|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
По приезду в столицу губернии, я узнал что местные безбожники-активисты закрыли Благовещенский Храм в Ульяновске. Новый Начальник волостного (районного) управления НКВД, назначенный вместо Каца — реквизировал находящийся при нём дом и, поселился в нём с семьёй — выбросив старика-священника практически на улицу.
Моего названного отца, напомню...
Возмущаюсь:
— Ну, это уж слишком!
Сволочь, этот Погребинский — ведь с женщинами, детьми и стариками не воюют.
Связной от Краснощёкова, стараясь не встречаться со мной взглядом, продолжил:
— Это ещё не всё, Серафим.
Буквально вчера, Фёдора Евграфьевича Свешникова — поселившегося у приютившей его сердобольной старушке бывшей прихожанке, вызвали на допрос к следователю по поводу меня и моих "бандитских дел", после которого:
— Вышел на крыльцо Управления, постоял там немного и рухнул как подкошенный.
На пару секунд ослепнув от вспышки ярости, скрипнул зубами:
— Твою, ж... Где он сейчас?
— В волостной больнице с сердечным приступом. В себя пришёл, но очень плох.
— Да, говори уж всю правду — что ты мнёшься, как монашка перед целибатом!
— Доктор Ракушкин Михаил Ефремович, говорит... Чтоб ты готовился к самому худшему, Серафим.
Ну, всё...
Лимит на беспредел — исчерпан досуха!
Написал краткую, лаконичную, но предельно информативную записку и отправил курьера назад в Ульяновск к Александру Краснощёкову — моему "второму я".
* * *
В Нижний Новгород, отставшая от меня на сутки делегация "Межрабпома" въезжала под фанфары, в самом прямом и буквальном смысле этого слова — под фанфары и другие медные трубы, торжественно играющие "Интернационал".
На улицах города — всеобщее ликование, как будто уже Мировая революция произошла, коммунизм в отдельно взятой стране построили, или хотя бы — первыми спутник в космос запустили.
Демонстрация в честь прибывшей делегации немецких рабочих и руководителей "Межрабпрома" — какие в нашей губернии далеко не каждый день бывают, митинги на предприятиях, речи...
После нашей ночной беседы на тему "Маркс велел делиться", подкреплённой лекцией на предмет "жадность фраера сгубила", официальный владелец всего хабара — Председатель промышленно-торгового кооператива "Красный рассвет" Клим Крынкин, стал щедрым аки библейский бессеребрянник и, после раздачи мифических "слонов" — началась раздача вполне себе реальных "бульдогов". Два "Мак-Бульдога" были переданы в дар коммунальному хозяйству города, два — заводу "Красное Сормово", пять — "Акционерному обществу Российского Среднего Машиностроения".
И остался я...
Четыре грузовика-пятитонки плюс спецтехника.
Ну, что поделать, как говорится: как пришли — так они и ушли!
"Маркс дал — Маркс и забрал", иными словами. На обучении шоферов в Ульяновской автошколе хватит, а там коль Иохель Гейдлих не подкузьмит — весной следующая партия из Франции подкатит.
Затем, уже на заключительном митинге на заводе "Красное Сормово", Председатель "Красного рассвета" — уж изрядно за долгую дорогу наблатыкавшийся в общении с "власть предержащими", за поддержку и помощь в развитии кооперативного движения Нижегородчины, чуть не плача вручил ярко-красный лимузин "Lancia Lambda" — Первому секретарю Губкома ВКП(б) Андрею Жданову.
Подарил даренное, так сказать.
Тот так обрадовался, что, даже позабыв высказаться в адрес империалистических провокаторов и поджигателей войны, казалось бесконечно долго жал Климу его прокопчённую в кузнице "клешню" и, обещал и дальше всемерно "поддерживать, способствовать и укреплять".
Но, увы, я чувствовал себя лишним на этом празднике жизни...
* * *
Меня не было видно-слышно, пока подождав — когда все желающие охрипнут, выговорившись, я ужом проскользнув сквозь толпу народа, вылез на трибуну:
— Товарищи! Как Заведующий "Отдела главного технического консультанта" промышленно-торгового кооператива "Красный рассвет", предлагаю построить за наш счёт детскую железную дорогу в Нижнем Новгороде...
Да!
Только эта должность к тому времени, у меня и осталась.
— ...Такого, товарищи, нет — не только в нашей стране, но и во всём мире!
Как я уже неоднократно рассказывал, правящая элита, неважно — центральная она или региональная, очень падка на нечто "эксклюзивное". Сознание того, что у него есть нечто "такое-эдакое", не имеющегося у других элитариев — весьма тешит самолюбие и является одним из основных стимулов для движняков представителей элиты по жизни.
Детских железных дорог, же — нет нигде в мире!
На это и весь расчёт.
Собирающийся уже было уходить Жданов, оживлённо-заинтересованно глянув на меня, вспомнил:
— Свешников, Серафим Фёдорович? Заведующий оружием ОВО Ульяновского полустанка?
Стоящий рядом "человек в кубанке" — Матвей Самойлович Погребинский, Начальник губернского НКВД, не промедлив:
— Товарищ Жданов! Гражданин Свешников уже давно уволен со всех должностей. А в данный момент — в отношении его проводится следствие по делу организации преступной банды, промышляющей разбоем и грабежом на железной дороге...
Я похолодел, Андрей Александрович потемнел ликом, а народ — ахнув, безмолвствует.
Победно на меня глянув, тот продолжает:
— ...На него уже выписан ордер на арест!
Вдруг, сквозь могильную тишину, раздаётся чей-то вопиющий вопль:
— Товарищ Жданов!
Ксенофонт Мартьянов, работая локтями, прорывается через плотную толпу на трибуну и суёт тому под нос газету с отчётливо видимым заголовком "Смерть председателя":
— Товарищ Жданов! Как проводятся расследования подчинёнными этого... Этого гражданина, Вы поймёте из этой статьи! Нашего Анисимова — безусловно убили, а этот... Он покрывает убийц!
Тот, пробежав глазами текст, на пару секунд уставился на побледневшего "Человека в кубанке", как будто впервые его увидев. Затем, переведя взгляд на его заместителя:
— "Ордер на арест"? А имеются ли достаточные основания для ареста?
Абрам Израилевич Кац, глядя в сторону, как бы нехотя уточняет:
— Не ордер, а всего лишь повестка к следователю.
Главный нижегородский мент настаивает, дико быча глаза:
— Я приказываю: товарищ Кац — арестуйте его немедленно!
— Без ордера или веских причин не могу — должна быть соблюдена социалистическая законность.
Сказав это отрешенно-механическим голосом, Кац шагнул в сторону и оказался вне зоны доступа.
Вовремя я подогнал Абраму Израилевичу "Ситроен 5 CV Trefle"!
Если Жданов не ведал происхождение своего "Lancia Lambda", то волостное начальство — прекрасно знало "откуда дровишки". Даже еврей, сбрендивший на карьере в органах и решивший идти по трупам — не может мгновенно стать неблагодарным. Для этого нужно какое-то время.
А что ещё более вероятно — до него дошло, что дело запахло керосином...
У товарища Каца — очень тонкий нюх!
"Палево" за версту чует.
Затем, Жданов с отчётливо видимым на лице интересом, обращается ко мне:
— "Детская железная дорога", говорите? Не расскажите ли про свою затею более подробно, тов... Хм, гкхм... Гражданин Свешников?
Если кто не знал, а потом забыл — "детские железные дороги" (ДЖД) появились в СССР в конце 30-х годов. Это — уникальнейшая система профессионального обучения детей в формате "делаю всё, как взрослый". На ДЖД всё "по-взрослому": локомотивы, вагоны, рельсы, устройства сигнализации, централизации и блокировки — только в уменьшенном масштабе. Каждый заинтересовавшийся профессией железнодорожника школьник — имел возможность пройти все ступени карьеры: от простого обходчика или проводника — до директора железной дороги.
Обо всём этом, я вкратце поведал Жданову, добавив реальное предложение:
— Среди подарков германского пролетариата, я заметил всё необходимое для этого строительства: "декавильки" — звенья быстросборной узкоколейки на десять вёрст, паровозы и вагоны.
Из-за опережающих ударов Погребинского, все мои прежние планы улетели куда-то в тартарары!
Поэтому приходится импровизировать, выдумывая просто на ходу. Конечно, коммуникации в Ульяновской волости — это очень важно, но ещё важней собственную задницу спасти — которую ужё изрядно припекает.
Видимо Андрей Александрович вспомнил, что на носу XIV съезд Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) — на котором можно было б похвастаться диковинкой, поэтому вмиг уцепился в моё предложение:
— Железная дорога, пусть и детская — это очень серьёзное дело. Срок?
Практически у всех без исключения современных советских деятелей, как заметил — имеется одна очень существенная особенность: им всё хочется осуществить тотчас же, сию минуту — не вставая со стула, а когда выясняется, что это физически невозможно — интерес у них тут пропадает.
Поэтому — рублю рукой, как шашкой:
— Неделя! До годовщины пролетарской революции — должны справиться.
Жданов, прищурившись:
— Вы не переоцениваете свои возможности?
Председатель кооператива "Красный рассвет", стоящий на той же трибуне неподалёку от всего происходящего, бойко-задиристо меня поддерживает:
— Наш Серафим, хоть и на всю голову контуженный на белопольских фронтах — зато шибко башковит мозгами: сказал за неделю сделает... Значит, во что бы не стало сделает! Такой он уж человек.
Смотря на присутствующего здесь же — зло-серьёзного, вмиг ставшего — как-то уж чересчур взрослым на вид Ефима Анисимова, продолжаю:
— Ничуть не преувеличиваю, товарищ Жданов! Строительством, могли бы помочь комсомольцы "Ударных комсомольско-молодёжных строительных отрядов", обучением курсантов и организацией работы "ДЖД" — товарищи железнодорожники.
Начальник местного управления Наркомата путей сообщения, с которым мы до этого неоднократно пересекались по разным железнодорожно-транспортным делам — с ходу ущучив полезность новинки, тут же меня поддержал:
— Товарищ Жданов! А ведь Свешников дело предлагает.
А что Ефим?
Перед ним встала во весь свой рост дилемма: если промолчит — стопроцентно останется главой нижегородских комсомольцев.
А вот если впишется за меня — то, как знать!
Тут уж, куда кривая вывезет...
После едва заметного тычка в спину Братом-Кондратом — Ефим решительно, как грудью на амбразуру:
— Нижегородские комсомольцы верят товарищу Свешникову и, в любой момент готовы поддержать его предложение делом!
Я, как уже об давно решённом:
— Видите, товарищ Жданов? Дело за площадкой под строительство. Вы уж нас не подведите... Хахаха!
Смех получился несколько нервным и его никто не поддержал.
Революционными шароварами покрасневший Погребинский, тычет в меня пальцем:
— Товарищи! Какая "Детская железная дорога"? Кого вы слушаете? Это же — бандит, преступник...
В контрреволюции он меня обвинить пока не решается, так как тогда будет разрушена моя "подпольная промышленная империя" — над которой Погребинский хочет всего лишь перехватить управление.
На трибуне онемели, от столь открытого обвинения, а снизу возмущённо зашумели. Сквозь гул, слышу громкий писк нашего "боевого хомячка" — Василия Васильевича Путина (Пупкина):
— Где ты был, Погребинский, когда нас хулиганы убивали? Когда товарищ Свешников повёл нас в бой с этим позорным явлением?
Ефим Анисимов, указательным пальцем, как стволом револьвера:
— А вот Вам, Погребинский, наши комсомольцы не верят! Вы — лживый и двуличный человек!
Его поддержали гласом народным:
— Он — прав!
— Сам ты — преступник!
— Явился на всё готовое — в самый безопасный от хулиганья и бандитизма город, а теперь на заслуженных товарищей клевещешь!
Звонкий девичий голос:
— Руки прочь от нашего Серафима!
Я, с каменным лицом:
— В нашей стране, назвать человека "преступником" — имеет право только народный суд. Вас не шибко заносит...? Хм, гкхм... Гражданин Погребинский?
Погребинский, меча глазами гром и молнии, от осознания своего бессилия, молча истекал потом из-под кубанки.
Ефим, кого-то ища глазами в толпе:
— Я и другие комсомольцы Ульяновска и Нижнего Новгорода, давно знаем товарища Свешникова как честного и преданного делу партии и Советской Власти комсомольца! Думаю, коммунисты Ульяновска тоже того же мнения.
В ответ, из толпы выкрикнули было:
— Так он же — из попов...
Короткий водоворот человеческих тел и, крик — как в выгребной яме захлебнулся, лишь слышно как кого-то бьют ногами, а взамен голосом бывшего военкома Взнуздаева:
— Волостная партийная организация ручается за члена ВКП(б) товарища Свешникова!
Местный глава ГубГПУ, которого я "шапочно" знал по "Делу Сапрыкина", переводил взгляд с одного выступающего на другого, пока не уставился пристально на переносицу Жданова. Тот, почувствовав это, не спеша, обдумывая каждое слово:
— С арестом придётся несколько повременить, товарищ Погребинский. Я считаю и уверен — товарищи меня поддержат, что надо дать шанс тов... Товарищу Свешникову, искупить свою вину перед Советской Властью и трудовым народом. Если такова имеется, конечно.
После паузы, он:
— А следствию за это время, придётся хорошенько поработать — поискав дополнительные доказательства его вины или напротив — невиновности...
Сунув под нос газету со статьёй "Смерть председателя", резко:
— ...Заодно и с этим делом разберитесь!
Тот, возмущённо:
— Да он же подастся в бега!
Со всем презрением бросаю в его сторону:
— Не дождётесь, Погребинский! Я от белополяков и бандитов не бегал, не побегу и от Вас.
При последующей гробовой тишине, вынырнувший откуда-то Кац негромко предложил компромисс:
— Оформим подписку о невыезде и, пусть себе пока строит — не покидая пределы города.
Первый секретарь кивнул:
— Пусть будет так.
Сошедши с трибуны, с очень заметным даже невооружённым глазом вожделением, направился к своей красной "итальянке" — возле которой крутился поджидающий его шофёр и, вскоре укатил "с ветерком".
* * *
За окном служебного кабинета товарища Каца в Управлении губернского отдела НКВД, вечерело и было несколько шумновато. Подойдя к нему, хозяин отодвинув шторы, озадаченно глянул на улицу и недовольно прошипел:
— Без демонстрации нельзя было обойтись?
Ногу на ногу закинув, чувствуя себя хозяином положения, отвечаю:
— А вы с Погребинским издайте указ — запрещающий в СССР демонстрации, митинги и дискуссии. Аль, слабо?
Эти права, как и право на забастовку, были записаны в ещё досталинской Конституции. Другое дело, что кроме правящей и направляющей ВКП(б) — организовывать все эти мероприятия в стране было некому.
А здесь всё стихийно, само собой получилось: люди провожали меня до Управления, а теперь ожидали моего выхода — начиная бузить. Я этого контролировать не мог при всём своём желании.
Вздыхает:
— Умный ты больно — оттого и все твои настоящие и будущие беды.
— Ээээ... Да, Вы никак меня уже похоронили, Абрам Израилевич? А не рано, ли? Ведь кажись, уже разок отпевали — а я вот, где!
Не отвечая, Кац сел за стол и достав какой-то бланк с печатью, принялся его заполнять. Сунув мне под нос постановление об ограничении права на передвижение, дождавшись когда я ознакомился и расписался, он продолжил:
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
