Танцующая со Смертью

Танцующая со Смертью

Глава 1

Вы когда-нибудь испытывали боль? Боль, которая сметает все, оставляя лишь мысли о скорейшей смерти. Боль, которая выворачивает наизнанку, заставляя биться в конвульсиях, моля о пощаде? Боль, которая выжигает вас изнутри, оставляя лишь оболочку, пепел, исцелить который никто не в силах. Нет? Вы родились под счастливой звездой.

Вытерев кровь с прокушенной губы, я посмотрела на счастливую мать, радостно обнимавшую уже здоровую дочку. Староста деревни, в чьем доме я остановилась, обеспокоенно поглядывал на меня, стараясь быть начеку, чтобы в любую минуту успеть подхватить мое обессиленное тело. Да я и сама знала, что выглядела хуже некуда, но ничего поделать с этим не могла. Вот что бы вы сделали, увидев умирающего ребенка, которому вот-вот должно было исполниться четыре года от роду? Я не смогла пройти мимо. Знала, что это глупо — растрачивать силу на незнакомых людей. Быть может, будь я истинной Чувствующей, я даже не задержалась бы в этой деревушке, однако в том то и дело, что я неправильная. А это уже диагноз.

Но давайте по порядку. Позвольте представиться, Рианоэль, для друзей просто Нель или Эль, это уже смотря какой именно друг. Просто так, без добавления гильдии или титула, от них все равно теперь не было никакого толку. Ведь обратно возврата не было. Но, кажется, я забежала немного вперед. Дело в том, что я Чувствующая. Наша гильдия не так уж и велика, но с ней приходилось считаться. Чувствующие физически ощущали боль других людей, прогоняя ее через себя. Почти все из нашей гильдии — целители, знахари. С детства Чувствующих обучали тому, как выстраивать вокруг собственного разума стену, отделявшую нас от чувств других людей, и те, кто не осваивал эту первую ступень знаний, погибал, не в силах справиться с болью всего мира. Выживших обучали врачеванию, запрещая использовать свою силу никак иначе, кроме диагностики больных. Тех, кто ослушивался, ждало суровое наказание в виде недельного заточения в одной из камер темницы, на воде и хлебе, в окружении умиравших или искалеченных узников. Думаете, это не жестоко? Ошибаетесь. В первые годы, когда Чувствующий еще не слился со своей ментальной защитой, он полностью зависел от своих жизненных сил, заточение же его ослабляло, полностью ломая всю защиту. А теперь представьте, что мог почувствовать ребенок, оставшись наедине с болью всех узников? Кто-то после такого ломался, кто-то с упорством начинал поглощать знания, которыми щедро делились наставники, а кто-то закрывался в себе, люто ненавидя окружающий мир. Однако равнодушным не оставался никто.

Что касается меня, в темнице я была частой гостьей, так что отличную защиту научилась ставить еще с детства. Теперь же она просто срослась со мной так, что порой я совершенно забывала, кем являлась.

С благодарностью опершись на руку старосты, я тихо вышла из дома, не желая выслушивать поток благодарности от счастливых родителей. Медленно шагая по улице, я с наслаждением вдохнула свежий ночной воздух и порадовалась тому, что Релис не спешил начинать разговор, предоставив мне время просто подумать. Подумать и вспомнить.

Я всегда была проблемным ребенком, но меня щадили, многое спуская с рук из-за силы. Да, я очень сильна. Моя сила позволяла вылечить любую болезнь, зарастить даже самую смертельную рану и исправить любое уродство. Именно поэтому я была так нужна своей гильдии, желавшей выслужиться перед правителем. Была нужна. У каждой медали есть и обратная сторона, которая может оказаться весьма неприятным сюрпризом. У меня этих сторон оказалось две: во-первых, я не могла лечить, как все представители своей гильдии, используя лишь часть силы — видя болезнь, я пропускала ее через себя, испытывая при этом сильнейшую боль, однако результат просто поражал: то, что при обычном врачевании вылечивалось за несколько дней, благодаря моему дару проходило мгновенно. Правда, после этого мне самой требовалось довольно долго восстанавливать собственные силы, день за днем ощущая все прелести "отдачи". Второй сюрприз стал абсолютной неожиданностью для всех, включая меня саму — я могла нападать, используя боль. А это уже было опасно. Принцип действия точно такой же, как и в лечении: я просто собирала все негативные эмоции, ощущения, чувства и пропускала через себя, преобразовывая их. Однако, вместо того, чтобы просто растворить сгусток энергии в себе, в моих силах было выпустить его наружу, разрушая все на своем пути.

Этот феномен выяснился, когда однажды сын главы гильдии, уже долгое время пытавшийся увидеть меня в своей постели, подготовил "теплую" встречу у озера, где я любила проводить всё свободное время. Всё было бы хорошо, не попытавшись он взять меня силой. Это оказалось самой главной ошибкой в его жизни. Нас не обучали физической самозащите, мы — целители, не Воины, поэтому зачастую не можем дать отпор. До сих пор я вспоминала тот миг, когда, уже прижатая к земле, под тяжестью тела похотливого парня, испытала дикий ужас, всепоглощающую ненависть и страх загнанного зверя. Как совершенно четко пришла мысль об убийстве, как осознанно я поняла, что именно надо делать, лишь чудом сумев остановить себя в самом конце. Он был ужасным человеком, еще худшим сыном, однако он был живым, а, значит, я не имела права его убивать. После того случая он перестал ходить. Та ненависть, что обуревала меня, нашла отклик в неизлечимой болезни, и никто уже не смог ему помочь. С тех пор меня начали бояться.

В то время мне только-только исполнилось двадцать пять, что в нашем мире, где продолжительность жизни около восьмиста лет, еще совсем юность. С виду я выглядела вполне взрослой, однако, чтобы выжить, мне не хватало жизненного опыта и серьезного обучения. Проблемой стало то, что никто не хотел брать меня в ученицы, опасаясь столь необычной силы. Лишь один человек решился обучать "проклятие гильдии", как меня тогда называли. Это был великий целитель, странник, покинувший гильдию. Многие считали его сумасшедшим, но я была искренне рада, что именно Грейгор стал моим наставником. Благодаря нему я сама признала свою силу, приняла ее как данность. Он не считал меня чудовищем, заставлял развивать не только целительские способности, но и силу Воинов Смерти, как он это называл, и радовался любому достижению. Также именно Грейгор научил меня технике владения кинжалами, так как, являясь странником, был вынужден освоить основы обороны. Это не раз спасало мне жизнь теперь, когда я тоже ушла из гильдии, отказавшись от семьи и имени. Это был мой выбор, так было необходимо, слишком опасна была для гильдии Чувствующая с силой Воинов, это могло привлечь ненужное внимание правителя.

Тут надо немного рассказать про наш мир. Все люди здесь состояли в определенных гильдиях, объединяясь по своей силе: Воины, Чувствующие, Видящие, Правящие и Мирные. Любого представителя различных гильдий можно было легко отличить друг от друга, не ошибившись при этом, так как браки между людьми разной силы находились под строжайшим запретом.

Гильдия Правящих включала в себя весь род правителя, в обязанности которых входило управление миром. Представители этой гильдии — эмпаты, их было невозможно обмануть, они обладали острым умом и отличной памятью, что помогало им стать отличными правителями.

Гильдия Воинов — армия этого мира, они разбирались во всех видах оружия, обладали молниеносной скоростью и способностью подчинять себе любую стихию, используя ее как в нападении, так и в защите. Представители этой гильдии достаточно высоки, очень сильны и атлетично сложены. Главной внешней особенностью Воинов являлись черные, как смоль, волосы.

Гильдия Видящих была максимально приближенна к правителю. Все ее представители являлись оракулами и предсказывали результаты того или иного решения правителя, помогая сделать правильный выбор. Отличить Видящего легко можно было по одежде и глазам. Они предпочитали белоснежные "летящие" ткани, что довольно жутко смотрелось в сочетании со светло-голубыми, почти выцветшими глазами, становившимися белыми, как только оракулы использовали свою силу.

Гильдия Мирных — это рабочая гильдия, они занимались земледелием, выращиванием скота и другими мирскими обязанностями. Представители этой гильдии управляли силой Земли, помогавшей выращивать в мгновение ока любые травы и растения. Все Мирные были смуглы и русоволосы, и предпочитали одежду зеленого или земляного цвета.

Однако, конечно же, люди не единственная раса, обитавшая в нашем мире. Существовали также, как мы их называли, Нечистые. Нечистыми являлись все представители нечисти. Это разумные существа, лишь немногим отличавшиеся от людей. Они жили отдельно и держались в стороне от нас и нашей политики. Между всеми нашими народами существовал договор, по которому никто не вправе был нападать друг на друга. Однако в последнее время все чаще начали случаться набеги Нечистых на поселения людей. Это не афишировалось, но отношения между нашими расами стали весьма напряженными.

Устало плюхнувшись за стол, я с благодарностью посмотрела на жену старосты, тут же положившую передо мной тарелку с ароматным супом, большой ломоть хлеба и крынку сметаны.

— Спасибо, Лукьяна, — кажется, ее напугал мой хриплый от недостатка сил голос. Да это и неудивительно, слишком уж сильно болел ребенок, так что теперь таким голоском я должна была очаровывать всех дня два.

— Ой, детонька, да как же так можно? Совсем себя не жалеешь! — тут же захлопотала хозяйка.

— А как можно, Лукьяна? — я с аппетитом принялась за поздний ужин. — Рийка умирала, это знал каждый, по-другому я ее излечить не могла.

— А как же ты теперь?

— Да так же, как и всегда, — я пожала плечами, поморщившись от боли в напряженных мышцах. — Вот отосплюсь, а завтра уеду.

— Я тебе уеду! — Лукьяна яростно взмахнула половником, столь тщательно мытым ею уже несколько минут. — Ты на себя в зеркало-то смотрела? Да краше в гроб кладут, а ты "уеду". Значит, так, — женщина уперла руки в бока и недовольно меня оглядела, — мне все равно, что ты там хотела, однако, пока полностью не оправишься, ни шагу за порог! В конце концов, мы должны хоть как то отблагодарить тебя за заботу.

— Ой, Лукьяна, не начинай, ты же знаешь...

— Вот именно, я в отличие от других прекрасно знаю, чем тебе обходится такое лечение, так что быстро марш в кровать.

Доев последнюю ложку супа и выкарабкавшись из-за стола, я довольно вздохнула и задумалась над самым важным на данный момент вопросом: "как добраться до кровати, не растянувшись на полу". Видимо, мои мысли очень явно отразились на лице, так как Коллен, сын Лукьяны, мигом подхватил меня на руки. Ощутив под головой такую желанную подушку, я мигом отключилась, делая заметку на утро, обязательно поблагодарить семью старосты.

Проснулась я от щебетания птичек за окном и громких голосов на кухне.

— Да спит еще она, ну сколько можно говорить?! — кажется, Лукьяна разошлась не на шутку. — Обождет твое дело, ничего с ним не случится. Ох, бестолочи, совсем девку замучили, скоро сама от вас сбежит, не разбирая дороги.

— Но, Лука! — а вот и голос многоуважаемого старосты. Я с интересом стала следить за разговором, не подавая признаков жизни.

— Что, Лука?! — послышался легкий хлопок, видимо, хозяйка, не сдержавшись, огрела муженька полотенцем. — Релис, ты же сам видел, в каком состоянии она вчера была, неужто девку не жалко?

— Но нам это просто необходимо! — хм, судя по голосу, мужчина уже и сам был не рад своей идее.

— Прям так необходимо? — в голосе Лукьяны было столько сарказма, что лично я, на месте старосты, сто раз бы подумала. А так ли уж они нуждались в моей помощи? В том, что у Релиса проблемы, я ни капли не сомневалась. — Ничего не знаю! Вот, денька через три, как только оправится, пожалуйста, спрашивай сам у нее все, что угодно, а пока даже соваться не смей. Так что давай, забирай своих ребят, пока они мне всю горницу не истоптали и... Коллен, а ну положь блин на место! Вот Эль проснется, тогда и завтракать будем.

На слове "блин" я все-таки соизволила открыть глаза. Ну, ничего не могла с собой поделать, когда речь шла о Лукьяниных блинах. Это просто пища богов! Медленно сев, стараясь не застонать от боли во всем теле, я попыталась определить свое состояние: тело ломило, голова раскалывалась, в ушах стоял противный звон, а желудок яростно требовал еды. В целом, неплохо, бывало и хуже. Поднявшись с четвертой попытки с кровати, я мельком оглядела себя, придя к выводу, что немного помятая одежда все же лучше, чем ее полное отсутствие, и заглянула в зеркало, висевшее около двери. Нда, лучше бы я этого не делала... Хотя ничего, даже симпотичненько: зеленоватый цвет лица весьма гармонировал с тусклыми зелеными глазами. Откинув с лица длинные волосы, я с неудовольствием посмотрела на темные круги под глазами и обреченно вздохнула. Лукьяна сделала огромный комплимент, описывая мое состояние. Кстати, о волосах, они были моей личной гордостью: длинные черные локоны с кроваво-красными прядями по всей голове. Как и я сама, они тоже были неправильными. Все Чувствующие по природе своей рыжие и кареглазые, так что я отличилась и здесь. Такой разноцветной окраской никто похвастаться не мог, а уж в сочетании ее с моими изумрудными (когда я полна сил) глазами, я всегда была предметом разговоров. Закончив себя рассматривать, решив, что лучше уже ничего не получится, я, наконец, вышла и тут же замерла под пристальными взглядами пяти пар глаз. Не буду врать, говоря, что взгляды были восторженные, скорее поминально-виновато-жалостливые. Как приятно, когда о тебе переживали!

— Привет, — довольная таким вниманием, я подошла к доверху набитому столу. — Лукьяна, это все мне?!

— Кушай, детка, кушай, — добродушная хозяйка всерьез решила скормить мне все продукты. — Тебе поправляться надо, гляди, какая худая.

— И вовсе я не худая, — с аппетитом поедая вкуснейшие блинчики с вареньем, я принципиально не обращала внимания на сопевших около двери мужчин. — Я стройная, гибкая и проворная. А потолстеть...мням... мне... умням... в ближайшее время явно...чавк... не грозит, — потянувшись за последним блином, я с неудовольствием наткнулась на руку Коллена, за что тот заслужил убийственный взгляд.

— Ух, я бы эту твою стройность! — Лукьяна звонко шлепнула сына по руке и подвинула ко мне тарелку, за что я посмотрела на нее почти влюбленно. Через некоторое время, наевшись и жутко довольная, я отвалилась от стола, как обожравшаяся пиявка, и сыто погладила надувшийся живот. Сбоку кто-то тактично кашлянул. Посмотрев на этого смертника так, что тот мигом ретировался за спину старосты, я недовольно повернулась к мужчинам.

— Что?

— Эм... — Релис явно не знал, как начать разговор. — Рианоэль...

Я невольно поморщилась, услышав свое полное имя, однако староста за все время нашего знакомства, в отличие от жены, никогда по-другому меня не называл.

— Позволь спросить, как ты себя чувствуешь?