Дневничок товароведа 36-40

Магазин, наконец, наполнил меня оптимизмом. Не смотря на покрытый потертым линолеумом в полосочку пол, унылые серые стены и длинный прилавок с отваливающимся покрытием, полки радовали содержимым.

От стены до стены они были уставлены баночками, коробочками, мешочками. Тихо гудел холодильник, забитый колбасными изделиями. Справа веяло бытовой химией и мылом, на левой стене были развешаны игрушки, огромная ловушка для детей от года и старше. Так, нам это пока не надо.

А продавщица как-то потерялась за огромной тушей старого кассового автомата. Думала, что такие только в музеях и сохранились.

Я вкатила коляску и вытащила из кармана пакет.

— Утро доброе!

Ради всех богов и демонов, только не разговоры! Однако пришлось. Хотя бы для того, чтобы закупить минимум еды.

Остановилась я, когда пакет, полный хлеба, колбасы, овощей и десятков мелочей, раздулся и принял угрожающе большие размеры. Как я это понесу?

Рыжая и зеленоглазая продавщица, странно похожая на мелкую лисичку, не смотря на субтильное телосложение, легко сняла покупки с прилавка и откуда-то снизу вытащила второй мешок. Перекладывая половину купленного, она весело приговаривала:

— Для равновесия. Для порядка. Для приятного аппетита.

Я фыркнула и сунула в руки Мише сушку. Вот кто жизни радовался, на удивление. Ну, новые впечатления детям нужны. Этим я его обеспечу, вот уж точно. Наверное, после обеда в райцентр поедем. Или нет.

От продавщицы я узнала, кто в Заповедье делает лучшую мебель, почему матушка Настасья не любит Зафиру Фатеевну, и отчего книга Слова лежит так открыто.

Лет сорок назад, во время погромов, прокатившихся по стране, книга Слова исчезла из церкви. Тогда исчезла не только она, но и множество утвари и милостыня, собранные в городе налоги из кассы администрации и ценности из домов побогаче.

Книгу с тех пор возвращали три раза, и каждый раз это оказывалась подделка, очень хорошая копия от мошенников. А когда была обнаружена настоящая, ее решили хранить открыто. Чтобы каждый мог видеть ее, и убедиться в подлинности книги и хранящихся в ней слов.

Почему так случилось?

Пока столицы трясло от политических сражений, перешедших в сражения вовсе не метафорические, а танковые, волна мародерства прокатилась по всей стране. Церковники и миряне столкнулись, как столкнулись сторонники политических партий, выплыли из небытия старые Семьи с личными боевиками и не менее старые беззаконники, не говоря о всех этих энергетах, не имеющих тогда разрешений на работу.

Мама, кстати, обвиняет последних в том, что у меня такие проблемы с аурой. Они с отцом тогда едва ли год, как поженились и, возвращаясь из отпуска, случайно попали под удар какого-то энергета.

В тот момент лояльные правительственные войска, давшие Слово, уже давили беззаконников. В той мелкой стычке никто не пострадал, родителей задело всего лишь краем, но мать была беременна. И последствия, последствия все-таки были.

Я, и моя жизнь, по мнению матери, именно что последствие.

Ну, может быть.

Но, не такая уж плохая у меня жизнь, правда?

Ни в какой райцентр мы не поехали, и хорошо.

Зато этим вечером я познакомилась с детской тошнотой и соседом. Причем одновременно. И это после того, как я сломала голову и руки со спиной, пытаясь дотащить покупки до квартиры.

Одно хорошо, недалеко это.

Да и на мысль навело на умную. Есть ведь такие штучки, чтобы и ребенка носить, и руки свободные были. Надо бы поискать.

Но зато как стемнело, Великий лорд знает отчего мальчишку затошнило! Сначала, правда, он раскапризничался. Не понравилось ему, что я на пяток минут его одного в квартире, в кроватке оставила, чтобы следующей очередью пакеты с покупками наверх занести. Он долго плевался и не хотел брать бутылочку с кашей.

Потом Миша усиленно просился на ручки и заняться очередным заказом поскорее не вышло. Пацан не хотел слушать музыку, хотя я нашла отличные инструментальные версии популярных исполнителей, не хотел играть с клубками, игрушками, книжками и ложками, спать и гулять. Он хотел на ручки. А потом вдруг развопился, начал покашливать... Вот тут я додумалась до ванны дойти. И успела, к счастью.

Вытошнило пацана здорово, едва ли не фонтанчиком таким, прямо в это средневековое чугунное чудо. И тут, пока я размышляла о методах уборки, способах переодевания и возможности вызвать врача, в дверь постучали.

Сняв с ребенка заляпанный комбинезончик, потопала к двери, благо всего пара шагов, распахнула и узрела нечто эстетически восхитительное. Высокий, белокурый, небритый и голубоглазый. Красавчик. С улыбкой.

— Здравствуйте, я Слава. Вы наша новая соседка? Давайте познакомимся! Я от вас справа живу!

— Екатерина. Здравствуйте.

И закрыла дверь.

Не мой тип, и какой-то солнечный. Из тех, что вырастают из "солнечных деток". И некогда.

— А пойдем-ка переодеваться, мелкий. Да и, наверное, температуру стоит померить, нет? Какой-то ты слишком горячий.

Да, потом я искала градусник. Потом — подгузники, которые почему-то оказались в коробке с посудой.

А Миша действительно был горячий, раскрасневшийся и отчаянно морщился, похныкивая и размахивая ручками. Положив его на диван, я на минутку присела рядом и задумалась. Потом притащила ложечку и аккуратно приоткрыла ребенку рот.

Красные опухшие десны, рядом с уже выросшими зубками видны тонкие полосочки следующей партии резцов. Сверху и снизу сразу.

Я выдохнула, но потом схватилась за голову. Что делать-то? Ну, что там книги умные от сестры Марии говорят? Охладить? Кого в холодильник? А, не ребенка... ладно. Соску. Хорошо. Мазь. Отлично просто, вот ее как раз и нет. Ладно, соску.

И жаропонижающее.

И тишины на пять минут еще, да-а... Завтра за мазью? Но как с ребенком-то температурящим? Ха, хорошо хоть, еды купили.

Почему я опять слышу стук? Ну пойдем, откроем.

Опять пришел сосед.

— Я понимаю, вам некогда, но мы рады вас видеть в нашем городе!

И в руках у него, не поверите, пирог. Вроде как. Коричневый квадрат, облитый шоколадом, и пахнущий им же.

— Спасибо, шоколада не ем. Скажите-ка сосед, у вас мази от зубов нет случайно?

— Случайно есть, — и снова эта солнечная улыбка.

— Да ты мой спаситель! Одолжишь? А я тебя внутрь впущу пока?

— Конечно. Добрососедские отношения очень важны!

— А еще важнее спокойный сон, пробормотала я, наблюдая, как этот светлый линкор вплыл на кухню, пристроил сладкое на столе, развернулся и исчез где-то в недрах своей квартиры. Вышел, триумфально улыбаясь, с тюбиком в руках.

— Спасибо огромное! Вы располагайтесь, чай поставьте!

И пошла мазать десны Мише.

Как он вопил! На сей раз от злости, потому что мазь на вкус была такая противная! Шоколадный этот торт пошел бы на ура после него, если бы я шоколад любила!

Капризничающий ребенок не дал ни поговорить, ни поесть, ни поспать. Мишутку пришлось таскать на руках, возить по квартире в манеже и опять таскать на руках. А также развлекать и отвлекать музыкой, танцами, игрушками, сушками и холодной соской. Но он хотя бы не орал, и температура вроде упала.

В список покупок к мебели и детской переноске добавился специальный градусник для младенцев. Если кто-то пробовал измерить температуру орущему и вертящемуся как веретено младенцу, тот поймет необходимость такой штучки. Кстати, я прочитала, что температуру младенцев рекомендуют измерять в попке, да. Для точности. Да. Кхм. Нет.

Сосед был вынужден был быстро и скромно удалиться, хотя и успел выпить полчашки крепкого чая вприкуску со своим шоколадным тортом. Я пару раз кусанула, покривилась. Слишком уж сладко.

Солнечный мальчик Слава оказался знаком с человеком, делающим лучшую мебель в Заповедье. Согласно полученным мною утром сведениям, дед двоюродного брата лучшего друга Славика, жил совсем недалеко, на том краю деревни, у самого леса. И в любое время был готов прийти и замерить все углы.

Буквально заглотнув чай, солнечный мальчик, хотя скорее бугайчик, торопливо бежал. Наверное, музыки испугался. В комнате как раз душераздирающе, хотя и негромко, взвыли скрипки. Они, между прочим, очень хорошо прочищают сознание, и не глушат его, как басы и барабаны. По крайней мере, мое сознание.

Судя по скривившемуся лицу Славика, у него были нежные уши, и подвергались они не менее чем тремстам децибелам. А может, капризы мелкого ему не понравились, или не совсем приятный запах детской тошноты из не очень аккуратно вычищенной ванны?

В общем, он понял, что пришелся не ко двору.

Красивый и сообразительный мальчик. И странный. Помимо чрезмерной вежливости и дружелюбия было в нем что-то... непонятное. Под слоем всей этой бытовой навязчивой культурности. Что-то горячее, даже обжигающее, скрывалось под кожей и пыталось пробиться наружу.

Ненароком задержавшись у него за спиной, я это почувствовала. Ладонью, зависшей на миг на расстоянии тепла над кожей, ощутила энергичную и бодрую волну колючего жара. Обычные люди так не ощущаются. И энергеты тоже... Кто ты, солнечный мальчик?

Ну а мне вечер и половину ночи пришлось посвятить ребенку. Никакого отдыха и никакой личной жизни, то есть работы.

А утром, проснувшись, я глянула в окно и увидела, как пеструю желто-оранжевую листву и пожухлую траву ложится снег. Крупные влажные хлопья не торопясь планировали на землю, облепляли стволы и стены сараев. На подоконнике снаружи уже лежал небольшой сугроб, по полю носились, протаптывая тропинки, какие-то дети и у виднеющейся дороги громоздилось нечто, слепленное из грязного снега.

То ли пара снеговиков, то ли крепость.

Снег меня всегда настраивал на меланхоличный лад. Впрочем, как и бессонница.

Я оглянулась на кроватку, где сладко спал ребенок. Вот, кхм, ребенок! Угомонился только пару часов назад и, судя по всему, собирается продрыхнуть еще полдня.

Вот и отличненько. Вот и хорошо.

На цыпочках проскользнула в кухню, поставила чай. И начала тренировать супер-навык распаковки и расставления посуды без громыханий. Удалось обойтись парой скромных звяков.

Но удивительно, на подоконник встало все. Стопками, правда, но тем не менее. Это такие большие подоконники или у меня так мало вещей? Нет, не будем о грустном.

Будем о занавесках.

В одной из коробок, стоящих в узкой проходной комнате я нашла простенькие гардины в бежевую атласную полоску и ярко-желтую кружевную тюль с рюшами. На последней уже даже были приделаны крючки. Что-то я не помню такого... Но к серым обоям и темным полам квартиры это чужое доброе подошло идеально на мой скромный мещанский вкус.

Я как раз успела развесить ткань и неожиданно обнаружила под подоконником кухни большой шкаф в виде выемки в стене. Снаружи не было ручек, хотя дырочки под них с обратной стороны дверей я нашла, а изнутри отчетливо тянуло прохладой.

Чтобы дверки открывались лучше, надо только обои подрезать, которыми их зачем-то заклеили.

Я только подумала, что туда можно сложить, но из комнаты донесся недовольный вопль Мишеньки, и понеслось. Ко всем этим кормлениям, одеваниям, зарядкам и сменам подгузников привыкаешь. Однако вот все эти обучающие сюсюканья, которые вроде как необходимы для общения с детьми, чтобы они могли повторять звуки, разговоры для развития навыка и развития речи... их у нас явный недостаток.

Я — мрачный молчаливый ковбой из немого кино! Будем слушать музыку, играть в развивающие игрушки и книжки читать. Нет, книжки нам будет читать магнитофон. Должно же быть в Паутинке что-то кроме рабочих порталов? Или, быть может, поблизости есть музыкальный магазин?

Эх, отчего я в городе об этом не озаботилась?

Но всего не предусмотришь!

Зато можно пойти гулять. Что мы и сделали, упаковавшись совсем уж по-зимнему. И мы даже вышли, но застряли у крыльца в первом же сугробе. Да какой сугроб! Снега едва по щиколотку навалило, а колеса нашего оранжевого транспорта уже вязнуть начали.

Но я все-таки приноровилась. С силой наваливаясь на ручки и приподнимая передние колесики преодолевать снежные заносы получалось. Мише эти скачки очень понравились, визга, писка и хлопаний в ладоши было очень много.

Мы пробрались через двор, по обеденному времени пустой, и вот тут встал вопрос — налево или направо, к мебельщику или к врачу?

И тот, и другой вопрос — буквально животрепещущие.

Судьбу нашу решил сугроб.

Большой сугроб.

Очень большой сугроб на развилке двух дорог, одна их которых вела в сторону дома мастера — мебельщика, а вторая — в сторону частной приемной врача-энергета.

Сугроб этот был высотой мне чуть выше колена, влажный, ноздреватый и сероватый на вид. И получился он от того, что по одной из дорог проехал трактор с отвалом и щеткой.

Длинный валок перегородил перекресток. Так что, обсудив с Мишей вопрос, смогу ли я его перетащить через преграду вместе с коляской, и построив на обочине небольшого снеговика, я двинулась вниз по улице.

Присыпанные снегом домики, виднеющиеся из-за разнокалиберных заборов, выглядели мило. Даже от низких избушек, прячущихся за редким серым штакетником и густыми бело-золотыми зарослями, не тянуло унылой обреченностью старых заброшенных домов. И высокие башенки со шпилями и флюгерами, торчащие из-за веселых железных решетчатых рюшей, выглядели бодро и ничуть не нагло.

Не было в Заповедье духа уныния, свойственного иногда небольшим городками и деревенькам, медленно пустеющим посреди лесов и полей.

Тут и там сверкала алая рябина, черно-синие ягоды боярышника, осыпаясь с кустов, оставляли на снегу яркие пятна. Где-то в тополях стрекотала сорока, стараясь перекричать заливающихся в кустах снежноягодника синиц.

Миом протарахтел старый грузовик, обдав нас бензиновым ароматом, навстречу попался разудалый красно-белый автомобильчик. В раскрытых воротах торчала хитрая зеленая морда какой-то глазастой легковушки. У крутившегося вокруг нее со щеткой мужчины в бушлате я уточнила номер дома.

Он оказался столь же многословен, как и встреченные мною ранее местные жители.

Но я выяснила между попытками рассказать историю этой машины, этого строения и этого городка, что мне нужен небольшой дом с желтыми стенами, алой трубой, и идти до него еще минут пять.

С нашей скоростью — десять.

Все это время я и сама не переставала говорить. Миша в ответ угукал, гугукал, гулил, напевал и фыркал. Он размахивал ручками, жевал варежку и кончик рукава, а когда я нашла и вручила ему веточку почище, тут же потянул ее в рот. Пришлось отбирать и торопливо рыскать по карманам пальто в поисках чего-то более безопасного.

Пока от Мишенькиного злобненького вопля не попадали негодующие вороны, флегматично перекаркивающиеся среди облетевших яблонь.

Нашла баранку, кусок хлеба, карандаш, пару каких-то квитанций, маленькую прищепку и три одноразовые салфетки в упаковке. Заняла ребенку обе руки и тот принялся мусолить поочередно оба кулака, зажав в пухлых пальчиках еду.

И тут мы до нужного дома и доехали.