За веру и пророчицу

Глава 1.

ПАДЕНИЕ ЗАРИТОСА.

Мой долгий путь подошел к концу. Впереди вырастали городские стены Заритоса , не пожелавшего сдаться. На огромном пространстве, насколько хватает глаз, рассыпаны беспорядочно тысячи палаток. Иногда больших, где расположились командиры, но чаще на одного-двух человек. На глаз собралось тысяч тридцать, плюс со мной не меньше пятнадцати пришло. Серьезная сила, если правильно направить.

Мы едем мимо стен города на холм, чуть в стороне от дорог и ворот. Там расположена целая с виду вилла, над которой вьется мой личный флаг, поднимающееся красное солнце с лучами на белом фоне и надпись стандартным латинским шрифтом, но на лингва тамазигхт, как большинству привычнее: "За Пророчицу и веру". Отправленная вперед группа четко выполнила задачу, обеспечив удобное место для стоянки не только командирам, но и обоим сопровождающим легионам. А чуть в стороне поместятся и прочие сопровождающие части.

Четырнадцать месяцев и добрых две тысячи миль триумфального похода по побережью. Еще не похоронили трупы на поле сражения, как помчались мои гонцы и голуби с письмами, а также повезли подстрекательские листовки. Крестьяне прекрасно помнили историю двухлетней давности, когда мы грабили исключительно виллы, а мелких арендаторов не трогали, даже платили за фураж и постой. Теперь я прямо заявил, земли переходят под мою руку и налоговые выплаты снижаются до минимальных пятнадцати процентов от урожая. Правоверные платят десять. Изначально и вовсе хотели освободить своих от поборов, но это путь нехороший. Чем больше станет "чистых", тем меньше денег в казне. Придет время и придется все равно обкладывать платежами, так пусть лучше с самого начала, но не сильно обременительного размера.

Безусловно, для правильного определения суммы пользовались кадастрами, описывающим участок и чем владеет семья. Такие стандартно раз в пять лет переписывались и уточнялись прежде. Бюрократия нам досталась от румлян и сейчас очень уместна, избавляя от излишних дрязг. Потому что частенько города отдавали откупщикам отдельные виды сборов, а я такую практику категорически запретил. Слишком часто они выбивали гораздо большую сумму, чем изначально по правилам требовалось. Но нельзя ж брать сколько податные скажут, доверие тоже имеет границы.

Ну, а если семья дает в войско крепко парня, так и вовсе освобождается на год от любых поборов. Естественно, он может вернуться по истечении срока домой, если уцелел, однако тогда участок остается без льгот.

Больше ничего не потребовалось для взрыва. Платить вместо сорока-пятидесяти всего десять процентов?! Деревенские общины наперегонки побежали преклонять колени и требовать (!) прислать им магида, чтоб обучил правильным молитвам. Конечно, можно не сомневаться, большинство продолжит приносить жертвы своим домашним идолам еще долго. Но дети их уже будут верующими, поскольку учеба у присланных становилась обязательной.

Но кого волнуют такие вещи, когда можно освободиться и вовсе от налогов и не платить вовсе, отдав младшего сына, которому все равно получать после смерти отца нечего?! Сельское население, за редчайшим исключением, поднялось в едином порыве, внезапно уверовав в Единого. Городские жители, а также ополченцы и наемники подвергались нападениям на каждом шагу, стоило высунуться из-за крепостных стен. Хозяев земли вырезали буквально семьями и они бежали, бросая имущество. Потом эти земли нарезали между своими и в большинстве случаев мои люди утверждали итог кровавого передела. Иногда часть поместья или целиком отдавались моим заслуженным соратникам. Они могли селиться там или сдавать в аренду местным жителям. Тоже пример для подражания.

По арцотам-округам бродили целые крестьянские армии, не щадящие никого, имеющего доход чуть выше среднего и целенаправленно охотящиеся на откупщиков с хозяевами поместий, включая храмовые земли и приход моих отрядов буквально приносил облегчение всем. Волубис, Альтава, Тасакора, Большой Порт, Картенна, Икосий, Ауция, Ситифия, Цирта, Калама, Тагаст — нет числа большим и малым городам, открывавшим ворота, в надежде на защиту от взбесившейся черни. И реально пару раз приходилось уничтожать излишне распоясавшихся и не желающих подчиняться. А некоторые отряды расформировывал, разбрасывая по отдельным частям. Причем еще и по конкурсу брал. Молодых и здоровых.

Лишь однажды Тингис не сдался на милость победителей. Их тоже можно понять. Городские власти были одними из основных интересантов в приглашении зверолюдей и прекрасно знали, чем это для них закончится.

Списки нарушивших прежний договор у меня имелись и после занятия очередного города казни начинались практически сразу. Тем не менее, важнее было не прикончить, а отобрать подчистую имущество. Очень скоро замазанные в переговорах и призывах к войне поняли это и побежали в две стороны. За море, забрав наиболее ценное и мне навстречу. Потому что я милостив, как предписывает религия.

Пришедших с повинной не убивали. Землю, да отбирал. Но это у всех. Двенадцать миль от городских стен остались во власти муниципалий. А жизнь не отнимал, наложив весомый штраф. Достаточно заложников из ближайших родственников. Кто поумнее, прекрасно сознавал, на новом месте ничего хорошего не ждет и лучше лишится части добра, чем всего. Конечно, от иных можно было ждать неприятностей в будущем, но это в порядке вещей и второго прощения им не получить. Ведь сказано в "Диатессаронее" : "Будь милосерден к кающемуся, но если он повторил предательство, значит душа тяготеет к злу. Третьего раза случится не должно". И еще: "При оценке поступков всегда исходи из побуждений Случайные оплошности и грехом считать нельзя. Сознательное нанесение вреда — преступление".

Городские должности, а во внутренние дела вмешиваться государство в моем лице не собиралось, из-за перетряски и новых законов, со снижением ценза и дарованием гражданства, становились доступны людям, прежде не участвовавшим в управлении — ремесленникам и мелким купцам. Плюс всякие ограничения на приобретение собственности и распоряжение ей законным способом убирались новым Кодексом, что сразу делало сторонниками пришедшего порядка множества народа. Прежде люди, не имеющие двух родителей, родившихся здесь, десятилетиями жили в городах, но приобрести недвижимость не имели права.

Если крестьяне готовы были удавить прежних хозяев и нередко это делали, то городские ворота при появлении моих знамен открывали мастеровые. Половина бескровно взятых союзных портов пережила бунты с погромами и смену руководства. Кодекс действовал с момента оглашения в новом городе, но он был одинаков для любого и обратной силы не имел. Имущество считалось принадлежащим хозяину по прежнему договору или реальному владению. Надо ли пояснять, как с удовольствием шел передел не только пахотной земли, но и особняков с мастерскими еще до вступления правоверных в город.

Голуби с кораблями летали и ходили куда быстрее моего войска. Я не особо торопился, давая время не желающим умирать за чужие права принять правильное решение. Тингис решил биться. Внутреннее недовольство подавили наемники и ворота не открыли. Рано или поздно это должно было случится. Они были убеждены, что мои люди не умеют брать укрепления. Так и есть. Но я и не стал убивать бойцов, кидая их в лобовую атаку. Просто сжег город дотла. Напалм не создал, но нечто вроде, практически невозможное погасить водой и прилипающее, на основе нефти и загустителя с мелкими добавками, давно имею. Назвал все равно этим словом, чтоб не морочиться. Оставалось лишь поставить требушеты и тупо швырять, пока пожар не поднялся до самого неба, а немногие уцелевшие загрузились на корабли и проклиная не уплыли. Химия вещь полезная. Не знаю аналог ли это греческого огня, но сработало прекрасно.

Дело в том, что история моя несколько нетипична для приличного мавретанца и известна только одному человеку — сестре. Родившись на Земле, попал по независящим от меня причинам в этот мир, очень напоминающий прошлое, но во многом и кардинально от него отличающийся. И местный друид, поставивший на мне оригинальный опыт вивисекции, добился немалого успеха. Фактически я умер, слившись с сознанием со старым и крайне неприятным бывшим наемником и убийцей. Память обоих причудливо перемешалась, создав новую личность и вытеснив многое из прежних. Знания землянина частично сохранились, однако про родных и тамошнюю жизнь почти ничего не помнил. Зато здешнюю неплохо. Так, что сумел выдать себя за сына того человека.

Два курса института, с упором на химию, по здешним понятиям, серьезнейшее образование. Во всяком случае, сварить мыло, сделать динамит или перегонный куб, создавая керосин и лампу мне удалось без особых сложностей, как и шариковую ручку с печатным станком. И жить бы поживать, сладко кушая и набивая кошель, да понесло по независимым причинам в совершенно другом направлении. Я не виноват, что сестра оказалась Пророчицей и за ней пошли люди. Иногда тебя несет по течению и выгребать против просто опасно.

Одно можно сказать про Тингис. То, как быстро и жестко расправился с пятнадцатитысячным городом, с прекрасными оборонительными стенами, произвело яркое впечатление и на моих новых подданных, и на еще колеблющихся. Сопротивление окончательно исчезло. Более того, мне с поклоном и без малейшего нажима наперебой стали подносить золотые венки, признавая высшим правителем. На сегодняшний день уже семьдесят четыре, весом в добрых двадцать пять талантов.

"Смерть ждет меня, назначив мне свиданье", — затянули за спиной древнюю песню.

"И мне от встречи с ней не уклониться.

Смерть ждет меня, и я иду на зов".

Теперь уже не сотня охраны пела, а гремело по всему легиону и от звуков мужского хора мурашки бежали по коже. Это исполняют перед боем.

"Смерть ждет меня за этим перекрестком и тем холмом,

Лишь трус уклонится от встречи, но я не тороплюсь на свиданье с тобой..."

Конечно это не тот легион. Достаточно знакомое слово, не вызывающее недоуменных вопросов, но совершенно иное содержание.

Три отряда по тысяче человек, разделенные на сотни и десятки. Восемь сотен из десяти в каждом подразделении были обычные пехотинцы, вооруженные гладкоствольными ружьями с штыками. Благодаря последнему они не нуждались в прикрытии пикинерами и можно было создать на узком участке мощный огневой удар. Одна сотня состояла из застрельщиков, имеющих нарезные стволы. Еще одна считалась элитной. Туда назначались заслуженные ветераны, обученные использовать гранаты и прочим хитрым фокусами. В составе легиона находилась и конница: пять сотен кирасиров, от слова "кираса", закрывающая спину и грудь сталью. Они были нужны для таранного удара и шесть сотен легкой кавалерии, глаза и уши армии. Их подразделения занимались разведкой, шли впереди и прикрывали тылы. Каждая тысяча пехоты имела приданную артиллерию: 4 пушки — 8фунтовки и 2 — 6фунтовых гаубицы. Плюс барабанщики, медики, интенданты, вспомогательные части, на 10 человек один обозник. Непременных проституток и маркитанок в составе не считаю. На этих приходилось закрывать глаза, но в военный лагерь их не допускали. Списочного состава набиралось до пяти тысяч. И таких легионов у меня на сегодняшний день два.

Все дело в том, что конницы много и прекрасной. Из кочевников получаются замечательные бойцы. Но пользы от нее при штурме укрепленных позиций немного. Да и стойкостью не отличаются. К тому же они охотно служат пока могут разжиться трофеями и так же легко уходят домой, если не особо добыча велика. Большинство пехоты из бывших крестьян и рабов, которых учить еще и учить. К тому же вооружены они обычно чем попало и грозны исключительно количеством. Особой надежды при столкновении с профессиональным противником на них не питаю. Есть, так называемые союзники, вынужденные служить. Доверия к их отрядам не испытываю. Ну, еще имеются достаточно стойкие и мотивированные единоверцы. Которых не так много.

Потому и создавал постоянную армию, чтоб было на кого без всяких сомнений опереться. Отбирал из готовых и проверенных боем. Люди 1-го "Победоносного" и 2-го "Разрывающего цепи" участвовали в разгроме коалиции Пятидесятиградья с урсами и готовы были идти до конца. Практически все правоверные и помимо бывших крестьян больше половины рабы, вольноотпущенники и харатины . Стать элитой для них многое значило и дисциплине они подчинялись, не изображая поруганную честь. Легионеры получали стабильное жалование, в отличие от остальных и имели на вооружении однотипное огнестрельное оружие. Фактически мои заводы работали исключительно на армию, даже не на все подразделения. Надо сказать, дорогое удовольствие, лично б не потянул такое количество ружей и пушек, однако оплачивало все государство за счет грабежа врагов. Пока война исправно кормила сама себя.

Наметом к голове колонны примчался всадник, отвлекая от размышлений. Ему сначала перекрыли движение, затем пропустили.

— Этнарх Аннибал приветствует тебя и просит присоединиться в его шатре, для дружеской беседы.

— Ты совсем взрослый стал, Ганон! — говорю с удивлением, глядя в обветренное лицо. Летят годы неизвестно куда.

— Я уже не ребенок, отец, — с отчетливой гордостью, заявляет.

Строго говоря он мне не сын, точнее приемный, но если не считать юридического заскока насчет наследства, сознательно провел обряд вхождения в семью уже после рождения общих с Олимпиадой детей, чтоб потом не случилось драки за наследство, никогда не отличал его в какую-либо сторону. Ни худшую, не лучшую. Не по годам серьезный мальчишка и не чужой. Возился с ним не меньше, чем со своими. Понятно, до семи лет. В этом возрасте отдают на воспитание родственникам или друзьям. В данном случае он получил первые уроки жизни под началом выходца из кочевников. Для жителей плоскогорья нормально, как и обратное. Уж точно, из седла не выпадет и на скаку попадет из лука в цель. А насчет прочего будет видно.

Синий отнюдь не дурак и не случайно пользуется огромным авторитетом в степи. Правда вот подобное приглашение совсем не смотрится красивым. Не он меня, а я его должен звать на совещание, согласно более высокому уровню. Но посланец не зря употребил выражение. На посиделки приятельские вроде зовет, а не разбор. При этом не забывает вставить титул "этнарх", подчеркивая власть над целым районом. Гонец всего лишь голос, слова он обязан повторять четко и без отсебятины. Я в курсе, что Аннибал претендует на так называемые земли нумидийцев и по большей части опирается на туарегов, живущих в южной части того, что на Земле называлось Алжиром. И все ж хочется ему или нет, я император — глава военных сил правоверных. И решать, когда обниматься тоже стану без дополнительных намеков.

— И прошел "очищение".

Пророчица требовала сознательного выбора и дети не могли прямо в младенчестве стать правоверными. Нужно было вырасти.

— Я теперь Александр. И уже не комбатан, а aspirant !

Все ж не удержался и похвастался. А в сочетании с именем матери — Олимпиада, звучит совсем намекающе. Я не против, пусть повторит достижения Македонского.