Раненый мир - Книга Холмов

Дорогие пираты и сочувствующие! Просьба при размещении книги на сторонних ресурсах давать ссылку на мою страницу на СИ.

http://samlib.ru/editors/k/karelin_anton_aleksandrowich Cпасибо!

Жанр: эпическое боевое фентези, магия, драма, социальный/сатирический роман.

Древняя земля, и под каждым холмом бьется в путах низвергнутое чудовище: Низверг. Высший демон, тварь хаоса, свергнутый император или архимаг — имя им легион. Тысячи лет их свозили со всего мира и хоронили под Холмами. Низверги ненавидят смертных и жаждут вырваться на свободу. Герои — наемники с серебряными бирками, которым по плечу любые задачи. "Фэнтези-спецназ", дипломаты, разведка — идеальный магнит для ударов судьбы. Четыре парня и две девушки: хитрые, умные, способные на поступок, но сохранившие человечность в жестокое время.

А время жестоко, потому что идет война, и начинается пробуждение тварей из-под Холмов.

1. Смерть на семидесятом холме

2. Дети Чистоты

3. Безликий

4. Скверна

5. Час Совы

6. Живые камни времен

7. Землец и тайна черных глаз

8. Обольстительница

9. Счеты судьбы

10. Невидимые следы

11. На убой

12. Лисий суд

Смерть на семидесятом Холме

Глава первая, где Лисы просто пытаются выжить.

'Только не сейчас', — жалобно скулило внутри: 'Только не так!'

Анна пыталась приподняться, но руки предательски дрогнули, и она упала обратно в траву. Каждую мышцу тяготило бессилие, хотелось просто лечь, закрыть глаза и провалиться в темноту, поддаться мучительной слабости во всем теле. Лежать и ждать, пока первый из солдат доберется до вершины Холма, уставит дуло штрайга Анне в лицо и выстрелит.

'Нет!!'

Она зарычала — в ярости на саму себя, на страх и слабость. Рывком приподняла торс, кулаки в латных перчатках вдавились в рыхлую землю. Было плохо: кровь стекала по подбородку, черные волосы путались на губах, растрепанные ударной волной, во рту горчил хорошо знакомый железный привкус. Она с трудом понимала, что происходит: запорошенные землей глаза почти не видели, в ушах гулко стучало сердце и нескончаемо нудел высокий звон. Резкий запах мутил голову, после взрыва пахло смесью гари и вывороченной земли.

Но даже не до конца придя в себя, Анна точно знала: в ее распоряжении не больше четырех минут, пока солдаты бегом, тяжело дыша, взбираются на вершину Холма. Ведь вслед за ними молчаливо шагает ее смерть.

Так неожиданно... Сильные и опытные, Лисы шагнули прямо в капкан, из которого не выбраться. Но думать об этом сейчас нельзя, любая слабина — и нам уже не выжить.

Сплюнув ненужные мысли вместе с кровью, Анна привычным, отработанным движением ухватила закрепленный на поясе пузырек, дернула под углом, сунула в рот и со всхлипом, в два глотка высосала все, что было внутри. Огненная жидкость стекла внутрь и вспыхнула живительным пламенем, по всему телу волнами разошелся сначала жар, затем озноб. Девушку изогнуло, она застонала, не в силах сдержать дрожь, снова упала в траву — но шум в голове стихал, ломящая боль слабела, руки и ноги налились силой. Вся мокрая от пота, черноволосая рывком села, вырвала руку из латной перчатки и отерла глаза. Все еще моргая от земляных крошек, она лихорадочно заозиралась... и поняла, что видит только дымящуюся рваную воронку на самой вершине Холма и торчащий из нее рунный обелиск.

Вокруг воронки валялись друзья. Все были без сознания. Даже стальной воин не двигался, взрывная волна повалила его на спину, и, видимо, отключила.

Время уходило.

Анна глубоко вдохнула, вскочила, озираясь, и тут же нырнула обратно в траву, уходя от возможного выстрела. Перебежала три метра левее, снова вскочила, оглядываясь. Снизу грохнуло — и клацнуло о камень где-то на склоне. Естественно, дальше ста шагов пуля из штрайга не летит. Анна пряталась не от тех, кто бежит снизу, а от снайпера, который мог засесть, то есть, должен был засесть где-то поблизости.

Не останавливаясь, она упала, переползла, вскочила снова... Снизу донесся окрик — старший из солдат священного Канзора что-то рявкнул. Судя по голосу, они были уже на середине пути! Сердце забилось неровно, в глазах потемнело: значит, они прятались не у подножия, а гораздо выше.

'Мы прошли мимо кого-то из них, и они не выстрелили'. Ждали, когда Лисы заберутся на вершину и там подорвутся. Трезвый расчет.

Больше канзорцы не стреляли, глупо тратить драгоценные заряды с таким риском промазать. Но времени оставалось не три минуты, а в лучшем случае полторы. Анна снова вскочила, озираясь — и юркнула в траву. Теперь она увидела достаточно.

По склону Холма с разных сторон взбегали к вершине по меньше мере восемь человек.

Восемь. Внутри все оборвалось. Но Анна не обращала внимания на чувства, будто это были чувства какой-то другой, незнакомой девушки, сердце которой заходится от страха перед лицом гибели. Думай. Только разум может тебя спасти. Тебя и друзей, пришедших вместе с тобой.

Восемеро взбираются по холму. Значит всего их девять: где-то в кустах на склоне засел герртруд с длинным стволом. Снайпер. Пока не стрелял, значит, угол обзора у него невелик, и там, где Анна выскакивала из травы, прицел был ненадежный. Стрелять в гору тяжело — вершину не видно, даже если залечь поблизости к ней. А на лысой макушке Холма только густая трава и Обелиск, негде спрятаться. Иначе черноволосая и другие Лисы и очнуться бы не успели.

Она подскочила первым делом к Ричарду. Рейнджер лежал на спине, раскинув руки, кронский лук валялся рядом. Лицо запорошено, земля набилась в нос и в полураскрытый рот. Но он дышал, пусть и слабо, сипло, ртом. И крови не было, оно и понятно, шел позади остальных. Значит, просто привести в себя. Перевернув лучника на бок, Анна пальцами лихорадочно вычистила землю у него изо рта; забыв о брезгливости, высосала комья из носа и сплюнула, вытащила из поясной сумки пузырек и сунула лучнику под нос. Вштырь — он и даже усыпленного снотворным подымает, в этом она уже убеждалась. Будоражащий запах ударил в нос даже Анне, а бледное лицо Ричарда исказилось, он оглушительно чихнул, закашлялся землей, судорожно пытаясь привстать.

— Это засада! Вставай и буди остальных!

Черноволосая всунула вштырь ему в руку, и, пригибаясь, бросилась ниже по склону, к Алейне, которую отбросило взрывом сильнее всех.

Девчонка свернулась почти калачиком на боку, будто спала, но изо рта и носа у нее сочилась кровь. Она попала под действие взрыва сильнее, не успела отскочить, как Анна и Ричард. Но у нее на шее белел перламутровый единорог, а значит, еще осталась надежда. Ощутив ладонью гладкую и всегда чуть теплую гриву, Анна закрыла глаза и взмолилась: 'Спаси!..'

Символ Матери стал горячим. Яркий свет разгорелся у Анны под рукой, и Алейна со вскриком пришла в себя, раскинув руки, широко распахнув глаза. Исцеляющая энергия разлилась по ее телу, и тут же рявкнул выстрел — снайпер целился на свет, наугад, в практически лежачих, в траву. И все же попал. Пуля ударила Анне в плечо, пробила доспех и врезалась в кость. Ее опрокинуло, тупая и тяжелая боль сдавила предплечье, отдаваясь в голове и зубах. Застонав, черноволосая закрыла собой Алейну и хрипло прошептала:

— Гремлины! Лечи гремлинов!

Юная жрица непонимающе смотрела на нее, будто память о взрыве ей вышибло начисто.

— Мы умираем, Алейна. Сейчас нас убьют. Гремлины включат Стального!

Проблеск понимания разгорелся в темно-зеленых глазах. Застонав, держась за бок, девчонка рванулась к тускло блестящему латному воину. Анна вскочила во весь рост, чтобы закрыть ее от выстрела снайпера: вряд ли он успел перезарядить, но вдруг у него с собой два взведенных огнестрела!.. Но выстрела не было, значит, перезаряжает.

Но Анна увидела, что первые трое взбирающихся наверх солдат уже метрах в сорока от нее, вот-вот окажутся на вершине Холма. Они не станут ждать, пока добегут все сразу — за это время Лисы могут привести друг друга в сознание, поэтому канзорцы будут нападать как можно скорее. И хотя так было гораздо хуже — но в этом крылась единственная надежда остаться в живых.

Анне надо только прикрыть Алейну, пока она не разбудит гремлинов, чтобы те включили Дмитриуса. Если получится... тогда появится маленький, трепетный шанс... Еще секунду... Алейна пропала из вида.

Пригнувшись и петляя, воительница помчалась назад, на вершину Холма, чтобы снайпер не мог ее видеть. Здоровой рукой рванула другой пузырек с пояса, пузатый и тяжелый. Снайпер выстрелил ей вслед, но черноволосая была очень быстрой, пуля мимолетно черкнула по ребру, обожгла раскаленным ударом, рванув доспех.

Взбежав наверх, девушка развернулась, упала в гущу травы. Вылила вязник прямо в рану на плече, закусив губы и рвущийся из них крик. Вязкая, темная жидкость, источая древесный дым, впиталась в тело. Анна чувствовала, как плоть деревенеет и смыкается — прямо с пулей, засевшей в кости, как гаснет боль в огрубевшей мышце снаружи, но черным нарывом пульсирует внутри. Утерла мокрое от слез лицо и всунула здоровую руку в латную перчатку, зажим клацнул, перчатка, как влитая, сама сжалась на кулаке. В узорных стальных пластинах едва заметно мерцал огонь.

Закрыв глаза, черноволосая увидела символ, всегда горящий глубоко в темноте ее разума, вгляделась в него — и привычно почувствовала, как входит в транс. Время замедлилось, сердце застучало ровнее, руки налились уверенностью. Подобравшись, Анна застыла, готовая к прыжку. Пан или пропал. Жизнь или смерть.

Трое появились на вершине одновременно.

Церштурунги, 'уничтожители', охотники на магов. Легкие доспехи, как у нее, быстрые ноги, взмыленные от подъема красные лица и смерть у каждого в руках — у двоих ручные арбалеты, у одного малый огнестрел. На хитрых перевязях по два оружия: клевец и меч, топор и чекан, меч и палица-моргенштерн. И у каждого по одной 'пламенной смерти' на бедре, пузыри с жидким огнем, который почти невозможно потушить.

Их глаза еще искали, куда стрелять, когда Анна, будто сжатая до предела пружина, прыгнула вперед. Врезалась в грудь канзорца с огнестрелом, его оружие отлетело в сторону, скрылось в густой траве. Оба свалились, девушка упала на спину солдата, всем весом вжала его в землю, он рывком поднял голову, чтобы вдохнуть — тогда она ухватила его лицо перчатками. И выпустила испепеляющий огонь.

Лицо его заполнило яростное пламя, солдат страшно закричал; первый арбалетный болт свистнул у Анны над головой, второй пробил доспех и впился в ребра, но совсем не глубоко. Застонав, она удержала захват, запах горелого мяса и волос ударил в ноздри. Оба стрелявших бросили арбалеты и кинулись на нее, выхватывая оружие. Огненную смерть они не метали, потому что еще не понимали, что их товарищ обречен. Бьющийся в конвульсиях, сгорающий заживо солдат скинул девушку, он скреб руками обугленное лицо и шею, но затихал на глазах.

Анна, словно порыв ветра, увернулась от удара чеканом, перехватила руку, рванула бьющего на себя, используя его силу, и добавила своей — швырнула солдата вниз по склону. Тот не мог ожидать такой силищи от женщины, да и не от всякого бойца-мужчины — вскрикнув, пролетел два метра по воздуху, еще метра три прокатился по склону, но черноволосая уже не смотрела. Удар коротким, тяжелым моргенштерном пришелся ей в грудь и вмял недостаточно мощные пластины легкого доспеха. Стальные шипы дотянулись до тела. Переборов инстинкт отшатнуться, девушка наоборот, качнулась вперед, удерживая засевшую в доспехе палицу, поймала перчаткой лезвие меча, дернула изо всех сил и сломала клинок, тут же вонзив осколок солдату глубоко в руку. Изумление, вспыхнувшее в глазах канзорца, сменилось ненавистью и болью, он выдрал из Анны моргенштерн и обрушил снова. Она инстинктивно прикрылась уже поврежденной левой рукой, шипы пробили наруч и врезались в мясо, боль на мгновение оглушила — ничего не соображая, воительница с криком накинулась на врага, молотя здоровой рукой воздух; тот увернулся и ударил ее ногой в живот.

Упав, Анна не стала откатываться в сторону, вопреки его ожиданиям. Терять ей было нечего, девушка схватила его за ногу, дернула со всей своей силищей и свалила на землю. Хрипя, дважды врезала ему ногой в пах, и, хотя там был надежный, железный канзорский гульфик, вмяла его, и с наслаждением услышала, как, наконец, ее враг тоже орет от боли, сгибаясь пополам.

Не теряя ни секунды, она вскочила во весь рост, подтянув израненную руку к здоровой, насколько смогла — и всем весом рухнула латными перчатками согнувшемуся канзорцу прямо в лицо. Удар, он дернулся, потерял сознание, но и сама черноволосая выла от боли, сжавшись на земле рядом с ним. Пуля в кости нарывала так, что небо в глазах стало черным.

Отброшенный канзорец снова вскарабкался на вершину, и метнулся вперед. Анна поняла, что сейчас умрет с раскроенной головой. Она начала подниматься, уходить влево от рушащегося топора, уже зная, что не успевает даже подставить руку; транс позволил ей за долю секунды увидеть, как именно это будет — лезвие со всего размаха врежется в плечо сверху-вниз, косо пройдет сквозь наплечник, врубится в шею, кромсая артерию и горло, фонтан крови хлынет косо направо, солдат упрется ей ногой в грудь, с чавканьем вырывая топор, к этому мигу она уже перестанет чувствовать, бояться, плакать и быть, искалеченное нечто повалится на землю как мешок, прощайте... Топор врезался ей между шеей и плечом.

Но щит света вспыхнул и встретил его, выдержав удар. Алейна стояла на вершине Холма, вскинув руку, огненные волосы бились по ветру, в глазах сиял гнев. Ее стремление защитить и спасти оказалось сильнее вражеского желания убить. Канзорца повело — сила удара, отпружинившего от щита, развернула его. Анна зашипела от невероятного облегчения, выпуская всю боль и весь страх, схватила руку врага, дернула в неудобный ему разворот и яростным рывком сломала о свой армированный наколенник. Вытаращенные глаза, болезненный высокий то ли визг, то ли стон, латная перчатка врезалась ему в лицо, вламывая нос, еще раз, еще. Безвольное тело рухнуло наземь. Черноволосая знала, как снять с церштурунга огненную смерть, не приведя к ее взрыву: прижав, дернула короткий шнур — узел сохранился, а шнур расплелся. Мягкий, пружинящий пузырь лег ей в руку.

Выстрел герртруда раздался совсем близко, снайпер, не скрываясь, стоял в двадцати метрах от них. Пуля попала Алейне в грудь, но перед ней раскрылся такой же сияющий щит, яркие брызги взметнулись во все стороны. Из-за снопа искр в снайпера ударило обездвиживающее заклятье — Что же ты делаешь, девочка, церштурунги защищены от магии Чистотой! Лучше бы вешала на себя еще один щит! — он упал на колено, но справился со спазмом мышц, и резкими, быстрыми движениями начал перезаряжать огнестрел.

Анна бросилась не к герртруду, она точно знала, что не успеет, а к Алейне. Помнила, что еще двое канзорцев взбегают к вершине Холма, и понимала, что жрица, освещенная снопом искр, стала отличной мишенью.