Чёрная зима-10

Глава десятая

Правитель Итерри стремительно и величественно шёл по галерее между общей башней и его личными апартаментами. Он шёл так быстро, что полы лёгкого, хоть и длинного плаща с меховой оторочкой по вороту и краям, то и дело распахивались... Правитель Итерри не умел улыбаться. Либо морщился, что, впрочем, не уродовало его красивого, несмотря на годы лица, либо кривил идеальный, совершенных линий рот. Слабости он не чувствовал, опять-таки несмотря на возраст. И умело скрывал чувства, даже самые яркие. Как, например, сейчас. Всё разрешалось к его личному и государственному удовольствию.

Тёмным пятном в его семейном благополучии были младший сын Гароа и единственная дочь Ирати.

Гароа — слишком беспокойный сын, не умеющий оставаться в родовом гнезде даже ради государственного благополучия. Хотя бы на неделю. Пусть он и вынужден был вернуться из последней попытки нового бродяжничества, но главным в его предыдущем его возвращении стало другое: он отказался от притязаний на дедовское наследство, которое с давних пор беспокоило правителя Итерри. Ведь поначалу он считал закрытый артефакт просто частью родительского наследия, поскольку добраться до истины было сложно: наследство Гароа представляло собой маленькую — в ладонь, круглую шкатулку под странной магической печатью, которую никто не сумел вскрыть. В том числе и сам правитель Итерри. Что задевало его гордость как сильнейшего мага. Правитель подозревал, что причина запрета на открытие артефакта — сам Гароа. Что дед, будучи самым сильным магом своего времени, однажды призвал к себе младшего внука и сделал секретно-магический шифр — возможно, на его крови... Иной раз правителю Итерри хотелось предложить Гароа его собственными руками открыть унаследованный им артефакт. Но удерживало от этого опрометчивого шага опасение: что, если, взяв шкатулку и открыв её, младший сын будет просто вынужден забрать её?

Пока же артефакт хранится в сокровищнице крепости — и кто знает? Может, однажды он сыграет свою роль в истории небольшого эльфийского государства... Именно из-за этой мысли правитель Итерри и не хотел отдавать сыну унаследованный им артефакт. Ибо сын — легкомысленный бродяга, до сих пор не осознавший, какие последствия могу быть из-за артефакта, который покинет своё место в государственной сокровищнице.

Ирати... Теперь правитель Итерри был спокоен. И доволен. Он сразу уловил необычные нити симпатии дочери к раненому внуку правителя той лесной крепостцы. А ведь к крепости, почти забытой иными эльфами, отходили тем не менее огромные лесные и равнинные угодья. Благодаря Ирати, государство получит эти земли. Ведь правитель нынешней крепостцы очень стар. А его сыновья погибли, отбиваясь от вампиров. Под вопросом оставался тот юноша, Коранн. Но теперь, когда Ирати...

Насколько знал правитель Итерри, Коранн — единственный отпрыск старшего сына старика. А женщина-некромаг не может быть женой правителя. Поэтому и пытался слабо протестовать старик правитель против присутствия Ирати в комнате Коранна. А правитель Итерри слишком хорошо знал горячные порывы юности. Этот Коранн женится на Ирати — и не только благодаря зову души и сердца, но и из обычной благодарности. Так что и не вполне угодная дочь будет прекрасно пристроена, но она же станет поводом присоединить чужие земли на законном основании. Старику осталось недолго. Коранн, единственный претендент на правление, с женой-некромагом не станет правителем, а будет подданным правителя Итерри. Что ж, союз с этим дремучим семейством вольёт новую кровь в правление семьи Итерри.

Порой правитель Итерри застывал перед окнами галереи. Вспоминал, что большинство военной силы крепости сейчас в человеческом городе. И об этом надо потревожиться. Человеческий город — это не самое интересное место для правителя Итерри, но в то же время — хорошее подспорье для будущих войн, скажем — с соседями. Если те будут. Так что он со спокойной душой отпустил боевые "десятки" помочь этим ничтожным... Глядя в кона и не видя того, что за ними по одной обыденной причине, правитель Итерри слепо смотрел на снег, облепивший стёкла... Что там, за ними, для него малопривлекательно. Слегка раздражает, что его старший сын где-то там, в неопределённой опасности. Не более...

Наконец он добрался до своих апартаментов, где не могла бывать даже его жена — блистательная Ковентина...

Эта мысль проскочила мельком, но оказалась пророческой.

Едва открыв дверь в гостиную, правитель Итерри замер на пороге.

Его жена, подобная храмовой статуе одной из самых горделивых богинь-стихийниц, сидела на скамье, укрытой покрывалом, щедро расшитым золотыми нитями и отделанным плетёным золотым шнуром. Сидела неподвижно, сложив руки на коленях. На вощедшего мужа даже не взглянула, словно заворожённая кем-то со стороны.

— Я не ожидал тебя увидеть здесь, — с естественным вопросом в интонациях сказал правитель Итерри.

— Я тоже не ожидала, — медленно и будто чему-то сопротивляясь, ответила Ковентина.

Приблизившись к жене, правитель Итерри только сейчас обнаружил, что она сидит слишком скованно, словно кто-то и впрямь её заколдовал.

— Что происходит, Ковентина? — уже резко спросил он.

— Меня сюда привели, — ровно ответила она. И тут же страдальчески зажмурилась — и это поразило правителя Итерри. До сих пор он никогда не видел, чтобы его жена испытывала настолько сильные отрицательные эмоции: — Со мной такого никогда не бывало! Сначала мне показалось, что надо пройти в башню. Было впечатление, что там меня кто-то ждёт. Но в башне мне стало не по себе, и почему-то показалась уютной мысль о том, чтобы прийти к тебе. Сюда. Я стучалась, Итерри, — виновато сказала она. — Но никто не ответил. Я ждала тебя возле двери, думая, что ты вот-вот придёшь и объяснишь мне... — И оборвала предложение. — А потом мне почудилось, что ты в гостиной своих апартаментов, но выжидаешь, что я всё-таки войду без твоего разрешения. И я вошла. Теперь я... — она взглянула вниз — правитель Итерри последовал её взгляду и увидел, что Ковентина изо всех сил держится за края скамьи — так, что покрывало в этих местах сморщилось. — Теперь я стараюсь не войти в твой кабинет, Итерри.

Ничего не понимая, правитель Итерри оглянулся на кабинет. Кто может быть там, чтобы направить на Ковентину такой сильнейший магический зов? Жене он поверил, потому что разглядел, как побелели суставы её пальцев, которыми она старалась удержаться на скамье и не встать. Наконец, он логически пришёл к тому, что придётся разбираться с ситуацией на магическом уровне. И увеличил магический взгляд.

Петля, скрученная вокруг плеч Ковентины, в первый миг показалась ему настоящей. Он даже шагнул от неожиданности к жене, чтобы снять её. И, лишь коснувшись плеча Ковентины, ткани её домашнего плаща, сообразил, что петля видна лишь магическому взгляду.

Ещё более тщательно оглядев петлю, он заметил, что невидимая обычному глазу "верёвка" уходит и в самом деле в его кабинет. Причём обрывается под дверью в него. Точней, там прячется её продолжение.

Сначала он подумал о вампирах. Он знал, что они недалёкий, но весьма коварный народец. В магии они малосильны, но если собираются огромными стаями, могут проделать магическое действо довольно прилично.

Но что бы им нужно было в его кабинете?

И вряд ли они прорвались в крепость.

Прорвались бы — немедленно устроили бы хаос смерти и крови.

Нет. Это не вампиры.

Это явно сильный маг. Почему же тогда он заставил Ковентину сначала пойти в башню и только потом — в личные апартаменты мужа? Почему не сразу в апартаменты? Впрочем, ответ есть: неизвестный маг сначала проверил, подчинится ли Ковентина магическому зову. И лишь затем привёл её туда, куда нужно ему самому. Но что привлекло внимание неизвестного мага в личных апартаментах правителя Итерри?

Правитель Итерри знал, что находится в кабинете. Но решил проверить, что именно хотел неизвестный маг найти. Возможно, какой-то определённый артефакт? Или нечто иное?

Он снял петлю "зовущего" с плеч жены и, оставив её сидеть, вздыхая, в гостиной, быстро направился к кабинету — за магической "верёвкой", пропадающей, будто её подожгли, по мере его приближения к двери. Появилась надежда, что "верёвка" эта всё ещё в руках неизвестного мага.

Открыл дверь — и сразу посмотрел направо, туда, где хранились самые сильные артефакты. Вся стена представляла собой инкрустацию из разноцветных деревянных плит. За ними, в небольших норах деревянных же ящичков, и прятались все семейные обереги, а также самые значимые крепостные артефакты. Именно сюда метнулись остатки магической "верёвки". Но не в руки некоего враждебного правителю Итерри мага. А под деревянную плитку, за которой был спрятан...

Правитель Итерри окаменел от невероятной догадки. Нет... Нет! Не может быть! Дедовский артефакт потребовал, чтобы Ковентина пришла за ним?!

И что было бы дальше? Она взяла бы его... А потом? Отнесла... Гароа?

Невероятно! Неужели дед предполагал, что старинный оберег, которого никто в крепости и в глаза не видел, не перейдёт младшему внуку так, как он рассчитывал?! А потому вписал в этот оберег заклинание, призывающее исполнить долг наследования?!

Правитель Итерри облизал губы.

Что ж. Оберегов и сильных артефактов в крепости всегда будет много.

Если дед так плохо думал о своём старшем сыне — как о крохоборе, надо немедленно отдать Гароа этот артефакт.

Магическая "верёвка" давно пропала из виду. Правитель Итерри ещё немного постоял перед стеной с магическими ценностями, а затем проделал сложный ритуал, в результате которого на его ладони появилась маленькая круглая шкатулка. На этот раз он даже не попытался открыть её. Просто отвернулся от стены, в которой осталась пустая "клетка", в которой ранее хранилось неведомое никому сокровище.

Почему "петля" появилась именно сейчас?

Правитель Итерри вздрогнул. Браслет на запястье сообщил, что его ищут на нижних этажах. Непроизвольный вздох удивил его самого: неужели дед прав — и он в самом деле скуп настолько, что не хочет отдавать законному владельцу причитающееся ему наследство?

— Как ты себя чувствуешь? — бесстрастно спросил он Ковентину, которая уже не сидела, вцепившись в края скамьи, а стояла у окна, следя за прихотливой игрой налипающего на стёкла снега.

— Нам придётся отдать этот артефакт? — почти равнодушно спросила она, не обратив внимания на его вопрос.

И что-то дрогнуло в сердце правителя Итерри. Он сам научил свою жену спокойно и выдержанно воспринимать происходящее. Но почему-то сейчас это выглядело так, будто с ним говорил запорошённый снегом обломок льда.

Может, поэтому он предложил жене руку и повёл её вниз, одновременно прижимая к себе маленькую шкатулку.

* * *

Гароа лишь мельком увидел старшего брата в бешено танцующих и мгновенно рассыпающихся снежных вихрях во дворе оружейных мастеров. Астигар сражался против вампиров вместе с каким-то худосочным бойцом. Гароа даже удивился: он уже знал о друге Астигара из людей и сейчас решил было, что это и есть тот самый Колдо, из-за которого отец кривил губы при упоминании его имени. Но новое появление из разгулявшейся метели боевой парочки — и Гароа обнаружил, что у нынешнего напарника старшего брата по-детски округлое лицо, слишком нежное для взрослого бойца, несмотря на то что перечёркнуто кровью и грязью, как у всех. Кажется, девушка?..

Но долго наблюдать за братом и его напарником Гароа не мог. События кипели вокруг него не слабей бушующего снежного бурана. Всё чаще падали сверху вампиры с переломанными крыльями либо из-за прилипшего к ним влажного снега. Озлобленные неожиданным союзником эльфов и людей — резким, непредсказуемым ветром и густым снегом, вампиры, забыв о боли, а может, именно из-за неё, накидывались на первых попавшихся эльфов или людей и сразу лезли к горлу. Ведь заживляемость у них жёстко подскакивала, едва крылатая тварь добиралась до чужой крови.

Чуть только Гароа сообразил, куда бежать и кому помогать, как с крыши, под которой он стоял, шваркнулась крылатая тварь. Наверное, вампир был ранен, потому как свалился он мешковато, и тут же даже Гароа расслышал треск рвущегося кожистого крыла и визг от боли. Гароа опомниться не успел, как тварь мотнула уродливой башкой и с кровожадным воплем кинулась на него.

Он плохо запомнил, как с него сбивали крылатого оборотня. Была драка, в которой он внезапно понял о себе, что слишком чувствителен к запахам, а от визжавшего вампира воняло переваренной кровью и почти лошадиным потом. От последнего хотелось пасть на колени и хорошенько вытошнить...

Но эльфа всё же выдрали из лап вампира — истерзанным и хромающим: после первого же броска крылатой твари Гароа упал вместе с ним рядом с наковальней и повредил ногу.

Потом свои оборотни взвалили Гароа на плечо: один побежал с живой ношей, второй сопровождал на всякий случай — в конце концов, несли раненого сына правителя.

Подземные коридоры мелькали один за другим, одинаковые по форме и разнообразные лишь благодаря тем живым существам, которые в них прятались.

На полпути он оклемался от шока и попытался заставить оборотней поставить его на ноги — то бишь на землю. Он забыл, что оборотни волки обычно подчиняются приказам беспрекословно. А им был дан приказ отнести и оставить Гароа в крепости. Так что, несмотря на его недовольное ворчание, оборотни мчались далее.

Они доставили Гароа в крепость, в нижний двор, где он не успел оглядеться, как был пойман эльфами-целителями и принудительно усаженным на когда-то декоративные скамьи. Здесь его обследовали сразу двое целителей и отошли от него лишь спустя долгое время, оставив его сидеть перевязанным и опять-таки недовольным. Он попытался снова сбежать в подземные коридоры, но, приглядевшись к работе целителей, приглядевшись к тому, сколько беженцев требует помощи, решил остаться.

Когда Гароа учился магии, его главной особенностью был дар целительства. Не всё ли равно, где драться с вампирами? Драться против них на поле боя, неся смерть? Или в мирном жилище, унимая боль раненых? Поэтому сейчас он легко вошёл в команду эльфов, которые бегали от одного живого, но пострадавшего существа к другому, не обращая внимания, кто перед ними — эльф или человек.

На бегу от одного раненого к другому младший сын правителя, которого признали только первые два мага-целителя, помогшие ему, постепенно обзавёлся холщовой сумкой, а в ней — всеми необходимыми для целителя предметами.

Возле одной из лавок он столкнулся с беременной женщиной, за которой хвостиком ходила девочка лет четырнадцати. Может — старше, может — наоборот, младше. Не разбирался Гароа в детях или подростках.

Женщина же, несмотря на признаки того, что беременность её вот-вот подойдёт к своему логическому завершению, довольно деятельно помогала целителям и раненым. Сначала, заметив её, Гароа работал неподалёку от неё и приглядывался к ней. Нет, он её не знал. Потом отметил, что работает она не столько деятельно, сколько яростно и не щадя себя. Отметил глубокие тени под глазами, подсказывающие, что она много плакала. "Наверное, потеряла кого-то из родных, — с сочувствием подумал Гароа. — Не мужа ли?"