Дракон, такого просто не бывает Главы с 1 по 3...

Высоко, высоко в горах, куда птицы никогда не долетают, в глубине тёмной пещеры, в чаше из малахитового камня очень медленно просыпается голубой дракон. Точнее молодая дракоша, единственная дочь Змея Горыныча. Развалилась в дрёме, хвост направо, лапы налево, голову слегка крылом прикрыла и сопит своим огромным, но таким милым носиком. Попыхивает дымком, выпуская из ноздрей то круглые, то треугольные кольца синеватого дыма.

-А почему и не отдохнуть. Имею право! — бурчу в полусне вместе с пустым своим желудком. Бурчу? Голодная? Мать моя Любушка, я что... живая? Урр-ря!

От счастья, что жива, а на сколько здорова потом разберусь, замерла, прямо застыла, лежу не шевелюсь, дышать и то перестала. Вернее дышу, но тихо тихо, через раз. Затаилась, как лиса, подстерегающая трусливого зайца. Стала прислушиваться к окружающим меня звукам. Вода где-то капает, слабый ветерок гуляет и звенит сосульками, снегом пахнет и талой водой. Воздух разрежённый, и практически застоявшийся. Кислорода мало, вот кого много так это диоксида углерода, в простонародье углекислый газ без цвета, но со слегка кислым вкусом. Тихое эхо гуляет по замкнутому пространству. И это помещение, скорее всего пещера, но не моя и не папина. Запахи другие, не пахнет золотом и запасами копчёной колбасы. Да и лежу по ощущениям в большой луже.

У нас с отцом пещеры сухие, тёплые, рядом с жерлом спящего вулкана. В папуленой норе обычно сплю на груде золота, пахнувшего ванилью, и какая-нибудь золотая безделушка, а то и не одна, впивалась в меня. А в своём гроте я бы развалилась на басурманских коврах. В дрёме засунула бы свой нос в трёхметровую в диаметре кучку золота высотой с огромный платяной шкаф, которая приятно благоухала, как шоколадный десерт из печенюшек, тортиков и рулетиков, и нежилась в раю моего личного драконьего счастья. А сейчас... А сейчас я чуйкой своей ощущаю себя где-то в горах, а в каких пока не важно, их всего-то две горных цепи — моя да папина. Чуечка — это я так ласкова свою интуицию зову, меня она ещё ни разу не подводила. Ах, да. Говорят, что на другой стороне планеты вроде ещё пара горных хребтов есть, правда отец о них не рассказывал, а я и не спрашивала, без надобности было. Раньше все горы нашего континента отцу принадлежали. Теперь по настоянию женсовета клана мне, как наследнице, южный кряж достался вместе со всем молодняком несовершеннолетних дракош. Это я вам скажу такая головная боль, а отец называет — ответственностью. Просто скинул на меня детсад в возрасте до ста пятидесяти лет и радуется. Как они там без моих 'мудрых советов'. Да. Ещё у нас в горах есть две тайны, и я так догадываюсь, про них многие знают. Вот только поэтому и вам расскажу. У папы в хозяйстве есть хрустальная гора, а у меня в драконьем кряже — самоцветная. Украшения девочкам постоянно нужны. Уж покушать их, мы с подружками любим. Только трудно нам самоцветы из камней и щелей достать. Вот гномы мне их и добывают под руководством моего крёстного. А Хрустальную — отец пообещал отдать Кощею бессмертному — моему старшему брату в личное пользование когда-нибудь потом. Всё равно братец в ней постоянно зависает. Что там наш девятиглавый делает, никто не знает. Мне кажется, он туда просто девчонок таскает и развлекается, пока жена его не знает, хотя ей на его телодвижение смотреть не интересно, они с ней пару веков как расплевались, но товарищеские отношения поддерживают ради дочерей и внуков.

Не о том я думаю, не о том. Надо сейчас о животрепещущем моменте размышлять. А что на сей момент главное в моём положении? Вот именно. Учуяла я ясно, что лежать тут в безопасности могу до скончания века, никто меня не побеспокоит. Лежи себе спокойно, выздоравливай, живых существ рядом нет, угроза отсутствует. Хотя и помочь в случае чего тоже не кому. Решилась, потянулась в полусне до хруста в костях, перевернулась на живот, придавила своей тушей валун у входа в пещеру. Камень немного сдвинулся. Поток свежего воздуха резко ударил в ноздри, на вытянутые лапы пристроила страшно хитрющую морду и предвкушаю все прелести будущих встреч. А что? А то! Мечтаю. Щёлкнуть бы хвостом, дыхнуть огоньком как следует, расправить крылья, да махнуть в небо синее. Вот только Да, да Бы мешают. Ничего подожду! Вы уже наверно догадались? Ага, я это — Лана Ивановна Драконова собственной персоной, похоже, жива, здорова и отдыхаю. Предчувствую, осталось совсем немного времени для полного пробуждения и выхода из лечебного стазиса. По моим внутренним часам скоро солнечные лучи окрасят вершины самых высоких и прекрасных гор этого старого, доброго мира. Левой пяткой чувствую, ждать рассвет недолго. Странное состояние моего организма вроде сплю, а думы разные думаются. Глаза открыть почему-то не могу. Ослепла что ли?

Высунула язык, лизнула мокрые камни. Так и знала, лежу в минеральных водах, которые в этой волшебной стране есть только в единственной драконьей лечебнице-пещере, расположенной недалеко от долины действующих гейзеров. И это хорошо, просто прекрасно.

Вот, вот солнышко покажет свой чубчик из-за белоснежной шапки самого высокого потухшего пятьсот лет назад на веки вечные вулкана Агдуля. Сколько себя в этом мире помню, только из-за этой горы местное светило вставало, а закат можно было увидеть за горизонтом степей. Буду здорова, слетаю всё-таки за гору, гляну, где солнце спит и что там есть интересного. А пока очень надеюсь, что первые косые лучи быстро доберутся и омоют своим светом и теплом потускневшую от времени чешую. А как она чешется, кто б только знал. Охо-хошеньки хо-хо, сил после смены положения тела не осталось. Чуечка моя мне подсказала, что пелена, которая укрывала вход в пещеру, в полночь бесследно растаяла. И теперь легкий ледяной ветер — баловник изредка пробирается в мою нору. Всё, что осталось — это немножко подождать. Как хорошо, что меня не беспокоит, ни вековой холод гор моего нового дома на планете Глория, ни редкая и звонкая капель лечебных истоков загадочного озера Лахор в глубине грота. В голове мысли скачут, как блохи. Но я то, я то молодец. Всё-таки вспомнила и узнала место моей лёжки. Драконы и с закрытыми глазами могут определять время суток, где они находятся, и не только услышать и ощущать, но и устранять все звуки рядом с собой, просто оглохнуть на время. А полусон, полуявь продолжают навевать события прошлого. Главное не думать о своих детях, которых не видела больше полувека. Я ж говорю, мы время чувствуем. Как там мои? Живы ли? Здоровы ли?.. Ждите, я скоро приду. А пока можно лишь мечтать не торопливо. Куда спешить? Выход из стазиса протекает медленно, но я очень счастлива. Если я лежу в луже с целебной водой, значит, мои родные и друзья должны быть живы и может счастливы. Кто кроме них смог сюда меня втащить и камешком вход перекрыть. Чтоб то ли сама раньше времени не сбежала, то ли чтоб 'лыцари' не добрались. Живой огонь по чуть-чуть начинает разливаться во мне. Все органы начнут действовать в полной мере через день или два, вот только чувства и воспоминания нахлынули сразу. И состояние двойственности: Я и не Я, два в одном, как в шоколадке Баунти с райским наслаждением. То ещё удовольствие. Перед глазами полу прикрытыми проплывают моменты моей драконьей и когда-то человеческой жизни. Вспоминаются последние секунды боли, страха и счастья. Успела. Я многое умею, знаю и могу, и среди прочего то, что, если кто-нибудь когда-нибудь не подготовится к встрече с ожившей сказкой, инфаркт тебе, мне, всем обеспечен за гранью обычного человеческого понимания. А пока... Мать ваша, нет ни так...Великая мать-заступница, Великий злой дракон Ажи-дахана сопит в две дырки и задней лапой дёргает во сне. Как завтра встретит старый мир меня? А хотите о себе быль расскажу. Всё равно делать нечего.

ЧАСТЬ 1

Эта история началась на закате моей человеческой жизни, когда уже ничего не ждёшь. Бабий век заканчивался, впереди скамейка возле подъезда и радость с утра от того, что проснулась и к вечеру одна бьющая больным крылом мысль: лечь, уснуть и отмучится. Но однажды зимой, уже и не помню какого года, приснился сон. Стою я возле железнодорожной насыпи, а мимо, стуча колёсами тук-тук, тук-тук проносится скорый поезд. Во всех его окнах опущены белые шторы с нарисованными на них синими чайками. Сам электропоезд сияет зелёной свежее покрашенной краской, а посередине вагонов пролегает двадцатисантиметровая голубая полоска. Поезд пролетел, и открылось бескрайняя водная гладь, как в песне 'даль далёкая, море синее'. Вода чистая, чистая, лёгкая рябь. Красиво. Проснулась с улыбкой. Сон был хороший. Выходило быть мне вольной птицей, беды и печали прочь уходят из моей жизни и дальняя дорога не за горами. Свобода, покой — моя маленькая мечта о женском счастье.

В тот судьбоносный четверг, как обычно, целый день хлопотала по дому в приподнятом настроении. Мыла, тёрла, вытирала пылюку, переставляла посуду в серванте с места на место. Одновременно со мной надрывались в борьбе за чистоту и порядок стиральная машина, пылесос, микроволновка и электрочайник 'Скарлет', которых не давал мне засохнуть. Пот лил градом от моего усердия в работе, под конец уже и ручки от усталости предметы не удерживали. Бедный мой почти пол литровый чайный бокал падал из рук на кухонный пол, раз пять. Один раз даже с горячим кофейным напитком. Торопливость ни когда до добра не доводит. Всё спешила пока дома одна побольше дел перелопатить, как будто век до этого не убиралась. Своего в тот рыбный день добилась, всё блестело и сверкало чистотой и свежестью. Покемарила с пол часика на диване перед телевизором. Ближе к вечеру пошла в магазин за покупками с надеждой, вдруг в винном отделе распродажа водки будет, подруг порадую. Марш — бросок по магазинам всегда мне очень поднимает настроение. Снежок на улице приятно скрипел под ногами. И пусть я дама в возрасте, но пошалить люблю. Удар ногой, и сосулька скользит по расчищенному асфальту. Попала. В скамейку у подъезда попала. Лёд звякнул о металл и рассыпался на кучку зеркальных осколков. Холодный ветер раскачивал голые ветви деревьев и пытался забраться под пальто. Сейчас там, раздулся. Вот фигулю в ноздрюлю, у меня пальто новое, пуховое. Продавец в магазине убеждала, что из настоящего гагачего пуха. Хорошо, тепло и плюс личный бонус — мои хомячковые щёчки мороз не кусает, зубки обламываются об сало. Настроение выше крыши. Покупки, покупки, покупочки мои. Ох, и люблю я ходить по магазинам, и поглазеть и купить чего-нибудь недорогого, но какого-нибудь этакого, чтоб порадовать сынулю необычной конфетой или леденцом, а то и замысловатой игрой головоломкой.

Лёгкий морозец хватал прохожих за уши, щёки, носы, раскрашивая всех красной краской. Народ спешил, бежал в тепло родного очага, а я — в огромный супермеркет, открывшийся у моего дома. Купить там можно всё что хочешь, были б деньги. А деньги сегодня у меня были. Ну, не то чтоб деньги, но приличная красненькая денежка в кармане шуршала. Вчера мой шеф мне премию подбросил — пятёрочку с тремя нулями. Не бог весть что, но приятно. Вот и вход. Привет, эскалатор! Вези-ка ты меня сначала к мяску. Кутнула я в этом отделе рубля на два, а потом на сдачу и по другим отделам пробежала. Чуть дольше, чем всегда, задержалась в магазине, забивая продуктами большие фирменные пакеты. Сколько мои сумищи вешают на выходе из магазина, лучше не спрашивайте. Скажу прямо, не стесняясь, любая женщина на раз бьёт любые мировые рекорды тяжелоатлетов. Спустившись с третьего этажа по эскалатору на первый, бреду к выходу. Между делом решая, устроить себе выходной. А что? Сегодня, переделав все дела, могу завтра полдня проспать. Готовить не буду, проживём с сыном день на колбасно-мясных бутербродах с чайком, молоком и, как говорит сына, с газявой. После обеда обзвоню своих подруг, а вечер как получится. Сын сбежит к друзьям, а мы может, соберёмся, как всегда, на скромный девичник по пятницам. Посидим, глядишь, и бутылочку чего-нибудь усидим. Как-никак пятница — День гранёного стакана. Великий праздник водителей и слесарей. Хорошо не забыла прикупить Надюшкиного любимого зефира в шоколаде и кефира для похудания, как отличное средство по утрам после крепких напитков. Надюша — это моя 'лупшая' подруженька. Подруга действительно самая настоящая. Прошли мы с ней вместе Крым, Рым и медные трубы. Думаете, шучу, как в анекдотах про подруг. Мол, подруга хороша не та, что тебя из ресторана на себе несёт, а та, что рядом с тобой ползёт. Нет, такого у нас не было, просто в радости и в горе мы всегда вместе. Ой, помню, пошли мы с ней в очень поздней юности, лет так, когда женщины, красуясь у зеркал, вспоминают о Оноре де Бальзаке, в Дом культуры на танцы, для тех, 'кому за тридцать'. Народ, правда, между собой звал эти пляски 'для тех, у кого за тридцать'. Женская половина человечества, произнося это фразу, всегда хихикала, закатывала глазки и изощрялась шутками, сводившимися к тому, что за тридцать ещё ни у кого не находили. Настроение у меня в тот день было отвратительное. Я с суда сбежала. Не 'из', а именно 'с'. В тот день должен был состояться суд о расторжении моего брака. Замучил меня в те времена муж своей ревностью. Вот и решила проучить, да так увлеклась обучением доверия, что чуть семью не потеряла от большого ума и гордыни. Опомнилась только тогда, когда нас в зал на бракоразводный процесс пригласили. Муж, опустив буйную голову, в зал пошёл в тоске и печали, а я на выход рванула из здания суда. И промчалась на каблуках вприпрыжку четыре остановки, обгоняя все автобусы, к моей лучшей подруге Наденьке. На следующий день она мне и нашим общим подругам рассказывала:

-Раздался затяжной, пронзительный дверной звонок. Никогда не знала, что мой квартирный звонок может гудеть, как набат. Открываю дверь, стоишь вся такая красивая, а из глаз крупные виноградинки слёз текут. Молчком проходишь на кухню, ставишь бутылку 'Кедровой' на стол, присаживаешься на краешек табуретки, и смотришь в одну точку.

-Водку я в киоске у твоего дома покупала. Выбора не было, что дали.

-Да я не про это сказать хотела. Не пыхти. Метнулась я по буфетам, закуску наскребла по сусекам, ставлю перед тобой две рюмашки по пятьдесят грамм. Ты хватаешь 'Кедровку' и скорее разливать, я и за рюмку не успела руку протянуть, как ты уже третью в себя опрокинула. Вот, думаю, подруга даёт!

-В горе я была, в горе. Разводиться не хотела. Люблю я этого...

-Из той бутылки я даже аромат не успела вдохнуть, как она закончилась. Смотрю, Ланка, а ты никакая. Что делать? Кое-как оттащила тебя в комнату, на диван положила, а ты лежишь на спине, черты лица заострились, и почти не дышишь, а жаром от тебя так и пышет. Температура точно зашкаливала. Свои тридцать шесть, да залила сорок. Вот она под восемьдесят и шпарила. Ужас!

Летаю я под потолком, наблюдаю, как Надюшка носится вокруг моего тела, то потрясёт его, то на бок положит. Потом плюнула, слава Богу, не на меня, и унеслась на кухню. Пока она бегала, я по сторонам огляделась, похулиганить захотелось. Это я много позже поняла, что тогда мой израненный дух из меня вышел. Причём душа была пьяной и счастливой.