Рей проснулся внезапно, в полной тишине. Она и разбудила. В человеческом жилье тихо не бывает. Он открыл глаза и оглянулся. Рядом спала мать, с головой завернувшись в одеяло. Дышала, тогда почему тихо? Он помотал головой и звуки вернулись. Все ясно, не зря Дис гнал от установки после смены. Даже подменять никого не давал. Но Дис заболел, и Рей поступил по-своему. Теперь сам видел, зря. Хорошо, экран в кислородке свежий.
Он спустил ноги на пол, нашарил пальцами башмаки. Мать на ночь кипятила воду. Вся ушла или еще осталась? Осталась, с полконтейнера. Рей зачерпнул и долго пил. Вкусно. Вкуснее, чем из трубы. И чистая, почему бы?
Мать завозилась, подняла голову, посмотрела заспанно.
— На плитке каша. Ты бы поел.
— Поем, — кивнул Рей, вытирая губы. — А ты?
— Не хочу.
— Заболела?
— Нет. Была у Сарры, здорова. Просто так почему-то не хочу.
Рей промолчал и полез искать лампу. Дома экономили, жгли масло, не лампочки. Лампочек мало, а масла полный бункер. Нечего им смазывать, ничего не работает. А установке столько не надо.
Зажигалка за ночь отсырела, возился долго. Уже при свете вынул кастрюлю, включил плитку. Мать все сидела на топчане. В комнате холодно, а дел с утра немного. Пусть отдохнет. За водой Рей сам сходит, у него выходной.
— У Диса был? — мать подождала, пока поест, потом спросила.
— Нет еще. Ему хуже?
— Нет. Да там не надо хуже. Ты бы пошел. Он же тебе хочет книги оставить. Чтоб не передумал.
— Не передумает. Читает кто-то лучше, а думаю лучше я. И делаю тоже. Это важнее.
— Торрес был на площади. Там опять о Союзе говорят. Ты не веришь?
— А толку верить? Прилетят — увидим. Вот тогда все и выбросим. А пока рано. Потом не восстановишь. Ты помнишь, что мне в детстве рассказывала?
— Уже нет, — вздохнула мать. — А ты помнишь?
— Я помню. Но так вышло, мог забыть. И так все. Нет, рано.
Рей вылизал миску, сдернул с крючка куртку.
— Пойду. Явится Крис — гони. Я ему все отдал.
— Осторожнее.
— Не бойся, с голоду помереть не дам.
— Глупый, — мать снова легла, — Разве я поэтому.
Рей вышел в коридор. Он знал, что мать его любит. Но говорить не хотел. Тут странная штука. С кем-то вместе проще, а потеряешь — сложнее.
За стеной зашумели шаги. Рей подошел к смотровому окну. Смена в кислородку. У Дирка новая куртка. Вот крыса, кто же в кислородку в новом ходит? Какие там девки?
На плечо упала рука. Рей сделал вид, что не ждал.
— Хлеб, деньги, ткань?
— Пока есть, — Рей угрюмо отмахнулся. Видеть Червя не мог. Не за то, что тот делал. В их жизни делал нужное. А как делал.
— Смотри, пока тебя помнят, — Червь масляно улыбнулся, похлопал Рея по щеке.
Вот так и делал. Рей рукавом вытер щеку. Хоть умывайся. А, кто помнил, он сообразил. Может, самому пойти, без Червя? Делиться не надо. Или потом дороже будет? Убить Червя и все. Давно надо сбросить в шахту. Почему никто не сбросит?
Такие нужны, решил Рей, отходя от окна. У них нет ненужных, они не живут. Значит, и Червь полезен. И к кому пошел бы Рей сам, если бы Червь раньше не свел?
А умыться надо. Иначе в город не выйдешь. Узнать бы, что с Союзом. Матери не сказал, но сам хотел, чтобы правда. Власть пугала, что рабами станут. А тут они кто? Рей почти неграмотный, но слово свобода слышал. Другое оно значит.
Он скатился по ленте подъемника, прислушался. Никого. Чтоб наверняка, прошел по цехам. Потом только к луже. Ею делиться не хотел. Чистой воды мало. Расскажет, кому верит. Позже. Если сказки про Союз.
Умылся, намочил кусок тряпки, обтер шею. За одеждой он следил. Сойдет за подмастерье. Вблизи охрану не обманешь, так чего близко подходить?
Дорог в город было много. Все не знали даже Дис и Скарон. Сам Рей раз или два в год находил новые. Какие-то сдавал общине. Часть берег, как лужу. Раньше его били, потом привыкли. Все равно, пользы больше.
Эта вела через старые теплицы. Тут Рей шел медленно. И не зря, уже на полпути мокрица бросилась. Зеленая, почти в черноту. Он стоял, сколько мог, потом отпрыгнул. Мокрица упала на пол, потекла слизь. Рей подобрал прут из старых опор, прицелился и проткнул. У мокрицы пять сердец, но умирает она сразу. Теперь только спрятать, потом заберет. Мать их готовит вкусно. И Ладе можно отнести кусок. Ей ребенка кормить. Сарра говорит, все равно помрет, ребенок. Но Лада пусть ест, молодая, еще родит.
Рей прутом откатил тушу под обломки панелей. Слизь пусть остается. Мокрицы вечно падают.
На выходе попалась еще одна, посветлее. Он спрятал и эту, запомнил место. Сам не испачкался, лужу искать не надо. Тут совсем не надо, в прошлый раз дозиметр зашкалил. А всего-то три горсти было в корыте.
В город он вышел возле старого парка. Дис говорил, это когда деревья и трава. Траву Рей видел, белую. Росла в кислородке по углам. А деревья нет. Но представлял, Дис хорошо описывал. И говорил, что картинок не случайно нет. Когда кислорода стало мало, деревья убили. Дис говорил, "вырубили". И заставили людей забыть. Чтобы не мечтали о лучшем. Так тоже Дис говорил. Рей не знал, как мечтают. Он умел хотеть. Дис сказал, это другое.
От парка до площади было близко. Рей отряхнул куртку, выпрямился. В общине сложно прямо, коридоры низкие. А в городе купол в трещинах, но высоко. Раньше был прозрачный, теперь заделан плитами. И что он все о раньше? Раньше и его не было, вспоминать?
У Доски народа было много. Но его всегда много, у Доски все решают. Рей подошел сбоку, втерся незаметно в толпу. Торрес не сбрехал, есть объявление. Большое, официальное. Новое, значит, только повесили. Потому Торресу не поверили, не было недавно. Сдирают только зачем?
Буквы были большими, Рей прочитал без труда. Смысл доходил медленнее. Вывоз человеческих ресурсов. Что это? Ресурсы планеты были истощены, он помнил фразу. Это руда, животные, кислород. А человеческие — это как? Люди, что ли? Тоже ресурс? Их вывезут?!
Рей снова накинулся на объявление. Чуть не забыл, что нельзя толкаться. Гражданство Союза. Пер-спек-тив-ные колонии. Запомнить слово, спросит у Диса. Рей всегда у него спрашивал. Но сейчас не так и интересно. Главное, вывезут. Если правда. Если не провокация на беспорядки. Рей помнил, такое было. Перестреляли половину общины. Еды стало больше, а людей меньше. Хорошо, дети росли быстро.
Но а если? Это и называется мечты? Нет, это надежда. Глупое чувство, это он тоже помнил. А почему глупое — нет.
— Забирать здоровых будут, — шепот над головой был едва слышен. — И молодых. Остальных оставят.
Рей не стал оборачиваться. Но с голосом согласился. Не умом, чутьем. Своих лет он не считал, полжизни. Может, чуть меньше. А мать?!
Он дернулся, получил подзатыльник и снова притих. За дело. Еще охрану привлечь. Только быть как? Мечты или не мечты, как быть?
Он не привык загадывать больше, чем на завтра. И то старался реже. И от такой сложной, тяжелой мысли, начало тошнить. Не просчитать, он не знает ничего. Только объявление, надежда и слова.
Рей выпутался из толпы и пошел вдоль улицы. Двое охранников у дверей куда-то покосились, но пронесло. Только пока лучше в город без нужды не лезть. Даже если все правда, власть еще много что может. Как раз с молодыми, здоровыми. Если они нужны Союзу.
