Ночи Эсгарота

Тиамат

НОЧИ ЭСГАРОТА

— После меня у тебя были любовники, красавчик?

— Были, — лаконично ответил Гилморн.

Тиамат, "Демон из его грез"

В темноте узкая ладонь коснулась моей руки, и незнакомый голос попросил:

— На зажигай света.

В первый момент я едва сдержал возглас изумления и отпрянул инстинктивно, натолкнувшись спиной на дверь.

— Ключ у меня, — сказал таинственный незнакомец. — Я хочу поговорить с тобой.

Оказалось, он умудрился вынуть ключ из дверного замка прямо за моей спиной, так бесшумно, что я ничего не услышал. С таким же успехом он мог бы воткнуть кинжал мне в сердце, и я бы даже не успел понять, что умираю. Значит, убивать меня он не собирался, и я расслабился, поняв это.

А еще я понял, кому принадлежит этот красивый мелодичный голос, и перестал удивляться тому, как мой ночной гость сумел проникнуть в запертую комнату на третьем этаже гостиницы. Если хоть половина того, что рассказывают об эльфах, правда, то он мог влететь ко мне в окно вместе с облачком тумана или невидимкой пройти по коридору, полному людей. Значит, он не собирался и грабить меня — смешно предполагать, что кому-то из Перворожденных мог понадобиться кошелек богатого путешественника.

— Что могло понадобиться эльфу от смертного? — спросил я с интересом, безуспешно пытаясь разглядеть его во мраке.

Он подошел поближе. Глаза мои постепенно привыкли к темноте, и я различил его силуэт на фоне чуть более светлого прямоугольника окна. Высокий, с меня ростом.

— Ты знаешь, кто я? — задал он вопрос, с беспокойством, как мне показалось.

Похоже, дело, которое привело ко мне эльфа, весьма деликатного свойства, иначе он так не стремился бы сохранить инкогнито. Но я даже не подозревал, насколько деликатного...

— Ни малейших предположений, — ответил я честно. — Кроме того, что ты эльф. Тебя выдает голос и легкость движений. Мы встречались в Лихолесье?

— Я видел тебя, — лаконично ответил он.

На своем пути из Ривенделла я проезжал мимо владений короля Трандуила. Имя Джарида Аль-Хайди было ему неизвестно, но он заинтересовался, услышав о путешественнике из Харада, и меня пригласили к нему во дворец. За время моего пребывания в Лихолесье я видел, может быть, десятка два представителей этой благородной расы, но говорил только с пятью или шестью из них, включая самого короля Трандуила. Так что неудивительно, что я не узнал голоса моего собеседника.

Некоторое время он молчал, будто колебался, а потом неожиданно спросил:

— Это правда, что тебя привлекают мужчины?

Я помедлил с ответом. Вопрос меня не смутил, но меня уже предупреждали, что мужская любовь в северных странах не в почете. Более того, многим даже неизвестно о ее существовании.

— Я не имею обыкновения обсуждать свои личные пристрастия с незнакомцами, — сказал я осторожно, вложив в свою фразу намек на вопрос, но эльф его проигнорировал.

Он вдруг оказался совсем близко от меня, наклонился к моему уху и сказал, понизив голос, почти шепотом:

— Тебе нравятся мужчины и нравятся эльфы. Я видел, как ты смотришь на нас. Я знаю этот взгляд.

От его интимного тона, от легкого дыхания, коснувшегося моей щеки, по моей коже пробежали мурашки. Но я еще вполне владел собой, поэтому отозвался слегка насмешливо:

— Раз уж ты спрашиваешь, у нас в Хараде не видят ничего зазорного в том, чтобы так смотреть на мужчин. И не только смотреть, — не удержавшись, добавил я, чтобы его подразнить.

Он тихонько рассмеялся.

— Ты хотел бы получить в свою постель эльфа? — прошептал он мне на ухо, тронув мою руку повыше локтя.

Меня обдало жаром. Я никогда и предположить не мог, что получу такое недвусмысленное предложение от представителя старшей расы! Но изумлению я предавался лишь несколько мгновений, оно тут же уступило место нетерпеливому любопытству.

— Я правильно тебя понимаю? — спросил я, тоже бессознательно понижая голос, и положил руку ему на бедро.

Он не отстранился, наоборот, подался ко мне, так что задел меня коленом, и я снова вздрогнул. Это было еще не возбуждение, но я уже опасно приближался к данному ощущению. Попытавшись себя урезонить, я потерпел неудачу. Мысль о том, что я буду втянут в интрижку с совершеннейшим незнакомцем, пробравшимся ночью ко мне в комнату, тем более с одним из тех легендарных бессмертных созданий, которым вообще не полагается интересоваться людьми, — мысль об этом совсем меня не отрезвила, а только придала волнительной прелести происходящему.

— Ты можешь делать со мной все, что захочешь.

От его откровенности у меня голова пошла кругом. Бесстыдный эльф — разве может быть более невероятное и возбуждающее сочетание? Повинуясь неодолимому порыву, я обвил руками тонкую талию гостя и прижал его к двери своим телом. Он задержал дыхание, когда я поднял руку к его лицу и ласково провел кончиками пальцев по его губам, по щеке, по прядям распущенных волос. Волосы — шелк, кожа — нежный бархат, губы — лепестки роз... В темноте я не видел его лица, но оно, без сомнения, было прекрасно, так же как и стройное тело, прижимающееся ко мне.

— Я хочу видеть тебя, — мой голос уже звучал чуть хрипло от разгорающегося желания.

Он молча покачал головой.

— Скажи хотя бы свое имя.

Тот же ответ.

— Значит, я должен дарить свои ласки первому встречному, безымянному незнакомцу!

— Мне уйти?

Я все еще касался его губ и почувствовал, что он улыбается. Вместо ответа я поцеловал его, глубоко и страстно, раздвигая его губы своими и осторожно проникая языком в его рот. Я исследовал его, пробовал на вкус, пил его дыхание. Его рот был нежным, податливым, прохладным и свежим, как глоток воды в летнюю жару, но эта прохлада не могла остудить мой огонь, лишь заставляла его разгораться сильнее. То, что я не видел его, обостряло мои чувства. Мне кажется, никогда еще я так не отдавался поцелую, не чувствовал так остро каждого вздоха, каждого движения моего любовника. Вначале мой эльф не делал ничего, словно прислушиваясь к своим ощущениям, но потом стал отвечать на мой поцелуй, и губы его сильнее прижались к моим, а язык робко коснулся моего языка. Я дал ему вздохнуть и снова взялся за дело, смелее на этот раз, запрокинул ему голову и захватил его рот в горячий плен своих губ. Я слышал, как бьется его сердце — или это у меня кровь стучала в ушах?

Первый неясный звук, вырвавшийся у него, воодушевил меня невероятно. Я всунул ему колено между ног, осторожно потерся бедром о его промежность и был вознагражден приглушенным стоном удовольствия. Продолжая целовать его губы, я вытянул язык, насколько смог, и принялся ласкать его небо настойчиво и ритмично, продолжая двигать бедром. Это всегда действовало безотказно, и он застонал мне в рот, стискивая мою ногу коленями и повторяя инстинктивно мои движения. Лишь недостаток воздуха заставил меня оторваться от его сладких губ. Я принялся целовать уголки его рта, подбородок, шею... Когда я дошел до ямки между ключицами, нащупав ее за воротом рубашки, он прерывисто дышал, цепляясь за мои плечи и откидывая голову назад. Я был уже возбужден до крайности, и плен тесных штанов местного покроя начинал меня тяготить. Но я не спешил, стремясь продлить удовольствие, мои руки только поглаживали грудь и плечи эльфа, не спускаясь ниже. Его пах был прижат к моей ноге, и я чувствовал, что плоть его жаждет моих прикосновений. Но он не отвечал на ласки, может быть, хотел, чтобы я распоряжался им в эту ночь в соответствии с моими желаниями.

Я попытался расстегнуть его одежду и потерпел неудачу, чужеземные застежки, да еще в темноте, не желали подчиняться моим усилиям.

— Разденься, — попросил я хриплым голосом.

Мой эльф повиновался с готовностью, и я понял, что догадка моя была верна. Шорох одежды в темноте волновал мое воображение. О, я бы все отдал в этот момент, чтобы увидеть, как в первый раз обнажается передо мной прекрасное тело, обещающее неисчислимые наслаждения! Когда он начал расстегивать рубашку, мои ладони немедленно проникли под нее, на выпуклую гладкую грудь. Эльф издал полувздох-полустон и бросил на полпути свое занятие. Я нащупал его маленькие соски, и они затвердели под моими пальцами. Теперь он застонал по-настоящему и привалился к двери, чтобы не упасть. Я оказался перед неразрешимой на первый взгляд дилеммой — мне так не хотелось прерывать мои ласки, но я должен был дать ему раздеться, иначе как бы нам удалось продолжить? Но все разрешилось само собой — когда я наклонился и губами стал ласкать его сосок, эльф тихонько вскрикнул, и ноги его подогнулись. Я удержал его за талию и прошептал ему на ухо:

— Кажется, нам пора переместиться в постель, ты не находишь?

Он слабо кивнул, и я ощупью увлек его к кровати в дальнем углу комнаты. Раздеваясь, мы были так близко друг к другу, что все время соприкасались коленями, локтями, и каждое такое касание обжигало меня. Он оказался раздет на минуту раньше меня, и когда я выпрямился, отбрасывая в сторону свои штаны, он стоял вплотную ко мне обнаженный, и мне казалось, что я ощущаю его всей кожей своего разгоряченного тела. Мои руки жадно заскользили по его плечам, бокам, спине, я хотел увидеть его ладонями, запомнить все линии и изгибы его тела. Такое совершенное творение природы мне еще не встречалось! Гладкая кожа, без единого волоска, без единой родинки или неровности, юношеская фигура, гибкая и худощавая, прямые плечи, тонкая талия, всюду под кожей сильные мускулы, не слишком выступающие, но вполне ощутимые. Я опустился перед ним на колени и провел ладонями по его ногам, длинным и стройным, а потом с замиранием сердца коснулся паха. Здесь он тоже был совершенен, твердый и гладкий, оснащенный природой с любовью и щедростью. Его жезл страсти горделиво вздымался вверх, подрагивая от нетерпения. Повинуясь непреодолимому желанию, я обхватил его ладонью и коснулся языком головки с выступившей на ней тягучей каплей.

Эльф вздрогнул и был вынужден ухватиться за мои плечи, чтобы не потерять равновесия. Между тем я принялся ласкать его языком, проводя вверх и вниз по стволу, а он громко вздыхал в такт моим движениям и сильнее впивался пальцами в мою кожу. Я взял его в рот целиком, он застонал так жалобно, что во мне проснулась совесть, и я перестал его мучить и быстро довел дело до конца. Его сладкая влага наполнила мой рот одновременно с тем, как его сдавленный крик коснулся моего слуха. Эльф пошатнулся и чуть не упал, я подхватил его и уложил на кровать.

— Разве не я должен служить тебе? — прошептал он. — Приказывай.

Я поцеловал его и сказал:

— Встань на колени и обопрись на руки.

Шорох, скрип кровати, и вот он уже стоит на коленях спиной ко мне, открытый, полностью готовый.

— Ты когда-нибудь раньше это делал? — спросил я, целуя ложбинку на его спине, его приподнятые бедра, слегка сжимая руками упругие полушария его ягодиц.

— Не один раз, — ответил он, не оборачиваясь. Мне показалось, что он улыбается.

Эльф, искушенный в науке любви! Мне казалось, что желать его больше уже невозможно, но вожделение захватило меня еще сильнее, и мое орудие сладострастия томительно напряглось. Мои пальцы проникли между ягодицами эльфа, и он подался ко мне, безмолвно умоляя приблизить момент нашего соития. Я едва не вскрикнул от острого всплеска желания, когда коснулся его тесно закрытой дверцы наслаждений и почувствовал под пальцами влагу. Он уже был смазан заранее, и я не знал, когда он успел это сделать — когда ждал меня в комнате или, может быть, когда раздевался несколько минут назад. Я больше не мог сдерживаться и вошел в него одним медленным плавным движением. Горячая, влажная плоть охватила меня упруго и тесно, даря мне ощущение невыразимой сладости. Я входил в него сильными толчками, и он подавался мне навстречу с той же страстью и с тем же наслаждением. Мы завершили наш поединок одновременно, он излился мне в руку в тот момент, когда я наполнял его тело своим семенем.

В эту ночь я успел еще дважды овладеть им, покрыть поцелуями и ласками каждую пядь его великолепного тела и самому почувствовать его губы везде, где моя кожа пылала желанием. Рот его был не только нежным и податливым, он был еще и опытным. Мой эльф ласкал меня так умело и неторопливо, что я не сдержался и закричал во весь голос, когда он губами и языком принес мне долгожданное облегчение. Мои слуги, спавшие во соседней комнате, проснулись и принялись стучаться в мою дверь, пока я слабым голосом не отослал их обратно.

Перед рассветом он встал и начал одеваться. За открытым окном небо чуть заметно посветлело, и я уже различал силуэт моего любовника, видел, как двигаются его изящные руки, как он встряхивает длинными волосами. Я встал с постели, обнял его и поцеловал долгим поцелуем, полным надежды и мольбы.

— Ты придешь еще? — спросил я.

— Завтра, когда стемнеет, — ответил он, возвращая мне поцелуй.

Он взял мою ладонь и вложил в нее что-то тяжелое и круглое, покрытое крупными знаками. Мой покойный отец был купцом, так что я мгновенно узнал нуменорскую золотую монету. Когда-то на нее можно было купить породистого скакуна, а сейчас ее ценность наверняка еще возросла.

— Я не беру платы за любовь, — немного обиженно сказал я.

Он рассмеялся тихонько:

— Это не за любовь, а за молчание.

— Мне не нужны деньги. А если даже и были нужны, я бы не торговал своей честью.

— Прости, — шепнул он. — Прими это как подарок от безымянного незнакомца.

Он высвободился из моих рук и выскользнул в окно. На одно мгновение его фигура обрисовалась на фоне светлеющего неба, а потом он просто растаял в утреннем сумраке.

Я бросился на постель, все еще хранящую почти неуловимый запах его тела, какой-то слабый лесной аромат. Больше он ничего не оставил в моей комнате, ни одной забытой вещицы, ни даже оброненного волоска. День прошел в томительном ожидании, я только заглянул в ювелирную лавку и попросил пробить дырку в моем подарке, чтобы повесить его на шею. Длиннее и утомительнее заката, чем в этот день, я не знал. Кусая губы в нетерпении, я смотрел в окно на солнце, укатывающееся за горизонт медленно, как черепаха. Но когда погас его последний луч, и землю объяли сумерки, мой эльф вдруг оказался в моих объятиях, раньше чем я осознал момент его появления.

Я был охвачен страстью и возбужден еще сильнее, чем прежде, так возбужден, что даже не смог дойти до кровати и взял его прямо на столике у окна. Мой эльф, без сомнения, любил такие неистовые соития, потому что стоны его, приглушенные прижатой ко рту ладонью, не прекращались, пока я вонзался в его плоть с такой силой и яростью, каких я не знал со времен моей молодости. И снова мы наслаждались друг другом до утра, и снова он ушел перед рассветом.

Мы провели вместе семь ночей, которые я запомню до конца жизни. Я узнал его тело от кончиков пальцев до кончиков ресниц, но так никогда не увидел даже пряди его волос, даже края его одежды при свете. Он расплетал волосы перед приходом ко мне, снимал с себя все украшения, чтобы его нельзя было узнать. Он был очень осторожен и предусмотрителен, мой эльф. Ни разу он не замешкался и не дал даже проблеску зари застать его в моей комнате. И ни на один мой вопрос он не ответил, даже когда я спрашивал, хорошо ли ему. В ответ я получал лишь тихий смешок, довольное мурлыканье, поцелуй или просто таинственное молчание. Он с удовольствием слушал мои рассказы, но не задавал вопросов. Мой эльф вообще говорил редко, и я слышал его голос только во время любовных игр, когда он стонал или вскрикивал от наслаждения. Он не называл меня по имени — может быть, желая уравнять нас, ведь своего имени он тоже не называл; или так он пытался подчеркнуть непрочность и кратковременность нашей связи. Он никогда меня не просил, предпочитая мне подчиняться. Должно быть, ему нравилось чувствовать над собой чужую власть, снимать с себя самого ответственность, позволяя другому принимать решения. Я не спрашивал его об этом, чтобы ненароком не причинить ему боль, не пробудить в нем стыд и чувство вины. Ведь обычаи лесного народа не приветствуют такие отношения, иначе он не стал бы так оберегать свою тайну. Только в последний день я сказал ему:

— Может быть, ты хочешь поехать со мной? На моей родине мы открыто сможем быть вместе, и никто нас не осудит.

Мой эльф долго молчал, и я подумал, что мой вопрос, как всегда, останется без ответа. Но он все-таки заговорил:

— Между нами нет любви, только влечение тела.

— Любовь может появиться, — сказал я, просто чтобы что-то сказать.

На самом деле я знал это сразу — мы не подходим друг другу. Я был не тот, кто ему нужен, и во мне не было той силы и темперамента, которых он искал. К тому же, он эльф, бессмертный, а я давно уже перевалил за третий десяток, еще немного — и дни мои начнут клониться к закату. Но я не простил бы себе, если бы не задал этот вопрос.

— Мы не будем счастливы вместе.

Голос его был нежен, в нем не было печали. Я тоже не был слишком опечален. В конце концов, я и так получил больше, чем когда-либо мог мечтать. Прощание наше было горячим и долгим, полным жарких ласк и невысказанной благодарности друг другу. И он ушел, вернулся в свой волшебный лес, а я погрузился на корабль вместе со своими слугами, лошадьми и припасами и отплыл по реке Кельдуин на юго-запад, в сторону мифического Дорвиниона и моря Рун.

Мой прекрасный эльф так никогда и не узнал, что я раскрыл его тайну. Его выдала серьга в ухе, по ней я запомнил его в Лихолесье. У нас в Хараде мужчины нередко носят серьги в ушах или в носу, а здесь, на Севере, подобные украшения совсем не распространены. Поэтому я не мог не обратить внимания на стройного молчаливого эльфа, одного из тех, что встретили меня на границе Лихолесья, который носил в правом ухе сережку с голубым камнем, так подходящим к цвету его глаз. Я запомнил его легкую поступь, его сильные изящные руки, держащие лук, нежные черты лица, улыбчивые губы, разлет тонких бровей, золотые волосы, заплетенные в косы. Наверное, если бы мне предложили выбирать, я не смог бы выбрать никого другого.

Он снимал сережку перед тем, как прийти ко мне. Но он не учел, что пробитая мочка всегда чувствуется на ощупь. Так что уже в первую ночь я знал, кто он. И знал даже его имя, потому что при мне его окликали несколько раз. Но от Джарида Аль-Хайди никто и никогда не услышит ни единого слова о его приключении в Эсгароте. Я просто лелею в душе воспоминания о загадочном ночном госте, и его образ согревает мне сердце в дни одиночества и невзгод.

Мой эльф. Мой Гилморн.

October 28-29, 2002 © Tiamat

tiamat.ruslash.net