|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Моим дальнейшим планам, в частности — проведению операции "Вброс дохлой кошки", весьма благоприятствовало одно историческое событие, про которое я заранее знал из своего "послезнания" и поэтому приготовился к нему заблаговременно.
Осенью прошлого года были установлены дипломатические отношения между СССР и Францией и, правительство последней тут же пригласило Советы принять участие в "Международной выставке современных декоративных и промышленных искусств", открывающейся в Париже в апреле 1925 года и продолжавшейся до октября. Наши, не будь дураки — тут же потребовали одну шестую часть территории выставки (на фига?), на основании того — что СССР занимает "одну шестую суши".
Посади, как говорится, комиссара за стол...
Конечно, в такой предьяве, политкорректные европейцы кремлёвским властителям вежливо, но твёрдо отказали.
Естественно, такое мероприятие тут же было сверх всякой меры политизировано. Выставка оценивалась руководством страны, ни больше ни меньше — как первое выступление страны Советов на неком международном "смотре", как прямое, непосредственное и наглядное сопоставление "первого в мире государства рабочих и крестьян" с другими — с капиталистическими странами.
В конце того же, 1924 года, был спешно создан "Выставочный комитет Советского отдела", который объявил закрытый конкурс на проект павильона СССР. Условия конкурса требовали от конкурсантов, чтобы советский павильон "...был спроектирован в духе чисто современной архитектуры, а идеологически отражал идею СССР как рабоче-крестьянского трудового государства и как братского союза отдельных народностей".
Вот такая вот "петрушка". Смеяться иль плакать — прям, даже и не знаешь.
В конкурсе приняли участие многие мастистые советские архитекторы — одно перечисление займёт полстраницы. Победил проект самого простенького и маленького павильона, сделанного из говна и веток...
Ой, извините!
...Из дерева и стекла, окрашенного в красный и серый цвета — архитектора Константина Степановича Мельникова, известного тем, что он спроектировал саркофаг для тела Ленина во временном Мавзолее .
Ну, а кто же ещё?
В начале 1925 года, победитель отправился в Париж для организации и контроля над строительством павильона СССР — всё как в "реальной истории. Но в середине лета в текущей реальности произошла "развилочка" — туда же поехал макет нового вокзала Ульяновска, в сопровождении автора проекта — Ведущего архитектора "ОПТБ-007" Александра Александровича Прасолова, помогавшего ему специалиста из Германии Рудольфа Вульфа и лица ответственного за проект со стороны НКВД...
Правильно — меня!
Как удалось, спросите? Каким образом?
"У меня секретов нет,
Слушайте, детишки...":
В Жюри состоит Владимир Маяковский (почему поэт?), доводящийся мне "молочным братом" — со стороны их с Осей Бриком общей супруги. Я его даже, по этому поводу "Вованом" (ну не "Щеней" же, в самом то, деле?) кличу и тот охотно отзывается.
Через Вована, накрыл "поляну" высокому жюри в приличном столичном ресторане и, с этой стороны никаких преград не было, скорее наоборот — полное содействие.
Председатель Жюри "Выставочного комитета" — Анатолий Луначарский (почему Нарком просвещения?), был пламенным революционером, стойким и верным ленинцем, общепризнанным специалистом в области педагогики — не только общесоюзного, но и мирового значения. Но, обладая — всеми мыслимыми и немыслимыми для государственного и политического деятеля достоинствами, сей педагог имел один небольшой (совсем малюсенький, как писюк у самого мелкого гномика из сказки про Белоснежку!) недостаток. Подобно великим князьям из романовской семейки, он испытывал нездоровое пристрастие к молоденьким балеринам.
Не он один, кстати.
В данный момент, Луначарский состоял в официальном браке с Натальей Розенель — младше его на 27 лет. Кроме этого, он имел "неофициальные отношения" с Надеждой Надеждиной (Бруштейн) — 1908 года рождения. На тридцать три года, получается моложе...
Нет, ну силён комиссар!
Конечно, я нисколько не сомневаюсь в "мужской силе" этого пятидесятилетнего мужика 1875 года рождения — полжизни проведшего на экологически-свежем воздухе, да на натурально-естественном питании. В царских тюрьмах, сибирских ссылках да в швейцарских эмиграциях — то бишь, где занимался сплошь умственным трудом — ничего тяжелее ведра с чернилами не поднимая.
Но на всякий случай подослал к нему Ипполита Степановича — своего "офицера по особо деликатным поручениям", с прообразом "Пролетарской стойкости" — настойке на траве девясиле для повышения потенции. До дальневосточных трав, мы тогда с дочерью аптекаря Софьей и с её НПО "Гринпис", ещё не добрались...
А вдруг у человека какие проблемы и, вместо "классики" в "миссионерской позе" — он, этим балеринам — "в пилотки ныряет" по скользящему графику?
"Проблемы" Наркома просвещения остались за кадром, но макет Ульяновского железнодорожного вокзала — поехал в город Париж на "Exposition Internationale des Arts Decoratifs et Industriels Modernes".
Ну и вся наша троица при нём.
Впрочем, "троицей" мы были лишь до Москвы...
* * *
Конечно же, как и при родном для меня "Застое", прослышав что я еду — мало того что просто "за границу(!)", так ещё "в сам Париж(!!!)" — все хоть как-то мал-мал со мной дружащие, пристали ко мне с просьбами. Иногда привезти что-то конкретно, а чаще "хоть что-нибудь.
Дефицит в стране был просто апокалипсическим!
Даже высшие руководители страны обращались с нижайшими просьбами к немногочисленным счастливчикам — имеющих возможность выезда. Или, вообще из ряда вон выходящее: нередко клянчили у иностранцев шмотки — за что в лихую годину репрессий, этих "шпионов" стреляли целыми шеренгами.
А что тогда говорить про простых смертных?
Ну, про заказы представительниц прекрасного пола пропустим, для экономии бумаги и времени для чтения.
Клим Крынкин конкретно заявил о французских бамбуковых удилищах, катушках, леске и рыболовных крючках. Ибо, "американские" — что я якобы привёз с польского фронта, уже практически кончились, Председатель промышленного-торгового кооператива "Красный рассвет" заскучал и, даже было взялся сам всерьёз рулить зародышем моей "промышленной империи"...
Но тут же получил "по рукам":
— Знай свои "закорючки" ставь, "менеджер" колхозный — а в то, в чём не соображаешь, не лезь!
— Дык, я ж самый главный...
— Кто? Ты?! Да тебя даже в собственной избе — собственная же баба ухватом из угла в угол гоняет! На вот тебе последние крючки, заводи свою "мотыгу" и езжай на хер.
Парадокс, да?
Мужик — золотые руки. Но при всём своём авторитете у ульяновских кустарей — управлять способен лишь сравнительно небольшой артелью "Красный калибр", с помощью моих "роялистых" контрольно-измерительных инструментов — изготавливающей особо точные шаблоны, лекала, плазы, да штампы и пуансоны для прессов.
А вот его трое сыновей, наоборот изрядно "жопоруки" — но обладают явными организационными способностями.
Касьян — старший сын, девятнадцати лет от роду, стал после Ефима Анисимова Первым секретарем Ульяновского волостного комитета РЛКСМ и ныне входит с мой "ближний круг" особенно доверенных лиц.
Средний сын, шестнадцатилетний Даниил Крынкин — по всем признакам будущий крупный финансист, буквально не отходит от Деда Мартимьяна — финансового директора "Красного рассвета", Председателя "Красной взаимопомощи" — кредитно-кооперативного учреждения, вошедшего в свою очередь капиталами в общую кассу Нижегородского "Общества взаимного кредита" (ОВК).
Четырнадцатилетний Филимон — младший сын, постоянно вертится возле Брайзе Иосифа Соломоновича — бывшего зэка в Ульяновском ИТЛ, а ныне — владельца частной юридической фирмы "Красная справедливость".
Если ими всерьёз позаниматься — толк будет.
У нас с "Зиц-председателем" — "карман" общий, поэтому речь о средствах — на которые будет куплен французский "бамбук" и прочее, не заходила.
Анисимов Фрол Изотович — Председатель исполнительного комитета (Исполкома) волостного Совета, попросил привезти из Парижа "что-нибудь" для его британского "Серебрянного призрака" и, без напоминания сунул мне в руки пачку советских рублей...
Эх, темнота наша!
Ладно, в Москве обменяю по курсу.
Начальник Волостного управления НКВД Абрам Израилевич Кац, дал мне целый список начинающийся женским почерком (носочки, чулочки, штанишки...) и, после третьего напоминания — застенчиво сунул мне в руку пару жёлтых кружков с волосатой мордой последнего Недержанца.
— Думаешь хватит, Абрам Израилевич?
— Если не хватит, — прокартавил тот, — прокурор добавит.
Ну, это он у меня научился!
Как говорится: "нашим же салом и нам же — по сусалам".
Ульяновский прокурор, действительно — добавил. И собственных "хотелок" и, финансовых средств в виде почему-то фунтов стерлингов.
Но не много.
* * *
"Сверху" намекнули, я прямо поставил вопрос перед Анисимовым и прямо перед отъездом в Париж — меня как прошедшего кандидатский стаж, принимали в ряд ВКП(б).
Всё шло гладко, пока из задних рядов кто-то не выкрикнул:
— Так он же из поповичей! Какой из него коммунист?
И тут же в зале заседаний неясно "зашумело":
— Не достоин!
Однако, стоило лишь Анисимову поднять голову, "шум" мгновенно стих.
Из-за так называемого "ленинского призыва" — наша ячейка ВКП(б), за год увеличилась — как бы не в три раза. Причём, да: "контингент" попёр вполне определённый — из самых, что ни на есть "низов" и, пары ношенных лаптей за душой порой не имеющий.
Самый, что ни на есть "гегемон"!
Я чувствовал на себе злые, завистливые взгляды и невольно поёжился:
"Кажется, у меня будут проблемы!".
Но пока "призывники" будут сидеть на попе ровно и товарищу Анисимову в рот заглядывать — нежданно-негаданно для них самих, попав на столь высокий уровень. Лишь потом, годика через три — когда обвыкнутся да нахватаются, могут и "в зубы" нам с ним заглянуть!
Оглядев президиум со старыми кадрами, усмехнувшись, говорю:
— Хорошо понимаю, что дело не во мне. Некоторым товарищам, которые ещё под стол пешком ходили — когда товарищи Анисимов, Кац и Взнуздаев кровь буржуйскую проливали за Советскую власть... Или же, вообще — мутной каплей висевшие на "концах" своих папаш, в то время как товарищ Конофальский — по царским тюрьмам и каторгам гробил своё здоровье... Я очень хорошо понимаю — этим "молодым да ранним" товарищам, не терпится усесться на их места.
У Фрола Изотоповича при этих словах, заиграли желваки...
— Однако, им не следует торопиться — своё от них никуда не уйдёт! Этим товарищем следует сперва хорошо подучиться, чтоб хотя бы в теории — знать то, что их старшие товарищи постигли на практике.
После этого, я с полчаса тёр про важность образования для каждого активного комсомольца и молодого коммуниста.
— Товарищ Свешников, — сквозь гул голосов прокартавил от волнения Абрам Израилевич, — говори прямо — что ты хочешь?
— Предлагаю ходатайствовать перед вышестоящими инстанциями, об открытии в Ульяновке рабочего факультета. "Рабфака", стало быть.
Предложение понравилось обеим сторонам, прошло "на ура" и было принято единогласно. Следом, меня приняли в партию — минимальным большинством голосов, при... Раз, два, три, четыре, пять... Надо будет хорошенько запомнить эти рожи... При пятерых голосах против и столько же воздержавшихся.
* * *
Накануне моего отъезда из Ульяновска в Нижний, ко мне приехала Елизавета, привезшая новую партию "кадров" в подразделения моей "теневой империи". Распределив их, уже под вечер вернулись домой, поговорили об кой-каких делах — "текучке и мелочёвке" и, главное рассмотрели результаты тестов кандидатур преподавателей и курсантов на "Курсы секретарей-референтов" — только что созданные при "Бюро по трудоустройству "Шанс"".
— "Лучше меньше, но чаще!", — процитировал я классика, — особенно на первый раз.
Поэтому, из более чем ста человек — выбрал всего семь курсантов: пять девушек и двух парней и, двух преподавателей — которые их будут обучать по методикам, составленных мной по "роялистому" учебнику Ильи Мельникова.
Кроме этого, "приходящие" преподаватели будут обучать их скорописи, умению печатать на пишущей машинке, делопроизводству, бухгалтерии и основам юриспруденции.
Во время ужина пообщались за столом с Отцом Фёдором и, уж собрались было идти в опочивальню — чтоб уединиться там и заниматься всякими безобразиями, как вдруг он встал у нас на пути, крестом раскинув руки:
— Грех это! В любом другом месте, кобелируйте сколько угодно — слова против не скажу... А в отчем доме, прелюбодеяния и греховного блуда не допущу!
Не долго думая, повернувшись, встал на одно колено, и:
— Елизавета Владимировна! Предлагаю Вам руку и сердце!
Та, не будь дура, задрав носик:
— Ты мне не сказал ни разу, что любишь меня.
Не меняя позиции — приложив предлагаемую руку к предлагаемому же сердцу, делаю признание:
— Я люблю тебя! Выходи за меня замуж, а?
— Хорошо, я согласна.
Встав, беру её за руку, и:
— Ваше преподобие, Отец Фёдор... Обвенчайте нас!
Тот, бороду вздыбив:
— Прямо здесь и прямо сейчас?
— Прямо сейчас и в Храме. И желательно, с как можно более точным соблюдением всех полагающихся в таких случаях обрядах.
Возмущается зело:
— Так на вас же даже креста нет!
Крещусь на иконы в углу и толкнув локтём, заставляю сделать это и свою суженную:
— Ничего! Мы оба — крещённые, а за отсутствие символов веры, ты Батюшка — наложишь на нас положенную в таких случаях епитимью и произведёшь отпуск грехов.
Долго ли, коротко, но после слов:
— Клянусь любить тебя в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и, в здравии — пока смерть не разлучит нас.
Мы с Елизаветой, отправились в спальню, где...
А вот семейные отношения — это уже святое!
Поэтому про "это" — больше ни слова.
* * *
В Нижнем Новгороде заскочил к своим ребятам в Губисполком РКСМ — дав последние "инструкции", пообщался с Верой Ивановной Головановой — своим литературным агентом и, возврадовшись что ручеёк гонораров не иссякает, поехал и перетёр о кое-каких делах с Ксавером.
Ну, сами понимаете, да?
За эту весну, мы с ним просто сказочно наварились на облигациях государственного займа...
Слава Наркому финансов Сокольникову Григорию Яковлевичу (Гирш Яковлевич Бриллиант) и долгая ему лета!
...И продолжая это делать, хотя уже и не с такой маржой — тихой сапой подбираемся к "Всесоюзному текстильному синдикату", планируя установить над ним контроль.
Предупреждаю его, ибо после того, как я вброшу "дохлую кошку" — возможны события самого причудливого характера и, наши с ним интересы могут пострадать:
— Партнёр! Есть у меня чуйка, что этой осень может произойти чёрт знает, что ...
— Это, что же? — навостряет уши, — определеннее сказать не можешь?
— "Чёрт знает, что" — куда ещё определеннее? Поэтому настоятельно рекомендую быть готовым ко всему, что угодно, скупать золото, валюту, ширпотреб и продовольствие. Естественно, без фанатизма — а то загремим мы с тобой под фанфары...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
