прикосновением, все более откровенным, все менее невинным, Интаро заводился сам. Саймон часто дышал, иногда затаивая дыхание, но попытки прекратить пресекал. И гладил Интаро по волосам, перебирал пряди челки, машинально, просто чтобы прикасаться. А Интаро целовал, облизывал, не зная, насколько приятно Саймону, но сам сходил с ума.
Саймона брали семнадцать лет назад, по любви, обернувшейся адом для мальчишки. Психологический барьер Интаро наблюдал постоянно, а что с физиологией? Получится ли хотя бы... Получилось. И Саймон сразу выгнулся, шумно выдохнув, захлебнувшись стоном. Но тут же улегся снова, шире раздвигая ноги. Пальцы смяли угол подушки, губы закушены, хоть плачь. Интаро снова лизнул, осторожно тронул, погладил, надавил, входя глубже. Даже не хорошо, как-то совсем неназываемо, но поддаться нельзя, рано.
Нет, с физиологией все в порядке, Саймон не просто хотел ласки, он одичал без нее. Без такой, чтобы везде, чтобы не он, а его. И чтобы не было страшно. Доверие.... Тесная, горячая глубина, то твердеющий, то обмякающий член Саймона, у самого Интаро стоит так, что темнеет в глазах, почти час уже стоит, скоро, пожалуй, лопнет. Особенно, если Саймон не прекратит елозить ягодицами по матрасу, подаваясь навстречу. И не понять, пора или рано... Рано, вообще-то, еще бы дня три, и так каждый день, никто не рехнется, зато привыкнет организм. Но нельзя. Саймон не услышит "для твоей же пользы", он решился сейчас, значит, нужно сейчас. И Саймон знает, что вряд ли сразу будет сказка, он готов к боли, и точно хоть реви.
Интаро переполз выше, не прекращая растягивать, так, чтобы подготовка была лаской, а не механическим "надо". Потерся щекой о пересохшие губы. Саймон постоянно их облизывал, на воздухе они покрылись корочкой. Поцеловал. Саймон открыл глаза, посмотрел умоляюще, но Интаро не решился спросить, чего он просит. Просто поцеловал еще раз, тронул губами скулы, веки, уголки глаз. Второй рукой гладил член Саймона, сжимал, прижимал к животу, легонько выкручивал головку, размазывал по ней капли смазки. Потом снова взял в рот, не устоял. И еле удержал Саймона на постели, так его подкинуло от, наконец-то, острых ощущений. Не адреналина, а оттого, что телу так нравилось. Когда одновременно касались самых чувствительных мест.
И, когда Саймон уже не стонал, а скулил, но, пока возбуждение не пошло на спад, не стало рутиной, Интаро подобрал на полу навороченный лубрикант. В аптеке он довел медавтомат до конвульсий, сам хохотал над собой едва не вслух, но Саймон был важнее.
А потом оба, замирая, отводя взгляд, чтобы не сорваться, медленно, по чуть-чуть, не веря, что случилось, что вот-вот... Интаро сам ошалел так, что замер. Да, и ради Саймона, но и сам пытался привыкнуть, уже почти забыл, как это. Не лучше, чем с женщиной... Нет, лучше. Не потому, что мужчина, а... Интаро набрался мужества поднять голову. Зеленые глаза казались почти черными на бледном под загаром лице. Но Саймон был сейчас красив настолько, что Интаро только сглотнул и резко вздохнул, чтобы не рвануться с силой вперед, до конца.
— Мой, — кое-как улыбаясь, выдавил Саймон, поднимая руку, прикладывая ладонь к лицу Интаро. — Теперь совсем мой.
Над автоматом Интаро издевался не зря, Саймону не было больно. Он только смущенно отводил взгляд и старался прижать Интаро сильнее, и руками и прижатым к его плечу коленом.
— Твой, — хрипло согласился Интаро. Никогда не отрицал, а подтвердил только теперь. В постели. Банально. Желанно. Заводит.
Саймон расслабил мышцы, пропуская немного глубже, потом сжал их, и Интаро уткнулся лбом в его щеку, задыхаясь. Постепенно, уже без слов, они привыкли друг к другу, Саймон начал дышать, Интаро позволил себе двигаться. Неглубоко, небыстро, в постоянном ритме, утягивая Саймона туда, где уже плевать на любое прошлое. Оставалось лишь тонкое, совсем мокрое, тело в объятиях, тяжелое дыхание над ухом, невнятный шепот, пряди своих и чужих волос во рту. Интаро старался не забыть о главном — не испугать, показать, что... и забывал. Опыт и инстинкт справлялись за него, Саймон льнул к нему так, что точно можно ни о чем не думать. Интаро выныривал из марева только, чтобы поймать губы, постоянно ускользающие куда-то.
Уже кончая, он нашарил член Саймона, сдавил, легонько, но Саймон дернулся, и получилось почти одновременно. Интаро не успел еще упасть ни сверху, ни рядом, и горячие капли попали на шеи, лица им обоим. Периферии сознания хватило отметить, что Саймон поморщился, недовольно вытер. Интаро расплылся в улыбке, лег рядом и обнял Саймона. Тот не прижался, но и не отодвинулся, а потом погладил по руке, от плеча до кисти. Интаро приподнялся на локте. Он не знал, как смотрел сейчас на Саймона, но тот смущенно опустил ресницы и помотал головой.
— Ждал... долго, а вот случилось и...
— А ничего особенного, да?
— Ран! — Саймон ударил его пяткой по голени. — Нет, я... Теперь будет по-другому, как ты думаешь?
Он смотрел доверчиво, но это было не то доверие, какого хотелось! Интаро мысленно застонал.
— Будет. В итоге.
— То есть, не сейчас еще? Недостаточно пересилить себя один раз?
— Ты именно пересилил?
— Нет, — снова разлетелись разноцветные пряди. — Мне... Ты сам знаешь, что мне хорошо, только помыться бы, но это успею. Просто... я надеялся, что раз и все.
— Почти двадцать лет, Саймон.
— Да, — он кивнул с грустной улыбкой. — Я... знаю, но все равно надеялся. А вдруг. Я тебе не надоел своими "а вдруг" и остальным?
— Мне ни с кем не было так хорошо.
— Врешь.
— Нет, — Интаро провел ладонью по еще влажной груди. И не лгал. Было хорошо по-другому, так не было. Он не мог объяснить. По крайней мере, не так сразу. — Ты бы хотел повторить?
— Сейчас?! — Саймон рванулся к краю кровати, Интаро еле успел поймать.
— Рехнулся?! Нет, вообще.
— А, вообще — конечно, — снова смущенная улыбка, демонически возбуждающая на припухших, зацелованных губах. — Нет, правда, — Саймон склонил голову набок, прислушиваясь к чему-то. — С тобой — да. Ты... такой, когда не уступаешь, а...
Интаро и сам знал свою паршивую хищническую натуру, знал, что это Саймона привлекает едва не больше, чем гипотетические достоинства. Видел, как загораются глаза, когда он вытягивается на постели, без стеснения, не скрывая желания всеми возможными способами.
— Такой, что мне не страшно уступить самому?
— Да. И... Ядзири, если что-то считаешь важным, спроси, а так, этот разговор мне как-то...
— Не будем, — Интаро кивнул и легко спрыгнул на пол. — Давай руку, отведу тебя в душ.
— Я сам могу дойти!
— Но так ли это интересно? — Интаро озорно улыбнулся, стаскивая упирающегося Саймона с матраса.
Потом он валялся поперек кровати на животе и задумчиво листал рекламные странички курортов Галатеи, выбирая занятие на завтра. Саймон, с бокалом вспененного сока, стоял возле окна и смотрел на синеватый от всплывшего к вечеру янтаря берег. В штанах Интаро, которые были велики совсем немного, но достаточно, чтобы сползти почти критично, в его же расстегнутой безрукавке. Снова не понимал, как выглядит, но не лишал Интаро этого зрелища, а что еще было важно?
— Красиво, — заметил Саймон наконец, когда Интаро уже собрался спрашивать, что такое необычное он углядел. — Одна из самых красивых планет, по природе. Кроме, разве что... — Саймон сильнее стиснул в ладони бокал.
— Ты хочешь на Радужную? — негромко спросил Интаро, понимая, что сейчас в него вполне может полететь этот самый бокал.
— Да. Но не полечу, — Саймон улыбнулся, совсем холодно, таким он был редко. — Не думаю, что тоска по красоте того стоит. Пойдешь гулять? Лимит в десять фунтов янтаря мы еще не исчерпали.
— Пойду, — Интаро кивнул и пошел к шкафу за одеждой. Полетит. Если действительно хочет — полетит. Настолько он в Саймоне разобрался. Тот сколько угодно мог делать вид, что ему не нужно, однако, если ему на самом деле приспичило, то его никто не остановит. В крайнем случае, он вынудит всех вокруг заставить его это сделать.
