глубина

...

Правда, слишком долго им путешествовать, — как и бояться Пауле каких-нибудь неожиданностей, — тоже не пришлось. Разве что Юка начала все чаще останавливаться, и словно к чему-то прислушиваться...

Уже вскоре морское дно, последние несколько сотен метров имевшее пусть и пологий, но ощутимый уклон, и начавшее уводить их все глубже, наконец, вывело эту необычную пару двух добровольных мореплавателей к странноватому на вид, большому и плоскому бурому скальному уступу, что в окружении нескольких более мелких каменных куч и отдельных глыб возвышался над золотисто-коричневым песком на добрые несколько метров. И казалось, здесь не было ничего, что отличало бы это место от любого другого из тех, над которым они уже проплывали: разве что вода поблизости от дна стала явно не такой пресной — сказывалось соседство, пусть и относительное, этого места с проливами, ведущими в открытое море. Все те же колышущиеся в воде темные и светлые, зеленые и красные водоросли, обрамленные отдельно или целыми гроздьями сидящих на камнях ракушек. Те же или всего лишь немного другие плавающие в воде, бегающие по камням или прячущиеся в песке морские обитатели... Ощутимо добавилось здесь и разнообразных звуков, порой и вовсе непонятных и незнакомых.

Однако именно сейчас Юка, наконец, отпустила руку Паулы. И очень медленно, осторожно подплыла к одному из небольших песчаных пятачков неподалеку, тоже почти скрытому среди колышущейся густой подводной "травы".

И девушка вдруг ощутила нахлынувший и на нее тоже поток эмоций: маленькая Химе в эти мгновения вглядывалась в песок с абсолютно необъяснимой для нее, Паулы, тоской и грустью. Словно сейчас изо всех сил пыталась найти хоть какие-то мельчайшие, понятные одной лишь ей, признаки или чьи-то следы... и не находила. Только несколько мелких крабов, потревоженных ее появлением, предпочли ретироваться куда-нибудь подальше, да пара рыбешек забилась под камни.

А совершенно не обращавшая на них внимание Юка, наконец оставив так ничего и не давшее ее поискам место среди водорослей, двинулась к самому каменному уступу... И вскоре тихо опустилась на одну из проплешин на его вершине, образовавших среди неровных граней и выступов что-то вроде небольшого пятачка, покрытого тончайшим слоем все того же желтого морского песка... Он был маленьким, очень маленьким. И, может быть, поэтому на нем не росли водоросли, и не поселилась очередная колония ракушек или какой-нибудь миниатюрный коралл, а по просвечивающему сквозь песчинки камню не бегали вездесущие крабы.

Но именно на нем сейчас лежали несколько едва заметных, похожих на темный обсидиан крошек или кусочков, — каждый размером не намного больше кунжутного зернышка...

...При виде их Паулу буквально захлестнула волна печали, — такой искренней и глубокой, что где-нибудь на берегу у девушки точно на глаза навернулись бы слезы. Но в эту минуту кругом была вода, так что...

Девушка лишь вновь самым краешком сознания удивилась, насколько же сильные эмоции сейчас испытывала вот эта, находившаяся рядом с ней, маленькая Глубинная "девочка". И пожалела, что все еще абсолютно не понимает ни их причины — ни то, чем и как она могла бы помочь этому существу... ставшему для нее самым родным и близким из всех.

Но, видимо, даже теперь юная Химе тоже помнила о ней. Потому, что вскоре повернула к ней свое округлое детское личико, обрамленное колышущимся в воде ореолом из густых снежно-белых волос, и взглянула ей прямо в глаза.

"— Пау-ла и Юка семья... Но они были семья Юки. Давно... Юка помнит."

И только тогда ее осенила догадка: сейчас они вместе с маленькой Химе были на том месте, где год назад канмусу Объединенного Флота настигли и навсегда остановили все же прорвавшуюся через один из Датских проливов часть большой и мощной стаи Глубинных... Через сутки после именно того боя она нашла прятавшуюся на берегу южнее этого места израненную Юку.

А все, что осталось от тех, кто до последнего бился здесь с поднятым по тревоге отрядом девушек с базы в Эккернфёрде и защищал свою Принцессу, а возможно и прикрывал собой ее отход — были вот эти несколько темных не то песчинок, не то крошек... или, возможно, обломков...

Кем они были? Сколько их было здесь?.. Девушка в очередной раз понимала, что совершенно не знает, что же именно происходило с этим существом из Глубины до того, как они встретились — там, на берегу. Но сейчас маленькая Химе вернулась сюда сама и привела с собой Паулу, чтобы просто еще раз побыть рядом с теми, кто ради нее, не дрогнув, расстался с собственной жизнью. Очень возможно, что побыть вообще в последний раз — прежде, чем вечное движение моря и неугомонная живность не поглотят, наконец, и эти мельчайшие их следы без остатка...

Больше всего происходящее напомнило девушке ее собственные нечастые визиты к маленькой ячейке в мраморной стене, скрытой за серой табличкой с именами. В которой отныне находилось все, что осталось после кремации от ее собственных родных.

И теперь она просто смотрела на вновь отвернувшуюся от нее и странно притихшую, безмолвную и поникшую фигурку "сестренки", — и вновь не знала, что делать. Любое слово, любой жест — все это сейчас казалось ей глупым, не нужным и лишним... ...

* * *

Тот, кто видел горе, страдание и смерть, будет видеть их всегда. В ночной тиши ему всегда будут слышаться крики. Так устроен человек, и ничего с этим не поделать. Вот и сейчас, — когда там, снаружи, еще стоял теплый тропический вечер, а свежий после ушедшего, наконец, куда-то на север затяжного шторма ветер уносил прочь душную сырость, — здесь, в небольшом гроте, выточенном волнами в мягком известняке, молодая девушка пыталась уснуть рядом с доверчиво и беспечно уткнувшимся ей в плечо грозным существом из самой Бездны Океана. Пусть это существо и выглядело, как девочка лет шести или семи: с длинными белыми волосами, разметавшимися по их импровизированному ложу из сухих листьев росших неподалеку пальм, травы и морских водорослей, тихо и мерно посапывающая во сне. Все равно, ни к одному другому человеку или существу на свете она не испытывала такой привязанности и симпатии. Такого желания быть рядом, заботиться и оберегать эту, иногда все еще странную и непонятную, но ставшую для нее такой родной и близкой 'девочку' из Глубины. Которая заменила ей собственных родителей, брата и младшую сестренку примерно того же возраста, погибших когда-то давно... Лежащая рядом с Химе девушка лишь тихо вздохнула, не открывая глаз. Всегда, когда им предстояло что-то важное или опасное, накануне перед этим ее мучила бессонница. Поначалу там, в оставшейся далеко позади, своей прежней жизни она честно и добросовестно пыталась следовать наставлениям многочисленных докторов, бесчисленное множество раз обследовавших ее. Еще с того самого момента, когда она впервые обнаружила за собой периодически просыпавшиеся в ней — но почему-то вскоре столь же быстро засыпавшие вновь — несвойственную обычным людям физическую силу и незнакомые ощущения; непонятные, и оттого пугающие способности, и странную тягу к не менее странной пище. Тогда ее очень быстро забрали из приюта для сирот неподалеку от Дюрена, в котором она оказалась, и поселили в небольшом домике, в некогда оживленном — а ныне полупустом военном поселке-пригороде, что располагался буквально в паре километров от базы Дойчемарин в Эккернфёрде. А в ее личном деле появилась пометка: 'потенциальная канмусу'... Нет, у нее не было причин недолюбливать врачей и медперсонал Флота: по большей части, эти люди действительно честно и искренне старались ей как-то помочь. Хотя, как ей сперва показалось тогда, — и впоследствии это предположение только переросло в уже настоящую уверенность, — они и сами до конца не знали и не понимали, как и чем это можно было бы сделать... Пока однажды глубокой осенью, на другой день после довольно сильного шторма и примерно через сутки после общей тревоги на базе Флота, тоже участвовавшей в отражении очередной массированной попытки прорыва Глубинных через Датские проливы в воды Балтийского моря, не выполняла одну из постепенно ставших обязательными и обычными для нее прогулок вдоль моря. И не нашла прятавшуюся в каменистой осыпи на берегу маленькую израненную Глубинную Химе. ...Да, она прекрасно понимала, кто сейчас перед ней — пусть даже и не могла сказать наверняка, к какому же из известных видов принадлежала эта, не сводившая с нее пристального взгляда, миниатюрная Глубинная. Однако тогда, встретившись взглядом с этим ослабевшим и едва живым, но все же готовым защищать свою жизнь даже последними силами созданием, она вдруг увидела саму себя. Точно так же отчаянно пытавшуюся спастись от ярости беснующейся толпы бывших мигрантов девчонку-подростка, на чьих глазах только что убили ее отца — мелкого чиновника из местной префектуры. И мать — до последнего пытавшуюся закрыть собой двух других своих детей. Она навсегда запомнила их крики, и рев обезумевших существ, что еще вчера казались ей вроде бы вполне нормальными, и даже благожелательными людьми. Ее саму, прятавшуюся в плотной декоративной изгороди в переулке неподалеку, нашли и спасли солдаты, высланные для подавления беспорядков. А то, что в одночасье перевернуло ее жизнь, позже заняло в сводках новостей всего пару строк... И вот теперь, видя перед собой едва стоявшую на ногах и перемазанную гарью и сочащейся из многочисленных глубоких порезов и ран темной жидкостью, но все же не сломленную и готовую к своей последней битве Глубинную Принцессу, до боли напомнившую ей ее саму, она вдруг... растерялась. А потом, прислушавшись к себе — и к ней, все так же старавшейся экономить силы, но неотрывно и настороженно следившей за каждым движением этой пришедшей за ее жизнью Береговой, — внезапно не ощутила ничего... Лишь одну пустоту, наполненную отчаянной решимостью — и столь же безграничным страхом, усталостью и болью. Возможно, тогда это стало для нее последней каплей. И даже много времени спустя ей трудно было сказать, чего в том вихре противоречивых чувств, что захлестнул ее саму, могло быть больше: какого-то неведомого влияния на ее сознание вот этого... этой маленькой белокурой 'девочки', что сейчас была готова драться пусть даже одними зубами и ноготками единственной действующей руки; ее собственных воспоминаний и ощущений, так некстати наложившихся на происходящее — или же чего-то еще. Но факт остается фактом: она, Паула Ветцель, сама не так давно оставшаяся сиротой — но позже так и не сумевшая переродиться в канмусу девушка, — не стала причинять вред этой Глубинной малявке. Напротив: вместо этого просто присела рядом, протянула ей открытой ладонью вверх руку, и, повинуясь какой-то странной догадке, постаралась не думать какими-то сложными категориями или образами. Простые, самые доступные и понятные всем людям желания и эмоции: печаль... Сочувствие... Жалость... И робкое желание помочь такому же одинокому, как и она сама, существу. Непонятно было, что же из всего этого сумела почувствовать или понять наблюдавшая за ней маленькая Химе. Однако всего через минуту этого странного и молчаливого напряжения остатки сил попросту покинули ее маленькое тельце, и Паула буквально в последний момент успела рвануться вперед и подхватить зашатавшуюся и начавшую оседать на сырые от мелкого дождя камни тщедушную фигурку... И все же потом у нее иногда мелькала мысль о некоей предопределенности их встречи. Ведь не только тот холодный и дождливый осенний день оказался для них очень и очень кстати — мало того, что местность по соседству с базой Флота отнюдь не изобиловала жителями, так еще и откровенно мерзкая погода гарантировала Пауле, всю дорогу обратно к дому по узкой и извилистой полосе каменистого пляжа несшей на руках завернутую в собственный плащ находку, возвращение практически незамеченной. И едва ли не в первый же день пребывания здесь полученные спецрационы питания, что под роспись хранились у нее в качестве неприкосновенного запаса на случай резкого проявления Призыва, тоже пригодились. Ведь пришедшая в себя вскоре после прибытия в свой новый "дом" маленькая Глубинная, что тут же вновь испуганным зверенком отодвинулась от девушки в дальний угол небольшой комнаты, согласилась выйти оттуда лишь при виде распечатанных Паулой и уложенных перед ней на небольшой стол нескольких пищевых концентратов. И только после определенных сомнений и осторожных проб, что предшествовали выпущенному, наконец, на волю сильному голоду, это создание стало относиться к Пауле более или менее спокойно. И даже позволило осмотреть свои раны — пусть и втягивала при этом воздух, так же внезапно и судорожно, как это делают обычные дети, когда медсестра вдруг делает им больно. Правда, при попытке как-то их обработать с использованием тоже припасенной заранее медаптечки для канмусу, Паула вдруг обнаружила, что большинство препаратов, химических растворов и веществ почти тут же вместе с упаковкой отправились следом за всего несколькими минутами ранее исчезнувшими пищевыми брикетами. А маленькая Химе, — после этого на несколько мгновений замершая и словно прислушивающаяся к чему-то, — вдруг ощутимо расслабилась. Став в этот момент до удивления похожей на обычную маленькую, непоседливую и немного неуклюжую человеческую девочку, пусть даже выглядящую и одетую сейчас достаточно странно. А еще — сильно перемазавшуюся в саже и чернилах... При виде этого Паула почувствовала, как буквально дрогнуло и пропустило пару ударов сердце, а дыхание сбилось, и к горлу подступил нестерпимо колючий ком — сейчас перед ней, отчетливо видимый даже сквозь набегающие на глаза слезы и не собирающийся никуда исчезать зыбким мимолетным призраком, стоял чем-то неуловимо похожий на ее собственную младшую сестренку ребенок. Стоял, и молча смотрел на нее. Внимательно, но уже без страха, а скорее даже с тенью какого-то... доверия? Наверное, так. Повинуясь нахлынувшему чувству, молодая девушка просто опустилась перед этой маленькой Глубинной на колени. А затем — медленно и осторожно, но от того не менее решительно притянула к себе ее хрупкую на вид, бледную фигурку в изодранном одеянии, скорее всего, некогда напоминавшем собой свободную блузу или недлинный сарафан из непонятного, прохладного и шершавого на ощупь материала, похожего на кожу морского ската. И уткнулась лбом в худенькое плечо, скрытое сейчас потерявшей блеск и перемазанной, но когда-то определенно белоснежной волной тяжелых и прямых волос: — Не бойся... сестренка. Я тебя больше никому не отдам. И, словно в полусне, ощутила, как юная Химе вместо того, чтобы вновь испугаться или хотя бы отстраниться, лишь издала тихий, едва слышимый звук. А затем, спустя еще несколько мгновений, принялась медленно и осторожно гладить ее своей маленькой ручкой по голове... Еще через полчаса удивительная находка Паулы уже сама тихо и мерно — вот прямо как сейчас — посапывала носом, сморенная всеми невзгодами и переживаниями, выпавшими за этот день на ее долю. Не пожелавшая даже во сне расставаться со своей спасительницей, — отнесшей ее в собственную, единственную в комнате кровать, — порывисто и неожиданно крепко обняв ее здоровой ручонкой за талию, и положив голову ей на колени. Но сидящая на кровати девушка лишь тихо улыбалась, осторожно гладя и перебирая ладонью локоны белых волос на голове этой маленькой Глубинной 'девочки', и время от времени украдкой — чтобы не разбудить — стирала наворачивающиеся непослушные слезы. — Все хорошо, малышка... Я буду рядом. Спи. https://youtu.be/UJ4Oa8gpu-E https://cloud.mail.ru/public/Ai2f/4edeYY1iV https://youtu.be/K — MvNGc5Q0 https://cloud.mail.ru/public/5JX1/4aZh8bfhH

* * *

Однажды кто-то сказал, что труднее всего помочь тому, кто о помощи не просит. И вовсе не потому, что человек этот надеется исключительно на свои силы, и с презрением отвергает даже мысль о том, что не справится. Либо наоборот: давным-давно поставил на себе крест, и с тех пор просто плывет по течению серых и беспросветных будней, день за днем. Безусловно, среди этих двух крайностей была и будет масса своих вариаций и полутонов. Но бывает еще и третий тип: когда в подобную ситуацию попадает человек с характером прилежным, но от рождения робким и застенчивым. И тогда его внешнее спокойствие, и даже какие-то проявления заинтересованности ничего не говорят о том, что же на самом деле творится у него в душе. В детстве Паула была именно такой: спокойной, немножко даже робкой. Она любила своих брата и сестру, переживала за них по любому поводу, и очень сербезно относилась к словам родителей о важности образования и выборе будущей карьеры... А еще ей, как ни странно, нравилось учиться. Тем более, что учебная программа давалась легко, — что не могло не вызывать радость и гордость у учителей, и зависть у одноклассников. А ее склонность к точным и естественным наукам, как однажды сказал ректор ее матери на собеседовании, в будущем прочили ей незаурядные шансы среди талантливых студентов. Или, вполне возможно — чего греха таить, — среди поколения пока еще молодых и только-только подрастающих ученых... Но детство кончилось, внезапно и жестоко. И поначалу занимавшиеся осиротевшей девушкой муниципальные психологи решили, что лучшей формой реабилитации для нее будет ненавязчивая форма вовлечения в обычную повседневную жизнь. Что ж, уже вскоре она действительно продолжила учебу в школе при интернате, среди множества других детей — с историями, бывшими подчас гораздо страшнее ее собственной. И никто не придавал значения тому, что у девочки за все время пребывания здесь так и не появилось ни одного друга: ведь внешне она не выглядела замкнутой, а ее поведение и успеваемость по-прежнему радовали учителей и воспитателей, и не давали повода психологам усомниться в правильности своего выбора. Со временем даже позволив ей выбрать форму для продолжения обучения в высшей ступени. Так что, когда незадолго до экзаменов очередного семестра у нее начали проявляться первые признаки того, что называли "М-синдромом", — это хоть и стало неожиданностью, но у медицинской службы муниципалитета, передававшей девушку с рук на руки медикам Флота, опять не вызвало вопросов или подозрений. Мол, время сейчас такое: с кем не бывает?.. Оказавшись же в Эккернфёрде, что находился буквально по соседству с учебным центром Объединенного Флота в Киле, и сперва пройдя в медицинском корпусе базы Дойчемарин неисчислимое множество медицинских тестов, проверок и анализов, девушка в итоге была, что называется, предоставлена сама себе. Поскольку ее текущая учебная программа была пройдена, а уровень успеваемости позволил засчитать все тесты и экзамены экстерном, без сдачи, — но при этом инициализации ее как канмусу так и не произошло, — то Флот не мог ни заключить с ней служебный контракт, ни в то же время позволить вернуться к "гражданской жизни" обычного человека. А потому, как было принято в таких случаях, девушка была оставлена под наблюдением — и, разумеется, опекой — медкорпуса Флота, однако при этом ей выделили в пределах бывшего военного городка небольшой домик-коттедж для проживания, обеспечение всем необходимым и небольшое жалование как "действительному резервисту". В добавок, Флот взял на себя оплату за продолжение ее обучения — правда, согласно требованию, уже в заочной его форме. Так что в итоге у молодой девушки были еда и крыша над головой, немного денег, мягкая постель, персональная линия электронной связи для образования, целый ворох обязательных медицинских процедур по расписанию, прогулки вдоль формально принадлежащего базе ОФ сектора побережья... и одиночество. Именно то, от чего она так старательно пыталась бежать в приюте, целиком посвящая себя учебе — отныне едва ли не единственной доступной ей форме общения с окружающим миром. Но теперь у нее отняли и это. Если не считать дежурно-улыбчивого и обходительного, но абсолютно занятого собственными вопросами и делами личного состава медкорпуса базы. И потому, когда девушка, — которая до этого уже почти год как состояла на учете в ожидании инициализации, — вдруг однажды, сбиваясь и краснея, попросила у курирующего ее персонала новый набор спецпитания и медикаментов — это было воспринято с понятным воодушевлением, и как 'очень хороший признак'. Ну, ведь сами посудите: для чего же еще молодой девушке, не сегодня-завтра собиравшейся стать Девой Флота, могли бы понадобиться рационы и рядовые средства первой помощи? После чего окончательно смутившейся Пауле, только что прошедшей очередную серию тестов, было предоставлено все необходимое, и строго-настрого наказано внимательно следить за общим самочувствием, чтобы не пропустить момент и поставить медкорпус Флота в известность вовремя. Никаких поводов для волнения не было: девушка исправно продолжала учиться, о чем свидетельствовали данные наблюдения за ее линией связи, и ни разу не покидала пикетов, ограничивающих доступ к некогда довольно многолюдному, но после пришествия Глубины почти обезлюдевшему полуострову Швансен по единственному восстановленному мосту автострады, или с использованием паромной переправы через бухту Шляй. Тогда как с юго-запада находилась под наблюдением и официально охранялась граница между двумя федеративными землями, а с севера полуостров и простиравшееся в обе стороны за ним побережье прикрывал восстановленный одним из первых опорный пункт Флота 'Ольпениц', в котором с немецкой стороны постоянно несли боевое дежурство отряды канмусу находящихся в резерве сил, блокирующих Малый Бельт и другие проливы между островами Дании. Иногда скользившие по глади залива Эккерн в одиночку или небольшими группами, эти Девы Флота, посещавшие базу Дойчемарин, издали видели прогуливавшуюся по пустынному берегу то ли молодую девушку — то ли женщину. Ведь ее неизменно сопровождал ребенок лет шести или семи, скорее всего тоже девочка. Но кому же до этого было дело, когда и так забот хватает, — а ни одна из Дев Флота за все время ни разу не уловила и не почувствовала от этой парочки ничего подозрительного?.. Первыми забили тревогу медики: спустя еще несколько месяцев результаты тестов Паулы начали резко выходить за рамки допустимых норм, и для человека, и для канмусу. Причем, сперва на них вообще не обратили внимания, посчитав явно ошибочными. Ведь эта застенчивая и довольно милая девушка постоянно была на виду, и ни у кого даже мысли не возникло о том, насколько же все может быть серьезно... Однако позже, когда сперва частота и количество медицинских тестов внезапно увеличились, а затем сам медперсонал начал при виде нее проявлять некоторую растерянность и нервозность, Паула всерьез забеспокоилась. И решила на всякий случай подготовиться к худшему. Тем более, что к этому времени ее маленькая зеленоглазая 'сестренка', уже начавшая говорить и отзываться на имя Юка, не только давно и полностью оправилась от ран, но и успела продемонстрировать ей некоторые свои возможности. В том числе, в их совместных и становившихся все длиннее вылазках вдоль побережья, частенько заканчивавшихся на очередном пустыре с обломками зданий — или в еще целом, но давно оставленном жителями поселении. Где малышка с удивительной ловкостью и сноровкой умудрялась выискивать множество разнообразных вещей: начиная со столовых предметов из сплавов или даже серебра, всевозможной бытовой химии — от принадлежностей парикмахера или маляра, и до любительских наборов для проявки фотопленки или садовых удобрений, — и заканчивая неизвестно сколько пробывшими в земле драгоценными украшениями, нержавеющими дверными ручками или декором из бронзы. Чем в немалой степени одновременно смутила, удивила и заинтересовала девушку, поскольку обычно в условиях экономии "бисквитов" из спецрациона многие из этих предметов служили ей чем-то вроде конфет или десерта, — пусть и в качестве не самых любимых, судя по гримасе на личике, "сортов" и "блюд". Однако, как водится, большинство умных и правильных мыслей посещают нас слишком поздно: буквально через несколько минут после возвращения Паулы с очередного затянувшегося медосмотра к ней в дверь постучались... Что произошло потом, девушка вспоминать не любила. Ей достаточно было того, что всего несколькими минутами позже она, схватив одной рукой кое-как завернутую в плащ, все еще возмущенно сопящую и вырывающуюся, но не пострадавшую Юку, а другой — подхватив буквально накануне собранную небольшую сумку со своими нехитрыми пожитками и остатками рационов спецпитания, уже бежала прочь от внезапно ставшего враждебным и опасным военного городка. По счастью, дело происходило уже поздним вечером, да и небо над заливом наливалось обычной балтийской хмарью, предвещавшей скорый дождь — отчего никто из редких прохожих потом так и не смог с уверенностью сказать, куда же спешили встреченные ими молодая девушка с девочкой. И потому, руководствуясь здравым смыслом и многочисленными инструкциями, военные и гражданские полицейские ради спасения населения от угрозы сперва блокировали ведущие к полуострову автодороги, мост и паромную переправу вместе со всем северным побережъем бухты Шляй, вплоть до самого Шлезвига. А линия оцепления вдоль границы двух федеральных земель начала поиск беглянок, в первую очередь чуть южнее и юго-западнее самого Эккернфёрде. Спустя уже час все были заняты делом, — и потому никто не видел, как едва ли не до полуночи бегом бежавшая по идущей на север вдоль моря старой дороге девушка несла у себя на плечах маленькую беловолосую девочку, мертвой хваткой вцепившуюся в небольшую походную сумку, спасая себя и ее. Наступивший поздний вечер, непогода и способ перемещения без использования транспортных средств помогли Пауле незамеченной и миновать один из дежурных постов береговых наблюдателей Флота, находившийся неподалеку от гавани ныне заброшенного поселения Дамп. А потом, уже отчетливо пошатываясь, достигнуть изрытого и обезображенного, усеянного обломками и заросшего кустарником и молодыми деревьями пустыря, что отделял от моря прибрежное озеро Шванзенер и был некогда небольшим и аккуратным местечком Шубиштранд. Где она забилась вместе с Юкой в идущий от озера к морю, и чудом уцелевший до сих пор водосточный коллектор, что сейчас был почти на четверть залит недавним, — пусть и совсем небольшим, по обыкновению Балтики — приливом. Однако и такое укрытие для обессилившей девушки, все острее чувствовавшей приступ какого-то необъяснимого недомогания, сгибающего тело пополам и отнимающего остатки сознания, сейчас было бесценным. Там Паула и слегла окончательно: скованная, наконец, нахлынувшими на нее волнами дикой, ни с чем не сравнимой боли, выворачивавшей наружу, казалось, каждую клетку ее измученного тела... Что было дальше, она помнила очень смутно. Только маленькие прохладные руки Юки не давали ей окончательно рухнуть в казавшееся спасительным забытье. Нежно и бережно гладившие ее голову, разрывавшуюся от нестерпимой пытки огненными спицами, снова и снова пронзавшими мозг. И, словно повинуясь ее рукам, новая волна боли вдруг останавливалась, а затем начинала пятиться, словно съеживаясь, уменьшаясь и растворяясь без следа. А тихий и сбивчивый голос Глубинной Химе шептал ей все те слова, что они успели выучить вместе... И еще что-то — совсем ей непонятное и неизвестное, но вдруг показавшееся таким приятным и теплым... https://youtu.be/Ag8KVpW9dMo https://cloud.mail.ru/public/gFXk/bzCpCPt8B https://youtu.be/EKkzbbLYPuI https://cloud.mail.ru/public/28r2/2dqhSTCa8

* * *

...Однако, Паула все больше удивляясь тому, что даже теперь, лежа с закрытыми глазами и слушая стоявший в ушах звон и шум от диких и гулких толчков крови и собственного сердца, она при этом не только прекрасно чувствовала, слышала и понимала Юку, но и словно бы начинала ощущать само пространство, раскинувшееся вокруг них. Омывающую сейчас ее тело морскую воду нового прилива, что смешивалась с вытекающим из глубины коллектора ручейком пресной, из переполненного до краев недавними и обильными дождями небольшого озера. Сырой и холодный воздух, пропитанный насквозь запахом морских водорослей и тихим шумом идущего снаружи дождя. А еще чуть дальше, за линией прибоя, где мокрые камни и темный песок берега переходили в мерно накатывающие на них волны, она словно всей кожей ощущала многообразие Жизни. Перетекавшие друг в друга, находящиеся в неустанном движении облака мельчайших морских существ. Заплывающих в поисках еды ближе к берегу небольшие стайки самых настоящих, живых рыб, и деловитое перемещение по дну членистоногих и головоногих обитателей. На которых, уже в свою очередь, вели свою охоту одиночные хищники покрупнее... И, даже не открывая глаз, Паула с уверенностью могла сказать, в какой именно позе сидит на небольшом бетонном выступе ее маленькая 'сестренка-Химе', все так же бережно поддерживающая ее голову выше уровня воды: вся ее фигурка словно переливалась в сознании девушки мириадами мельчайших точек и вспышек иссиня-зеленоватого, похожего на саму морскую воду, текучего "пламени"... Она словно от какого-то внутреннего толчка резко открыла глаза, и рывком приняла сидячее положение, оказавшись едва не по пояс в слегка волнующейся, и то немного прибывающей, то — наоборот — убывающей воде. Перед глазами все еще плыло и странным образом немного двоилось, но ей уже было ясно одно: она провалялась на коленях у маленькой Глубинной и почти без сознания несколько часов. Впрочем, проникающий сюда дневной свет был серым и тусклым: снаружи, помимо мелкого и обычного для этого времени года дождя, стоял плотный туман. И хотя каким-то внутренним чутьем она могла бы с уверенностью сказать, что сейчас время уже приближалось к полудню, но при этом все ее такие изменившиеся и незнакомые чувства не выдавали ни малейшего сигнала тревоги — все вокруг, за исключением по-прежнему сновавших в воде неподалеку обитателей моря, было абсолютно тихо и спокойно. Погони за ними еще не было... Пока не было. Странное дело, с каждой секундой и каждым новым вдохом она ощущала, как постепенно приходит в норму зрение — почему-то ставшее определенно острее, и словно бы даже немного красочнее. Хотя, о каких красках можно было бы говорить внутри этого затянутого пленкой водорослей и грязи бетонного короба? И тем не менее, Пауле все же показалось, что она теперь различает немного больше, чем обычно при таком уровне освещения. К тому же, шум в ушах тоже постепенно начал стихать, уступая место куда большему разнообразию звуков: неутомимому шороху и плеску волн, и тихому шелесту идущего дождя, звону просачивающихся сквозь трещины или стекающих прямо с открытого в сторону моря зева водостока капель, отдаленной и тоскливой перекличке морских чаек... А вода, что омывала ее бедра и ноги, почему-то вовсе не казалась холодной. Даже напротив — сейчас у нее было стойкое ощущение, что если она нырнет в эту взбаламученную прибоем морскую воду — то сможет оставаться там ровно столько, сколько пожелает. И дело здесь было явно не в том, что прежде, еще в школе средней ступени, она часто и с удовольствием посещала кружок плавания... — Юка? Что происходит?.. Ни на секунду не терявшая свою маленькую Глубинную 'сестренку' из виду, но сейчас обратившаяся к ней даже не поворачивая головы — Паула вдруг с запозданием поняла: ведь она все это время СЛЫШАЛА ее, и ЗНАЛА до мелочей все, что происходило и происходит вокруг. Пытаясь избавиться от легкого головокружения, она инстинктивно потянулась руками к вискам — и тут же замерла, с испугом глядя на свои ладони: с явно различимыми сейчас под вроде бы вполне обычной кожей темно-фиолетовыми тенями вдоль крупных сосудов, и необычно-синеватыми, но от того не менее аккуратными и ровными ногтями. — Что?!.. Как?.. '— Старшая Сестра?' Прозвучавший в сознании вопрос принес с собой волну искреннего и заботливого волнения юной Глубинной, и ее маленькая ладошка тут же коснулась лба девушки, неся с собой неведомое прежде ощущение успокаивающей и прохладной волны. Вплывающей в сознание подобно вот этим морским волнам, что с рокотом и шипящим шелестом набегали на берег и откатывались обратно всего в нескольких метрах от них. И без того находящаяся в смятении Паула на несколько секунд просто опешила от услышанного, как от внезапного и очень близкого оглушительного раската грома. Безусловно, за все время, пока она была под наблюдением медицинского корпуса Флота Дойчемарин, ей не раз подробно рассказывали и инструктировали на предмет того, как чаще всего может ощущать себя девушка, прошедшая через Призыв. Что и как видит, слышит, чувствует, чего хочет и о чем думает в первые несколько часов после осознания новой себя. Ей говорили, что вся эта информация была накоплена опытным путем за те несколько лет, пока человечество встречало среди себя приходящих в этот мир канмусу. Описывали случаи на примере самых разных девушек: одни из которых проходили через Призыв внезапно, спонтанно и зачастую не в лучших для этого условиях — в то время, как другие, хоть и успевали где-то однажды проявить свои новые качества, но ожидали окончания этого "чудесного превращения" долгие месяцы, а то и годы. Ей объясняли, что при очевидной схожести некоторых моментов, иные могут разительно отличаться от всего того, с чем сталкивались другие Девы Флота. И заверяли, что даже какие-то сугубо индивидуальные перевоплощения, чувства, ощущения и эмоции таких девушек — это все было абсолютно допустимо и нормально, и все они пришли в этот мир именно такими, какими и должны были прийти... В числе прочего, ей не раз рассказывали тоже и о знаменитой 'М-связи': приводили бесчисленные примеры того, как она работает, и чем ее вариант в итоге может отличаться от возможностей и способностей других. Специалисты Флота действительно старались, как могли, предоставить ожидавшей завершения своего Призыва потенциальной канмусу по имени Паула азы всего того, с чем ей придется столкнуться, и что ей может пригодиться в будущем. Но если даже необычный вид кожи и можно было бы сейчас объяснить нахлынувшей слабостью, заставившей слегка подрагивать мышцы рук и ног, и откровенно паршивым самочувствием девушки — то никто ведь до этого так ни разу не сказал ей, что после Призыва у нее могут открыться способности явно Глубинного толка. Что она сможет чувствовать не только находящуюся в воде неподалеку живность, но и буквально ЗНАТЬ, что в этой самой воде она отныне столь же вольна и свободна, как до того была лишь на родной для нее суше. И ощущать огромную разницу с тем, как она, будучи существом сухопутным, когда-то так смешно и неуклюже плескалась и барахталась в школьном бассейне — да еще находила повод для гордости какими-то "результатами"... Вот только нужно немного отдохнуть. Почему-то именно сейчас ей вспоминать обо всем этом было и смешно, и одновременно неловко перед самой собою. А еще — Паула поражалась тому, как по-новому она ощущала находящуюся рядом с ней маленькую Глубинную Химе, как она теперь выглядела для ее собственного восприятия. И слышала ее голос. Даже не вслух, нет: она не сомневалась, что прекрасно может произнести ее имя привычно и обыденно, с помощью языка и губ — и что маленькая Глубинная все так же, как и прежде, откликнется на него. Просто... сейчас она могла позвать ее еще и мысленно. И получить точно такой же ответ. Но ведь врачи и психологи Флота никогда не говорили о том, что прошедшие через Призыв девушки могут слышать и Глубинных тоже... Значит... Пауле вдруг на секунду очень сильно захотелось зажмуриться и поверить, что все это — один из тех ночных кошмаров, которые раньше вторгались в ее сны. И заставляли потом стучать зубы и дико колотиться сердце еще некоторое время после пробуждения. Хотя, с тех пор, как в ее доме поселилась Юка, и Паула в первый раз уснула рядом с ней, этого почему-то больше не происходило. Наоборот, при всех своих волнениях и тревогах, девушка словно бы нашла именно то существо, которое единственное на свете смогло дать ей покой, и усмирить ее мятущуюся душу. '— Сестра?' Теперь в мысленном обращении маленькой Химе ощущалось куда больше тревоги: она не получила привычного отклика, и уже начала потихоньку переживать за душевное состояние своей подопечной. Повернув, наконец, к ней голову, Паула прочла то же самое чувство и немой вопрос в ее отсвечивающих в полутьме смесью изумруда и лазури больших глазах. — Нет, все хорошо. Я в порядке, Юка... Нет, подожди, не так. И, едва слышно вздохнув, Паула, наконец, решилась: '— Я здесь, с тобой, сестренка.' Признаться, для нее сейчас эта разница между "просто думать" и "говорить мыслями" была совершенно новым опытом. Но, тем не менее, все получилось. Что тут же подтвердила и маленькая Химе, успокоенно кивнув, а затем с явным облегчением выдала целый набор эмоций, даже не облеченных в форму слов — просто оставленных такими, как есть. При этом обняв девушку маленькими руками за шею, и прижавшись лбом к ее плечу. '— Тревога сомнение... Надежда решимость. Сосредоточенность удовлетворение спокойствие. Усталость.' '— Так это сделала ты?..' '— Да, Сестра... Смятение сожаление раскаяние надежда.' '— Но... тогда я не понимаю, почему?..' '— Почему Сестра стала?..' '— Нет... Да.' Маленькая Глубинная оторвалась от ее плеча, и вновь подняла свой отливающий искрящимся изумрудом взгляд. '— Я старалась... Сестра внезапно, быстро. Очень спешила. Сестра осталась такая. Спокойствие уверенность.' Всматриваясь в этот прямой и открытый взгляд маленькой Глубинной 'девочки' напротив, и вслушиваясь в сплетение ее слов и эмоций, Паула просто не знала, что ответить. В том числе, и потому, что сейчас вспомнила, о чем всего раз, очень недолго и под большим секретом шепталась с одной из молоденьких медиков-стажеров, иногда присутствовавших на процедурах вместе с врачами и специалистами Флота: канмусу, ушедшие в Глубину, никогда не возвращаются — все они становятся монстрами. И исход для них всегда только один. '— Юка, я... изменилась?' Вопрос, конечно же, был глупым. Но именно в нем сейчас звучали все ее страхи и, наверное, самые последние надежды... Она сама не знала даже, на что именно. Но юная Химе лишь явно удивленно захлопала глазами. И Паула сперва испугалась, что ее вопрос просто не был понят ею, и потому останется без ответа — однако в следующую секунду... '— Изменилась? Нет, Сестра осталась. Не изменилась — я не хочу. Хочу, чтобы Сестра рядом... Удивление непонимание отрицание решимость. Уверенность желание. Надежда вопрос.' Вместо ответа Паула только вновь, как не раз делала раньше, молча обняла это создание из Глубины, что сейчас готово было с жаром отстаивать сказанное: не смотря ни на что — она осталась прежней. Такой, как была. И девушка, уже несколько минут старательно пытавшаяся задавить в себе исподволь поднимающуюся волну страха и с тревогой вслушивающаяся в собственные ощущения и ход мыслей, вдруг поняла, и даже невесело усмехнулась этому выводу: она действительно не чувствовала себя... ДРУГОЙ. Нет, изменились ощущения, но не ее мысли. И сейчас она была все той же самой Паулой Ветцель. Внешне спокойной, внимательной и покладистой, — и очень ранимой, осторожной и осмотрительной где-то там, глубоко внутри. Тревожащейся из-за каждой мелочи... И, как прежде, боящейся потерять тех, кто был ей дорог. — Спасибо тебе, Юка. — Пау-ла?.. — Спасибо, что не бросила, не дала стать монстром, и спасла меня. — Мо... нст?.. — именно сейчас, с интересом и удивлением на лице, услышавшая новое слово Глубинная больше всего напоминала обычного ребенка. Повторяющего слова за старшими, и старающегося понять, что же они значат. — Да, монстр... Они злые и опасные, на всех нападают и убивают. — Пау-ла не мон...ст! — Нет, конечно... И все благодаря тебе, сестренка. Спасибо! — девушка, сменив позу и привстав, наконец, из воды, легонько чмокнула буквально светящуюся готовностью спорить и снова порывавшуюся что-то сказать или возразить Химе в щеку. — Юка хорошая! ' Уверенность решимость.' — Ты у меня самая лучшая, лучше всех! — и Паула погладила ее по голове. — Но нам пора двигаться куда-нибудь дальше, и мне сидеть в воде уже... Ах! Невольный возглас девушки сейчас был наполнен скорее безграничным удивлением, нежели тоской или страхом: она вдруг поняла, что в это мгновение все так же, поджав ноги, восседала перед 'сестренкой'... Только уже не в воде, а НА ней — и лишь чуть касаясь ее поверхности. — Неожиданно... Хотя малышка-Глубинная отнеслась к этому абсолютно спокойно. Да и сама Паула уже не раз видела, когда осторожно и с оглядкой отпускала ее немножко порезвиться во время совместных "прогулок" вдоль моря за какой-нибудь укромный мыс или небольшую косу, а то и просто к одному из небольших озер, что ее 'младшая сестренка' чувствует себя на воде в разы лучше, чем какой-нибудь именитый спортсмен-конькобежец или фигурист — на льду. И частенько вздыхала, в чем-то даже немного завидуя ей... Но никак не ожидала, что однажды получит возможность самой попробовать подобное. — Но подожди! Разве я не?.. Уф-ф! Стоило ей лишь подумать о бетонном основании лотка, находившемся под водой, на которое она несколькими секундами ранее собиралась опереться, чтобы попытаться встать на все еще подрагивающие и непослушные ноги — и она тут же вновь оказалась почти по пояс сидящей в то прибывающей, то убывающей волне. '— Сестра?' '— Все в порядке. Просто... мне надо привыкнуть.' Однако дальнейший ход ее мыслей вдруг самым бесцеремонным образом прервало гулкое и долгое урчание в пустом желудке. Особенно громко раздавшееся в пустых стенах бетонной коробки, которое не смогли заглушить даже плеск воды и шум самого моря. — Ой!.. Но не прошло и нескольких секунд, давших бы девушке возможность вновь собраться с мыслями и не думать о таком неловком примере для 'младшей сестренки' — как у той отозвался уже ее собственный животик. Лишь чуть более тонко, и не так долго, как у самой Паулы. — По-моему, нам обеим сейчас надо покушать... — неуверенно начала было девушка, однако маленькая Химе уже сноровисто копошилась в бережно сохраненной сумке, а затем выудила оттуда два давно знакомых ей запечатанных пакета. Один из которых тут же протянула своей нареченной сестре, в то время как сама уже вцепилась зубами и надорвала край второго. — Это Пау-ле!.. Вот! ' Желание уверенность решимость.' — Спасибо, сестренка. Стоило девушке взять в руки и распечатать свой спецпаек, втянув носом вроде бы ничем не примечательный запах бисквитного пирога, как рот внезапно сам наполнился слюной, а желудок вновь выразил свое нетерпение, столь же громко и уверенно. Немного удивившись своей новой реакции на этот, казалось бы, уже давно и не раз виденный рацион, она все же последовала наставлениям юной Химе, и осторожно откусила кусочек... В свое время ей подробно рассказывали не только о том, из чего состоит эта масса, но и как она влияет на организм обычного человека. И потому в случае с Юкой, действуя больше по наитию, отчаянно надеясь на правильность своих решений и впервые в жизни распечатывая для нее этот набор, она лишь кормила Глубинную — но сама благоразумно не пробовала даже оставшиеся крошки. Только с недоумением и интересом смотрела, как найденная на берегу 'девочка' , словно очень голодный маленький зверек, торопливо глотает кусок за куском. А затем вновь оглядывается по сторонам, уже явно в поисках добавки. Но сейчас все было по-другому. И теперь уже она сама, под одобрительное кивание следившей за процессом 'младшей сестренки', каким-то новым и доселе незнакомым ей чувством ощущала, что это — именно то, что ей было так нужно. И от чего она вовсе не сляжет с пищевым отравлением, а наоборот: лишь придет в норму и почувствует себя значительно лучше. Маленькая Химе, убедившись в том, что ее подопечная неукоснительно выполнила требуемое — и сама не заметила, как доела свой "бисквит", — незамедлительно протянула ей еще одну упаковку. — Нет, малышка! Их у нас и так почти не осталось, а ты хочешь... — Надо! Кушай! В эту секунду она больше всего напоминала не на шутку разгневанного несговорчивостью и упрямством своих родителей ребенка: того и гляди, топнет ножкой и голос повысит!.. Но, поколебавшись всего пару секунд, девушка все же решила, что эта малышка каким-то непостижимым образом знает даже лучше нее самой, что же именно сейчас ей было нужно. И то, чего, как ни странно, ей самой очень хотелось. Так что, смирившись, взяла протянутый ей маленькой ручкой пакет, и лишь со вздохом сожаления отметила для себя, что второй такой же практически одновременно и точно так же окончил свое пребывание в этом мире — уже в руках Юки. — Еще раз спасибо за угощение... Думаю, нам с тобой все же лучше поискать место получше. И желательно где-нибудь подальше отсюда — а заодно и чем-нибудь пополнить наши припасы. Ты готова, сестренка? — Да! ' Уверенность согласие. ' Девушка лишь легким касанием погладила щечку грозной Глубинной Химе, заодно смахнув несколько прилипших к ней в пылу борьбы с "бисквитом" крошек. — Тогда пошли, поищем себе новый дом, пока нас не хватились уже всерьез... Но сперва: я хотела бы сохранить те вещи, которые у нас еще остались... Возможно, они однажды нам пригодятся. Да и следов нам оставлять тоже не нужно. С этими словами девушка, наконец, осторожно поднялась на ноги. Но снова тихо ойкнула, и даже взмахнула руками — когда рывком, почти мгновенно, оказалась стоящей уже не на бетонной плите под водой, а на слегка волнующейся поверхности самой воды, лишь чуть-чуть прогибающейся сейчас под ней, как будто под ее собственным весом. И до конца так и не смогла понять, что же именно ее смутило больше: ее очередная новая способность почти мгновенно восстановить на миг утраченное было равновесие — или то, что при этом все происходящее воспринималось ею уже как данность, и само собой разумеющееся. — ...Все же надо было мне записаться и в кружок фигурного катания, чтобы ходить на каток... — Ка-ток?.. ' Удивление интерес.' — Как необычно: теперь я, оказывается могу не только слышать тебя, но чувствовать твое удивление или радость... Наверное, я многое потеряла, сестренка, и надо было все это делать раньше. Немного грустно улыбнувшись от таких мыслей, и все также под удивленно-заинтересованным взглядом своей Глубинной 'сестренки', Паула сперва нагнулась и подняла с бетонного выступа, на котором та сидела еще секунду назад, свой любимый плащ. А затем прошла немного вглубь бетонной трубы — где с перепадом высоты текущий из озера пресный ручеек уже не смешивался с морскими волнами. — Хочу его ополоснуть от соли... И их, наверное, тоже: все равно я теперь холода почти не чувствую, а так хоть сохранятся дольше. С этими словами девушка снова нагнулась, распустила шнуровку и сняла с себя насквозь мокрые спортивные ботинки, которые тоже принялась столь же тщательно обмывать в струе воды. — Еще бы высушить, конечно — да только где же сейчас... Но попробуем хоть так. Побуду пока босиком. И какая-нибудь сменная одежда мне тоже не помешала бы, наверное... Да и тебе заодно. — Одеваться?.. Знаю! ' Удовлетворение интерес веселье.' — Конечно, знаешь. Ты же у меня самая умная. — Юка хорошая!.. — И хорошая, конечно, — закончив с вещами, и вновь немного неожиданно для себя "проскользив" по воде несколько метров обратно от ручья к маленькой Глубинной, терпеливо ожидавшей ее ближе к выходу, девушка все же нашла в себе силы не удивляться сейчас своим новым возможностям и способностям, а вместо этого просто и без затей погладить 'сестренку' ладонью по голове. И вновь, не удержавшись, чмокнула ее в щеку. — Вот, давай мне сумку, там я еще один пакет положила... — Этот? — маленькая ручка уже протягивала ей аккуратно и плотно свернутый комочек небольшого водонепроницаемого "рюкзака" из армированного волокном пластика. — Да, спасибо... Вот так. Ну, все, я готова... Пошли на поиски, Юка? — Пошли! — и маленькая Химе, явно радуясь своему возвращению в родную стихию после затянувшегося сидения на бергу, юрким волчком закружилась вокруг девушки. — Сумку мне дашь? — Нет! — Тогда сама понесешь? — Да!.. А что такое "ка-ток"? — Давай руку... Каток — это такое место, где очень холодно, и потому вся вода там твердая и гладкая. — Вода твердая? ' Замешательство неуверенность.' — Твердая и прозрачная. А если погреть кусочек такой воды в руках, то опять станет обычной... — Знаю! Видела, много больших "ка-ток" — там! И сейчас, одновременно с возбужденным взмахом ручки маленькой Химе куда-то по направлению на север-северо-запад, Паулу в очередной раз словно обдало волной одновременно обжигающего жара сауны и зимним морозным холодом — а где-то в сознании, словно через открывшуюся теперь дверь, хлынул поток совершенно новой и незнакомой информации, сложившейся в подобие большой объемной карты морских просторов окружающих мест. На которой, помимо колоссального количества других разноцветных "маркеров" и "отметок", слабым темно-синим прочерком ритмично то притухал, то вновь набирал силу "азимут" движения через легко узнаваемые очертания одного из Датских проливов, и далее через Каттегат и Скагеррак в Северное море. — Ух ты... — только и смогла вымолвить вновь почти оглушенная и растерявшаяся девушка, на долю секунды от неожиданности опять потерявшая равновесие, но тут же подхваченная за руку маленькой Глубинной. — Сестра?.. ' Удивление тревога.' — Нет-нет, все хорошо, Юка... Просто... Это все незнакомо для меня, и мне всему приходится учиться. — Юка учит Пау-ла? ' Веселье спокойствие интерес.' — Да, сестренка... Пошли, теперь ты будешь учить меня. Кто бы мог подумать... И две тихо посмеивающиеся девичьи фигурки — только одна постарше, уже почти взрослая женщина, а другая явно намного более младшего возраста — взявшись за руки, словно две неразлучных сестры, покинули приютивший их старый водосточный коллектор. И неспешно заскользили под все так же моросящим дождем в висящем над мерно дышащим морем тумане, удаляясь от берега.

* * *

Вот только, едва отойдя от берега, малышка-Химе вдруг бросила взгляд на север и посерьезнела. — Пау-ла поможет? Юка хочет быть недалеко. ' Желание неуверенность. Осторожность опасность. Печаль.' — Что случилось? — девушка поразилась этой почти мгновенной смене ее настроения. Буквально только что она улыбалась — и вот уже совершенно серьезна, а в голосе и чувствах, которые Паула теперь почему-то ощущала тоже очень хорошо, засквозили непривычно тихие, почти грустные нотки. — Не случилось... Давно... Юка помнит. — Ох, сестренка... Тревожное предчувствие, вперемешку с сомнением и неуверенностью, мельтешило где-то на краю сознания, но сейчас Паула внезапно поняла другое: она уже почти год вместе со своей маленькой "сестричкой". Но до сих пор бывали такие моменты, когда девушка остро ощущала, что не знает о ней ровным счетом ничего. Совсем ничего. — Иди сюда... — так и не решив, нужно ли что-нибудь вообще говорить по этому поводу явно ждущей сейчас от нее какого-то ответа Глубинной 'девочке', она попросту вновь доверилась чувствам, как уже не раз делала прежде. — Я уже говорила, что не брошу тебя. И скажу это снова: куда ты, туда и я, сестренка... — и, чуть нагнувшись и притянув к себе, прижалась виском к копне ее искристо-белых, как свежий снег, волос. Вместо ответа юная Химе, — которая в любое другое время, скорее всего, попыталась бы со смехом или увернуться, или выскользнуть из рук "старшей сестры", — сейчас на несколько долгих ударов сердца тоже совершенно молча обхватила ее ручками за шею. — Пау-ла хорошая... — одновременно с этими тихими словами девушка ощутила сейчас исходящую от нее необычную волну из нежности, и еще чего-то... очень похожего на простую человеческую благодарность. И потому без долгих размышлений сама погладила эту маленькую белую голову существа, в чем-то так сильно похожего на нее саму. — Юка у меня все равно самая лучшая. За что тут же, не сходя с места, получила от грозной владычицы морей и океанов абсолютно детский и понятный поцелуй в щеку. — Ну, будет тебе: ведь мы теперь семья, так что... Веди туда, и показывай, где ты хотела побывать. Кивнув на это, слегка отстранившаяся маленькая Химе вдруг спросила: — Пау-ла знает воду? ' Беспокойство. Движение вниз вопрос.' — Ты спрашиваешь, умею ли я плавать и задерживать дыхание, чтобы нырять? Да, еще не так давно я много плавала в спортивном кружке при школе... В общем: да, я умею плавать и нырять. Ты хочешь показать мне что-то под водой? — Юка и Пау-ла идут под водой. Нырять потом, осторожно, — и в голове у девушки вновь, почти как и прежде, возникла и запульсировала объемная карта морской акватории вокруг них, и дна под ними тоже — с коротким голубоватым прочерком, ведущим к слегка неровному его участку где-то совсем неподалеку. И девушка в который уже раз немного удивилась тому, что сегодня после пробуждения мысли о холодной, в общем-то, воде, о нахождении достаточно легко одетой в осеннем море — и вот теперь, о нырянии в него тоже — воспринимаются как-то совсем иначе. Как само собой разумеющееся: будто после этого у нее уже не будет ни сильнейшего озноба и простуды, ни тем более угрозы судорог... Вообще ничего, что могло бы стать если не просто опасным — то очень неприятным, это как минимум. И снова на мгновение ощутила отступившее сейчас куда-то на самый краешек сознания и затаившееся там желание: спокойно открыть глаза и проснуться у себя дома, в уютной и теплой постели... И чтобы Юка тоже была рядом. — Вот как... Ну, если надо, то будем нырять. Только мне нужно... Но нетерпеливо замотавшая головой в ответ Химе перебила: — Нет! Пау-ла попробует? Юка покажет. — Хорошо... Как скажешь, сестренка. Только давай все же сумку сюда, я ее упакую, чтобы не промокла. Помня все то, чему научилась ранее, девушка забрала у маленькой Глубинной их заметно уменьшившуюся в размерах походную кладь, переложила из нее все оставшиеся нехитрые вещи и последние три спецрациона себе в рюкзак — заодно свернув как можно плотнее и положив туда же саму сумку, — а потом, помятуя о вопросах плавучести, отжала из него лишний воздух и застегнула двойной клапан. — Вот, теперь он какое-то время останется внутри сухим — если, конечно, не будет слишком глубоко... — и посмотрела на Юку. — Я готова. Вновь кивнув на это, маленькая Химе потянулась и взяла ее за руку. Затем внимательно посмотрела ей в глаза — и... Буквально через мгновение Паула, еще до сих пор не сумевшая привести в порядок мысли о том, что отныне она способна не только ходить, но и бегать прямо по поверхности воды тоже — если сама захочет, конечно, — очутилась под водой. Первое удивление, а вместе с ним и какой-то слабый, похожий на отзвук давным-давно забытой мысли позыв немедленно всплыть обратно, почти сразу уступили место новому набору впечатлений и ощущений. Сейчас она не просто была на глубине в несколько метров, в наспех и не по сезону накинутой еще вчера тонкой одежде вместо плавательного гидрокостюма или хотя бы купальника, — нет. Она оказалась в мире, который был отделен от привычного ей — и оставшегося там, наверху — подернутой рябью поверхностью воды, словно сказочным магическим зеркалом, в котором сейчас отражался рассеянный свет с затянутого туманом хмурого неба... Но что было совсем удивительно: девушка вдруг почувствовала, что как-то даже не помнит, успела ли она перед этим задержать дыхание... Да и зачем? Ведь она не ощущала в этом вообще никакой необходимости, словно давным-давно умела и могла все, что нужно, — и даже куда лучше, чем там, на тренировках в школьном бассейне. И кроме того, она неожиданно была заворожена тем, сколько же на самом деле разнообразнейших оттенков цвета и звука нес в себе этот мир, что раскинулся вокруг. Светло-бирюзовая к поверхности, морская вода с глубиной обретала все больше темных синих и зеленых оттенков, резко контрастируя с желтым песчаным дном, — словно кем-то в насмешку расчерченным полосами, так сильно напоминавшими водную рябь там, наверху. Их рисунок, наверное, даже был бы идеальным — если бы не щедро разбросанные по песку там и тут, или едва выглядывающие прямо из него темные или светлые плоские раковины двустворчатых моллюсков. Большие проплешины из серых и бурых каменистых выступов, поднимающихся из песка, густо поросли не слишком высокими и такими же бурыми, колышущимися в такт движению воды водорослями. А на их фоне заросли более длинных и тонких зеленых растений сейчас очень напоминали небольшие не кошенные лужайки с густой и высокой травой. При этом там, где кучи камней были несколько выше остальных, цеплявшаяся за них и оплетавшая собой мохнатая растительность уже чаще выглядела как какие-нибудь каменистые лишайники на фотографиях из северных стран, или просто имела темно-красный цвет, под своим колышущимся покрывалом пряча целые гроздья все тех же крупных овальных ракушек. Когда-то учитель на уроке природоведения рассказывал ей и другим ученикам о водах у берегов Германии, и об их обитателях: что это вроде бы те самые знаменитые мидии — вот только Паула не была уверена, что все правильно запомнила. Как не помнила она и названия всех этих небольших кораллов и водорослей, росших вокруг. Или сновавших между ними и просто в окружающей ее воде самых разных крупных и мелких рыб, деловито ползавших по дну крабов и паривших прямо в толще воды их мельчайших родственников. Другое дело, что над всем этим сейчас стояла вовсе не глухая тишина, а настоящий гвалт из самых разнообразных щелчков и треска, тонкого свиста и булькающего уханья, помноженных на несмолкаемые звуки шороха и плеска самого моря... '— Пау-ла? Удивление.' Все еще державшая ее за руку, маленькая Химе сейчас ощутила необычные эмоции, и потому внимательно вглядывалась в лицо девушки, снова тонким "колокольчиком" М-связи отозвавшись у нее в голове. '— Я слышу, Юка. Извини, засмотрелась: никогда не думала, что здесь так интересно.' ' Любопытство вопрос.' '— Да, я училась плавать в бассейне — но вот так, в море, ныряю впервые.' '— Бас-сейн?.. Недоумение.' '— Это такой большой дом, а в нем есть маленькое озеро, или кусочек моря. Но там совсем не так, как здесь.' '— Море в доме?.. Расскажешь еще? Удивление вопрос.' '— Хорошо, как-нибудь обязательно тебе расскажу о нем. А сейчас — ты же хотела куда-то меня отвести?' '— Пау-ла хочет и идет с Юка? И не хочет обратно?' '— Нет, все вроде бы хорошо... Я думала, вода будет очень холодной — но нет... И почему-то дышать тоже не нужно.' '— Пау-ла боится не дышать? Вопрос замешательство.' '— Мы дышим с самого рождения, сестренка. Ведь мы живем там, на берегу. Это ты — дитя моря, и потому умеешь и можешь то, что недоступно мне...' '— Нет, Старшая Сестра умеет в воде, как Юка.' '— То есть, было мне недоступно... Наверное. А сейчас — надо пробовать. Научишь?' '— Юка всему научит Пау-ла.' '— Спасибо тебе. И что бы я без тебя делала?..' '— Рож-де-ни-е?.. А что это? Расскажешь? Удивление.' '— Конечно расскажу, малышка...' '— Юка большая! И хорошая! Решимость.' '— Даже здесь, под водой, ты все такая же... Конечно, ты у меня самая хорошая!' Явно довольная своей маленькой победой над большой, но все еще такой глупой "сестрой", мудра Глубинная Химе соизволила, наконец, снова взять ее за руку, чтобы вместе продолжить свой ненадолго прерванный путь. Ведь иначе и быть не могло: кто же, как не она, будет заботиться, защищать и оберегать Старшую в этом, совсем ей не привычном, мире?.. Правильно — только она, больше ведь некому! '— Пау-ла, скоро Береговые, много. Осторожность внимание.' '— Вот как?.. Ты, наверное, о девушках? О наших Девах Флота, то есть... Хорошо, я буду внимательна. Но разве они тебя и меня не услышат?' '— Нет. Если близко, Юка закроет Пау-ла. Решимость уверенность.' '— Что?!.. Нет-нет-нет! Юка, не надо с ними сражаться! Тогда не надо никуда идти: я не хочу, чтобы они тебя!..' '— Нет, Юка не будет сражаться. Но Юка должна быть там. Уходит далеко, последний раз.' '— Но... Тогда — как же?..' Сейчас неуверенность и растерянность девушки, из-за открывшихся перспектив столкновения с канмусу Флота разом забывшей обо всем на свете, разительно контрастировала со спокойствием и уверенностью, которые буквально излучала эта маленькая Глубинная 'девочка', плывущая рядом с ней. К тому же, не давала покоя мысль о неизвестной цели, ради которой она так настаивала на посещении этого, одной ей известного, места. '— Они не узнают. Юка умеет.' '— Погоди... Ты хочешь сказать, что сможешь скрыть нас от них??!' Со стороны девушки это была полностью человеческая реакция: узнать, что самая настоящая Глубинная Химе — пусть и считающая тебя самым близким существом на свете — может, оказывается, скрыть свое и ее присутствие от тех, кто призван защищать само Человечество? И, в первую очередь, именно от таких, как она?.. 'Нет, пора бы уже привыкать, детка: от таких, как вы обе. Ты — и она...' '— Пау-ла?' — видно было, что маленькая Глубинная перехватила эти ее мысли, и сейчас не вполне понимала их смысл. И она впервые пожалела, что здесь, под водой, не получится привычно, просто и глубоко вздохнуть. '— Сестренка, я переживаю за тебя. Не за себя даже — а именно из-за тебя. И не хочу, чтобы ты была в опасности, не хочу терять тебя. Особенно если это произойдет при встрече с Девами Флота.' '— Де... Де-ва... Береговыми? Нет, я узнаю первая — они не узнают. Юка маленькая, сестра тоже. Не бойся, они не увидят — Юка справится.' Неожиданно длинная тирада малышки совсем поставила девушку в тупик. Однако то, с какой уверенностью она утверждала, что каким-то образом сможет спрятать их обеих от патруля канмусу... Паула не могла решить, что думать на этот счет. '— Хорошо... Надеюсь, ты действительно знаешь, что делаешь.' '— Юка знает. Уверенность спокойствие.' Правда, слишком долго им путешествовать, — как и бояться Пауле каких-нибудь неожиданностей, — тоже не пришлось. Разве что Юка начала все чаще останавливаться, и словно к чему-то прислушиваться... Уже вскоре морское дно, последние несколько сотен метров имевшее пусть и пологий, но ощутимый уклон, и начавшее уводить их все глубже, наконец, вывело эту необычную пару двух добровольных мореплавателей к странноватому на вид, большому и плоскому бурому скальному уступу, что в окружении нескольких более мелких каменных куч и отдельных глыб возвышался над золотисто-коричневым песком на добрые несколько метров. И казалось, здесь не было ничего, что отличало бы это место от любого другого из тех, над которым они уже проплывали: разве что вода поблизости от дна стала явно не такой пресной — сказывалось соседство, пусть и относительное, этого места с проливами, ведущими в открытое море. Все те же колышущиеся в воде темные и светлые, зеленые и красные водоросли, обрамленные отдельно или целыми гроздьями сидящих на камнях ракушек. Те же или всего лишь немного другие плавающие в воде, бегающие по камням или прячущиеся в песке морские обитатели... Ощутимо добавилось здесь и разнообразных звуков, порой и вовсе непонятных и незнакомых. Однако именно сейчас Юка, наконец, отпустила руку Паулы. И очень медленно, осторожно подплыла к одному из небольших песчаных пятачков неподалеку, тоже почти скрытому среди колышущейся густой подводной "травы". И девушка вдруг ощутила нахлынувший и на нее тоже поток эмоций: маленькая Химе в эти мгновения вглядывалась в песок с абсолютно необъяснимой для нее, Паулы, тоской и грустью. Словно сейчас изо всех сил пыталась найти хоть какие-то мельчайшие, понятные одной лишь ей, признаки или чьи-то следы... и не находила. Только несколько мелких крабов, потревоженных ее появлением, предпочли ретироваться куда-нибудь подальше, да пара рыбешек забилась под камни. А совершенно не обращавшая на них внимание Юка, наконец оставив так ничего и не давшее ее поискам место среди водорослей, двинулась к самому каменному уступу... И вскоре тихо опустилась на одну из проплешин на его вершине, образовавших среди неровных граней и выступов что-то вроде небольшого пятачка, покрытого тончайшим слоем все того же желтого морского песка... Он был маленьким, очень маленьким. И, может быть, поэтому на нем не росли водоросли, и не поселилась очередная колония ракушек или какой-нибудь миниатюрный коралл, а по просвечивающему сквозь песчинки камню не бегали вездесущие крабы. Но именно на нем сейчас лежали несколько едва заметных, похожих на темный обсидиан крошек или кусочков, — каждый размером не намного больше кунжутного зернышка... ...При виде их Паулу буквально захлестнула волна печали, — такой искренней и глубокой, что где-нибудь на берегу у девушки точно на глаза навернулись бы слезы. Но в эту минуту кругом была вода, так что... Девушка лишь вновь самым краешком сознания удивилась, насколько же сильные эмоции сейчас испытывала вот эта, находившаяся рядом с ней, маленькая Глубинная 'девочка'. И пожалела, что все еще абсолютно не понимает ни их причины — ни то, чем и как она могла бы помочь этому существу... ставшему для нее самым родным и близким из всех. Но, видимо, даже теперь юная Химе тоже помнила о ней. Потому, что вскоре повернула к ней свое округлое детское личико, обрамленное колышущимся в воде ореолом из густых снежно-белых волос, и взглянула ей прямо в глаза. '— Пау-ла и Юка семья... Но они были семья Юки. Давно... Юка помнит.' И только тогда ее осенила догадка: сейчас они вместе с маленькой Химе были на том месте, где год назад канмусу Объединенного Флота настигли и навсегда остановили все же прорвавшуюся через один из Датских проливов часть большой и мощной стаи Глубинных... Через сутки после именно того боя она нашла прятавшуюся на берегу южнее этого места израненную Юку. А все, что осталось от тех, кто до последнего бился здесь с поднятым по тревоге отрядом девушек с базы в Эккернфёрде и защищал свою Принцессу, а возможно и прикрывал собой ее отход — были вот эти несколько темных не то песчинок, не то крошек... или, возможно, обломков... Кем они были? Сколько их было здесь?.. Девушка в очередной раз понимала, что совершенно не знает, что же именно происходило с этим существом из Глубины до того, как они встретились — там, на берегу. Но сейчас маленькая Химе вернулась сюда сама и привела с собой Паулу, чтобы просто еще раз побыть рядом с теми, кто ради нее, не дрогнув, расстался с собственной жизнью. Очень возможно, что побыть вообще в последний раз — прежде, чем вечное движение моря и неугомонная живность не поглотят, наконец, и эти мельчайшие их следы без остатка... Больше всего происходящее напомнило девушке ее собственные нечастые визиты к маленькой ячейке в мраморной стене, скрытой за серой табличкой с именами. В которой отныне находилось все, что осталось после кремации от ее собственных родных. И теперь она просто смотрела на вновь отвернувшуюся от нее и странно притихшую, безмолвную и поникшую фигурку 'сестренки', — и вновь не знала, что делать. Любое слово, любой жест — все это сейчас казалось ей глупым, не нужным и лишним... Возможно, именно поэтому она пропустила момент, когда Юка вдруг насторожилась. '— Сестра, осторожно: Береговые!' Паула завертела головой, силясь что-нибудь увидеть или почувствовать — но пока в ее ощущениях вокруг них не было никого, кроме все тех же морских созданий. Тем не менее, маленькая Химе уже вновь взяла ее за руку, и повлекла куда-то вниз, к основанию каменного выступа, нависающего в этом месте над песчаным дном наподобие широкого карниза. '— Сюда. Быстро. Нетерпение.' Оказавшись под ним, к тому же наполовину скрытая в изобилии росшей у покрытой ракушками стены и свисающей сверху растительностью, девушка все же несколько засомневалась. '— Юка, они ведь умеют видеть и чувствовать гораздо лучше обычных людей. Ты думаешь, здесь нас не услышат и найдут?' '— Они нас не слышат. Не увидят и найти не смогут, Юка знает.' '— Не услышат?.. Ну, ладно: но ты что, здесь от них пряталась?' '— Нет. Они искали — и Юка не пряталась, уплывала. Быстро, как могла.' '— Вот оно как... Но...' И в эту секунду у нее в голове словно кто-то невидимый нажал еще один тайный выключатель: в восприятие вторглись еще несколько, пусть сейчас и бесплотных, но вполне узнаваемых девичьих "голосов": '...— А чем заняты наши подлодки?' '— Те, кто не на дежурстве или в резерве с отрядами у проливов, сейчас помогают полиции и армейским в оцеплении. Ты же сама видела, какой переполох у начальства вызвал побег этой дамочки. Хоть они и стараются население особо не втягивать: просто проверяют и опрашивают.' '— Представляю, как сейчас радуются в отрядах, что это не они оказались на отдыхе!' '— Хватит дуться, Алессандра. Не так уж и плохо, что мы сегодня в море — могли бы вместо этого с остальными бегать по берегу и заглядывать под каждый куст.' '— Карола, ты не понимаешь! Внезапные поиски вчера испортили мне все планы на вечер! Неужели военные и полиция сами не в состоянии поймать эту пару? Ведь она — всего лишь обычная девушка, да еще с ребенком на руках! И вообще: даже если она действительно "погружается", то без медицинской помощи сейчас уже наверняка где-нибудь...' '— Охо-хо!.. Я как погляжу, у нашей горячей южанки и правда намечалось свидание? Ну, и кто же этот счастливчик?' '— Инге, вот что тебе неймется?' '— А что мне? Это тебе, наверное, следовало лучше подумать — и остаться на берегу. Глядишь: сейчас тот молодой человек наверняка тоже где-то в оцеплении, вот вместе бы под кусты и заглядывали...' '— Инге, это уже слишком! TFA-1 'Høgen', канмусу третьего класса Йоргенсен, вы забываетесь! Это вторжение в мою личную жизнь, и я...' '— ...И ты — что?' '— Девчонки, хватит цапаться. Погода и так унылая, а задание у нас — глупее не придумаешь. Еще и вы тут решили выяснить, кто круче?.. Заступим снова на дежурство в проливе — тогда и посмотрим, кто больше Глубинных из-под воды выкурит. А сейчас расслабьтесь, и постарайтесь не заснуть, пока мы тут вдоль берега кругами ходим, а полиция и военные марш-броском весь полуостров прочесывают. Проливы перекрыты, на юге оцепление, — так что тем двоим все равно дальше берега бежать некуда, найдутся рано или поздно.' '— Марьятта, ты хоть и права — но Инге вечно сама ко мне цепляется! И потом...' '— Вот потому она до сих пор и канмусу третьего класса: за свой язык и привычку говорить, что думает. А ты, RN 'Pompeo Magno', — уже канмусу второго класса, хотя и служишь лишь неполный год...' '— Юка, я их слышу!!!' — поборов, наконец, смесь из удивления, смущения и страха перед происходящим, Паула смогла оформить свою мысль для притаившейся рядом Глубинной 'сестренки'. На что та почти сразу же с тревогой прижалась к ней: '— Тихо, сестра!.. Они тоже? Вопрос ожидание внимание опасность.' '— Нет, они просто патрулируют залив и береговую линию. И ищут они именно нас с тобой, хотя где мы, они не знают...' '— Они в воде? Настороженность. ' '— Вроде бы нет, идут по поверхности.' Вместо ответа Юка сперва пару мгновений очень внимательно и практически в упор смотрела ей в глаза, будто именно теперь пыталась понять что-то очень важное для себя. А затем, словно решившись, передвинулась ей за спину: устроившись плашмя на уровне плеч, поверх сжатого давлением воды до небольшого комочка рюкзака, обняв обеими ручонками за шею и прижавшись своим виском к ее виску. '— Пау-ла, Юка рядом, поможет. Они не увидят, не смогут... Но Пау-ла тихо. И показывает Юке. Сосредоточенность внимание. Осторожность.' '— Я поняла, сестренка. Они чем-то недовольны и, кажется, спорят.' '— Юка слушает с Пау-ла...' И точно: девушка ощутила, как слегка напряглась обнимавшая ее маленькая Глубинная. А затем уже по ее собственному телу, словно обволакивая, прокатилось что-то вроде едва заметной, — похожей на внезапное дуновение сквозняка, — и почти сразу же пропавшей волны слабо покалывающих кожу мельчайших иголочек. И как после этого 'сестренка'-Химе словно бы тоже прислушалась к тому, что творилось сейчас в голове у самой Паулы. Впрочем, удивляться было явно некогда... Тем более, когда еще немногим позже на той "карте местности", что теперь прочно угнездилась в ее собственном сознании, Паула разглядела появившиеся, наконец, шесть новых огненно-желтых отметок, неторопливо движущихся с юга, и гораздо ближе к берегу. '...— А причем здесь то, сколько я служу?! И вообще: я, может быть, сама не просила перевод сюда, на Mar Baltico!' '— Так оставалась бы у себя, в Middelhavet: там ведь куда теплее, да и мальчишек наверняка больше. А мы бы свою Юстыну из госпиталя дождались.' '— Когда меня переводили, особо не спрашивали!..' '— Инге, ну действительно: хватит вредничать, она-то здесь точно не причем. Да и ждать пришлось бы долго — тебе оно, может, и все равно, а вот нам столько времени прохлаждаться не позволят.' '— Как скажешь, Мар...' '— Марьятта, а кто эта Юстына? Имя какое-то странное... Она как-то связана с переводом к вам меня и Каролы?' '— Ну, вот видишь, сама догадалась. Мне и рассказывать не надо... Это польское имя. Да, она была с нами, когда почти год назад самая крупная стая Глубинных за последние годы пришла из Северного моря, и очень серьезно пробовала на прочность наши заслоны в Датских проливах. Потом долго ходили споры, была ли это только одна стая — или же сразу несколько, а также кто ею или ими командовал. Однако атаковали они крайне умело. И если бы у нас тогда не хватило сил, здесь повторилась бы Первая Волна.' '— Так много?..' '— Очень много. Их хватило не только чтобы загнать обратно на базы наши рейдовые отряды в северных проливах, не давая им даже носа высунуть, но и чтобы связать боем практически всех наших, включая соседей, в Большом Бельте и в Эресунн. А когда мы увязли, и уже задействовали резервы — еще и ударить в обход здесь, вдоль побережья Ютландии через Малый Бельт. Большое число примитивов живой волной попросту прорвали минные сети в узком проливе, расчистив путь. А вслед за ними пришли уже Старшие особи, которые довершили разгром небольшого заслона из легких крейсеров и подлодок: большинство сил отсюда было снято и направлено в помощь сражающимся в этот момент у Корсёра. Никто ведь не предполагал, что эта стая окажется настолько многочисленной, чтобы атаковать одновременно все три пролива — и потому из не ожидавших здесь такой мощной атаки девчонок до берега сумели добраться только двое, а Глубинные устремились на север, заходя обороняющим основные проливы в тыл. На наше счастье, база Дойчемарин не осталась в стороне, и успела поставить под ружье всех, кто был. А еще чуть позже подошел сводный отряд из инструкторов и старшекурсниц Академии в Киле, да и девчонки — 'Тирпиц', 'Адмирал граф Шпее', 'Адмирал Хиппер' и 'Блюхер' — из основных сил тоже как-то сумели выйти из боя в Большом Бельте, и, промчавшись по узким проливам Скауруп и Свенборг, успели вовремя дотянуться до нас. Так что прорыв мы сдержали — но без малого час небольшой вспомогательный отряд Флота из Ольпеница, почти сплошь состоящий из эсминцев, и несколько наспех вооружившихся девчонок из Эккернфёрде, успевших к самому концерту, преграждали им дорогу и дрались у Фленсбург-фьорда в одиночку. И потому потерь избежать не удалось: досталось почти всем, но четверым не повезло больше остальных. Зато Инге, как самая опытная из нас, каким-то чудом все же умудрилась вытащить Юстыну Шченсны из пасти какого-то особо проворного Глубинного. Да и медики с базы, — что едва ли не с начала боя примчались на двух вездеходах и дежурили вон там, прямо за большим валуном на берегу, — сделали все как надо. Я раньше как-то даже не думала, что эти девчонки тоже могут быть такими смелыми...' '— А вот я никогда бы не подумала, что Инге ради кого-то полезет в пасть к Глубинным!' '— Алесса, просто поверь: если бы сейчас на тебя напали — то первой, кто кинулся бы тебя защищать, была она. Но за тот бой ее снова разжаловали. Начальство решило, что из-за ее "безрассудных действий" опасности подвергались и другие девушки тоже. Кроме того, снова не удалось установить, какая из особей командовала этой частью стаи, и что с нею в итоге произошло. Как разобрались позже, подошедшим силам удалось закрыть брешь в проливе и остановить приток Глубинных. Но те из них, что оказались отрезаны и в мешке, — погибли все до единого...' Невольно отвлекшись от переговоров группы канмусу, все так же растянутой цепью двигавшихся по поверхности в каком-то километре от них, Паула почувствовала, как Юка сейчас уже не просто прижимается своей беловолосой головкой к ее виску, а вместо этого безмолвно уткнулась лицом ей в затылок... и притянула своими тонкими ручонками к себе так, что на миг стало даже трудно дышать. Лишь после того, как девушка ладонью погладила эти маленькие и бледные руки, так судорожно вцепившиеся в нее — их хватка постепенно ослабла... '...— А что было дальше?' '— Да, можно сказать, ничего не было. Глубинные отступили, и бой закончился ближе к ночи — почти так же внезапно, как и начался. До утра, пользуясь передышкой, мы вновь собирались с силами у проливов и эвакуировали раненых, а эсминцы без устали засевали подходы все новыми и новыми сетями. Вот только утром, когда командование, наконец, рискнуло выпустить в море наших рейдеров, они обнаружили лишь последние отряды арьергарда Глубинных, уже уходящие на глубокую воду Скагеррака. За ночь вся их стая успела отступить к Норвегии, полностью освободив Каттегат, и оставив нас в глубоком недоумении зализывать раны. Причем, ее отход был полным, а не хаотичным — что говорит об организованности, а значит убить командовавшую нападением особь мы так и не смогли. Не выясненным осталось и окончательное число уничтоженных Глубинных: доклады самих девчонок разнятся, а произвести подсчет с помощью авиаразведки не удалось — не было известно даже количество подошедших и ушедших после боя обратно в Атлантику сил. Только то, что их было действительно много. И, как ни обидно это признавать, однако в тот раз Глубинные оказались на высоте: пришли и ушли максимально скрытно, и атаковали грамотно. Вновь столкнуться с той стаей мне бы не хотелось.' '— Говори за себя, Мар. А у меня к ним есть небольшой должок...' '— Инге, если так хочешь подраться — могу замолвить за тебя словечко, чтобы перевели в рейдовый отряд. Только ты ведь опять начнешь своевольничать, и тебя сошлют назад. И хорошо, если на этот раз опять к нам — а не куда-нибудь в Оулу или Хельсинки.' '— Не проверишь — не узнаешь, Мар.' '— Ладно тебе, уже дважды проверяли!.. И потом: а кто новеньких учить будет, и за зелеными приглядывать? Опять все на старушку-Марьятту повесить хочешь?' '— Мар... я ведь старше тебя, ты же знаешь...' '— Знаю. Вот потому и заступаюсь за тебя каждый раз, за дуреху... мне с ними одной делать? А ты...' '— ...Зайдем в Ольпениц, и...' Как и прежде, М-связь передавала общение девушек друг с другом даже несколько дольше, чем Паула ощущала присутствие их самих — уже после того, как она перестала чувствовать их "отметки" своей новой и странной способностью, "показывавшей" ей окружающее пространство. А еще через пару минут словно застывшая, и совершенно не похожая на такую энергичную и улыбчивую саму себя, Юка медленно разжала обнимавшие плечи девушки руки. '— Неужели все кончилось?.. Они ушли?' Но вместо ответа Паула, — сперва просто обернувшись к ней, а потом и вовсе поспешно подхватив и прижав к себе безвольно соскользнувшее со спины худенькое тельце Глубинной 'девочки', — увидела только поникшую белокурую головку, окруженную колышимыми водой во все стороны длинными прядями. Девушке даже на какую-то секунду показалось, что сейчас все лицо маленькой Химе словно скрыла за собой густая тень. И была она вовсе не от нависшего над их головами каменного уступа, пробивающегося от поверхности скудного и размытого света, и даже не от парящих в воде густых и белых волос. А когда девушка своей рукой приподняла ее личико, то ее взору предстали лишь закрытые глаза, — да прокушенная нижняя губа, из которой теперь в воду едва заметной струйкой сочилась чернильно-темная "кровь". '— Нет... Нет-нет-нет! Сестренка, открой глаза, посмотри на меня! Слышишь?.. Ты не одна, я с тобой, я здесь!..' И снова, как всего каких-то полчаса назад, девушка остро почувствовала: она просто не знает, что может сделать и чем помочь безвольно лежащему сейчас у нее на руках существу, к которому по странной прихоти Судьбы — или слепого Случая — так сильно привязалась. И потому лишь тихо опустилась на песчаное дно, и прижала к себе, уткнувшись своим лицом в ее локоны: '— Что с тобой? Что мне делать, скажи?!.. Только скажи, я ведь сейчас просто не знаю, как тебе помочь! Слышишь меня?.. Отзовись, сестренка!..' Единственное, что сейчас не давало ей окончательно поддаться слабости и желанию запаниковать: отчего-то стойкое и твердое убеждение в том, что маленькая Химе жива. Просто жива, — и не покинула ее одну здесь, на дне моря. Что где-то там, глубоко внутри, на "карте местности" рядом с Паулой слабо пульсировал и подрагивал сине-голубой "огонек", переливающийся редкими, похожими на тонкие нити, сполохами лазури и изумруда. Сейчас девушка, — сама не зная, почему, — постаралась дотянуться до него, как-то поделиться с ним своими силами... или хотя бы согреть своим теплом, если получится. И потому несколько позже и внезапно появившееся ощущение нахлынувшей на нее слабости, легкого головокружения и шума в ушах даже не были удостоены внимания: оно все, без остатка, принадлежало сейчас лежащей на руках Паулы маленькой Глубинной. И вот этому синему "огоньку", чья хаотичная пульсация постепенно успокаивалась, обретала все большую размеренность, а оттенки синего "огня" словно напитывались и насыщались яркостью цвета и глубиной... '— Па... у...-ла?..' Тихий, похожий на далекое эхо отклик в сознании девушки наполнил ее сердце такой неописуемой радостью, словно она одна сейчас бросила вызов и людям, и всем силам Природы — ради той одной, кто стала для нее дороже целого мира... и победила. Еще сильнее прижавшись лицом к заворочавшейся в ее руках малышке, она вдруг остро пожалела о том, что сидя здесь, среди водорослей, рыб и крабов на дне моря, у нее сейчас даже поплакать по-человечески не получится. '— Да! Да, я здесь, я с тобой!.. Скажи мне, что сделать? Чем я могу тебе помочь?..' Однако в ответ ее сперва как будто кто-то легонько щелкнул за любопытство по носу — и синий "огонек" в сознании, словно бы даже слегка отстранившись от нее, наконец, вспыхнул немножко ярче, но при этом стал гораздо более ровным. А затем нахлынувшая слабость ощутимо пошла на спад, и шум в ушах тоже постепенно уступал место уже ставшим привычными звукам моря. Маленькие ручки медленно обхватили ее шею, а потом стали гладить по голове. '— Не надо... Пау-ла рядом с Юка... Юка защитит Старшую Сестру... Только немного отдохнет.' '— Ой!.. Ты ведь сейчас, наверное, голодная — как тогда, дома, когда себя лечила?.. Давай наверх?! В рюкзаке еще остались...' '— Нет... Здесь опасно долго. Юка потерпит. Надо уходить. Осторожность решимость.' '— Знать бы только, куда мы сможем уйти... Где теперь нас с тобой не найдут и не потревожат? Здесь кругом — острова, а море патрулируют отряды канмусу. И берег теперь закрыт, нас там ищут.' '— Береговых не много. Море большое, они не могут видеть все.' '— Да, в основном девчонки ходят здесь, у Дании. На востоке их сейчас почти нет.' '— Здесь Да-ни-я?.. Юка и Пау-ла уходят Да-ни-я. Уходят "восток".' '— Хорошо, сестренка. Как скажешь: ты знаешь лучше...' https://youtu.be/5Oe3OaDBvkw https://cloud.mail.ru/public/Sr9N/4xCmiDjp4 https://cloud.mail.ru/public/3zGR/4GyiGJfLS https://youtu.be/cTBKPkjFMqk https://cloud.mail.ru/public/3aad/4anHPTNR8 Размеренный, настойчивый и противный скрип где-то совсем рядом, раздававшийся уже достаточно долго и похожий на резонирующий звук трущегося по толстому стеклу или металлу небольшого камня, наконец, привлек внимание девушки. '— Сестренка, только я сначала хочу посмотреть, что там...' — и снова Паула лишь подивилась тому, как без слов, быстро и понятно в ее восприятии сейчас возникла адресованная Глубинной Химе маленькая и бледная "указка" направления. '— Юка теперь не слышит Береговых. Но опасно всегда. Сомнение неуверенность осторожность.' Она еще не до конца пришла в себя, и поэтому выглядела слегка сонной. '— Если мы уходим, нам пригодилась бы любая пища и вообще все, что сможем найти: на востоке мало канмусу, но безлюдных мест и просто островов тоже совсем немного. Зато в море очень много обычных людей: рыбаков, торговцев, военных, — и просто любопытных. А по берегам осталось очень мало таких пустынных мест, как тут, у проливов Дании. Здесь для них опасно — но там сейчас многолюдно. И хотя в море вокруг полно рыбы, однако я просто не знаю, где и когда нам удастся незаметно и спокойно найти еще хоть что-нибудь ценное. Нам придется осматривать любые обломки на дне — вот только их после Первой Волны вроде бы тоже почти не осталось...' '— Хорошо. Не долго. Согласие.' Кивнув сейчас такой расслабленной, но по-прежнему внимательной и строгой "сестренке", пристроившейся у нее на руках, Паула устремилась направо, вдоль приютившего их, обточенного водой и временем скального уступа. Но, проплыв на звук чуть более полусотни метров, была разочарована: среди повторяющих движение воды низкорослых подводных растений и поднимающихся над ними тут и там, поросших ракушками каменей не было и намека на какие-нибудь обломки корабля, или остатки корпуса хотя бы небольшой лодки. И девушка уже повернулась к Юке, чтобы признаться в собственной ошибке — однако маленькая Химе, сообразив в этот момент, что же именно привлекло ее внимание, молча выбралась из объятий девушки, взяла Паулу за руку и потянула чуть в сторону. И здесь, в узкой и глубокой расселине расколовшегося камня, скрытой от глаз нависающими водорослями, девушка, наконец, увидела предмет своих поисков... Это был обвес одной из Дев Флота. Вернее — то, что от него осталось. На сохранившемся левом плече и боку частично отсутствующей, покрытой слоем ила, смятой и перекрученной металлической рамы, повисшей в разломе, когда-то находилась пара пусть и небольших, но достаточно грозного вида "полубашенок" сдвоенных орудий, нависавших над расположенной чуть ниже конструкцией, образующей набор из четырех скрепленных вместе небольших труб. А то место, где, скорее всего, должна была быть спина, закрывал потерявший форму и изуродованный, но все еще державшийся на месте коробообразный кожух. Вот только странную находку угораздило зависнуть в расселине между камней наискось и "вверх тормашками" — из-за чего стволы орудий и металлизированные прямоугольные рукава, идущие к ним от короба, оказались практически на дне. Чем и воспользовались, судя по открывшейся двум подводным путешественницам картине, несколько необычных, крупных угольно-черных улиток. Причем, последние у Паулы вызвали не менее смешанную реакцию, чем сам обвес: их маслянисто-матовая раковина была словно насажена на мясистую "ногу" моллюска — такую же антрацитово-черную, но при этом покрытую сотнями крупных не то чешуй, не то когтей или даже зубов... Она вдруг отчетливо припомнила, как еще не так давно на одном из уроков биологии учитель показывал им слайды и рассказывал о сделанном еще до войны морском открытии: очень похожих на эти, — но только глубоководных, — улитках. Которые тогда обитали на глубинах от полутора километров и более, встречались только в районах с сильной подводно-гидротермальной вулканической активностью, и вызвали небывалый интерес у Министерства обороны США своим рационом питания (состоявшим, насколько она помнила, преимущественно из соединений железа) и феноменальной прочностью раковин. Им тогда вроде бы даже прозвище дали: улитки-броненосцы... Вот только, если это были именно они — то что они делали здесь, в почти пресноводном и отнюдь не глубоком Балтийском море, откуда хотя бы до ближайших действующих подводных вулканов у берегов Исландии было две тысячи километров?.. Ответа на этот вопрос она не знала. Что же до найденного Юкой и Паулой обвеса, то он, скорее всего, принадлежал одной из тех девушек, которые год назад, судя по рассказу незнакомой канмусу Марьятты, как раз и сражались где-то поблизости от этого самого места. Небольшой слой ила на сохранившем следы краски металле, и всего несколько относительно маленьких раковин моллюсков, успевших за это время закрепиться на новом месте обитания, говорили о том же. Но вот его частям, что коснулись дна, явно не повезло: как раз сейчас одна из темных улиток, совершенно не обращая внимания на весь остальной мир вокруг нее, медленно придвинулась к источенному и изъеденному остову ствола, торчащего из башенки, — и... Паула непроизвольно поморщилась от того самого, только на сей раз звучавшего прямо перед ней и гораздо более громкого, противного звука. '— Старшая Сестра?.. Удивление замешательство интерес.' Едва не вздрогнув от столь необычного набора чувств и эмоций, девушка повернулась к маленькой Химе. Которая в этот момент, немного оправившись от забытья, и словно забыв обо всех опасностях и дикой собственной усталости, во все глаза смотрела на этих равнодушно, как и прежде, ползавших по дну возле обвеса созданий. '— Юка? Ты чувствуешь опасность?' '— Нет... Юка другое... Пау-ла видит это? Удивление сомнение вопрос.' — казалось, немного сбитая сейчас с толку, и отчего-то ставшая неимоверно аккуратной малышка, словно что-то очень драгоценное, подняла двумя пальчиками со дна за панцирь одну из темных улиток, и протянула девушке. '— Видишь?' '— Что?.. Конечно, я вижу ее, Юка. А зачем?..' '— Не так... Чувствуешь? Сомнение интерес решимость вопрос.' '— По-моему, я сейчас не совсем тебя... Нет, постой-ка!' На какой-то миг в голове забрезжила слабая догадка, и тогда девушка поступила иначе: попробовала прислушаться своим новым "внутренним я" к тому, что происходило вокруг... И почувствовала все тех же снующих вокруг деловитых крабов, затаившегося чуть в стороне под камнем морского бычка, стайку проплывавших среди водорослей мелких креветок, за которыми увязались несколько рыбок молоди трески... Она чувствовала и силуэт протянувшей к ней руку Глубинной Химе, словно очерченный по контуру слабым синим свечением... Но не ощущала в ее руке абсолютно ничего. И сама ее рука там, где скрывалась под телом странного создания, оставалась отлично видимой — но будто пропадала, полностью исчезала из ощущений. '— Сестренка, я не знаю, о том ли ты говоришь мне — но я не чувствую это создание... Ни одно их них. Да: вижу и это, и других — но только глазами, по ощущениям их как будто-бы просто нет...' Как это ни странно, однако наблюдавшая за ее реакцией 'сестренка' вполне довольно кивнула головой: '— Юка не чувствует тоже. Только видит. Удовлетворение интерес.' '— Что это? Нам учитель рассказывал о похожих на них, но я тогда...' На сей раз слова девушки вызвали у маленькой Химе интерес не меньший, чем найденные ими необычные моллюски. '— Рассказывал? У-чи-тель?.. Кто это? Береговой Старший? Он знает жить внизу?.. Расскажешь?! Удивление интерес любопытство.' '— Конечно, расскажу тебе все, что знаю, сестренка! Но давай я все же сперва посмотрю на обвес... тем более, что когда-то даже мечтала о чем-то похожем, но уже для себя... Ой!!! А это что?!' Попытавшись сперва потянуть раму обвеса из расселины, — но только еще больше согнув и без того поврежденный металл, — Паула решила перехватиться поудобнее. И невзначай коснулась четырех соединенных вместе, покрытых слоем поднимающегося мутью ила и торчащих сейчас куда-то вбок небольших труб... В ту же секунду в сознании словно что-то проснулось ото сна — а пред глазами возник странно выделенный кусочек пространства, подобный медленно расходящейся все шире вдаль плоской "дорожке", которая на расстоянии примерно двух третей километра плавно бледнела и растворялась, сливаясь с окружающей ее водой. Притом, сейчас Паула каким-то неведомым для нее образом понимала, что способна едва ли не коснуться любого предмета или существа, попавшего ненароком на эту странную "дорожку"... Ни слова не сказавшая ей, но отчетливо заметившая происходящее, маленькая Глубинная Химе отпустила так заинтересовавшее ее ни в чем не повинное морское животное. И затем скользнула ближе, чтобы перехватить своими ладошками руки Паулы, прижав их к себе. В тот же миг странное видение рассеялось, оставив девушку в недоумении озираться по сторонам. '— Юка, ты видела? Что это было сейчас?..' '— Старшая Сестра, хорошо, осторожно... Интерес любопытство терпение.' Не совсем понимая, о чем ей хотела сказать юная Химе, девушка решила все же довериться ей и понаблюдать, что будет дальше. А маленькая белокурая Глубинная, сперва деловито осмотрев руки девушки, затем медленно и осторожно начала прикладывать ее левую ладонь к разным граням обвеса — в то время как правую продолжала сжимать в своей руке, и зорко следила за выражением ее лица. И когда, наконец, ладонь вновь коснулась странных труб, а перед глазами вспыхнула и развернулась все та же непонятная "дорожка" — снова, и теперь уже почему-то даже с легкой улыбкой, кивнула Пауле. После чего, по-прежнему держа ее правую ладонь в своей, уже коснулась непонятного механизма сама... На этот раз ощущения были теми же, но куда слабее и менее отчетливыми — словно Паула в этот раз смотрела на происходящее через очень толстое и не очень прозрачное стекло. Впрочем, сейчас на них накладывалось и еще что-то: как догадалась девушка, это были собственные впечатления от "увиденного" ее маленькой Глубинной 'сестренкой'. Замерев на пару секунд, и словно что-то напряженно обдумывая, Химе снова внимательно и строго посмотрела в глаза своей спутнице. '— Пау-ла, жди здесь. Юка быстро.' И, не дав ей даже возразить, сама устремилась в сторону недавно оставленного ими каменного карниза, нависающего над песчаным дном. '— Юка?' '— Старшая Сестра там. Юка уже идет. Сосредоточенность внимание.' Действительно, уже вскоре малышка-Глубинная двинулась обратно — только почему-то на этот раз куда медленнее... и словно бы обдав Паулу новой волной все той же непонятной тоски и скорби. Пусть и не такой всепоглощающей, как первая, что накрыла девушку менее часа назад. Когда Юка приблизилась, стало заметно, что сейчас, — помимо опять явно испорченного настроения, — она осторожно и бережно несет что-то с собой, зажав это в маленьком кулачке левой руки. А оказавшись рядом, и немного недовольно отводя взгляд от девушки, указала движением головы на все так же ползающих под обвесом улиток. '— Пау-ла поможет Юка?.. Вопрос.' '— Помогу, конечно. Только скажи...' '— Хорошо, возьми. Держать крепко. Не бояться, если страшно.' И с этими словами она вновь протянула Пауле пойманную и медленно извивающуюся в поисках опоры животинку. Немного удивленная ее словами и происходящим, девушка осторожно, но крепко взялась за протянутый ей панцирь... А маленькая Химе, ненадолго поднеся по-прежнему крепко сжатый маленький кулачок к переставшим кровоточить губам — и прикрыв сейчас большие, слабо отливающие в рассеянном на глубине сером дневном свете текучей зеленью глаза, где-то на самой грани восприятия произнесла — а может быть, подумала — несколько непривычных, непонятных звуков, сложившихся в причудливую фразу... У слышавшей ее девушки осталось впечатление, будто в ней была та же самая, безмерная и безграничная печаль. А еще: нотки чего-то, прозвучавшего как просьба о прощении. Вот только кому они были адресованы, она понять так и не смогла. После этого Глубинная 'девочка' с внезапно ставшим пустым и отстраненным, холодным взглядом, и действуя одними лишь ноготками свободной правой руки, коротким движением нанесла все еще пытавшемуся обрести привычное положение морскому обитателю глубокую рану, прямо под срезом раковины. И затем, не давая резко дернувшейся "ноге" моллюска втянуться внутрь, погрузила в сочащуюся неожиданно ярко-красной кровью мякоть тела один из тех самых крохотных черных кусочков, которые Паула видела там — на небольшом и голом уступе камня, среди редких желтых песчинок... Раненный моллюск в руках девушки сильно забился в совершенно неожиданных для такого медлительного существа резких и частых конвульсиях. А по ее нервам словно хлыстом ударил высокий, далеко за гранью слышимости, визг обреченного и погибающего в страшной агонии существа. Которое испытывало сейчас лютую боль, умирало, раздираемое на части неведомой и беспощадной силой: живое тело, еще трепещущее, еще пытающееся бороться и двигаться... И что-то еще — новое, одновременно вроде бы знакомое и понятное, и даже на удивление послушное. И в то же время абсолютно бесчувственное, чужеродное и холодное. За какую-то секунду испытав на себе эту дикую смесь, Паула, скорее всего, от испуга выронила бы все еще яростно извивающееся морское животное, если бы Юка не подхватила улитку — и не бросила прямо на песок перед камнем, где та, словно в замедленной съемке упав на бок, забилась еще сильнее. '— Что это такое?!' '— Пау-ла страшно? Вопрос.' '— Да... Нет... Не знаю, трудно сказать: я чувствую, что им сейчас очень, очень больно!..' '— Им больно... Держи. Согласие сосредоточенность отстраненность.' В руках у девушки, буквально на автомате снова ухватившейся за черный панцирь ракушки, оказалась второе существо. Чтобы уже через мгновение разделить участь первого: сперва рванувшись и заметавшись, а потом извиваясь, будучи безжалостно брошенным на песок, в постепенно замедляющихся конвульсиях, теряя силы — и последние остатки собственной жизни. '— Но... Но зачем ты убиваешь их?' '— Пау-ла хочет вещи, чтобы путешествовать. И ей нужна защита, Береговые не должны видеть. А еще, Старшая Сестра хочет свое Оружие.' '— Что?!..' Прикончив — или искалечив, все же не было до конца понятно — таким образом еще четыре моллюска, маленькая Химе, наконец, посмотрела прямо в глаза девушке. '— Пау-ла нужна защита. И нужно Оружие. Юка сделать для Пау-ла.' Она явно не собиралась ни спорить, ни даже спрашивать разрешение на свои действия — просто ставила в известность. '— Но... Это что-то совсем другое, и не похоже на вот этот обвес! И потом — я ведь не знаю даже, какое оно у меня, это оружие!..' Паула и сама понимала, что все сказанное и подуманное ею было результатом испуга, паники и отвращения к увиденному. Однако сейчас это беловолосое создание лишь окинуло ее таким же холодным и оценивающим, ничего не выражающим взглядом. '— Пау-ла узнает. Юка поможет...' После чего Глубинная 'девочка' внезапно и резко отвернулась от нее. И вновь, — как незадолго до того, — ощутимо поникла; а где-то глубоко внутри, в новом восприятии молодой девушки вокруг нее опять заклубилась почти осязаемая дымка горечи и одиночества. Все еще лихорадочно пытавшаяся сообразить, что же на это ответить, и какие найти аргументы, — та, кто еще вчера была Паулой Ветцель, словно поперхнулась на полуслове. Все потому, что вдруг сообразила: ведь она сейчас наверняка сильно обидела ту, к которой привязалась всем сердцем. И за которую чаще переживала даже больше, чем за саму себя. '— Скажи... Пау-ла теперь жалеет? Боится Юка?' Этот очень простой и по-детски наивный вопрос, адресованный маленькой Глубинной Принцессой сопровождающей ее беглянке, но заданный сейчас абсолютно равнодушным и каким-то бесцветным тоном, и вовсе обескуражил девушку. Неожиданно поймавшую себя на том, что ей действительно трудно было решить, чего же хотелось больше: принять себя новой, и зачастую совсем не такой, какой она иногда воображала, — уже после выявления начавшегося Призыва. И в том числе, с этого момента делать ради себя и Юки множество вещей, которые раньше вызвали бы у нее ступор и шок. Или же снова с головой нырнуть в такое спасительное, уютное и привычное существование, наполненное сочувствием и состраданием — и дальше отрицать любое и всякое насилие, вновь и вновь убегая от собственных воспоминаний и скелетов в шкафу... И жалеть вот эти умирающие перед ней создания, — одновременно зная и понимая, что при встрече с теми самыми девчонками, что прошли недалеко отсюда лишь полчаса назад, никто над ней самой точно так же слезы лить не станет. И что отныне такая встреча практически неизбежно станет для нее последней в жизни... Если только она не научится защищаться. То, что творилось в ее душе сейчас, больше напоминало бунт ее прежнего "Я", отказывавшегося принимать действительность... А рядом, понуро склонив беловолосую голову, все так же тихо и одиноко опиралась рукой на камень маленькая Глубинная Принцесса, которой тоже было тяжело и неприятно ощущать и чувствовать эту борьбу, происходившую в единственном близком для нее Человеке. Понимание всей этой картины разом подействовало на Паулу, как дуновение лютого арктического холода посреди жаркого лета: ей стало неимоверно стыдно. И за слабость, и за свой эгоизм, — и за то, что причинила необдуманными словами новую боль и задела гордость этой маленькой белокурой 'девочки'. Когда она пыталась делать буквально все, что умела и могла, для той, которая лишь сегодня утром проснулась такой, какой стала отныне. И даже после ее глупых и наивных капризов, и не смотря на грозящую им обеим опасность — все равно была рядом с ней, и покидать не собиралась... '— Прости меня, если можешь. Наверное, я действительно глупая.' И, почувствовав все раскаяние девушки, несколько мгновений спустя маленькая детская ладошка коснулась ее руки. '— Пау-ла привыкнет... Но Юка не хочет Старшая Сесетра меняться.' Взглянув на вновь повернувшуюся к ней лицом 'сестренку'-Химе, все еще чувствовавшая стыд Паула встретила все тот же, хорошо знакомый взгляд ее больших лазурно-изумрудных глаз. И в который уже раз за этот день удивилась: теперь уже тому, сколько же в этой маленькой и тщедушной на вид Глубинной было скрыто терпения и самой обычной житейской мудрости. '— Когда-нибудь привыкну, наверное... Но не обижайся на меня, сестренка: я ведь действительно очень многого не знаю и не понимаю.' '— Юка научит. Уверенность спокойствие.' Этот краткий ответ и спокойный взгляд были для девушки сейчас куда красноречивее любых слов. И потому она не нашла ничего лучше, чем так же кратко ответит: '— Спасибо тебе.' Но Юка, лишь кивнув ей в ответ, уже вновь переключила свое внимание на тихо дожидавшийся окончания семейной сцены обвес. '— Оружию нужна пища. Старшая Сестра и Юка взять с собой.' '— Вот оно что... Но нам бы тоже не помешала, а потому: дай-ка я все же посмотрю, что там еще есть...' И Паула взялась за чудом оставшуюся целой рядом с полуоторванным кусочком узкой металлической пластинки с надписью '...rkanG90', покрытую грязью защелку. '— О-о-о! Гляди, да мы с тобой счастливчики, сестренка!' Под откинутой крышкой кожуха извлеченного, наконец, из расселины обвеса действительно скрывалось целое богатство. Помимо все еще наполовину заполненных, хоть и пробывших год в морской воде патронных коробов, в небольшом отделении рядом находились целых пять запечатанных и совершенно не пострадавших рационов питания, а также герметичный медицинский набор — причем, полный, а не в виде аптечки "для порезов", — комплект миниатюрных инструментов, и еще несколько не менее интересных мелочей. Так что даже немного удивленная реакция на слова девушки со стороны маленькой Глубинной почти тут же сменилась пониманием, и отчасти даже неким удовлетворением: она уже прекрасно знала и оценила, что такое "запас". '— Пау-ла хорошая.' '— Ну, что ты: я просто надеялась, что он не будет пустым... Однако, что нам делать с ними?' Похвала от 'сестренки', естественно, была приятной — но стоило-бы уже вспомнить о том, где они сейчас находились, и подумать о своевременном отступлении. Так что Паула озаботилась сейчас не только содержимым обвеса, но и распластавшимися, наконец, без движения или еще слабо подрагивающими рядом на песчаном дне полудюжиной темных улиток. '— Надо взять. Скоро будет... Важность уверенность.' Что именно с ними "будет", Паула не совсем поняла — однако в сознании ненадолго отразилось что-то вроде тех самых фотослайдов, которые ей когда-то показывали на уроках учителя: темная, практически черная субстанция, постепенно обволакивающая какой-то и вовсе незнакомый девушке предмет среди слабо светящихся в полутьме кораллов... Девушка немного разочарованно помотала головой. '— Ладно, все равно не поняла, так что просто увидим. Ведь проще всего тоже сложить их сюда. Тем более, места хватит.' '— Нам пора. Согласие осторожность.' '— Хорошо, сестренка... Двигаться можешь? А я тогда понесу обвес — раз уж теперь его все равно не бросишь... Впрочем, не такой уж он и тяжелый, как мне казалось поначалу. Ну, командуй тогда, будем выбираться отсюда.' '— Юка знает. Сюда. Согласие.' И, подхватив остатки обвеса со сложенной внутрь короба необычной поклажей и вновь закрытым кожухом, эта странная пара морских путешественниц направилась на юго-восток, в сторону широкого пролива Фемер между островами Фемарн и Лолланн, забирая все глубже и как можно дальше от ставшего опасным берега. '...— А кто такой У-чи-тель? Интерес любопытство.' '— Ты же сказала, что кругом опасно, и расслабляться нельзя?!' '— Пау-ла снова плохая. Юка услышит Береговые.' '— Ладно, ладно... Маленькая бука.' '— Юка хорошая!' '— Конечно, хорошая... Маленькая хорошая бука!' '— Пау-ла вредная! Уверенность.' '— Я не вредная! И где ты только это слово услышала?!..' '— Юка хорошая. Пау-ла вредная. Обижает Юка.' '— Вот ведь!... Но, я же извинилась!.. И не показывай старшим язык, это некрасиво! Слышишь?!..' https://youtu.be/yYjwhigZHag https://cloud.mail.ru/public/5kZN/221FCvwBX https://youtu.be/MzWQcmBM57I https://cloud.mail.ru/public/3rR6/6g6WmTuH7 https://cloud.mail.ru/public/3jvV/Bv3Sgi2Fd https://youtu.be/8Vbn2rh0f8U https://cloud.mail.ru/public/9Mht/cvtG5VwqN

* * *

Кто-то из воротил бизнеса еще в старом-добром мире до войны однажды подметил, что даже самое правильное решение, принятое не вовремя, не является правильным. И когда приход Глубины по живому перекроил всю систему столетиями налаживавшихся торговых путей в Мировом Океане — на Балтийском море в том числе, как и вокруг него тоже, — то некогда спесивым и гордым, однако полностью зависевшим от доступа к морю странам Скандинавского полуострова не осталось практически никакого выбора, кроме как искать любых торговых контактов с восточным соседом. Ведь, как на зло, для подавляющего большинства людей и грузов даже доступ к остальной части Европы отныне пролегал только через территории русских. Тех самых, упрямых, хитрых и воровитых дикарей-азиатов, что даже в собственной стране не имеют абсолютно никакого представления о минимальном порядке. И которых наоборот, испокон веков ради всеобщего блага и спокойствия надлежало запереть в их северо-восточном углу Финского залива. И никогда не выпускать оттуда ни за какие посулы и обещания, а за угрозы — тем более. Чем и были абсолютно честно заняты все государи и правители Северной Европы последние без малого восемь столетий. И насколько же неожиданным, коварным и сверх всякой меры подлым оказался удар Глубины, оставивший большинство этих стран полностью беззащитными перед лицом такой угрозы: совершенно без флота, с разрушенной инфраструктурой, и только с сухопутными армейскими подразделениями, отныне пригодными лишь для несения пограничных функций!.. Если бы не доказанный факт того, что Глубинные атаковали русских тоже, и что их прибрежные города точно так же пострадали или были разрушены, а большая часть флота уничтожена — то, вне всякого сомнения, следовало бы самым пристальным образом изучить возможность их тайного союза. А может быть, и считать истинной причиной появления последних. Но, между тем, для стран Северной Европы неприятности только начинались: помимо утраты основного источника грузоперевозок и рыболовства, которым издревле кормился весь регион, оказались ввергнуты в хаос и катастрофу другие отрасли промышленности и хозяйствования тоже. Шельфовые разработки углеводородов были практически уничтожены, ютившаяся поблизости от прибрежных зон и портов инфраструктура переработки и товарооборота разрушена, некогда крупные города и столицы практически потеряли свои источники дохода и пришли в упадок. На севере Европейского континента Франция с Голландией и Бельгией, а на южном побережье Балтийского моря — Германия, и Польша с Восточно-Европейскими доминионами еще имели возможность существовать за счет границ своих сухопутных территорий и промышленности — и с земледелием в весьма умеренных широтах. Но вот находившиеся в заведомо невыгодных условиях их северные соседи оказались едва ли не брошены на произвол судьбы. Ведь куда более суровые климатические условия с приполярным, а зачастую и вовсе полярным расположением этих стран уже не позволяли им самостоятельно заниматься выращиванием в действительно промышленных масштабах чего-то кроме тайги, низкорослых кустарников и мха тундры, а также грибов и ягод. И если со спешно налаженной добычей твердого топлива дела были еще не так плохи, а относительно небольшая численность населения позволяла какое-то время делать упор на мясо полудиких северных оленей и дальновидно зарыбленные многочисленные озера и реки, то вот с самым обычным зерном, хлопком, и сырьем для химической промышленности все обстояло куда более чем печально. И потому в ближайшей перспективе все независимые северяне вполне могли бы абсолютно серьезно доставать с чердаков и из ледников дедовы рогатые шлемы, мечи и копья, и проверять давным-давно пересыпанные нафталином звериные шкуры. Что заставило в итоге унижаться и платить ненавистным азиатам совершенно грабительские цены за самое необходимое, а все транзитные грузоперевозки из других европейских стран были обложены ими пошлиной, ничего более, кроме жгучих слез обиды, не вызывающей. Ведь воистину, у этого народа нет и никогда не было никакого представления о морали и приличиях: додуматься до насмешек над полномочным послом и торговым представительством Швеции, да еще с упоминанием исключительно внутриевропейского дела по отказу их государя от участия в блокаде Соединенного Королевства перед Первой Мировой войной — это надо быть абсолютно невежественными и крайне болезненно, прямо-таки параноидально злопамятными людьми! А чего стоили упоминания других конфликтов, с финнами — уже в их адрес?.. И как же кстати пришлось для задыхающихся в тисках полной блокады скандинавов обретение человечеством Дев Флота, чье действительно победное шествие началось именно с этого региона планеты. Шутка ли: в течение всего двух лет несколько десятков девушек, мало-помалу превратившихся в несколько сотен, смогли, наконец, блокировать некогда принадлежавшие Дании морские проливы, соединявшие Остзее с Северным морем, а затем и постепенно извести поселившуюся в этих водах напасть! И пусть до сих пор через те злополучные проливы время от времени пытались проникнуть Глубинные, а за прошедшие годы практически весь прежний торговый и рыболовный флот ушел в небытие вместе со своими владельцами. Пусть даже среди этих девушек-'канмусу', вставших живой стеной перед исчадиями Глубины, едва ли не треть носили странное белье в мелкую бело-голубую поперечную полоску и кокарду с красным боевым знаменем и золотой звездой — все равно, радости истосковавшихся и изголодавшихся европейцев не было предела! Наконец-то они вновь получили возможность тоже — пусть теперь и с оглядкой — выйти в море, и снова кормить свои семьи!.. Увы, но, как это часто бывает, новая победа для оставшихся в живых негоциантов всего цивилизованного человечества оказалась на вкус едва ли не горше поражения. Не было больше для них возможности привезти из далекого далека какую угодно необходимую партию абсолютно любых товаров, и вновь, как прежде, получить долгожданную прибыль: да все равно уже, чистым ли золотом или банковскими векселями — сейчас, после нескольких лет разрухи и безденежья, в дело пошло бы что угодно. Однако теперь крупные грузоперевозки совершать было просто не на чем, да и обеспечить целостность груза тоже было некому. А все возможные сухопутные дороги между Севером и Югом, Западом и Востоком вновь оказались в руках трижды проклятых варваров и их вассалов. Такого обидного поражения и чувства собственного бессилия Европа не испытывала очень давно: пожалуй, еще со времен Наполеона. У этих русских было все, что им было нужно... И никакого сочувствия или интереса, кроме ненасытного желания запустить свои руки в карманы европейских домов, копивших и приумножавших свое благосостояние и обустраивавших жизнь и досуг своих верноподданных столетиями, они не испытывали. И потому еще несколько долгих лет все перевозки в Остзее оставались сугубо региональным делом, развиваясь до крайности медленно и неторопливо. А проживавшие здесь вдоль побережья севернее шестидесятой параллели были предоставлены сами себе, так что истинными хозяевами Балтийского моря в этот момент снова, как некогда в старину, были всего две вездесущие категории людей — рыбаки и контрабандисты. Да-да, все же какой-никакой, но торговый флот у государств был: что-то — хотя, в основном, это были суда небольшого водоизмещения — по стечению обстоятельств сумели сохранить в доках или прямо на берегу, в судоходных каналах или многочисленных лиманах и озерах. Некоторые старые посудины просто не успели продать или разделать на металл самостоятельно, а что-то построили уже после Первой Волны. Но именно контрабанда, как это не удивительно, позволяла хоть как-то сводить концы с концами достаточно большому числу жителей на побережье Ботнического залива, — да и обитателям уже европейского прибалтийского побережья тоже, вплоть до островов Сааремаа и Хийумаа включительно. Которые, самым возмутительным и коррумпированным образом "наладив контакты" с такими же людьми на другой стороне, умудрялись как-то проникать вдоль южного побережья до самого Кенигсберга, вот уже много лет бывшего еще одним русским анклавом на теле Европы. Ведь такой способ заработка позволял хоть немного компенсировать всю яростную жестокость русских таможенных пошлин: когда простой местный житель при встрече в море мог выменять или купить у таких же местных — только уже с другой стороны границы — несколько канистр топлива, вещи, или хотя бы мешок муки пусть даже немного дешевле. Зато и продать привезенную рыбу он мог хоть на чуть-чуть, но все же дороже, чем отдаст ее официальным скупщикам у себя дома. А то и, чем черт не шутит — сумеет провезти куда более интересные товары с южного побережья Балтики, чем сырая свежепойманная рыба. За которые русские, хоть и отчаянно матерясь, но давали уже вполне неплохую цену. Ведь европейцы тоже всеми правдами и неправдами пытались в своей торговле с ними как-то завысить цену на то, что могли продавать сами, дабы хоть немного уменьшить уже их собственную прибыль и получить свою. Но, конечно, не секрет, что большинством крупных торговых операций с обеих сторон, как и прежде, занимались люди, которые могли диктовать практически любые цены на собственные услуги. И ко всем остальным вокруг они имели лишь очень приблизительное отношение... Так что, вполне понимая сложившуюся ситуацию, вот уже несколько лет экипажи патрульных катеров таможенных служб Латвии, Литвы, Польши и Швеции — хоть и смотрели откровенно сквозь пальцы на курсирующие из Финского залива в сторону Аландских островов и обратно подозрительные, явно частные шхуны и баркасы, — но самым решительным образом охотились на контрабандистов и пресекали их деятельность, только если те вдруг сворачивали южнее или юго-западнее. Потому как это был вызов всей системе, в которой до сих пор жили честные и законопослушные налогоплательщики Европы. И обязанностью государства было обеспечить им возможность именно такой жизни и дальше...

* * *

'— Сестренка, кажется, они снова будут гоняться друг за другом. Это надолго.' '— Юка устала Береговые. Возмущение раздражение.' Маленькая Химе, сидя сейчас на довольно укромном уступе на вершине южного, обрывистого и с довольно большим уклоном уходящего вниз скального кряжа Гданьской котловины, фонила в восприятии притаившейся рядом Паулы отчетливым недовольством. '— Я понимаю, ты бы с радостью осталась рядом с теми морскими свиньями на отмелях Oderbank. Тем более, что эти создания тоже были явно рады тебе. Но нам все же нужно поискать место поукромнее. Там, на мелководье и вблизи от берега, слишком опасно. К тому же, за той отмелью хоть и сохранили статус заповедника, — но вокруг слишком уж много рыбаков, да и просто тех, кто постоянно проплывает мимо. Того и гляди, кто-нибудь нас заметит.' '— Тоже шумно. Не нравится Юка. Разочарование.' '— Ну, что сделаешь... Такое оно, наше Ostsee: здесь постоянно кто-то куда-то плывет. Или от кого-то, как сейчас.' Глубинная 'девочка' лишь хмуро дернула в ответ плечом, и вновь от нечего делать сосредоточилась на разглядывании ползающих и плавающих вокруг нее морских обитателей. Минула почти неделя с тех пор, как они вдвоем начали свое Большое морское путешествие. Но за это время произошло не так чтобы и много действительно интересных событий. К вечеру того же дня, благополучно миновав по судоходному фарватеру мутные воды пролива Фемер, а затем, по широкой дуге постепенно забирая к северу и обходя далеко выдающийся в море остров Фальстер, они добрались до северной оконечности другого довольно большого острова Рюген. Однако, не останавливаясь, миновали и его тоже, — чтобы уже под утро обогнуть еще один крупный остров, Борнхольм, с юга — и достигнуть, наконец, нескольких неприветливых скал, возвышавшихся над морем на севере крохотного архипелага Эртхольмен, всего в полукилометре от островка Грасхольм. Дав себе, наконец, возможность отдохнуть перед тем, как осматривать первую из заинтересовавших Паулу точек Балтийского моря. Выбор девушкой именно этой точки, как промежуточной цели, был отнюдь не случаен: ближайший к скалам вышеназванный остров был необитаем, и населен лишь большой колонией морских птиц. А с главного острова архипелага — Кристиансё, находившегося в километре на юг и имевшего население в полсотни человек, этот небольшой каменный лабиринт тем более почти не просматривался. Что же касается куда более крупного и густонаселенного Борнхольма, то здесь он и вовсе вздымался лишь достаточно далекой, неровной синевато-серой тенью на западном горизонте, а побережья Швеции отсюда не было видно совсем. Так что, с учетом извечного опасения моряков всех времен и народов перед мелями и рифами, некоторая удаленность данного места от берегов Германии и собственное расположение группы небольших скал и подводной банки давали определенную гарантию того, что их не потревожат. Действительно, все утро и добрую половину следующего дня девушка в компании своей Глубинной 'сестренки' провела вполне спокойно — особенно если учесть, что внезапно смилостивившаяся погода и выглянувшее, наконец, ненадолго осеннее солнце все же позволили ей высушить на камнях обувь и плащ, чтобы затем организовать для них небольшой тайник в одной их укромных расселин неподалеку от вершины скалы Тат, в которую уже не попадали бы ни дождь, ни морская вода. С определенным сожалением расставшись, наконец, с вещами, что сейчас просто напоминали ей о доме и прежней, уютной и относительно спокойной жизни, и вместе с Юкой закусив предпоследней парой "бисквитов" спецрациона из найденных в брошенном обвесе неизвестной канмусу, Паула, наконец, рассказала Юке о цели своего визита сюда. — Вот их мы с тобой и будем искать. — Пау-ла знает здесь ко-раб-ли Береговых? ' Сомнение удивление интерес.' — Да, когда-то учитель на уроке географии рассказывал нам, как в этих местах после Второй... После большой битвы между двумя разными стаями людей победители затопили здесь часть флота и оружие побежденных. А кроме того, эти места всегда имели достаточно дурную славу, так что у нас с тобой есть шанс найти на дне что-нибудь интересное. — У-чи-тель сказал, здесь много всего? — Ну, как много... Просто именно здесь может быть что-то. Шансы гораздо выше... — Юка не чувствует ко-раб-ли. Только там, у ос-тро-ва. ' Сомнение.' — Рука маленькой Химе махнула в сторону скалы, за которой сейчас были скрыты от глаз пара островков, Кристиансё и Фредериксё, с узким проливом между ними, служившим естественной гаванью для местных рыбаков. — Все равно, надо проверить, сестренка. У нас еда подходит к концу. — Юка может не кушать. ' Решимость.' — Ага. И я тоже могу не кушать. Целый день или два. А потом мы с тобой обе превратимся в сушеную треску. Так что давай, пока этого с нами не случилось, поищем что-нибудь... И я надеюсь, что голодать нам все же не придется, — с этими словами девушка уже обыденно и привычно скользнула в холодную воду. '— А что такое трес-ка?..' '— Это такая рыба. Люди ее долго сушат на солнце, тогда она становится твердая и невкусная.' '— Береговые едят рыба. Юка не хочет становиться трес-ка!.. Тревога отвращение дискомфорт.' '— А мы и не будем... Хотя, странно все это.'

* * *

...Во время своего подводного путешествия к этому месту, проходившему в основном вдоль судоходных фарватеров, как наиболее глубоководных районов моря, Паула уже отметила одну, довольно сильно бросавшуюся в глаза, странность. Уже довольно много раз там, наверху, над ними проходили разнокалиберные суда и суденышки, так что постепенно две беглянки перестали прятаться от каждого из них как можно глубже и замирать совершенно неподвижно. Теперь они просто старались издали сменить курс таким образом, чтобы сохранять между ними и собой как можно большую дистанцию, и лишь зорко следили за тем, чтобы не попасться на глаза все реже встречавшимся небольшим группам Дев Флота, патрулировавшим море у берега. Однако до сих пор на дне им так и не попался не то, что один из многочисленных затонувших кораблей — но хотя бы просто груда металлолома или мусора. И дело было даже не в пресловутой мутной воде Балтийского моря: ведь сейчас для обновленных чувств и ощущений девушки это уже не играло почти никакой роли — все, что ей было интересно, она ощущала и чувствовала так, как будто видимость в воде достигала целой сотни метров, не меньше. Но здесь покрытое толстым слоем ила, или наоборот, песчаное, а то и вовсе скалистое дно было скрыто лишь все той же, виденной ранее, подводной растительностью. Да еще при приближении к нему уплывали и разбегались в разные стороны всевозможные жители моря. Но, вместе с тем, само дно часто хранило на себе до сих пор отчетливо видимые следы, похожие на очень большие и удивительно правильные отпечатки, за прошедшее время еще не успевшие должным образом вернуть себе былой покров из живых существ и подводных растений. Без сомнения, именно здесь долгие годы покоились нашедшие свою последнюю гавань суда и подводные лодки. Вот только самих их уже не было. При этом морское дно в таких местах тоже выглядело по-разному: если где-то было просто выемкой в мягком грунте и иле, обширной и достаточно ровной, то в других имело следы, сравнимые разве что с работой строительной техники — камни и выходы скальных пород здесь были относительно недавно раздроблены, а грунт и ил явно перелопачены. И только обрывистые и отвесные выступы над глубокими провалами дна оставались в неприкосновенности — почти такими же, какими были с момента сотворения всего этого подводного мира. Девушка, до этого не раз слышавшая историю о приходе Первой Волны пришельцев из глубокого моря, — и о том, как это происходило, — догадывалась, что, скорее всего, увиденная ею сейчас картина имела ту же самую причину. Практически все, что накопилось на дне с момента выхода человека в море, исчезло. Оставив после себя лишь эти, довольно скудные и постепенно теряющие форму, оплывающие и скрывающиеся под покровом из новой растительности и жизни следы. Признаться, впечатление у нее сложилось двоякое. С одной стороны: люди все то время, пока обитали здесь, буквально высыпали свой мусор себе же под ноги, — при этом ни чуть не заботясь о происходящем, и лишь придумывая громкие и эпичные слова для названия своих потерь. Однако с другой: именно сейчас, когда никому не нужный, древний, а зачастую и до сих пор опасный хлам давал надежду на выживание посреди враждебных берегов и абсолютно безразличного к судьбе двух одиноких путешественниц моря, — его просто не было. Некогда прошедшие здесь орды жутких существ, как саранча, выели все, до чего только смогли дотянуться... Разве что для них не представило никакого интереса уничтожать то, что было создано самой природой, либо использовано людьми в своей почти первозданной форме. Достигнув довольно глубоководной области, именуемой Бассейном Аркона, и обходя остров Рюген севернее, Паула вместе с Юкой смогли наблюдать весьма впечатляющую картину: вблизи от дна этой природной низменности, словно очерченной по некоей границе прямо в толще воды чьей-то невидимой рукой, на камнях и скалах уже не росли водоросли и не селились вездесущие мидии. По ним не сновали все такие же суетливые и дотошные крабы, а рядом не проплывали стайками или по одиночке всевозможные рыбы, и в самой воде не суетились прозрачными облачками многочисленные беспозвоночные и ракообразные. Нет, здесь все словно бы замерло без движения, было на удивление безжизненно и пустынно, и даже ставших привычными звуков моря тоже почти не было слышно. Однако, поражало совершенно другое: когда-то очень давно в этом месте, бывшем сушей, рос густой и высокий лес. И сейчас его стволы и остовы, уже много лет назад лишившиеся своих ветвей под тяжестью покрывавшего их ила, все так же упрямо вздымались со дна вверх, или цеплялись друг за друга, некогда упав и оперевшись на соседние. Лишь многочисленные тонкие нити пузырьков газа, поднимавшиеся с терявшегося в сумраке дна и сплетавшиеся в целую сеть медленно стремящихся вверх, колышущихся призрачных волн, нарушали эту картину запустения и одиночества... Но погрузиться туда, еще глубже, и воспользоваться своими новыми возможностями так ярко и четко видеть в воде даже ночью, практически без всякого солнечного света, ей не дали — за руку, несущую прихваченные с собой остатки обвеса, ухватилась маленькая ладошка. '— Сестра опасно! Надо наверх! Тревога волнение.' Словно очнувшись от созерцания этой непонятной и завораживающей картины подводного одиночества в некогда густом и обширном древнем лесу, девушка окинула взглядом окружающее пространство. И с запоздалой догадкой отметила, что к нескольким — таким же щербатым и почерневшим от времени, но все еще вздымавшимся выше других — стволам этих доисторических деревьев на определенной глубине все же цеплялись редкие и довольно чахлые водоросли. Которых, однако, с каждым метром вверх становилось все больше, а между ними даже сумели закрепиться несколько ракушек. '— Наверное, ты права... Поднимаемся!' '— Пау-ла не ходить вниз. Там могут Младшие, Сестра и Юка не могут. Уверенность облегчение.' '— Младшие?.. Ах, да: вспомнила, ты уже как-то рассказывала мне о них раньше' — это в ответ на ее слова в голове у Паулы, словно калейдоскоп из картинок, недолгим вихрем закружились образы множества лоснящихся матово-темных тел различных размеров и форм. '— Я просто забыла о другом. Нам на уроке когда-то рассказывали историю этого моря. И то, что там, внизу под нами, — где сейчас нет ничего живого, — называется анаэробным слоем. Так еще: видишь вот эти струи поднимающихся маленьких пузырьков, что опутывают все вокруг нас? Наверное, это тот самый газогидрат...' '— Ана... А-на-э... Пау-ла сложно, много. Юка не понимает. Неудовольствие досада.' '— Не расстраивайся, сестренка, да это и не так важно. Просто я и сама не так много помню: только то, что в таких местах на дне жизни почти нет. Учитель рассказывал нам об этом уже давно, так что...' '— У-чи-тель знает здесь? Был раньше?! Удивление любопытство интерес.' '— Вот уж не знаю: наш учитель был уже пожилым человеком. Так что раньше, когда был помоложе — то, может, и был... Тем более, если сам он тоже у кого-то много и долго учился.' '— У-чи-тель пожилой?.. Давно живет? Интерес.' '— Да, уже очень давно: на голове даже волос мало, а что остались — те седые совсем... Белые, почти как у тебя.' '— Белые волосы!.. У-чи-тель — Высший?!!' — сейчас в широко распахнутых глазенках этого маленького Глубинного существа, переливающихся текучей смесью изумруда и лазури, Паула с удивлением и беспокойством разглядела самое настоящее потрясение. Как будто юная Химе вдруг открыла для себя нечто действительно новое, и притом крайне важное. '— Нет-нет, что ты! Просто он старенький уже... Пожилой человек, который прожил долгую жизнь, и успел научиться многому, чему теперь учит других людей и их детей.' '— Не Высший?.. Замешательство разочарование сомнение.' '— Нет, к сожалению: обычный человек. Такой же, какой была и я... Просто знает много, и потому рассказывает и учит других.' На несколько секунд в этом беззвучном разговоре возникла пауза: без сомнения, юная Химе тщательно обдумывала новую для себя информацию. После чего вновь посмотрела на Паулу. '— Юка хочет видеть У-чи-тель... Когда-нибудь. Решимость спокойствие уверенность.' '— Ну... Вот этого я тебе обещать, наверное, не смогу. Хотя: никто ведь не знает, что будет дальше — верно? Может быть, и правда — когда-нибудь...' '— Пау-ла хорошая. Юка будет ждать! Уверенность сосредоточенность.' Не найдя, что же ответить ей на это, девушка лишь одной рукой тихонько погладила свою любопытную 'сестренку' по голове...

* * *

И вот теперь, погружаясь все глубже, Паула буквально с первых же минут видела то, что ее очень и очень разочаровало: те самые, уже знакомые огромные вмятины в грунте, разбросанные по дну тут и там. Едва успевшие обзавестись редкими и одинокими растениями, что так контрастировали с ковром подводной жизни вокруг — и больше ничего... Не рискнув бросать на произвол судьбы свою поклажу, но и не имея возможности при этом держать в воде необычный, и, по заверениям Юки, достаточно ценный груз, разместившийся в коробе обвеса, двум морским путешественницам пришлось вновь погружаться вместе с ним. Однако некоторые неудобства, связанные с этим, не шли ни в какое сравнение с впечатлением от увиденного. '— Сестренка, похоже, мы и здесь не сможем найти ничего для себя ценного...' '— Юка говорила, не чувствует ко-ра-бли. Пау-ла не слушала.' '— Да, не послушалась тебя сразу... Признаю. Однако, там, где живут люди, все не может быть абсолютно идеально. И значит, мы рано или поздно найдем с тобой то, что ищем. Если не целый корабль, то хотя бы лодку... А вот и первая находка, смотри.' И действительно, проплывавшая на юго-восток и достаточно близко от более крупного острова пара вскоре издали заметила покоившуюся на каменистом в этих местах дне довольно крупную лодку. Не было понятно, что же именно стало причиной ее крушения — однако то, что ее еще даже не успело занести как следует песком и илом, а детали небольшой закрытой рубки и корпус не обросли ракушками, говорили о совсем недавнем ее прибытии сюда, в эту точку морского дна. На корме до сих пор находилась большая, свернутая в плотную бухту сеть, а рядом валялись некогда укрепленные по бортам весла и длинный багор. '— Это какие-то рыбаки. Скорее всего, из местных... Давай посмотрим.' Но достаточно тщательный поиск почти не дал результатов: из действительно ценных приобретений Паула смогла бы назвать только судовую аптечку — обычную, людскую, и потому по большей части безнадежно промокшую, — несколько уже начавших ржаветь банок с мясными консервами, да оказавшийся в одном из ящиков иссиня-черный со вставками темно-серого цвета обычный гидрокостюм, рассчитанный на человека приблизительно среднего роста, но без кислородных баллонов и маски. Рыболовные принадлежности ей были ни к чему. Впрочем, Юка тоже проявила интерес к некоторым элементам оснастки и механизмов управления, сделанных по большей части из сплавов и цветных металлов. '— Ну, спасибо бывшим владельцам и на этом. Надеюсь, у них все хорошо.' '— Сестра? Удивление недоумение.' '— Лодка здесь недавно, еще не обросла ракушками. Но мы не видим тел: возможно даже, что ее просто сорвало и унесло от берега ветром и волнами. Тогда вообще никто не пострадал. Но, тем не менее, я поблагодарила тех, кому она принадлежала. Ведь они поделились с нами всем, что у них было.' '— Юка поняла. И тоже благодарна.' '— Умничка... Ну, что: продолжим поиск? Ведь мы никуда не спешим... Давай сюда свои находки, сложим в короб.' ' Согласие удовлетворение.' Но следующие пара часов их поисков результата не принесли. До тех пор, пока они не наткнулись уже на достаточно порядочной глубине на еще одну из жертв, с завидной регулярностью приносимых людьми морю — небольшой, однако уже полноценный кораблик, скорее напоминавший не то буксир, не то траулер. Он покоился на дне явно дольше виденной ранее лодки: борта и надстройки накренившегося судна покрывал, словно пылью, довольно толстый слой ила, а кое-где бугрились раковины уже успевших найти себе новый причал моллюсков. И первое, что бросилось в глаза Пауле — вокруг суденышка она увидела сразу нескольких конгеров, выглядывавших из пустых проемов иллюминаторов и люков надстройки, или лениво скользивших, извиваясь, от одного укрытия к другому. '— Мы до сих пор видели их только поодиночке, и то чаще издали. Я даже подумала, что сейчас в этом море катранов больше. А здесь, смотри, их сразу целая стая... Видимо, рыбы здесь достаточно много.' '— Юка не знает рыбу. Не интересно.' Девушка подавила вдруг набежавшую улыбку: '— Помню, учитель нам рассказывал о них: как приплывают сюда мальками из океана, несколько лет растут и взрослеют, а потом уплывают на нерест обратно, поближе к Гольфстриму...' '— А что рассказывал У-чи-тель? Интерес любопытство внимание.' '— Ты же сказала, что рыба — это не интересно?' '— Сестра глупая. Юка хочет слова У-чи-тель, не Пау-ла. Сожаление.' '— Эй! Он ведь меня учил, а не тебя!' '— Пау-ла не понимает, забывает. Юка понимает лучше. Уверенность.' '— Почему это ты лучше?!..' '— Потому, что Юка понимает... Сестра не бояться, Юка научит Пау-ла. Решимость терпение уверенность.' '— Вот ведь...' — только и смогла ответить на это гордой Глубинной малявке в конец сбитая с толку девушка. Подумать только: сейчас эта юная Химе, выглядевшая как едва пошедший в школу начальной ступени первогодка — гроза морей и океанов, ужас целого Объединенного Флота людей и большинства видавших виды канмусу — с полной уверенностью утверждает, что объяснит все премудрости жизни и обучит ее, как только сама все узнает и во всем разберется... И, главное, встретится с так заинтересовавшим ее 'У-чи-телем'... Пауле было одновременно и смешно, и неловко, и как-то немножко стыдно: в первую очередь, почему-то именно за эти самые мысли. '— Ладно... Теперь ты научишь меня всему, такая Маленькая и Умная Младшая Сестра.' '— Пау-ла вредная. Не хочет слушать Юка.' '— Опять это слово?!.. Да не вредная я!' '— Вредная. Уверенность.' '— Хорошо, хорошо... Тогда побудь снаружи, пока твоя вредная и глупая Старшая Сестра поищет что-нибудь интересное. А то, пока с тобой спорю, и его, чего доброго, съедят...' '— Юка и Пау-ла идут вместе. Решимость.' Вот и скажи ей что-нибудь... Девушка лишь покачала головой. И снова пожалела о том, что здесь просто не получится глубоко и сокрушенно вздохнуть. '— Идем.' На этот раз палуба лежащего на дне судна не удивила двух путешественниц обилием находок: здесь не было ничего, кроме покрытых все тем же илом массивных, явно железных механизмов, стрелы небольшого корабельного крана и сплошного палубного настила со створами грузового люка в трюм. Поэтому, не задерживаясь и вспугнув по дороге еще двух замешкавшихся угрей, девушка в сопровождении Глубинной Химе — решившись, наконец, оставить свою бесценную поклажу у входного люка надстройки — проследовали в полумрак внутренних помещений. Впрочем, их осмотр тоже почти ничего не дал: крохотные технические помещения, оказавшийся чуть более обширным "капитанский мостик" и что-то вроде небольшой кают-компании смогли порадовать примерно тем же набором находок, что и найденная ранее лодка, а долженствующий исполнять роль "корабельного сейфа" металлический ящик уже давно был открыт и пуст. '— Те, кто покидал судно, забрали все ценное с собой, или же это сделали чуть позже — но уже с помощью акваланга.' '— Ак... Юка не понимает.' '— Тот костюм, что мы нашли на лодке, только к нему крепятся еще несколько разных вещей.' '— Береговые сюда вниз? Удивление.' '— Да, они тоже могут плавать под водой... Пусть и не долго. Но были здесь уже достаточно давно: внутри сейфа слой грязи такой же, как и вокруг... Давай посмотрим, был ли у них груз.' Первое впечатление от увиденного после осторожного спуска в темный проем уходящего вниз, через машинное отделение — до сих пор выдавливающее из себя перекатывающиеся под потолком темные пузыри масла и топлива — трапа было таким же разочарованным, как и на верхней палубе. Трюм суденышка оказался практически пуст... не считая нескольких, теперь плававших под потолком или уже лежавших на боку в скудных и узких полосках пробивавшегося снаружи сквозь щели света разнокалиберных ящиков и бочек. '— Видимо, как раз перед этим разгрузились... Обидно.' Маленькая рука, словно невзначай, парой коротких движений погладила огорченную девушку по плечу. '— Что ж, ладно. Давай тогда хотя бы посмотрим, что осталось... В бочках, скорее всего, не будет ничего интересного — снова топливо или масло. Нам они ни к чему.' Но вскрытые ящики тоже не принесли особой радости: несколько комплектов широких морских дождевиков — Паула все же отложила себе один, — запасные части к двигателю и оснастке, как и небогатая кухонная утварь с новым запасом консервов. Впрочем, последние, конечно, вносили некоторое разнообразие в и без того скудное меню, хоть и было понятно, что основную проблему они не решат... '— Стоп!.. Это что такое?' Если бы Паула не дала себе труд методично вытряхивать из коробов и рундуков все подряд, она, возможно, так и пропустила бы главное. В одном из самых громоздких, неказистых и грязных на вид ящиков под слоем обычного и теперь никому не нужного хлама, запчастей и металлолома на самом дне притаились три плоских, но очень широких и на удивление хорошо подогнанных друг другу деревянных кофра, образовывавших собой нечто вроде фальшивого дна. И если бы один из них не начал медленно всплывать — она бы тоже, скорее всего, не обратила на них внимания. '— А давай-ка посмотрим, сестренка, для чего же добрые рыбаки сделали такой замечательный тайник...' Почувствовав безмолвно свесившуюся ей через плечо голову маленькой Химе, уловившей возбуждение и любопытство самой Паулы, девушка откинула и сдвинула чуть в бок утопленную вглубь того самого, всплывавшего ящика металлическую дужку ручки... И тут же вынуждена была резко закрыть его обратно, после чего едва ли не кинулась обнимать ничего не понимающую Глубинную 'сестренку': внутри ровными рядами, одна к одной, лежали десятки однообразных и плотных двухцветных — насколько позволяло разобрать крайне скудное освещение — упаковок. Которые сразу по открытии ящика дружно засобирались наружу. '— Старшая Сестра?.. Удивление замешательство непонимание.' '— Юка, ты даже не представляешь, насколько же мы с тобой везучие!!!' '— Юка не понимает.' '— Вернемся ко входу — все тебе расскажу и покажу!.. Так, а это у нас тогда, скорее всего... Ну, точно: как я и думала.' В двух оставшихся на месте ящиках, оказавшихся гораздо тяжелее первого, было оружие и патроны к нему. Четыре разобранных, бережно упакованных и переложенных ветошью комплекта карабинов при прикосновении к оружию вновь вызвали уже знакомое — хотя на сей раз и очень слабое — чувство покалывания и тепла в пальцах руки. Но при этом, хоть никаких визуальных эффектов больше не возникало, — Паула вдруг поймала себя на мысли, что прямо здесь и сейчас, в почти кромешной темноте, сможет абсолютно уверенно на ощупь собрать любую из этих смертоносных машин... если бы в том был хоть какой-то прок, и они бы теперь не стали для нее вещью столь же экзотической, сколь и бесполезной. '— Кажется, я знаю, что это... Вернее, откуда,' — большой палец девушки на удивление привычно коснулся одного из завернутых в расползающуюся промасленную бумагу кусков металла, покоившегося у нее в руке, сдвинул ее и прошелся подушечкой по набитой точно в этом месте гравировке в виде пятилучевой звезды и шероховатым зазубринам на месте номера под ней. Маленькая Химе ничего не ответила, лишь по-прежнему наблюдая за действиями Паулы. '— Это оружие. Команда судна либо перевозила его кому-то, либо хранила для себя. Но что интересно — это нелегальное русское оружие, точнее карабин... А еще, у них в ящике совсем не те рационы, которые смогли бы есть обычные люди.' '— Оружие опасное?' '— Не знаю, сестренка... Что-то мне сейчас подсказывает, что для такой, какой я стала сейчас, оно теперь бесполезно. Чего не скажешь о содержимом первого ящика. Потерпи еще минутку, я осмотрю оставшиеся, и мы будем выбираться отсюда.' Больше ничего интересного не нашлось, так что вскоре, подхватив сверток из плаща с банками и зачем-то захваченными с собой четырьмя свернутыми оружейными ремнями, а также плотно набитый упаковками рациона кофр, Паула рука об руку с Юкой устремились к выходу наружу. '— Смотри внимательно, сестренка... Эти "Marine Pro Seven OceanS" — такие же спецрационы, как и привычные нам с тобой "бисквиты", только русские. И очень хорошо, что я еще по приезде в Эккернфёрде не поленилась прочесть на базе Флота брошюру с небольшой вводной лекцией о типах специального питания для канмусу. Там даже были картинки, как именно выглядят такие комплекты в разных странах. Ведь помимо общего, единого и стандартного для Флота вида они стараются выпустить что-то исключительно для себя, для своих девушек. Вот именно такие нам и достались: видишь эту зеленую полосу на упаковке, с пометкой "UF"? Это, по сути, универсальная половинной нормы добавка-десерт к любому виду обычной пищи, превращающая ее в специальную.' '— Сложно, Юка не понимает.' '— Теперь я и ты можем есть вот эти обычные консервы, или даже рыбу, а потом заедать их парой таких "фруктовых пастилок".' '— Юка не любит рыбу. Не вкусно. Отвращение.' '— Ты можешь попробовать мясо, или даже овощи: их у нас теперь достаточно. Просто к ним каждый раз положен вот такой "десерт".' '— А можно этот "дес-серт" без "овощи"? Любопытство.' '— Наверное, я бы могла ответить, что нельзя — но я просто не знаю... Мне — с моим телом, бывшей когда-то обычным человеком, — придется их тоже кушать. А можно ли тебе, я сказать не смогу...' С минуту глядевшая на нее маленькая Глубинная, наконец, сдалась. '— Юка будет кушать как Пау-ла, вместе. Решимость.' '— Вот и хорошо... То есть, спасибо тебе, сестренка. За то, что не бросаешь меня одну в трудную минуту...' '— Пау-ла хорошая...' '— Сестренка!..' '— ...Но иногда вредная. Не слушает Юка. Уверенность решимость.' '— ...' И снова девушка глубоко пожалела о том, что сейчас, находясь на глубине нескольких десятков метров, ей не было доступно такое обычное и простое человеческое удовольствие, как протяжный и глубокий вздох. '— Ладно... И на том спасибо.' ' Согласие.' '— И все же не понятно, зачем русские, сперва позволив экипажу судна получить свое оружие и патроны, затем подсунули им вместо гражданской версии рациона целый ящик вот этой, специальной... Нет, я когда-то слышала рассказы об их своеобразном чувстве юмора — но чтобы так? Да еще в случае, если оружие предназначалось каким-нибудь бедным жителям Скандинавии или Лапландии?..' '— Юка не знает Лап-лан...' '— Сейчас это не важно, сестренка. Все равно, там нам с тобой делать нечего.' '— А где есть?' '— Скорее всего, нам придется искать пути в Атлантику. Я много думала вчера и сегодня... Похоже, что здесь, в Остзее, мы с тобой лишь на экскурсии: рано или поздно нам снова придется искать другой дом.' '— Пау-ла хочет вернуться Да-Ни-я? Осторожность опасность.' '— Возможно, позже нам придется вернуться... Но не сейчас. А теперь давай убираться отсюда подальше, пока не явились какие-нибудь другие охотники за сокровищами — или контрабандой. Пострашнее вот этих конгеров.' https://youtu.be/hs4rZoNM87Q https://cloud.mail.ru/public/2CbB/57TxyL5ym https://youtu.be/E4iNB4UwS4k https://cloud.mail.ru/public/3h93/2o4gRk5ZV https://youtu.be/Ze25Q0w8O24 https://cloud.mail.ru/public/PAeZ/5y3NH4oMw

* * *

После многочасового пребывания под водой вновь вдохнуть свежий и холодный воздух на поверхности было на удивление приятно. Паула никогда бы не подумала, что однажды вот так может соскучиться по нему: чтобы просто сидеть на камне, и наслаждаться самым обычным дыханием. И возможностью говорить вслух. Первое, что она сделала, когда их пара вновь достигла маленького каменного лабиринта из нескольких скал в море — это стянула с себя окончательно пропитавшиеся илом и грязью джинсы и свитшот, оставшись лишь в нижнем белье, и вновь обратив внимание на проступивший сейчас по ее телу темный рисунок из крупных сосудов под слегка бледноватой на вид кожей. Но чувствовать себя раздетой и разрисованной странными линиями, словно на иллюстрации в медицинском пособии, было не слишком приятно, даже учитывая ее появившуюся сейчас невосприимчивость к холоду. И потому она выбрала из всех доступных ей сейчас вариантов найденный ими в первой лодке гидрокостюм, лежавший на выступавшем из воды камне, рядом с кофром и объемистым свертком из морского плаща, набитого разнообразными банками. По стечению обстоятельств, это была полноценная, а не укороченная версия, — притом, рассчитанная на использование именно в прохладных водах. Что, в принципе, не мудрено: вода в Балтике на глубине от десяти метров все ближе стремится к своим извечным пяти градусам тепла. Видимо, бывшие хозяева костюма всерьез собирались использовать его именно в этих условиях, и довольно рачительно держали у себя на лодке, что называется, про запас. В любом случае, девушка довольно сноровисто натянула на себя комбинезон с темно-серыми вставками на боках и груди, на фоне основной части матовой иссиня-черной, словно прорезиненной ткани с контурной надписью 'Waterproof' на плечах, чуть ниже шеи. И лишь немного пожалела об отсутствии в комплекте капюшона, шлема или манишки-балаклавы для головы: возможность собрать под ними волосы показалась ей неплохой идеей. Не сказать, чтобы он ей прямо так уж сильно понравился, — она куда больше предпочитала другую цветовую палитру. И по размеру был ей определенно великоват: все же довольно свободные — даже с учетом тщательно выжатой, но все равно мокрой поддевки — и явно более длинные, чем нужно, рукава и голенища пришлось слегка поддернуть вверх, из-за чего они собрались у усиленных более толстыми накладками из кевлара коленей и локтей не слишком приятными складками и морщинками. Однако, выбирать не приходилось, в костюме в любом случае девушка чувствовала себя комфортнее, чем без него, а найти другой им пока случая не представилось. Да и, как стало ясно вскоре, сейчас было уже не до этого. Как и прежде, заботясь о сохранности вещей, она оставила маленькую Глубинную у кромки воды утолять любопытство хрустом пары новообретенных десертных пайков, а сама отправилась к замеченной прежде в большой выемке камня луже с дождевой водой. Где, сперва отпив пару пригоршней, принялась затем приводить в порядок снятую одежду, насколько это вообще было возможно — пусть и с использованием двух прихваченных в последний момент с крохотного камбуза затонувшего кораблика упаковок с моющим средством для посуды. Несколько минут спустя, покончив с начинанием и критически осмотрев дело рук своих, она разложила вещи на камнях неподалеку, в надежде, что их тоже удастся высушить и сохранить. Однако, она никак не предполагала, что уже вскоре по возвращении к скале и своему тайнику ей вновь придется довольно активно вносить изменения в собственные планы. И виной тому стал, как ни странно, ее собственный груз. Сперва при попытке инвентаризации найденного оказалось, что на сутки оцепеневшие моллюски, находившиеся все это время в одном из отсеков ящика в найденном обвесе, вдруг очнулись и начали выделять из себя странную и вязкую жидкость. — Юка, ты только посмотри, они все здесь перемазали своим клеем... — Так правильно, Сестра, ' Любопытство уверенность удовольствие.' — казалось, маленькая Химе сейчас, напротив, была очень довольна таким результатом. И глядела на эти темные создания с каким-то даже теплым и приветливым чувством. — Правильно?.. Хм... Ну, видимо ты уже знаешь, что это значит. А вот я такое вижу впервые. Как заметила Паула, по цвету выделяемое необычными улитками вещество очень напоминало те самые таинственные матово-черные кусочки или зерна, которые Юка таким — немножко варварским — способом погрузила в их тела. Причем, субстанция, сочившаяся из их тел, уже начала расползаться и проникать в другие отсеки обвеса тоже. Пришлось довольно спешно вынимать из-под бронекожуха все самое ценное, после чего юная Химе, еще некоторое время очень внимательно наблюдавшая за существами, вдруг отложила в сторону недоеденную упаковку с "десертными галетами" и повернулась к Пауле: — Это одежда? — маленький пальчик морской владычицы сейчас указывал на гидрокостюм девушки. — Да, это специальная одежда людей для ныряния под воду. Однако, как видишь, немного не мой размер, да и сам костюм не полный: кое-чего не хватает. Так что сейчас это действительно всего лишь одежда, сестренка. — Пау-ла говорила, Береговые вниз в воде? Эта одежда? ' Интерес внимание.' Девушке даже на секунду показалось, что эта беловолосая малышка сейчас откровенно радуется тому, что они смогли найти под водой. И почему-то даже больше, чем сама Паула. — Да, а что?.. — Пора, начинается... Пау-ла сейчас помощь. — Только скажи, что от меня требуется, и я все сделаю. Но Юка, уже не слушая ее, обеими ручонками вцепилась в искореженную раму обвеса с все так же безжизненно свисавшим по левому борту устройством из четырех труб. — Пау-ла держит ящик. ' Сосредоточенность.' — Конечно, хотя я могла бы и просто снять то, что необходимо... Фразу девушки перебил слабый металлический звон и резкий щелчок сначала растягиваемого, а потом не выдержавшего усилия и сломавшегося металла. И в руках у нее остался отделенный от рамы короб с обрывками зарядных рукавов — его крепления были просто сломаны. — Ну, или так... Между тем, юная Химе перенесла оторванную ею часть на несколько шагов в сторону, к выточенной волнами небольшой и продолговатой выемке у самого берега, выстланной по дну довольно ровным слоем мелкой гальки и песка. После чего очень быстро вырыла на дне углубление и уложила в него решетчатое основание, заполнив внутреннее пространство принесенными вторым заходом и такими же перемазанными темной смолистой жидкостью патронными лентами из ящика. Вновь засыпав все это галькой и аккуратно разровняв ее маленькими и тонкими ручками, Глубинная 'сестренка' потянула свою искренне недоумевающую спутницу тоже в воду. — Сестра сюда, лежи здесь. — А что будет? — Пау-ла есть одежда. Теперь получит оружие, сможет защищаться. ' Сосредоточенность уверенность спокойствие.' — Что?.. Но... — Юка рядом, научит, поможет. Теперь Пау-ла не двигаться. Казалось, сейчас юную Химе охватило возбуждение того самого вида, которое знакомо людям творческим: она явно ждала и предвкушала, что вот-вот начнет происходить что-то очень важное, в чем она примет самое непосредственное участие. И была готова к этому. — Хорошо... Как скажешь. Только надо бы сперва... — Сначала Пау-ла ложится, Юка помогает. Потом Юка уберет вещи повыше, где одежда Пау-ла. Малышка сейчас буквально угадала доставлявшую девушке беспокойство мысль о том, что надо было-бы сперва оттащить драгоценный кофр, прорезиненный плащ и его груз, а также вынутые из отсеков обвеса аптечки и немногочисленные инструменты подальше от воды. И поспешила успокоить будущую главную героиню предстоящего им обеим действа. — Если так, тогда хорошо... — немного растерявшаяся сейчас девушка позволила, наконец, уложить себя в наполненную морской водой каменную природную "ванну", поверх зарытой под ней металлической рамы, и разместить в требуемой позе: слегка отведя от туловища в стороны вытянутые руки, и полностью выпрямив ноги. Практически сразу же рядом с улегшейся в воду 'Старшей Сестрой' очутилась и 'младшая' — подтащив поближе открытый ящик обвеса, и явно намереваясь брать в руки этих странных, измазанных тягучей черной жижей созданий. — Юка делает, Пау-ла лежит, не страшно, — ее большие, переливающиеся лазурно-изумрудными сполохами глаза смотрели на девушку абсолютно спокойно, а от фигурки веяло такой деловитой уверенностью и знанием происходящего, что девушка невольно залюбовалась, наблюдая за суетившейся рядом маленькой Глубинной 'профи своего дела'. — Я не боюсь, сестренка. Ведь ты рядом? Миниатюрная ладошка мудрой Химе одобрительно погладила ее по голове. — Юка не бросит Пау-ла. И научит всему. Но сейчас Старшая Сестра не двигаться, и не бояться. ' Внимание сосредоточенность.' — Хорошо, тогда просто подсказывай мне, что будет нужно делать. ' Согласие.' Последний эмоциональный посыл от Глубинной 'сестренки' прилетел как раз тогда, когда она уже вынула из ящика сразу двух слабо шевелящихся улиток. После чего обе они оказались у девушки на бедрах, вызвав у той невольную дрожь: именно в этот момент по нервам прокатилось уже знакомое, и немного щекочущее ощущение ПРИСУТСТВИЯ чего-то, что ты внезапно начинаешь ощущать как часть самой себя. Было в этом чувстве нечто непонятное, и немного смущающее — но прямо сейчас девушка трактовала собственные ощущения скорее именно как щекотку. Но в то же время готова была поверить, что в это самое мгновение маленькие пальчики Юки касались вовсе не двух моллюсков, прижатых к плотной двойной ткани гидрокомбинезона — еще и поверх больших внешних карманов, — а ее собственной кожи... — Сестра? — Нет, ничего... Просто немного волнуюсь. Секунду глядевшая ей прямо в глаза маленькая белокурая 'девочка', согласно кивнув, вдруг совершенно неожиданно улыбнулась: — Пау-ла не боится. Старшая Сестра храбрая. ' Удовольствие.' — Ну, не такая уж я и храбрая... Хотя, для тебя ведь сделаю что угодно. Ты же знаешь, сестренка. — Знаю, — и личико Химе озарила еще одна быстрая, но такая же совершенно детская улыбка. Тем временем, ее руки, державшие морских существ за темные раковины, как показалось слегка приподнявшей голову и скосившей взгляд девушке, на миг слабо засветились. И странные улитки мгновенно замерли там, где были — словно прилипнув к этому месту гидрокостюма. При этом, однако, продолжая выделять вокруг себя ту самую темную жидкость. Только сейчас она, насколько было видно Пауле, довольно странным образом начала словно бы впитываться в верхний слой темного материала, равномерно и плавно растекаясь по его поверхности. А Юка, между тем, сперва как будто даже помогала им: ладошками активно подчерпывая накопившуюся в коробе обвеса массу, и тут же мягкими и тягучими движениями разглаживала по костюму Паулы, — словно стараясь вымазать его в этой клейкой жиже как можно равномернее. После чего сноровисто выудила из ящика еще двух улиток, которых практически сразу же положила ей на бока, по обе стороны от груди. — Пау-ла много воздух, сейчас. ' Сосредоточенность.' Подчиняясь команде, девушка вдохнула как можно глубже и задержала дыхание, ощущая при этом, что не испытывает от подобных действий совершенно никакого дискомфорта: возможно, потому, что вокруг ее рук и головы была вода, и она вполне готова была бы неподвижно пролежать в ней столько, сколько было нужно. И через несколько мгновений почувствовала почти такое же щекочущее и немного смущающее, но приятно покалывающее ее грудь тепло — когда малышка все тем же холодно-синим сиянием сперва заставила два новых создания замереть на месте. А потом к нему прибавилось словно бегущее вслед за движением ее маленьких рук и постепенно замедляющееся, слабое, как будто невесомое чувство, очень похожее на осторожные объятия. Одновременно с этим ощущая, как ее комбинезон сейчас словно сам по себе приходит в некое движение: уплотняется на груди и вдоль бедер, разглаживается и плотнее прижимается к телу на руках и ногах, в плечах и пояснице. Поддавшись в постепенно сгущающихся вечерних сумерках нахлынувшим волнам расслабленной неги, Паула внезапно даже для себя самой вдруг протяжно и широко зевнула... И спохватилась — тут же встретившись взглядом с наблюдавшей за ней и довольно щурившейся Юкой. — Ой!.. Сестренка, я чуть не задремала... Извини, наверное нельзя было?.. — Все хорошо. Пау-ла правильно, так нужно. ' Удовольствие одобрение.' Вид слегка таинственной и одновременно немножко лукаво подмигивающей ей Глубинной 'сестренки' смутил девушку еще больше: примерно как тогда, поздним утром, в старом водосточном коллекторе небольшого пресноводного озера на берегу, — когда она к стыду своему обнаружила, что очень сильно хочет есть... Однако, было похоже, что маленькая Химе каким-то образом почувствовала или даже узнала и эти ее мысли тоже — улыбка стала еще шире, а во взгляде теперь читались неприкрытый интерес и веселье: — Пау-ла хорошая. Юка все получилось... '— Сестра скоро накормит Оружие.' — Чт... Мое оружие? — хоть юная Глубинная отнюдь не в первый раз говорила об этом Пауле, та вдруг поймала себя на показавшейся совершенно бредовой мысли. Именно сейчас — прекрасно чувствуя не только собственное тело, но и... нечто, явно живое и находившееся вне его, однако словно бы ставшее его продолжением, — девушка с некоторой оторопью в душе поняла, что вновь проснувшийся голод был просто НЕ ЕЕ собственным... — Такое чувство, что я сейчас хочу есть. Но это вовсе не я, а кто-то другой, рядом... Это?.. Легкая волна очищающей прохлады ворвалась в сознание вместе с очередным касанием лба девушки крохотной бледной руки. — Оружие проснулось. Паула теперь кормить и заботиться. Уже скоро. ' Спокойствие сосредоточенность.' — Очень странное ощущение... — Пау-ла больно? ' Тревога внимание.' — Нет. Но мне как-то непривычно ощущать себя сразу собой и кем-то... или чем-то еще. — Так правильно. ' Облегчение уверенность.' — Думаешь, я скоро привыкну? — немного смущенно хмыкнула девушка. ' Согласие. Внимание сосредоточенность.' В этот момент маленькие и тонкие руки грозной повелительницы океанов, прервав свои, казалось, не имевшие никакой цели движения, теперь раз за разом скользили по изгибам гидрокостюма на боках и пояснице девушки, словно пытаясь нащупать в этих местах нечто вполне определенное. А затем вновь слабо засветились, на несколько мгновений замерев друг напротив друга. — Старшая Сестра еще оружие. Другое, не это. ' Внимание уверенность спокойствие.' — Прости, я не поняла тебя... И вообще не понимаю, что ты сейчас делаешь. Но ты что-то почувствовала? Что-то, чего пока еще нет? — Юка теперь знает, Пау-ла еще не нашла. Потом ищет снова, Юка поможет. — Вот как... Значит, нам опять придется продолжить поиски, чтобы... попытаться отыскать что-то еще? — Да. ' Согласие.' — Вот теперь хоть немножечко понятнее... А где мы это будем искать, и что это будет — ты знаешь? — Нет, Юка не знает, не может. Но океан большой, Пау-ла найдет. Когда-нибудь. — ...То есть, сестренка, неизвестно как долго нам с тобой предстоит снова прочесывать дно в поисках иголки?.. — Что такое и-гол-ка? ' Любопытство.' — Маленький и тонкий кусочек металла, люди им шьют себе одежду. — Нет, мы ищем не и-гол-ка. — Я понимаю. Просто они маленькие, и люди часто так говорят, когда их теряют. На секунду задумавшаяся над услышанным, Глубинная Химе вскоре согласно кивнула белокурой головой: — Юка поняла. Береговые часто ищут иголки. ' Интерес.' — Что? Ах, вот ты о чем... Ну, в чем-то ты права: хоть и не все люди теряют свои... иголки, но зато ищут очень многие, и довольно часто. А не могут найти — еще чаще. — Пау-ла знает, Береговые тоже много ищут? Где ищут?' Беспокойство тревога.' — Ты, наверное, хотела знать, будут ли они искать то же самое, что и мы? Вряд ли... Ведь даже мы с тобой — и то пока сами не знаем, что это. А они сейчас ищут лишь нас с тобой... И рано или поздно отряды девушек, пусть и недолго, но будут патрулировать почти всю акваторию Остзее, а военные станут расспрашивать местных жителей по всему берегу и на островах, не видел ли кто-то из них тебя и меня. — Старшая Сестра знает, как Береговые ищут? — Да, сестренка... Не все знаю, конечно, но действия людей при поиске все равно во многом похожи, однотипны и стандартны. Не найдя нас на берегу или в местах недалеко от дома, они сперва решат, что плохо искали. И, прежде чем окончательно отказаться от поисков, попробуют на некоторое время расширить их район. — Юка будет стараться: услышит Береговых первая! ' Решимость.' — Да, вся надежда теперь на тебя. Как мы с тобой уже убедились, у тебя это действительно получается гораздо лучше... Ой! За разговорами девушка с опозданием и далеко не сразу могла ощущать, как и что именно в это время делали распластавшиеся по ее гидрокостюму морские обитатели под неусыпным руководством ее 'сестренки'. Но вот снова на миг вспыхнувшую в сознании, уже знакомую, расходящуюся веером "дорожку", тающую на границе чего-то, похожего на одновременно развернувшуюся вокруг нее призрачную сферу, заметила сразу же. Только на сей раз она почему-то чувствовала, что может не только наблюдать, но еще и двигаться по границе этой сферы, сейчас ограниченной лишь каменистым дном и склонами торчащих из воды скал — причем, по своей воле, и даже... — Сестра, нет! Еще рано. ' Осторожность тревога досада.' Вслед за быстрым предупреждением Юка почти сразу коснулась рукой левого бока Паулы, который совершенно неожиданно потерял чувствительность и словно задеревенел — почти как после укола местной анастезии. Хотя девушку не покинуло ощущение того, что теперь она может вызвать это видение в любой необходимый момент. — А что ты сейчас сделала? — Оружие спит. Не готово, еще рано. Пау-ла спешит... Девушке показалось, что прямо сейчас не вот эта маленькая беловолосая Глубинная 'девочка' ворчливо отчитывает за легкомысленность свою нареченную 'Старшую Сестру', а пожилая женщина — нашкодившую в детских яслях или начальной школе проказницу-внучку. — Извини, я... не нарочно, — со стыдом в голосе и неожиданно даже для себя самой обратилась она к 'сестренке'. На что та, нахмурив свои крохотные белесые брови, лишь с явной досадой — "...Вот, вечно не слушаешь, что я тебе говорю!.." — на несколько мгновений отвлеклась от своего занятия, покосилась через плечо на девушку, и назидательно повторила: — Юка скажет Пау-ле, когда можно... Сейчас Пау-ла лежит, не мешает Юке. ' Неудовольствие.' — Ну прости уж меня... Мудрая Младшая Сестра. Ведь я у тебя совсем глупая, и ничего не знаю... — Сестра снова вредная. Говорит совсем другое. — Но ведь это правда! Все чаще и чаще я должна спрашивать о чем-то у тебя, вместо того, чтобы пробовать, узнавать и учить что-то самой... — Старшая Сестра не слушает. Юка не даст "дес-серт" Пау-ла. — Эй! Так не честно! Да и одна ты все равно их не съешь! — Так правильно. ' Уверенность.' — Не правильно!.. Мы должны делать самостоятельно множество вещей, чтобы научиться делать их правильно, — а не полагаться только на то, что нам покажут или расскажут другие. Это основа всей нашей жизни, учитель всегда говорил нам об этом... Расчет Паулы оказался верным: белокурая Глубинная Химе, не прерывая своего руководства непонятной морской живностью, практически сразу вся превратилась во внимание и слух. — У-чи-тель рассказывал Пау-ла, она не знает и не умеет. Но рассказывает Юке. ' Сомнение.' — Это потому, что для каждого человека есть своя, разная важность вещей, умений и знаний. То, что для него одного будет важно и нужно, он должен уметь делать сам — а обо всем остальном, что уже не столь важно, человек сможет узнать от других. Или научиться этому позже, или же вовсе доверит это занятие тем людям, которые это уже знают и умеют лучше него — ведь у них это будет получаться лучше. — У-чи-тель сказал, все Береговые разные... Сестра рассказывала, Береговые учатся знаниям. Знания тоже разные... — сейчас на глазах у Паулы похожее на маленькую девочку существо из глубин Океана обдумывала услышанное с совсем не детской серьезностью. После чего с внезапной радостью взглянуло на нее: — Юка поняла! Младшие и молодые Береговые учатся у Высших, им нужен У-чи-тель! Он и Высшие знают лучше, и лучше умеют? ' Интерес внимание.' — Ну... В общем и целом — да, именно так. Хотя, конечно, у нас это называется по-другому... — Пау-ла знает, не умеет. Она рассказывает Юка. Юка понимает, знает море, умеет лучше Пау-ла. Сестра знает слова У-чи-тель, Юка умеет делать Оружие, учит защищаться Пау-ла... Юка и Сестра умеют разное. ' Удовлетворение.' Казалось, кивнувшая собственным выводам юная Химе была вполне довольна итогами своих размышлений и согласилась с важностью услышанного. — Так правильно. Но Пау-ла сначала слушает Юка, сама учится потом — когда можно. ' Решимость.' — Да, попробуй тебе возрази... Нет-нет, ничего. Не смотри на меня такими глазами: я уже знаю, что ты сейчас мне скажешь. — Пау-ла не знает, что думает Юка. Не умеет. ' Уверенность.' — Конечно, откуда же мне. Обманчивый свет неполной Луны и звезд, пробивавшийся сверху сквозь ставшие в ночной темноте черно-сизыми широкие мазки облаков на небе, скрыл тронувшую в этот момент губы девушки едва заметную, тихую и печальную улыбку. 'Конечно не знаю, малышка. Как будто у меня никогда не было младшей сестры...' https://youtu.be/P3udf6tSN2w https://cloud.mail.ru/public/4EyW/3qFALhQG4 https://youtu.be/kUtLel3_5WY https://cloud.mail.ru/public/2HWA/37x7sQnm4 https://cloud.mail.ru/public/3DeP/2615ctNC8

* * *

Рассвет застал двух беглянок, спрятавшихся среди морских скал восточнее острова Борнхольм, за продолжением бесед, изредка вновь переходящих во взаимную пикировку. И утренний туман, сменившись красновато-медным светом достаточно низко чертившего свой путь над горизонтом Солнца, успел рассеяться прежде, чем Юка, наконец, позволила девушке покинуть ее импровизированную "купальню". Чему та, вволю належавшись с вечера за несколько долгих часов в холодной морской воде, была только рада — чуть ли не сразу же попытавшись встать на ноги... и покачнувшись от неожиданности. В первую очередь, странные и непривычные ощущения не только не исчезли — но еще и вернулись. Причем, что называется, с новой силой. Оказалось, что теперь Пауле доступны, помимо все той же непонятной пока призрачной "сферы" вокруг и только усилившегося двойного — включая ее собственный — голода, резко обострившиеся чувства осязания и слуха, способные теперь различать даже такие нюансы, как количество отдельных "голосов" в уже проснувшемся птичьем базаре на соседнем Грасхольме, или едва ощутимое потрескивание слегка нагревающегося даже под скудными лучами осеннего Солнца камня. Что, в принципе, было пусть и довольно непривычно для нее, однако не приносило с собой каких-то ощутимых неудобств. А вот слегка изменившийся и сместившийся центр тяжести тела, напротив, дал о себе знать практически мгновенно, заставив Паулу опустить взгляд на собственное тело, одетое в найденный гидрокостюм... Только гидрокостюма того на ней теперь не было. Вместо него ее ноги практически по тем же границам, в которых на уровне щиколоток еще вчера заканчивалась гладкая прорезиненная ткань нижней половины комбинезона, переходившая в довольно удобные кевларовые боты, сейчас покрывали матово-черные пластины, отчего-то сразу напомнившие ей виденные ранее панцири крупных жуков. Имея достаточно необычную форму и будучи расположены на манер частей каких-нибудь средневековых рыцарских доспехов, при этом все вместе они образовывали нечто, напоминающее собой жесткие голенища очень высоких и свободных сапог-ботфортов, заканчивающихся где-то на уровне верхней трети бедра. Но в то же время практически никак не препятствовали и не тормозили движения самих ног, чем весьма сильно удивили Паулу. И тем сильнее ее удивили другие метаморфозы, порой выглядевшие странно, и даже немного абсурдно. Сразу за верхним краем "голенища" на бедрах — там, где еще вчера располагались накладные карманы наподобие тех, что имеются на мешковатых полевых армейских брюках, — теперь красовались два достаточно объемных плоских выступа из все того же черного и твердого материала, отдаленно похожие на большие и туго набитые короба или подсумки. Которые заканчивались чуть ниже линии пояса, и при этом не имели пока никакого очевидного предназначения: их внешняя сторона бугрилась наростами довольно замысловатой формы — в которой Паула без труда опознала панцири сразу двух из шести уже хорошо знакомых ей ранее темных улиток. Причем, еще один такой же панцирь располагался справа и выше, на одном из двух куда более объемных темных выступов или портов, образовавших теперь нечто вроде достаточно широкой конструкции или целой площадки на уровне поясницы девушки. Зато слева на точно таком же выступе теперь возвышался массивный округлый предмет, заканчивавшийся словно облитыми черной смолой, и оттого с трудом узнаваемыми четырьмя уже знакомыми трубами. Именно от них сейчас исходило то самое чувство непонятной и почти призрачной "прицельной дорожки", что перемещалась по такой же полу-прозрачной "сфере" внутри ее собственного восприятия. — Сестра, Оружие готово. Кормить, голодные. Осторожно, не стрелять — Береговые рядом... ' Внимание сосредоточенность.' Сидевшая на камне рядом с морской купелью и аппетитно хрустевшая добытой из кофра новой упаковкой "специальных галет", Юка протянула Пауле один из последних оставшихся у них "бисквитов". — Кушай, так надо. ' Решимость важность.' Слегка ошарашенная уже увиденным, Паула, подчиняясь словам маленькой Химе, машинально протянула к нему руку... теперь имеющую от середины предплечья все те же черные, похожие на рыцарские латы, гротескные пластины. Которые объединялись во что-то, отдаленно напоминающее очень длинные краги без перчаток, и при этом оставляли кисти рук совершенно свободными. Однако никаких следов от манжет-обтюраторов, которыми был оборудован костюм, совершенно не осталось. — Спасибо, сестренка... Если честно, я... — Пау-ла привыкнет. Кушай, потом кормить Оружие. ' Уверенность спокойствие удовлетворение.' Не найдя, что ей ответить, девушка предпочла молча выполнить требуемое, одновременно продолжая осмотр собственного тела. И практически сразу же обнаружила еще одну деталь: почему-то ранее подмеченное ею действие черного вещества странным образом сочеталось лишь с основной частью костюма из темной ткани, никак не задев при этом уже знакомые пятнисто-серые вставки. Как и кевларовые боты на ногах — при том, что все это теперь свободно пропускало внутрь костюма окружающую воду, а практически такие же кевларовые накладки у локтей и коленей исчезли полностью. Было ли все произошедшее только прихотью распоряжавшейся всем процессом 'сестренки', или же стало следствием неких других условий, ей было неизвестно. Однако сейчас она смотрела на образовавшийся точно в границах прежней темной основы и сделавший ее ощутимо более жесткой и утолщенной такой же черный составной "панцирь", почти полностью закрывавший ее грудь и живот. При этом он имел форму полупиджака или жакета, и переходил в оставшиеся обычными фрагменты гидрокомбинезона. На животе и по бокам отдельные пластины "панциря" заходили одна под другую, обеспечивая все ту же, практически ничем не сковывающую ее, подвижность и свободу движений. И в то же время закрывали большую часть торса, переходя на спину и исчезая из поля зрения. Недолго поколебавшись, но все же встав на ноги, выпрямившись во весь рост и осмотревшись, Паула больше не заметила на каменистом дне под слоем песка и мелкой гальки остатков той металлической рамы, которую Юка вчера закопала здесь, точно под ее будущим ложем. Что-то подсказывало ей, что и всего остального там теперь не было тоже. Так что отныне единственной частью найденного ими обвеса, которая еще напоминала о себе, была уже пустая, перемазанная черным веществом и почти потерявшая форму внутренняя часть "ранца" грузового отделения, — что до сих пор лежала здесь же, у самой воды, — да снятый и валяющийся немного в стороне ее измятый темный бронекожух. При виде них у девушки вдруг мелькнула забавная мысль: — Сестренка, а ты можешь сделать из них ранец? Только, наверное, немного другой формы... К ее удивлению, юная Глубинная лишь коротко кивнула, не прерывая своего занятия. — Юка помнит, Пау-ла тоже нужен ящик. Не знала, хватит одежда или Оружие. Можно найти больше и сделать. ' Понимание согласие.' — Вот как? Да только когда нам попадется еще хоть один обвес... Выходит, ты и впрямь знаешь обо мне больше, чем я сама. Может, тогда расскажешь — зачем они? При виде девушки, указывающей на ракушки, некогда бывшие темными улитками, а теперь словно впаянными в странные выступы ее нового облачения, маленькая Химе чуть качнула головой в отрицании: — Другое оружие. Не готово, потом найти. Не сейчас. — Значит, снова поиск. Так вот о чем ты мне говорила ночью... — ' Согласие.' Покончив с "галетами", белокурая владычица морей и океанов тоже поднялась на ноги. — Сестра покушала. Теперь кормить Оружие. Юка покажет. Она потянула удивленную девушку вниз, заставив снова сесть на дно "купели" среди камней, а потом деловито подтащила поближе кожух обвеса, и, тоже примостившись рядом, терпеливо принялась за объяснения. — В море много Оружия, разное. Есть кушают сами, других кормят. Часто нужны Младшие, помогают кормить, дают пищу. Твое, — ее маленький и бледный пальчик постучал по одному из "карманов" на бедре, — может кушать. Только нужна пища и помощь. Вода тоже. — Пища? Оружию?.. И какая она, эта пища? — Оружие разное, пища тоже разная. Смотреть, что Оружие кушает. — Видимо, пока глупо будет спрашивать, как именно это все происходит, так что просто придется верить... И надеяться, что у меня тоже все получится правильно. — Пау-ла быстро научится. И с этими словами маленькая Химе, нагнувшись и сунув руку в воду, осторожно поднесла к довольно небольшому овальному отверстию в основании выступа с трубами, сейчас закрытому точно подогнанной по форме и такой же матово-черной "заглушкой", скомканную упаковку из-под набора "галет". Но ни сразу же, ни через минуту ожидания не произошло ровным счетом ничего. Глубинная 'девочка' убрала руку и посмотрела на Паулу: — Не эта, другая пища. ' Спокойствие уверенность.' — Но... И где же я ее найду, эту самую "другую еду"?.. Да и какая она? Мне ради этого придется перепробовать все, от камней и растений до мяса или пластика? — Пау-ла не надо пробовать. Оружие показало раньше. ' Терпение.' Ее тонкие и ловкие пальчики уже гнули и отламывали от измятого темного металла кусок, похожий на большую и зазубренную металлическую занозу. На которую реакция последовала почти сразу: даже через воду было отлично видно, как темный сегмент выпустил из-под себя тонкую ниточку из пузырьков газа, послушно съехал немного в сторону, открыв за собой пошевеливающуюся и явно живую треугольную глотку, усеянную несколькими рядами мелких, но очень острых на вид зубов. — Выглядит, как настоящий шлюз... — с легким сомнением прокомментировала увиденное девушка. — А по сути эпифрагма, нам о них в школе на уроках биологии рассказывали. Но, по-моему, пальцы туда лучше не совать. — ' Согласие осторожность.' Маленькая, но чрезвычайно зубастая пасть отозвалась на приближение кусочка металла в руке Химе участившимся подрагиванием, а потом вцепилась в него и принялась спешно и судорожно заглатывать. — Прямо как настоящий дикий зверь, только довольного рычания для полноты картины не хватает... А впечатление очень странное: как будто часть тебя вдруг ощутила что-то очень приятное, почти на грани эйфории... Я что, теперь всегда буду чувствовать их не хуже, чем собственное тело? — Сестра правильно, Оружие слушает хозяина. Хозяин чувствует. Юка покажет. ' Согласие удовольствие.' — Никак не привыкну... А другие — их тоже надо будет кормить вот этим?.. — Да. Пока не готовы меньше. Если не стрелять Оружие спит. ' Согласие.' — Выходит, у них целый жизненный цикл... — Паула по примеру юной Химе отломила еще один кусочек от щербатого кожуха обвеса, и поднесла к ставшему теперь понятным овальному сегменту под "карманом" на правом бедре. И невольно отдернула руку, когда практически тут же еще одна открывшаяся пасть не менее яростно принялась полосовать зубами протянутый ей обломок. — Ай!.. Сестренка, если бы ты заранее не предупредила, я бы точно испугалась. — Пау-ла хорошая. Не боится. ' Удовольствие.' — Спасибо... Ай! Ты смотри, голодные какие! Даже чем-то похоже на аквариум с пираньями... Хотя, по ощущениям это действительно так, они сейчас просто спешат наесться... — Потом уснут. Оружие будет готово, когда понадобится. Потом снова кушает и спит. — То есть, их не надо будет кормить вот так постоянно? — Нет. Редко, когда проснутся. Или когда Сестра сражается. Обдумывая услышанное, и стараясь не отставать от маленькой Глубинной, девушка и сама не заметила, как они вдвоем скормили этим странным созданиям добрую половину металлического кожуха. После чего даже съевшая больше всех пасть под выступом с трубами сначала ощутимо замедлила скорость поедания, а потом и вовсе перестала реагировать на появление новых обломков — другие наелись и закрылись еще раньше. — И правда, теперь они как будто спят... Хотя вот эту я чувствую даже сейчас! — Да, это Оружие. Но Сестра осторожно, не стреляет здесь. ' Внимание важность.' — Я уже поняла... Как и то, что для этого мне надо будет сделать — хотя вроде бы не спрашивала, если правильно помню. — Не спрашивала. Пау-ла учится. ' Согласие удовлетворение.' — Ну, с одним вроде разобралась... Только скажи мне, сестренка: я теперь замурована в этом... этой броне навечно, как узник замка Иф или тюрьмы Пиньероль? В лазурно-изумрудном взгляде юной Химе отразилось искреннее непонимание: — А кто такой "уз-ник"? Расскажешь? ' Замешательство любопытство тревога.' — Он тот, кого поймали, но не убили. И вместо этого держат взаперти или на привязи, в клетке, в оковах... Тот, кто отныне не свободен. — Сетра свободна. Не "уз-ник"! — Разве они теперь не часть меня? И не похожи на каких-нибудь симбиотов... или паразитов? Хотя, все же нет, наверное — судя по тому, что едят они самостоятельно. — Юка не понимает... Пау-ла может снять Оружие. Когда захочет. ' Удивление недоумение.' — Чт... Я что: действительно могу СНЯТЬ все это?!.. Ты сейчас точно не шутишь? Кажется, теперь настал черед удивляться уже для самой Паулы. Да притом, явно ничуть не слабее той нервной, и даже слегка истерической реакции, что была у нее поначалу. Вместо ответа белокурая Глубинная молча и просто протянула руку за спину сидящей в воде девушки... и, потянув за скрытую сейчас под выступом темной "брони" собачку внешней 'молнии' гидрокостюма, начала расстегивать оставшийся нетронутым клапан на плечах. И вновь Паула испытала жгучий стыд перед ней за собственную глупость: она ведь даже не проверила, что стало после всех метаморфоз с застежкой — и сразу кинулась записывать себя в мутанты, тихо истеря по этому поводу... Видимо, снова уловив душевное состояние своей подопечной, мудрая Химе не стала с особой жестокостью добивать насмешками поверженную собственным позором названную сестру. Только с легким кивком добавив вместо этого: — Лучше оставить вода. — Х-хорошо, сестренка... Как скажешь, ты ведь знаешь лучше. И, по-моему, это выражение становится моим любимым. Оставшийся по-прежнему закрытым и эластичным тканевый воротник пропустил ее голову, а ставший достаточно жестким костюм с тихим постукиванием начал съезжать с плеч, обнажая руки и грудь в по-прежнему надетом на тело нижнем белье... И вот тут Паула вдруг испытала нечто сродни легким ударам тока, ощутимо вздрогнув: ее такая странная и непонятная "связь" с ощущениями поселившихся на ее костюме существ прервалась. — Что за черт... Похоже на разряды статики? Или это меня кто-то кусает?! — девушка инстинктивно поднесла руку к открывшемуся боку, чтобы почесаться — да так и замерла, опустив взгляд на собственное тело. Сейчас на ее боках, постепенно меняя форму и расходясь ниже, к пояснице, в более плавные и широкие изгибы, красовались в два ряда несколько словно вплавленных в кожу, и таких же матово-черных, как "броня" костюма, четко очерченных пятен неправильной формы. — Это еще что за?.. А-ах! — даже легкое касание руки к одной из этих штуковин почему-то отозвалось по всему телу так, как будто ее снова ударило током, невольно заставив изогнуться в противоположную сторону. — Они чувствовать Оружие для Сестры. Краткое пояснение по-прежнему внимательно наблюдавшей за процессом маленькой Глубинной ввело свои коррективы: теперь Пауле действительно стало понятно, почему это обычное легкое касание к собственному телу вдруг начало ощущаться ею, как прикосновение к оголенному нерву... Ведь, судя по словам малышки, это так и было. — Тогда все понятно... Спасибо, что учишь меня, сестренка. И что у тебя хватает на это терпения. — Юка заботится Пау-ла, — в адресованной ей смеси слов и чувств девушка вновь прочла главное: юная Химе сейчас говорила чистейшую правду. И без ее помощи она чувствовала бы себя куда как хуже. Еще через минуту стало окончательно ясно, что в словах Юки не было и намека на ложь или недосказанность — в чем Паула Ветцель, бывшая потенциальная канмусу Дойчемарин и Объединенного Флота, убедилась лично. Сейчас она, почти как выходящая из моря Наяда на одной из старинных гравюр, стояла в небольшой, набегающей на каменистый берег и пенившейся морской волне, омывающей ее ноги на уровне колен. Но там, под водой у ее ног, скрывался лежащий и снова терпеливо ждущий своего часа ее матово-черный "доспех", — каких, наверное, еще ни у кого и никогда до нее не было. А странные отметины на ее боках и бедрах, которые теперь не смогло бы скрыть даже куда более закрытое нижнее белье, выглядели на чуть бледноватой коже загадочным узором свеженанесенной татуировки. И все же девушка до конца сама не могла понять, чему же именно она так радуется, и в то же время — чего так стыдится сейчас. Возможно, потому, что подспудный страх окончательно перестать быть человеком, и переродиться во что-то — или кого-то — иного до самых последних минут довлел над ней, как бы она не храбрилась и не старалась успокоить себя мыслью, что этого не произойдет. И лишь теперь, получив возможность даже после таких превращений увидеть саму себя — и убедиться, что она все еще продолжает оставаться собой, даже волею судьбы став Глубинной, — ее душа, искренне раскаиваясь в собственных страхах и в который уже раз сгорая в пламени жгучего стыда перед 'сестренкой', в то же самое время испытывала непонятный, необъяснимый прилив радости и облегчения. — Наверное, ты действительно умеешь творить чудеса... Я же при этом так и осталась в плену у своих страхов и тревог. — Сестра? ' Удивление непонимание замешательство.' — Не обращай внимания: иногда бывают случаи, когда мы, люди, просто говорим сами с собой... Как будто думаем, но вслух. Обычно так бывает, когда нас что-то очень сильно тревожит или волнует. — Пау-ла страшно? ' Тревога.' — Нет, что ты!.. Хотя: скорее, мне БЫЛО страшно. Очень страшно, сестренка... Я боялась, что все же превращусь в монстра — хоть ты и твердила, что этого никогда не случится... Прости, не повезло тебе с сестрой: глупая я у тебя. На сей раз вместо ответа стоявшая рядом с ней прямо на воде маленькая Глубинная сперва настойчиво потянула ее за руку; а когда она нагнулась ей навстречу — все так же молча положила ей на лоб свою маленькую прохладную ладошку, внимательно глядя прямо в глаза. И в ту же секунду в голове у Паулы будто открыли окно, за которым стоял непривычно ясный и морозный зимний день: ворвавшийся в мысли сильный и свежий поток словно холодным воздухом смыл, растворил в себе без остатка последние тревоги и страхи девушки, оставив после себя кристальную чистоту и ясность мыслей. Словно она только что проснулась после очень долгого и спокойного сна, в котором ее ничто не тревожило и не заставляло переживать и волноваться. А необычайно терпеливо наблюдавшая сейчас за ее реакцией юная Химе вполне удовлетворенно кивнула, и даже чуть улыбнулась. — Пау-ла снова говорит не то... Но Юка тоже учится. Не сердится на Сестру. И никогда не бросит. Слыша ее тихий голос, девушка понимала, что она опять, как уже много раз за эти дни, попросту не знает, что можно было бы на это ответить своей маленькой, но невероятно заботливой и мудрой 'сестренке' из Бездны Океана. И потому просто обняла, притянув к себе и зарывшись лицом в тяжелые волны ее белых волос. — Спасибо тебе... Худенькая детская рука снова, как и прежде, тихо и осторожно погладила голову девушки. — Пау-ла привыкнет. Юка знает. ' Уверенность.' — Все-то ты знаешь, малышка... Да, да, не смотри на меня так — я помню: "Юка уже большая, хорошая, и вообще самая мудрая Младшая Сестра"... Но я, наверное, так никогда и не научусь воспринимать спокойно всю твою мудрость. И ничему не удивляться. — Пау-ла вредная... но хорошая. И она Старшая Сестра для Юка. — И где ты таким словам учишься, даже не знаю... — чуть отстранившись и снова выпрямившись, девушка лишь слегка невесело усмехнулась. — Ладно... Давай, наверное, вновь собираться: хорошо бы нам с тобой до заката осмотреть еще какие-нибудь места. А если повезет — то и отыскать что-нибудь интересное... А то, я гляжу, эти "галеты" русских тебе вполне понравились, но было бы неплохо внести хоть какое-то разнообразие. Маленьким девочкам сидеть на одних конфетах тоже нельзя, быстро приедаются. И, видя уже вновь готовую возражать и спорить с ней юную Химе, на этот раз улыбнулась куда более приветливо и тепло: — Возможно, что нас с тобой и правда ждут великие дела, сестренка. Так что постараемся не испытывать их терпение, верно?.. Заодно и мой новый... доспех испробуем, уже как следует. На что маленькая Глубинная лишь фыркнула, как котенок, после чего подхватила из-под воды и подала ей преобразившийся гидрокостюм, и уже беззлобно, но все еще вполне назидательно проворчала: — Пау-ла помнит, осторожно. Не стреляет, если Юка не скажет можно. — Я помню, сестренка... Но спасибо, что бережешь меня, и потому каждый раз напоминаешь... Вот же ж!!! Я только сейчас поняла! И девушка, с очевидной досадой прикрыв глаза и медленно втянув между зубами воздух, хлопнула себя ладонью по лбу. — Вот до чего доводит моя невнимательность!.. И ведь лишь сейчас заметила: я не чувствую тебя за этим костюмом! Вижу — но только глазами. А вот здесь, у меня в ощущениях — ее указательный палец легонько коснулся виска — тебя словно нет, пока снова из-за него не покажешься! Выходит, ты специально тогда выбрала именно этих существ-невидимок?! И теперь сделала мне такой же костюм?!.. — Сестра сложно, но правильно. Кивнувшая головой юная Химе была явно довольна сообразительностью своей ученицы, хотя бы время от времени показывающей наличие, пусть нерегулярных и скудных, — но все же талантов. — А ведь я тогда даже не заметила, и вместо этого лишь себя жалела... И позже твои слова не вспомнила... Глупая! — Нет, Сестра понимает. Просто не сразу. ' Спокойствие удовлетворение.' — Утешаешь меня, значит... Ну, хорошо хоть сейчас исправилась: а то ведь, чего доброго, могла бы через год, или больше... Все еще вздыхая и сокрушаясь, но в глубине души чувствуя безмерное уважение и благодарность к такой дальновидности своей 'сестренки', Паула вновь натянула на себя ставший теперь уже только ее личным, по праву именной "доспех". Снова подивилась тому, как быстро из него уходит вода — и заметила, наконец, полностью слившуюся воедино с наружным слоем черной "брони" подстежку: некогда темную и тканевую, а теперь неожиданно светлую и состоящую из странного, но уже знакомого, больше напоминающего кожу материала. Имеющего в районе поясницы и бедер зеркальную копию таких же "вплавленных" темных отметин, что красовались на ее собственной коже. Вдела голову в эластичный воротник-обтюратор, застегнула и спрятала под броню 'собачку' ставшей простой и одинарной, но все такой же длинной молнии клапана, шедшего через всю спину от одного предплечья до другого. И вновь — хотя на этот раз уже просто слегка — поморщилась от не слишком приятного чувства статического электричества, пробежавшего по нервам и предворявшего собой вернувшееся ощущение существ, отныне поселившихся снаружи. — Уф-ф... Я готова, сестренка. Что будем брать с собой на этот раз? Или спрячем остатки обвеса и пойдем налегке? — Спрячем. Теперь можно. ' Согласие.' — Хорошо... Тогда пойду, уберу оставшиеся вещи. И с этими словами девушка, прихватив с собой перемазанный черным ящик и его недоеденный кожух, устремилась по обточенным ветром и волнами камням вверх, в сторону еще вчера разложенной на скале для просушки одежды.

* * *

Вопреки некоторым тревогам, оказавшимся необоснованными, новый спуск под воду двух путешественниц прошел без происшествий. Оборудовав теперь самый настоящий тайник, и оставив в нем лишнюю одежду, найденное снаряжение и большую часть припасов, Паула вздохнула с явным облегчением. Что ни говори, но каждый раз таскать с собой довольно увесистый и неудобный кусок металла и объемные свертки, притом достаточно далеко, ей тоже не слишком нравилось. Правда, в этом случае оставался пусть и маленький, но шанс на какую-то роковую случайность — когда все их имущество могло быть кем-нибудь найдено, одежда идентифицирована, и они с Юкой не только лишились бы припасов, но еще и получили бы перенос поисков и настоящую засаду прямо у облюбованного ими рифа, как минимум. Однако, взвесив все "за" и "против", девушка все же решила положиться на осторожность и скрытность — свою и Глубинной 'сестренки', — а также на извечную людскую неразбериху в каждом мало-мальски объемном начинании или поиске. Ведь не зря же, в самом деле, они так старались, чтобы каждый раз их прибытие к скалам и уход оставались никем не незамеченными. Вот и теперь, по-прежнему чутко вслушиваясь и всматриваясь в толщу воды и пространство вокруг, пара беглянок в ставшем уже привычным подводном положении сперва осторожно обогнула по широкой дуге крутые берега островка Грасхольм и еще двух основных, населенных людьми, после чего более спокойно взяла курс на зюйд-ост. Впрочем, пересекая по диагонали южную часть котловины "Бассейна Борнхольм", Паула не испытывала особой надежды на результаты поиска: достаточно быстро ушедшее далеко вниз дно моря на глубине порядка сотни метров, словно шапкой, вновь отгородилось от их любопытства мертвым анаэробным слоем насыщенной сероводородом воды. Так что все, что удалось разобрать сверху, — это те же самые громадные вмятины и рытвины на дне. По всей видимости, для существ, некогда впервые вторгшихся сюда, в воды Балтики, даже лишенная кислорода и пропитанная гнилостными выделениями застойная вода в наиболее глубоких и холодных частях моря не была такой уж непреодолимой преградой. И здесь девушка уже поневоле вспоминала слова юной Глубинной о том, что 'Младшим' такие негостеприимные условия, по большому счету, чаще всего вообще безразличны: что прямо намекало на куда более критические границы их выживания. Насколько она успела за отведенное время разобраться в предлагавшемся Флотом материале с очень ограниченным допуском, который ей все же был положен для предварительного изучения — слова ее 'сестренки' были сейчас вообще единственным источником информации об их возможностях. Люди же не знали и этого, а все собранное ими чаще входило в разряд предположений и теорий. Еще дважды им попадались участки, некогда бывшие обширными доисторическими лесами: сквозь многометровую толщу ила на дне вверх до сих пор тянулись почерневшие и покосившиеся от времени, но все еще продолжающие стоять стволы без сучьев и ветвей. Там, где верхушки упрямых великанов поднимались выше границы "мертвой воды", на них можно было видеть небольшие кроны из все тех же ракушек и водорослей — из-за чего они превращались в слабое подобие виденных когда-то на картинке пальм. А в одном месте точно посреди такой подводной лесной чащи навсегда остался след от некогда нашедшего здесь свой последний причал корабля. Впрочем, ничего, кроме самого многометрового следа, от него тоже не осталось. '— Сестренка, здесь красиво, — но похоже, что мы ничего не найдем: все уже уничтожено. А то немногое, что успело утонуть за последние годы, на такой глубине нам с тобой из-за анаэробного слоя будет недоступно.' '— Юка не чувствует ко-ра-бли. Согласие.' '— Тогда нам следует искать места помельче, и с более сильным течением. Может, хоть там повезет больше...' '— Близко берег? Сестра внимательно. Береговые много. Осторожность опасность.' '— Да, их там будет куда больше... И флотских девчонок тоже. Ты права, придется нам с тобой рисковать, даже если нам этого не хочется... Тогда, наверное, не будем слишком настойчиво лезть к ним в гости, и ограничимся аккуратным осмотром мелей подальше от берега. Тем более, что наверху скоро стемнеет, и похоже, что погода вновь портится — значит, в море людей будет намного меньше.' ' Согласие.' Достаточно долгое путешествие Паулы на глубине уже принесло с собой некоторые выводы относительно новой одежды-"доспеха". В первую очередь, общее удобство возросло достаточно сильно: теперь не было нужды подолгу замирать в неизвестности на месте, в объятиях маленькой Химе, пропуская проходившие достаточно близко на поверхности суда. И была надежда, что при должной осторожности ей этого не придется делать при встрече с Девами Флота тоже. Однако, вместе с тем, выяснились и некоторые досадные моменты — в первую очередь, связанные с отсутствием нормальных ласт для подводного плавания. Жесткие "боты" ее нового доспеха с толстой подошвой, устойчивой к порезам и проколам, прекрасно позволяли ходить по дну или по суше. Однако, с самостоятельным перемещением под водой была заминка: их явно недостаточная сила гребка была не слишком полезна, из-за чего Паула теперь даже немного потеряла в скорости. И вновь сильно пожалела о том, что такую приятную мелочь, как обыкновенные ласты, бывшие хозяева костюма не хранили вместе с ним. Кроме того, у девушки появились определенные мысли и сомнения относительно перемещения уже по поверхности воды — но пока ей не представилось возможности их подтвердить или опровергнуть. И потому в самом первом своем выходе в море ей в своем новом облачении приходилось героически терпеть мелкие неудобства, и довольствоваться тем, что было. Тем более, если оставалась хоть какая-то надежда на новое пополнение экипировки в будущем. Так что пока, проплывая в толще воды над недоступными им глубокими впадинами и не забывая прислушиваться и посматривать по сторонам, пара морских путешественниц больше развлекала себя разговорами. '— Я помню, на уроках истории нам рассказывали, что после того, как отряды канмусу ударами со шведского и немецкого берегов блокировали Датские проливы, где-то в этих краях начались упорные бои с примитивами.' '— При?.. При-ми?.. Сестра сложно. Непонимание неудовольствие.' '— Со стаями тех, кого ты называешь "Младшими", сестренка.' '— Юка теперь поняла. Их было много? Интерес.' '— Да, учитель истории рассказывал нам, что примерно в это время они съели все, что лежало на дне. И почти так же, как это было раньше со многими армиями захватчиков, начали голодать и драться между собой. Девчонки старались следить за такими стычками и добивать оставшихся, или перехватывать тех, кто подплывал к берегу в поисках новой пищи. Но все равно: даже ослабленных голодом и начавшейся враждой — их было слишком много.' '— Стаи много враждуют, сражаются часто. У сильных больше пищи. У-чи-тель знает хорошо! А еще говорил? Расскажешь? Согласие интерес.' '— Он много интересовался этими боями — наверное, потому, что сам отставной военный, офицер.' '— Что такое о-фи...-цер? Недоумение.' '— У людей это военный командир. Тот, кто командует в отряде... То есть, главный в стае солдат и моряков.' '— У-чи-тель тоже сражался?!.. У него была стая? Большая? Интерес любопытство внимание.' '— Не знаю, наверное большая... Насколько помню, до ухода в отставку он был Fregattenkapitan, и служил много лет.' '— Сестра сложно, Юка не понимает! Досада.' '— Это так его класс называется, и, наверное, у него правда была сильная стая. Не самая крупная — есть на Флоте офицеры и повыше чином, — но и не самая маленькая.' '— Небольшая сильная стая... Пау-ла видела стая У-чи-тель?' '— Что? Нет, конечно. Мы были еще слишком маленькие для этого, — он только учил нас, и рассказывал нам о том, что было раньше, и даже совсем давно... Тогда, когда вон те деревья, что внизу под нами, еще стояли на берегу, а между ними бегали дикие животные: тогда здесь еще не было воды, были только снег и лед.' '— У-чи-тель знает, было раньше?! Расскажешь? Удивление.' Девушка в который уже раз искренне подивилась неуемному любопытству этой Глубинной 'девочки' ко всему, что сначала касалось только моря — а вот теперь еще и загадочной фигуры "Учителя". Складывалось впечатление, что сейчас маленькая Химе, как очень любопытный и вдруг заинтересовавшийся чем-то обычный человеческий ребенок, искренне тянулась к знаниям, ко всему новому и непонятному. '— Конечно расскажу, сестренка! Только лишь бы мы с тобой за разговорами не пропустили людей или канмусу Флота...' '— Юка слушает вокруг.' И практически сразу же в восприятии на призрачной карте окружающего пространства отразились две большие и медлительные метки где-то в нескольких километрах восточнее и явно на поверхности, идущие на север, а еще одна постепенно смещалась на юго-запад, в сторону побережья. Больше в воде или над водой в окружающем пространстве никого, кроме постоянно перемещающейся морской живности, не наблюдалось. '— Понятно, это корабли. Но еще хорошо бы знать, если поблизости появятся девчонки.' '— Юка услышит Береговые. Спокойствие уверенность.' '— Оставляю это на тебя, все равно мне с тобой не тягаться...' '— Юка слушает. Пау-ла рассказывает слова У-чи-тель. Согласие уверенность. Любопытство нетерпение.' '— Вот как? Ну, хорошо... Так вот: когда канмусу собрались вместе и перекрыли проливы, оставшиеся здесь прими... Младшие больше не действовали единой живой силой, как это было при Первой Волне. Позже долго разбирались, почему так вышло — и пришли к выводу, что в тот момент у них еще просто не было более развитых особей, которые взяли бы на себя командование стаями. Они не успели появиться. А без них это были просто сборища тел, которые сперва выжрали все на дне и у воды, до чего смогли дотянуться. А потом, когда корабли, мосты, пирсы и пристани, мусор и хлам закончились — они начали жрать друг друга. И далеко не сразу поняли, что отряды Дев Флота теперь охотятся на небольшие группы, или стараются добивать тех, кто выжил после стычек между стаями. А потом стало уже поздно: новых Глубинных сюда, в Остзее, через проливы уже не пускали, а с каждым днем уменьшающееся число оставшихся так и не смогло найти для себя здесь постоянные источники еды. Пытались, конечно, есть гравий и песок, но это их насытить не смогло. И еще: людям очень сильно повезло, что они не размножались.' '— Раз-мно... Сестра говорит делать больше Младшие?' '— Ты у меня умница, сама догадалась. Да, я говорила о том, что их не становилось больше, — наоборот, их число только уменьшалось. Хотя, и с теми, кто пришел в Первой Волне, так до конца и не разобрались: откуда они, где появились впервые, где и чем питались, и почему их получилось так много...' '— Юка видела где. Там.' — и в голове у девушки вслед за абсолютно спокойным и будничным утверждением юной Химе вновь на несколько секунд вспыхнул азимут движения в сторону Северного моря, на выходе из пролива Скагеррак круто сворачивающий куда-то на северо-северо-запад, в воды северной части Атлантики — как будто бы по направлению к Исландии. '— Сестренка, ну... В тех краях я никогда не бывала, и мне никто, кроме тебя, этого никогда не говорил. Поэтому мне остается лишь верить тому, что рассказываешь и показываешь ты.' ' Согласие.' '— В общем, все это продолжалось довольно долго, и к тому моменту у Дев Флота уже стало появляться новое, более совершенное снаряжение, а число Глубинных в водах моря уменьшилось до нескольких тысяч. Да и те чаще разбивались на очень мелкие группы и даже пары, ради еды занимаясь откровенным мародерством вдоль побережья: подкарауливали пытавшихся выйти в море немногочисленных рыбаков, или старались прорваться в русла рек и судоходные каналы, к оставшимся целыми или постепенно восстанавливавшимся шлюзам. Но все же несколько довольно крупных и кровопролитных стычек здесь тоже было. И мы с тобой скоро будем в районе одной из них.' На сей раз маленькая Глубинная 'девочка' посмотрела на Паулу с нескрываемым интересом. '— У-чи-тель говорил особое место? Любопытство.' '— Ты снова угадала. Скоро мы должны увидеть большую подводную возвышенность, которую моряки когда-то давно прозвали "Банкой Штольпе". В этих краях на побережье происходило много войн, и государства... В общем, разные стаи людей часто спорили за эти места. Они удобны для кораблей, и долго принадлежали Германии: тогда побережье называлось Штольпмюнде. Потом это место стало принадлежать Польше, и название тоже поменялось. Примерно тогда же на отмели люди стали добывать песок и щебень. Это не было бы интересно: таких мест очень много, — но учитель нам рассказывал, что именно здесь есть своя тайна.' '— Юка помнит: это как спрятано, и никто не нашел? Интерес любопытство нетерпение.' '— А я вот помню, как одна маленькая непоседа умеет находить что-то даже там, где вроде бы ничего нет!..' '— Паула опять не то!.. Разочарование досада.' — и грозная морская владычица уже собралась было опять высказать этой большой, но глупой "Старшей Сестре" все, что о ней думает. Однако вдруг на долю секунды замерла, пару раз хлопнула своими бирюзово-изумрудными глазищами, с каждым мигом наполняющимися невообразимым удивлением — и затем вновь взглянула на свою спутницу. Но уже с куда большим уважением, и без следа былого раздражения: '— Сестра хочет искать с Юка? Знает слова У-чи-тель, а Юка умеет искать? Понимание одобрение оживление.' '— В точку, сестренка!' — а вот Паула совсем не обрадовалась воспоминанию о том, что здесь, в воде, посмеяться, или хотя бы просто от души фыркнуть и ухмыльнуться, не получится. К слову, как и вздохнуть по этому поводу — тоже. https://youtu.be/Trn1cSsY2t8 https://cloud.mail.ru/public/5AUG/9rFVazQXh https://youtu.be/5FW8z9b1qmc https://cloud.mail.ru/public/2V7c/iVHU8GrYJ https://cloud.mail.ru/public/5dY2/4KuBfBC1Y '— Наш учитель долгое время восстанавливал ход одного из первых крупных рейдов Дев Флота. Тогда в разных странах... стаях таких девушек было еще очень мало, и потому действовали они все вместе, а не поодиночке у себя на родине, где их бы просто перебили. Так что Остзее блокировали и освобождали канмусу не только из Германии или Восточной Европы, скандинавки и русские, но и других стран тоже: Голландии, Франции, Испании... Он говорил, здесь были даже несколько итальянок.' '— Так много стай вместе? Удивление.' '— Эти стаи были очень маленькими. И только вместе могли быть по-настоящему сильными. Часть из них блокировала проливы, другая же охотилась на оставшихся Глубинных.' '— Часть стаи в засаде, другая нападала? Юка знает.' '— Нет, не совсем так. Никто не отсиживался, сражались все, просто у каждой... стаи был свой враг.' '— Разделились, нападали разных?.. Опасно. Сомнение недоверие.' '— У них не было выбора: пока одни держали проливы, другие у них за спинами чистили море. К тому же, тогда впервые было решено использовать для перемещения сил амфибии.' '— А... Ам-фи... Сосредоточенность.' '— Это такие летающие лодки. Иногда разведчики, но могут и целый отряд Дев Флота подобрать при случае.' '— Такие?' — и в сознании девушки быстро пронеслись несколько новых "слайдов"-картинок, словно бы заснятых откуда-то с поверхности воды: на них высоко в небе летели и закладывали виражи довольно хорошо знакомые самолеты со знаками различия ВМС Швеции, которые тоже нет-нет, да и залетали на базу в Эккернфёрде. '— Ну, раз у тебя есть эти образы — значит, ты и правда знаешь, о чем я говорю. И уже знакома с ними.' ' Согласие.' '— Хотя, они ведь тоже очень разные... Да и возраст у некоторых весьма почтенный: как-никак, полвека, а то и гораздо больше. В общем, тогда, после Первой Волны, на службу потянулось много пилотов, которые уже имели приличный налет в гражданских и частных авиалиниях. После уничтожения большей части машин и летного состава армии и флота из таких новичков на службу набирали многих — смотрели, лишь бы опыта было как можно больше. Однако довольно быстро выяснилось, что для полета в настоящих боевых условиях над морем опыта гражданских авиакомпаний мало, и пригодными оказались лишь очень немногие из них. Остальные же снова несли потери, так что людям вновь пришлось учиться на своих ошибках. Так что позже Флот начал придирчиво выбирать кандидатов себе в пилоты, а то и вовсе вводил практику найма сторонних экипажей, если те были способны творить в небе чудеса, что не снились большинству обычных — пусть и военных — летчиков.' '— Младшие всегда смотрят вверх, охотятся Летающих. Согласие.' '— Вот потому-то пилоты с машинами и гибли поначалу так часто. Доставалось и канмусу, если те летели вместе с ними. Именно один такой случай я и хочу проверить.' '— Пау-ла и Юка ищут Летающих? Удивление.' '— Когда началось освобождение моря, стало понятно, что в некоторых его частях все же оставались достаточно крупные скопления Глубинных Младших. На отмели Штольпе, после уничтожения всего оборудования людей и используя их собственные выработки, они принялись за "добычу" гравия и песка самостоятельно, но уже в качестве пищи. Причем, эта группа представляла опасность скорее тем, что просто была здесь. Они почти не участвовали в нападениях даже на близкое побережье — но и к себе старались никого не подпускать, явно охраняя территорию. Поэтому, наверное, и сумели протянуть почти до самого конца. Через несколько лет военные и ученые подсчитали, что если бы их оставили в покое и дали еще немного времени, то вскоре здесь образовалась бы настоящая стая.' '— Юка знает. Младшие много копают, кушают. Потом кормят другие. Согласие.' '— Вот и эти тоже копали, но как-то странно: не все подряд, а будто специально хотели прорыть довольно глубокий канал. Учитель рассказывал, что, не смотря на течение, в тех местах из-за мелководья море достаточно хорошо просматривалось с воздуха. Снимки разведчиков и заставили Флот провести тот самый рейд. Было задействовано довольно много девушек, включая несколько подлодок, атаковавших с разных сторон и старавшихся не дать Глубинным разбежаться. Однако они и не думали убегать — наоборот, ход всего боя говорил о том, что они разделились на несколько более мелких групп и целенаправленно старались оборонять вырытый ими канал. Для быстрой доставки к месту пополнения и амуниции Флот использовал летающие лодки, и как раз две из них были уничтожены. Причем, одна была сбита, когда на взлете пыталась уйти из-под огня, и летчики решили рискнуть, выбрав курс в сторону предполагаемого канала. Расчет оказался неверным: поблизости от самой выработки скрывались другие группы Глубинных, и упавшая после нескольких попаданий лодка, скорее всего, сразу же затонула... Сестренка, мы подходим все ближе, и вода становится все мутнее. Ты не чувствуешь здесь никого вокруг?' '— Нет. Юка не слышит Береговых.' Перед глазами Паулы уже знакомая "внутренняя карта" полыхнула множеством отметок от живых существ, что сейчас заселяли толщу воды вокруг и были заняты своей обычной суетой у постепенно, и уже достаточно давно, поднимавшегося к поверхности морского дна. Однако все они были морскими обитателями — которые по-прежнему совершенно не горели желанием проявлять интерес к двум довольно крупным созданиям, проплывавшим мимо. Ни под водой, ни на поверхности маленькая Химе сейчас не ощущала присутствия кораблей с людьми или канмусу. '— Это хорошо. Сейчас осень, и дни короткие — поэтому наверху уже стемнело, и к тому же ощутимо штормит. Наше прибытие, скорее всего, тоже останется незамеченным, однако лучше всего будет осмотреть место и убраться с мелководья затемно.' ' Согласие.' Однако Юку, казалось, в этот момент куда больше заботило нечто другое. '— У-чи-тель говорил дальше? Интерес нетерпение любопытство.' '— Да, он даже узнал, кто был у той лодки на борту. Ее экипаж, доставив девушкам амуницию, пытался вывезти одну из первых канмусу тяжелых крейсеров, 'Альжери', раненную том в бою. Эту француженку сопровождала женщина-Stabsarzt медицинской службы Дойчемарин. Но после падения самолета всплывших обломков или членов экипажа обнаружить не удалось. И тогда командование, пользуясь отказом Глубинных покидать банку и относительным мелководьем вокруг выработок, приняло решение задействовать сухопутную фронтовую авиацию. Как оказалось с тех пор — едва ли не в первый и последний раз с положительным результатом.' '— Сестра сложно...' '— Это другие летающие, уже не только лодки. Они кидают свое оружие с воздуха, и потом оно взрывается.' '— Юка видела такой Летающий. Один раз, давно. Сосредоточенность понимание согласие.' '— Правда? Где это?' — девушка вновь искренне удивилась познаниям и опыту этой малявки, которых с избытком хватило бы иному взрослому. '— Там... На Глубокой Воде' — и снова перед глазами промелькнул уже хорошо знакомый азимут движения в сторону вод Северного моря. '— Летал, потом низко. Младшие стреляли, кидал Оружие. Упал в воду, Береговые мешали добить.' Вот так, буквально в двух словах и как само собой разумеющееся, юная Химе описала одно из морских сражений с силами Флота, в котором она, не смотря на возраст, уже успела поучаствовать сама... Скорее всего, оно было где-то неподалеку от побережья Англии. От осознания такой обыденности происходящего с чьими-то судьбами, — а может, и жизнями, — Пауле стало как-то не по себе. '— Сестра?.. Недоумение тревога.' — смотревшая сейчас на нее Глубинная 'девочка' явно почувствовала тот сумбур, что творился в душе у девушки в этот миг. '— Нет, ничего... сестренка. Просто до сих пор звучит жутковато, никак не привыкну.' ' Внимание удивление.' '— Дай мне больше времени.' '— Хорошо... Дальше было расскажешь? Интерес.' '— А?.. Да, конечно... Штурман одного из экипажей докладывал, что вроде бы сумел разглядеть обломки на дне у обрыва, рядом с прорытым Глубинными каналом, но после мощной бомбежки в этом месте случился сильный оползень, да и рельеф самого дна вроде бы очень изменился. Тех из Глубинных, кто не попал под удар и остался жив, добивали уже с воды. Причем, они так и не покинули этого места, и погибли все до последнего — но что их всех держало в этом месте, установить не получилось. Смогли найти лишь обломки второго сбитого самолета, но его экипаж тоже не удалось спасти. За несколько лет было еще две попытки найти хоть что-то, однако они были неудачными.' '— Пау-ла хочет искать тоже?' '— Да, ведь именно здесь Флот вел боевые действия. И значит, снова есть шанс найти то, что нам с тобой пригодится. А заодно — то, что может подойти к моему костюму: тем более, раз уж все равно где-то начинать придется...' '— Юка поможет. Согласие.' '— Спасибо, сестренка. И мы, кажется, уже на месте: смотри, дно пошло резко вверх, и скоро начнется отмель... Ты можешь попробовать поискать что-то необычное — Береговых или Глубинных?' '— Юка ищет. Пау-ла говорит, знает слова У-чи-тель. Сосредоточенность.' '— Только не забывай хотя бы изредка прислушиваться, вдруг поблизости появится кто-нибудь из людей...' Маленькая Глубинная ничего не ответила, но девушка почти кожей ощутила, как сейчас внимательно и настороженно она всматривается в окружающее их пространство, над которым вполне различимо и совсем недалеко, на поверхности в паре десятков метров над ними, гуляли разгоняемые непогодой волны. '— Здесь нет. Другое место. Осторожность внимание.' Почему-то на отмели Штольпе, даже в более комфортных условиях и куда ближе к дневному солнечному свету, царило странное запустение. Особенно это бросалось в глаза по сравнению с тем, как всего в нескольких сотнях метров отсюда, и всего лишь немногим глубже, морское дно было буквально покрыто ковром из водорослей, усеяно раковинами моллюсков, а между ними сновали или прятались в грунт и за камни множество рыб и вездесущих крабов. Здесь же, наоборот, из расчерченного зыбью песка лишь кое-где возвышались одинокие кустики растительности, да иногда выдавали себя замаскировавшиеся в ожидании скудной добычи плоские придонные рыбы. Крабов и ракушек с моллюсками тоже почти не было видно, и только в толще самой воды на самой границе отмели парило удивительно много полупрозрачных медуз, некогда прозванных кем-то из ученых-ихтиологов "ушастыми". А еще здесь почти не было собственных источников звука, кроме шума воды: все многообразие "голосов" морских обитателей тоже осталось там, на глубине. По местным меркам, как уже успела сравнить услышанное ранее Паула, здесь вообще стояла гробовая тишина. '— Очень странное место. Даже рыб почти нет... Ты что-нибудь чувствуешь, сестренка?' '— Нет. Согласие внимание разочарование.' '— Даже не знаю, почему так получилось... Но, раз уж мы здесь — давай посмотрим сами.' То, что, по всей видимости, было обломками второго уничтоженного гидросамолета, они нашли примерно через час. На песчаном дне лежали изорванные на части, и при этом лишь занесенные, словно пылью, толстым слоем ила крыло, пара двигателей с изогнутыми винтами и остатки фюзеляжа. Кроме ржавчины на железных деталях, ни водорослей, ни даже обычных в таком случае ракушек на них видно не было. Что само по себе было странно, учитывая прошедшее с момента гибели самолета время. Судя по разрушениям, прежде чем уйти под воду, этот старый двухмоторный самолет получил не меньше двух прямых попаданий — и то, что от него осталось, уже не раз подвергалось тщательному обыску. Кроме довольно крупных, но практически пустых фрагментов корпуса двум путешественницам ничего больше обнаружить не удалось: скорее всего, хорошо ощутимое здесь течение давно отнесло возможные останки и более мелкие предметы в сторону, либо — что еще вероятнее — их достаточно быстро подняли на поверхность. На месте остались только пара изуродованных кресел, да несколько разбитых и пустых ящиков с армейской маркировкой. '— Если честно, я от этой находки ничего не ждала: слишком близко к поверхности, и слишком доступно. Зато мы хотя бы знаем, что находимся в нужном месте... Посмотрим, что будет дальше.' Глубинная Химе ничего не ответила девушке — сейчас она всецело была занята наблюдением за окрестностями. Еще через полчаса, по-прежнему двигаясь на северо-восток, они вошли в зону бомбардировки. Вид до сих пор перепаханного дна с расколотыми обломками камней, хоть и с почти уже занесенными вновь морским песком следами мощных взрывов, навевал мысли о пустыне. Только песок — до сих пор почти без признаков жизни, — и щерившиеся сквозь него острыми гранями сколов, словно гнилые зубы, совсем не похожие на обточенные за много лет водой и песком валуны. И все та же тишина: с отдалением от края отмели звуки живых существ исчезли практически совсем. '— Чем-то это место напоминает тот глубоководный лес. Такое же мертвое.' '— Юка не чувствует. Согласие.' '— Держись рядом, сестренка. Здесь почему-то течение намного сильнее. Наверное, из-за шторма.' А еще через несколько минут перед ними в кромешной темноте и полной тишине возник эпицентр некогда происходившего здесь сражения: пустынную отмель наискось, с юго-запада на восток и почти параллельно линии далекого берега, пересекал на удивление ровный след от каньона или рва, напоминавший шрам. Тянувшийся в обе стороны насколько хватало возможности это почувствовать, и достаточно глубокий, чтобы сохраниться даже через столько лет, за которые его подточенные взрывами и морем стенки уже не единожды осыпались и оплыли внутрь... И здесь маленькая Глубинная Химе и ее спутница столкнулись с первым сюрпризом — вопреки ожиданиям, дно выемки было устлано ровным слоем исключительно крупных камней и гальки, которых в окружающем песке, к слову, было не так чтобы и много. Впрочем, загадку этого "каменного декора" Паула выяснила почти сразу: при приближении к желобу она ощутила необычайно сильный ток воды, очень схожий с быстрой рекой. '— Как странно... Предположим, что это лишь совпадение — и весь песок, за исключением крупных камней, отсюда просто вымывается течением. Но оно само, как и направление этого... этой подводной реки, сейчас повторяют основное направление течений поверхностных слоев воды самого моря: почти всегда против часовой стрелки. Словно кто-то сознательно проводил расчеты, и лишь затем прокопал здесь водосток. Если это было создано не самой Природой — то я искренне не понимаю, для чего.' '— Юка знает. Младшие ищут место, растят других. Спокойствие сосредоточенность.' '— Других, значит?.. Выходит, учитель был прав: Флот вовремя заметил и оценил угрозу, и принял меры... Ты чувствуешь еще что-нибудь?' '— Здесь никого нет. Давно.' '— То есть, даже если здесь было что-то — никто не выжил, и сейчас это лишь кусок морского дна со странными отметинами.' '— Юка не слышит живых. Согласие.' '— Ну, может это и к лучшему... А что насчет чего-нибудь необычного, как мы с тобой раньше искали на берегу? Может, где-то поблизости есть что-нибудь интересное?' Однако ответ юной Химе был разочаровывающим: '— Нет. Юка не слышит.' '— Ну, тогда мне даже и пытаться не стоит... Что ж, поскольку у нас еще есть время — давай проверим одну мысль. Если этот желоб пересекает отмель до конца, и в нем до сих пор такое сильное течение — но раньше он был глубже, то, значит, и объем проходящей воды был еще больше. По сути, это чем-то даже похоже на маленькое Норвежское течение...' '— Юка не понимает.' '— Такая подводная река, прямо в море... Там!' — и на сей раз Паула уже сама послала Глубинной 'девочке' азимут виденного ею ранее курса к Северному морю. '— Вода течет в море? Сомнение.' Казалось, та уже готова была вновь спорить со своей более старшей, но по-прежнему такой глупой спутницей. И тогда девушка привела самый неубиваемый аргумент: '— Учитель говорил, что это течение — часть Гольфстрима.' '— Гольф... Сложно. Паула скажет слова У-чи-тель? Интерес согласие любопытство.' '— Тото же... Конечно, я расскажу тебе все, что знаю!' '— Юка будет слушать!' '— И не сомневаюсь... Но я сейчас о другом: если в такое течение попадают не слишком тяжелые обломки, которые не набивает грунтом до отказа и не замывает в него, то вода подхватывает их, и несет с собой. Иногда довольно далеко. Думаю, есть смысл посмотреть, что же вынес с собой этот поток.' '— Юка понимает! У-чи-тель говорил Пау-ла? Интерес одобрение.' '— Да... Он многому нас научил... Пусть даже не только он один.' '— У-чи-тель знает хорошо! Пошли? Удовлетворение нетерпение.' '— Конечно, сестренка...' — вид явно оживившейся от новой порции знаний "У-чи-те-ля" Глубинной малявки заставил Паулу с трудом подавить внезапную улыбку. Однако в этом непонятном и по-кладбищенски тихом месте даже слабый лучик самого обычного, но теплого и абсолютно человеческого чувства наполнил ее сердце тихой благодарностью к своей маленькой спутнице. 'Спасибо тебе.' https://youtu.be/BKbBZOH6dtY https://cloud.mail.ru/public/2jmJ/2eyiaqnjm https://youtu.be/KFneiSxQR1s https://cloud.mail.ru/public/PZ6H/3R3SFuyxp

* * *

Двигаясь вместе с течением и периодически вслушиваясь в окружающее пространство, девушка и Глубинная Химе примерно через час достигли юго-восточного края песчаной отмели. Здесь найденный ими "канал" уже не подвергался столь сильному разрушению, а в песке и грунте стали все чаще попадаться выходы скальных останцев каменистого кряжа, который, по-видимому, и служил фундаментом для всей покоившейся на нем песчаной банки. И потому в этом месте почти нетронутый узкий каньон, некогда прорытый Младшими, до сих пор имел в глубину около двух десятков метров, едва не достигая дна моря возле достаточно обрывистого, почти отвесно уходящего вниз основания отмели. И пусть из-за перепада глубин течение здесь заметно ослабевало — а вода из почти пресной вновь становилась по-настоящему соленой, — все равно, оставшейся силы движения воды и начинавшегося задолго до обрыва пологого спуска в самом прорытом в скале русле оказалось достаточно, чтобы все это работало не хуже какого-нибудь промывочного прибора эпохи Золотой Лихорадки. Сперва разгоняя попавшие в канал песок и камни, а затем выстреливая ими, как висящим в воде мутным шлейфом, на несколько сот метров. При этом исправно отсеивая в зависимости от величины и массы: что потяжелее — оседало на дно неподалеку, или стазу же за обрывистым краем скалы, а более легкие песок и ил подхватывались водой и уносились дальше, намывая на дне теряющуюся вдали и изогнутую под действием шедшей вдоль берега части морского течения новую, высокую и пологую дюну. Здесь, у края каменной стены, маленькая Глубинная зависла, задумчиво всматриваясь куда-то вниз, в ее подножье. '— Теперь понятно, почему это место не тронули: течение довольно сильное, приличная глубина и очень мутная вода. Очень опасное место для ныряния и поисков... Ты слышишь что-нибудь?' '— Юка не знает... Там что-то. Давно. Неуверенность осторожность.' '— Это что-то живое?' — вопрос Паулы был закономерен, по вполне ясным причинам ее волновали куда более мирские заботы. Однако ответ юной Химе был однозначным: '— Не живое. Замешательство сомнение.' '— Если это не люди, и опасности нет — то, может быть, посмотрим сами?..' Немного поколебавшись, Глубинная 'сестренка' все же устремилась вниз. '— Юка первая. Осторожность.' '— Хорошо, тогда я следом.' Спуск на дно не занял у них много времени, и уже вскоре обе путешественницы зависли перед внушительной горой из разнокалиберных камней, с удалением от стены постепенно уменьшавшихся в размерах до обычной гальки. '— Смотри, сестренка: похоже, что это течение не только несет с собой песок, но и постепенно все дальше и дальше от края размывает завалы внутри самого каньона... Возможно, однажды он вновь будет свободен. Ну а мы пока посмотрим, что уже оттуда вымыло... Осторожнее, сверху постоянно падают камни.' '— Юка не боится камни. Осторожно Пау-ла.' — Глубинная Химе на мгновение обернулась, чтобы бросить еще один задумчивый взгляд куда-то на юг от этого места. '— Как скажешь... Вокруг, наверное, должен быть металл: может быть древний, а вымытые течением осколки от бомб уж точно. Но, может быть, что-нибудь сможешь почувствовать? Что-нибудь достаточно крупное?' '— Да... Там.' — тонкая детская рука взялась за кисть двушки, и повлекла чуть в сторону, к северному склону утопавшей в толстом слое темного ила каменной осыпи. Еще на подходе Паула догадалась, что же именно торчит сейчас из-под кучи более мелкой гальки, снесенной сюда встречей двух половин морского течения: смятые, покрытые грязью и уже успевшие обзавестись несколькими ракушками части самолета. Видимо, со временем — но не так давно — вымытые разрушающим завал течением довольно объемные фрагменты были подхвачены водой, протащившей их до края скалы. А для тех из них, что не были набиты камнями и илом под завязку, собственной небольшой массы в купе с парашютирующим эффектом хватило, чтобы не упасть сразу к подножию, и не быть вскоре похороненными под множеством падающих сверху камней... Впрочем, это тоже был лишь вопрос времени. '— Кажется, именно то, что мы ищем. Поможешь мне?' ' Согласие.' — две пары рук, молодой женщины и ребенка, вцепились сейчас в торчащий из-под камней завернутый и измочаленный край обшивки, отгибая его в сторону. '— Так, это хвостовая часть... Нет, похоже, здесь ничего... Хотя, подожди-ка: видишь вон те ящики, закрепленные на стенке? Отверстие маленькое, а отгибать металл дальше бесполезно — будет обвал, и камни засыпят все внутри. Сможешь пролезть и принести тот, что целый и ближе к нам?' '— Этот?' — отсвечивающая в восприятии бледно-синим контуром худенькая фигурка ребенка уже пробралась внутрь, и с совершенно неожиданной силой потянула рундук на себя, не обращая внимания на жалобный скрип и треск выгибающихся и лопающихся креплений. '— Да... Давай посмотрим, что в нем.' Пробывший несколько лет под завалом и перемазанный все в том же темном — скорее всего, синеватом или зеленом, без дневного света разобрать было как-то трудновато — иле ящик имел достаточно простые и надежные защелки, поддавшиеся при первом же нажатии. '— Оп-па-а-а... Смотри-ка, а мы не зря сюда плыли.' ' Согласие.' Содержимое кофра с уже знакомой двум путешественницам пометкой 'UF' представляло собой практически стандартный для всех армий последнего столетия аварийный набор. Только рассчитанный на применение канмусу: примерно треть объема занимали пять выглядевших несколько архаично, но тем не менее полных медицинских аптечек и один технический комплект инструментов, а остальное место практически полностью было отдано под запас таких же старых пищевых концентратов, и несколько небольших пакетов с водой. '— Значит, тот второй — это был аварийный комплект для экипажа... Думаю, от технического набора нам будет немного толку, как и от пакетов с водой — хотя, пока оставлю. А все остальное нам очень даже кстати.' '— Юка хорошая, достала. Согласие удовольствие.' '— Ты у меня вообще самая лучшая, я всегда это говорила... Давай посмотрим, что здесь еще удастся найти?' Но большинство других обломков оказались либо фрагментами оперения, либо совершенно пусты — пока очередь не дошла до еще одного, уже едва выглядывавшего из-под слоя насыпавшегося сверху щебня. '— Посмотрим, что тут у нас... Похоже на проем люка?' Вновь вцепившиеся в закрытый металл две пары девичьих рук не оставили ему никаких шансов: обшивка сперва с утробным скрежетом смялась, а потом деформировавшиеся запоры и вовсе вылетели из петель. И двум любопытным взорам предстали внутренности лежащего на боку отсека в средней части фюзеляжа... Вдоль прогнувшейся внутрь стены с парой выбитых небольших иллюминаторов, ставшей теперь "потолком", свисали два подвесных лежака, оборудованные множеством ремней и одновременно могущие служить как скамьями для пассажиров, так и грузовыми платформами. Центральная часть отсека со смятыми передней и задней переборками была практически пуста, если не считать каких-то обломков, похожих на сорванный с места мини-камбуз... От на четверть высоты помещения занесенной илом и ставшей "полом" правой стенки с одной стороны вверх тянулись узкие и длинные полосы завернувшейся внутрь обшивки — с непонятным комком грязного тряпья на одной из них, — а с другой из-под слоя грязи и песка выглядывали две пары таких же грязных и уже ржавых, но без труда узнаваемых сдвоенных орудийных стволов... '— ...Сестра?' Оклик и прикосновение к плечу руки Глубинной 'сестренки' вернули Паулу к действительности. Чуть вздрогнув, она вдруг поняла, что на несколько мгновений буквально "зависла", глядя на торчащие в разные стороны орудия обвеса. Уже второго, найденного ими всего за несколько последних, безумных и перенасыщенных событиями, дней. '— Мне почему-то кажется, что я эти орудия где-то уже видела. Не могу только вспомнить, где и когда это случилось. Может, на одной из школьных экскурсий в музей?.. Нет, не помню. Давай вынимать нашу находку, посмотрим, что с ней.' И девушка, протянув руку, коснулась одного из стволов... Чтобы уже через мгновение отдернуть ее, и уставиться на подплывшую ближе Химе ничего не видящим взглядом. '— Как странно... Снова то же чувство, что было тогда, с первым обвесом — и одновременно совсем другое, гораздо сильней и ярче...' Маленькая Глубинная, услышав ее слова, сперва на несколько секунд коснулась своей ладошкой лба девушки, одарив ее сознание новой волной свежести и прохлады, а затем взяла ее левую руку в свою, и, прикрыв светящиеся в темноте глаза, положила другую на металл орудий. И снова по нервам Паулы пробежала щекочущая, беспокойная волна слабого удара электрическим током. Снова она внезапно ощутила непонятную уверенность, что способна сейчас не только разорвать на части, разнести вот эту, ненадолго ставшую их убежищем и кладовой, часть давно погибшего самолета — но и хорошо потрепать любого врага на куда большем, чем окружавшие их измятые стены обшивки, расстоянии. При этом вогнав свой двойной залп точно в цель... И еще что-то: уже знакомую, но теперь почему-то двойную "прицельную дорожку" внутри призрачной полусферы, — только на этот раз ставшей полным шаром, единым и цельным. '— Юка слышит тоже. Сестра нашла другое Оружие. Удовлетворение уверенность.' '— Что?.. Но... Впрочем, ты, скорее всего, снова оказалась права, сестренка.' Вновь отдернув руку, девушка еще какое-то время вслушивалась в отголоски этих, одновременно знакомых и незнакомых ей, ощущений. В то время, как юная Глубинная, не обращая на это ровно никакого внимания, уже вовсю тянула на себя из-под слоя грязи так заинтриговавшую ее "Старшую Сестру" конструкцию. Приходящая в себя после видения Паула успела заметить, что обвес, судя по всему, до сих пор был закреплен на месте чем-то вроде подвески или привязи — когда все с тем же утробным скрипом и щелчками рвущегося металла по-детски тонкие руки маленькой Химе рывком выдернули из поднявшегося облака мути эту довольно необычную по форме оружейную платформу. Тем видением, которым она сейчас обладала, девушка смогла разглядеть в кромешной тьме совершенно иную по форме, и куда более грубую конструкцию, чем первая, что была найденна ими неподалеку от базы ранее. На массивных и округлых, чем-то напоминающих высокие корабельные барбеты пилонах на уровне левого плеча и бока обвеса покоились те самые две почти квадратные башни: со слегка закругленными или скошенными гранями, и торчавшими из песка стволами парных орудий. Чуть ниже, — по всей видимости, уже где-то в районе бедра, — крепилась довольно знакомая установка из труб: но только уже в количестве трех, а не четырех, штук. Центральная же часть этой массивной конструкции сходилась за спиной в нечто монолитное, и скорее напоминающее собой целый бронированный сейф, чем уже виденный ранее, прикрепленный снаружи к куда более легкой ажурной раме патронный короб с бронекожухом на задней стороне первого найденного ими обвеса. Однако эта кажущаяся прочность и основательность конструкции так и не смогла уберечь ее от повреждений. '— Смотри, сестренка: это очень старый обвес, — наверное, вообще один из первых моделей настоящих обвесов. Но как же она смогла сражаться во всем этом железе?.. И как же сильно ей досталось...' Последние из слов-мыслей, адресованных для молча, но любопытно смотревшей на происходящее маленькой Глубинной, были обильно окрашены чувством печали и горечи. При повороте этого угловатого и достаточно неказистого изделия на другой бок двум беглянкам открылись зияющие изорванным металлом правая сторона оказавшегося не таким уж и прочным "сейфа", и вырванные из него, что называется, "с мясом ", отсутствующие места крепления пилонов и башен... Лишь одиноко и безжизненно свисала куда-то вниз искореженная и пробитая конструкция из трех труб, тоже симметрично закрепленная в районе бедра с правой стороны. '— Дьявол!.. Девочка, ну почему же тебе так не повезло?!..' '— Пау-ла знает?' — в ту же секунду прилетел короткий вопрос от 'сестренки'. '— Нет, малышка... Я не знаю, и никогда не знала ее саму. Но учитель рассказал достаточно, чтобы я знала и помнила, кто она такая.' '— У-чи-тель говорил? Интерес.' '— Да... Это обвес Милы Ру, канмусу французского тяжелого крейсера RF 'Algerie', без вести пропавшей при крушении машины, которую мы с тобой нашли. Погоди, хочу проверить кое-что...' И девушка, ненадолго оставив покалеченный обвес, подплыла ближе к казавшейся бесформенной куче темного и грязного тряпья, выглядывавшего из-под слоя ила, и до сих пор свисавшей с пронзившего ее, словно канапе на шпажке, длинного и зазубренного листа обшивки самолета. Однако на этот раз худшим ожиданиям девушки не суждено было сбыться: под ее рукой в поднявшемся облачке мутной воды оказалось плечо пропитанного грязью полевого кителя, — и такой же темный, полевого образца погон на нем: с хорошо прощупывающимися тремя расположенными в ряд "кубиками", и какой-то извилистой кокардой перед ними... '— Нет... Погон медицинской службы. Похоже, я ошиблась, сестренка, — зато теперь точно смогу сказать, кто перед нами.' '— Снова говорил У-чи-тель?' '— Да... Это Нихал Гюллак, капитан-лейтенант... офицер медицинской службы. Именно она тогда приняла на борт раненую канмусу, и пыталась спасти ей жизнь.' '— О-фи-цер?.. Как У-чи-тель? Она — высшая? Юка не чувствует... Другое.' — в сознании девушки торопливой дробью зазвучали вопросы от маленькой Глубинной, которая тоже подплыла ближе. '— Нет, она была обычным человеком. И лечила тех, кто получал в бою раны.' '— Юка понимает,' — маленькие пальчики осторожно коснулись и медленно, словно боясь потревожить, легонько погладили замызганную до неузнаваемости ткань. '— Ее уже не вернуть, сестренка... И мне почему-то кажется, что этот старый обвес будет последним нашим трофеем здесь. Давай вытащим его отсюда.' ' Согласие.' Словно немного задумавшись над чем-то, юная Глубинная Химе двинулась ко входному люку, помогая девушке вытолкнуть наружу остатки снаряжения. '— В этой куче железа взрывом выворотило бок ящика. Судя по всему, то, что еще осталось в нем в других отсеках, — скорее всего, тоже будет повреждено. Как вот этот, невесть зачем оказавшийся здесь, брелок в виде дельфинчика, сплющенный давлением. Ценность, по твоим словам и моим ощущениям, для нас представляет только сам этот обвес... Который, как ты сказала, может стать источником для нового оружия. Вот только его снова придется тащить в наше с тобой укромное место... Хорошо еще, что ящик с аварийным набором самолета уцелел: смотри — даже ремешок для переноски на месте... Ты снова что-то чувствуешь? Кто-то рядом?' Покинув вслед за Юкой смятый отсек, Паула заметила, как ее 'сестренка' опять, — и в который уже раз, — бросила взгляд куда-то чуть в сторону, в южном направлении. '— Да. Юка не понимает... Давно здесь. Там.' — худенькая детская рука указала на противоположный край осыпи, по которой сверху время от времени продолжали с мерным стуком падать и скатываться каменные обломки. '— Что ж, ты чувствуешь лучше меня... Давай посмотрим. Думаю, без нас наши с тобой трофеи отсюда никуда не убегут...' Кивнув девушке, маленькая и едва ощутимо сияющая переливающейся синевой фигурка заскользила через гряду осыпающейся сверху щебенки на другую, сейчас скрытую от глаз, ее сторону. А тем временем девушка обратила внимание, что здесь из-под грунта в разные стороны торчат еще и старые пни, полусгнившие стволы деревьев — а также явно произведенные руками человека, достаточно ровные доски. '— Похоже, там, наверху, в песке отмели скрыто еще очень много разных находок. Вот только они были бы интересны скорее ученым, чем нам с тобой: поток воды здесь явно вымыл следы каких-то древних кораблекрушений. Но для нас они бесполезны... О, смотри — что я говорила?!' На более пологой, южной стороне галечной дюны из-под камней торчал занесенный слоем ила довольно компактный обломок, в котором до сих пор без труда угадывалась прямой нос и часть борта какой-то большой деревянной лодки — или даже наоборот, небольшого корабля, — некогда украшенная вырезанной небольшой фигурой из поднимавшегося кверху, но уже утратившего свою форму куска дерева. Судя по состоянию почерневших досок, сходившихся в закругленную конструкцию, ей действительно было очень много лет. Однако ее спутница сейчас не обращала на эти находки никакого внимания, упорно стремясь куда-то к скалистому обрыву, пока, наконец, не опустилась на дно почти у самого его подножия... '— Я не могу понять... Ты что: действительно все это время чувствовала ее, сестренка?..' '— Нет, Юка не слышит ее. Пау-ла говорила слово: "тень". Не живое. Так правильно — Юка слышит "тень"...' Почти занесенный толстым слоем обычного для этих мест ила, в нескольких метрах от круто поднимавшейся вверх каменной стены лежал один из тех самых, снабженных множеством ремней "лежаков" из средней части самолета. Только на сей раз к нему до сих пор была пристегнута угадывавшаяся даже под покрывавшей все вокруг грязью худенькая человеческая фигурка, одетая в обвисший и потерявший форму гидрокостюм... Она лежала на левом боку, чуть подогнув под себя левую ногу, и словно немного придерживала левой рукой торчавшую из разрезанного до плеча и лежавшего на спине свободным куском ткани рукава почерневшую кость правого предплечья, обломанную в районе локтевого сустава. Другой такой же обломок торчал из по-прежнему перетянутого чем-то вроде тонкого тросика, измочаленного обрывка штанины на ее правом бедре. '— Вот, значит, как все закончилось...' '— Сестра? Тревога.' Маленькая Химе безошибочно определила, что ее ощутимо поникшая подопечная опять находилась во власти очень сильных эмоций, сплетавшихся сейчас в сложную и причудливую сеть. И заставившие ее беспокоиться, доминировавшие в этой смеси чувства потери и горечи. Однако ее заботливо протянутая ко лбу девушки рука уже через пару секунд была аккуратно, но настойчиво снята, осторожно переложена на плечо и накрыта сверху ладонью самой Паулы: '— Не беспокойся обо мне, я в порядке... Просто... Глупо, наверное: но я до последнего надеялась, что мы не найдем ее... вот так. И значит, останется пусть и крохотный, почти на грани чуда — но все же шанс, что она выжила.' '— Юка не понимает. Облегчение недоумение неуверенность.' '— И именно ее обвес мы с тобой нашли там, в самолете... Она была Девой Флота.' https://youtu.be/zripQxd3J0k https://cloud.mail.ru/public/2RrJ/MxMKC242Z https://youtu.be/Mvlm7lKunjI https://cloud.mail.ru/public/47Zh/DNy7UFXxZ https://cloud.mail.ru/public/3N4k/4rPUP87i2

* * *

Несколько минут безмолвно побыв рядом с неподвижной фигурой на дне, словно отдавая ей последнюю дань, девушка повернулась к по-прежнему висевшей рядом и наблюдавшей за происходящим Глубинной: '— Побудь тут, возле нее... Я сейчас.' Ничего не сказав в ответ, маленькая Химе лишь проводила взглядом свою спутницу, медленно двинувшуюся обратно, к склону подводной дюны. '— Видимо, из-за получившегося течения вода здесь перемешивается активнее, чем на глубине в других местах — вот поэтому здесь анаэробный слой и отступил... Где же я его видела? Ага, вот и он... Судя по тому, где и в каком положении мы нашли Милу, ее ложе послужило ей чем-то вроде неправильного винта или парашюта, планированием сместив немного в сторону от основного канала. Хотя, возможно, это уже проделки сгона воды, в случае подходящей погоды регулярно устраивающего в этих местах обширные отливы или приливы, и попутно меняющего на некоторое время направление течений... И все же никак не укладывается в голове, что это именно она сперва дала тебе знать о себе, а затем привела сюда нас обеих... Да, здесь ему точно будет самое место.' Возникшая из окружающего мрака Паула буквально на себе притащила тот самый обломок носовой части старинного судна, перевернув и укрыв под ним, как под большой ракушкой, лежащие на дне останки девушки. '— Вот... Я не знаю, слышишь ли ты меня и ее — или я это говорю лишь для нас двоих... Прости нас, что не сделали больше, и не сможем сейчас донести весточку о тебе. Ведь ты, скорее всего, хотела именно этого. Но, может быть, у нас получится в будущем. А пока... не держи зла за то, что потревожили твой сон... И спасибо тебе — за все.' '— Сестра грустно. Печаль.' '— Это то же самое, что мы с тобой делали у проливов Дании. Для тех, кто... был с тобой. И, может быть, для нее — тоже в последний раз.' '— Юка понимает Согласие.' '— Ты у меня просто золото...' '— А что такое "зо-ло-то"?' '— Ну, так говорят, когда кто-то для них самый лучший на свете. И когда хотят похвалить...' '— Пау-ла хорошая. Уверенность.' '— Спасибо, сестренка...' Обратная дорога через все так же медленно оседавший сверху шлейф из ила и песка показалась девушке неприятной и тяжелой: говорить не хотелось, и почему-то вдруг навалилось чувство сильной усталости. А еще: ощущение, что она упустила из виду что-то важное, — но что, как ни силилась, не могла вспомнить. '— Сестра нужно "отмель". Искать теплая вода.' Внезапные слова маленькой Химе резко перебили искренним удивлением мрачные мысли, одолевавшие сейчас Паулу. '— И зачем нам отмель с теплой водой?' '— Делать другое Оружие. Пау-ла нашла, теперь Юка ищет. Делает Оружие Сестре. Уверенность сосредоточенность.' '— Сейчас осень, и море холодное... Хотя, я, кажется, знаю одно место, которое мы можем посетить. Только для этого нам придется действовать скрытно: там вокруг очень много людей. Так что лучше будет наши находки оставить в тайнике, чтобы не мешались... Ну, что: забираем все, и потихоньку двигаемся, пока еще темно и наверху непогода? Поможешь нести ящик?' ' Согласие.' Вернувшись к обломкам самолета, девушка на всякий, как она пояснила маленькой Глубинной, случай воткнула торчком в один из выбитых илюминаторов последнего отсека прихваченную ею с песчаной верхушки дюны старую доску, развернув ее ребром к камнепаду, и заодно как можно плотнее прикрыв входной люк с выдранными запорами. После чего, уже примеряясь к тому, как удобнее будет перехватить и нести изуродованный обвес, вдруг остановилась, вновь задержав взгляд на его щерившимся изорванным металлом боку. '— Подожди, сестренка. Кажется, я вспомнила кое-что... Об этом нам тоже говорил учитель.' '— Слова У-чи-тель? Расскажешь? Интерес любопытство.' '— Я сейчас вернусь туда, к Миле... Это из-за Клабаутермана.' '— Юка не понимает. Недоумение.' '— А я тебе никогда и не рассказывала... Но теперь есть повод. Та часть старого корабля, которой я накрыла девушку — это носовая часть, на ней даже когда-то была вырезана фигура. Но давным-давно люди верили, что в их построенном из дерева корабле живет дух старого дерева, из которого делался его киль. Не желая расставаться со своим домом, этот дух переселялся в корабль... Люди и моряки старались задобрить духа, живущего в их корабле: это должно было принести удачу. И потому ему дарили подарки — что-нибудь небольшое, но такое, что ему могло бы понравиться... Наверное, в той старой фигуре до сих пор живет Клабаутерман. Я хочу сделать ему подарок, чтобы он охранял сон Милы.' '— Подожди! Юка идет Пау-ла! Решимость уверенность.' '— Ну, если так хочешь... А потом мы заберем обвес, и двинемся в другую сторону.' ' Согласие.' ...Скудный свет нового дня где-то там, наверху, наконец, достиг мутных и неприветливых вод, что скрывали под своей пеленой многометровый обрывистый край обширной песчаной морской отмели Слупская Лавица. Точно напротив старого маяка в польском местечке Жолпино, что уже много лет стоял на берегу в Слупском уезде Поморского воеводства. Этот свет был серым и хмурым: небо закрывали низкие тучи, все еще моросившие после ночного шторма холодным и нудным осенним дождем. И все же где-то там, на глубине трех десятков метров, у подножья каменной стены непроглядная тьма тоже нехотя уступила свои права темно-зеленым сумерками... Если не считать шороха осыпающегося сверху песка и разноголосого стука падавших из прорытого в скале ущелья камней, здесь было почти тихо. А собиравшийся среди участков тихой воды под зашитой скал в большие хлопья, и медленно оседавший ко дну ил даже чем-то был бы похож на самый обычный тихий снег, что уже вскоре должен закружиться над морем и его берегами — там, наверху. Лишь в одном месте он, будто столкнувшись с невидимой стеной, послушно обтекал лежавший на дне перевернутый обломок древнего судна, в чей форштевень до сих пор, словно ребра в грудину, сходились куски почерневших изогнутых досок... Обтекал — и ложился вокруг, постепенно отмечая собой все более заметное, выступающее над дном кольцо этой невидимой стены. И только два маленьких предмета лежали сейчас поверх чистого черного дерева, когда-то давно прошитого для крепости во многих местах бронзовыми гвоздями. Покрытыми теперь с чуть слышным потрескиванием, почти незаметно отваливающимся в стороны зелеными крошками слоем патины, медленно открывавшими под собой тускло поблескивавший, как когда-то очень давно, металл. ...Всего два предмета, невесть как попавшие сюда: маленький и сплющенный давлением брелок в виде игрушечной фигурки дельфина, — и крохотная старинная золотая заколка для волос, с навершием в форме головы какого-то мифического животного...

* * *

— Похоже, наше с тобой путешествие будет недолгим. Даже если мы найдем все, что тебе нужно — то уже вскоре сами будем вынуждены бросать это укрытие, и переселяться южнее: надвигается зима, и северную часть моря вскоре покроет лед. Смотри... На вытянутую руку Паулы тихо садились большие пушистые снежинки. А насколько хватало глаз, из низких свинцово-пепельных туч вокруг их маленького каменного лабиринта посреди моря сейчас прямо в воду опускались тысячи и тысячи таких же, слегка наискось подгоняемые движением воздуха над открытой водой. — Юка знает твердая вода. — Именно лед станет главным препятствием для нас: кругом люди, и их теперь будет все больше. А на нем, как на земле, всегда остаются следы. До весны мы с тобой не сможем путешествовать на восток или на север, а то и вовсе раскроем наше убежище... Да и если рыбам в море все равно, то нам с тобой нырять, когда лед скует собой воду, будет уже скорее глупо, чем просто неприятно. С явным аппетитом попеременке кусая с двух рук один из старомодных "бисквитов" и "галеты", и поразмыслив с минуту над новой проблемой, юная Химе, наконец, согласно кивнула. — Пау-ла правильно. — Вот я и говорю: у нас еще есть несколько дней. Но если сюда уже прорвался арктический холод, и на севере Ботнический залив начал замерзать — то граница льдов с каждым днем будет все дальше и дальше уходить на юг, в нашу сторону. И пусть часть мелких перевозок встанет до весны, однако все больше рыбаков тоже будут уходить на оставшуюся чистой воду — то есть, сюда, к нам... А это значит, сестренка, что тебе и мне придется вести себя еще осторожнее, и об отдыхе можно будет только мечтать. В общем, нужно торопиться. Кушай побыстрей, и мы снова отправляемся — искать для тебя южную отмель с водой потеплее... Это когда мы только вернулись со Штольпенбанк, и я все еще не избавилась от ощущения, что разбитый обвес Милы до сих пор у меня в руках. — Сестра тоже кушать! Так нужно! — маленькие бледные ручки шустро протянули ей банку мясных консервов и пару упаковок "галет". — Спасибо... И хоть разговаривать за столом не слишком уместно... М-м-м, каким же, оказывается, вкусным бывает самое обычное мясо!.. Так вот: если я все правильно помню, и мы с тобой сумеем найти то, что ищем — может быть, даже позволим себе немного расслабиться. Ведь там заповедник... Хотя, я сама в нем ни разу не была, и поэтому точно не уверена, что даже там нас с тобой не побеспокоят. А уж вокруг этого места днем — да еще и на поверхности, — нам вообще лучше не показываться. Значит, вблизи от берега снова придется двигаться только ночью, и на день искать какое-то укрытие... На всякий случай взять с собой пару пайков для тебя тоже не помешает. — Пау-ла может отдохнуть, Юка услышит Береговые. Уверенность. Девушка со вздохом погладила ладонью щеку такой внимательной и заботливой Глубинной 'сестренки', заодно смахивая приставшие крошки. — Нет, малышка... Вот вернемся сюда, — тогда, может быть, у нас с тобой еще будут день или два. К тому же, ты ведь снова будешь ворчать на меня и что-то делать с моим костюмом, я права? Маленькая Глубинная, щурясь от удовольствия с вновь набитым ртом, лишь снова кивнула. — Так и знала. Но, возможно, и тебе тоже какая-нибудь одежда не помешает... — Юка ешть одешда. — Ну, по-моему твой сарафан холодной зимой не слишком полезен, в нем хорошо в куда более теплых местах... Ладно, ладно, как скажешь! Беру свои слова обратно: и не надо смотреть на меня такими глазами!.. Однако, я все чаще думаю, что нам придется продолжить свой поход уже очень скоро... Кушай и набирайся сил, они нам очень скоро понадобятся.

* * *

'— Карин, Герда, Моника: слушайте вопрос. Отряд эсминцев и крейсер Флота движутся по нашему курсу — с востока в сторону острова Грайфсвальдер-Ойе. Вы трое — группа разведки и прикрытия, находитесь в подводном положении. Ваши действия?' '— Построение "треугольник" с отрядом в центре, основанием вперед. Глубина до двадцати, разведка и целеуказание, наведение на противника...' '— Очень правильно, 'U-1221', но в половине случаев неверно.' '— Что?!.. Но...' '— Эдвина, разве мы не должны прикрывать девчонок?!..' '— Конечно, вы должны их прикрывать, Карин. Однако, по-прежнему пропускаете мимо ушей условия задачи, — поскольку в надводном строю вы слабее практически любого эсминца из наших, не говоря уже о Синих. Редко у кого из вас, помимо ваших торпед, в боевых условиях при себе будет что-то из оружия, кроме какого-нибудь табельного и обязательного холодного. И это при том, что в таком строю вы ни в чем не будете лучше их.' '— Но в учебном центре нам рассказывали про сотни боев, и на их примере объясняли преимущества тактики!' '— 'U-3508', — Моника, девочка моя... Не хотелось бы думать, что у одной из последних лодок опыта будет меньше, чем у той же "сотой" серии. Вместо этого спрошу иначе: где твое наиболее эффективное место и положение в ордере? Безусловно, оно в стороне от общего строя и под водой — ведь именно здесь ты можешь видеть и слышать то, чего не слышат другие. Или вмешаться, если есть такая необходимость. Но напомни, какова твоя скорость в подводном положении?.. Она в три, а то и в четыре раза меньше скорости любой из девчонок-эсминцев. И у тебя нет ничего, кроме торпед. При этом девочки, в отличие от тебя, смогут вести бой не только на поверхности, но еще и тебя саму прикрыть — пока ты здесь, под водой.' '— Но тогда, если так — то зачем мы им? Ведь это просто глупо...' '— Герда, глупо думать о крейсерах и эсминцах, будто бы они только и делают, что сопровождают конвои посреди океана. Неправда: именно им выпадает львиная доля обороны проливов и побережья у крупных портов. И не только потому, что их просто больше, чем всех остальных девчонок. А если брать Синих — то тем более, потому как именно примитивов-эсминцев у них в стаях подавляющее число. Но если лодки Синих куда лучше приспособлены к открытому морю и его глубинам, и во многом являются ударными особями, близкими или родственными тем же эсминцам — то все ваше преимущество как раз на небольших глубинах вблизи побережья. Здесь именно вы зачастую служите не только глазами и ушами для тех, кто на поверхности: вы можете до последнего скрываться от врага и координировать целеуказание или действия наших отрядов, а потом своим залпом удвоить мощь их атаки.' '— И все равно: после твоих слов такое чувство, будто мы как груз у них на ногах...' '— 'U-143', а ваша задача не в том, чтобы пытаться быть во всех местах сразу, бесконечно нарезать круги в поисках врага или первыми атаковать его — оставь это для других. Да, наверняка вам рассказали о множестве боев: со времени моего Призыва их стало гораздо больше, однако наши "учебные центры" с тех пор совсем не изменились. Но те, кто очень хорошо и красиво рассуждают об истории, зачастую не рассказывают вам ее всю.' '— Это почему же?!..' '— Моника, иногда мне кажется, что тебе было бы лучше переродиться эсминцем. Характер уж больно подходящий... Однако, если вам этого не объясняли там, в Киле, — то расскажу я. Вы не считали, сколько из нас, ставших подлодками, погибли просто потому, что "старались что-то сделать"? Сколько пытались первыми атаковать врага, или отвлечь внимание, или в разгар боя даже прикрыть собой других наших девочек?.. Правильно, в учебных Центрах Флота не выставляют гранитные плиты с именами выпускниц: это плохой пример для новобранцев. Зато их полно на базах, где вам доведется служить. Пока командование лелеет скромные надежды на результативность "правильной воспитательной работы" и надеется на увеличение количества побед — на каждую из таких атак, что стали действительно удачными и вошли в учебники как пример, приходится по десять провалов, из которых половина стоила кому-то жизни... И если бы на нас прямо здесь и сейчас вывалилось несколько Глубинных — это стоило бы жизни вам тоже.' '— Эдви, мы не на пикнике страшные истории друг другу рассказываем!' '— Правильно, Карин: мы отрабатываем учебный поход. Но вовсе не для того, чтобы он для кого-то из вас оказался последним. И потому вы, фройляйн, должны оставить все свое геройство и всю дурь тем самым дядям на берегу, которые сначала с азартом взялись за все, что назвали вашей "учебой", а потом будут с чувством исполненного долга с пристани махать платочками вам вслед. Потому как далеко не все они хотя бы раз бывали в море: пусть даже не в роли команды, но как балласт — пассажиры конвоя. А еще меньше из них смогли понять и смириться с мыслью, что героические примеры и пафос для нас — это совсем не одно и то же, что они столетиями пытаются прививать и культивировать у себя в наземных армиях... Здесь все совершенно по-другому. Очень по-другому: здесь девчонок в "герои" записывают только посмертно. А кто прошел через множество тех самых боев и выжил — не геройствуют ни при каких обстоятельствах.' '— Тебя послушать: так мы вообще почти ни на что не способны...' '— И это так, Герда. Без прикрытия на поверхности вы станете легкой добычей сразу же, как только обнаружите себя или дадите свой первый залп. Потому-то ваша сила именно в ваших способностях: скрытно выявлять попытки слежение силами примитивов-эсминцев или подлодками врага, и до последнего уклоняться от обнаружения самим. Наши эсминцы хороши во многом, но все же под воду, как вы, ни одна из них не полезет. И здесь у вас — если вы всех вокруг слышите и видите, но при этом вас не видит и не слышит никто, — главное преимущество над врагом: знание его позиции. Только в этом ваша ценность.' '— То есть... мы даже толком атаковать не можем?' '— Моника, а ты не так безнадежна, как могло бы показаться.' '— Эдвина!..' '— Ну-ну, не дуйся на меня. Тем более, если ты, наконец, усвоила главное: у каждой из вас есть максимум десяток торпедных аппаратов, хотя куда чаще их по факту гораздо меньше. Про время, необходимое на перезарядку для следующего залпа — да еще под водой, — я вообще молчу. В то время, как вам противостоит враг, для которого вода — не просто дом родной, на уровне инстинкта знакомый до мелочей. Нет, у этого врага зачастую огневая мощь только начинается там, где у вас она уже заканчивается. Даже не считая их абсолютно непонятной способности использовать под водой и свои орудия ГК тоже. Но все это совершенно не учитывает еще несколько таких приятнейших моментов, как, например, их возможность выпускать свои торпеды по нам не только залпами, но и целыми сериями. А их преимущество в скорости хода не оставляет вам вообще никаких шансов.' '— Ох!..' '— Вот черт!' '— Вижу, теперь-то до вас стала доходить простая истина. Если вас не целый отряд, а сверху над вами не снуют девочки из прикрытия, — то единственный шанс для вас выжить при обнаружении врага: не стрелять совсем. Оставаясь максимально незамеченными, следить за их перемещением и обнаруживать пытающиеся двигаться так же скрытно другие их группы. И только в том случае, если перевес стволов без дураков на вашей стороне, а враг полностью занят кем-то другим и с вашего направления этого абсолютно не ожидает — самим открывать огонь.' '— Пф-ф! Наша Эдви в одиночку победила всю военно-морскую доктрину Флота.' '— Карин, доктрину для нас разрабатывали еще тогда, когда транспортные суда и военные корабли в море были неуклюжими и тихоходными, а наши прообразы считались едва ли не самым лучшим вооружением в мире. Однако, с тех пор все поменялось настолько, что это мы теперь стали для врага тихоходной, неуклюжей и лакомой добычей. И потому можем себе позволить огрызнуться лишь в случае, когда нас много. То есть — в полном соответствии с той самой военной доктриной, которая родом из прошлого века: действовать в ударном качестве мы способны только в составе завесы из достаточно крупных сил и отрядов. В любом другом случае мы для Глубинных, скорее, сами добыча, чем охотник...' '— Вызываем отряд эскадры поддержки Первой оперативной флотилии из Киля, командир 'U-57' Эдвина Шенк! Девочки, вы нас слышите?' '— Вот это новости...' '— Наверное, что-то случилось. Иначе командование не послало бы за нами еще кого-то...' '— Тише всем!.. Слышим вас хорошо, фройляйн. На связи Шенк. А кто вы? Назовитесь, пожалуйста.' '— Это 'U-170' Луиза Риттер и 'U-1021' Ульрика Боэр из Первой эскадры подводных лодок, Эккернфёрде. Старшая Риттер. Имеем приказ двигаться с вами на соединение, после чего следовать к острову Грайфсвальдер-Ойе, и там ожидать усиление отрядом Первой корветной из учебного центра Варнемюнде, — они идут от Эланда. Каковы ваши приказы и сколько вас?' '— Со мной трое стажеров из Центра в Киле: 'U-143' Карин Гюнтер, 'U-1221' Герда Хауслер и 'U-3508' Моника Штибер. Следуем от острова Борнхольм к Грайфсвальдер-Ойе, выполняем учебный поход... Вернее, выполняли его еще минуту назад. Что случилось?' '— Мы сами толком не в курсе событий: еще сутки назад входили в состав отряда боевого резерва у Зунда, неподалеку от Мальмё. Имеем лишь приказ связаться со всеми учебными отрядами Флота и курсантами-стажерами Дойчемарин в этом районе, и обеспечить их срочное возвращение.' '— Это тем более удивительно, фройляйн Риттер: ведь для чего тогда нам выдали стандартные средства связи?' '— Мы сами теряемся в догадках, девчонки. Но, судя по слухам, на побережье в районе Киля идут масштабные поиски: вроде бы ищут какую-то погрузившуюся... Подробностей, увы, не знаем.' '— Понятно. Значит, решили привлечь резервы и молодежь — не иначе, хотят расширить район поисков... Хорошо... прежним курсом к точке рандеву.' '— Значит... севернее вас. До...' '— Теперь и нас на берегу...' '— Ты же хотела?..' '— Эдви!.. Я не...' https://youtu.be/91EWLQCHG8A https://cloud.mail.ru/public/2uk8/48DmVL1xP https://youtu.be/9e1WK44p9W8 https://cloud.mail.ru/public/21mt/2mwsWLdm7

* * *

Обойдя с севера уже много лет бывшую природным заповедником зону обширной песчаной банки напротив устья реки Одер, и продолжив свое движение в сторону Грайфсвальдского залива, девушки так и не заметили еще двоих молодых гостий, безмолвно присутствовавших неподалеку при их разговоре. '— Кажется, уходят...' ' Согласие.' '— Значит, следующая группа пройдет севернее, и еще дальше от нас. Их снимают с учений... Самое время продолжить наш поход. Если повезет, море будет пару дней почти свободно от Флота — а обычным людям не попадаться на глаза проще.' '— Внимательно. Осторожность.' '— Сестренка, я постепенно привыкаю и к опасности, и своим новым способностям. Но почему-то до последнего боялась, что нас с тобой заметят.' '— Пау-ла снова не то... Разочарование.' '— Ты сейчас опять скажешь, что я глупая, и что напрасно не поверила твоим словам — и будешь права. Но такое испытание развеяло все мои сомнения: этот костюм... или уже, наверное, действительно "доспех", — так вот, он действует не хуже шапки-невидимки. Уж не знаю, как близко я смогла бы подобраться в нем к этим девочкам — здесь, скорее, все было бы очень индивидуально — но при достаточном расстоянии он дает мне практически полную маскировку. При этом никак не влияя на мои собственные чувства и ощущения.' '— Не близко, Береговые тогда увидят...' — казалось, маленькую Химе все же слегка зацепило такое предвзятое отношение подопечной. Действительно: ставить под сомнение не чьи-нибудь, а именно ее слова — Высшего существа, по праву считающегося одной из самых могущественных чад Бездны Океана? Для кого-нибудь другого такое было бы даже чревато... Но что же взять с этой большой и неуклюжей "Старшей Сестры", всего три дня как переродившейся в ту, кем она стала сейчас? Юная Глубинная прекрасно понимала, что обижаться на нее бессмысленно — а потому оставалось только набраться терпения и просто ждать, пока она наконец-то освоится самостоятельно, и научится хоть чему-нибудь полезному... '— Значит, придется все же сохранять дистанцию и не расслабляться? Звучит прямо как то, чему старшая группы учила их самих.' '— Юка слышала, Пау-ла показывает. Глупые Младшие.' '— Ну, не будь так строга к ним. Они ведь тоже учатся... Так же, как я у тебя сейчас. И мне кажется, я научилась одновременно передавать тебе то, что слышу сама.' Маленькая беловолосая Глубинная 'девочка', судя по знакомо для Паулы отозвавшимся ощущениям, услышав такое заступничество где-нибудь на берегу, снова фыркнула бы, как маленький котенок. А может быть, даже снова немного поворчала бы на свою спутницу. Но здесь, под водой, лишь скептически дернула худеньким плечом, на секунду добавив в общение нотку эмоций явно снисходительного недоверия. '— Юка слышит Пау-ла, что говорят Береговые. Младшие Береговые учиться долго. Глупые. Уверенность.' '— Но сейчас для нас с тобой это хорошо, ведь так?' ' Согласие.' Судя по освещенности, где-то высоко наверху по-осеннему низкое Солнце, скрывавшееся за плотным слоем облаков, уже давно перевалило за полдень и потихоньку клонилось к закату. Но здесь, у южного побережья моря, воздух и вода все еще были заметно теплее, чем у облюбованных парой беглянок скал на севере. Хотя последняя и была значительно более мутной — сказывалось присутствие рядом крупной реки, несущей с собой большой объем воды из центральной части Европы. А еще, вокруг стояли довольно неожиданные и непривычные гомон и трескотня — чем-то даже похожие на разноголосый шум толпы в выходной день на крупной городской площади, но сейчас явно принадлежавшие самим морским обитателям. '— Та самая отмель уже где-то близко — дно стало почти везде ровным и песчаным, и морской живности тоже непривычно много. Эта река несет с собой нагретую солнцем воду и много песка с илом. Наверное, где-то здесь, на дне, тоже есть каменистый кряж, который со временем стал основанием для банки.' '— Юка не интересно песок. Ищет другие.' '— Только теперь, похоже, вокруг нас будет множество подводных зрителей?' ' Недоумение.' '— Я про тех созданий вокруг, которые так громко шумят... Знаю, тебе не слишком интересно, — но учитель на уроках рассказывал нам, что здесь, на Банке Одер, заповедная территория играет особенно важную роль для нереста многих видов рыбы и мелких морских обитателей. А сейчас здесь на зимовку должны собираться большие стаи птиц и морские животные. Даже самые крупные из тех, кто живет в этом море: небольшие киты, которых прозвали морскими свиньями.' Расчет оказался верен, и маленькая Химе почти сразу откликнулась с довольно заметным интересом. '— У-чи-тель знает хорошо, Пау-ла правильно! Юка чувствует их — там!' Перед уже вполне привычным "внутренним взором" девушки ненадолго возникла бледная мерцающая "стрелочка направления", подтверждающая их азимут движения куда-то вперед, но пока еще за границу ее восприятия. '— Ты что-то знаешь о них?' '— Юка слышит. Согласие.' '— Вот тебе раз: а я-то думала, что первая покажу тебе местную диковину... Хотя, сама никогда еще их близко не видела, — говорят, они очень осторожные. Но мирные, как дельфины. И похожи очень, их вроде бы даже двоюродными братьями считают.' '— Юка видела много, давно. Не боятся, не Младшие — другие... Сестра говорила слово: дети. Так правильно, они как Дети.' На секунду Пауле показалось, что сейчас в этом молчаливом диалоге вновь зазвучали уже знакомые ей, тихие и явно печальные нотки. '— Прости, сестренка... Я не хотела, чтобы из-за моих слов ты вновь грустила. Но, если подумать, мы ведь и так могли их здесь встретить...' '— Пау-ла не важно. Юка не будет грустная... Спокойствие.' '— Знаешь, а по-моему забывать обо всем тоже не нужно. Мы ведь все равно помним тех, кто нам был дорог. Просто... Может быть, это будет еще не скоро — но, я думаю, мы с тобой еще выйдем в открытое море. И там, возможно, ты вновь сможешь найти тех, кто опять последует за тобой. Ведь мы с тобой сейчас думаем об одном и том же? Я права?..' Вместо ответа маленькая Глубинная вдруг развернулась к девушке, и, приблизившись, абсолютно по-детски, осторожно обняла маленькими ручками за шею, положив беловолосую голову ей на плечо. '— Старшая Сестра хорошая... Юка рада, нашла тебя. Уверенность благодарность.' Обычно, в зависимости от настроения, встречавшая поглаживания по голове с изрядной долей проказ или ревности, сейчас юная Химе лишь еще плотнее прижалась к плечу зависшей в толще воды спутницы. Отчего у той вновь по губам скользнула слабая, и такая же грустная улыбка. '— Ну, ну... Будет тебе. Ведь я уже говорила, что когда-нибудь мы с тобой продолжим наш поход... Так что считай, что я тебе дала обещание. А свои обещания, данные маленьким девочкам, старшим надо выполнять.' '— А что такое о-бе... о-бе-ща?.. Любопытство.' '— Это когда я говорю тебе, что обязательно что-то сделаю. Найду возможность, приложу для этого все силы, и все свои знания. Но все равно сделаю то, что пообещала. В этом и есть сила слова: обещания не дают просто так, их всегда нужно выполнять.' '— Юка помнит. Там, далеко, Береговая вниз. Забрали Оружие. Пау-ла тоже... о-бе-ща...ние?' '— Ты про Милу?.. Да, малышка. Я тоже пообещала ей, что найду возможность, и передам другим весточку. Сообщу девушкам или военным, где она. Может быть, не сразу и не скоро — но все же сообщу. И тоже сдержу свое обещание.' Еще на несколько долгих мгновений грозная Химе Глубины задержалась, прижавшись к девушке, все так же мерно и ласково гладившей ее голову и худенькие плечи, после чего, словно бы даже с некоторой неохотой, освободилась из объятий. '— Юка будет с Пау-ла! Пау-ла будет с Юка? Старшая Сестра согласна? Внимание вопрос ожидание.' '— Конечно, я всегда буду с тобой, сестренка. И никогда тебя не брошу.' '— Идти дальше. Скоро Юка искать другие. Благодарность спокойствие.' '— Тогда вперед. И не будем забывать об осторожности, верно?' '— Сестра правильно. Согласие.' '— Пошли, малышка... А то и правда, те свинки нас с тобой уже заждались.' '— Свин-ки? Удивление.' '— Вот заодно посмотрим, за что же их так прозвали.' https://youtu.be/rhFboMGynRQ https://cloud.mail.ru/public/5G4Q/4oPT3jPPu https://cloud.mail.ru/public/2jZ9/iXwecgzdX https://youtu.be/2oXaGmNZ4Dk https://cloud.mail.ru/public/2KRK/5p6qLbTGJ https://cloud.mail.ru/public/3YGR/5GcByMtP3

* * *

Как стало ясно уже на подходе, эта обширная песчаная отмель, своими очертаниями отдаленно напоминавшая североамериканский континент, действительно оказалась настоящим домом для тысяч и тысяч самых разнообразных морских обитателей. Редкие камни, торчащие из все того же, покрытого копией "водной зыби" на поверхности, желтоватого и коричневого песка, как и сам песок вокруг них, плотно облюбовали всевозможные моллюски и ракообразные. Но если просто в поле зрения Паулы мельтешили бесконечные стайки рыб и рыбешек — то на картинку, даваемую "внутренним восприятием", сейчас смотреть было бесполезно. Ничего, кроме засветок кишащей на много сотен метров вокруг жизни, девушка просто не видела. Наверное, единственными, кто во всей этой толчее и бесконечной суматохе оставался спокоен и никуда не спешил, были обильные заросли водорослей и взморника. Хотя, последние тоже мерно и плавно колыхались в такт с небольшими волнами, прокатывавшимися менее чем в десятке метров над головами двух путешественниц. Буквально все остальное пространство, достаточно планомерно прочерчиваемое тут и там ныряющими за добычей птицами, служило столовой и скатертью-самобранкой одним, и одновременно ристалищем для нескончаемых попыток отвоевать хоть немного свободного пространства — для других. Искавшие себе место для привычной засадной охоты хищники здесь неизменно сталкивались с таким огромным числом плавающей вокруг мелкой рыбы, от которого даже у них разбегались выпученные глаза. Или вовсе были вынуждены спорить с то и дело теснящими и изгоняющими их прочь, и абсолютно не обращавшими при этом внимание на собственную безопасность крабами, моллюсками и креветками. А над всем этим действом, неизменно заставляя более мелкую живность вокруг себя на время забывать о взаимных претензиях и бросаться врассыпную, ища спасения где-нибудь в другом месте или снова прятаться в зарослях морской травы по соседству, то и дело неторопливо проплывали совсем уже крупные рыбины с остроносой, приплюснутой усатой мордой и рядами костистых выступов вдоль всего тела, вплоть до очень похожего на акулий хвоста. Которые, в свою очередь, тоже спешили убраться подальше, если поблизости появлялись уже издали замеченные ранее тюлени. Где-то там, на поверхности, стояло вовсе не солнечное — пусть даже по своему обыкновению довольно прохладное — балтийское лето, а все заметнее скудеющий свет говорил о сором окончании короткого осеннего дня и приближении вечера. Однако у девушки все равно складывалось впечатление, будто эти трещащие и постукивающие, свистящие, ухающие и булькающие на все лады подводные обитатели вокруг нее попросту не обращали на смену времени суток и времен года никакого внимания... '— Сестра?' '— Что?.. Ой, прости меня, я немного засмотрелась. Очень непривычно: по-моему, это первое такое место из виденных нами, где сразу так много и таких разных существ. В остальных местах их было куда меньше, и все выглядело гораздо скромнее. Наверное, именно потому, что здесь заповедник.' '— Юка не знает за-по-вед... Сложно, не интересно.' '— Это такое место, где люди сами ничего не ловят, не добывают и вообще стараются не появляться. Потому оно остается таким же, каким было еще давным-давно.' '— Береговые не ходят? Боятся? Опасно? Удивление недоверие.' '— Может быть, где-то в других местах и бывает опасно. Но явно не здесь... Мы с тобой вообще последнего катрана видели севернее, еще на подходе к отмели: здесь, из-за обособленности части залива и большого материкового стока, для них вода все же слишком пресная, и к тому же довольно мелко. Зато — смотри, здесь много тюленей.' '— Вот эти, с большими глазами? Тю-ле-ни?.. Глупые тю-ле-ни. Уверенность.' '— А по-моему, вполне симпатичные. И в воде куда проворней, чем на суше. Говорят, что они даже умнее, чем собаки.' '— Юка не знает со-ба-ки. Сестра рассказывала, живут с Береговые. Не интересно.' '— Ну, может ты и права: собаки ведь очень разные бывают. Да и самим людям тоже не всегда нравятся... Жаль, с кошками тебя познакомить как-то случая не выдалось. А хотелось бы посмотреть.' '— Кош-ки? Живые? Как со-ба-ки?.. Не интересно.' '— Ты просто их еще не видела. Так что пока не известно, действительно ли тебе не интересно будет...' Вновь уловив исходящую от маленькой Глубинной волну скепсиса и, пусть на этот раз опять снисходительного, но все же недоверия, Паула предпочла за неимением живого и наглядного примера не продолжать пока этот разговор, и переключить внимание на что-нибудь другое. '— А кого ты хочешь здесь искать? Я смогу помочь?' '— Юка не знает. Много разных, кого можем найти.' '— Вот как... То есть, какой-то строго определенной цели нет: мы снова ищем что-то... что просто можно будет использовать? Так?' ' Согласие.' По-видимому, одна лишь юная Химе вполне четко представляла себе весь набор требований, которым должен был бы удовлетворять результат их поисков. И потому девушке не оставалось ничего больше, как опять положиться во всем на нее, целиком и полностью. '— И все же отмель довольно большая. Хорошо бы иметь пусть маленькую, но подсказку — где искать...' '— Они помогут. Уверенность спокойствие.' '— Кто поможет? Ведь я никого... Ох!' Обдав двух беглянок короткой серией пронзительных щелчков и писков, вынырнувшие словно ниоткуда около десятка темных морских существ, чем-то похожих на очень хорошо откормленных дельфинов, медленно и с явным любопытством закружились вокруг белокурой 'девочки'. То и дело попеременно останавливаясь прямо перед ней, и словно вглядываясь в худенький детский силуэт, зависший в ореоле свободно колышущихся в воде длинных локонов. Которая, в ответ на слившиеся теперь в почти настоящую мелодию разноголосые свистки и трели, время от времени протягивала к ним руки, чтобы слегка погладить их тупые и массивные морды. '— Вот это да!.. Сестренка, нам рассказывали, что эти создания крайне пугливы, и их невозможно приручить. Но сейчас они сами плавают вокруг тебя — а на меня даже не обращают внимания.' '— Боятся, нельзя ловить. Береговые не понимают.' '— А ты что, их понимаешь?' '— Юка слышит Детей. Много слышала раньше, часто играла... Теперь нет. Сожаление печаль.' '— Знаешь, мне все больше кажется, что мы, люди, вообще ничего не понимаем... Или понимаем совсем не так, как есть на самом деле. Может быть, даже специально...' '— Сестра учится. Согласие.' '— Да?.. Ну, что же: может быть, хотя бы мне это удастся... И о чем ты с ними говоришь, если не секрет?' '— Не секрет. Сытые, хотят играть, радуются. Удивляются нам. Рассказывают, что вокруг... Внимание.' '— Почему-то и я тоже не удивляюсь тому, как они готовы тебя едва ли не на себе носить. Или хотя бы немного об тебя потереться... Видимо, это еще одна твоя способность, сестренка.' '— А что такое спо-соб-ность? Любопытство.' '— Это когда маленькая девочка, вроде тебя, вдруг находит общий язык с целой стаей незнакомых существ, или даже опасных хищников. Но такое случается крайне редко, и потому люди скорее считают это чудом.' '— Старшая Сестра опять не то! Юка не маленькая!.. Но Юка умеет слышать и разговаривать со Стаей!' '— Все, все, не ворчи на меня: беру свои слова обратно. Ты — самая умелая и мудрая Младшая Сестра, о которой я могла бы мечтать!' '— Пау-ла говорит и думает разное. Недоверие.' '— Что?!.. Ах ты ж, хитрая!.. Выходит, потихоньку подслушиваешь мои мысли? Прямо как вот с ними сейчас?' '— Юка не подслушала. Пау-ла сама показала. Уверенность спокойствие.' '— Вот ведь... И еще попробуй, поспорь с тобой.' '— Сестра не надо спорить. Надо слушать Юка. Она знает.' Так и не найдя, что можно было бы ответить этой самоуверенной Глубинной малявке, и одновременно с тем даже испытывая где-то глубоко внутри слабое покалывание ревности, девушка на ближайшие полчаса занялась разглядыванием происходящей перед ней картины заботливого и вполне дружеского общения грозной владычицы Океана с небольшим туземным племенем морсвинов. После чего, получив свою порцию поглаживаний и почесываний морды, темных спин, серых боков и белых брюшек, эти "толстячки" закружились уже более свободным кольцом вокруг обеих пришелиц, а маленькая 'девочка' одарила своим царственным вниманием и свою заскучавшую спутницу тоже. '— Юка теперь знает, где искать.' '— Тогда веди нас. Мы же здесь за этим, не так ли?' ' Согласие.' Резко изменив направление на северо-западное, юная Химе в сопровождении названной 'Старшей Сестры' и почетного эскорта по-прежнему норовящих подплыть поближе к своей новой знакомой и ненароком потереться об нее морских животных устремилась к той оконечности банки, чье местоположение было бы отмечено на географической карте североамериканского континента как "Аляска". '— Выходит, мы с тобой подошли к отмели восточнее этого места, и даже не знали об этом... Хотя, площадь всей банки такова, что можно было бы плавать здесь еще целый месяц — но так ничего и не найти. А такого количества времени у нас, понятно, нет.' '— Дети плавают всю жизнь.' '— Что ж, вынуждена признать: ты снова удивила меня своей прозорливой мудростью, сестренка... Не смотри на меня так, — я говорю от чистого сердца. И вновь повторю, что, скорее всего, так никогда и не смогу до конца привыкнуть к этому: чтобы воспринимать как само собой разумеющееся. Мне бы в голову не пришло использовать знание об этой местности тех, кто здесь, по сути, у себя дома. Хотя, я-то не обладаю такими способностями, как ты. Так что, не будь тебя рядом, сама бы все равно не смогла бы их спросить о чем-то подобном.... Даже если бы они при виде меня не разбежались.' Маленькая бледная ладошка на мгновение коснулась затянутой в "доспех" руки девушки: '— Пау-ла научится. Уверенность спокойствие.' '— Хотела бы я быть так же в этом уверена, как ты сейчас...' '— Юка знает.' https://youtu.be/GwUshkzFSwo https://cloud.mail.ru/public/4JAs/cUTxJoM3S https://youtu.be/8Mth_fF_8gQ https://cloud.mail.ru/public/5tik/2eb9EU7Y3 https://youtu.be/xgIow — DoyU https://cloud.mail.ru/public/3ULm/GzJx5yxRH https://cloud.mail.ru/public/4TTr/5od8Qnkqg

* * *

Хоть путешествие и было относительно недолгим, но все же заняло у маленькой кавалькады целый час. В ходе которого на поверхности уже начался закат — а здесь, под водой, успели сгуститься самые настоящие сумерки. Так что к интересующему маленькую Химе месту они добрались в полутьме, и теперь оно абсолютно ничем не отличалось от любого другого такого же: все те же песок, редкие камни и заросли водорослей. И уже затаивающиеся под их прикрытием, ищущие себе убежище на предстоящую ночь морские обитатели. Разве что в этом месте, находившемся на самой западной оконечности банки, отчетливей всего чувствовалось вернувшееся влияние соленой воды из внешних проливов моря, да еще более уменьшившаяся глубина говорила о том, что в этой части отмель должна была прогреваться солнцем несколько более активно. '— Наверное, мы прибыли сюда слишком поздно, сестренка. Смотри: вся дневная живность уже прячется, кто куда, и нам вряд ли удастся высмотреть что-нибудь из того, чего бы мы не видели в других местах. Разве что эти существа будут активны именно ночью — но, немножко зная наших с тобой спутников, я в этом сильно сомневаюсь.' Юная Глубинная с интересом посмотрела на девушку. '— Пау-ла что-то знает? Расскажешь? Любопытство.' '— Да. Мне кажется, что так заинтересовавший тебя "У-чи-тель" однажды рассказывал нам о морсвинах вот что: они, по сути, не столько дельфины, сколько самые настоящие киты. И, среди прочего, это отражается на чередовании и способе их сна. Если обычные дельфины, к примеру, спят и бодрствуют одновременно, научившись разделять функции мозга, то эти свинки все же выбирают куда более привычный для нас способ отдыха — зависают вертикально на небольшой глубине, периодически всплывая за новой порцией воздуха. Но при этом, если их более крупные сородичи в океане могут обходиться по нескольку месяцев вообще без сна, — то наши мелкие киты имеют метаболизм... В общем, они в чем-то больше похожи на нас, живущих на суше. И потому отдыхают и бодрствуют примерно так же, как мы.' '— Юка не понимает. Сложно. Досада.' '— Все, что они смогли заметить и рассказали об этом тебе — все это они могли найти, услышать и увидеть в основном лишь днем. А сейчас день заканчивается, наступает ночь... И если для нас с тобой, как мы выяснили, особой разницы не будет — разве что опасность незваных гостей станет еще меньше — то наши провожатые скоро тоже начнут готовиться ко сну. Но и те животные, которых мы ищем, тоже будут дожидаться утра.' '— Теперь закончилось... У-чи-тель знает хорошо. Юка согласна. Разочарование.' '— Я бы тоже, может быть, предложила нам отдохнуть вместе с ними: тем более, раз уж эти создания очень хорошо чувствуют опасность. Однако думаю, что нам куда безопаснее было бы все же поторопиться, и не оставаться здесь надолго.' '— Старшая Сестра верно. Досада.' '— Вижу, как ты расстроена, сестренка... И что сейчас ты тоже не знаешь, что можно было бы предпринять: сегодня мы упустили время. Пусть и не по своей вине. А проделывать весь этот путь и возвращаться сюда еще раз завтра будет попросту опасно.' ' Согласие.' Разочарование маленькой Химе настолько хорошо ощущалось физически, что Паула не удержалась, и, приблизившись, легонько потрепала ее по голове. '— Ты старалась, и все сделала правильно... Я это отлично понимаю. Просто не всегда и не все получается, как мы хотим...' Легкий недоуменный свист наблюдавших за этой сценой морсвинов внезапно, словно звуком струны, тронул в памяти что-то еще. Что-то, о чем девушка слышала ранее. И мгновенно почувствовавшая это оживление своей спутницы, глубинная 'девочка' тоже подняла к ней вопросительный взгляд своих бирюзово-изумрудных глаз. '— Послушай, учитель нам рассказывал еще кое-что. Большинство морских обитателей восприимчивы ко всем видам звука, проходящим через воду: даже те, у кого нет ничего, напоминающего уши. Пока совсем не стемнело, и наши спутники не начали готовиться ко сну — ты сможешь сделать так, чтобы хотя бы двое из них проплыли над отмелью, и свистели так громко, как смогут?' Недоумение во взгляде малышки постепенно уступало место пониманию, а в восприятии засквозили явно уважительные, и даже немного восхищенные нотки: '— У-чи-тель знает хорошо! Испугать притаились! Удовлетворение согласие интерес.' '— Ну, вообще-то придумала это я сама, учитель нам лишь рассказывал про их гидроакустику... Ну да не важно — лишь бы получилось.' Однако юная Химе немедленно вновь погладила девушку по руке, чуть склонив голову на бок и с явным одобрением заметив: '— Пау-ла хорошая! Знает слова У-чи-тель. Помогает Юка. Уверенность.' После чего, не дав времени немного смущенной спутнице что-нибудь ответить на это, повернулась к трем уже ожидавшим ее внимания морским "толстячкам". И тогда Паула, частично почувствовавшая ее обращение — или даже, скорее, приказ — обращенный к этим созданиям, вновь поразилась тому, как в предельно простой и доступной форме ее 'сестренка' изложила "боевое задание для группы добровольцев". А заодно и тому, что все трое без всякого сомнения отлично поняли, чего же от них хотела эта Глубинная малышка, усиленно закивав ей массивными головами с навеки запечатленной ухмылкой широкой пасти. И, разойдясь в неширокую "шеренгу по одному", синхронно спикировали к песчаному дну... Паула даже слегка вздрогнула от внезапно вторгшегося в уже ставшую привычной какофонию звуков громкого, озорного и почти отчаянного свиста и щелканья проносящихся над самым дном трех морских свиней. Но вот чего она не ожидала совершенно — еще двух событий, произошедших одновременно с этим. Первым была целая череда громких и резких хлопков, крайне неприятно похожих на беспорядочную стрельбу из автоматического оружия, которую ей довелось уже слышать однажды... Как будто сейчас вдогонку трем незадачливым шалунам, посмевшим проскочить на папиной машине через криминально опасный городской квартал какого-нибудь гетто, открыла огонь прозевавшая такую дерзость местная шантрапа. И только явно удовлетворенная реакция 'сестренки', мгновенно ринувшейся в сторону этих непонятных звуков, вывела девушку из секундного замешательства, и даже заставила поспешить следом. Среди все еще мечущихся в мутных облачках песка и ила перепуганных обитателей морского дна маленькая Химе непостижимым для девушки образом ухитрилась разглядеть именно то, что хотела — и в стремительном рывке придавила растопыренной ладошкой к камню уже норовившую улизнуть очень крупную креветку, по размерам скорее походившую на обычного молодого рака. Практически сразу же оценив внешний вид ее добычи, Паула огляделась вокруг. И успела заметить еще одно, очень похожее на пойманное Юкой, создание, которое отчетливо торопилось прошмыгнуть под прикрытием зарослей морской травы и общей суматохи к куче камней неподалеку. Кинулась следом и уже прижала было ладонью внезапно развернувшуюся к своей преследовательнице и поднявшую клешни креветку, когда... '— Сестра!!!' Тревожный ментальный окрик спешащей сзади Юки, казалось, заставил девушку непроизвольно дернуться чуть в сторону. Так что еще один "выстрел", но на этот раз прозвучавший практически в упор, лишь отдался неприятным толчком в ладонь, вновь больно резанул по ушам, да странной волной на миг помутневшей воды, похожей на узкий и зыбкий веер или серп, пронесся совсем рядом с ее головой. А в толще воды медленно закружились несколько небольших прядей сейчас мокрых, и оттого неестественно темных волос, словно срезанных взмахом невидимого лезвия. '— Что за черт?!..' '— Назад! Опасность решимость тревога.' Не мешкавшая ни секунды, светлым вихрем промчавшаяся мимо Паулы Глубинная 'сестренка', ловко подбив свободной рукой ладонь девушки снизу, перехватила тут же бросившуюся наутек непонятную животину. При этом держа теперь обеих пойманных креветок в вытянутых руках строго за панцири, клешнями от себя. '— Ты что же: кинулась меня спасать — от этой?.. Этой?!..' Все еще слегка ошеломленная девушка сейчас просто не могла подобрать нужных слов. '— Пау-ла не слушает!!! Опасно! Юка сама ловит Оружие!' Явно гневная тирада и чистый, пронзительно-лазурный взгляд ставших неестественно большими глаз Глубинной 'девочки' напротив, помноженный на затопившую восприятие кипучую смесь из тревоги, облегчения и откровенной злости, имели эффект ни чуть не хуже струи ледяного душа, некогда практиковавшегося девушкой в особо тяжелые для психики моменты. И, вместе с тем, очень доходчиво дали понять ей всю суть происходящего, вызвав очередной — неизвестно, который уже по счету — приступ жгучего стыда перед этой, пышущей сейчас таким чистым и яростным негодованием, малявкой. '— Но... Он же мне ничего не смог сделать! Зато я его поймала! Так что зря сейчас ты меня!..' Так и оставшиеся неоформившимися мысли повисли в сознании, натолкнувшись на мгновенно посуровевший взгляд светящихся в подводных сумерках глаз. '— Сестра глупая! Не понимает! Досада.' '— Но, я же поймала!..' '— Юка сама поймает! Сестра не готова!' Игра в гляделки закончилась вполне предсказуемо — девушка, наконец, сдалась, и первой отвела взгляд, в универсальном жесте подняв ладони вверх. '— Ладно... Ладно! Я сглупила! Хотя, до сих пор и сама не понимаю, в чем же именно... И вновь прошу меня простить. Пусть и не обещаю, что это не повторится снова: ведь как можно избежать того, о чем не знаешь заранее, я решительно не понимаю!.. Теперь ты довольна?' Давно уже вернувшиеся к ним и абсолютно не пострадавшие во время своего лихого рейда морсвины сейчас, словно почувствовав важность момента, вместе с остальными сородичами собрались вокруг двух путешественниц в кружок, внимательно наблюдая за происходящим. И какое-то время молча буравившая Паулу строгим взглядом — от которого, казалось, по коже пробегало легкое покалывание — непривычно серьезная и хмурая малышка, наконец, смилостивилась. Каким-то непостижимым образом в то же самое мгновение вновь перевоплотившись в прежнюю, милую и забавную, но иногда такую заботливую 'младшую сестренку'. '— Сестра не ранена... Хорошо. Юка не будет сердиться. Сожаление.' '— Что?.. Неужели правда за меня так переживала?' '— Сестра опять не то!' '— Хорошо, не буду спрашивать, если не хочешь... А что, эта мелочь действительно могла мне навредить?' Немного помедлив с ответом, и сперва задумчиво поглядев на до сих пор упрямо шевелящиеся в руках создания, а потом — на несколько темных волосков, что все еще лежали на песке неподалеку, — юная Химе опять слегка нахмурила ставшие и вовсе едва заметными в сгустившейся с закатом тьме светлые брови. '— Юка не знает. Может быть.' Чувствуя всю неловкость момента, досаду и огорчение маленькой Химе, и собственный стыд за легкомысленное поведение, Паула вновь приняла Соломоново решение. '— Наверное, я действительно сглупила. А потом — еще и не сразу поняла, что ты просто кинулась защищать меня от опасности... Так что... Спасибо тебе, сестренка. За то, что присматриваешь за мной... И набирайся терпения: судя по всему, ты эти мои благодарности теперь будешь слышать гораздо чаще.' '— Старшая Сестра глупая... Но хорошая. Юка будет защищать.' Казалось, в этой краткой тираде могущественного существа сейчас читалась вся скорбь от несовершенства нашего мира. Но, вместе с тем: откровенная готовность — и даже какое-то смирение с неизбежностью — стоять на страже того, что для нее было дороже всего на свете. '— Ладно... Мне просто нечего больше сказать на это. Так что давай, наверное, придумаем, куда мы поместим наших новых пленников. Я сомневаюсь, что захваченная мною сумка подойдет для этого: слишком уж резвые, и могут вырваться.' '— Не вырвутся. Юка поможет. Уверенность.' Плотный круг из наблюдавших за двумя пришелицами морских свиней, казалось, вполне довольных увиденным, рассыпался, и каждый из плавающих морсвинов принялся наперебой делиться впечатлениями. Которые, однако, достаточно быстро шли на спад — пока члены стаи, постепенно поднимаясь к поверхности, вскоре не стали один за другим плавно прекращать движения и занимать почти вертикальное положение. '— Похоже, что действительно устраиваются на сон... Ну, может, это и к лучшему. Особенно сейчас, — когда я вспомнила кое-что, и хочу тебе показать... Но сперва давай упакуем наши находки. Доверюсь твоей интуиции.' Отстегнув от предплечья закрепленный там кармашек с уже знакомым складным рюкзачком, прихваченным с собой в этот поход, девушка под руководством маленькой Химе не стала наполнять его водой весь, оставив внутри лишь небольшой ее объем. После чего, заставив свои ладони засветиться уже знакомым Пауле холодно-синим призрачным свечением, юная Глубинная утихомирила пойманных грубиянов и осторожно засунула в мешок. При этом вновь слегка хмурясь и поглядывая на первую, пойманную ею самой, креветку. Когда же, наконец, обе оцепеневшие "жертвы" были размещены внутри — 'сестренка' не стала сразу же закрывать клапан, а вместо этого внезапно потянула Паулу в другую сторону, ко дну распластавшегося на песке рюкзачка. И только еще раз убедившись в необходимом расположении внутри него той самой креветки, и наличии небольшого камня перед открытым зевом рюкзака, ткнула прямо через материал неподвижную тушку пальчиком, с проскочившей в момент касания маленькой голубоватой искоркой... Раздавшийся вслед за этим уже знакомый громкий "пистолетный выстрел" заставил лежавший на дне практически свободно рюкзак за долю мгновения туго вспучиться в верхней своей части, а две темных креветки внутри него, подпрыгнув словно в сильнейшей конвульсии, вновь опустились на дно уже кто как, и явно оглушенными. Вид произошедшего вселил в девушку очень нехорошее подозрение, что на этот раз ее 'сестренка' сперва ловила эти создания, а потом ворчала и ругалась на нее саму очень даже не зря... Подозрение, которое спустя мгновение переросло уже в настоящую уверенность: за вновь опавшей верхней частью рюкзака с клапаном стал виден булыжник, лежавший напротив. Только теперь его ровная и округлая, обточенная водой поверхность, покрытая следами морской растительности, щерилась свежим сколом. А рядом на песке лежали несколько довольно крупных кусков отколотой породы, превратившихся в щебень. '— Это что же... Одна все еще была заряжена?' '— Теперь не опасно. Сестра можно нести. Согласие.' Такое простое и обыденное подтверждение с наглядной демонстрацией снова заставили Паулу почувствовать ту же смесь эмоций, когда до этого несколько раз Юка столь же кратко и буднично рассказывала ей о каких-то удивительных, отвратительных, либо просто очень опасных вещах... '— Всегда в такие моменты чувствую себя сапером рядом с только что обезвреженной миной: вроде бы и не взорвется больше, только и взрывчатка никуда не делась...' '— Сестра? Недоумение.' '— Нет, ничего... Это такая поговорка военных. Значит, я теперь могу закрыть рюкзак и спокойно их нести? Ну, хорошо... Тогда рассмотрим наши трофеи позже. А сейчас — пойдем, проверим с тобой то, что я заметила ранее. Возможно, это будет очень полезно.' Еще во время импровизированного заплыва, — когда три морсвина нырнули ко дну и с шумом и свистом понеслись вперед, — девушка вдруг совершенно отчетливо почувствовала, как вокруг этого места словно бы включилось и заработало сразу несколько вызвавших легкую волну кожного зуда устройств или передатчиков. В том, чем и чьей же именно была эта сеть непонятных устройств, она смогла убедиться практически мгновенно: отклик в ее восприятии обозначил их строгое геометрическое расположение в виде квадратов, со стороной в несколько сотен метров. И потому сейчас, надеясь на не самый худший из возможных вариантов, она со своей Глубинной 'сестренкой' устремилась к ближайшему, находившемуся от них севернее, метрах в двухстах. '— Вот, значит, как...' Вновь обретенные способности позволяли Пауле вместе с юной Химе в достаточно чистой воде все так же отчетливо видеть ночью, лишь немногим хуже, чем при свете дня. Зависший в толще воды на донном якоре, покрытый слоем темного ила длинный желтый цилиндр больше всего напоминал собой пенал или тубус для транспортировки больших листов бумаги, картин или плакатов. При этом на боку предмета явно заинтересовавшейся находкой маленькой Глубинной и ее спутнице открылся вид на округлую эмблему со стилизованным изображением существа, отдаленно напоминавшего дельфина, и темной надписью латиницей рядом. '— Сестра знает? Это Береговые? Тревога.' '— Да, ты права, сестренка. Это действительно дело рук людей: сеть микрофонов в рамках проекта "SAMBAH". Учитель говорил нам, что с ее помощью еще до войны изучали места обитания твоих новых знакомых. И что позже, сразу после освобождения моря, ее восстановили одной из первых.' '— А что она делает?' '— Сначала просто записывала тот свист и щелчки, которыми морские свиньи общаются между собой. А теперь — скорее всего, ее записи служат не только для наблюдения за ними, но и вообще для слежения за окружающими водами... За всем, что могут услышать. Но хуже другое: все эти устройства активны. И значит, тот небольшой переполох, что мы учинили здесь час назад, тоже записан. Так что лучше бы нам с тобой здесь не оставаться и не ждать, когда приплывут любопытные, чтобы посмотреть, что же здесь происходит... Если у тебя не осталось здесь никаких срочных дел, то лучше бы воспользоваться возможностью, и, пока стая свинок отдыхает, покинуть это место. Тихо и незаметно.' '— Юка разрушит наблюдение Береговых?' Казалось, маленькая Химе при известии о необходимости срочного отступления довольно сильно расстроилась. '— Ни в коем случае!.. Если ты беспокоишься о своих новых друзьях, то напрасно: им ничего не угрожает. А вот если здесь обнаружат нас — тогда дело примет совсем плохой оборот. И возможно даже, эта песчаная отмель станет такой же пустыней, как банка Штольпе. Даже просто уход утром, но уже со стаей морских свиней, будет замечен. Так что лучше мы сейчас уйдем так же, как пришли сюда. А по возможности снова ненадолго наведаемся сюда еще раз — но позже. Тогда люди просто ничего не поймут, и оставят всех обитателей отмели в покое.' Было заметно, как в душе юной Глубинной борются между собой сразу несколько мотивов: страх за жизни вновь доверившихся ей и совершенно безобидных морских существ, угроза со стороны людей и Дев Флота, свойственное всем детям желание общения и совершенно опостылевшее одиночество, усталость от бесконечных пряток не на жизнь, а на смерть... '— Сестра права. Нужно идти. Сожаление досада.' '— Я сама почему-то не слишком хочу уходить отсюда. Наверное, тоже соскучилась по общению... Пусть даже и по вот такому странному.' ' Согласие.' '— И все же сейчас нам будет лучше уйти отсюда, и дать всем вокруг успокоиться. Ничего не обнаружив, люди лишь заберут свои записи и снова уплывут. И стая тоже никуда не денется: здесь еда, здесь их дом... Ну а мы с тобой постараемся заглянуть к ним позже.' '— Обещаешь?' '— Вот ведь хитрюга, уже научилась... Что ж, ладно: мы еще вернемся сюда. Я обещаю.' Вместо ответа маленький детский силуэт уже привычно прижался к спине устремившейся на северо-восток девушки, поверх доспеха и наброшенного сверху рюкзачка с добычей, обхватив тонкими ручками за плечи. '— Пау-ла хорошая... А У-чи-тель еще говорил про сви-нок? Расскажешь?' '— Ладно, расскажу. Слушай...' https://youtu.be/f-5h-Xpzu88 https://cloud.mail.ru/public/5HKg/4CJpzXZx9 https://youtu.be/ewizbl-QckQ https://cloud.mail.ru/public/4RBj/3VVb9EywB https://youtu.be/XD15YS534-o https://cloud.mail.ru/public/3Zgo/2MmSgDtKZ

* * *

Возвращение двух беглянок на ставшие им домом скалы морского рифа прошло вполне привычно и с соблюдением все тех же мер предосторожности. Как и прежде, остров Борнхольм был обойден по широкой дуге южнее, с постепенным уходом в сторону небольшого скального рифа в северной части архипелага Эртхольмен. Так что если бы не навалившаяся, в конце концов, на их плечи глубокая усталость трех последних суток, оказавшихся почти бессонными, — то все могло бы быть еще лучше. Особенно, если бы закончилось долгим и уютным, спокойным отдыхом. Однако, вместо этого уже вскоре по возвращении и после достаточно скромного завтрака — или, скорее, уже раннего обеда — с таким наслаждением скинувшая с себя свой "доспех" Паула по требованию Глубинной Химе вновь была вынуждена надеть его, и расположиться в уже знакомой ей "купели" у кромки воды. Перед этим лишь немного посодействовав ей при выборе и отделении — но не прежним варварским способом, а уже с помощью найденных ими ранее наборов с инструментами — одной из двух уцелевших орудийных башен со старого обвеса погибшей канмусу 'Альжери'. Снова взяв в руки то, что осталось от боевой оснастки Милы, девушка вдруг поймала себя на мысли, что сейчас ей совершенно не хотелось говорить о чем-либо. И, то ли за долгое время последних походов они уже успели обговорить большинство интересовавших малышку-Химе вопросов, то ли на нее тоже повлияло нечто, ощутимо испортившее настроение ее "Старшей Сестре", — но, как бы то ни было, обе они в этот момент работали практически молча. Отделение и извлечение развороченных взрывом внутренних перегородок "сейфа" для его осмотра полностью оправдало ожидания: за ними не осталось практически ничего, кроме ила, обрывков перекрученных тросов и тяг управления, и нескольких смятых в бесформенные комки кусков цветного металла, — скорее всего, некогда бывших боезапасом. Из них более или менее сохранили форму лишь несколько зарядов, находившихся к тому времени внутри массивных станин-барбетов с уцелевшими башнями и в выступе, увенчанном уже знакомым набором из труб, оказавшимся торпедным аппаратом. В итоге, не найдя больше внутри практически ничего для себя интересного, но крайне внимательно осмотрев и ощупав открывшееся внутреннее устройство снятой орудийной башни, маленькая Глубинная лишь все тем же молчаливым жестом указала Пауле на оба торпедных аппарата по бокам. После снятия и такого же тщательного осмотра которых, по-прежнему ни слова не говоря, отправилась в сторону каменной лагуны, где принялась вновь, как в первый раз, обустраивать на ее галечном дне обширную выемку. Догадавшись о ее предназначении, девушка сама перенесла к воде то, что осталось от обвеса. Где уже Юка, собственными руками уложив на дне в одной ей ведомой позиции ставший теперь лишь изуродованным куском холодного металла боевой модуль погибшей девушки, после чего, сложив внутрь все обломки, что посчитала ненужными, опять засыпала и разровняла над ним гальку. И лишь теперь, подняв к девушке свой лазурно-изумрудный взгляд, произнесла первые с момента начала технических работ слова: — Сестра здесь. Юка снова делать Оружие, Пау-ла не мешает. — Может быть, сперва все же отдохнем? Смотри: ты ведь тоже сейчас устала так, что держишься лишь на одном упрямстве... Но маленькая Химе с действительно слегка осунувшимся личиком, — в любой другой момент уже прицепившаяся бы к упоминанию ее упрямства и устроившая взбучку своей "глупой Старшей Сестре", — сейчас всего лишь медленно покачала головой в отрицании: — Нет, отдых потом. Мало времени... — Что-то должно произойти? Ты что-то чувствуешь? — привычное понимание остроты ощущений малышки не ставило под сомнение то, что в ее словах был скрыт некий смысл. И это вызывало вполне понятную тревогу. — Да. Твердая вода, уже скоро... Смотри. Маленький бледный пальчик указал куда-то в сторону, выше кромки воды. И проследившая взглядом направление Паула увидела там, на возвышавшемся рядом с купелью выступе камня, выемку, наполненную в результате после шторма и осадков пресной дождевой, или может даже талой снеговой водой. Только теперь уровень воды в ней явно упал, оставив над собой почти полностью затянутую свежим тонким льдом поверхность с концентрическими кольцами вокруг свободной ото льда овальной выемки посередине. — Вот оно что, ты чувствуешь грядущее похолодание... А я, если честно, как-то даже не заметила, насколько же здесь холоднее, — после куда более теплой воды у песчаной отмели. Хотя, до нее всего-то полтора десятка часов хода. — Сестра устала. Юка делает Оружие, Пау-ла отдохнуть. Потом уходить. Юная Химе с равнодушной деловитостью уже достала из воды небольшой раскладной рюкзачок из полупрозрачной ткани, в котором все так же слабо подергивались две зелено-бурых, похожих на раков креветки. Казалось, ее бледная фигурка сейчас ощущалась словно сделанной из железа: настолько много было в этих словах неожиданно спокойной уверенности и стальной воли. — Постой... Погоди, сестренка! Ты помнишь, я просила тебя сделать мне тоже какой-нибудь ящик или переноску? Ведь если нам с тобой придется покидать это место, то нужно будет забрать с собой наши вещи и пайки. Можно, конечно, вновь связать их в узлы — но куда удобнее было бы нести их на спине... А те два кофра, что мы забрали с корабля и с самолета, слишком малы. Да и ты, по-моему, уже привыкла путешествовать со мной как раз в таком положении. Может быть, можно было бы сделать сто-нибудь специально для этого? В бесконечно усталом и отрешенном взгляде юной Глубинной отразилась недолгая борьба недоумения и замешательства, а маленькие белесые брови слегка озадаченно нахмурились. — Ящик — не живое. Не Оружие, не будет кушать сам. Нужно держать... ' Замешательство.' — А нам и не надо, чтобы он был живым. Пусть это будет просто обычный, но вместительный ящик. Лишь бы только его на спину взять можно было, и ногам не мешал... Смотри, у меня вот здесь, на боках и на бедрах, — выступы "доспеха", он мог бы опираться на них. А чтобы закрепить его на спине, у нас с тобой ведь есть прекрасные ремни от карабинов... Если сразу сделаешь для них 'ременбугель', да еще в двойном количестве, будет вообще замечательно. — А что это такое? ' Любопытство.' — изумрудно-лазурный взгляд малышки уже сверкал не по-детски напряженной работой мысли. — Сейчас покажу... Вот! Видишь, как устроен наплечный ремешок на моей старой сумке? А теперь смотри... Вот: очень похожие застежки на ящике аварийного набора с самолета, и точно такие же — на ружейных ремнях, что мы прихватили с собой с затонувшего корабля контрабандистов. Только более простые, солидные и мощные. Ты смогла бы повторить для них такие прорези или скобы? Еще пару минут в глубокой задумчивости белокурая 'девочка' изучала, разглядывая и осторожно перебирая в пальцах, устройство лежащих рядом четырех оружейных ремней к русским карабинам и той сумки, с которой они не так давно бежали в ночь из самого первого их дома. После чего абсолютно спокойно кивнула девушке: — Юка сможет. Понятно, не сложно. ' Уверенность спокойствие.' — Если получится, то ничего больше и желать не нужно будет... Хотя, мне кажется, что даже если просто сделаешь подходящий по размерам ящик — уж что-нибудь, но мы с ним придумаем. Верно, сестренка? — Ванна готова. ' Согласие.' — Смотри-ка, ты сейчас сказала, прямо как я раньше, — когда мы были дома!.. Впрочем, действительно: ведь сейчас это ты будешь заниматься мной, пока я буду в ней лежать. А тогда мы приходили с прогулки, и все было наоборот. Да и ванна была теплая, не ледяная... Хорошие были времена! Ничего на это не ответив, малышка-Химе лишь мягкими движениями рук вновь помогла улегшейся в холодную морскую воду девушке занять необходимую, по ее мнению, позу, после чего засветившимися все тем же призрачно-синим сиянием пальчиками вдавила бугрившиеся на одном из двух объемистых "карманов", расположившемся на правом бедре Паулы, остатки черной ракушки... — Бр-р-р!.. Щекотно, сестренка! В то время, когда лежавшая под бдительным присмотром Великой Глубинной созидательницы и воительницы ее названная "Старшая Сестра" хихикнула, непроизвольно вздрогнув, из возникшего на месте раковины, послушно ушедшей внутрь выступа-"кармана", отверстия наружу устремилась небольшая волна уже знакомой — той самой, угольно-черной, тягучей и липкой — субстанции, которую выделяли пойманные ими ранее "улитки-броненосцы". Выпустив часть ее наружу, и проследив за тем, чтобы ток вещества происходил точно в сторону погребенного сейчас под галечным дном старого обвеса Милы, юная Химе, стараясь не терять времени, сразу же взяла в руки один из снятых торпедных аппаратов. Приставила к сочащемуся темной жижей отверстию "кармана", и принялась увлеченно над ним колдовать, первым делом тщательно обмазывая в густой антрацитовый "клей" каждую его грань. В это время Паула наблюдала за все чаще то исчезающими, то появляющимися вновь в ее сознании уже привычными ощущениями линии "прицельной дорожки" — только теперь еще одной, и расположенной чуть в стороне и сбоку. — Сестра слышит Оружие? Не мешает? ' Вопрос.' Во взгляде маленькой Глубинной 'сестренки' сейчас сквозили лишь сильное напряжение и сосредоточенность, так что Паула как-то даже не подумала съязвить или отшутиться. — Нет, сестренка. Я хорошо чувствую его, ничего не мешает, и пока больше никаких неприятных ощущений нет. Но я помню все, что нужно — и поэтому не собираюсь как-то его двигать или использовать. — Сестра правильно. ' Одобрение согласие.' — Знаешь, а ведь я только сейчас задумалась над словами той Девы Флота, канмусу 'U-57' Эдвины Шенк, что была старшей в учебном отряде подлодок... И ведь никогда не любила военную историю, даже когда учитель рассказывал про нее на уроках. Но, надо отдать ему должное, рассказывал он очень хорошо — раз уж до сих пор могу многое из этого вспомнить. Так что, если подумать, то количество торпедных аппаратов у старых подлодок всех воюющих сторон действительно было не велико. Но тогда в каждой из торпед было столько взрывчатки, что она в одиночку могла уничтожить торговое судно, или нанести тяжелые повреждения военному кораблю. А сейчас, видимо, все поменялось настолько, что на первый план вышло количество. Не знаю, сестренка, я еще ни разу не видела ни одного Глубинного прими... Младшего — и здесь ты опять, скорее всего, будешь ворчать на мою глупость. Хотя, это вовсе не глупость, а всего лишь простое незнание и отсутствие опыта. А как раз их-то у тебя самой, судя по всему, не занимать... Но если вновь принять на веру слова фройляйн Шенк — то получится, что у Младших таких устройств при себе гораздо больше, как и возможностей пользоваться ими. И это действительно меня смущает: как бы не вышло, что я против них действительно буду... безоружна. — Сестра правильно и не правильно. Младшие разные, много. Оружие тоже разное и много. Но Сестра не безоружна, как Младшие Береговые. Они глупые, но у Пау-лы есть это... Новые ощущения, теплой волной пробежавшие, казалось, по кончикам всей нервной системы девушки, едва не заставили ее подскочить, удивленно пытаясь разлепить отяжелевшие веки: оказывается, за время манипуляций Юки с ее обвесом и собственного монолога она сама не заметила, как успела закрыть глаза. — Осторожно! Сестра не двигаться! ' Неудовольствие тревога досада.' — Ой!.. Прости: я, кажется, немного задремала... Но помню, что двигаться нельзя — и вроде бы сейчас тоже не двигалась, так что не сердись. Просто чувства очень уж... необычные. Как будто я теперь могу справа ударить чем-то увесистым, и далеко-далеко — даже дальше, чем сама могла бы почувствовать. И притом, ударить сразу дважды... Ах, вон в чем дело. Открыв, наконец, слипающиеся глаза, повернув голову и скосив взгляд на то, чем сейчас была занята белокурая малышка, Паула понимающе хмыкнула: один из двух самых массивных выступов на ее "доспехе" справа больше не был пустым. Прямо сейчас тонкие и бледные пальчики, по-прежнему светящиеся холодным синим огнем, уже заканчивали целеустремленно обмазывать липкой черной жижей покоящуюся на нем снятую орудийную башню с вскрытой, словно консервным ножом, верхней плоскостью над задней частью орудий. Насколько она помнила, еще несколько минут назад эта башня выглядела иначе: полностью целой. Так что оставалось лишь снова удивляться проворству и силе тонких бледных рук ее спутницы. — Так вот, оказывается, в чем дело... То есть, теперь у меня есть еще и пушки? Вот только, к стыду своему, никак не могу припомнить, какой это мог быть корабль. Который, судя по всему, стал моим прообразом: ведь я слышала, что девочкам подходит только их "собственное" оружие — а тут... И причем, я ведь сейчас ощущаю эти орудия от старого обвеса француженки именно как родные, свои собственные. Однако никак не могу быть воплощением другого корабля ее проекта или копией. Неужели здесь тоже есть какая-то своя причина? Хотя, подожди.... Н-нет. Не могу понять, что же все это могло бы значить. Может, и слышала когда-то давно о подобном, но точно позабыла. — Сестра не важно. Она нашла Оружие. ' Спокойствие уверенность.' — Да. Пожалуй, ты права: эти два орудия великолепны... И все же мне любопытно. — А что это такое? На сей раз губы девушки тронула искренняя и теплая улыбка. — Это то же самое, когда одна маленькая девочка спрашивает: '— А что это? А что сказал У-чи-тель? Расскажешь?' — Юка не маленькая! И спрашивает слова У-чи-тель, он знает хорошо! Лучше глупая Пау-ла!.. ' Возмущение решимость.' — Да, да... И вот так каждый раз: все умное и полезное, что говорит "эта глупая Паула", было сказано не ею, а учителем... Зато каждый раз, когда маленькой девочке становится грустно и одиноко, она обнимает свою "глупую Старшую Сестру", и называет ее "хорошей". И знаешь, тогда я даже начинаю ей завидовать, — "глупой Сестре". Ведь в это время у нее на коленях сидит самая хорошенькая, умная и ласковая младшая сестренка на свете... — ...Пау-ла вредная! ' Уверенность.' — Ну, да: и конечно же, она опять все придумала. Странное, слегка веселое и одновременно печальное настроение охватило сейчас усталую девушку. Как будто она действительно в этот миг вновь спорила с уже давно превратившейся в воспоминание, потерявшей отчетливость и оставшейся лишь в виде растворяющегося в лучах яркого весеннего солнца смазанного силуэта, но по-прежнему заливисто и звонко смеющейся девочкой, бегущей по зеленой траве лужайки в саду... Только теперь почему-то одетой не в нарядное детское платьице, а в странную и свободную белую одежду, напоминающую сарафан, и при каждом порывистом движении окутывающуюся целым водопадом из тяжелых и длинных, снежно-белых волос... Маленькая холодная ладошка осторожно опустилась на лоб Паулы, вновь возвращая ее к реальности и заставив открыть глаза. Напротив, всего в нескольких сантиметрах от ее лица, сияли и переливались текучим свечением два больших и внимательных лазурно-изумрудных глаза прервавшей свое занятие маленькой Глубинной Химе, что сейчас словно тоже пыталась вглядеться и прочесть только что ускользнувшее от девушки прочь сияющее видение... — Что-то случилось, сестренка? — Не случилось. Но Пау-ла не здесь... Видела Юка и другая сестра: раньше, давно... Потеряла. ' Тревога печаль.' — Извини, малышка... я не хотела тебя расстраивать. Ведь это целиком моя боль и воспоминания, мне от них никуда не деться. — Юка слышит Пау-ла. Грустно. — Я ничего не могу с этим поделать: иногда они приходят сами по себе... И в них ты очень сильно напоминаешь мне ее — такая же непоседа и проказница, заводила и любительница поспорить... Может быть, потому-то я и не смогла больше за эти годы привязаться ни к кому из людей. Пока однажды не встретила на берегу тебя. Еще какое-то время пытливый и встревоженный взгляд двух больших глаз, не мигая, в упор смотрел в лицо лежащей девушки. А потом ее лба снова мягко коснулась холодная маленькая ладонь. — Сестра нужен отдых. И, прежде чем Паула успела возразить, в голове у нее зашумел мощный, но на этот раз почему-то очень теплый — вместо уже знакомой арктически-морозной свежести — поток, принесший с собой запах нагретой солнцем травы, весенних цветов и переливающийся, звонкий детский смех... И лишь где-то далеко-далеко, как будто из залитой ярким светом вышины — а может, просто на самом краю сознания, — тихий и знакомый голос маленькой белокурой девочки едва слышно прошептал: — Побудь с ней... https://youtu.be/Na3xyyA3buU https://cloud.mail.ru/public/3NBY/5br7WcKAf https://youtu.be/O8sP4ZzVZUM https://cloud.mail.ru/public/4yX2/4XB6twM64

* * *

...Пробуждение было довольно резким, почти мгновенным. Буквально только что вокруг Паулы был безмятежный, теплый и солнечный весенний день, лишь едва подернутый легкой туманной дымкой и наполненный веселой суетой с родными, по которым она так давно соскучилась... И вот уже в следующую секунду лица коснулся пропитанный запахом моря холодный воздух, слух вновь различил плеск небольших волн и далекий крик неугомонных чаек с островка Грасхольм, а привычно полыхнувшая многоцветьем отметок на юго-востоке "карта восприятия" услужливо подсказала, что сейчас вокруг них с Юкой не было никого крупнее и опаснее пары тюленей, отдыхавших на крохотной отмели у торчащей из воды скалы Лангескаер, да одинокого катрана, заинтересовавшегося искавшей спасение под защитой каменистого дна стайкой трески. Памятуя о запрете шевелиться, девушка лишь чуть приподняла голову с подложенной сейчас под нее старой и насквозь промокшей сумки. — Юка устала. Сестра не может больше быть далеко. ' Сожаление.' — Что?.. Так это ты меня отправила туда... к ним?! — Сестра нужен отдых. Могла плохо. Юка помогла. ' Согласие.' Еще несколько секунд Паула молча старалась разобраться в нахлынувшей сейчас на нее круговерти очень противоречивых чувств. Одновременно протестовавших против такого внезапного и, как могло бы показаться, очень грубого вмешательства в очень личный уголок памяти и души, — но в то же самое время испытывая неожиданно глубокую и искреннюю благодарность к этой Глубинной 'девочке', все так же неотлучно сидевшей рядом с ней, прямо на поверхности воды. Девушка пыталась решить для себя, чего же в этих чувствах было больше — но так и не смогла. — Я не знаю, как ты это делаешь... И не могу сказать с уверенностью, хорошо это или плохо, но... Но все же я благодарна тебе, сестренка. За то, что еще раз свиделась с ними. Лишь коротко кивнув, наверняка ощутившая всю внутреннюю борьбу чувств своей спутницы маленькая Химе продолжила свои манипуляции со ставшей угольно-черной, и приобретшей иные, гораздо более округлые очертания орудийной башней на правом боку. — Сестра внимательно. Не стреляет. Слушает, говорит Юка. ' Сосредоточенность важность.' — Хорошо, как скажешь... И, я так чувствую, что за время моего сна у меня прибавилось возможностей? — ощущение сходящихся в точку сразу трех "прицельных линий" вместо уже ставшей привычной одной, и осознание куда большей силы предполагаемого залпа были красноречивее любых слов. Судя по внутреннему ощущению тока времени, Паула провела в этом странном состоянии не больше часа. Однако теперь чувствовала себя на удивление бодрой, внимание больше не дробилось на сотни фрагментов, как калейдоскоп, а мысли были ясными и четкими... Если, конечно, не считать до сих пор бродивших где-то на задворках сознания легкой обиды — из-за столь внезапно и беспардонно использованной памяти о близких людях, — и, вместе с тем, стыда за собственную, откровенно эгоистичную реакцию на это. Особенно потому, что ничего плохого, в общем-то, из этого не вышло: измученное сознание девушки получило хотя бы несколько минут покоя и радостной неги в кругу тех, о ком она конечно же скучала... Пусть даже ради этого малышке-Химе и пришлось всматриваться в ее собственные воспоминания. Другое дело, что теперь она сама, — почти как это было совсем недавно, — оставалась в сознании и продолжала работу над "доспехом" своей спутницы уже на грани собственных сил, держась исключительно на одной силе воли. Что очень хорошо чувствовалось по восприятию ее личного отклика, постепенно терявшего все больше привычных светло-лазурных тонов, и набиравшего вместо них все больше темных синих. — Сестренка, по-моему тебе самой нужен отдых. И немедленно. — Пау-ла права. Но Юка нельзя остановить, плохо. Должна сделать. Девушке показалось, что в словах малышки-Глубинной сейчас звучат нотки не только хорошо знакомого ей упрямства или даже безумного интереса, свойственного большинству самоотверженных исследователей, но и беспокойства, сожаления и раскаяния. Как будто она очень хотела сделать что-то важное — то, что нельзя было отложить или перенести на потом. Но почему-то именно теперь у нее это не получалось. — Похоже, что-то не так?.. Я могу чем-то помочь? — Плохое нашли. Не живое. Оружию нужно другое, лучше. Этот раз не такое. Юка устала. ' Сожаление.' — То есть, как?!... Погоди! Ты хочешь сказать, что мы с тобой на этот раз нашли что-то, что оказалось хуже, чем раньше... Два обвеса: и тот, что был первым, для твоего перевоплощения подходил лучше, чем старый? Я права? ' Согласие.' — А теперь ты не можешь закончить начатое: не хватает чего-то важного — возможно, того, что раньше просто не использовалось, и поэтому не могло быть в старом типе обвесов?.. Но как же остатки ящика, которым мы кормили мое "Оружие"? Ведь можно использовать их! — Тогда Пау-ла не сможет кормить Оружие. Не сможет использовать. — Вот оно как... То есть, при том, что тебе удастся закончить начатое — я останусь почти или фактически совсем безоружной? — Сестра кормила одно Оружие. Другие будут спать. ' Согласие усталость.' — Значит, мы вернулись почти к тому, с чего начали: у меня будет мой чудесный костюм-невидимка, но при этом мы с тобой не сможем дать этим существам что-то, крайне необходимое им — чего еще не было в старом обвесе, и потому нам придется до конца потратить остатки нового. А затем тебе придется их усыпить... Что сделает их бесполезными, и рассчитывать на защиту в случае боя нам не придется? — Так правильно. Младшие могут нужное. Но здесь нет Младшие, и Юка не сможет... Сестра сердится? ' Сожаление внимание.' Убедившись, что это движение никак не помешает занятию маленькой Химе, Паула приподняла руку и осторожно коснулась ладонью щеки Глубинной малышки: — Нет, сестренка, я не могу сердиться на тебя. Да и не за что сердиться: ты и так делаешь для меня то, что просто невозможно... А еще, я вижу, как ты устала — и потому давай, наверное, заканчивать побыстрее. Не беда: будем просто осторожными, как и прежде, и постараемся не нарываться на драку. Ведь нам с тобой не привыкать... В любом случае, ты у меня просто золото. И это не шутка. На мгновение прикрыв глаза, и молча прижавшись прохладной щекой к ладони девушки, маленькая повелительница Глубины кивнула даже с некоторым облегчением. После чего достала из-за образующих неподалеку от воды подобие неглубокого каменного колодца пары валунов остатки темного измятого бронекожуха, которым они вдвоем впервые кормили зубастые пасти странных созданий, отныне живущих на костюме девушки. — Сестра внимательно. Не двигаться, не бояться. Говорить Юка. ' Сосредоточенность.' — Что?.. Ты сейчас говоришь в точности, как тогда, когда мы с тобой ловили тех несчастных улиток. Неужели снова?!.. ' Усталость согласие.' Маленькие бледные пальчики уже вытянули из по-прежнему лежавшего у кромки воды небольшого рюкзачка одну из слабо шевелящихся, — совершенно непохоже на их прежнюю прыть, — зеленовато-бурых "раков-креветок". Расправили рефлекторно сжимающееся в пружину покрытое хитином тело, с переходящим в почти черный ближе к спине окрасом, и неожиданно асимметричными, покрытыми цветастыми красно-желто-черными полосами передними клешнями... После чего — быстро и безжалостно вспороли ноготками брюшко панциря, в районе более мелких боковых ног, и, не мешкая, поместили конвульсивно напрягшееся существо куда-то внутрь все еще открытой орудийной башни. И тогда Паула едва не застонала от волны дикой боли, пришедшей откуда-то из области ниже грудины и, подобно мощнейшему удару какого-нибудь мытаря в беззащитный живот своей жертвы, парализующей дыхание и выдавливающей из легких остатки воздуха. Нет, даже сквозь помутившееся сознание она-то как раз прекрасно понимала, что сейчас это вновь НЕ ЕЕ боль — вот только и поделать с ней ничего не могла. Лишь запоздало посетовав на великолепную связь ее нового "доспеха" с собственной нервной системой... И ожидаемо сжимаясь в предчувствии новой, еще одной и неизбежной волны такой же дикой, мало с чем сравнимой боли. — Сестра плохо... Юка не поможет. Устала, надо закончить. — Значит... Это и есть... цена за несколько минут... с родными людьми? Теперь... понятно. Все в порядке... Я потерплю. Юка... справится. Слова давались с огромным трудом, губы дрожали: казалось, что внутри сейчас все переворачивается, безжалостно помешиваемое кем-то огромной ложкой. И все же девушка старалась хоть как-то ободрить сидевшую рядом с ней Глубинную Химе. — Сестра сильная... Юка быстро. Действительно: ее тонкие ручки, отшвырнув подальше от воды уже опустевший рюкзак, казалось, спешили сейчас, как только могли, разрывая на очень мелкие части остатки кожуха от первого обвеса. Эти кусочки сразу же отправлялись куда-то внутрь все еще продолжавшей полыхать в ощущениях с трудом переводящей дух Паулы огненными волнами боли, и все сильнее начинали восприниматься как кирпичики некоей стены, постепенно закрывающей собой источник жидкого пламени, безжалостно растекавшегося по нервам. А оттуда наружу, как из поставленного на огонь и закипевшего небольшого котелка, стало выплескиваться и вытекать все больше уже знакомой, темной, густой и клейкой жижи. — Нет, малышка... Не такая уж и сильная... у тебя Сестра. — Юка закончила. ' Облегчение.' И действительно: сразу же за почти неуловимым движением, которым юная Химе закрыла, наконец, вскрытое внутреннее устройство покатого и большого угольно-черного выступа, бывшего некогда приплюснутой и угловатой башней французского тяжелого крейсера, для девушки словно захлопнулась до этого открытая дверь в наполненный жидким огнем и муками бездонный колодец. Позволив, наконец, побороть охватившую тело крупную дрожь и перевести напрочь сбитое дыхание. — Это было... больно, черт возьми. — Юка знает. ' Сожаление печаль усталость.' И только теперь, тоже позволив себе хоть немного расслабиться, малышка-Глубинная, наконец, показала истинный предел той усталости, которую испытывала сама: завершающие движения тонких и бледных рук, разглаживающих последние капли черного вещества, сопровождались такой же отчетливой дрожью, какая сейчас колотила саму Паулу. В потемневших и набравших много холодных синих нот глазах застыло совсем уже отрешенное выражение, а попытавшуюся вскоре самостоятельно встать на ноги фигурку ощутимо качнуло на все еще лежащую перед ней в воде девушку. — Погоди, сестренка... Давай сделаем не так... А немножко по-другому. Превозмогая до сих пор гуляющие по телу волны боли и физической слабости, девушка, не смотря на внезапно оживившуюся и начавшую протестовать Юку, все же постепенно сумела "достучаться" до сейчас плотно занемевшего правого бока, очень медленными и короткими толчками изменив положение орудийной башни таким образом, чтобы иметь возможность сперва приподняться в воде и сесть, а затем и вовсе медленно встать на непослушные, ставшие непривычно ватными ноги. — Сестра нужна вода! Нельзя вставать! ' Тревога опасность.' — Я... слышу тебя, малышка. Но и тебя саму посылать сейчас... Ох, черт!.. В общем, ты на ногах-то не стоишь. Так что... Позволь своей глупой Старшей Сестре хоть немножко... позаботиться о тебе. Запоздало ощутив в немедленно усилившихся волнах боли правоту слов маленькой Химе о том, что по каким-то ей ведомым причинам сейчас покидать воду "купели" было просто нельзя, Паула все же доковыляла до предусмотрительно приготовленного ею ранее чуть дальше верхней границы воды, отмеченной на прибрежных камнях, плоского кофра с русскими десертными пайками и скатанного старого плаща. После чего, подобрав все это и вернувшись на прежнее место, вновь устроилась на дне — но теперь уже в полусидячем положении, скрываемая водой на уровне чуть выше пояса. Развернула на оказавшемся теперь очень к месту плоском и ровном камне слева, тоже приподнятом над уровнем воды, плащ, и едва ли не силком усадила на него уже явно качающуюся от простого сквозняка, но все еще пытавшуюся храбриться и укорять ее Глубинную 'девочку'. — Вот... Ничего страшного, как видишь, не случилось: я снова в воде, и просижу в ней столько, сколько потребуется. Однако теперь и ты не только будешь рядом, под моим присмотром, но еще и не забудешь покушать перед сном. — Пау-ла глупая! Нельзя вставать, нужно слушать Юка!.. Дай еще паек. Это продолжавшая вычитывать своей спутнице за непослушание и строптивость, и завернутая едва ли не по самый нос в оказавшийся сейчас удивительно мягким и теплым ее собственный плащ, Глубинная Химе сама не заметила, как между делом сжевала уже три упаковки с "галетами". — Все, признаю: была не права... И кстати, после того, как снова вернулась в воду, боль действительно пошла на спад. Так что нужно было тебя послушать... А теперь: может быть, покормишь свою непослушную и абсолютно все делающую неправильно Старшую Сестру? — Пау-ла опять не то! Говорит и думает разное! Вот паек, может кушать сама!.. — Ой, ну и ладно... А они и правда вкусные, но как-то все не могла вспомнить, что же эти галеты мне напоминают. Теперь вспомнила: тарталетки с вареньем из лесных ягод, которые когда-то давно готовила мама. Она часто по выходным баловала нас выпечкой. Но вот у нее бисквиты были куда вкуснее, чем эти, из пайков... Иди сюда, поближе... Так вот: хоть это и не принято обычно, но мы с сестрой и братом всегда вились на кухне, и первыми снимали пробу... ...Где-то там, в низких и свинцово-серых облаках, висевших над морем и отчетливо потемневших в сгущающихся к вечеру сумерках, вновь устремились вниз крупные хлопья снежинок. Подхваченные легким движением воздуха над водой, они постепенно набирали силу, складываясь во все более плотные заряды, прежде чем окончательно опуститься в невысокую и темную балтийскую волну. Или ложились пока еще тонким, но уже не тающим слоем на торчащие из воды холодные камни. И только две одинокие фигурки во всем мире не обращали никакого внимания на начинающийся вокруг снегопад: зачем-то сидящая в каменном углублении, по пояс в ледяной воде, молодая девушка, одетая в странный, но явно боевой костюм из антрацитово-черных пластин и серых тканевых вставок — и лежащая рядом на плоском камне, завернутая в старый плащ маленькая девочка с очень бледной кожей и практически сливающимися со снегом белыми и длинными волосами. Доверчиво положившая сейчас голову на плечо своей более старшей спутницы, и сквозь сон слушающая ее тихий рассказ о том, как когда-то давно ее семья любила проводить праздники и встречать долгожданные выходные... https://youtu.be/GxwrmrpyLCU https://cloud.mail.ru/public/4og8/3At5xACRN https://youtu.be/ek4BdQ8bFMU https://cloud.mail.ru/public/2jze/uXWgxbbJo https://youtu.be/Rv2B2QVCHdA https://cloud.mail.ru/public/3ieP/4jicBHJDi

* * *

Холодное и все такое же снежное утро принесло с собой очередной сюрприз: с северо-северо-востока, огибая на почтительном удалении скалы рифа и едва видимые сейчас за снежными зарядами, все так же косо летящими в свинцово-темную воду, в одиночку или же небольшими группами одно за другим в направлении острова Борнхольм потянулись разнокалиберные суда и корабли. — Ну, что, сестренка: видимо, пришла пора нам с тобой тоже, не задерживаясь, воспользоваться непогодой, и покинуть это место. Пойду собирать вещи... — Сестра говорила правильно. Твердая вода и Береговые придут. ' Согласие.' — Да, и теперь это время наступило. Хотя, обычно еще достаточно долго море в этих местах остается открытым, и ледяной припай до настоящих морозов держится только у берега. Но для нас не так были бы страшны моряки и рыбаки — видишь, они и сейчас стараются обходить это место подальше, чтобы не налететь на камни, — как другое. Смотри: снег еще идет, и пока скрывает наши следы на берегу. Но он прекратится — и тогда корабли или любая Дева Флота, подойдя поближе, легко их заметят. А уж девочек вскоре здесь будет так же много, как и рыбаков, — замерзшая северная часть моря тоже выгонит их сюда, поближе к открытой воде. Кто-нибудь обязательно решит проверить, что значит чье-то присутствие на этих скалах. Так что нам не оставили выбора... Думаю, все имеющиеся пайки теперь можно сложить в плоский ящик из тайника, их у нас не так уж и много. Для вещей опять подойдет рюкзак. А вот что делать с консервами, инструментами и прочим — я просто не знаю... У меня всего две руки, и как бы ты мне не помогала, мы все равно лишимся очень многого. Бросив наше имущество здесь, мы не только вскоре доедим пайки, но и навсегда потеряем все остальное. — Юка не понимает. — Чего ты не понимаешь, малышка? По-моему, и так все ясно: мы уходим, но взять все, что у нас теперь есть, с собой я просто не смогу... — Пау-ла сможет. ' Спокойствие уверенность.' — Да? И как же? — Сестра просила. Юка сделала ящик. С минуту несколько растерянно поглядев на по-прежнему увлеченно хрумкающую десертный паек 'сестренку', и не замечая где-нибудь поблизости ничего нового или необычного, девушка, наконец, решила самостоятельно проверить ее слова. Добавившие ей заметный вес, новые торпедные модули-установки поверх "карманов" на бедрах были достаточно компактны, и совершенно не мешали движениям. Однако теперь появилась другая забота. Снова осторожно войдя в контакт с явно пребывающей сейчас во сне орудийной башней на правом боку, Паула смогла заставить, пусть с трудом и не сразу подчиняющиеся ее воле, организмы — сейчас она их воспринимала именно как несколько разных, или, скорее, как отдельную колонию симбиотов — медленно и словно нехотя развернуть башню так, чтобы торчащие стволы заняли положение за ее телом, вниз-назад и слегка на отлете. — Никогда не думала, что однажды буду носить на бедре нечто, по неудобству напоминающее собой палаш или длинную саблю. А вот, поди ж ты... Хотя здесь, скорее, сходство условное: по ощущениям сейчас это больше напоминает пару заткнутых за пояс дубинок, пускай и довольно длинных. Очень уж непривычно. Ничего не ответившая ей, маленькая Глубинная абсолютно спокойно приканчивала очередную "фруктовую галету" и наблюдала за тем, как ее 'Старшая Сестра' склонилась над водой, и начала руками разгребать гальку на дне каменной "купели". — Раз уж на берегу ничего не видно, но ты говоришь, что все же что-то сделала, — то, наверное, этот ящик должен быть совсем рядом. Скорее всего, именно здесь: под тем самым местом, где я лежала — и где был спрятан обвес Милы... Ну, что я говорила?! Всего через пару сантиметров гальки и песка ее руки заскребли по матовому боку какого-то нового, явно большого и пока еще незнакомого угольно-черного предмета, что покоился на месте "сейфа" разбитого обвеса. Сориентировавшись с его положением и поняв, в чем тут дело, Паула принялась еще активнее отгребать гальку вдоль покатой стенки, и уже вскоре под гравием обозначились очертания, смахивающие на достаточно объемный бочонок или бак. Извлеченный, наконец, из-под скрывавшего его гравия и переворотом освобожденный от полностью забившего полость внутри песка и ила, предмет окончательно предстал перед испытывавшей сейчас отчетливое желание рассмеяться Паулой. Это был очень объемный — явно больше сотни литров, — и не имеющий с одного торца крышки или какого-либо намека на нее, почти цилиндрический резервуар. Но именно, что "почти": вдоль длинной его стороны, занимая собою примерно четверть окружности, шла вполне отчетливая плоскость с небольшой выемкой. Наверное, она была бы очень похожа на простую вмятину — если бы не две пары странных и абсолютно симметричных выступов по бокам, выше и ниже которых, в свою очередь, бугрились небольшие и относительно аккуратные парные кольцевые наросты, или даже настоящие петли... — Ты сама даже не знаешь, какая же ты у меня умница! Видя восхищенный взгляд девушки, направленный в ее сторону, малышка-Химе приняла похвалу как само-собой разумеющееся. — Юка старалась. Пау-ла рассказала хорошо. Было просто. ' Согласие удовлетворение.' — Даже о ремнях подумала, не забыла! Правда, почему петель здесь вдвое больше?.. Может, потому, что вчера перед тобой лежали все четыре? Впрочем, это даже хорошо: можно будет закрепить максимально удобно. И теперь мы действительно сможем... Ого! Ты даже о таком подумала?! Новый взрыв восторга у девушки вызвало то обстоятельство, что внутри, оказывается, этот "ящик-бочонок" вдоль сплющенной стороны с боковыми выступами имел два нешироких, но достаточно вместительных отделения, отгороженных от большого основного. — Юка видела "сум-ки". Хотела так же, — кивок белокурой головы подтвердил наблюдения, чем доставил девушке очередную порцию удовольствия. — Знаешь, а ведь я видела что-то похожее: однажды мы всей школой ездили на экскурсию к Рейну. И там, чтобы нас всех накормить, военные прислали целую полевую кухню. У них тоже были похожие баки, только с едой, и мы... Постой, сестренка. Если я правильно помню, то они прекрасно плавали. Значит, сложить-то мы сюда много чего теперь сложим — но смогу ли я хотя бы погрузиться с ним? Или буду вынуждена быть только на поверхности? — Сестра вниз, в воду. ' Спокойствие.' Этот короткий и абсолютно не вяжущийся с тревожностью момента ответ заставил Паулу просто и безропотно подчиниться... А потом — столь же молча, но с ощутимой досадой вновь корить себя за поспешность. И наблюдать за тем, как внутри едва коснувшегося поверхности контейнера тут же появилась вода, и как ее уровень не только ни на сантиметр не отличался от окружающего — но даже своевременно и послушно реагировал на легкую водяную рябь, словно бы вовсе свободно проходящей сквозь стенки этого творения маленькой повелительницы морей и океанов. А при извлечении на поверхность от только что гулявших внутри волн не оставалось и следа. — Так вот почему внутри были только ил, песок и камни, но не было воды! — Юка помнит. Сделала правильно! ' Уверенность.' — Хм... Я уже вижу, и снова готова просить прощения за свою поспешность. Ты у меня и правда золото. Однако, на сей раз Глубинная Химе, довольная произведенным впечатлением, лишь чуть улыбнулась, — и снисходительно похлопала свою спутницу по руке: — Пау-ла учится. Юка понимает. Постояв еще некоторое время, и несколько раз открыв и закрыв рот — словно каждый раз собираясь что-то сказать на это, но так и не решившись, — Паула в итоге лишь очень медленно и глубоко вздохнула, безнадежно покачав головой. После чего, еще пару раз ополоснув новый предмет экипировки в воде, вновь вернулась к сортировке и упаковке нехитрого скарба. Рассовала по малым боковым отсекам и уложила на дно большого все имеющиеся в наличии консервы, упаковки с аварийными наборами инструментов и герметично закрытые аптечки, добавив оказавшийся теперь очень даже небольшим сверток из оставшейся полезной утвари, завернутой в просторный рыбацкий плащ, и прикрыв все это сверху набитым личными вещами, и уже привычно отжатым от излишков воздуха непромокаемым рюкзачком. Затем пристегнула карабины двух оружейных ремней к на диво хорошо подошедшим петлям, решив сперва попробовать "низкий" подвес, чтобы потом удобнее подогнать по фигуре их длину... И покосилась на беловолосую 'девочку', заинтересованно рассматривавшую что-то на дне "купели", возле оставленной ею ямы. — Что-то не так? — Ящик не все. Осталось. ' Недовольство.' — Что осталось? Однако малышка-Химе, сосредоточенно сопя, уже вновь ковыряла руками грунт — чтобы минуту спустя выволочь из-под воды вторую, по-прежнему ржавую и грязную, но сохранившуюся орудийную башню от старого обвеса, вместе с барбетом и довольно большим обломком массивной, — местами словно бы оплавленной — станины. — Не понимаю, почему же я сама ничего не почувствовала... Может, из-за того, что теперь у меня есть свои такие? Впрочем, уже не важно, наверное... — Сестра не нужно. Живое Оружие не будет кушать. Не то. ' Разочарование.' — Так вот, значит, о чем ты говорила со мной вечером? Выходит, мы теперь вообще никак не сможем использовать этот металл, и он для нас бесполезен... Мне остается лишь довериться твоему слову и опыту. Но ты совершенно права в другом: если мы уходим отсюда, оставлять какие-то следы было бы глупо. Да и потом — обломок сейчас подсказал мне одну мысль о том, куда мы с тобой можем попробовать отправиться. — Пау-ла правильно. Забрать, Береговые не знают. ' Согласие.' — Ну, я все уже сложила. Только мне не помешала бы помощь, чтобы нести что-нибудь одно: эту часть обвеса Милы, или ящик с рационами. — Юка понесет пайки! ' Согласие решимость.' — И кто бы сомневался!.. Хотя, более лучшего и бдительного стража для них, безусловно, не придумаешь. — Сестра опять говорит и думает разное!.. ' Недоверие.' — Ладно, ладно. Не ворчи, я ведь просто шучу... Ну, что: если ты готова, то мы снова идем в поход... ' Согласие.' В последний раз окинув взглядом уже покрытые тонким слоем белого снега, и оттого выглядевшие пустынно и немного сказочно каменистые склоны торчащих из воды скал рифа, девушка коротко вздохнула: что ни говори, но вновь покидать уже привычное и обжитое, пусть даже и столь неприветливое, место было по-прежнему не слишком приятно. — Думаю, нужно поблагодарить этот риф. Пусть и не долго, но он давал нам с тобой убежище. — Юка благодарна. ' Согласие.' — А теперь — вперед... И не будем заставлять великие дела ждать нас слишком долго. Ухватив двумя ручонками плоский кофр, взвалив на спину оказавшийся довольно объемистым "ящик-бочонок" и не забыв достаточно массивный и неудобный кусок металла, две молодые путешественницы, как прежде, привычно ступили на воду, и заскользили в лабиринте торчащих на мелководье камней на юг. — Хорошо, что непогода скрывает нас, но теперь снова придется быть настороже... Да и на западе поиски еще в самом разгаре. Как думаешь, нам удастся найти себе столь же удобное место где-нибудь южнее? Или все же попробовать, и попытать счастье на востоке? — Юка не знает "восток". — Погоди: сделанный тобой ящик очень удобен, но я хочу чуть-чуть подтянуть ремни, должно стать еще лучше... Вот так... И я тоже не знаю те места, мы даже в школе проходили эту часть географии не слишком тщательно. Помню только, что дно там сильно изрезано перепадами высот. А еще, судя по найденному нами кораблю с контрабандой, именно в тех краях контрабандистов теперь больше всего. Значит, и тех, кто их ловит, тоже. И для нас это может быть опасно. — Много Береговые? ' Внимание.' — Даже слишком много. Почти все более-менее крупные операции против нелегальной торговли, судя по новостным колонкам за последний год, проходили при участии стажирующегося плавсостава из различных Центров Флота. Даже у русских для этого есть свои резоны. И хоть район проведения таких рейдов почти никогда не указывается — но, сложив два и два, сам факт и действительную картину происходящего, мы получим как раз этот район моря. И значит, именно там выше всего будет шанс встретить большое количество как патрульных судов и учебных плавбаз, так и девушек-курсантов. — Юка не хочет "восток". ' Опасность.' — И ты как никогда права, сестренка. Даже если именно там было еще два или три места старых сражений с Глубинными, а сейчас больше всего тонет кораблей, катеров и лодок — то никакая добыча ни в коем случае не перевешивает риск и опасность. Идти туда было бы просто глупо. ' Согласие.' — Тогда нам пока остается лишь исследовать прибрежные зоны, отмели и котловины. Может быть, что-нибудь — да обнаружим... Хотя, не особо на это надеюсь. А вот что мы сможем точно: это вновь навестить Милу. И заодно вернуть то, что не пригодилось нам самим. — Береговая вниз? ' Узнавание вопрос.' — Да, она самая... Нам пора: скалы закончились, начинается открытая вода. Уходим на глубину, как обычно. Заодно и посмотрим, как ведут себя наши обновки... Держись ближе и не спеши, сестренка — у меня с собой достаточно много груза, и поэтому угнаться за тобой будет трудновато. И уже через пару секунд на поверхности моря, где только что смутно были видны два девичьих силуэта, не осталось никого. Лишь все так же мерно и наискось падал в темную воду густой снег, да где-то севернее, невидимые теперь за пеленой белой круговерти, время от времени подавали тревожные гудки проходящие там в сторону острова Борнхольм суда.

* * *

Небольшое судно, уже не первый час без движения дрейфовавшее в нескольких километрах северо-восточнее оконечности косы Хель, и явно прятавшееся на ее внешней стороне от обнаружения с берега, вдруг дало полный ход. И две совсем уже маленькие лодки, шедшие с восток-юго-востока предположительно в тот же район, совершенно точно не обрадовались возможности такой встречи. Разделившись и тоже прибавив скорости, одна сразу же попыталась свернуть севернее — в то время, как другая устремилась на юго-запад, как будто бы в сторону Пуцкого залива или Данцига — по-польски Гданьска, — заставляя экипаж оказавшегося в развилке их курсов патрульного катера выбирать между двумя целями. '— Сестренка, кажется, они снова будут гоняться друг за другом. Это надолго.' '— Юка устала Береговые. Возмущение раздражение.' Маленькая Химе, сидя сейчас на довольно укромном уступе на вершине южного, обрывистого и с довольно большим уклоном уходящего вниз скального кряжа Гданьской котловины, фонила в восприятии притаившейся рядом Паулы отчетливым недовольством. '— Я понимаю, ты бы с радостью осталась рядом с морскими свиньями на отмелях Oderbank. Тем более, что эти создания тоже были явно рады тебе. Но нам все же нужно поискать место поукромнее. Там, на мелководье и вблизи от берега, хоть и теплее — но слишком опасно: не забывай, с помощью SAMBAH люди ведут запись круглосуточно, и любая активность обитателей привлекает их внимание. К тому же, за той отмелью хоть и сохранили статус заповедника, однако вокруг слишком уж много рыбаков, да и просто тех, кто постоянно проплывает мимо. Того и гляди, кто-нибудь нас заметит.' '— Тоже шумно. Не нравится Юка. Разочарование.' '— Ну, что сделаешь... Такое оно, наше Ostsee: здесь постоянно кто-то куда-то плывет. Или от кого-то, как сейчас.' Глубинная 'девочка' лишь хмуро дернула в ответ плечом, и вновь от нечего делать сосредоточилась на разглядывании ползающих и плавающих вокруг нее морских обитателей. '— Если честно, я надеялась, что это все не начнется так скоро: что кордоны таможенной службы и пограничников будут северо-восточнее, и заняты своим делом где-нибудь у Die baltischen Staaten. Но как-то упустила из виду, что Кенигсберг — это анклав русских, ведь мы с тобой нашли на утонувшем судне контрабанду, шедшую именно отсюда. А значит, здесь тоже далеко не все тихо и спокойно. И теперь нам здесь тоже следует опасаться встречи с Девами Флота. Точно так же, как в любом другом месте... Разве что мы сами больше не привязаны к одному месту, и вольны быть, где захотим.' Осознание того, что вторая половина преодоленного ими за последние сутки маршрута фактически оказалась напрасной, не могло не вызывать вполне понятную досаду. Ведь Паула где-то в глубине души надеялась, что в этой части моря не очень-то широкая прибрежная полоса с довольно незначительными глубинами, оставшаяся свободной ото льда и надвигающегося холода и доступная для поисков, все же порадует находками или хотя бы позволит им как-то вновь пополнить свои запасы. Однако сейчас эти надежды таяли, как дым. Акватория, помимо отошедших сюда на зимний период судов торгового и большей части рыболовного флотов, еще и находилась под наблюдением все тех же пограничников и таможни. А значит, всегда был шанс, что в довесок у них за спинами где-то неподалеку находится одна-две учебные плавбазы с канмусу. В таких условиях встреча с ними становилась необратимой, и была лишь вопросом времени. '— Юка слышит другие Береговые, много...' Не колеблясь больше ни секунды, Паула решила прекратить бессмысленное и опасное занятие. '— Тогда отходим вдоль кромки этой впадины на север. Больше нам здесь делать нечего. Потом свернем снова на запад, и вернемся в уже знакомые воды.' ' Согласие.' Два девичьих силуэта медленно и осторожно, поочередно прислушиваясь и всматриваясь в окружающую их толщу достаточно мутной воды, направились вдоль извилистой линии обрыва, постепенно удаляясь и оставляя за собой этот так внезапно и некстати оказавшийся слишком оживленным участок моря. '— Сестренка, мы с тобой уже осмотрели почти все, что расположено южнее и восточнее Борнхольма и граничит с побережьем. По-моему, здесь достаточно опасно, — но тогда из доступных нам мест, о которых мне известно, в этой части моря осталась лишь отмель Содра, или Южная Срединная банка. При этом она расположена практически в центре всей южной части Остзее, и потому там вряд ли будет спокойнее. Тем более, что лежащие севернее отмель Норра и несколько других, поменьше, а также упомянутый девочками остров Эланд, хоть и принадлежат Швеции, но по сути являются официальным учебным полигоном Объединенного Флота.' '— Пау-ла знает место Береговые?' '— Да: за то время, что мне довелось провести рядом с военной базой и общаться с их медиками, чего только не наслушаешься... И вроде бы ничего такого не рассказывали — зато теперь я хотя бы знаю, откуда нам будет грозить опасность.' '— Сестра правильно. Согласие.' '— Ну, да... Кто бы мог подумать, что обычная болтовня вдруг может оказаться хотя бы немного полезной...' '— Пау-ла говорила, ищем на дне?' Внезапный вопрос малышки-Химе слегка отвлек девушку от довольно невеселых мыслей о будущем. '— Что?.. Да, я хотела поискать новые корабли или лодки поближе к побережью, там оживленные транспортные и торговые пути. А почему ты спрашиваешь?' '— Другое место не надо искать? Сомнение.' '— Ну, почему же: нам было бы полезно осмотреть вообще все, что мы сможем найти — и не важно, где именно. А ты что, нашла что-то поблизости? Я вот ничего не чувствую...' '— Юка слышит Тень. Такую, как Береговая вниз. Недалеко — там!' И в сознании девушки послушно вспыхнула объемная карта окружающих мест, на которой, подобно темно-синей путеводной стрелочке или нити, мерцал азимут движения к точке, расположенной где-то впереди и чуть справа, ниже кромки обрыва. '— Погоди-ка... Ты что: хочешь сказать, что сейчас чувствуешь еще одну "Тень" от... Такую же, как рядом с Милой?' Воспоминание об их последнем визите несколько часов назад к обрыву, под которым покоились останки погибшей француженки, вновь тревожно заскребло своими ледяными коготками в душе девушки. Особенно после увиденного там, и совершенно необъяснимого проявления чего-то, что явно лежало за границами ее понимания. А может быть, что и всего этого мира тоже. Потому, что вместо ожидаемо покрытого новым слоем грязи и ила куска истлевшей от времени корабельной обшивки, прикрывающего собой тело девушки, они встретили необъяснимое: здесь, в полумраке очень мутной и глубокой воды с едва пробивавшимися сюда отблесками начинавшегося где-то на поверхности нового дня, словно невидимая сила заставила расступиться всю окружающую грязь, — а заодно, казалось, и тлен самого Времени тоже. Вокруг неровного, но абсолютно чистого и словно только вчера просмоленного свежей смолой куска корабельного борта из досок, скрепленных между собой тускло поблескивавшими, — очень неровными и грубыми, и все же совершенно новыми — бронзовыми гвоздями, словно кто-то невидимый очертил незримую границу. Которую больше не смела пересечь ни одна соринка или комочек все так же, крупными хлопьями, медленно оседавшего в воде вокруг, подобно снегу на поверхности, ила. А строго над самим этим местом, словно некий обелиск, сейчас высился на несколько метров вверх столб из абсолютно неподвижной и прозрачной, совершенно чистой воды. Ни одна песчинка и ни одно самое маленькое или неуклюжее подводное создание не рискнули нарушить эту невидимую стену, чтобы оказаться рядом с темными досками. И лежащими поверх них маленьким брелком в виде игрушечной фигурки дельфина, и крохотной старинной золотой заколкой для волос, — с навершием в форме головы какого-то мифического животного, что была найдена юной Глубинной в одном из походов по развалинам заброшенных селений неподалеку от Эккернфёрде. Тогда Паула испытала странное, очень двойственное ощущение: с одной стороны, говорить о чем-то земном, вновь находясь рядом с погибшей канмусу, совершенно не хотелось... Но с другой, такие необъяснимые вещи сами по себе тоже не находили ответа в ее сознании обычной девушки, всего за несколько дней до этого жившей на берегу, — пусть и непростой, но тоже совершенно обычной, человеческой жизнью... И все же связных мыслей и чувств ей почему-то хватило лишь на то, чтобы медленно и осторожно пристроить рядом с деревом старого корабля оставшуюся от обвеса орудийную башню с торчавшими вразнобой ржавыми стволами орудий, да снова незамысловато поблагодарить ее хозяйку за помощь. После чего, побыв еще несколько долгих минут рядом, все так же молча, рука об руку с такой же притихшей и лишь блестевшей в полумраке взглядом бирюзово-изумрудных глаз маленькой Глубинной Химе, не оборачиваясь покинуть это место. Немного позже, отойдя от загадочного влияния своего визита и отдавшись на волю все такого же сильного, но на этот раз попутного морского течения, Паула некоторое время размышляла над тем, что увидела и почувствовала. Однако не пришла к какому-либо однозначному выводу, и потому не рискнула вновь озвучить своей юной спутнице упрямо вертевшиеся на языке предположения о духах и потусторонних сущностях. При этом отметив, что малышка тоже все это время была явно поглощена размышлением над какими-то своими, пока одной лишь ей понятными вопросами. Позже, прибыв к южной оконечности Гданьской подводной котловины и желая осмотреться более детально, обе девушки сперва засекли необычное оживление и активность вокруг, а затем как-то и вовсе стало не до того... Ровно до тех пор, пока именно сейчас, отойдя уже на добрую пару десятков километров от вод залива Данциг в сторону открытого моря, Юка вновь не привлекла внимание Паулы своим коротким и достаточно неожиданным сообщением. '— Не такую. Другая, не слышит Юка. Осталась нам. Уверенность спокойствие.' '— То есть?!.. Я не понимаю: как это — оставлена нам?.. Ты хочешь сказать, именно для нас?..' ' Согласие уверенность.' '— Н-но... как это возможно?! Да и кто вообще в целом свете мог знать, что однажды именно мы с тобой пройдем в этом самом месте — да еще и оставить что-то, исключительно для нас?' '— Юка не знает. Сестра говорила, Береговые не слышат, не чувствуют... Пау-ла чувствует плохо. Юка слышит, знает Тень. Спокойствие узнавание.' '— Вот тебе раз!..' '— Сестра? Внимание тревога.' От попытки забыть сейчас обо всем и удивленно открыть рот Пауле пришлось тут же благоразумно отказаться. Впрочем, как и от дикого желания озадаченно поскрести в затылке, глубоко вздохнуть или выполнить еще одно или несколько каких-нибудь действий, однозначно помогающих преодолевать глубокий шок, непомерное удивление, и справиться с тяжким и напряженным раздумьем — тоже. Особенно, в свете того, что первым же своим коротким и привычно бесстрастным сообщением маленькая Химе сразу закрыла все вопросы касательно "Кто", "Как" и "Зачем" — она сама не знала ответ. Так что, действуя методом исключения, им лишь оставалось... '— Хорошо... Тогда, мы хотя бы посмотрим, что же именно там... ждет. Тем более, раз уж ты настаиваешь, что ждет оно именно нас — а не кого-нибудь еще.' ' Согласие.' '— Эх! Очень хорошо, конечно, что мой "доспех" с новым "рюкзаком" практически не ограничили мою подвижность. Но все же я до сих пор мечтаю о паре самых простых ласт!..' '— Что такое лас-ты? Юка может сделать? Любопытство.' '— А вот этого я не знаю, сестренка... Наверное, если бы ты их смогла увидеть и потрогать так же, как рассмотрела и ощупала устройство ремней на сумке и для карабинов — то возможно. А без этого я могу лишь сказать, что они — как плавники для рыбы. Но мне будет очень сложно объяснить, как они устроены, из чего сделаны, и зачем должны так же быстро и удобно сниматься, как и надеваться. А еще, не помешало-бы что-нибудь к ним в пару и для надводных прогулок тоже... Ладно, всему свое время.' '— Береговые плавники? Как рыба?.. Юка не понимает. Досада.' '— Вот потому-то и говорю: проще было бы показать. Да где же их возьмешь... А сейчас я надеюсь на твой слух и твои чувства, сестренка — как мы уже выяснили, в этом я тебе очень сильно уступаю.' '— Юка не слышит Береговые. Только Тень. Согласие.' '— И слово-то какое... мрачное... Ладно, нам ли быть трусихами — верно? Двигаемся туда...' https://youtu.be/zVQuUthynS8 https://cloud.mail.ru/public/3XJu/TEtiGawdL https://cloud.mail.ru/public/56ot/3j3R57Rog https://youtu.be/GoaZdiQ6gCo https://cloud.mail.ru/public/PooN/VBm2MTVAP

* * *

Как следовало из весьма подробных и масштабных, хотя все еще не до конца понятных "образов" воспринимаемого девушкой окружающего пространства, к этому моменту они с Юкой оказались на глубине порядка сотни метров и примерно одинаковом удалении от Ястребиной горы и мыса Таран, что служат естественными границами Данцигской бухты. И если верить памяти об услышанном несколько лет назад, то уже где-то неподалеку от них обрывистый склон котловины, вдоль которого они двигались все это время, должен был прерваться широким и пологим спуском вниз, напоминавшим гигантский пандус, и образованным многовековой эрозией и наносами. Впрочем, так далеко им путешествовать не потребовалось: зависнув над самым краем обрыва, маленькая Химе вновь, — совсем как возле прорытого Глубинными канала в Штольпмюнде, — принялась задумчиво вглядываться куда-то вниз. '— Ты что-нибудь видишь? Там, внизу?' Вполне ожидаемый вопрос Паулы, однако, не был оставлен без ответа. '— Юка не видит, чувствует... Сосредоточенность.' '— И что там, сестренка?' На секунду прервав свое занятие, повернувшаяся к ней Глубинная 'девочка' вдруг выдала: '— Пау-ла любопытная. Уверенность.' '— Эй! Так не честно!.. Не моя вина, что опять наступил вечер — а в самые интересные места мы с тобой по доброй традиции попадаем как раз в сумерках! Так что, если там ничего опасного, то лучше я туда спущусь, и...' '— Юка первая.' В этих двух сухих и коротких словах было столько непоколебимой решимости и железной воли, что еще секунду назад протестовавшая против дискриминации девушка тут же поняла: сейчас эта малышка не шутит. И предпочла забыть о причине спора. '— Хорошо... Как скажешь, сестренка. Только что же там?' '— Летающий. И Тень.' В восприятие вторглась небольшая волна холода, принесшая с собой образ — или картинку, кто же их тут разберет — небольшого подковообразного уступа в десятке метров под ними, на котором каким-то чудом зацепился накренившийся предмет, сильно похожий на небольшой самолет. '— Вот черт!.. Как он тут оказался?' Удивлению Паулы не было предела: действительно, было очень трудно подсчитать, сколько же звезд на небе должны были сойтись ради того, чтобы в одной точке моря встретились сперва неширокий каменный карниз — скорее, больше похожий на след когда-то давно случившегося обвала самой каменной стены, — а затем и вот этот, невесть откуда взявшийся и застрявший здесь, летун, да еще и утонувший неизвестно почему. После чего не иначе, как вмешательством некоей высшей — и притом, явно благостно настроенной по отношению к двум беглянкам — силы получилось бы объяснить, как и почему на сей раз именно они оказались где-то поблизости... И после всего это Юка, пользуясь лишь совершенством собственных чувств и возможностей, непостижимым способом ухитрилась почувствовать его? Да уже одного того, что малышка почти час твердила про ведущую их сюда и уже знакомую ей Тень, было предостаточно, чтобы возблагодарить ее хозяина — или хозяйку — всеми известными девушке словами. '— Сестра? Тревога замешательство.' Детский силуэт с ореолом из длинных и густых локонов, зависший рядом в расчерченной множеством поднимавшихся со дна к поверхности нитей и отдельных пузырьков газа воде, почувствовал волнение девушки, и устремил к ней свой переливающийся взгляд. '— Я не понимаю, как такое может быть... В голове не укладывается. Даже если в одном случае из миллиона повезло так, что этот самолет не промахнулся мимо уступа, и не утонул в многометровом илу на дне, как обычно, мертвой и недоступной котловины — все равно, такое за гранью фантастики. Прогноз просто не строится!' '— Сестра сложно. Досада.' '— Я до сих пор не понимаю, как ты нашла его.' '— Юка не нашла. Показали. Уверенность.' '— Все!.. Все, сдаюсь, сестренка! Иначе на мой вопрос, кто же это был, ты сейчас снова скажешь: "Тень"!' ' Согласие спокойствие.' '— Но ведь — этого просто не может!.. Впрочем, наверное, уже не важно... и бесполезно. Что ж, давай тогда поищем что-нибудь интересное, раз уж мы здесь.' '— Юка первая.' '— Я за тобой, сестренка. Как всегда... Вперед.' https://youtu.be/EmOB1Igfx0Y https://cloud.mail.ru/public/3NtB/4TmYLHA4C https://youtu.be/k_nIQf2_x6Y https://cloud.mail.ru/public/31k7/5e7U6WESB https://youtu.be/KKKYbIymjLM https://cloud.mail.ru/public/48LF/25SKHDspy

* * *

Только опустившись к самолету и осмотревшись, девушка, наконец, смогла оценить фантастический размер настигшего их с маленькой Глубинной Химе счастья. Перед ними, весь покрытый толстым слоем грязи и успевший основательно обрасти ракушками, но еще не потерявший своих очертаний, почти вертикально носом вниз застыл зацепившийся за камни древний двухмоторный гидросамолетик. Он имел смешной длинный нос и овальное остекление кабины, выглядывающее из-под ила — и даже здесь, под водой, напоминавшее высоко поднятые брови очень удивленного человека. '— Ну, теперь одной загадкой меньше: мне хотя бы стало ясно, отчего он утонул.' В правом борту аэроплана зияла широкая клинообразная пробоина со вдавленными внутрь краями, а задняя кромка смятого и надломленного правого крыла носила красноречивые следы столкновения с каким-то большим и явно твердым предметом. '— Перед нами не доблестно павший в бою бесстрашный воин, а всего лишь жертва банального кораблекрушения... Которое произошло уже после зачистки моря от Глубинных. Смотри, его просто протаранил катер или не слишком крупное судно. А то и вовсе — уронили с палубы. И хотя пытались как-то спасти — боковой люк машины открыт настежь — но он все же ушел под воду... Так что, скорее всего, экипаж остался цел и невредим — но надеюсь, виновному в происшествии хотя бы не предложили прыгнуть следом.' '— Пау-ла знает, было раньше? Интерес.' '— Ну, что ты! Мне достаточно было просто осмотреть его снаружи, ведь все и так понятно... Разве что, до сих пор теряюсь в догадках, как он здесь поместился, на этом пятачке. И как мы его нашли... Я помню про Тень, так что можешь не повторять. И, кстати: где... она?' '— Рядом. Здесь, Юка чувствует. Не знает точно.' Пожимающая плечиком юная Химе была образчиком самой детской непосредственности. И, глядя на нее, невольно поежившаяся Паула просто не знала, чего же ей сейчас хочется больше: немного истерически хихикать, или же, как еще в недавней юности, грызть ногти от страха, пытаясь не вспоминать нелюбимые ею с детства истории про привидений. '— Х-хорошо... Ну, тогда надеюсь, нас сюда... пригласили не со злыми намерениями.' Что называется, мысленно "пробормотав фразу себе под нос", — чем вызвав еще один недоуменный взгляд беловолосой Глубинной, — и сейчас остро нуждаясь в возможности незатейливо и очень глубоко вздохнуть, Паула предпочла продолжить осмотр и заглянула в люк. '— Сестренка, экипажа и пассажиров действительно нет. Ты помнишь, как мы с тобой обыскивали куски фюзеляжа у Штольпмюнде? По-моему, здесь я вижу вдоль борта такие же ящики. Но не известно, насколько самолет устойчив: поэтому я могла бы подержать его снаружи — а ты не снимешь их со стенки?.. И на этот раз ломать ничего не надо, — там такие же застежки, какие ты сделала мне.' Ответив мимолетным ощущением одобрения и поддержки, Глубинная малышка осторожно миновала вцепившуюся в хвостовое оперение аэроплана и прижавшуюся к скале спутницу, и протиснулась в распахнутый люк. А затем, — практически мгновенно разобравшись, что к чему, — принялась за обстоятельную и методичную зачистку фюзеляжа от любых, показавшихся интересными, предметов. Даже сейчас, учитывая весьма ощутимую пикантность ситуации, Паула не смогла не посетовать на то, как быстро растет на камнях рядом с ней горка вынутых из самолета вещей, упаковок и оборудования. '— Радио нам ни к чему... И вон тот большой оранжевый мешок лучше вообще не трогай: в нем, скорее всего, надувной плот. Хотя, мы сейчас на такой глубине, что он навряд ли сможет надуться самостоятельно...' В итоге пара путешественниц вновь воссоединилась после того, как юная Химе, наконец, решила, что больше из этой груды хлама, не разбирая ее окончательно, ничего добыть не удастся, — и лишь теперь принялась за осмотр трофеев. Как и предполагала Паула, самыми полезными находками вновь оказались аварийные запасы питания для людей и канмусу — коих, к обоюдной и нескрываемой радости, на борту оказалось не два, а целых четыре стандартных ящика. Их содержимое незамедлительно перекочевало в объемистый "рюкзак" девушки, почувствовавшей себя теперь гораздо увереннее и спокойней. Кроме того, имелся также некоторый запас провизии для небольшого мини-камбуза — чья плита и кофеварка сейчас тоже валялись рядом, вызывая у девушки лишь слабую улыбку при воспоминании об аромате горячего чая или кофе. Все еще крепкие, но уже основательно покрытые пятнами ржавчины банки с консервами были снова отправлены туда, где несколькими минутами ранее скрылись аварийные рационы. А затем нашлись даже несколько довольно сильно обжатых давлением, но оставшихся неповрежденными герметичных упаковок с узнаваемыми с детства, правильной формы плитками внутри... '— Вот эта вещь тебе точно придется по вкусу, сестренка. Только для того, чтобы ее распробовать, нам все же придется подниматься на поверхность... Ну да придумаем что-нибудь: выберем ночь, какой-нибудь небольшой островок подальше от людей, чтобы не качаться на волнах, как тюлени. Главное, что у нас теперь есть припасы.' '— Сестра правильно. Юка старалась. Согласие спокойствие уверенность.' Казалось, Глубинная малышка сейчас едва не светится от гордости за такой удачный поворот событий. Ну, и за свою главную роль в них, конечно же. '— Да, ты-то у нас точно самая замечательная. И без тебя ничего бы не получилось — я бы сама просто не нашла этот самолет.' ' Согласие.' '— Ну, тогда давай подводить итоги... Поход сюда действительно был безопасным, и порадовал находками. Все самое вкусное мы забираем. Пара плащей, кофеварка и мешок с плотом нам с тобой ни к чему. Нет никакой пользы и от огнетушителей, как и от аптечек из кабины — эти безнадежно испорчены водой. Разве что две пары ножниц и щипцов на что-нибудь сгодятся?.. Добавлю их к нашим инструментам. Не нужны нам и вот эти носилки, как и якорь для стоянки, кстати, тоже. Ну а больше здесь ничего, — за исключением деталей интерьера, весел, метлы, лопаты, двух пар наушников и кислородных масок пилотов, и вот этого небольшого и ржавого топора, — в общем, и нет... Топор, кстати, может тоже пригодиться, оставлю. Все остальное никакого интереса не представляет.' '— Пау-ла знает. А что это такое? Любопытство.' На маленькой и бледной ладошке, протянутой к ней, сейчас покоились две части небольшой, покрытой грязью фигурки. Должно быть, некогда она изображала одетую в длинную цветастую юбку девушку на плоском камне, замершую в танцевальной позе с поднятыми над густой синтетической шевелюрой руками, чью грудь украшала снизка крупных цветов. '— Похоже на игрушку. Это, должно быть, маятник... Ты где взяла ее?' '— Там!' — маленький пальчик немедленно указал в сторону кабины пилотов. '— Тогда понятно. Такие игрушки когда-то давно были популярны у тех, кто воевал или позже был просто летчиком где-нибудь на островах в Тихом Океане. Их часто любили ставить на самое видное место — в подставке есть магнит, чтобы фигурка прилипала к металлу... Видишь?' Нижняя часть туловища послушно прилипла к металлическому боку мини-камбуза, однако практически тут же была вновь сметена худенькой, но быстрой детской рукой. '— Оке-ан?' '— Это самое большое море, самое глубокое. Насколько я понимаю, ты сама пришла сюда, в Ostsee, из такого же — только другого — Океана.' Приложив пальцы свободной ладошки к губам, юная Глубинная несколько секунд пытливо и задумчиво посверкала в сторону спутницы искрящимся лазурно-изумрудным взглядом, после чего вновь дала волю любопытству. '— А что такое ма... ма-я?.. Интерес.' '— Маятник? Это такая вещь, которой нужен воздух — как вот этому самолету. И тогда она сможет двигаться — как будто девушка постоянно танцует... Осторожнее, такие игрушки не слишком прочные. Хотя, наверное, тебе все равно понравилось бы. Конечно, если привести ее в порядок.' '— Как Летающий?!.. Юка нравится! Решимость.' '— Хм... Ну, в принципе, она небольшая, а у меня в "рюкзаке" места вполне достаточно. Так что давай сюда, я аккуратно положу ее, чтобы не повредить... Заберем с собой.' ' Согласие удовольствие.' Бдительно проследив за тем, как ее новое сокровище скрывается в найденном здесь же, среди аптечек, куске марли, а потом благополучно исчезает внутри объемистого заплечного ящика 'Старшей Сестры', юная Химе закружилась вокруг Паулы подобно маленькому беловолосому волчку. Отчетливо сменив после своей находки фон настроения с мрачно-раздраженного на довольно-оживленное, она сперва решительно нанесла еще один — по всей видимости, контрольный — визит в кабину и салон самолета, после чего вновь и довольно внимательно осмотрела оставшиеся валяться среди камней припасы и утварь. И лишь убедившись, что действительно не пропустила более ничего для себя интересного, важного и нужного — вновь обратила все свое внимание на терпеливо дожидавшуюся окончания этой внезапной активности спутницу. '— Юка готова дальше... Береговые снова недалеко.' Повинуясь ее посылу, на "внутренней карте" девушки привычно и знакомо в нескольких километрах отсюда, где-то на самой границе собственного восприятия, возникли две крупные метки кораблей, что сейчас неторопливо двигались по поверхности моря на запад. '— Что ж, тогда нам здесь больше делать нечего... Хотя, постой-ка.' И уже взвалившая на спину свою поклажу Паула вновь повернулась лицом к по-прежнему молча и неподвижно застывшему здесь, на узком каменном карнизе, самолету. '— ...Я не знаю, действительно ли кто-то или что-то свыше помогли нам сегодня. Если нет — это будет самая фантастическая череда счастливых случайностей из всех, виденных мною до сих пор. Если же да: отныне я с полной уверенностью в сердце буду считать, что у нас с сестренкой есть свой добрый покровитель, который приглядывает за нами — хоть и совершенно не понимаю, как это возможно... Но, в любом случае, я благодарна за все, даже если меня больше не услышат. Благодарна за твою помощь, и за заботу о нас!' '— Сестра правильно! Юка тоже благодарна!' Маленькие пальчики уверенно нащупали и тихонько сжали ладонь девушки, и беловолосая глубинная 'девочка' точно так же на несколько долгих мгновений замерла рядом с ней. '— Ну, вот вроде бы и все. Мы отправляемся...' '— Сестра знает?' '— Сейчас я меньше всего уверена в этом, малышка... В южной части моря, насколько мне известно, не так много островов: гораздо больше их в северной части, у берегов Швеции и Финляндии. Но наступает зима, и большинство из них будут просто неудобны, или вовсе недоступны для нас... Даже если мы сможем подобраться к ним. Здесь же, как я помню из школьного курса, для нас были наиболее удобны скалы нашего с тобой рифа. Еще один подобный риф, но поменьше, расположен севернее, у побережья Швеции. А западнее имеется довольно крупный остров Ханё. Однако сейчас они для нас тоже не подходят, и по той же самой причине: зима согнала в эти воды всех рыбаков Скандинавии из Ботнического залива. Как и Дев Флота тоже. Нам лишь остается держаться южнее этих мест — где-нибудь у отмелей Содра и Штольпмюнде.' '— У-чи-тель рассказывал Сестра другое море? Согласие интерес.' '— Какое? Нам вообще много чего рассказывали, но, конечно, уже не так подробно...' '— Рассказывали Ти-хий Оке-ан? Любопытство.' '— Так вот ты о чем: интересует история той фигурки? Такие вроде бы стали популярны перед очень большой войной, что разыгралась в прошлом... В общем, когда-то очень давно. В ней сражались сразу несколько самых крупных армий мира. Тогда одна из армий имела базу на островах в том Океане. И со временем народ, что жил там, на островах, и его обычаи воплотились в большом количестве разных вещей, подарков и сувениров. В том числе, и вот в этой маленькой игрушке тоже.' '— Она народ Береговые? Удивление сомнение.' '— Не сам народ, а то, каким его видели другие... Помню, вроде бы этот танец был посвящен духам земли, моря и неба, обитавшим в тех краях, и должен был приносить удачу. Со временем, правда, другие люди совершенно забыли, что он значил — но осталось главное поверие, ради чего они брали для себя такие вот фигурки: именно на удачу.' '— Береговые уходят... А что такое духи? Спокойствие интерес.' '— Твоя правда, сестренка: это всего лишь грузовые корабли, и они ушли своим курсом... Духами называют очень много существ. Считается, что большинство из них обитают в разных стихиях... В том, из чего состоит наш мир: одни живут в огне, другие в воде, в земле или в воздухе. Есть и те, кто простой земле предпочитают камни и скалы или песок, а обычной воде — замерзший лед. Некоторые любят селиться в деревьях — как Клабаутерман, — или вовсе в животных. А часть из них со временем перебралась поближе к людям, и поселилась в их домах. Даже у самих людей иногда тоже бывают свои, собственные духи. Правда, сейчас многие люди считают все это выдумкой, и не особо верят в них. Однако, почти вся наша история... То, что было раньше, и что теперь об этом рассказывают молодым людям учителя — многое из этого все равно очень тесно переплетено с духами.' Некоторое время маленькая Глубинная 'девочка' очень серьезно обдумывала новую для себя информацию, после чего опять посмотрела на Паулу. '— Береговая вниз дух Тень? Знакомый. Узнавание любопытство.' '— Чт... Вот как? Ты хочешь сказать, что действительно смогла узнать того... то, что привело нас к самолету?' '— Юка слышала, узнала. Согласие.' '— Надо же... Он что же, говорил с тобой?' '— Нет, не говорил. Юка тоже слышала Тень, не говорила.' '— То есть, вы как будто чувствовали присутствие друг друга... Выходит, по-твоему: это опять Клабаутерман из того старого корабля, или даже дух Милы... хотя, скорее, дух "Альжери" — если вспомнить, что ты раньше говорила о нем, как о "не живом" — помогают нам? Но, разве это возможно? Знаешь, я не уверена... Я уже вообще ни в чем не уверена. Особенно теперь: когда вспоминаю, как вчера выглядело то место, рядом с ней, когда мы вернулись туда.' Маленькая ладошка тихонько погладила закованную сейчас в "доспех" руку девушки. '— Тень не опасно, не хотел убивать. Показал Летающий для Юка. Ушел как мы.' '— Знаешь, еще пару недель назад я после такого рассказа не уснула бы всю ночь, а то и не одну. Но теперь... Теперь я сама не понимаю, почему так спокойно отношусь к этому. То ли из-за того, что ты со мной рядом, сестренка, то ли дело действительно в этих странных... встречах. И в том, что пока все они неизменно заканчиваются для нас хорошо. Вот только не знаю, радоваться ли теперь этому, или огорчаться.' '— Тень не опасно. Согласие.' '— Это я уже поняла... И, ты говоришь, с нашим уходом он тоже... покинул то место?' ' Согласие.' '— С каждым днем я узнаю об этом мире все больше и больше нового. И не сказала бы, что абсолютно все из этого мне по душе, или хотя бы понятно. Наверное, придется привыкать еще и к этому... А тебе — к еще большему числу моих сомнений и тревог.' '— Пау-ла научится. Юка знает. Уверенность.' https://youtu.be/LcrJATYcy_g https://cloud.mail.ru/public/e4yo/cMKD1agDJ https://cloud.mail.ru/public/7BCF/5Bap3fbfC https://youtu.be/JpiRT0XH4Y4 https://cloud.mail.ru/public/5e6a/5m2YUFvwH

* * *

...Видимо, гул и вибрации, излучаемые мощными двигателями современных кораблей в воду вокруг себя, действительно очень негативно влияют на окружающую среду. Потому, что буквально через какой-то час, когда через этот квадрат с востока на запад, в сторону Германии, проходил очередной небольшой конвой из пары танкеров, груженых сырой нефтью, и одного сухогруза, — где-то в сотне метров под ними все же случился, пусть и небольшой, но самый настоящий оползень. Неожиданно начавшие крошиться в мелкий щебень неровные каменные пласты, окутываясь клубами поднятого движением пород ила, плавно соскользнули вдоль стены обрыва вниз, поднимая в пропитанной сероводородом воде у дна западной оконечности Гданьской котловины еще больше мутной взвеси, и утопая, наконец, в скопившемся здесь за долгие столетия многометровом слое отложений. А покоившийся до этого на узком каменном карнизе небольшой двухмоторный самолет, внезапно лишившийся своей ненадежной опоры, словно бы нехотя клюнул носом, потом вдруг обрел стряхнувшими с себя слой грязи крыльями опору и в пологом, плавном скольжении, постепенно кренясь вправо, тоже отправился в свое недолгое последнее путешествие... А где-то в полутора сотнях километров западнее, — у многометрового обрывистого края обширной песчаной морской отмели Слупская Лавица, точно напротив старого маяка в польском местечке Жолпино, что уже много лет стоял на берегу в Слупском уезде Поморского воеводства, — все так же стойко и упрямо высился на дне столб абсолютно чистой, прозрачной и неподвижной воды. И в редких вспышках неверного и дрожащего сияния обитавших вокруг морских существ один из тускло блестевших чистым вороненым металлом стволов одинокой орудийной башни, покоившейся рядом с темным деревом старого корабельного борта, словно бы откликнулся на это далекое событие. В свою очередь, медленно и абсолютно беззвучно опустившись на несколько градусов, — и заняв такое же, как у его "соседа", положение "по-походному". https://youtu.be/FhvLojg8WBE https://cloud.mail.ru/public/2xQA/5oavSSoc8 https://youtu.be/euLD4yGUCy0 https://cloud.mail.ru/public/3v2B/2gk3W7Rc3 https://youtu.be/Q6B-WIu5tuE https://cloud.mail.ru/public/5Mh8/3FgjTt44w

* * *

'— U-1221, определить курс на Готланд.' '— Сорок три градуса, норд-ост, девиация полградуса, ост, дистанция сто пятьдесят две мили.' '— Все верно. Погружение, десять. Ветер усиливается и погода портится, как нас и предупреждали, так что чередуем позицию и задерживаться не будем. Построение ромб, дистанция два кабельтова.' '— Принято.' '— Принято...' '— Девочки, не забывайте смотреть по сторонам.' '— Эдви, у тебя совсем нет сердца! Мы почти три недели только и делали, что бегали по лесам, заглядывали в древние полуразрушенные бункеры, да стучались с распросами в двери местных жителей! От людей в форме и их вежливости уже откровенно тошнит — а впереди нас ожидает патрулирование восточного побережья и засады на этих полуголодных рыбаков. И ты хочешь, чтобы мы даже здесь, в холодном зимнем море, сохраняли походный строй?!' '— Моника, похоже тебя одну пешие прогулки с армейскими устроили меньше всех. Сразу видно, ничего интересного для себя в них не нашла. Но ты права: даже здесь, в море, я требую от вас держать ушки на макушке. И не забывать, что свободное и безопасное оно лишь условно... К тому же, оценка нелегального торгового оборота "этих несчастных рыбаков" практически равна официально разрешенной. А ведь они, бывает, и оружием приторговывают, так что становится не до шуток.' '— Опять ты за свое... Что, снова порадуешь нас такими же старыми, как те бункеры, рассказами перепуганных местных жителей? Или на этот раз будет что-то новенькое: прорыв Глубинных через проливы, или пеший марш-бросок русских через всю Скандинавию?' '— Может, и будет, а может и нет... Герда, Карин: у вас как с историей?' '— Все тесты по образовательной программе, знанию театра военных действий и оперативному ориентированию мы сдали еще полгода назад. И ты об этом прекрасно знаешь.' '— Нет, я не об этом. Когда нас снимали с прошлого учебного похода, мы с вами как раз обсуждали морские сражения и их результаты. А что вы знаете об этом месте? Том самом, возле которого мы сейчас проходим?' '— Если ты об отмели — то здесь происходило одно из первых крупных сражений при блокаде и освобождении моря. Были задействованы силы канмусу из девяти стран, военно-морские силы и авиация четырех стран, использовалась бомбардировочная авиация...' '— Герда, ты собралась рассказать нам все, что услышала на лекциях? Так вы все их слушали. А что ты знаешь кроме них?' '— Ну, как... Неофициальной информации очень мало, куда больше просто слухов. Но что в них правда, и что вымысел, — этого, наверное, не знает никто. К тому же, судя по услышанному от девочек из других Центров, одни и те же истории везде рассказывают по-разному.' '— U-3508, вот видишь: всего лишь побыв на берегу несколько дней, и свободно пообщавшись с крейсерами и эсминцами, вы с подругами уже вспомнили о методиках поиска и переработки информации в знания. Так что твои собственные слова о бесполезности проведенного времени и недовольстве не совсем верны.' '— Эдви, не надо ставить все с ног на голову!.. И потом: как наши разговоры с другими девочками можно считать чем-то полезным, — мы же курс истории не обсуждаем?!' '— Вы обсуждаете то, что вам не рассказывают на курсах истории... Конечно, в большинстве своем такая информация либо вообще не относится к делу, либо очень мало соответствует действительности: в ней просто ради красивого слова или восхищения один выстрел превращается в целый залп, а максимум десяток Глубинных примитивов — в минимум сотню отборных крейсеров, да еще во главе с тремя Химе. Однако, слушая — и слыша — то, как рассказывают одну и ту же историю штурманские отряды и патрульные эскадры, кавалерия, ударницы, тяжи и ваши сокурсницы из Киля, можно отсечь много лишнего, и выделить для себя главное. Не забывайте: когда вас не две-три, а несколько десятков, то и услышать или увидеть вы тоже можете гораздо больше. А от того, как вы умеете работать с информацией и определять в ней основное содержание, в боевых условиях напрямую будет зависеть ваша жизнь, и жизнь других девчонок тоже.' '— Да... Говорить ты умеешь.' '— Моника, девочка моя: если ты повоюешь хотя бы пару лет и выживешь — то я с радостью послушаю, как после этого научишься говорить ты сама. А пока расскажи мне главное из всего того, что вы услышали об этом месте от наших соседей... Раз уж сама вызвалась.' '— Эдви, обещаю, что через два года я еще очень крепко подумаю, прежде чем вновь соглашусь увидеть тебя!' '— U-3508, я жду...' '— Черт!..' '— ...Моника потеряла контроль за ходом боя и выбыла. Теперь вся надежда на вас, девочки. Карин? Герда?..' '— Эй?!' '— У тебя был шанс. Но ты до сих пор не умеешь ладить с собственным характером, в настоящем бою это обойдется слишком дорого. Теперь помолчи и не мешай подругам спасти тебя, — а заодно и целое подразделение Флота, по твоей вине оказавшееся на грани поражения... Итак: справа на траверзе у нас бакен автоматичексого маяка. За ним находится изрытая и безжизненная отмель, над которой странным образом господствуют сильные течения: прошу об этом помнить, если вдруг нужда действительно заставит быть в этих краях. Из-за них, — и из-за того, что еще дальше отмель резко обрывается, заканчиваясь крутым склоном, а в этом месте к сильному течению и приличной глубине добавляется еще и очень мутная вода, — походы сюда можно проводить только большим отрядом, с опытными инструкторами и непременным контролем друг друга. А для того, чтобы начать действовать, нужно знать и контролировать всю эту местность... Вам слово, фройляйн.' По линии на секунду умолкнувшей М-связи Дев Флота отчетливо пронесся клубок из очень ярких и противоречивых эмоций, после чего слово взяла другая канмусу. '— За вычетом разницы в описании, мы сошлись на следующем. Та операция по зачистке отмели в Штольпмюнде, проводившаяся еще не под эгидой Флота, а как совместная и международная, показала очень серьезные провалы в подготовке и оперативном руководстве. Похоже, никто не ожидал, что примитивы, окопавшиеся здесь, будут в состоянии не только проводить непонятные земляные работы, но и нападать не единой и бездумной живой волной. И вместо этого применят настоящую тактику иррегулярной обороны или полноценной партизанской войны с использованием большого числа малых мобильных групп. Девочки готовились именно к такой, уже знакомой атаке — большого числа противников единым фронтом, — но никак не к тому, что вместо этого им самим придется играть роль атакующих или рейдеров. Неизбежно попадая при этом под перекрестный огонь сразу нескольких соседних групп Глубинных, ожидающих в засаде. Которые рассредоточились практически по всей площади банки, после отражения очередной попытки прорыва неизменно возвращаясь на прежнее место. Охота обернулась ловушкой, и если бы в тот момент было доказано существование высших форм — кого-то из Они или Химе, — то такое руководство обороной было бы объяснено их прямым вмешательством. Но ни воздушная разведка, ни сами участвовавшие в сражении девочки не подтвердили, что видели хотя бы кого-то, кроме примитивов. После того, как погибли и были тяжело ранены сразу несколько девочек, и было потеряно два самолета с экипажами, командование, наконец, поняло, чем оборачивается такое взятие на измор. И решилось перейти к тактике выжженной земли, в течение суток попросту блокировав периметр и засыпав всю акваторию отмели большим количеством тяжелых бомб. И предоставило все еще находившимся в оцеплении девочкам лишь отслеживать и пресекать возможные попытки прорыва уцелевших. Но их практически не было: как только прорытый Глубинными канал попал под удар, все примитивы словно по команде кинулись расчищать завалы и оползни в очевидных попытках его спасти, и при этом жертвуя собой. Дальнейшее бомбометание происходило именно в этом районе, поскольку экипажи в воздухе доложили о повсеместном отходе Глубинных именно сюда, к каньону.' '— Впечатляющий анализ, U-143. Но больше интересуют подробности, которые нельзя узнать при обычном мозговом штурме брошюры.' Казалось, немного поколебавшись, затем канмусу 'U-143' по имени Карин все же продолжила свой рассказ. '— Девочки... Канмусу крейсеров и эсминцев из центра в Варнемюнде, что совместно со шведскими и финскими девчонками выходят на стрельбища в район Эланда и участвуют в боевых резервах, рассказывали, будто бы другие участвовавшие в оцеплении девушки многократно докладывали и подтверждали, что во время бомбежки и некоторое время после боя продолжали чувствовать на линии связи пропавшую при попытке эвакуации раненую канмусу тяжелого крейсера 'Альжери', Милу Ру. По их ощущениям, она словно бы раз за разом пыталась связаться с ними — и не могла это сделать. В конце концов под напором непрекращающихся докладов и начавшегося недовольства среди личного состава из других европейских стран — в первую очередь, из Франции, — почти через сутки после начала бомбардировка была прекращена. Немногие выжившие Глубинные были окончательно перебиты — все там же, в попытке защищать место, где пролегал их каньон. А предпринятые по горячим следам поиски дали возможность отыскать только один погибший самолет и его экипаж. Крайне недовольная таким положением дел, французская сторона заявила о немедленном выходе из операции и требовании о передаче всех подобных операций под некое единое, а не коалиционное, командование. В итоге, хоть через СМИ и было объявлено о грандиозной победе, — но фактически до последовавшего за этим официального создания Объединенного Флота боевых действий подобного масштаба не проводилось, а некоторые из стран очень неохотно шли на любые коалиционные обязательства. Позже под нажимом Франции, Швеции и, как ни странно, Англии вроде бы состоялось закрытое разбирательство, и к офицерам, входившим на тот момент в состав объединенного командования операцией, были применены какие-то взыскания, но я точно не знаю...' '— Браво, фройляйн Гюнтер. Без шуток: ты действительно неплохо разобралась в происходившем. Надеюсь, в будущем эта способность к серьезной оценке событий еще не раз сослужит тебе добрую службу... Ну а теперь я расскажу вам то немногое, что известно мне самой — и чего не смогла узнать Карин. Действительно, во время боя участвовавшие в нем девочки докладывали о контакте с 'Альжери'. И было это уже после того, как пытавшийся вывезти тяжело раненую Милу самолет был сбит. Позже эти доклады легли в основу обвинения о преступной халатности командования, после чего практически все офицеры Дойчемарин, Свенска Маринен и Балтийского Флота, участвовавшие в той операции, лишились возможности занимать должности в составе ОФ. Именно на них была возложена основная вина, остальные были оправданы, — хотя во время операции решения принимались коллегиально, и здесь явно оказались замешаны политические интересы. Не могу поручиться за правдивость жалоб подпившего старпома одного из торговых судов, но именно после этого момента русские отказались участвовать в операциях Флота на других театрах, сославшись на немногочисленность своих сил и необходимость в одиночку прикрывать собственный Северный Морской путь. И хоть формально входят в него, но даже здесь, в обороне Датских проливов, они теперь действуют только согласно договоренностям, в составе довольно небольшого мобильного резерва прикрытия для регулярных сил Флота. А, к примеру, офицер, занимавший пост заместителя командующего от Дойчемарин, с тех пор работает школьным учителем где-то на западе Германии, у границ с Бельгией. Кроме того, одно знаю наверняка: дабы избежать широкой огласки и муссирования всей истории, с тех самых пор ни одна из девочек, сражавшихся в том бою, не была переведена в состав Объединенного Флота. И, скорее всего, никогда не будет — все они продолжают службу только на базах своих государств, будучи фактически навечно прикованы к родным берегам, и принимают участие в каких-то совместных операциях с другими канмусу Объединенного Флота лишь от лица этих национальных сил.' '— Эдвина, они-то здесь при чем? Неужели командованию Флота все равно, что?!..' '— Карин, этого я не знаю.' '— Эдви, ты сегодня какая-то странно спокойная! Непривычно спокойная. Обычно в таких случаях ты споришь со всеми, даже с начальством в Центре, и язвишь, не прекращая. А тут — словно тебе все равно...' '— Герда, а ты еще не поняла? Знание сотен историй из жизни, а также всех тайных тропок и закулисных интриг, отличная память и безошибочное владение информацией об акватории Ostsee. Такова наш бессменный инструктор-стажер, которая постоянно плачется, что за долгие годы Флот ни разу не изменился... Все прямо кричит, что Эдвина Шенк, канмусу подлодки 'U-57', сама принимала участие в том бою!' '— Никки, ты хоть иногда думаешь, о чем болтаешь?..' '— Ой-ой! А вы и не знали?!' '— Ну почему-же, фройляйн Хауслер?.. Это не закрытая информация. 'U-3508' Моника Штибер сейчас очень даже права: действительно, когда-то в ее годы я тоже была здесь... И с тех пор осталась здесь навсегда.' '— Вот! Что я вам говорила?!' '— Эдвина, не слушай ее!' '— Никки, лучше бы ты иногда совсем ничего не говорила...' '— Девочки, все мы рано или поздно меняемся к лучшему. И она тоже изменится, вот увидите. Очень сильно изменится... Если выживет. Смена позиции, всплываем. Курс и построение прежние, слушайте канал радиосвязи и не теряйте друг друга из виду. К ночи мы должны встретить первый заслон береговой охраны.' '— Принято.' '— Принято.' '— ...' https://youtu.be/oGvrVeOP6zA https://cloud.mail.ru/public/5dyR/2LqnMwyrd https://youtu.be/e6qkS5I7Ab4 https://cloud.mail.ru/public/pTqF/3LEyqA919

* * *

Судя по всему, эти четверо уже встречавшихся ранее Пауле с Юкой девушек действительно надолго замолчали, думая о чем-то своем: как больше ни старалась Паула услышать что-нибудь еще, но они так и покинули сперва границы ее собственного восприятия, а затем и гораздо более чувствительных ощущений Юки, — небольшими точками оранжево-желтого "огня", и совершенно молча. Девушка повернулась к вновь прижавшейся к ее спине маленькой Химе, обнявшей ручонками за шею и, пользуясь способностями самой Паулы, привычно прислушивавшейся к разговору Дев Флота. '— Кажется, мы с тобой потихоньку становимся настоящими мастерами игры в прятки, сестренка.' ' Согласие.' Облюбованные двумя беглянками несколько занесенных песком каменных останцев, возвышавшихся неподалеку друг от друга и превратившихся в подводные песчаные дюны, хоть и были столь же скудны на растительность и подводную жизнь, как и практически вся остальная часть банки, но зато надежно отсекали собой пролегавшее южнее морское течение, и чем-то напоминали небольшой подводный лабиринт. Расположенные на северной оконечности отмели Штольпе и поднимавшиеся почти к самой поверхности воды, они оказались вполне пригодными для отпугивания от этих мест рыбаков и кораблей торгового флота, но предоставляли укрытие лишь тем, кто мог бы находиться под водой — ведь на поверхности водная гладь над банкой просматривалась без малейших помех на многие мили вокруг. Поэтому, когда граничившие с Балтикой государства решились на возобновление морского сообщения в этом регионе, они абсолютно здраво рассудили о необходимости восстановления системы предупреждающих навигационных знаков и сигналов об опасности, взамен уничтоженных Глубинными. Что и было сделано: для обозначения границы фарватера на достаточно солидном удалении от отмели оставили плавать на якоре большой ярко-желтый автономный бакен-маяк, посчитав такое мероприятие вполне достаточным. Чем и пользовались до сих пор практически все владельцы и экипажи судов, в этом месте прокладывавшие свой курс еще севернее, как можно дальше от отмели. Разумеется, все это место отлично просматривалось бы и с воздуха тоже — но как часто вы бы летали над всеми заброшенным, безжизненным пустырем?.. Поэтому, пока отмель оставалась безлюдной, а у без того немногочисленной авиации не было в этом районе никаких интересов или дел, — место на некоторое время, пусть и с большой натяжкой, но все же было признано Паулой достаточно безопасным. '— Но вообще: то, что они снова вернулись сюда, одновременно и хорошо, и в то же время плохо. Это говорит о том, что наши поиски прекращены, и командование решило больше не тратить на них время и силы. Не знаю, к чему они пришли, так и не найдя нас — возможно, что где-то в расчете на наше появление еще останутся засады, — но основное оцепление снимается, и задействованные резервы возвращаются назад. Вернулись и Девы Флота: это значит, что отныне их здесь станет намного больше... В то же время, еще день-два — и на берегу тоже все вернется к прежнему расписанию... Здесь определенно есть над чем подумать!' '— Береговые много? Пау-ла и Юка снова уходить?' '— Ты очень хорошо уловила суть: скорее всего, так и будет... Когда эта Эдвина упомянула бакен, у меня чуть душа не ушла в пятки. Ведь на нем до сих пор моя сумка с вещами.' '— Юка не понимает... В ноги? А что такое ду-ша? Сомнение любопытство.' '— Ой, прости, сестренка: совсем забыла, что ты этого выражения еще не знаешь... В общем, оно значит: я испугалась.' Еще несколько мгновений помедлив, и внимательно разглядывая ноги девушки, обутые в кевларовые боты ниже щитков из угольно-черной Глубинной "брони", маленькая Химе вновь озадаченно посмотрела в лицо своей спутнице. '— Сестра страшно? Ногами? Недоверие.' '— Нет, мне не ногами страшно, а здесь — и здесь,' — рука девушки поочередно коснулась груди и головы. '— Но когда-то давно на берегу моря рос густой лес, а в нем, кроме сильных и больших животных, водилось множество птиц и маленьких зверей. Поскольку люди и другие звери охотились на них, то все они были пугливыми, разбегались и прятались. Вот глядя на них и выдумали это выражение, сравнивая испуг с быстро убегающим зверьком или улетающей птицей...' '— Пау-ла тоже быстро бегает, когда страшно? Оживление интерес.' '— Ну, не знаю... Если испугаюсь — то, наверное, очень быстро...' Кивком подтвердив получение столь важной информации о людях, и сопоставив с какими-то своими выводами, Глубинная 'сестренка' уже через секунду опять уставилась на девушку. '— Что такое ду-ша? Расскажешь?' '— Вот если бы я знала!.. Об этом, между прочим, уже очень долго спорят самые умные из людей!' '— Береговые глупые. Уверенность.' '— Тогда тем более: зачем ты спрашиваешь это у меня?' '— Пау-ла не знает. Но помнит слова У-чи-тель. Терпение уверенность.' '— Вот ведь... И не поспоришь.' ' Согласие.' '— Он рассказывал нам, что действительно до сих пор люди не поняли этого. Но когда-то давно, очень-очень давно, они верили, что душа — это Дух человека.' '— Дух?! Как Тень? Любопытство.' '— Да.' '— Как Кла-бау?..' '— Наверное... Хотя — нет, другой вроде.' Чуть сдвинувшись, и легонько похлопав маленькой ладошкой по кевлару, ее хозяйка с истинно детской наивностью продолжила допрос с пристрастием: '— Пау-ла тоже есть Дух? Здесь?' '— Нет у меня Духа!..' '— Нет? Сестра сказала слова У-чи-тель: у людей Дух!' '— И десяти минут не прошло с тех пор, как мы с тобой прятались от Дев Флота — а ты уже опять, как обычно, засыпаешь меня вопросами! И на половину из них я никогда не смогу ответить!' '— Юка интересно. Досада.' '— Да-да! И поэтому я у тебя вместо ходячего справочника. А заодно и записной книжки.' '— Сестра снова вредная... Обижает Юка. Разочарование.' '— Это ты снова пользуешься тем, что врешь и не краснеешь? Когда это я тебя обижала?!' '— Обещала ходить к свин-кам. И паек не давала. Уверенность.' '— Мое счастье, что тебя сейчас не видят и не слышат чиновники из Vormundschaftsabteilung — иначе уже завтра предъявили бы мне пару обвинений в суде!.. И потом: ты и так съела почти весь десерт, могла бы хоть иногда кушать бисквиты!' '— Пау-ла кушает бисквит и банки. Десерт вкуснее, отдать Юка!' '— И еще меня же обвиняет в неправильном питании!..' Вместо ответа белокурая Глубинная 'девочка' отплыла на пару шагов в сторону и, демонстративно отвернувшись от девушки, уселась на песчаное дно, делая вид, что сейчас очень заинтересовалась парой валяющихся рядом старых и пустых ракушек. '— Маленькая бука.' '— Сестра говорит и думает разное. Юка не слушает! Решимость.' '— Вот ведь... И в кого такая растет?!.. Ладно, тогда сама посиди и подумай вот над чем. Мы с тобой уже две недели здесь: прячемся от всех, воздухом подышать — и то с оглядкой всплываем. А чтобы спокойно покушать, или тебе с куклой поиграть — нам приходится ждать ночи, и только тогда подниматься на бакен... И, кстати: к твоим обожаемым морсвинам мы ходили, — ты с ними провела почти полдня, так что не надо мне пенять!.. Однако, чувствую, еще неделя такой подводной жизни — и я сама превращусь в ушастую медузу, каких здесь полно. Но сегодня мы услышали главное: поиски прекращены, и все девочки, что бегали по земле и блокировали море у проливов, вновь возвращаются к обычному распорядку. Значит, здесь их, безусловно, станет намного больше, — причем, уже самых разных, а не только подлодок. И тогда наша с ними встреча опять лишь вопрос времени. В то же время, они уходят из района проливов, оставляя лишь смены и обычное боевое дежурство. Это при том, что рыбаков и торгового флота там нет — боятся, запрещено, да и сами лишний раз приманкой для Глубинных быть не хотят. И получается, что именно сейчас, зимой, поблизости от проливов будет едва ли не самое безлюдное место на море. Исключая смены отрядов Дев Флота и авиацию, которой там достаточно много. В принципе, это значило бы для нас повышение опасности в любом случае, где бы мы не появились. Однако именно сегодня девочки повели себя странно: если бы ожидалось кратковременное ухудшение погоды, то они бы просто переждали его, и ушли в поход после — но они предпочли поспешить и не ждать. А это говорит о надвигающейся серьезной непогоде, причем надолго...' '— Юка не понимает. Сложно. Недовольство.' '— Вот как?.. Тогда давай по-другому: учитель рассказывал нам о сезонной смене погоды в Атлантике. Кроме того, я сама, живя здесь, обратила внимание, что именно сейчас наступает сезон осенних и зимних штормов. Но хитрость в том, что они связаны: и если здесь дует сильный ветер, идет снег и воду нагоняет то в одну часть моря, то в другую — то там, за проливами, гуляют волны по десять метров и более... Честно признаться, я такие видела только на картинках, и представлять их в живую как-то совсем не хочется. Однако, если пытаться вырваться на открытую воду — то лучшего времени не придумать. Именно теперь девочки будут заняты напряженным патрулированием проливов, зато практически вся береговая линия, за исключением наблюдательных постов, опустеет: люди будут пережидать холод и непогоду дома... И по-моему, это наш шанс, сестренка!' С минуту все так же сидевшая спиной к девушке, грозная и величественная Глубинная Химе, наконец, поднялась на ноги и обернулась, пытливо всматриваясь ей в лицо. '— Это слова У-чи-тель?' '— Это и его, и мои слова. О погоде и ее формировании вокруг Северной Европы мы узнавали, конечно же, на уроках. А наблюдала за ней воочию уже я сама... Кроме того, не секрет, что у нас с тобой осталось не так много припасов, зиму мы с ними не переживем. И я все больше убеждаюсь, что дальнейшие поиски бесполезны, а подаренный нам "Тенью" самолет был последним. Уже очень скоро, — даже если до того мы не столкнемся с Девами Флота сами, — нам придется либо сдаться, либо погибнуть... либо опять пытаться уйти в Океан. Туда, где уже твой родной дом, сестренка. Туда, где ты сама ориентируешься гораздо лучше, чем я здесь.' Непривычно было видеть, как эту маленькую Глубинную сейчас буквально на глазах покидают все ее милые детские капризы, и на первое место вновь выходит пытливый и находчивый разум и недюженный жизненный опыт, помноженный на бесчисленное множество испытаний и потерь. '— Вернуться Да-ни-я? Сестра опасно... Юка опасно... Очень. Сомнение.' '— Я знаю, малышка, но что делать... Не буду скрывать: будь у меня возможность остаться — я бы осталась. Только потому, что здесь мне все давно привычно, знакомо и стало родным. Но сейчас для нас обеих это будет означать смерть. Мы не сможем прятаться вечно, понимаешь?.. Это море слишком маленькое, и людей вокруг него слишком много.' '— Пау-ла грустно. Не хочет уходить... Печаль.' '— Не хочу... Но и погибнуть — или видеть, как убьют тебя, — этого я тоже не хочу... Поэтому спрошу еще раз: ты согласна вернуться домой?.. Вернуться вместе со мной?' И прежде, чем в мозгу отзвучало последнее слово ее вопроса, девушка уже почувствовала, как ее шею обнимают маленькие и тонкие, но необычайно сильные руки, а все вокруг застилает собой пелена из ореола длинных и белых, струящихся вместе с водой волос. '— Сестра обещала, не бросит Юка!.. Юка будет с Пау-ла! Решимость уверенность благодарность.' Слыша сейчас всю эту смесь и гамму чувств, эхом отразившейся в мысленном посыле Глубинной 'сестренки', девушка была абсолютно уверена, что где-нибудь на поверхности, на суше, в этот миг у нее в глазах стояли бы слезы. Но теперь кругом было лишь море... '— Да, сестренка. Я помню свое обещание, что дала тебе, и теперь собираюсь сдержать его... Но мне понадобится твоя помощь.' '— Юка поможет! Уверенность.' '— Именно это я и хотела от тебя услышать... Тогда — раз все необходимое у нас и так с собой, а от лишнего мы избавились уже давным-давно, — то зачем мешкать? Отправляемся немедленно...' ' Согласие.' '— Знаешь, я тут подумала вот о чем. Маршрут хоть и знакомый — один раз мы с тобой по нему уже прошли, — но совсем не близкий, займет практически сутки. И еще не известно, сколько раз по пути нам попадутся отряды Дев Флота, и как быстро погода испортится окончательно. Так что, возможно, тебе еще не раз придется всерьез прикрывать нас твоей "шапкой-невидимкой". А когда мы прибудем на место, ты и вовсе будешь нужна мне бодрой и полной сил: ведь у проливов будет опаснее всего. Так что сделай, что попрошу: полезай в мой "рюкзак". Там уже достаточно свободного места, ты и отдыхать сможешь, и мне помогать, и говорить со мной — сразу находишься именно там, где нужно... Я знаю: "Юка большая, и все-все может сама"! Но сейчас для меня куда важнее то, чтобы именно ты не тратила силы. Так что давай, устраивайся у меня за спиной... К тому же, учитель однажды рассказывал нам, что именно так матери и старшие сестры во многих странах мира носят своих детей. Только у них нет таких чудесных и удобных ящиков, поэтому они пользуются кусками ткани...' Действительно: собиравшаяся было решительно протестовать и отстаивать свою самостоятельность, — но услышав обо всем этом мнение безгранично уважаемого ею "У-чи-теля", — маленькая Химе, сперва вроде бы нехотя, однако все же устроилась в "рюкзаке" Паулы, как в детской переноске. И уже вскоре, лично оценив преимущества новой позиции, ощутимо фонила улучшившимся настроением и удовольствием от удобства. '— Ну, вот видишь... Оказывается, ты у меня еще лучше, чем я думала: сама сделала такой удобный ящик, что мы с тобой не сразу догадались об этом!' '— Сестра опять не то... Но хорошая. Удовлетворение.' '— Так ведь я правду говорю! Кто же знал, что получится в нем не только вещи и припасы носить, но и тебя саму? Ведь я этого не знала!.. И ты не знала, а вот учитель — знал! И ты согласилась, когда я это вспомнила.' '— У-чи-тель знает правильно! Согласие.' '— И, кстати: по-моему, так мы движемся даже немного быстрее, чем рядом или рука об руку... Надо было попробовать раньше. Не знаю, в чем тут дело — но определенно, лишним не будет.' https://youtu.be/Qs1B8oV9V5I https://cloud.mail.ru/public/5ivP/4UnaWT1fj https://youtu.be/SlWgmtjCOyU https://cloud.mail.ru/public/5dZJ/3tW9XFe1B https://youtu.be/6XKY8b-iUbk https://cloud.mail.ru/public/3Kg1/3uWJE6z2f

* * *

Паула ошиблась. То, что в море количество Дев Флота прибавится — было очень мягко сказано. Нет, двум осторожным молодым путешественницам под прикрытием ухудшающейся погоды и видимости вполне спокойно удалось в последний раз посетить все сильнее раскачивающийся на волне бакен, и забрать спрятанную в одном из технических люков небольшую старую сумку с вещами Паулы, завернутую во все тот же непромокаемый рюкзак. Но вот дальнейший их путь от Штольпмюнде до острова Рюген, который они все же успели проделать до вечера, стоил им практически всех сил маленькой Химе и нескольких лишних потерянных часов времени. У девушки сложилось стойкое впечатление, что именно сейчас командование Флота, воспользовавшись оставшимся у него небольшим "окном" после отмены поисковой операции в северной части Германии и до прихода погодного фронта из Северной Атлантики, сознательно торопилось провести всю возможную ротацию личного состава, задействованного в самых разных местах ее зоны ответственности. А помимо них, еще было множество кораблей и мелких суденышек, тоже спешивших достичь места назначения — или просто где-нибудь укрыться от надвигающейся непогоды. Так что ближе к вечеру поверхность моря больше напоминала растревоженный муравейник. Вовремя сообразив это, и уже миновав остров Борнхольм, Паула была просто вынуждена принять значительно севернее, чем собиралась изначально, — но и здесь практически постоянно двигалась на очень приличной глубине, над границей анаэробных слоев огибавшего Рюген бассейна "Аркона". И все равно, то и дело подолгу зависала без движения в толще воды, внимательно всматриваясь и вслушиваясь в происходящее над головой, пока распластавшаяся у нее на плечах Глубинная 'сестренка', сосредоточившись и прикрыв глаза, легонько покалывала ее кожу своей непонятной способностью к маскировке. Но, хоть ей теперь приходилось гораздо легче — видимо, сказывалось наличие у девушки собственного, сделанного из улиток-"невидимок", костюма, — однако к ночи она все же вымоталась настолько, что теперь даже не тревожила свою спутницу обычным градом любопытных вопросов. Пожалуй, единственным плюсом такой суматохи на поверхности было общее снижение бдительности: экипажи судов и отряды канмусу, видя друг друга и при этом чувствуя себя в безопасности, теперь просто спешили покинуть открытые воды моря. Так что даже если маскировка вдруг не сработала, и кто-то мельком все же случайно обнаружил где-то там, в глубине, одинокую и непонятную фигуру — в итоге на нее просто не обратили внимания. И дали двум путешественницам возможность, пусть и под утро, но все же благополучно миновать сужение между выдающимся в море полуостровом Фишланд-Дарс-Цингст, большую часть которого занимал когда-то национальный парк, и южной оконечностью острова Фалстёр, с расположенной на нем морской станцией наблюдения и связи Флота "Гедсер". Памятуя, что уходящий в этом месте на север пролив Фемер уже не так глубок, и что теперь они в зоне ответственности баз Флота, Паула предпочла не задерживаться на открытом пространстве. Придерживаясь южного берега когда-то до войны принадлежавшего Дании острова Лолланн, к рассвету она оставила за спиной последние из коммерческих маршрутов к побережью Германии и достигла устья примыкавшего с северо-востока узкого пролива Лангеландсбельт, ведущего к Большому Бельту. Но именно здесь ей на плечо тихо и тревожно легла рука незадолго до этого задремавшей, наконец, маленькой Химе. '— Сестра осторожно! Береговые! Опасность.' И практически сразу в сознании девушки полыхнула уже слегка позабытым, но все еще таким знакомым многоцветием разворачивающаяся гораздо шире ее собственных способностей "морская карта" окружающих мест. Сейчас они находились примерно на середине пролива, двигаясь в сторону южной оконечности острова Лангеланн. А где-то справа, на северо-востоке, за песчаными дюнами фьорда Наксков, им наперерез в направлении Киля двигался одинокий огонек Девы Флота. '— Она нас может видеть?' '— Пау-ла далеко. Пока нет. Внимание.' '— А другие вокруг есть?' '— Юка не слышит. Сомнение.' '— Значит, не знает о нас... Но если это отряд — то хуже не придумаешь, мы сейчас на открытом месте, как на ладони. Ты почти без сил, да и мне быстро найти укрытие на дне не удастся — насколько могу почувствовать, оно вокруг ровное, так что скрыться не получится. И если с берега наблюдательный пост заметит, нам тоже конец... Однако, ждать все равно нельзя. Рискнем: постараюсь уйти за остров раньше, чем она приблизится. Держись, сестренка!' В крови ощутимо прибавилось адреналина — опасность и тревога за себя и ту, что стала дороже всех на свете, придали сил. И словно не было почти двух суток тревог и опасного, долгого пути: пробив с каждым мгновением наливающуюся белым сиянием наступившего утра водную гладь, в фонтане брызг рывком выскочившая на поверхность Паула рванулась вперед... И чуть не закашлялась, жадно схватив истосковавшимися легкими вместо свежего морского воздуха, как ей показалось, едва ли не целую пригоршню густого и мокрого снега. — Черт!.. Пх-хе!.. Сестренка, я уже не знаю, каким богам молиться за наше с тобой... везение!.. Смотри — снег!.. Снег идет!!! Действительно: здесь, на поверхности, из сплошной пеленой затянувших небо низких туч в невысокую темно-свинцовую волну сыпали густым и плотным потоком крупные хлопья, уже мало-помалу меняющие свое движение в только начинающем пробовать свои силы, и поэтому пока еще не слишком порывистом северном ветре. Так что видимость сейчас никак не превышала сотню-другую метров — и с берега, находившегося в нескольких километрах, их заметить не могли никак. — Послушай, мы с тобой один раз кормили моих... улиток, что стали оружием, верно? Перед тем, как ты использовала орудия Милы?.. А сейчас у тебя получится разбудить их? — Оружие голодные. Не смогут защищать. Нельзя. ' Неудовольствие.' — Стрелять не смогут? А это и не понадобится: тем более, если всего с четырьмя торпедами — все равно, что вообще без них... Нет, сейчас мне будет нужна орудийная башня. Чтобы могла просто слушаться меня. — Сестра не хочет сражаться... Уходить? Искать другое место? ' Вопрос ожидание.' — Всегда восхищалась тем, как ты это делаешь! Да, я не хочу сражаться, особенно если она действительно одна. Но у меня появилась идея, — и я надеюсь, она будет замечательной!.. Только вот еще бы стоять на воде было полегче: я до этого никогда не пыталась двигаться так быстро, да еще на волне — и теперь... Держись, сестренка!.. Уф-ф! По-моему, мне сейчас явно не хватает равновесия. ' Согласие.' — И все же постараюсь... достичь острова раньше, чем она нас почувствует... — Пау-ла засада?.. ' Азарт интерес.' — Хах! Почти так, малышка! Но сейчас я просто хочу с ней поговорить... — Береговые опасно. Видеть Пау-ла... ' Тревога сомнение неудовольствие.' — Надеюсь, это будет первый и последний раз, когда нас с тобой здесь увидят... Погода великолепная: думаю, уже через час ветер задует в полную силу. Извини, малышка, но похоже, что нам опять не оставили времени на отдых — не зависимо от итогов нашего разговора, мы уходим на запад сразу же. Взгляд искрящихся лазурью и изумрудами глаз над плечом девушки пытливо уставился ей в лицо. А затем к ее щеке прижалась своей холодной щекой голова маленькой белокурой девочки. — Юка поможет! ' Уверенность решимость.' https://youtu.be/dLJRCgQTetk https://cloud.mail.ru/public/2Zfd/3nqEDcRAx https://cloud.mail.ru/public/DGq3/RFrjZJG7M https://youtu.be/08qUiUOgdXE https://cloud.mail.ru/public/3Co8/5436PLKBC https://cloud.mail.ru/public/2P2J/4pnyDduYX

* * *

Поскольку это место находилось чуть более, чем в полусотне километров от Эккернфёрде, то естественно было желание впервые прибывшей туда более года назад Паулы, что называется, осмотреться. Конечно, не буквально: достаточно строгие правила пребывания и наличие на некотором удалении от базы вполне серьезного стационарного оцепления все же устанавливали вполне понятные границы дозволенных маршрутов и прогулок. Однако пользоваться интернетом, интересоваться историей и любоваться сохранившимися фотографиями и панорамами достопримечательностей ей все же никто не запрещал. И поэтому она достаточно быстро узнала обо всех действительно значимых местах в округе. В том числе — и о том, куда она держала свой путь сейчас. Это был древний курган с дольменом, датированный еще каменным веком. Некогда он находился достаточно далеко от берега, но со временем поднятие уровня воды и размыв почвы сделали свое дело: теперь эта внешне не слишком приметная и сильно оплывшая, но по-прежнему очень большая куча желтого песчаника и глины более семи метров в высоту уже находилась у самой воды. И безжалостные морские волны успели смыть и разрушить не менее трети ее объема, попутно создав на низменной и болотистой южной оконечности острова неожиданный для этих мест высокий обрыв. Когда-то он даже служил одной из точек для туристических маршрутов по острову, но пришедшая война с Глубиной заставила эти края обезлюдеть — и вот уже несколько лет за южной оконечностью острова и морем вокруг него наблюдал лишь стационарный пост оповещения Флота, а красотами туристических маршрутов любовались лишь проходившие здесь в сторону Датских проливов канмусу. Однако именно теперь этот обрывистый высокий берег над морем, даже вблизи едва различимый за все усиливающимся снегопадом, мог сыграть еще одну, совсем неожиданную для себя роль. — Наблюдатели Флота следят за морем немного севернее этого места — но сейчас они ничего не видят... И не увидят. Она точно одна? — Юка не слышит других. ' Согласие.' В восприятии девушки по-прежнему сиял горячими желто-красными сполохами "огонек" приближающейся канмусу, которая вот-вот должна была выйти из фьорда в устье пролива. — Что-то она долго... Неужели не знает местность, и свернула в дюны Сёндернор? — Юка не понимает, — тихий знакомый хруст галеты подсказал ей, что 'сестренка' решила потратить оставшиеся недолгие минуты затишья с пользой. — Во-от сюда... — небольшое усилие, и на "карте местности" для юной Химе запульсировала метка на изрезанной береговой линии западной оконечности острова Лолланн, образующей вслед за песчаными дюнами довольно обширную лагуну, не имеющую, однако, выходов на юг. ' Согласие.' — Хм... Чтобы Дева Флота из патрульного отряда, и вдруг заблудилась? Да за это время мы бы уже ушли довольно далеко... — Пау-ла можно уйти. ' Согласие.' — Нет, мы не будем менять план: тем более, у меня есть еще одно... обещание. А другой такой возможности больше может и не представиться. Над ее плечом тут же появилась пара больших и любопытных глаз. — Пора деткам проснуться. Буди моих "улиток", сестренка. Я тоже хочу немножко времени, чтобы привыкнуть к ни... О-ох-х, черт! Мне только кажется, — или я действительно сейчас готова съесть кого-нибудь целиком?! — Оружие голодные. Юка говорила Сестра. Не смогут, осторожно. ' Неудовольствие терпение.' — Я все помню, и даже не собираюсь пытаться. Мне лишь хочется, чтобы они... Ага, кажется, разобралась. После касания слегка засветившейся ладошки дотянувшейся к ней Глубинной Химе, орудийная башня на правом боку костюма девушки, чуть помедлив, пришла в движение. Плавно, и на этот раз без рывков, повернулась из походного положения на треть оборота против часовой стрелки, выставив вперед и грозно шевельнув орудийными стволами. Два подвижных округлых выступа с трехтрубными установками на ее бедрах тоже синхронно повели "мордочками" — словно принюхиваясь к ветру в поисках жертвы. — Они меня слушаются, и это хорошо. Но каждый раз чувствую себя слишком уж... странно. Видимо, никак не привыкну. Или сказывается отсутствие практики. ' Согласие.' — Тогда не будем играть в игры, и просто подождем ее здесь, за линией обрыва... Жаль, дно вокруг песчаное и ровное: можно было бы появиться куда эффектнее. Но как бы девочка с перепугу стрелять не начала, если она из отрядов в заслонах. Ведь тогда я за ее здоровье не поручусь — тут уже одни в дверь постучались... Видимо, шедшая по проливу одинокая канмусу, наконец, сообразила, что свернула немного не туда — и решила использовать для ориентира выдающийся на другой его стороне довольно далеко в море, идущий параллельно ее курсу мыс Багенкоп. Хоть и потратив лишних полчаса — и тем самым дав возможность беглянкам выбрать себе позицию, — но в итоге прижавшись вплотную к нужному Пауле берегу. — Что ж, попробуем сначала просто доброе слово... Ты можешь скрыть нас, пока она не выйдет из-за мыса? Вместо ответа плечи девушки тут же вновь обвили тонкие бледные руки, а шею и правую щеку защекотали густые белые волосы прижавшейся к ним головы. — Береговая все равно увидит... ' Сомнение.' — по телу девушки пробежала волна, словно сотканная из легчайших морозных иголочек. — А мы не собираемся прятаться от нее, нам лишь нужна внезапность. Чтобы она не смогла почувствовать нас раньше времени. — Юка сможет. ' Согласие одобрение.' — Ты все еще не чувствуешь вокруг других канмусу или просто людей?.. Сестренка, у нас последний шанс отступить, если это засада. — Нет. Она одна. ' Уверенность.' "Огонек" красно-желтого пламени подходил все ближе, не меняя больше ни курс, ни скорость. Было видно, что эта девушка, двигаясь в сторону базы учебного центра Флота и готовясь вот-вот показаться на открытой воде из-за обрывистого берега, сейчас определенно торопится — и никак не ожидает сюрпризов... А потому: была не была! Паула вспомнила слышанный ранее обмен по М-связи, и немного нервно набрала в грудь воздуха... '— ...Вызываю курсанта эскадры поддержки Первой оперативной флотилии из Киля! Назовите себя! Почему вы нарушаете режим особой зоны доступа, и кто командир вашей группы?' Вылетевшая на полной скорости из-за мыса, и в густой пелене снежных зарядов сперва даже не заметившая находящуюся справа от нее темную фигуру, среднего роста худощавая девушка в светло-сером гидрокостюме с весьма скромным обвесом, едва не споткнувшись от неожиданности, резко затормозила и закачалась на волне, испуганно озираясь по сторонам. '— К-курсант-стажер!.. Г-герда Вильке, 'U-571'! Находилась в эскадре резерва! С-с-сменилась и н-направляюсь из Треллеборга в Киль!.. А кто?..' И в этот момент глаза девушки встретились с немигающим и бездонным, искрящимся лазурью и изумрудом взглядом пары больших глаз на маленьком и невероятно бледном детском лице, обрамленном густыми и совершенно белыми длинными волосами, что выглядывало сейчас из-за плеча темной, занесенной снегом по граням черной Глубинной брони, фигуры. — ...Ик!.. — Сядь. Приказ, произнесенный сухим и понятным тоном, был выполнен буквально: у канмусу, с расширившимися от ужаса глазами — почти сравнявшимися по размеру с таковыми у Юки, — при виде в упор нацеленных ей в грудь четырех угольно-черных пусковых труб, двух крупнокалиберных стволов и еще пары торпедных аппаратов, хищно пошевеливающихся на бедрах закованной в броню незнакомки, медленно подогнулись ноги. Ни о какой возможности, или хотя бы попытке применить собственные торпедные аппараты и что-то, отдаленно напоминавшее закрепленный под меньшим из них на правом боку укороченный мелкокалиберный карабин, — естественно, уже не могло быть и речи. Но следующая фраза, прозвучавшая из уст этой странной и, без преувеличения, угрожающей шатенки, окончательно добила несчастную. — Сестренка, пока наша гостья послушно сидит на заднице — сними с нее вон ту штучку, что выглядывает у ее головы слева... Она ей сейчас ни к чему. И лишние уши тоже. Все еще не владея до конца собственным телом, девушка лишь вынуждена была наблюдать, как со спины стоявшей перед ней незнакомки уверенно и шустро спрыгнула та самая владелица странного искрящегося взгляда — оказавшись по виду маленькой девочкой лет шести или семи, с очень бледной кожей и очень правильными, нечеловечески совершенными чертами лица. — Г... Г-губинная!.. — Именно так. Простым кивком, и словно бы даже мимоходом подтвердив правильность ее наблюдений, шатенка внимательно проследила за тем, как тонкие и ловкие холодные пальчики одетой в какое-то странное подобие короткого летнего сарафана Глубинной 'девочки' быстро сдергивают с шеи жертвы гарнитуру радиосвязи. С запоздалой тоской во взгляде понявшей, что сейчас ее лишают, может быть, последнего шанса на спасение... — Даже не думай. Чуть потянувшаяся было вслед за исчезающим проводом девушка покорно вернулась к прежней позе — нелепо сидя на заднице с разъехавшимися в стороны непослушными ногами, качаясь, как пробка, на постепенно усиливавшейся волне, и лишь проводив глазами буквально подбежавшую по воде к своей грозной спутнице малявку... И вздрогнула, внезапно вспомнив давно и подробно изученную классификацию типов Глубинных, от тревожно заметавшейся в мозгу мысли: на самом деле, было еще не известно, кто же из этих двоих действительно хуже. — Вот и славно. В самом деле, не нужно строить из себя героя... Так. А теперь, пожалуйста, обыщи ее снаряжение — как ты это умеешь. Думаю, в нем может быть что-нибудь полезное. Со все нарастающим непониманием пойманная в ловушку жертва, помимо тут же кинувшейся потрошить ее заплечный короб Глубинной, отметила для себя один факт: если бы ее действительно хотели убить — то, пользуясь внезапностью, уже давно убили бы. И даже не стали ни о чем спрашивать. Но тогда... — Ч-что вам от м-меня нужно?.. И к-кто ты такая, ес-сли говоришь со мной?! — Спокойно... Герда, верно? Не буду говорить тебе "не бойся" — просто не двигайся, пока не скажу... И не надо с таким ужасом смотреть на мою сестренку: если будешь паинькой, тебе ничего не сделают. Абсолютно ничего... — Но тогда — зачем?!.. — Меня зовут Паула. И я просто хочу поговорить... И передать сообщение. — П-поговорить?.. Сообщение?.. Ты шутишь? — Ты видишь, чтобы я улыбалась? По-моему, я не давала повода... Нет, сестренка, ее аптечки нам не нужны. И оружие тоже. А этот брелок с фигуркой русалки, похоже, вообще талисман... Да, — судя по лицу фройляйн Герды, так и есть. Поэтому оставь его на месте: видимо, он очень дорог хозяйке. — Юка нравится. Хочу взять. — Талисманы брать нельзя, они принадлежат своим хозяевам. ' Недовольство.' Казалось, уже решившая ничему не удивляться девушка вздрогнула от неожиданности, и едва не попыталась вскочить на ноги... Но затем вновь медленно опустилась назад, под все тем же пристальным взглядом чуть шевельнувшихся вслед за ее движением стволов орудийной башни. С трудом, однако, удерживая на месте все больше и больше выходящую из повиновения нижнюю челюсть. — Х-химе р-разговаривает?!.. — И это тоже. Впрочем — всему свое время... А теперь: разувайся. — Что?!.. — Ты прекрасно слышала меня. Снимай их, и давай сюда... И ласты тоже. Как уже успела отметить для себя Паула, на ногах девушки, обутых сейчас примерно в такие же, как у нее самой, боты гидрокомбинезона, были закреплены защелками длинные и широкие лезвия — или полозья, — чем-то очень похожие на коньки. Причем, что интересно: они имели типовое съемное крепление, целиком подогнанное под обычное универсальное крепление плавательных ласт. Так что очевидная выгода была ею оценена практически мгновенно. А в комплекте с парой самых настоящих длинных ласт для глубоководного погружения, сейчас закрепленных на внешнем выступе обвеса Девы Флота в районе бедра, такому долгожданному и желанному приобретению вообще не было цены. — Ну же! — Какие-то вы... с-странные... Вы обе. — Поживи месяц в море, тогда других осуждать будешь. Юка уже принесла требуемое, с явной неохотой оставив брелок в виде русалки на месте, в одном из опустевших отделений обвеса. Но зато прихватила с собой непривычно маленький и тонкий кожух, с мстительной радостью вырвав его крепления, что называется, с мясом. '— Пау-ла кормить Оружие! Уверенность.' '— Спасибо, сестренка.' ' Согласие.' — Зачем вам мой обвес? — Отсюда тебе до базы в Киле всего три часа ходу, не заблудишься. Там получишь новый... Впрочем — вставай. — Эт-то еще з-зачем?!.. — мгновенно вновь насторожилась немка. — Провожу тебя немного, дуреху — вот зачем!.. Чтобы действительно никто не обидел... Давай, вставай уже, пока шторм по-настоящему не начался! А по пути заодно и поговорим. https://youtu.be/xXg3MxyRKkc https://cloud.mail.ru/public/3f2s/3em5P61Ko https://cloud.mail.ru/public/44xp/5gSCTjDRv https://youtu.be/xD-2u_LxOlw https://cloud.mail.ru/public/HW9R/5ncmGsChb https://cloud.mail.ru/public/4XTS/2tqUGqKk7

* * *

Ближе к полудню гонимая усилившимся северным ветром волна — здесь, на относительно мелководном участке моря, где глубины фактически не превышали двух десятков метров, — приобрела вид достаточно резких и крутобоких языков, покрытых полосами пены. А несущийся теперь почти параллельно воде, по-прежнему густой и мокрый снег перерос в настоящую метель. Пробивающийся же откуда-то сверху белый дневной свет и вовсе превращал происходящее в сплошную пелену, стирая грань между морем и небом. Так что теперь для полноты картины настоящей зимы не хватало только растущих на глазах сугробов — что посреди моря, естественно, было невозможно, и потому немного портило величие сурового погодного явления. Впрочем, это не мешало курсанту и Деве Флота Герде Вильке, лишившейся своих 'ледорубов', в полной мере наслаждаться сейчас не самыми приятными ощущениями от попыток удержать равновесие на то и дело разъезжающихся на крутой волне собственных ногах. И при этом уже почти час слушать рассказ этой непонятной Погрузившейся, называвшей себя Паулой, теперь двигавшейся чуть позади и уже давно перешедшей на мыслесвязь. Вдобавок ко всему, испытывая еще целый ворох других чувств и эмоций. Дело было даже не в том, что уже через несколько минут девушка сообразила: эти двое и были причиной того переполоха и неразберихи, что почти на месяц разрушила и поменяла все планы и расписания не только Флота, но и наземных частей армии и полиции Германии во всем этом секторе. И не в том, что, в конце концов, именно им она лично была обязана поставленным перед ней тоже выбором: срочно возвращаться и участвовать в поисках, или, вместо уже закончившейся двухнедельной практики, фактически бессменно до приказа об отмене быть приписанной к одному из небольших отрядов боевого резерва Флота. И уже вместе с ним испытывать все прелести службы в прифронтовом секторе, обитая на маленькой и скромной базе в когда-то разрушенном Первой Волной, но так до сих пор и не восстановленном шведском местечке близ Мальмё. А потом благодарить все известные ей высшие силы за то, что в это время не случилось ни одного действительно масштабного прорыва Глубинных из Северного моря, что позволило ей остаться живой и невредимой. Скорее всего, ее действительно не оставил равнодушной рассказ этой полностью сохранившей разум и абсолютно адекватной девушки о своих приключениях на пару с вот этой маленькой Химе, — что сейчас опять молча сверкала глазами у нее над плечом, сидя в странном и совершенно не похожем на обвесы Дев Флота, цилиндрическом то ли ящике, то ли бочонке... Девушки, которая, как оказалось, была всего-то на пару лет старше. Рассказ о найденной ею на берегу, после памятного штормового боя год назад, полумертвой маленькой Химе. О том, как она выходила ее, и как та жила с ней, практически ничем не отличаясь от обычного человеческого ребенка. Разве что развивалась и училась намного быстрее человеческих возможностей. И что если бы не идиоты, что вломились к ней в дом и начали стрельбу, то со временем люди почти наверняка получили бы мирно настроенную по отношению к ним Принцессу Глубинных. Что давало серьезный шанс если не переломить ход конфликта, то хотя бы разобраться в его истоках... К сожалению, дуболомы из Особого Отдела поставили на всех этих надеждах жирный крест, заставив девушку и ее теперь уже воспитанницу спасать собственные жизни, выживая в отнюдь не приветливом осеннем море. Нет, она не испытывала желания верить на слово всему, что слышала. И уж тем более — не собиралась, расчувствовавшись, кидаться обнимать и целовать этих двоих. Особенно после того, как они так нагло и ловко — и, что немаловажно, так обидно — сперва поймали, а потом самым банальным образом обчистили ее саму. Однако, то, что их история все же сумела тронуть в сердце девушки какие-то струны, не признать было нельзя... Разумеется, если только здесь не было влияния со стороны маленькой Химе. Которая, без сомнения, до сих пор наверняка точила зуб на русалку: вон как глазами сверкает... '— И что вы... собираетесь делать теперь?' '— А в этом нет никакого секрета... Сперва — еще немного проводить тебя, поближе к дому. А затем — отправимся искать новое место жительства. Такое, где мне с сестренкой уже никто не сможет помешать: ни люди, ни Девы Флота.' '— По-моему, это утопия... Здесь такого места не существует, вас рано или поздно поймают.' '— Фройляйн Вильке, а как по-вашему: вы сами-то могли бы меня "поймать" — если бы я не окликнула вас? Ведь меня заметили только после этого.' '— Сестренка, ты можешь снова скрыть нас? Прямо сейчас.' '— Нет. Береговая видит. Неудовольствие.' '— А мне сейчас и надо, чтобы она нас видела. Она еще молода и неопытна. Но пусть поймет, что при этом не чувствует нас.' '— Сестра знает? Сомнение тревога.' '— Учитель называл это демонстрацией. И говорил, что подчас она куда сильнее любой силы.' '— У-чи-тель... знает. Юка сделает. Согласие.' Уже подобранные было в разгромную тираду слова о том, как именно она относится к таким заявлениям, внезапно растаяли, как утренний туман — а сама фройляйн Герда резко обернулась, ища глазами ту, что только что была в полусотне метров у нее за спиной... Чтобы встретить взгляд двух пар глаз, направленных на нее саму: смешливый и скептический — у Паулы, и полный превосходства — у той Глубинной малявки, что выглядывала из-за ее спины и называла себя Юкой. '— Что-то потеряли, фройляйн?' '— Да... Нет, но...' '— Тогда, может быть, протрете глаза, почешете нос, — или ущипнете себя, в конце концов? Вдруг вы и правда спите?' '— Прекратите надо мной издеваться, Паула! Это не смешно!' '— А что же тогда смешно?.. Может быть, то, что я и Юка здесь, и даже разговариваем с вами — но при этом вы сейчас готовы поклясться, что нас просто нет, и вы нас не чувствуете?' '— Как вы дога?... О-о, черт!..' '— Вот видите... Чуть-чуть мысли — и вы сами уже обо всем догадались. А всего-то нужно было немного помочь.' '— Но... Но, черт возьми!..' '— Давайте лучше продолжим наш путь. Тем более, что мои ответы будут прекрасным подтверждением того, что я все еще рядом с вами, не так ли?' '— Да... Хорошо.' Еще пару раз косо обернувшись, — и каждый раз вновь видя у себя за спиной вместо ожидаемой и бескрайней снежной круговерти над пустым морем этот темный, частично занесенный летящим снегом силуэт, и ловя все тот же, смотревший прямо на нее, насмешливый взгляд Погрузившейся, — Герда, наконец, решила для себя, что простого продолжения разговора для нее в качестве подтверждения тоже будет вполне достаточно. Тем более, раз уж ее глаза все равно каждый раз видели то, о чем все остальные ее чувства упорно твердили, что этого там просто нет. И, возможно, не было никогда — если только не считать новые, все более ехидные и довольные взгляды этой Паулы и ее ручной Химе... '— Вот и прекрасно... Кстати, как вы оказались в песчаном Наксков-фёрде? Ведь это действительно закрытая для курсантов зона. Почему не следовали обычным маршрутом, в обход Мёна, Фальстера и Лоллана? '— Потому, что проход через шхеры — это самый короткий путь. В обход почти вдвое дольше, а я надеялась успеть домой до шторма.' '— Что ж, это честный ответ... Хотя, поступок явно глупый: на моем месте действительно могли оказаться... Глубинные. Теперь до берега отсюда, кстати, чуть больше часа пути, а до базы Центра еще полчаса.' '— Да?.. С-спасибо...' '— Не за что, фройляйн. Но вы так убедительно говорили мне об утопии, что я тоже решила сказать вам кое-что: не вздумайте сразу же по прибытии отправиться на доклад к начальству.' '— Но ведь...' '— Да, я прекрасно понимаю: случай из ряда вон, к тому же произошедшее достаточно сильно огорчило лично вас, заставив понести некоторые потери, поэтому...' '— Откуда вы знаете? И с чего вообще решили, что это так?!' '— А для этого совсем не нужно иметь семь пядей во лбу — и так прекрасно видно, что вам покоя не дает ваша ущемленная гордость. Поэтому я ни в коем случае не собираюсь вас отговаривать от задуманного — но попрошу, чтобы прежде всего вы рассказали эту историю как можно большему количеству других девочек.' '— Это еще зачем?!' '— Для вашей же личной пользы. Потому как имею стойкое подозрение, что те же самые дуболомы из Особого Отдела, желая поквитаться со мной и сестренкой, могут решить, что вы, фройляйн, для этого тоже неплохо подходите... И единственной страховкой для вас на этот случай станет как раз максимальная огласка произошедшего.' '— Паула, вам и раньше за каждым углом мерещились заговоры?' '— Нет, — но уже скоро месяц, как меня и мою сестренку за каждым углом или кочкой на дне может поджидать смерть. Так что уже то, что мы до сих пор живы, — о чем-то, да говорит.' '— Хорошо!.. Если вы сами об этом так просите — мне не трудно рассказать о вас другим!' '— Буду премного благодарна. Потому, что всвязи с этим у меня к вам будет еще одна просьба, фройляйн.' '— Еще одна? И какая же?' '— Вам знакома командир отряда эскадры поддержки 'U-57' Эдвина Шенк?' На секунду в канале М-связи повисло явно удивленное молчание. '— Откуда вы знаете это имя?' '— Так знакома или нет?' '— Да, она командует группой в параллельном потоке. Но сейчас, по-моему...' '— Судя по всему, вам, фройляйн, уже известно, что сейчас она вместе со своей группой из трех других девочек — 'U-143' Карин Гюнтер, 'U-1221' Герды Хауслер и 'U-3508' Моники Штибер — находится у Готланда. Так же, как и мне — я права?' '— Да, но... При чем тут она?' '— Помните, фройляйн: я в самом начале нашего милого разговора предупредила, что попрошу вас передать сообщение?' '— Д-да...' '— Это сообщение — для нее. Однако, я не буду возражать, если им вы тоже поделитесь с девушками, — и в итоге, пока вы будете немного... м-м-м... заняты, его передаст кто-то другой. Важно лишь, чтобы оно достигло адресата. Вас это не затруднит?' '— Сообщение, о котором тоже нужно рассказать всем?.. Как-то это странно. А что в нем?' '— Можно сказать, это личное послание... Так что постарайтесь запомнить и передать его точно: "Штольпенбанк, пеленг — устье канала, ост, глубина сорок. Двадцать метров вдоль обрыва, зюйд, ориентир — борт судна. Сорок метров ост-зюйд-ост, северный склон дюны, ориентир — стоящая стоймя доска, развернутая ребром к каналу.' '— Устье канала... двадцать метров вдоль обрыва, зюйд... Сорок, ост-зюйд-ост, северный склон...' — словно эхом донеслось на канале связи в ответ. '— Совершенно верно... Или, может быть, нужно повторить?' '— Нет, ни к чему: у меня абсолютная память... Но, что же она там найдет?' '— То, что поможет ей обрести покой... А мне — наконец, выполнить данное обещание.' '— Покой? Обещание? Паула, вы вообще о чем?!' '— До берега вам меньше часа, фройляйн. Маяк в Бюльке будет у вас справа, Киль-фёрде прямо по курсу. Так что на этот раз не заблудитесь. Прощайте... Герда. Удачи.' '— Ч-что?.. Паула?!' Но было совершенно непонятно, куда же и в какой именно момент пропала вместе со спутницей ее странная провожатая. Теперь за спиной у одиноко стоящей среди волн и летящего снега Девы Флота больше не было ничего — только все та же, перемешивающая злым северным ветром небо и море, и растворяющая в себе без остатка, белая снежная пелена... https://youtu.be/Et1I_m1N0NM https://cloud.mail.ru/public/4C3Z/5yoyXupbg https://cloud.mail.ru/public/gybV/3pN67MSXW https://youtu.be/Pt-l2E5FD0U https://cloud.mail.ru/public/29Ef/5987EcffM https://cloud.mail.ru/public/5dZJ/3tW9XFe1B

* * *

— Она так и не поняла, когда и куда мы пропали. Это хорошо. — Пау-ла ушла осторожно. ' Одобрение.' — Надеюсь, фройляйн Герда не соврала нам насчет своей памяти: иначе было бы обидно... Сестренка, если у тебя есть время отдохнуть или силы покушать — делай сейчас. Я тоже остановлюсь, накормлю свою живность и съем пару бисквитов. Это важно: скорее всего, следующий раз мы будем отдыхать и ужинать, — а может быть, и завтракать, — уже в Атлантике... ' Согласие.' — за спиной у Паулы тут же раздался энергичный хруст новой галеты. Они покинули идущую к базе канмусу сразу же, как только убедились, что ей больше не нужно для поддержания разговора ежеминутно оглядываться, чтобы лишний раз увидеть собеседницу. Так что на последние фразы в разговоре с молодой немкой Паула отвечала, уже будучи в нескольких километрах от нее. Это имело лишь одно объяснение — час пути Девы флота до входа в узкий фьорд Киля оборачивался тремя часами пути до места предполагаемого старта самих Паулы с Юкой, готовившихся идти по собственному, очень сложному и опасному маршруту. И время поджимало. Потому вскоре, уже будучи в тех самых местах, где им вместе довелось встретить свое первое утро после побега от оперативников с базы, девушка даже не стала приближаться к берегу. Вместо этого она погрузилась по пояс прямо среди гуляющих морских волн, и, качаясь на воде, торопливо скармливала зубастым тварям узкие лоскуты металла, отрывая их от тонкого и довольно маленького — до обидного маленького — кожуха обвеса Герды, принесенного Юкой. А всего через несколько минут, управившись — и стараясь задавить в себе недвусмысленный посыл от все еще не желавших закрываться, лязгавших зубами и пускавших слюну на предмет добавки пастей, — уже вновь встала на воду. Однако на этот раз, прежде чем двинуться дальше, потратила еще несколько драгоценных минут на изучение и подгонку по своей ноге реквизированных у фройляйн Вильке полозьев морских 'ледорубов' Флота — чего не делала в присутствии ее самой, резонно опасаясь своим невежеством ненароком развеять образ бескомпромиссной и жесткой "морской пиратки". И лишь впервые одев, и устремившись вперед — вдруг с отчетливой обидой в сердце поняла, сколько же мучений на ее долю выпало только потому, что эти два нехитрых куска металла попали ей в руки сегодня, а не месяц назад. С ними скорость хода и устойчивость на воде возросли настолько, что мимолетные воспоминания о еще недавно оскальзывавшейся и постоянно спотыкавшейся на волнах немке теперь воспринимались не иначе, как с понимающей и вполне сочувствующей улыбкой. Опробовав обновку, и прямо на ходу дожевывая вторую упаковку свежего — тоже "трофейного" — бисквита, она повернулась к по-прежнему выглядывавшей у нее над плечом Глубинной Химе. — Нам пора двигаться дальше, сестренка... Извини, но тебе даже отдыхать придется на ходу, времени на остановку совсем нет. Однако перед этим нам предстоит обойти самую опасную точку: опорный пункт Флота 'Ольпениц', базу отряда эсминцев оперативного резерва... Хуже всего то, что они на чеку и готовы к бою всегда. Так что мне очень нужна твоя помощь: тратить время, пытаясь незаметно красться под водой, смысла просто нет — в этом случае сезон штормов может закончиться раньше. Как и пытаться на берегу отыскать машину, чтобы миновать весь по-прежнему кишащий армией и полицией Шлезвиг — тоже. Теперь вся надежда на то, что очередная патрульная группа вернулась недавно, и у нас с тобой есть хотя бы небольшая фора до следующей смены патруля. Поэтому просто возьмем немного восточнее, за пределами привычного радиуса чувств, и на полной скорости постараемся проскочить за это время к Фленсбургу... У тебя же, как всегда, самая важная роль: в любом случае, засечь Дев Флота до того, как они почувствуют нас. И держись крепче, малышка. Мы идем на мелководье и против ветра, волны станут выше, и будет знатно трясти. — Юка готова! Решимость. — Значит, терять нам нечего. И гонка со временем началась. Отойдя подальше в море и пользуясь своим новым преимуществом в борьбе со встречным ветром и волнами, одинокая темная фигурка, — невидимая с берега, затерявшаяся в снежной метели, — не щадя сил и что было духу неслась на север. Со временем постепенно отклоняясь все западнее, обходя по широкой дуге устье узкого и извилистого залива Шлай, и стремясь за него, дальше: ко входу в широкий Фленсборг-фьорд. Но путь, который в спокойной обстановке и без такой прибавки на осторожность можно было бы одолеть за час — в штормовую погоду все равно занял больше двух. Причем, уже к исходу второго сердце девушки начало то и дело сжиматься и трепетать от очень нехорошего предчувствия. — Сестренка, что-то неспокойно мне... Ты можешь хотя бы ненадолго снова прикрыть нас, чтобы не заметили? — Юка не слышит Береговых... Сестра слышит? ' Недоумение.' — Назови это мнительностью, — но мне кажется, что это скоро пригодится... Тонкая и холодная рука почти сразу же легла на лоб Паулы. — Сестра плохо? Боится? — Да, это похоже на страх... Но учитель говорил, что так с нами говорит наш инстинкт выживания. И что очень давно люди считали его истинным голосом Духов. Почти сразу же по телу легкой щекоткой пробежало знакомое покалывающее ощущение — услышав сказанное, маленькая Химе просто и без затей согласилась: — "Тень" помог Юка и Пау-ла. У-чи-тель знает хорошо. Юка сделает. ' Одобрение внимание.' ...А уже через минуту от ее собственного спокойствия не осталось и следа. — Сестра, Береговые! Опасно! ' Тревога.' Подчиняясь ее воле, "карта местности" в голове у девушки снова вышла далеко за рамки ее собственных возможностей. И сейчас на ней, словно два облачка огненных искр из костра, полыхали метки двух идущих навстречу друг другу групп Дев Флота: одной, выходящей из бухты позади них, — и другой, пока еще невидимой, но уже подходившей к противоположному берегу фьорда Фленсборг... — Не хватило времени? Неужели слишком долго возились с фройляйн Вильке?!.. Оглядевшись и оценив дистанцию, Паула, зарычав, рванула круто к берегу. — ...Где-то в этих местах на пышных лугах пасутся кони... — Сестра? ' Удивление беспокойство. ' — Ты пока не считай меня сумасшедшей: я хоть и вижу сейчас через этот чертов снег почти так же, как обычные люди, — но точно знаю, что мы уже достигли полуострова у южной стороны фьорда. А здесь, на заливных лугах Гельтингерского берега, когда-то был расположен один из крупнейших национальных парков: заповедник Гельтингер Бирк... И я знаю, что вокруг него есть замечательные дренажные лагуны! В набегающей на берег волне выскочив как можно дальше, и затем стараясь сохранить равновесие на покрытой слоем тающего мокрого снега прибрежной гальке, девушка запрыгала на одной ноге. — Те, что впереди, будут уже в проливе, когда мы еще только достигнем его. А те, что идут сзади, сразу же отрежут нам путь к отступлению. И уходить обратно на восток тоже смысла нет, — даже если успеем на этот раз, и нас не перехватят уже там, все просто начнется заново... Но мне кажется, эти эсминцы никогда не смогут так, как могу я! И все благодаря тебе, сестренка!!! ' Недоумение.' Юная Химе молча и удивленно следила за тем, как, отстегнув защелки и сдернув с обутых в боты ног металлические лезвия, девушка не теряя ни секунды кинулась к невысокому и округлому бетонному сооружению на берегу, что стояло неподалеку, всего в паре десятков метров от берега. — Знаешь, что это?.. Это сливной шлюз: за ним должно располагаться небольшое водохранилище, на случай... Ага, вот и оно! Съехав по невысокой насыпи в неожиданно открывшуюся за ней широкую, но мелководную лужу с застойной, совершенно неподвижной водой, в которую, пользуясь образовавшимся здесь рукотворным затишьем от ветра, опускались крупные снежинки, Паула вновь кинулась застегивать крепления 'ледорубов' на ботинках своего комбинезона. — Это водохранилище пресной дождевой воды. И к нему ведет вот эта канава, за которой начинаются заливные болота. Аккуратно, здесь у воды много колючих веток!.. Впрочем, кому я это говорю? Просто будь внимательной и держись крепче, сестренка. Пытаться развить на поверхности узкого и заросшего ручья приличную скорость было совершенно невозможно. Причем, не из-за разницы в морской и пресной воде, протекавшей в нем — а из-за постоянной готовности к виражу, прыжку или обходу очередной торчащей из воды кочки или упавшего дерева. Чем-то такое движение сейчас напомнило Пауле спортивные заезды на мотоциклах, которые когда-то давно смотрели по телевидению ее родители: изредка делали ставки на тотализаторе, а иногда даже выигрывали немного денег. После чего неизменно устраивали пикник для все семьи... По лицу замешкавшейся девушки хлестнула низко склонившаяся к воде мокрая и холодная ветка, оставив после себя стекающие водой комки снега. — Сестра знает? ' Тревога.' — Надеюсь, что знаю... Очень на это надеюсь, малышка. Ты не видела, нас заметили? — Нет. Юка спрятала, когда сестра говорила слова У-чи-тель... Теперь Береговые медленно. Там! Перед глазами снова на миг вспыхнуло прежнее "внутреннее обозрение" всей окружающей местности: в эту минуту одна из групп, двигаясь в море не слишком далеко от берега, уже проделала треть пути к месту, где Паула вышла из воды, а другая за это время только достигла северного берега фьорда. — Даже если... они что-то почуяли, или фройляйн Вильке все же поспешила с докладом... И если они будут искать нас на море... пусть ищут. Мы с тобой зайдем с другой стороны. Через двести метров покрытые заснеженными зарослями высокие берега канавы, как и ее временное затишье, неожиданно кончились, — открыв перед беглянками обширное и пологое, теряющееся во вновь разгулявшихся здесь потоках стелющегося густым белым снегом ветра и покрытое слоем воды заболоченное место. Девушка, воспользовавшись немного улучшившимся обзором и маневренностью, немедленно прибавила ход. — Обычно летом эти лужи почти пересыхают, но осенью и зимой, когда идут частые дожди и снег, это место снова заливает вода... Нам с тобой повезло, сейчас наступает зима! Это значит, что все канавы и лужи будут полны... И это очень хорошо: потому что дальше нам предстоит пользоваться уже ими. — Юка сложно. Не понимает. ' Недоумение.' — Не огорчайся, малышка. Просто считай, что сейчас я тебе показываю... кое-что из того, чему нас учили в школе! — Слова У-чи-тель? — И это тоже... Смотри, это болото заканчивается, и снова начинается канава. Но она ведет уже в другую сторону — и мы все дальше уходим от берега, постепенно обходя мыс... Вновь сомкнувшиеся вокруг ручья, бывшего лишь немногим шире прежнего, заросли кустарника и молодых деревьев заставили девушку отчаянно лавировать, выбирая места с чистой от препятствий водой. И все же ей пришлось опять сбросить скорость, чтобы ненароком не вылететь с этого импровизированного "трека" куда-нибудь на берег. Юка уже давно высунулась из своего "наблюдательного поста", навалилась на плечи девушки, обняв за шею, и снова была немногословна от усталости: по опыту Паула догадалась, что надолго ее в таком режиме точно не хватит. — Мы почти у цели... Смотри, канава снова поворачивает на юг — значит, мы уже миновали середину пути, и скоро снова начнутся заливные поймы. И там мы снова полетим, как ветер! — Юка слышит Сестра... Однако им пришлось потратить еще несколько драгоценных минут, прежде чем предсказание девушки сбылось: миновав вдруг резко закончившиеся заросли, и в почти акробатическом приседе проскочив под ветхим и низеньким мостом идущей через пойму проселочной дороги, они выкатились на простор покрытого сейчас рябью, неглубокого, но все же достаточно длинного озера. И здесь Паула вновь, пожертвовав осторожностью, увеличила скорость до предела. — Как там наши преследователи? Видимо, сейчас маленькая Химе уже сама старалась экономить силы: вместо ответа перед глазами девушки на короткое время мелькнула лишь слегка побледневшая в многоцветии тонов "карта", на которой как раз в этот момент отряд из "Ольпеница" оказался точно напротив уже знакомых очертаний небольшого водохранилища на берегу... Которое миновал, не останавливаясь, — по-прежнему идя вдоль берега за линией прибоя и не меняя ни курса, ни скорости. — Похоже, эти ничего не заметили... И двинулись дальше. Теперь очередь тех, что возвращаются от пролива. ' Согласие.' Маленькие ручки лишь еще плотнее притянули плечи девушки к себе, и белокурая голова уже уютно устроилась чуть ниже шеи... когда Паула, пролетев по воде около полукилометра, вдруг остановилась, напряженно вглядываясь куда-то вперед, в потихоньку начинающую приобретать вечернюю синеву снежную кутерьму на юге. — Мне кажется, я слышала звук машины, — значит, впереди могут быть люди... Но тем хуже для них: очень жаль, но у нас с тобой нет времени на визит вежливости, сестренка. А потому... опять снимаем эти чудо-коньки, и немного прогуляемся пешком! Круто развернувшись вправо, оставив за спиной несколько давным-давно упавших в воду и успевших побелеть на солнце крупных деревьев, девушка сперва припустила к западному берегу озерца, а потом, достигнув глинистого, покрытого высокой прошлогодней травой берега, бросилась бежать в сторону уже виднеющейся с небольших возвышенностей полоски моря. Очнувшаяся от полудремы Юка с новой силой вцепилась в плечи девушки — однако сейчас молча сидела за спиной, лишь поглядывая по сторонам. И уже через несколько минут глухой топот ботов гидрокостюма, скрип тонкого снега и резкий шелест травы сменились сперва долгожданным шлепаньем по мокрому илу у пустого и заснеженного берега, а потом и вовсе превратились в шорох и плеск морской воды: Паула с маленькой Химе благополучно пересекли мыс, отделявший их от пролива, и оказались во внутренних водах Фленсборг-фьорда. — Сестра знала правильно... У-чи-тель тоже. Юка довольна. ' Усталость.' — Подожди секунду, сестренка, не засыпай! Скажи мне только, что там с отрядами Флота? — Ушли... Сестра и Юка хорошо спрятались. На едва видимых теперь, почти призрачных очертаниях "карты" маленькой Химе две группы огненных искр уже миновали друг друга: вышедший из "Ольпеница" отряд, сейчас круто забирая к северу, шел по кратчайшему маршруту в сторону пролива Малый Бельт — и уже практически миновал устье залива Фленсборг. А сменившийся, точно так же не заинтересовавшись и совершенно не обратив внимания на беспокоивший девушку участок берега, явно торопился поскорее завершить свое опостылевшее дежурство в холодном штормовом море. — Вот теперь есть немного времени, так что можешь подремать... Ну а мне останавливаться нельзя: впереди нас ждет самое главное. Ставшее почти незаметным чувство покалывание по всей коже теперь исчезло совсем. — Сестра не отдыхает долго. Устала, плохо. — У нас не будет другого шанса сделать это: теперь каждая лишняя минута будет уже против нас. Внезапность, наступающий вечер, снег и ветер сейчас последние наши с тобой союзники. И пока от нас никто такого не ожидает. Но если мы задержимся здесь, только чтобы отдохнуть — это может стоить нам жизни... Поэтому дай мне еще бисквит, и сама попробуй тоже покушать, если вдруг спать не будешь... Но, даже если заснешь: я обязательно тебя разбужу, когда начнется самое интересное. Лезвия водяных "коньков" со щелчком снова заняли свое место, и Паула, уже привычно борясь с разгоняемой ветром у южной стороны залива волной и снежными зарядами, устремилась на северо-запад, в сторону длинного и извилистого внутреннего фьорда, постепенно вновь набирая ход.

* * *

После Первой Волны созданный при ООН Объединенный Флот отказался размещать стратегическую военную базу внутри довольно длинного и извилистого залива, в котором Дев Флота было бы слишком легко запереть, как в мышеловке. И потому именно здесь, во Фленсбурге, жизнь осталась практически нетронутой: простиравшиеся вокруг этих мест провинциальные уезды, как и прежде, жили в основном земледелием. А со временем, восстановив некоторое количество уничтоженных прибрежных сооружений и другой инфраструктуры, северные немцы вдруг оказались перед не очень-то приятной истиной: в их краях, слишком близко расположенных к Датским проливам, никто отныне не собирался рисковать деньгами и организовывать крупное производство. Не было больше рыбаков, не стало и туристов. Лишь все гуще зарастали когда-то ухоженные заповедные леса и фольварки, да по-прежнему нелюдимо смотрели на окружающий мир своими узкими зарешеченными бойницами разбросанные то тут, то там старые рыцарские замки. И с этого момента города и городки, жившие за счет каких-то предприятий, начали стремительно пустеть. Просто потому, что на окружающих фермах и в небольших коммунах, занимавшихся сельским хозяйством, вовсе не требовалось столько рабочей силы. Естественно, в более крупных городах — таких, как сам Фленсбург — помимо рынков и небольших магазинчиков еще оставались какие-то местные заводики, мастерские и электростанции, склады, переработка и муниципальные предприятия. В нем даже каким-то чудом сохранилась старая пивоварня — самая северная в Германии. Однако все они больше не в состоянии были обеспечивать и поддерживать городскую жизнь в том объеме, что кипела здесь до войны: в кварталах на окраинах уже почти не было жителей, а половина больниц и школ вместе с большинством крупных спортивных и культурных сооружений давно стояли закрытыми и заброшенными. Даже довольно большое количество переселенцев с островов вокруг датских проливов, превратившихся в бесконечное поле боя, не смогло оживить ситуацию: в поисках работы и куда более обеспеченного существования практически все эти люди вскоре потянулись вглубь страны, подальше от ставшего ненавистным побережья. И теперь на некогда многолюдных берегах Фленсборг-фьорда оставались жить лишь те, кого кормила эта земля: самодостаточные мелкие и крупные фермеры и землевладельцы, общественные и муниципальные коммуны и объединения, и просто люди, приспособившиеся существовать за счет собственного сада, огорода или подсобного хозяйства. И чья деятельность в подавляющем большинстве имела сезонный характер. А потому, по-прежнему борясь с ветром, дующим с затянутого темно-свинцовой вечерней хмарью севера и несущим с собой плотные снежные заряды, разгоняющим на открытых просторах залива с низкими покатыми берегами пусть уже не такую сильную, как на открытой воде, но все еще довольно неприятную волну, невидимая с берега за метелью Паула лишь старалась держаться середины фьорда. И не переставала благодарить случай за то, что сейчас наступала именно зима, а сезонный шторм еще и принес с собой метель. Ведь это было едва ли не единственное время, когда мало кто из оставшихся в округе сельских жителей предпочел бы высунуть нос на улицу, нежели сидеть дома или в маленьком уютном кабачке с немногочисленными друзьями, за кружечкой чего-нибудь согревающего и крепкого. По возможности сохраняя максимальную скорость и уже не обращая внимания на бесконечные, ставшие почти автоматическими прыжки с одной пенной вершины на другую, на периодически срывающийся в воду целыми охапками — а потом снова оседающий и намерзающий на ее Глубинном "доспехе" снег, девушка лихорадочно вспоминала все то, что когда-то читала и смотрела об этих краях, часами в одиночестве сидя за компьютером. И старалась как можно быстрее пересечь этот, уже последний, казавшийся вымершим и пустынным извилистый участок штормового Балтийского моря. Почти сразу после бешеной гонки через заросший кустарником полуостров и выхода на простор уже внутренних вод залива ее маленькая спутница притихла, и сейчас Паула лишь где-то глубоко внутри чувствовала рядом с собой очень мерно и плавно покачивающий переливающимися изумрудными прожилками лепестков лазурный "цветок" маленькой Химе. И надеялась, что этих недолгих минут относительно комфортного движения по морю, еще оставшихся у Глубинной "сестренки", хватит хотя бы на первые полчаса еще только предстоявшего им нового рывка... Обогнув выдающийся с юга длинным языком в воды фьорда полуостров Хольнис, встав к ветру спиной и теперь имея возможность хоть немного спокойнее перевести дух, девушка еще раз мысленно повторила себе очертания берега впереди. И немного подкорректировала курс, заскользив на юго-запад, старательно всматриваясь в снежную круговерть. Но, как всегда, — еще задолго до того, как она сумела различить в сгустившихся сумерках немного правее себя несколько редких и тусклых огней небольшой деревушки на берегу, к ее плечу вновь прижалась маленькая детская головка, а щеки коснулся облепивший ее длинные белые волосы снег. — Сестра, Береговые близко. ' Тревога.' Впрочем, даже по характеру самого предупреждения сразу стало понятно, что маленькая Химе, во-первых, только что проснулась, — а во-вторых, находившиеся где-то на скрытом за снежной пеленой берегу люди в этот раз были совершенно обычными. На вновь ярко и четко полыхнувшей засветками внутренней "карте" Паулы возникли несколько желтых отметок, где-то собравшихся небольшими группами и никуда, судя по всему, не спешившими. — Это местные жители, не Девы Флота. Их нам бояться нечего, но очень скоро мы подойдем к берегу. Признаться, я сама уже хотела будить тебя — очень полезно будет знать заранее, есть ли впереди кто-нибудь. — Пау-ла хочет уходить? ' Интерес.' — Для того, чтобы попасть в Атлантику, нам с тобой придется сперва уйти отсюда, из Остзее, сестренка. — Юка вниз. ' Просьба.' Паула было собиралась спросить, зачем, — но, вспомнив о том, сколько уже часов маленькая Химе практически безвылазно сидит в заплечном "ящике" у нее за спиной, решила этого не делать. Тем более, что "сестренка", не дожидаясь, пока девушка сбросит скорость, попросту спрыгнула на воду сама. И практически сразу же на девушку накатило ощущение наливающихся непомерной тяжестью усталости рук и ног, затекшей спины, а в голове, на фоне какого-то совсем уже отрешенного настроения, отчетливо запульсировало желание найти где-нибудь укромное место и вздремнуть хотя бы часок... Вынырнувшая из-под воды Юка, смывшая с себя остатки снега, с тревогой уставилась в лицо стоявшей на воде и склонившейся вперед 'Старшей Сестры' , а потом протянула ладошку и коснулась лба: — Сестра не спит долго. Плохо, устала. Нужно отдых. ' Уверенность сожаление.' И сразу же в голове Паулы, прикрывшей глаза от неожиданного удовольствия, зашумел теплый и свежий ветер наполненного запахом цветов весеннего дня. — М-м-м, как приятно... Но, по-моему, здесь не только это, сестренка... Я как-то говорила, что с тобой за плечами могу двигаться быстрее. Так вот, теперь я думаю, что можно добавить: быстрей и дольше. Мне кажется, в это время появляется или действует что-то, напрямую влияющее на мои физические способности: я меньше устаю и гораздо дольше могу перемещаться бегом, притом с грузом. Помнишь мой забег на мысе, от озера к морю?.. Думаю, там было почти полкилометра, а ведь я даже не запыхалась. — Юка сложно. ' Досада.' — Для меня самой это сложно и непонятно. Может быть, здесь разобрался бы специалист или медик, возможно биохимик... И тем не менее, есть какой-то тонизирующий эффект. Так что, если ты не против, я хотела бы пока что снова нести тебя так же... Тем более, раз уж скоро нам опять выходить на берег. — Сестра знает. ' Согласие.' Маленькая Глубинная за прошедшие сутки не раз убедилась, что ее спутница действительно разбирается в том, что делает. Поэтому согласилась безоговорочно. Так что последние пару километров водной глади девушка преодолела с опять залезшей в ее заплечный "НП" Глубинной 'девочкой', и с каждым движением ощущая вновь, пусть и не быстро, но возвращающиеся к ней силы. Пока впереди, наконец, не стали видны сквозь летящий снег настоящие фонари освещения, — а где-то слева, за непроглядной метелью, в сгустившихся темно-синих сумерках не начало угадываться еще одно, достаточно яркое, зарево. — Кажется, мы прибыли... Это западный берег фьорда, и пригороды Фленсбурга. Сам город — судя по отсветам, — как и положено, слева от нас. — Сестра Береговые снова. Осторожно. ' Опасность.' — Знаю, сестренка. И мы их здесь встретим довольно много... Так что давай не будем позировать любителям одиноких вечерних прогулок — и снова обойдем это место с другой стороны. — Пау-ла знает? ' Оживление.' '— Ты уже догадалась? Да, у меня есть пара мыслей на этот счет... Но мы не станем рассказывать о них вслух — здесь и у камней могут быть уши...' '— Камни слышат? Удивление.' Догадливая Химе тоже мгновенно перешла на мыслесвязь. '— Это такое выражение: люди говорят так, когда их может услышать кто-то чужой.' Маленькая Глубинная на секунду напряглась, после чего перед глазами Паулы вновь замелькала подробная "карта местности", с отметками находившихся где-то на берегу людей. '— Юка слышит Береговые.' '— Правильно, сестренка. Следи за ними, а я тем временем постараюсь выбрать для нас с тобой маршрут поудобнее... Хотя, вариантов не так уж и много.' Одновременно с беззвучными словами, забирая правее, девушка проскользила по узкой "приливной" полосе воды почти без волн, скрытой от ветра у вымощенного почерневшим диким камнем и поросшего редкими деревцами берега, к небольшому затону. Через него был перекинут аккуратный деревянный пешеходный мостик с бетонными столбиками по бокам от пустой и заснеженной тропы, и небольшим турникетом посередине. И Паула лишь мимолетно усмехнулась, вспомнив, что в этот миг находится точно на границе целых двух суверенных европейских государств — а у нее над головой проплывает самый настоящий пограничный переход "Schusterkate". Однако, войдя вслед за этим в устье широкого и глубокого ручья, и пролетев по его водной глади до первого же поворота русла к северо-западу, она сняла с ног водные "лезвия" и вышла на берег, к опушке довольно густого леса. '— Насколько я помню, это место называется Клуезер Вальд. Можно было бы идти по ручью до небольшого озера, и там уже пытаться найти себе более подходящий маршрут — но ручей протекает мимо до сих пор оживленных поселений людей, и мы там будем как на ладони. Здесь когда-то пролегал один из туристических маршрутов... У меня есть другой план.' Вновь пользуясь непогодой и тем, что в лесу ветер был значительно слабее, чем на море, Паула уже через несколько минут достигла вполне крупной — но явно довоенной, и потому уже имевшей отчетливые следы запустения, автомобильной развязки. На совершенно пустынном и темном шоссе, огороженном изрядно поржавевшим металлическим бордюром, сейчас лежал лишь нетолстый слой снега, да гуляла поземка. '— Хорошо, что снег продолжает идти: скоро мои следы заметет настолько, что по ним абсолютно ничего нельзя будет узнать... Ты что-нибудь слышишь, сестренка?' '— Береговые, недалеко. Внимание.' Мелькнувшая перед глазами "карта" исправно подсказала, что несколько групп людей сейчас находятся севернее и южнее этого места: там, где сквозь летящий снег пробивался свет редких уличных фонарей и неяркие огоньки окон домов. '— Тогда не будем им мешать...' Быстрым рывком миновав наполовину залепленный мокрым снегом указатель "Вассерслебен-Купфермюле" и добежав до середины развязки, девушка перемахнула разделительное заграждение, что есть духу устремившись на другую сторону. И с некоторым запозданием увидела, что с западной стороны шоссе, прежде скрытой от нее в небольшой низине, проходит еще одна неширокая петля дороги, а справа от нее уходит в лес просека с несколькими добротными домами... Где-то еще правее возле них, под темными окнами крайних домов, рявкнула и залилась лаем собака. И почти сразу же к ней присоединились еще две. А уже гораздо дальше и с другой стороны, южнее, им, как водится, отозвались еще несколько. '— Сестра скорее! Береговые слышат! Тревога.' '— Надеюсь, все же никто не пойдет искать в ветренную и снежную ночь того, кто потревожил их сон...' Под несущийся уже с двух сторон истеричный собачий лай и завывание одинокая темная фигура пересекла объездную дорогу, и нырнула в заснеженный лес. https://youtu.be/3jSwnwvz5nQ https://cloud.mail.ru/public/49Ax/3GsF45LJT https://youtu.be/X1DXNdovbiQ https://cloud.mail.ru/public/SYyh/5rh477xMd https://youtu.be/ptXZCsVyEkU https://cloud.mail.ru/public/2ZvV/2sXhiAnTh https://cloud.mail.ru/public/4EpT/215yATD7G

* * *

Однако всего через полкилометра лес кончился, уступив место простирающимся дальше на запад множеству частных владений, скорее похожих на небольшие поля, теряющиеся во вновь закружившей здесь свой бесконечный хоровод снежной мгле. Зато слева и справа разлились отчетливо угадывающиеся за круговертью вьюги пятна сияния довольно большого количества далеких электрических огней. '— Жаль, нам туда нельзя... ' '— Сестра вернуться? Тревога.' '— Нет, что ты, сестренка. Просто сейчас на машине, или хотя бы на общественном транспорте, было бы гораздо быстрее и удобнее... Но теперь нам эти блага цивилизации уже недоступны.' Маленькая Химе ничего не ответила, а Паула, выбрав для себя идущую в нужном направлении границу двух земельных владений, заросшую редкой вереницей деревьев, припустила вдоль них на юго-запад. '— Береговые рядом...' Вовремя заметив фермерский дом, и свернув чуть в сторону, девушка буквально в два прыжка перескочила узкую подъездную дорогу и, выбрав целью очередную лесополосу между полями, вновь устремилась вперед. '— Здесь, в приграничной местности, много фермеров. Это их поля.' Тем временем увлекательнейшее путешествие по заснеженной стерне или скользким комкам пашни, изредка прерываемое очередной проселочной дорогой, продолжалось уже достаточно долго, чтобы юная Глубинная начала откровенно скучать: за спиной у бегущей Паулы раздался хорошо знакомый хруст галеты. И рот сам собой наполнился тягучей слюной. '— Сестра кушать?' Тонкая рука протянула из-за плеча знакомую упаковку с бисквитом. '— Подожди немного, я хочу миновать вон то шоссе, по которому только что прошла машина... Видишь?' Не останавливаясь, вовсю пользуясь недавно подмеченной особенностью своих сил и лишь стараясь увидеть свет фар новых машин на дороге как можно раньше, девушка мчалась по предательски голой местности между очередными полями. Но на ее счастье теперь дорога с редкими следами проехавших автомобилей была пустынна — так что ничто не помешало пересечь ее и устремиться дальше, чтобы как можно скорее вновь затеряться среди ветра и снега. '— Я же говорила, что теперь могла бы так бегать часами... Правда, сейчас и разговор не сбивает дыхание — но определенно, когда ты у меня за плечами, я могла бы участвовать в каком-нибудь...' — ...У-у-ух-х!.. Вовремя не замеченная за чередой густых заснеженных кустов и погруженная во тьму карьерная площадка, расположенная под круто обрывающимся здесь пологим склоном холма, преподнесла сюрприз в виде нескольких достаточно резких прыжков. И Паула была вынуждена признать, что при таком спуске вниз она прежняя, скорее всего, не отделалась бы только лишь каким-нибудь вывихом. Сейчас же — стряхнув с себя смесь снега и песка, — лишь недовольно попеняла себе за невнимательность. И с тревогой в душе осмотрела костюм и вооружение, опасаясь повреждений. '— Ладно, давай сюда бисквит... Пока не покинем этот карьер, постараюсь двигаться осторожно. Заодно и время поесть будет...' ' Согласие.' '— А ты еще спрашивала, побегу ли я быстро, если меня испугать... Мы с тобой только что пересекли дорогу, идущую из Фленсбурга в Падборг. Значит, сейчас мы уже миновали границы города, и находимся где-то на полпути между ним и самой крупной транспортной артерией этих мест: автобаном "Эллунд".' '— Юка не понимает.' Чавкая по превратившемуся в грязную жижу снегу среди куч глины и песка, Паула вздохнула... И неожиданно вспомнила, как часто в последние недели мечтала именно об этом — возможности вот так запросто, неспешно и глубоко вздохнуть. '— Учитель всегда говорил нам, что на войне самым опасным и трудным в тылу врага было пересечение дороги: на ней в любой момент может показаться автомобиль, а то и целая колонна неприятеля. И тогда об осторожности можно будет забыть. А еще, она прекрасно просматривается — места для засады лучше не придумаешь. Потому-то я и бежала без остановки, и молилась, чтобы в это время машина не поехала...' '— Засада Береговые? Волнение.' '— Да, малышка. Люди не так уж глупы, могут и засаду устроить. Особенно если знают, где это сделать лучше всего...' '— Сестра опять бежать быстро? Сомнение.' '— Боюсь, на этот раз бег не поможет: дорога пролегает достаточно далеко от моря, и стала одной из немногих, которыми даже сейчас пользуется большое количество людей. Слышишь шум? Это машины, которые едут по автобану: слишком плотное движение — да и видеонаблюдение исключать нельзя. А уж посты полиции и дорожную технику — сейчас, в снегопад — тем более. Нас, скорее всего, заметят. Нужно искать другой... Подожди-ка!' Девушка прислушалась, а потом закрутила головой. '— Сестренка, ты ничего не слышишь?' '— Юка слышит вода.' '— Верно. А давай-ка посмотрим, откуда этот звук?..' Долго искать не пришлось: на юго-восточной окраине карьера талая вода, постепенно собираясь отовсюду и стекая в довольно большие лужи, грязным ручьем устремлялась в заполненную почти на треть канаву. '— Идет на юго-запад... Интересно, это водосбор для нужд карьера, или обычный дренажный ручей?' Однако после выхода с территории площадки прямая, как стрела, канава тянулась все дальше, пока не упиралась в полотно еще одной, достаточно широкой, дороги, проходя под ним через большую бетонную трубу. '— Попробуем?..' В ответном взгляде маленькой Химе, казалось, отразилась искорка бесшабашной дерзости самой Паулы. ' Согласие.' Примерившись и резким движением ладони сломав один из последних ржавых прутьев, еще висевших на остатках решетки у входа, девушка решительно полезла внутрь. Внутри грязной и осклизлой бетонной трубы со слоем накопившегося на дне песка стоял отвратительный запах разложения и плесени. Но до выхода, хорошо видимого в словно подсвеченной размытым призрачным светом ночной метели, было рукой подать. И на нем даже не было намеков на решетку. Оказавшись с другой стороны дорожной насыпи, и немного постояв в нерешительности, Паула все же протянула руку к еще в лесу пристегнутым за самую нижнюю петлю "ящика" водным лезвиям. '— Хоть он и идет не совсем туда, куда нам нужно, однако... Если пешком следовать вдоль автобана с этой стороны на юг, то мы снова вернемся во Фленсбург. На север — попадем в Падборг. В принципе, нам с тобой туда и надо — только на ту, другую сторону автобана... Так что давай все же попробуем? Вдруг удача улыбнется нам и на этот раз?' Встав на воду и двинувшись вперед, девушка вдруг подметила одну особенность: хоть вдоль канавы и рос кустарник, однако в ней не валялись упавшие деревья — что говорило о хоть каком-то уходе. А уже после первых двух-трех сотен метров грязный узенький ручеек из талого снега и песка принял в себя еще несколько небольших ручьев с окрестных полей, превратившись в куда более внушительный и глубокий. Да еще, плюс ко всему, начал плавно поворачивать на запад. '— Сестренка, я не верю своим глазам!..' Впереди, за небольшим леском, росшим по берегам набравшегося сил ручья, подсвеченный рассеянным в снежной пелене светом фонарей автобана с берега на берег перекинулся самый настоящий, очень широкий бетонный мост. '— Береговые! Опасно! Тревога.' По ярко освещенному мосту над казавшейся черной в свете фонарей водой то и дело проносились машины, но людей видно не было. '— Пока они едут и не останавливаются, мы с тобой в безопасности!' Не снижая набранной скорости, девушка буквально влетела в гулкий и грохочущий проем под дорогой, — чтобы уже через секунду выскочить с другой стороны, миновав падающий сверху полукруг яркого света, и устремиться к смутно темневшему сквозь снег недалекому лесу. '— Я не помню этот ручей. Не помню, чтобы он был на карте или фотоснимках, которые я когда-то видела... Судя по тому, что он все так же идет на юго-запад — он вполне может впадать в один из каналов, ведущих в Ваттовое Море. Однако на юге населения больше, и по берегам наверняка попадется не один городок. Притом, все они входят в кипевший нашими поисками Шлезвиг-Гольштейн. А поскольку перешеек там шире, и путешествие может занять не один час... Все же давай сделаем так, как я хотела с самого начала: будем двигаться снова вдоль границы. Пусть там будет много полей и ферм — зато куда меньше городов и людей.' '— Сестра знает. Уверенность.' '— Спасибо, сестренка... За то, что часто веришь в меня даже сильнее, чем я сама.' Выбравшись на берег, и стараясь теперь не терять из виду светящуюся справа дорожку огней все такого же шумного и безразличного ко всему на свете автобана, Паула, снова перейдя на бег, направилась на северо-запад. '— Однажды в поисках информации я наткнулась на отрывочный рассказ о том, что в интересах землевладельцев и фермеров когда-то очень давно здесь, на полуострове Ютландия, была вырыта сеть каналов и ручьев — например, таких, по которому мы только что с тобой прокатились. Немного позже я вдруг узнала, что именно по самому длинному и крупному из них, во избежание многочисленных тяжб и земельных споров, еще задолго до Первой Волны была проведена граница между Данией и Германией. И что свое начало этот ручей берет как раз в небольшом озере, что лежит напротив южной оконечности города Падборг... Я хочу найти его: это и будет наш с тобой билет в Атлантику, сестренка.' '— Пау-ла знает... Юка слышит Береговые. Вместе получится хорошо. Одобрение.' Примерно через полчаса чуть более спокойного бега в темноте по таким же, ничем не отличимым друг от друга, заснеженным полям с редкими фермерскими усадьбами и проселочными дорогами местность заметно изменилась, и им стали попадаться странные, угловатые урочища, заросшие высаженным стройными рядами молодым хвойным лесом. '— Значит, мы уже пересекли границу, и сейчас на датской стороне, в лесу Фрёслев. Эти земли до войны принадлежали частным владельцам, которые с помощью леса старались удержать песчаные дюны... Отсюда до ручья уже совсем близко.' И тем не менее, две беглянки увидели то, что искали, лишь когда оказались на берегу довольно глубокой канавы с водой, ломанной линией уходящей через шумящий на ветру темный лес куда-то на запад. '— Ну, вот... Мы нашли его. Другого такого же, идущего в том же направлении, поблизости просто нет. Теперь дело за малым: всего лишь попасть в Океан... Знаю, путь не близкий — но ты уж потерпи как-нибудь. Если вспомнить, сколько мы сумели пройти — то осталось совсем немного.' '— Юка потерпит. Согласие.' Маленькие руки привычно обхватили плечи девушки, а голова Глубинной Химе удобно устроилась у нее под щекой. Вновь — в который уже раз за последние сутки — закрепив на ногах 'ледорубы', Паула без колебаний шагнула на темную, пахнущую илом и торфом воду... Поначалу движение вдоль ручья показалось ей форменным издевательством, или чьей-то очень дурной шуткой: извилистая канава не менее десятка раз пересекала педантично и аккуратно поделенный на квадраты проселочными дорогами лес, — лишь через час экспериментов с пешими пробежками и бесконечных переобуваний снова выйдя к бескрайним полям, и устремившись к границе. Чему девушка, несмотря на продолжавшие время от времени попадаться закопанные под полевыми дорогами узкие трубы, была весьма рада. Только еще через полчаса, где-то под установленными прямо посреди поля ветрогенераторами, отсвечивавшими в ночной вышине красными тревожными огнями и без устали машущими всеми тремя лопастями на по-прежнему сильном северном ветру, неприметная канава приняла в себя воды ручья Хауптграбен — о чем даже свидетельствовала покосившаяся и облепленная снегом небольшая табличка-указатель, установленная на берегу кем-то из местных фермеров. И девушка наконец-то смогла увеличить скорость и вздохнуть свободно. Отныне довольно полноводный поток, именуемый как Шайдебек, с плавными изгибами понес на себе двух путешественниц все дальше и дальше на запад, по пути вбирая в себя все новые ручьи и ручейки и постепенно обзаводясь небольшими мостами, и даже самодельными запрудами местных фермеров. Впрочем, теперь изредка видимые с воды сквозь снежные заряды крыши мелькавших неподалеку от берега ферм можно было бы считать приятным разнообразием среди бескрайних и бесконечных, заметаемых идущим снегом полей. Не помогло скрасить опостылевший пейзаж даже новое название водного потока, уже за полночь увиденное на одном из мостков после очередного места слияния с более мелкими ручьями: Альте Ау. Только еще через несколько минут, когда внезапно и резко запетлявшее среди полей русло небольшой реки довольно неожиданно вывело их к мосту другой крупной автострады — пустынной, занесенной снегом и почему-то даже не освещенной "Б5", — уже идущей вдоль побережья Северного моря, Паула, наконец, почувствовало, что постепенно копившееся все эти часы дикое нервное напряжение очень медленно, но все же начинает ее отпускать. С этого момента по-прежнему извилистые и окруженные полями, но теперь несущие гордое имя пограничной реки Зюдерау берега все дальше отступали друг от друга, больше не скрывая двух усталых путешественниц от резкого ветра и снега. Пока в месте слияния Зюдерау и реки Видэ вообще не превратились в широкую и заболоченную пойму, что многометровой темной лентой уходила на запад, в сторону моря. Здесь, уже вновь имея возможность увеличить скорость до предела, Паула всего за несколько минут покрывала расстояние, равносильное тому, которое до полуночи стоило ей порядка полутора часов. Миновав место слияния реки с окруженным полями озером Руттебюллер, и две давно спавших к этому времени небольших деревушки по обеим его берегам, Паула вновь вошла в русло Видэ, в своем нижнем течении устремившейся к океану. Несмотря на неописуемую усталость, на дикое нервное напряжение и все тревоги прошедших суток, девушка была довольна. Она не только сама убедилась в правдивости когда-то прочитанной ею истории о жизни этих мест, — ее собственный расчет тоже оказался верен. Если не считать опасностей беспокойных пригородов Фленсбурга, долгой и изматывающей пешей прогулки в снежной ночи среди бесконечных дорог, полей и ферм с последующим скучным и однообразным путешествием через полуостров на запад, они с маленькой Глубинной Химе смогли пройти весь этот путь практически без потерь. На одном лишь диком везении, сумасшедшей смелости, отчаянном желании — и стальной решимости. И еще: она почему-то была абсолютно уверена, что повторить такую их выходку никому не удастся очень и очень долго... '— Сестра осторожно. Береговые. Внимание.' Уже привычно оценив развернувшуюся перед ней "карту", девушка увидела впереди, за новым поворотом ставшей почти неподвижной реки, еще одну негустую россыпь желтых меток простых людей: небольшая деревушка, не больше двух десятков домов по обеим берегам. Из предосторожности немного сбросила скорость, когда из-за поворота показался освещенный парой фонарей автомобильный мост — ничего необычного... Но так было лишь до тех пор, пока она не вышла из-под моста. Справа, вдоль всего берега, тянулся минимум десяток ярко горевших уличных фонарей, не оставлявших в недостаточно широком канале скрытых тенью мест даже за плотным снегом. А за фонарями на берегу высились несколько явно производственных или муниципальных зданий. Левый же берег представлял собой полностью лишенную кустов или деревьев, покрытую лишь прошлогодней заснеженной травой пустошь, ниже по течению тоже упирающуюся в темные контуры каких-то зданий. '— Черт!.. Держись, сестренка!' Времени на раздумье уже не было: в освещенных окнах под надписью "Хоер Муниципалити" в здании на правом берегу мелькали тени людей — там явно работала ночная смена. Вновь до предела ускоряясь, прижимаясь в расчете на меньшую заметность под самый обрез высокого правого берега с пустым сейчас лодочным причалом, Паула старалась как можно быстрее покинуть залитое светом пространство... Громко, с подвывом, у здания на берегу залаяла крупная собака. Где-то слева и гораздо дальше, на другой стороне канала, тут же подали голос еще несколько. '— Береговые слышат! Тревога.' За спиной справа хлопнула дверь, и кто-то уже издали окликнул ее по-датски. — Pigen?.. Hey, Fraulein?!.. '— Сестра сражаться? Решимость внимание сосредоточенность.' Девушка неким странным, полу-инстинктивным чувством еще чуть раньше поймала себя на том, что с какого-то момента ее оружие уже выдает прицельные азимуты туда, куда устремляется ее взгляд, а обладающие гораздо большей дальностью стрельбы орудия башни как будто бы сами нащупывают среди строений на берегу силуэт человека. '— Нет, он виноват лишь в том, что увидел нас!.. Постараемся скрыться.' Однако движение вперед, дальше по каналу, уводящее Паулу за очередной поворот от еще что-то кричавшего вслед мужчины, одновременно открыло ей и причину пусть не такого яркого, но тоже электрического зарева среди снежной пелены впереди: воды канала перегораживал шлюз. И сейчас он был закрыт. Вновь засиявшие три веерных прицельных линии и одна сдвоенная тут же сошлись в центре стальных ворот. — Дьявол!!! Выругавшись вслух и примерно за сотню метров до створок шлюза свернув влево, к берегу, быстро скинув водяные "лезвия" и вскарабкавшись на довольно крутой берег, Паула что есть мочи побежала к призрачным очертаниям высившейся впереди земляной дамбы, обходя шлюз с юга. Однако в находящемся на другом берегу сером здании дежурного поста в это время уже прозвенел громкий тревожный звонок — а потом к дамбе устремились два человеческих силуэта. Засада?.. Нет, это не военные, и не полиция — обычные служащие дежурной смены: без оружия, гражданская форменная спецовка в цветах компании, на головах обязательные строительные каски... Мужчины, пытаясь сквозь ветер и ставший совсем мокрым снег вглядываться в находящийся за кругами света от фонарей берег, кричали что-то неразборчивое на датском, но Паула практически не знала этот язык. Все так же молча, — лишь начав дышать куда чаще и тяжелее, чем обычно, и подумывая о пределах даже казавшихся неисчерпаемыми сил, — она перескочила земляной вал. Воздух за ним пахнул в лицо безошибочно узнаваемой морской свежестью и запахом йода. Пробежав еще метров двести вдоль канала, девушка опять приблизилась к берегу и спрыгнула на воду. На секунду заколебавшись, не стоит ли одеть 'ледорубы' сразу же — но решила, что в любом случае успеет сделать это немного позже. Сейчас ей, не смотря на неудобства, в первую очередь хотелось как можно скорее покинуть ставшее опасным место. '— В любом случае, по воде я двигаюсь гораздо быстрее, чем бегом по суше.' '— Не живое. Пау-ла не стреляла. Замешательство сомнение вопрос.' '— Почувствовала, что одним залпом разрушу и смету этот шлюз — но... Зачем?' Вновь оказавшись на воде и прибавив скорости — одновременно опять ощущая подзабытую уже неустойчивость и недостаток хода на гуляющей от берега до берега небольшой волне — она внезапно вспомнила еще кое-что из уроков физики и истории. Так что прозвучавшее буквально через сотню метров новое предупреждение Юки об опасности не стало для нее неожиданностью: впереди, на удалении до полукилометра, высилась освещенная фонарями громада плотины второго шлюза — на этот раз главного. '— Я как-то даже не подумала, что здесь, у моря, мы можем найти шлюзы. Их просто не было в материалах... Сейчас мы, судя по всему, у основной противонагонной дамбы, за которой начнутся польдеры... Тогда где-то здесь должен быть и накопитель для воды.' '— Юка не понимает. Береговые, опасно. Досада тревога.' '— Уже очень давно люди научились забирать у моря территории, превращая их в плодородные луга и поля. Но для этого приходится строить плотины и дамбы. Такие же, как та, что впереди.' На насыпи у сооружения заметался свет фар, а затем включились автомобильные проблесковые маячки. '— Скорее всего, это охрана плотины... Ну, что же, пусть охраняют.' Уже достигнув уходящих в сторону от основного русла нескольких широких, заросших по берегам высоким камышом канав, Паула свернула в одну из них, идущую под углом к каналу на юго-запад. И уже через несколько сотен метров оказалась перед довольно крупным озерцом, с поверхности которого отлично просматривалась находившаяся прямо за ним невысокая земляная дамба. На оставшейся немного севернее плотине шлюза включился установленный на какой-то возвышенности яркий прожектор. Видимо, с его помощью охранники пытались рассмотреть причину беспокойства — яркий луч света, устремившись на восток, раз за разом обшаривал берега канала и его русло. Но довольно быстро поняв, что продолжающийся плотный снег и дующий с севера вдоль побережья сильный ветер очень мешают этому, вскоре ограничились лишь освещением прилегающей к шлюзам территории. Видевшая все это и уже пересекающая дамбу южнее плотины, по направлению к простиравшейся до самого горизонта темной водной поверхности, девушка лишь скептически покачала головой. Возможно, усталость брала свое, но сейчас предполагать, что случилось бы, реши она идти напролом, — было как-то даже не интересно. '— Береговые глупые! Юка и Пау-ла ушли осторожно! Уверенность превосходство радость.' — Ты права, малышка... Как не прискорбно, но ты действительно права. Не прекращая движения и спустившись с дамбы, Паула теперь уже просто быстрым шагом направилась к низким насыпям из крупного камня, правильными квадратами и прямоугольниками уходивших в обе стороны вдоль берега. За ними слышался плеск омывающих берег небольших волн, а поблизости не ощущалось ни одного живого существа, крупнее каких-то мелких подводных жителей впереди на дне. — Мы с тобой в шаге от Океана, сестренка: он там, за полосой еще одной прибрежной дамбы острова Зюльт. Сейчас перед нами Ваддензее, пока еще лишь затапливаемый прибоем участок Ваттового моря, немного севернее еще одной знаменитой плотины. Но я хочу поскорее убраться отсюда, так что скажем этому неприветливому берегу "прощай". Тем более, что теперь весть о нас разнесется достаточно быстро — и наше счастье снова целиком зависит от нашей с тобой скорости. — Сестра правильно. ' Согласие нетерпение усталость.' Преодолев широкую полосу из густого и тянущегося за ногами, жирно чавкающего ила, девушка в конце концов оказалась на пока еще мелкой, но, тем не менее, открытой воде. И со вздохом облегчения снова натянула на ноги верой и правдой служившие ей весь этот безумный поход 'ледорубы'. Все еще хорошо видимая отсюда, даже сквозь снежные заряды, плотина шлюза по-прежнему сияла огнями, и все так же по воде и ближайшим подступам вокруг шарили лучами теперь уже целых два прожектора. Вновь ухмыльнувшись и качнув головой, Паула отвернулась от берега, и заскользила, набирая скорость, в сторону открытого моря. — Можно сказать, нам в который раз повезло: северный ветер нагнал в Ваддензее морскую воду — обычно здесь куда больше ила и грязи, чем самой воды. А идущий снег и ночная темень укрывают нас от глаз любопытных. Так что мы с тобой и здесь умудрились схитрить, ведь в случае опасности нам даже нырнуть будет негде. Но сейчас впереди нас ждет пусть и узкая, однако все же полоска земли: длинные песчаные дюны острова. Плюс в том, что он узкий, так что дорога не займет много времени. Минус — сейчас, скорее всего, уже подняты по тревоге не только охрана дамб и плотин, но и наблюдатели Флота. В принципе, эти места не так уж и населены: некогда бывший национальным заповедником, огромный и грязный заливной луг теперь никому не интересен — здесь кроме крабов, червей и мидий больше почти ничего нет. С юга и севера это место огорожено такими же длинными песчаными косами и дамбами. Все отряды Флота поблизости находятся либо в Остзее — или на подступах к нему, откуда мы с тобой благополучно ущли, — или же южнее этого места, охраняя наиболее крупные порты на побережье Германии. Так что сюда они не успевают никак, даже если постараются, а выпустить ночью в метель самолет с отрядом ради перехвата какой-то одиночной цели, которая неизвестно где, не рискнет никто. Такое если и будет возможно, то лишь к утру. А до этого времени если кто-то и проявит интерес — то снова лишь охрана или военные... Будем надеяться, что мы успеем уйти отсюда прежде, чем это случится. Пересекая по прямой большую естественную заводь, девушка столкнулась с тем, что здесь, на мелководье, нагоняемые ветром волны не столько даже поднимались вверх, сколько очень неприятно обнажали липкое и грязное дно сразу за собой. Приходилось довольно внимательно следить за движением идущих длинными полосами водяных гребней, чтобы постоянно оставаться на волне и не терять скорость. И Паула откровенно пожалела, что у нее никогда не было опыта занятия такой водной дисциплиной, как серфинг. Впрочем, учитывая малую доступность этого вида спорта теперь, после появления Глубинных, поводов для удивления здесь было тоже очень мало. Однако, не смотря на все перипетии, примерно через час из ночной тьмы перед двумя спутницами постепенно выросла полоса невысоких песчаных дюн, местами покрытых пятнами снега поверх все той же прошлогодней травы... А маленькая Химе, внимательно вглядываясь в кружащийся снег и прислушиваясь к шороху гонимых ветром по сухой траве снежинок и песка, не смогла обнаружить ничего: насколько хватало глаз, в этом месте узкий и длинный остров был безжизненным и пустым. Уже почти не удивляясь — оказывается, жизнь не учит людей вообще ничему и никогда, — Паула лишь молча сняла с ног водяные лезвия и, устало и неторопливо переставляя в возмущенно шелестящей под каждым шагом траве ощутимо гудящие ноги, побрела через невысокие, пологие песчаные холмы на запад. С вершины каждого следующего видя все ближе за ними темную полосу воды Северного моря, изредка вспыхивающую искрящимся свечением в пене теперь самых настоящих, крутобоких и высоких прибрежных волн. И уже совершенно на автомате взяла протянутую ей из-за спины тонкой детской рукой упаковку с рационом. Это последнее путешествие по суше, длинною примерно в километр, прошло и закончилось так же, как и началось: в полной тьме, и абсолютно без происшествий. Лишь крупный и мокрый снег — словно наконец-то убедившись, что этим двум девичьим силуэтам, давно уже сливающимся в один, его спасительное покрывало теперь не так уж и нужно, — как-то вдруг ощутимо поредел. И хоть не прекратился совсем — но, даже не смотря на дующий с прежней силой ветер, видимость все же несколько улучшилась. Впрочем, теперь это было уже и не так важно. — Мы успели... Задержись всего лишь на пару часов, и все могло бы быть совершенно по-другому... Не думаю, что будет разумно оставаться на этом острове дольше. Попытки отдохнуть или поискать себе что-нибудь из трофеев могут закончиться печально, мы все еще слишком близко от побережья... А что нас ждет впереди, теперь знаешь только ты. С огромным удовольствием вновь хотя бы ненадолго покинувшая свой пост, явно оживившаяся при виде моря маленькая Химе, уже успев нарезать в волнах прибоя небольшой круг и даже пару раз окунуться с головой, подбежала к стоящей у границы с шипением откатывавшихся назад волн Пауле. — Не смотри на меня так, сестренка. Если я хотя бы попробую сейчас присесть — то не уверена, что вообще смогу после этого встать... Но нам опять придется двигаться, чтобы покинуть это место и уйти как можно дальше. Только тогда мы сможем где-нибудь спокойно отдохнуть... Детские ладошки морской владычицы ловко находили и цеплялись за каждый выступ снаряжения девушки, пока она, как заправский скалолаз, вскарабкивалась обратно в свой "НП" за спиной у 'Старшей Сестры'. Немного повозилась там, устраиваясь поудобнее, после чего пахнущая водорослями и морем белокурая голова прижалась к шее Паулы. Которая, казалось, бережно собирала сейчас каждую крупицу сил, тонким ручейком возвращавшихся в ее вымотанное и уставше тело. — Сестра самая лучшая... Исполнила о-бе-ща-ние. Юка благодарна. На пару долгих секунд глаза недавней тихой и покладистой любимицы учителей, а ныне просто никому не известной Погрузившейся беглянки затуманили теперь уже самые настоящие, неудержимые и непослушные слезы: — Я старалась, малышка... Я очень старалась. — Юка знает. ' Согласие.' Маленький и прохладный язык лизнул щеку девушки, на которой оставила свой мокрый след скатившаяся слезинка. — А что это такое? Пау-ла умеет? Расскажешь? ' Любопытство интерес.' — Конечно расскажу... — впервые за очень долгое время девушка с удивлением вдруг поймала себя на том, что сейчас шмыгнула носом. И легонько провела ладонью по длинным белым волосам, на секунду прижав их хозяйку чуть плотнее к своей щеке. — Обязательно расскажу... А теперь нам пора, к рассвету мы с тобой должны быть как можно дальше отсюда. Хотя... теперь перед нами лишь море. И мы с тобой столько раз за этот долгий день использовали все, что только могли — включая силы Природы, — что, по-моему, еще один раз уже никакой роли не сыграет. — Сестра? ' Непонимание.' — ...А еще люди говорят, что лучше всего спрятано то, что лежит на виду... По-моему, я знаю, куда мы с тобой сейчас отправимся. Ты готова? ' Согласие.' — Тогда, как обычно... Вперед. И одинокий темный силуэт, растворяясь в постепенно редеющем ночном снегопаде и стараясь подставить все еще достаточно сильному ветру спину, заскользил куда-то на юго-запад между неприветливыми, покрытыми шапками и полосами пены волнами холодного Северного моря. https://youtu.be/vpDrsEck_GI https://cloud.mail.ru/public/Geg9/2yDjYCTiw https://cloud.mail.ru/public/39PC/4ALdoWwd1 https://youtu.be/odZJMAy4JKE https://cloud.mail.ru/public/4dPk/wWb2VfEkX https://cloud.mail.ru/public/2VDE/AgSckVSsK https://youtu.be/24wNYW_H3uc https://cloud.mail.ru/public/3cTv/3uJppvS9q

* * *

Отдалившаяся от прибрежных ваттов Ютландии и шедшая прямым курсом на юг-юго-запад Паула, как могла, использовала оставшиеся до рассвета часы для последнего рывка в сторону побережья Ostfriesland, — или Восточной Фризии, — и ее старейшего порта Норден. Фактически, это было продиктовано достаточно безвыходным положением двух беглянок: перед ними сейчас лежало все Северное море. Вот только после во многом спонтанного побега с Балтийского побережья и вынужденного бодрствования, длившегося уже третьи сутки, сил для дальнейшего путешествия попросту не было. Позади остались неприветливые земли, которые с приходом утра и распространением известия об их дерзкой выходке станут только еще опаснее, но впереди лежала полная неизвестность. А еще: теперь они обе находились в полноправных владениях Глубины — там, где уже несколько лет человечество было вынуждено вести себя с большой осторожностью и оглядкой. И для любой попытки хоть сколько-нибудь открытого плавания теперь уже не в своих, а в ее водах, каждый раз собирать весьма существенные силы... Давно было то время, когда здесь, по всему северному побережью Европейского континента, процветало множество торговых портов и целых городов-государств, в собственном могуществе не особо-то оглядывавшихся на прихоти или чаяния той династии и короны, которой они служили. Из-за чего, конечно же, в этих землях периодически гремело множество войн и конфликтов — всякий правитель или претендент на трон норовил подмять под себя кусок пожирнее. Но войны имели свойство рано или поздно заканчиваться, а вот торговля и выгода — как раз наоборот. И потому вдоволь натешившиеся соседи заключали очередной "вечный мир", потери и утраты довольно быстро забывались, уничтоженное имущество наживалось вновь, и все шло как прежде. Даже с приходом века угля, пара и нефти в этих краях, по большому счету, опять мало что изменилось: разве что деревянные парусники уступили место у причалов судам из железа и стали, да войны стали еще кровопролитнее. И потому отныне все, кто мог себе это позволить, готовились к ним со вкусом и истинным размахом: используя в качестве будущих плацдармов — или наоборот, укрепленных рубежей — любые мало-мальски подходящие для этой цели земли, территории, и даже острова. Естественно, не осталась в стороне и Германия, поблизости от чьих границ тоже имелось несколько своих отдельных островов или небольших архипелагов. Пусть даже если здесь, в Северном море, все они имели разное, но зачастую прибрежное географическое положение, — и потому в случае военных действий годились только в качестве первой линии обороны побережья из вынесенных подальше в море фортов и небольших крепостей, призванных лишь дать необходимое время собственному флоту для маневра и контратаки. Если небольшие гарнизоны смогут вовремя послать тревожную весть, и затем связать хотя бы ненадолго силы неприятеля боем — то большего от них, в сущности, и не требовалось. Однако в числе таких весьма скромных и ограниченных возможностей империи было одно интересное исключение. В полусотне километров на север от Вангерланда, прямо в центре "Немецкой Бухты", в море находились еще два клочка суши. Первый из них, расположенный восточнее и ближе к берегу Ютландии, был песчаным и низким: чуть больше километра в поперечнике, излюбленное место отдыха многочисленных тюленей в этих водах, богатых лобстерами и рыбой. В основном, он годился лишь на роль курортного пляжа — да, по сути, таковым и был. В течение последних веков после того, как он перестал быть частью своего большого собрата, на нем почти постоянно находились в той или иной степени сохранности два или три десятка домиков или бунгало, пара ресторанов, общественные туалеты и военное кладбище. К которым в середине века двадцатого добавился еще и небольшой аэродром, хотя персонал последнего гораздо чаще был занят изгнанием с его взлетно-посадочной полосы все тех же недоумевающих тюленей, нежели действительно принимал здесь самолеты. Однако, все это ни коим образом не относилось ко второму, главному острову полновесного архипелага. И пусть между ними был лишь неполный километр водной глади мелководного пролива — но зато целая пропасть во всем остальном. Этот довольно большой — почти два километра в длину — обломок очень древнего терракотового песчаника, который невесть как оказался потом поверх куда более молодых пород известняка и ракушечника и вознесся на добрых полсотни метров над окружающим его морем, носил гордое имя Хельголанд. Чего в этом названии было больше — действительно 'священной' земли, или многовекового наследия поклонявшихся самым разным божествам людей, — теперь уже не вспомнит никто. Тем более, что за свою историю население на нем сменялось не один раз, и чаще всего отнюдь не мирно. Достаточно было того, что последние несколько столетий этот клочок суши не обошла стороной ни одна более или менее крупная война в этих краях. Он успел побыть и очередной "Тортугой" для пиратов — в том числе небезызвестному Штёртебеккеру, — и базой для контрабандистов всех мастей, и датской крепостью, пока в начале девятнадцатого века его не заняли англичане, всегда стремившиеся к контролю над всеми и оценившие его выгодное господство в окружающих водах. Конечно, несколько позже, расчищая себе дорогу к новым землям от путавшихся под ногами конкурентов, при подписании очередного "мирного договора" они уступили остров немцам в обмен на их мизерные колонии и большие амбиции в Африке. Что, несомненно, для самих англичан на тот момент было намного более "вкусно", — однако сами они всегда руководствовались старым принципом: исполненный договор не стоит и бумаги, на которой он написан. А потому уже через несколько лет, вполне ясно осознавая возникшую в результате технического прогресса опасность своему доминированию в этой части акватории Северного моря, принялись готовиться к очередной войне. К несчастью — для всех, в том числе для себя, — педантичные и упрямые немцы использовали весь свой тевтонский гений ровно для того же самого, в довесок к старым горным выработкам красивого местного камня прорыв и построив на острове множество новых тоннелей, шахт и укрепленных огневых точек, и превратив в достаточно мощную передовую базу своего флота. Что совсем не помешало наглым бриттам в единственном сражении у острова, используя собственные мобильность с хитростью и нерешительность с дилетантством немецкого командования, довольно сильно и болезненно унизить немецкий флот. Однако немцы вновь проигнорировали урок, продолжая испытывать терпение чванливых томми, — и вот уже через двадцать лет окружающие земли вновь облетела молва. По распоряжению очередного поборника Фатерлянда, сей остров вновь был вооружен до зубов, — став еще и базой для немецких подводных лодок, для которых здесь соорудили, но так и не успели достроить бункер с доками. Поэтому однажды, под конец последней из крупных войн, англичане погожим апрельским днем вывалили на остров семь тысяч разнокалиберных бомб, включая пятитонные, смешав с землей отбивавший атаку гарнизон и превратив поверхность в руины. Надо отдать должное состоянию головного мозга англосаксов, это была не менее странная выходка — тем более, учитывая тот факт, что весь военно-технический персонал крепости покинул гавань еще за год до окончания войны. Он был расформирован по другим, куда более важным базам на материковом побережье Германии, отчаянно нуждавшимся в людях, — о чем благородные шпионы Ее Величества, без сомнения, прекрасно знали. При этом здесь по-прежнему жили порядка трех тысяч местных жителей, которые теперь были вынуждены ютиться в неожиданно пригодившихся глубоких ходах и галереях, прорытых и обустроенных еще при кайзере Вильгельме II; зато весь оставленный на острове небольшой гарнизон охраны объектов, по сути, являлся лишь усиленной комендантской ротой. Так что союзники бомбили остров-крепость практически безнаказанно: все равно, вести ответный огонь по ним было почти некому. Что, однако, совсем не помешало им так ни разу и не попасть в порту бомбами в названный основной целью, и уже год как заброшенный 'объект Nordsee-III'. Но бриттам этого показалось мало: желая 'отомстить как следует', они и не думали успокаиваться. Всего два года спустя заботливо выкинули на ближайшее побережье у Куксхафена оставшихся в живых гражданских, и сперва вдоволь наизголялись над пустыми бетонными стенами морской базы. После чего свезли в выдержавший все ненавистный бункер подлодок и сложили вокруг стен оставшегося после Первой Мировой форта почти полностью доставшийся им от капитулировавших Кригсмарин немецкий арсенал, и затем мощнейшим взрывом превратили половину острова в отбивную. Его южный край ушел под воду, восточный превратился в низменность, часть северного берега обвалилась или была разметана взрывом, а сейсмическая ударная волна пересекла Европу и достигла Италии. После чего ни о каких благих намерениях командующего фейерверком коммандера Ф.Т.Вуснама — вроде острой необходимости "уничтожения подземных укреплений немцев" — не нужно было даже упоминать. Пусть и с учетом очередной неудачи в попытке помножить на ноль весь этот "проклятый остров" (или, как его называли бритты, Hell-go-Land), но облик Хельголанда навек изменился. Хотя, еще несколько лет бомбардировок с воздуха в качестве мишени ему все же были обеспечены, а позже мирное население потратило на возвращение и приведение острова в порядок примерно полвека... Снова живя в тех самых, почему-то вполне уцелевших, бомбоубежищах. И это при том, что с тех пор большая часть территории острова официально и бессрочно числилась опасной из-за мин и боеприпасов, а раскапывать большинство из старых подземелий вообще было незачем и некому. Островитяне лишь в меру сил пытались наладить собственный, не такой уж и мудреный быт. В том числе, восстановив и приспособив под маяк едва ли не единственное частично уцелевшее после бомбардировок здание над западным обрывистым берегом, бывшее некогда очень добротно построенной немцами башней ПВО. И тем не менее, с тех пор в качестве свободной от таможенных налогов торговой и курортной зоны остров просуществовал так до самого начала нового, текущего века... Пока не пришла Глубина, и люди не оказались заперты на этом клочке суши в полном одиночестве. Его создававшиеся несколькими поколениями береговые укрепления и волноломы вместе с пристанями были съедены всего за пару дней. А потом сотням и тысячам черных тел, кружившим вокруг острова, надоело жрать бетон — и тогда пришла очередь внутренних помещений. Тех самых, которые так старались разрушить британцы. Глубинные добрались до обвалившихся подводных тоннелей, и выжрали железобетонные заглушки и решетки на уцелевших. Остров вновь стонал и содрогался: где-то в теле его утесов время от времени даже гремели глухие взрывы. И в глубокие бомбоубежища, некогда не раз спасавшие жизнь многим островитянам, тоже больше хода не было — отныне это место принадлежало другим. А в низменной восточной части острова, с давно уже заброшенными орудийными аппарелями на месте старого форта времен Первой Мировой, начали то и дело открываться все новые и новые дыры в земле. Иногда при этом они фонтанировали грязной водой или источали дикий смрад, но чаще просто уходили куда-то вниз: в жуткую, скрежещущую рвущимся металлом тьму. Многое из того, что было заботливо восстановлено или построено островитянами заново за последние полвека, методично рушилось или тоже уходило под землю, оставляя на берегу после себя лишь заполненные водой провалы да горы обломков. А небольшой городок на холме, приютивший всех сумевших добраться сюда, оказался едва ли не единственным местом, на которое эти черные пришельцы не обращали внимания. Вернее — ПОКА не обращали... Призывы о помощи, летевшие в эфир из уцелевших на самом верху пестрых терракотовых утесов башни маяка, станции связи и нескольких технических строений были почти бесполезны: с Большой Земли обещали помощь только снабжением транспортной авиацией, но эвакуировать людей было просто некому. А вскоре на продолжающиеся переговоры и мольбы все чаще начали отвечать стрельбой сами Глубинные, пытавшиеся нащупать раздражавший их передатчик... Лишь спустя почти три года, уже после освобождения акватории Балтийского моря, об острове вспомнили всерьез. И экипаж судна, посланного в сопровождении крупного отряда опытных Дев Флота, сумел найти и доставить на Большую землю последнюю неполную сотню уцелевших из немногим более полутора тысяч островитян, живших на острове до прихода Волны. К этому времени там практически перестали действовать оставшиеся средства связи и источники энергии, а люди в перерывах между редкими контейнерами, сбрасываемыми на парашютах, выживали кто как мог. В основном, собирали на скалах яйца по-прежнему живших там стай морских птиц, охотились на них и небольшое количество одичавших овец и коз. А в последствии, и друг на друга тоже. Были среди них и те, кто исследовал открывшиеся в земле провалы, или самоотверженно пытался вести раскопки военных подземелий — и даже в чем-то преуспел: островитянам посчастливилось найти в обрушившихся казематах некоторый запас полусгнившей провизии и амуниции, а также приспособить для своих нужд один из старых дождевых коллекторов, который все еще действовал. Однако это не уберегло их от самой страшной из опасностей — людской психики. И потому практически все спасенные, еще как-то рассказывавшие об отвлеченных темах, напрочь замыкались в себе при попытке расспрашивать их о взаимоотношениях и нравах, царивших все это время на острове. Пожалуй, единственным общим для всех моментом было лишь то, что желающих оставаться там и дальше среди спасенных не нашлось. Со временем эта история по праву заняла свое место среди сотен других, повествующих об ужасах войны с Глубиной и лишениях, которые отныне приходилось терпеть человечеству. Насколько оказалось возможно, было проведено официальное расследование обстоятельств, а затем объявлен траур и отслужена панихида по погибшим. К сожалению, угрюмые бывшие островитяне далеко не сразу поведали еще и о том, что с некоторых пор антропоморфные виды Глубинных отнюдь не ограничились периодическими повторными рейдами, но в поисках поживы еще и стали выходить на берег. А потому первые же попытки Флота организовать на покинутом острове собственный регулярный наблюдательный пункт закончились трагедией: военные наблюдатели погибли. Держать же на этом клочке суши достаточно сильный отряд канмусу только ради охраны нескольких человек, а то и вовсе оборудовать еще одну базу — в то время, когда до берега и его нуждавшихся в защите крупных портовых городов отсюда было добрых полсотни километров, — разумеется, не собирался никто. Эти силы гораздо нужнее были именно там. И тогда остров обезлюдел окончательно, став некоей нейтральной, или, скорее, ничейной территорией. Кроме картографирования местности и фиксации убытков, Флот в этой ситуации был бессилен что-либо сделать. На прощание лишь обустроив внутри все той же старой башни маяка небольшой аварийный склад для своих девушек, тоже действовавших в этих водах: на случай каких-то совсем уже непредвиденных обстоятельств. С тех пор единственными постоянными обитателями острова оставались морские птицы, небольшое количество умудрившихся выжить после ухода людей и тоже одичавших мелких домашних животных, да на песчаных пляжах по-прежнему лениво подставляли бока солнцу толстые тюлени. Возможно, последние даже не заметили, как вокруг уже несколько лет кто-то с кем-то воюет, и вообще что-то происходит... И вот теперь, — серым и хмурым утром, продолжавшим вовсю забавляться немного поредевшими снежными зарядами и по-прежнему штормовым северным ветром, — к давно уже высившемуся где-то впереди пестро-снежной громадиной высокому берегу острова с севера приближалась странная одинокая темная фигура, тоже засыпанная снегом и словно окутанная трепетавшей на ветру роскошной гривой длинных белых волос. Здесь, в открытом море, у Паулы уже не было возможности уйти под прикрытие изрезанных шхерами берегов или воспользоваться уже рассеявшейся ночной мглой: в свете утра даже на фоне густого снегопада седое от полос пены, волнующееся море все равно прекрасно просматривалось бы с берега. А уйти под воду и потратить на подход к берегу еще несколько часов девушка просто не могла: движимая теперь даже не собственной волей, а скорее силою попутного ветра, — сейчас она старалась покрыть отделявшее ее от берега расстояние как можно скорее, и при этом лишь удержаться на ногах. Больше ни о чем ей ни думать, ни мечтать уже просто не хотелось — перешедший от усталости в измененное сознание мозг ограничил все чувства и эмоции до минимума, поддерживая сейчас лишь упрямое желание достичь, наконец, этого треклятого берега... Хотя, выглядывавшая из-за ее плеча Юка в эту минуту чувствовала себя явно не лучше: все последние ее силы уходили на то, чтобы прислушиваться к происходящему вокруг. Высокий, словно под линейку разлинованный косыми светлыми полосками, мокрый — и потому сейчас имеющий темно-коричневый цвет — каменный утес с нанесенными среди уступов снежными карнизами уже навис над двумя путешественницами всей своей громадой. А у его северного подножья, некогда закованного в достаточно высокие и длинные бетонные волноломы и молы, но теперь не имевшего на них даже намека, гуляли и разбивались о камень морские волны. О том, чтобы в этом месте пристать к берегу, а потом еще и вскарабкаться наверх, речи быть не могло. Поэтому Паула, снова пользуясь попутным ветром и напрягая гудящие усталостью ноги, немного загодя приняла восточнее, обходя кряж острова слева: в этом направлении сквозь метель над темной морской волной просматривался более низкий, покрытый снегом берег. — Сестренка... Мы одни? Даже такая короткая фраза давалась теперь девушке с неимоверным трудом. Дыхание стало частым и прерывистым, а голос — словно чужим, хриплым и каким-то надломленным. — Юка не слышит. Пусто. На короткий миг перед глазами всплыли едва видимые, почти призрачные очертания незнакомой береговой линии с несколькими мелкими засветками. По-видимому, от животных или птиц — сквозь пелену безразличия и отчуждения Паула лишь краем сознания ухватила мысль, что сейчас под ее ногами, на глубине всего в десяток метров, жизни было гораздо больше, чем на этих голых камнях. И тем не менее, даже теперь ее расчет оказался верен: здесь, за высоким утесом, ветер понемногу стихал, а катившиеся безостановочной чередой водяные валы уже с куда меньшей яростью облизывали начинавшийся за ним косой клин берега. Поэтому, просто чуть сбросив скорость и выбрав показавшуюся подходящей волну побольше, девушка миновала на ее ставшем мутным гребне всю прибрежную галечную отмель. И в шуме разбившейся о берег и откатившейся назад воды и пены очутилась среди камней на самой кромке довольно круто уходившего вверх, к заросшему желтой прошлогодней травой прибрежному холму, очень старого и уже размытого волнами съезда для транспорта. Покачиваясь, с большим трудом сохраняя сейчас равновесие на все еще пристегнутых к ногам лезвиях 'ледорубов', она нетвердым шагом миновала кучи вынесенной на берег и перекатываемой волнами морской травы, и медленно устремилась по дороге вверх. Только преодолев с десяток метров и оказавшись на некогда шедшей вдоль берега, а теперь разрушившейся и почти везде потерявшей свое покрытие тропе или неширокой дороге, — наконец, позволила себе остановиться и осмотреться более внимательно. Справа от нее все такой же неприступной стеной уходил вдаль обрыв терракотового утеса. Впереди и слева виднелись очертания покрытых пожухлой травой и невысоким кустарником, испещренных множеством канав и рытвин явно рукотворных насыпей, некогда бывших строениями. А прямо перед ней высился небольшой покосившийся одноэтажный домик, скорее всего, когда-то бывший прибежищем какого-нибудь сторожа или смотрителя... Впрочем, наличие сторожа — а также с немецкой педантичностью установленного прямо за ним дощатого строения санитарного назначения — объяснялось просто: метрах в сорока от домика, за все такими же небольшими, заросшими кочками и неровными валами, располагался самый настоящий стадион. Он был узнаваем даже сейчас: строгие прямые линии отсыпанных желтым песком и измельченным красным камнем беговых дорожек и сектора для прыжков, выложенные плиткой тропинки и ярусы для установки зрительских кресел. Даже покрытые все еще зеленой травой боковые линии вокруг места, где когда-то было футбольное поле... Должно было быть футбольное поле — судя по размерам оставшейся от него песчаной площадки, которую изуродовали два достаточно широких провала в земле. Их края тоже успели порасти травой, осыпались и оплыли: значит, эти дыры в земле были здесь уже не первый год... Зато все синтетическое покрытие поля, насколько не обманывало девушку зрение, вместе со всеми металлическими элементами — в первую очередь, забором и фонарями освещения — исчезло начисто, оставив после себя лишь вывернутую землю и обломки невысоких бетонных столбиков. — Добро пожаловать на Священную Землю, сестренка... Пойдем, осмотрим этот домик. И если внутри нет ничего, кроме стен и пола — я буду несказанно рада даже этому. С трудом заставляя непослушные ноги делать шаг за шагом, девушка обошла неказистое строение. Опершись плечом об стену, подрагивающими руками отстегнула с ног свои "водные коньки", и отворила слегка приоткрытую, облезлую деревянную дверь. Видимо, то, что этот домик был сложен из дешевых строительных блоков, а не с помощью каких-то дорогих и красивых материалов, странным образом сказалось на его сохранности: сейчас по его стенам лишь кое-где снаружи змеились тонкие трещины. Внутри же, судя по всему, когда-то находился небольшой склад или бытовка — на полу и вдоль стен высились горки обломков деревянных спинок кроватей и стульев, и на удивление целые, хоть и очень грубые, дощатые уличные скамьи. Но при этом ни одной более или менее крупной детали из металла или пластика от той же мебели, достаточно хорошо знакомой Пауле еще по школьным годам, здесь практически не было. — Странно все это... Как будто кто-то специально искал и выбирал то, что было сделано не из дерева... Смотри: в этой комнате явно был сложен и спортивный инвентарь, но теперь его нет. Зато осталось много обломков мебели. И такое же множество старых и грязных следов на полу... Половина из которых почему-то довольно необычная, а другие и вовсе от босых ног? Неужели это островитяне собирали что-то, пригодное для жизни? — Сестры и Старшие. Не Береговые. — Ты... уверена? — по спине пробежал довольно неприятный холодок. — Кормили Младших. ' Согласие.' — Вот оно что... После такого открытия оптимизма и желания провести здесь достаточно много времени у Паулы, конечно же, не возникло. Однако и заниматься поисками чего-то другого — сейчас, когда маленькая Химе снова вылезла из заплечного ящика, и девушка была едва не оглушена нахлынувшей слабостью, заставившей ее срочно опуститься на подвернувшуюся лавку — банально не было сил. Так что она еще раз, сделав усилие над норовившим ускользнуть в спасительное забытье разумом, внимательно осмотрела следы на покрытом толстым слоем пыли полу. И с некоторым облегчением отметила про себя, что все они очень и очень старые. — Если эти... Старшие... опять придут сюда — ты сможешь их услышать раньше, чем они найдут нас? В отливающем заметной холодной синевой бирюзовом взгляде юной Глубинной сквозило понимание: — Юка слышит Береговые, слышит и чувствует Старшие, Младшие и Сестры. Рядом пусто. Пау-ла отдыхает, сейчас. — Хорошо... Мне действительно нужно отдохнуть, хотя бы немного. И после этого мы продолжим наши поиски... Ты знаешь, по-моему там, в другой комнате, на полу я видела несколько старых брезентовых спортивных матов. У нас в школе тоже был один такой — учителя рассказывали, что их делали очень давно, и набивали шерстью. Может быть, поэтому они и сохранились... Но сейчас нам с тобой очень не помешал бы один из них. — Юка принесет? ' Понимание вопрос.' — Пожалуй, нет: здесь слишком много обломков и скамей. А сооружать из них что-то наподобие кровати я сейчас не в состоянии... Лучше просто пойду туда сама. Со второй попытки встав на непослушные, одеревеневшие и негнущиеся ноги — и лишь горько усмехнувшись воспоминаниям о давно оставшихся в прошлом спортивных тренировках, после которых мышцы всего тела болели и ныли примерно так же — девушка кое-как доковыляла через разделявший комнаты входной тамбур до сваленных в одну кучу, пахнущих пылью и мышами, жестких и очень грязных больших матрацев. Приподняла и скинула с плеч послушно отошедший от выступов на ее "доспехе", ставший практически родным цилиндрический "ящик", неловко поставив у стены рядом. И с запоздалой тревогой успела даже слегка посетовать на то, что не снятый сейчас доспех с вооружением, скорее всего, будет ей очень мешать... До того, как ее лицо коснулось грубой ткани, а усталое сознание не взяло, наконец, в этой борьбе со своей хозяйкой верх. И только маленькая беловолосая Химе, проследив за буквально рухнувшей без сил спутницей и удовлетворенно кивнув, сперва на несколько долгих секунд еще раз прислушалась к шуму моря и ветра за стеной, а потом заученно проверила, прикрыта ли входная дверь. После чего, осторожно вынув из опустевшего "ящика" Паулы сверток в непромокаемом рюкзачке и достав из него верный старый плащ девушки, укрылась и легла рядом. Уже через минуту закрыв глаза, тихонько прижавшись лбом к плечу 'Старшей Сестры', и обхватив ее руку своими тонкими и бледными ручонками. https://youtu.be/ZPAK8eyw3ao https://cloud.mail.ru/public/3DBD/5JwjvzbU1 https://youtu.be/SZj8M0HOG98 https://cloud.mail.ru/public/3Fm8/AzQfrezjf https://youtu.be/m6lViC50N8o https://cloud.mail.ru/public/5FS8/5rQMmkokS https://cloud.mail.ru/public/ruTb/jACjt2nfS

* * *

— Как думаешь, здесь действительно никого нет? — Юка не слышит. ' Согласие спокойствие.' Проспав глубоким и спокойным сном практически весь день до вечера, Паула очнулась лишь к закату. Уже привычно и резко сперва прислушавшись к происходящему вокруг, а потом открыв глаза. В скудном свете заканчивающегося дня, все еще пробивавшегося через грязные и такие же пыльные, как все вокруг, окна приютившего их домика, девушка вновь встала на ноги и осмотрелась. Было похоже, что все это время она так и проспала без движения: ничком свалившись на грубую парусину мата, лицом вниз — после касания рукой щеки на пальцах остался отчетливо грязный след. — Такое чувство, словно отключилась... Пойду умоюсь, а то наверняка вид у меня сейчас, как у какого-нибудь шахтера. — Оружию нужна вода. ' Согласие внимание.' Хоть лежавший рядом ее собственный старый плащ сам по себе говорил о том, что маленькая Химе еще недавно тоже отдыхала, но к этому моменту она уже некоторое время бодрствовала, и теперь была занята разглядыванием содержимого "ящика" Паулы. — Даже не заглядывая туда, скажу, что наш с тобой побег стоил почти всех тех припасов, что у нас еще были. ' Согласие неудовольствие.' На коленях вопросительно смотревшей на девушку Глубинной 'сестренки' сейчас лежали две последних упаковки с русскими "галетами", а рядом небольшой стопкой высились еще три обычных "бисквитных" рациона. — Что же, тогда забирай десерт себе: я знаю, как ты его любишь!.. Потом тоже съем паек, и прогуляемся на плато, к вершине этого утеса. Очаровательно улыбнувшись 'Сестре', белокурая "девочка" без промедления радостно зашуршала упаковкой, а прихватившая с собой из сумки драгоценную пару нижнего белья девушка направилась к двери. Выйдя из домика, она первым делом еще раз осмотрелась. И подивилась тем переменам, что успели произойти за это время: мало того, что шедший всю ночь и утро снег теперь превратился в моросящий дождь, так еще и практически полностью успел растаять на земле, оставив лишь кое-где редкие и тонкие языки в расселинах и на укромных каменных карнизах скалы. Причиной тому, скорее всего, был и не думавший стихать, но зато немного сменивший направление, ощутимо потеплевший и ставший сырым ветер — как обычно, погодный фронт чередовал свои холодные "крылья" теплыми. Что тем более было не мудрено, учитывая географическую близость этого места к одной из ветвей Гольфстрима. Как бы то ни было, теперь выдающийся на северо-северо-запад язык каменного утеса прикрывал собой от ветра у берега целый участок относительно спокойной морской поверхности, которого хватило на небольшую заводь, уже наполовину забитую все теми же плавающими кучами морской травы и водорослей. Тем не менее, неподалеку от мокрой коричнево-красной стены оказалось вполне достаточно места для сбросившей в набегающую волну свой Глубинный "доспех" и с явным наслаждением принявшейся приводить себя в порядок одинокой девичьей фигурки. Покончив с гигиеной, и чувствуя себя намного лучше, Паула снова надела ставший для нее почти второй кожей костюм, и вернулась в дом. К этому времени ее маленькая спутница уже вновь, следуя примеру девушки, упаковала и уложила вынутые вещи обратно в "ящик", лишь оставив на уголке старого спортивного мата две упаковки с "бисквитами" и пакет с водой. — Спасибо, сестренка. Однако, думаю, что смогу поесть и на ходу: день заканчивается, а мне бы хотелось в первую очередь осмотреть здесь кое-что. Ты готова? Если да, то мы отправляемся на экскурсию прямо сейчас. — Сестра знает? ' Согласие любопытство.' — Думаю, что да... В одном из интервью и передач об истории этого острова кто-то из журналистов, явно желая добавить немного пафоса в свой рассказ, обмолвился, что Флот никогда не теряет надежды вернуться на сотни утраченных людьми островов по всем морям и океанам. А потому здесь, как и во многих других местах, находящихся в непосредственной близости от секторов действия Дев Флота, будет создан небольшой опорный пункт. Не знаю, почему эту часть интервью пропустила и не удалила позже цензура — возможно, такая практика введена повсеместно, и информация о ней не считается секретной. Тем более, что рисковать жизнью ради возможности доплыть сюда ради поживы или сувениров никто из людей не станет: звук мотора в любом случае будет отличной приманкой для всех Глубинных, которые его услышат, а попытки островитян за три года самостоятельно покинуть это место, по рассказам очевидцев, тоже закончились плачевно. Так что Флот явно не рассчитывал на то, что Глубинные когда-нибудь начнут смотреть телевизор или воспользуются компьютером. Или что один из таких островов посетим мы с тобой. И теперь у нас есть неплохой шанс найти здесь что-нибудь полезное: ведь опорный пункт подразумевает собой в первую очередь наличие пусть и маленького, исключительно аварийного, но все же склада. ' Согласие.' Две беглянки, направившись вдоль берега к склону холма, прочь от перепаханного и изрытого многочисленными ямами берега, вскоре достигли поднимавшейся серпантином вверх по склону пешеходной лестницы, выложенной из местного камня и заранее примеченной Паулой. Однако, что вновь удивило девушку: некогда явно имевшиеся тут добротные железные перила, шедшие вдоль всей лестницы, теперь тоже отсутствовали напрочь, оставив после себя зияющие вывернутой землей дыры. Не то, чтобы это помешало восхождению — но в глаза бросалось очень сильно, и наводило на определенные мысли. — Кажется, это место достаточно близко к берегу, чтобы Глубинные не поленились обыскать и его тоже. Завидное трудолюбие, ничего не скажешь. Оказавшись наверху, и обнаружив вокруг все такую же изрытую буграми и воронками местность, но имеющую выложенные все тем же красно-коричневым камнем целых две пешеходных дорожки и одну настоящую проселочную дорогу, Паула и маленькая Химе, практически не раздумывая, устремились на юг, в сторону все еще видневшейся на фоне постепенно темнеющего неба квадратной крыши башни c ажурной надстройкой и чем-то, похожим на трепещущий на ветру небольшой флаг. Можно было, конечно, еще посетить развалины какого-то здания на севере, за кучами песка, перемешанного с красноватыми обломками и крошкой местного камня, но сейчас девушка предпочитала выяснить для себя куда более важный и насущный вопрос. — Как-то раньше не задумывалась, что однажды попаду на этот остров. В свое время много читала о нем, и смотрела фотографии — было полное ощущение, что после той войны время здесь словно застыло. И вот теперь я сама тоже здесь, вместе с тобой... А где-то под нами весь этот холм источен таким множеством ходов и подземелий, что их точные планы до сих пор являются военной тайной. — А что это такое? ' Любопытство.' — Это когда даже среди людей о том, что здесь спрятано, знают очень мало. — Береговые тай-на?.. Хорошо спрятано? Юка хочет узнать! — Так вот, потому и тайна: ее уже очень давно хотели узнать многие — а не только мы с тобой. Но, в отличие от них, у нас есть такая возможность... Хотя, наверное, она была не только у нас: смотри, стреляные гильзы от оружия. Кто-то здесь на кого-то охотился. Но это было уже давно — металл успел потемнеть. На секунду остановившись, Глубинная Химе с интересом подняла с земли одну из латунных оружейных гильз. Осмотрела, принюхалась, а потом задумчиво лизнула синеватым язычком... — Юка знает. Когда делать оружие Сестра, Береговая вниз? ' Согласие узнавание вопрос.' — Да, ты права: они чем-то похожи на то, что мы нашли в обвесе Милы. Конечно, эти гораздо меньше... Но, по-моему, лежат здесь примерно столько же — значит, их вполне могли оставить островитяне. Скорее всего, у кого-то дома хранилось охотничье оружие. Или они нашли что-то позже, когда пробовали копать старые подземелья. На раскинувшемся вдоль дороги пустыре им то и дело стали попадаться открытые и давно опустошенные грузовые контейнеры и деревянные платформы — следы сброшенной с самолетов помощи. И сейчас уже Паула не могла сказать с уверенностью, были ли такие же на северной стороне вокруг тропы, ведущей от моря к вершине холма, или же там они давно стали добычей для искавших поживы Глубинных мародеров. — Ты никого не чувствуешь? — было заметно, что это место уже достаточно долго заброшено и предоставлено само себе, но все же Паула не хотела неожиданностей. — Нет. Сестра и Юка одни. ' Спокойствие.' Привычно шлепавшая по мокрой от дождя каменной кладке абсолютно босыми ногами, малышка-Химе тотчас внимательно прислушалась к тому, что происходило вокруг. И даже не поленилась пробежать несколько шагов на запад, поближе к краю возвышающегося над водой утеса, — в этот миг больше всего похожая на подхваченный ветром небольшой, белый и пушистый комочек, — чтобы уже хозяйским взором окинуть сверху по-прежнему гонимые им к югу пенистые бесконечные гребни серо-зеленых волн. А тем временем у нее за спиной Паула тихо и едва заметно, но все же очень зябко передернула плечами: что ни говори, но пытаться сейчас одеть эту малявку хотя бы в плащ было занятием заведомо бесполезным — гордая Глубинная владычица презрительно отвергала подобные нежности, и каждый раз лишь смеялась над доставшейся ей, и почему-то такой глупой, 'Старшей Сестрой'. — Это хорошо... Миновав крутой поворот дорожки на восток, и тоже перебравшись поближе к западному краю холма — с этой стороны тропинка по-прежнему шла в нужном им направлении, вдоль высоких отвесных утесов над морем, — девушка и Глубинная Химе вышли к еще одному свидетельству давно минувшей войны. Здесь, примерно в сотне метров от начинавшихся несколько дальше рядов коттеджей, под слоем точно такой же перекопанной и красноватой земли когда-то располагался центральный форт острова. Который, естественно, очень сильно пострадал сперва от английских бомбардировок, а потом и от устроенного ими на берегу Большого Взрыва: стены и перекрытия некоторых помещений не выдержали и сложились внутрь, в то время как другие были пробиты навылет и выворочены наружу взрывами бетонобойных бомб. Из-за чего северо-западный угол комплекса долгое время представлял собой оплывшую воронку, а все остальное очень походило на обезображенный эрозией низкий холм... Но теперь все изменилось: видимо, создавшие для себя новые — или нашедшие и освободившие старые — подводные ходы во внутреннюю часть острова Глубинные в этом месте открыли для себя что-то очень значительное, и не менее интересное — такое, что сполна вознаградило толпы ищущих поживы черных тел. Хотя бы потому, что их стараниями были полностью уничтожены нижние этажи железобетонных колонн и галерей вместе с их убранством и всем содержимым, бывших прежде надежной опорой нескольким уровням укреплений и довольно обширному арсеналу форта. Что послужило для уже серьезно разрушенных верхних ярусов подобием люка под виселицей: более ничем не поддерживаемые, остатки форта и скрывавший их слой земли просто рухнули вниз, в широкий каменный колодец — увлекая за собой все новые и новые этажи. И, подобно гибнущему, но не пожелавшему сдаваться воину, заодно хороня под собой ожидавшие продолжения пира ненасытные пасти. Весь этот участок превратился в одну громадную, зияющую рваными краями открывшихся боковых штолен и щерящуюся осколками бетонных перекрытий яму, уходящую практически вертикально куда-то далеко вниз, за пределы видимости так и не решившихся подойти к осыпающемуся краю двух путешественниц. Единственным, что нарушало теперь неподвижное безмолвие этого жутковатого места, были тонкие ручейки и отдельные крупные капли воды, скатывающиеся в провал и стекающие с рваных ошметков серого железобетона. — Никогда не думала, что старые подземелья могут быть такими огромными... Нет, когда-то давно и очень много читала об этом, даже видела фотографии — но чтобы вот так?.. Хотя, я не вижу на краю никаких следов деятельности людей: ни веревок, ни остатков помоста или спусков... То ли обвал самого верхнего слоя произошел не сразу, в несколько этапов, то ли случился уже после их ухода с острова. А может быть, просто побоялись, и не стали даже осматривать — что тоже вполне понятно и разумно. Как говорил когда-то на проповедях старый капеллан церкви, которую мы по праздникам посещали всей семьей: видеть воочию, как перед тобой разверзлись хляби земные — уже слишком много для смертного. — А что это такое? — Это когда перед человеком вдруг исчезает земля и все, что на ней было еще мгновение назад — и появляется такая вот глубокая и огромная пропасть... Кстати, где-то я читала, что в океанах такое тоже не редкость, особенно поблизости от побережья — где много карстовых пустот. — Сестра правильно. Юка знает, видела раньше... Там! Азимут направления на развернувшейся перед глазами девушки "карте" послушно устремился куда-то на северо-запад, как будто бы в сторону побережья северной части Шотландии. — И почему я уже ничему не удивляюсь?.. В такие минуты мне кажется, что ты за свою жизнь успела повидать столько всего, чего мне хватило бы на две обычных. Обогнув провал, девушка и маленькая Глубинная вышли к крайней улочке "верхнего города" с невысокими двухэтажными домами — темными и покинутыми, — которая шла параллельно морю. Справа, на пустых и безмолвных утесах, до сих пор сохранились примыкающие к дорожке, выложенные местным камнем аккуратные смотровые площадки. И почти такие же аккуратные, но закупоренные цементом входы в штольни, ведущие вглубь плато. А впереди уже высилась массивная прямоугольная башня, сложенная из красного кирпича и увенчанная белой надстройкой с плоской крышей, над которой до сих пор возвышалась застекленная цилиндрическая тумба с площадкой маяка и невысокая мачта с несколькими антеннами. Причем, как теперь убедилась Паула, зрение действительно ее не обмануло — даже в вечерних сумерках было прекрасно видно, что на вершине башни сейчас развивается флаг ООН. — Так значит, они не придумали ничего лучше, и просто повесили знамя, — в расчете на то, что это самая высокая точка на острове, и видна почти отовсюду? Что ж, при всей своей наивности и простоте... может быть, не так уж и глупо. Особенно, если его задача как раз в том, чтобы служить видимым сигналом для Дев Флота — и не привлекать внимания Глубинных. Тем более, что с запада, от обрыва, к башне не подобраться: доступны лишь подходы с севера, востока или юга. Но с северная сторона, откуда пришли мы с тобой, единственная на острове, откуда башню не видно. Да и идти оттуда, как мне кажется, дольше всего. Зато с востока или юга любой, кто захочет попасть сюда, сперва должен будет миновать остатки порта и "нижний город". И если это не человек... Скорее всего, Глубинные найдут что-нибудь интересное для себя еще задолго до того, как поднимутся на плато — здесь, среди почти уцелевших домов, определенно еще есть, чем поживиться. А до конца способен дойти лишь человек, который будет иметь ясную и определенную цель. Выходит, надо отдать должное команде Флота, оборудовавшей опорный пункт на маяке: исходя из ситуации, она выбрала из всех вариантов самый дешевый и практичный. — Странный дом Береговые. ' Удивление.' — Возможно, это самый крепкий дом из всех, что есть на острове... Он уже пережил одну войну, и выстоял. Смотри: западная стена со стороны моря повреждена взрывами. Но и сейчас она снова выстояла. Думаю, это стреляли Глубинные — еще когда островитяне пытались держать связь с Большой Землей по радио. Видимо, достаточно мощный передатчик они чувствовали не хуже нас с тобой. — Береговые наблюдение? Как за свин-ки? ' Понимание тревога.' — Да, что-то очень похожее, сестренка. Только на этот раз люди пытались говорить друг с другом — как мы с тобой сейчас. — Береговые нас услышат? ' Опасность вопрос.' — Нас? Нет, ведь мы же не собираемся выходить на связь. Так что не волнуйся, о нас они не узнают. Подойдя ближе, пара беглянок смогли осмотреть цель своего визита более тщательно: до этого нижняя часть башни не просматривалась за несколькими, на первый взгляд тоже не слишком высокими, рытвинами, кочками и следами от воронок. Однако, их хватило ровно для того, чтобы скрывать за собой от взгляда приближающихся путешественниц почти такой же однотипный двухэтажный коттедж, пристроенный к башне с южной стороны — видимо, здесь одновременно обитал и держал свой офис смотритель маяка, а также было размещено автономное вспомогательное хозяйство. Только теперь некогда шедшая от домика прямо ко входу в башню небольшая крытая галерея была разрушена: сейчас о ней напоминали лишь несколько кирпичных ступенек, разбросанные вокруг обломки стекла и дерева, да рваная дыра зияла на месте двери в стене дома. Доступ же к единственному дверному проему маяка теперь перегораживал невесть откуда взявшийся здесь солидный кусок терракотового песчаника от одного из утесов, высотой с хороший такой трехкамерный холодильник. — И здесь мне тоже сказать нечего: армейские любители простых решений задачу борьбы с дикими животными и шальными Глубинными опять решили в лоб — подперев дверь камнем. И не задумываясь о том, что пусть даже залп подобных моим орудий не пробьет стену башни, раз уж этого в свое время не смогли сделать куда более мощные и многочисленные взрывы — но уж если приспичит, камень-то он разнесет наверняка. Притом, сразу вместе с дверью... Эх, а ведь я сперва была о них гораздо лучшего мнения. Погоди, сестренка, сейчас открою... Да смотри, чтобы ноги не придавила. Ухватившись за край монумента обеими руками, и для удобства упершись ногой в стену башни, Паула с громким скрипом и шорохом потянула мокрую коричневую глыбу на себя. — Уф-ф... Ну, вот. Не стала его разбивать, вдруг снова пригодится. Что, пошли искать трофеи?.. — Сестра знает! ' Согласие.' Деревянная, но при этом набранная из множества слоев положенных наискось небольших планок, имевшая лишь простую щеколду толстая дверь послушно открылась наружу сразу же, как только рука девушки надавила на маленький язычок и потянула за необычную ручку, целиком выстроганную из искривленного куска дерева. Открывая за собой на этот раз уже стальную сварную лестницу, несколькими пролетами поднимавшуюся вверх. — В принципе, хорошо понимаю тех, кто не стал здесь делать дверь из металла — она не смогла бы никого задержать, кроме тех же коров и овец. Но уж Глубинные ее-то унесли бы в первую очередь, как только нашли. Скорее всего, вместе с куском стены. Однако, посмотри: с обратной стороны даже на этой, деревянной, имеется вполне добротный засов. ' Согласие любопытство.' Маленькая Химе уже юркнула внутрь, и теперь с интересом задирала голову вверх, поглядывая на ряды сооруженных вдоль стен на каждой из решетчатых лестничных площадок между пролетами однотипных стеллажей и шкафов. Вскоре смело двинувшись вверх по ступенькам, в сторону площадки первого этажа. — Что, тоже уже сообразила, как они тут все устроили? Тогда принимаемся за осмотр, сестренка... Хотя, наверное, больше всего нас в данный момент интересует еда: пайки и рационы, а не боекомплект или запчасти. И, тоже вступив в полумрак старых и толстых кирпичных стен, Паула закрыла за собой дверь. Действительно, практически на каждой из этажных площадок за створками доверху наполненных ящиков с какими-то цифрами и бирками маслянисто поблескивали разнообразные патроны, снаряды и миниатюрные торпеды. А на одном из стеллажей третьего яруса, среди множества разложенных здесь однотипных элементов и деталей к обвесам, лежали несколько коротких и широких, закрытых с двух сторон тубусов, почему-то имеющих на боку маркировку с небольшой картинкой разных самолетов. С минуту подумав и повертев в руках один из них, девушка все же вернула уже взятый на место. — Не знаю, что это. И оно тоже никаких эмоций во мне не вызывает, так что пусть лежит там, где лежало. Скорее всего, эта вещь просто не для меня. ' Согласие.' Здесь, в царстве холодного металла и боевого снаряжения, с явным удовольствием посверкивающая глазами Глубинная малышка ощущала себя гораздо свободнее, чем ее спутница. И, почти сразу потеряв интерес к боеприпасам, но то и дело перебегая от одного стеллажа к другому, внимательно разглядывала и ощупывала множество инструментов и вещей, зачастую совершенно не знакомых девушке. Лишь изредка в очередной раз используя ее обвес и наплечный "ящик" в качестве лестницы-стремянки — там, где сама до заинтересовавшей ее амуниции попросту не дотягивалась. — Думаю, самое интересное будет ждать нас наверху. Все же объем башни не так уж велик, и потому Флот не стал обременять себя изготовлением каких-то дополнительных складских помещений с тройной системой охраны, а просто использовал по-максимуму все доступное пространство. Видя то, с каким интересом маленькая Глубинная осматривает почти все, что касалось устройства и ремонта оснастки Флота, но при этом практически ничего не берет с собой и не интересуется могущими стать источником опасности шкафами и ящиками с боеприпасами, Паула почувствовала даже некоторое облегчение. Что ни говори, но где-то на задворках сознания у нее все же теплилось опасение к тому, что могло бы произойти, получи ее Глубинный 'ребенок' полный доступ к взрывоопасному арсеналу. Однако, все оказалось даже проще, чем можно было бы надеяться: прекрасно разобравшись в содержимом первых же ящиков, юная Химе сочла его попросту бесполезным. И больше вообще не тратила на них свое внимание, — чему девушка была несказанно рада, и потому не мешала настоящему специалисту своего дела заниматься тщательной ревизией остального содержимого башни, по мере их медленного подъема с яруса на ярус. Свет дня почти совершенно угас за небольшими зарешеченными окнами, некогда призванными в случае необходимости служить также бойницами и амортизировать возможную взрывную волну без фатальных разрушений, когда обе девушки достигли, наконец, предпоследней лестничной площадки, расположенной прямо под верхней надстройкой. Ее перекрытия служили внутреннему колодцу башни потолком, и доступ туда закрывала дверь в конце последнего лестничного пролета, идущего вверх. Здесь же, как и прежде, разместились знакомые полки и ящики с имуществом, немедленно ставшие объектом внимания маленькой белокурой 'девочки'. В то время, как Паула, тоже внезапно заинтересовавшись, подошла к одному из стеллажей. По сравнению с остальными, можно было бы сказать, что этот был почти пуст — на щедро усыпанных вездесущей пылью полках лежали лишь несколько парных предметов в чехлах разного размера, безошибочно определенные девушкой как холодное оружие. — Узнаю привычку авторов старых романов о рыцарях и приключениях в средние века: хранить оружие для ближнего боя под рукой. Деловито погромыхивавшая в другом углу какими-то явно металлическими вещами, Глубинная 'сестренка' ради такого случая даже оставила свое занятие, чтобы полюбопытствовать находкой Паулы. — Сестра нашла еще Оружие? Какое? ' Интерес внимание.' — А вот, посмотри сама. Ее рука легонько касалась то неожиданно маленьких образцов колющего оружия, похожих на копья — или, судя по длине и форме скрытых под чехлами наконечников, чего-то другого, — с коротким, но, возможно, раздвижным древком; то переходила на выложенные аккуратными парами ряды ручных клинков, — от коротких, почти карманных, и до напоминающих собой большие мачете, или вовсе короткие мечи. При этом все чаще возвращаясь к одной из среднего размера пар в серо-черных пластиковых ножнах. Почти такой же расцветки, как ее собственный "доспех", и с уже готовой, черной и словно бы обрезиненной рукоятью. К слову, таких здесь и вовсе было мало: большинство лезвий имели, скорее, не готовую рукоять, а заготовку — и потому снабжались прикрепленным к ножнам пакетом с крепежом и кусками цветного металла, или реже пластика. — Это Оружие? ' Непонимание недоверие.' Глубинная Химе сейчас во все глазенки смотрела на странные куски металла, так привлекшие внимание ее спутницы. Ведь она сама чуть раньше не удостоила их даже взгляда. — Да, сестренка. Это тоже оружие, только для ближнего боя, рукопашной схватки. По-моему, те, кого ты называешь Младшими, пользуются в таком бою своими зубами?.. Ну, так вот: у человека пасть не такая большая, как у них, и когти тоже совсем не страшные. Зато очень давно люди научились делать себе такие вот... 'зубы', чтобы отбиваться от врагов, и самим охотиться на зверей. С тех пор холодное оружие верой и правдой служит людям много лет. А потом, после прихода Глубины, кто-то сумел приспособить его и для Дев Флота тоже. Так что вот это все — их собственный арсенал. Помнится, даже у фройляйн Вильке что-то такое тоже висело на боку... — Зубы Береговых?.. Расскажешь? — все еще с ощутимым недоверием, но белокурая 'сестренка' тоже стала аккуратно касаться спрятанных в ножны клинков. — А тут все просто. Смотри... — Паула, все же решившись, взяла в руки один из привлекших ее внимание ножей, и, освободив рукоять от небольшого ремешка, потянула наружу. — Вот так берешь, вытаскиваешь... И все. Ты готова к бою, и дальше все зависит уже только от тебя... Хм!.. Покрытая немного непривычным, напоминающим кожу морской акулы или ската "пупырчатым" рифлением, рукоять клинка неожиданно удобно легла в ладонь, коснувшись кожи золотисто-желтым кольцевым отверстием, а из ножен с тихим шорохом показалось удивительно темное — даже здесь, в наступающей ночи, окружившей башню маяка на красной скале — слегка изогнутое и словно наискось обрубленное у кончика лезвие. — Ух ты... — Сестра? ' Недоумение тревога.' — Нет, все в порядке, малышка. Просто мне вдруг показалось, что я очень долго ничего не знала про этот нож... Хотя, не помню, чтобы раньше вообще интересовалась холодным оружием — вполне хватало обычной кухонной утвари. Странно, правда? Маленькая Химе не стала списывать реакцию девушки на странности, просто взяв ее руку в свою. А затем другой рукой приняла у нее нож, тоже ухватив его, как это делала сама Паула: за рукоять... И тогда девушка вдруг вспомнила, как точно так же она один раз уже искала то, что вызвало у ее спутницы похожую реакцию узнавания, или, может быть, привычки. И слегка улыбнулась. — Думаешь, этот нож тоже окажется как-то связан со мной? Не уверена: ведь он больше похож на какие-нибудь восточные мечи, — скажем, из Японии... Или нет? Видела такие раньше в фильмах и на картинках, только этот почему-то черный. Немного повременив с ответом, юная повелительница Глубины сперва долго и задумчиво смотрела на клинок. И словно прислушивалась к чему-то, слышимому сейчас одной лишь ей — а в это время по узкой и волнистой заточенной кромке лезвия скользил крохотный, едва заметный синеватый блик. — Юка знает. Но Оружие разное. Выбрало Сестра, и Пау-ла тоже выбрала. Теперь вместе. ' Уверенность спокойствие.' — Вот, значит, как?.. Честно скажу, для меня это необычно и странно, я еще никогда раньше не делала такой выбор. — Сестра забыла, уже делала. Оружие у Да-ни-я и Береговая вниз. — Хочешь сказать, в этот раз было так же, как тогда?.. ' Согласие.' — Ну... Ладно — и все же... Говорила ведь тебе: наверное, я так никогда и не привыкну к такому! Маленькая бледная рука нежно и заботливо погладила кисть девушки. — Юка согласна. ' Терпение спокойствие.' — Правда?.. Что ж, тогда и мне тоже остается снова довериться тебе, сестренка... И пожалуй, заодно подберу для ножен подходящий ремешок: подумаю, где их удобнее пристроить. А чем ты там гремела, пока я тебя не окликнула? — Этим, — хрупкая беловолосая фигурка волчком пронеслась к полкам, и уже секунду спустя вернулась к девушке, держа в руках странной формы металлическую емкость с прорезями, похожую на какой-то чехол. — Хм... И что в ней такого? Ты точно уверена, она нам?.. Погоди-ка! Да это же, наверное, детали башен для крейсеров?! Да еще и сделаны они из того же самого, что и кожухи обвесов?.. Сестренка, ты прямо Шерлок Холмс какой-то!!! Юная Химе со знанием дела кивнула, подтверждая ее догадку. — Сестра кормить Оружие! ' Согласие удовлетворение.' А что такое Шер?.. Шер-лок?.. Юка не знает. — Насколько помню, это человек, о котором были написаны книги. Но его больше знают потому, что он хорошо умел искать разных... то, что было спрятано, и разгадывал тайны. — Тай-ны? Хорошо спрятано Береговые? Расскажешь Шер-лок?! ' Любопытство.' — Я эту книгу читала уже очень давно: еще когда была почти такой же маленькой, как ты. И хотя позже видела разные постановки по ней, но все равно, — теперь уже многое забылось... И все же думаю, иногда даже герру Шерлоку до тебя будет очень далеко! — Почему? ' Удивление.' — Потому, что уже сейчас ты умеешь и знаешь гораздо больше и лучше, чем он. Несколько секунд пытливо разглядывая 'Старшую Сестру' Глубинная 'девочка' решала для себя, что из сказанного ею было правдой. После чего, оставшись довольной результатами проверки на полиграфе, на миг обняла девушку за талию, прижавшись головой к ее бедру. — Пау-ла хорошая. Прекрасно поняв, чем именно была вызвана эта небольшая пауза, как и последовавшее за ней мгновение семейной идиллии, девушка лишь привычно вздохнула, и погладила рукой прижавшуюся к ней беловолосую макушку. — Юка все равно лучше... Потому, что для Паулы она — любимая младшая сестренка. ' Согласие.' — А теперь, если здесь для нас больше нет ничего интересного — то не пора ли нам осмотреть последнее помещение? Еду для моих... "улиток" ты нашла, — но, как я помню, кормить их нужно в воде. И потому мы это занятие отложим до утра, зато самим неплохо было бы найти себе что-нибудь на ужин. Тем более, раз уж время полностью соответствует. Ты как, согласна?.. — Подожди... ' Интерес любопытство.' Отойдя от девушки, малышка-Химе вновь склонилась над стеллажом с ножами. — Что такое? Тебе тоже что-то из них понравилось? — Да. Юка тоже хочет Зуб! — маленькая рука задумчиво касалась то одного из лежащих на полке предметов, то другого, — пока ее хозяйка вновь внимательно прислушивалась к чему-то. — Вот! Выбранный ею клинок был чуть короче, и имел несколько иную форму — полностью прямого и ровного кинжала. Но самым большим отличием стало то, что, будучи вынут из ножен рукой девушки, он лишь обнажил вполне ожидаемое темное, словно анодированное, обоюдоострое лезвие. Мелкие, едва заметные вкрапления желтоватого металла вперемешку с более темными линиями на основном материале образовывали на нем подобие волнистого рисунка, усыпанного мелкими блестками. Зато, попав в руки юной Глубинной, он буквально засветился изнутри необычным бирюзовым сиянием, переливающимся точно по форме "рисунка" на лезвии. — Признаться, впервые такое вижу, — чтобы нож вел себя так странно... В игровых фантастических фильмах доводилось видеть всякое, но в реальности — еще никогда. — Сестра нравится? ' Удовольствие восхищение.' — Да, это очень красиво... И необычно. Ведь он явно создавался для руки кого-то из Дев Флота: думаю, хоть и довольно легкого класса, однако его клинок действует и на Глубинных тоже. Да и его форма кажется мне знакомой, где-то я видела нечто подобное... По-моему, в архивных записях парадных караулов из Лондона. Но уверена, его создатели тоже никогда не думали, что их нож однажды попадет в руки маленькой Принцессе, и будет выглядеть так... по-другому. — Юка выбрала Оружие! — Я это поняла. Вот только как ты его носить будешь? Постоянно в руке — можешь сама пораниться, да и неудобно... Может, тогда попробуем лучше вот так? Тьма вовсе не мешала сейчас взгляду Паулы отыскать рядом небольшие вешала, на которых хранились самые разнообразные ремни, ремешки, шнуры и портупеи. И, выбрав один и закрепив на ножнах, аккуратно и осторожно отведя из-под шнура длинные белые волосы, повесить их на шею Глубинной Химе. — Что скажешь, сестренка? Не мешает?.. Или, может быть, подобрать что-то другое? — Нет! Сестра правильно, Юка нравится! ' Удовольствие.' Внимательно проследив за тем, как нож аккуратно занимает свое место в ножнах — а после отпускания небольшой прямой рукояти из желтого металла льющееся из них холодное свечение медленно затухает, — вполне довольная приобретением, маленькая хозяйка ножа принялась напоследок зорко осматривать окружающие ящики и полки еще раз. — Ну прямо как Маугли!.. Гляди, вот так застегивается, чтобы не выпал, — не удержавшись, смешливо фыркнула вслух Паула, комментируя увиденное. Естественно, сразу же получив в ответ любопытный вопрос: — А что это такое? — Это не "что". Так звали одного мальчика, он остался один в большом и опасном лесу. Но не погиб, его подобрала и вырастила стая диких волков. — Младший ребенок? Стая спасла? Сестра говорит правильно! ' Одобрение согласие.' — А потом однажды он тоже нашел в старых развалинах нож. И даже назвал его так же, как ты, представляешь? 'Железный Зуб'! Какое, однако, интересное совпадение... Но почему-то у нас с тобой они случаются все чаще, и здесь определенно есть над чем подумать! — Сестра не хочет смотреть баш-ня? — Что?.. Ой, прости: кажется, я опять слегка увлеклась литературой... Конечно: пошли посмотрим, что же там — на самом верху! ' Согласие.' https://youtu.be/LJv722QlKws https://cloud.mail.ru/public/48a1/2CjVRqeMH https://youtu.be/Tazx_vCZCv4 https://cloud.mail.ru/public/3r6X/5DhQiVGy9 https://cloud.mail.ru/public/5sDW/ahAAKrFNX

* * *

Все же здесь, на самом верхотуре, было гораздо светлее. И не только потому, что из имевшихся на каждой из четырех сторон "рубки" пяти проемов целых два имели самые настоящие широкие окна, а ведущая еще выше — на застекленную площадку маяка, — винтовая лестница еще больше способствовала этому. Хотя, конечно, сравнивать с дневным тот призрачный свет, что пробивался откуда-то сверху, сквозь по-прежнему затянутое плотной хмарью небо, уже было бы глупо. Да и шум ветра снаружи, вместе с непрекращающимся стуком дождевых капель по стеклам и крыше, только усиливал контраст: выглядевшее весьма неожиданно внутреннее убранство комнаты, возвышавшейся над абсолютной тьмой и безразличием окружающего острова, казалось единственным островком жизни посреди бескрайнего и враждебного моря, затопившего собой весь мир. Наверное, Паула ожидала увидеть здесь что угодно — от полнейшей неразберихи и сильнейших повреждений до ультрасовременной приборной панели, сравнимой по сложности с пультами управления какого-нибудь океанского или даже воздушного лайнера из прошлого. Ведь она почему-то всегда представляла себе внутреннее устройство верхних этажей маяка и станций связи, коими именно этот, по сути, и являлся, как раз таким... Но никак не ожидала увидеть в углах почти пустого помещения две грубых двухэтажных армейских кровати с матрацами и набором постельного белья, годившийся скорее для какой-нибудь автомастерской стол-верстак и несколько разномастных стульев вокруг небольшой, явно канцелярского характера тумбочки. Чтобы еще раз убедиться в реальности происходящего, она вновь покосилась на светящееся небольшое табло прибора, исправно подмигивавшего ей со стены несколькими зелеными огоньками. Однако, надпись на нем явно не собиралась никуда исчезать: "Solar Charge Controller: Load — On, Power — Normal, Sun — AbsnExpt, Bat — 99,8%". А вдоль восточной стены, смотревшей окнами на город, по-прежнему светились неяркой дежурной подсветкой несколько стоявших в ряд торговых морозильных камер. — Пекарня Хаммана, продуктовая лавка Ювины Монтаель, морские деликатесы семьи Рикмар, кафе "Пестрая корова", и мороженое "Нестле Шеллер"?.. Они здесь что, в самом деле обыскали прибрежные кварталы не в поисках выживших, а ради мебели и вот этих холодильников? Читающей до сих пор яркие и красочные рекламные надписи на их боках девушке становилось немного не по себе. — Юка не понимает. — Сестренка, я сама не очень-то понимаю... Ну, предположим, что флотским действительно нужно было оборудовать точку хранения — и они поступили максимально рачительно, использовав для этого все доступные местные ресурсы ради минимальных собственных затрат. Раз уж постоянно менять или пополнять ее содержимое — особенно продуктовые пайки — все равно возможности нет, то обеспечить их длительное хранение можно было лишь в холоде, а для этого нужны оборудование и энергия... Согласна: собрать здесь и вновь использовать энергоузел и солнечные панели со здания местной телекомпании рядом с вон той, сбитой метким попаданием Глубинных и рухнувшей на бок, вышкой телевидения и сотовой связи было умно — если бы умела, поступила бы так же. А в саму вышку Глубинные, видимо, попали еще тогда, когда местные пытались звать на помощь... Но меня откровенно возмущает, что военные просто вынесли еще оставшееся оборудование оттуда, где погибло большинство людей с острова! Лишь слегка пожав плечами в ответ, маленькая Химе деловито принялась за более детальное изучение морозильных камер. Практически мгновенно разобравшись с доступом к их содержимому, и уже через минуту зашуршала упаковкой. Все еще негодующая Паула бросила взгляд ей через плечо, и недовольно проворчала: — "Hartkeks Panzerplatten"?.. Я до сих пор не понимаю, как ты умудряешься в первую очередь находить десерт, а уже потом все остальное. Наверное, это тоже какая-то исключительно твоя, уникальная особенность... — Сестра тоже кушать? — Пока не хочу, спасибо. Глянула на эти рисунки, и аппетит куда-то пропал... Нет, подожди: посмотрю все же, что именно мы нашли. Скривившись, как будто от дурного запаха — хотя никакого запаха здесь, кроме морского йода, сырости и пыли не было и в помине, — Паула нагнулась над прозрачными витринами. — С крайней слева, которая из пекарни, все понятно: под завязку набита медикаментами и аптечками, — даже не интересно. В остальных как раз то, что нам нужно. Правда, все меню и пайки сплошь стандартные: "Kekse Biscuits" наших Дойчемарин, MRE и XMRE американцев, "Домик в горах" и "Datrex" англичан, итальянские "Tortillas", французские "Ration de Combat" и М64... Тот, кто составлял список, не отличался фантазией, и явно не думал о сбалансированном питании — даже из напитков здесь лишь пакеты с обычной консервированной водой в тумбочке. Неужели я оказалась права: хоть русских галет здесь нет, но ты умудрилась найти единственный чем-то похожий рацион?.. Хотя, нет, вот еще кое-что: "Scho-Ka-Kola". Попробуй, тоже должно быть вкусно. С хрустом прикончив последнюю галету из упаковки, Глубинная 'девочка' с осторожным вниманием сперва осмотрела плоскую бело-красную коробочку, затем потратила еще пару секунд на вскрытие... И уже вскоре прикрыла глаза от восторга, запихнув в рот сразу два "уголочка" разом и блаженно улыбаясь. Глядя на довольное выражение ее детского лица, девушка просто не смогла остаться равнодушной. — Значит, и правда понравились. Жаль только, форма хрупкая — не то, что у галет и кексов, глубоко с ними не нырнешь... — Юка и Сестра не возьмут Шо-Ка?.. ' Тревога вопрос.' — Почему-же, возьмем немного... Больше просто не сможем сохранить. Зато галет и бисквитов в холодильниках минимум на пару лет, только куда нам столько? Мы же здесь жить не собираемся. — Пау-ла знает, хочет уходить? ' Недоумение.' — Где мы, что с нами: сейчас о нас не знают ничего — но когда-нибудь мы вновь столкнемся с Девами Флота. И с Глубинными тоже, когда они снова придут сюда, чтобы поживиться. И вдвоем их не одолеем. А потому нам придется выбирать, с кем из них сражаться, от кого убегать, и что делать дальше. — Юка соберет Младшие! Большая Стая, другие боятся! ' Решимость.' — Если это будет примерно так, как ты общалась с морсвинами — то я не сомневаюсь, что у тебя получится. Как ни минуты не сомневаюсь и в том, что как только здесь, на Хельголанде или где-то поблизости, вдруг объявится крупная стая Глубинных, то люди тут же сочтут ее угрозой. И тогда, даже если на них никто не будет нападать — они все равно соберут весь свой Флот, чтобы на этот раз не оставить от острова камня на камне. Поверь, однажды здесь такое уже было. И то же самое они сделали в Штольпмюнде... Завтра сходим, посмотрим на нижний город, — и заодно попробую рассказать тебе историю этого места. А сейчас неплохо бы обдумать наш с тобой дальнейший маршрут, сестренка. И то, как нам его лучше преодолеть... Сразу же вслед за этим трагическим известием раздался громкий стук крышки морозильной камеры, после чего в руке хмурой и насупившейся маленькой Химе оказались целых три вакуумных упаковки с плоскими бело-красными баночками. Видя столь решительную подготовку к неминуемым боевым действиям, девушка вновь слабо улыбнулась. — Ну не смотри на меня так: я ведь помню, что ты очень хотела посетить места, откуда родом твоя кукла!.. И долго думала над этим. Если мы сумеем добраться туда, — или хотя бы просто окажемся как можно дальше от людей и Флота, — то уже там можно будет спокойно собрать свою Стаю, и не бояться, что завтра из-за этого нам с тобой придется воевать со всеми сразу. Я больше не хочу жить в постоянном страхе, в ожидании засады или чьего-то нападения. И хуже того: в ожидании, что на меня, как на зверя, будут охотиться люди, которые еще недавно относились ко мне совсем по-другому. Если мне больше нет места среди них — то пусть и они не преследуют меня и тебя, и не пытаются убить. Вот чего я хочу сейчас сильнее всего. — Сестра уходить Ти-хий Оке-ан? ' Внимание.' — Да, я хочу попробовать добраться туда... Хотя бы просто потому, что это самый большой Океан из всех — и там кому-то найти нас будет сложнее всего. Северная Атлантика слишком беспокойное место, Южная Атлантика, Индийский и Северный Ледовитый океаны в своей центральной части хоть и пустынны, но у каждого тоже своя, не слишком приятная специфика... К тому же, я тут думала еще кое над чем. Возможно, что дальше путешествовать только лишь вдвоем нам действительно не безопасно. И тогда тебе, сестренка, придется собирать своих Младших в стаю даже раньше, чем ты думаешь... Но ведь им будет нужна пища. Уже совсем не так, как нам с тобой: нашли какой-нибудь утонувший самолет или лодку, или залезли ночью в заброшенный маяк — и потом радости на целый месяц. В океанах слишком много других Глубинных, и там самолеты с кораблями на дне больше не валяются. Значит, нам останется либо делать налеты на берег — и тогда мы с тобой будем ни в чем не лучше тех, кто убивает направо и налево, — либо искать еще что-то, о чем я даже не знаю или пока не подумала... Что обычно едят эти Младшие? Что они любят, где питаются? Кроме как всем, что делают люди, конечно?.. — Младшие много ищут на дне. Много копают, кушают там, где Юка и Старшая Сестра не могут. Любят горячая вода и огонь вниз — опасно тогда, но много еды. Младшие довольны, выращивают Сестры. Не любят чужая Стая, прогоняют Младших, забирают еда. Забирают Сестры. — Постой-постой... Погоди-ка! Ты мне сейчас не про геотермальную активность и подводные вулканы рассказываешь?! Все это как раз чаще происходит где-нибудь по тектоническим разломам. Ведь нам говорили, что бьющие на дне струи горячей воды и выходы лавы возможны только там. Кроме того, явно вспомнила об участках с водой, зараженной сероводородом или чем-нибудь похуже — таких, какие мы видели в Ostsee. Именно там мы с тобой находиться не можем, но Младшие, по твоим словам, чувствовали бы себя там свободно... Настолько свободно, что от лежавших на дне старых кораблей остались одни ямы в грунте!.. Стоп! А ну, давай еще раз и все с начала, хорошо? Ты мне говорила, что много чего насмотрелась, живя со своей стаей где-то в районе Исландии, так? А ведь это как раз место с серьезной вулканической активностью... И когда вулканы извергаются, у Младших много еды? — Сестра правильно. ' Согласие.' — То есть, получается... Погоди, а что значит — выращивают Сестер? Они что: кормят их чем-то?.. Или я чего-то опять не понимаю? — Пау-ла понимает. Младшие кушают сами. Сестры не кушают, ищут пища, сражаются, защищают Младшие. Младшие кормят Сестры и Оружие. ' Терпение спокойствие.' — Сестренка, это уже что-то явно из курса биологии, общественных насекомых напоминает... Пчел, или еще больше — муравьев или термитов: рабочие особи, особи-солдаты... Учитель нам рассказывал, у них там есть еще некоторые высшие особи, но они вроде как тоже... — Слова У-чи-тель? Знает правильно! Есть Младшие, есть Сестры. Растут, становятся Старшие. Редко, не много. ' Согласие удовлетворение.' — Ну надо же... То есть, даже в самых общих чертах тут система та же самая: особи-рабочие кормят особей-солдат, и тех, кто еще выше? Но тогда, как?.. Впрочем, это даже не важно, если в самом начале пищевой цепочки стоят Младшие, ведь именно они добывают еду для всей стаи. Закон джунглей, больше еды — больше и сильнее стая. При этом добывают они ее, как мы уже знаем, двумя способами. Могут просто съесть, к примеру, целый порт, вместе с кораблями и пирсами. Как до основания съели здесь, возле острова, все молы и волноломы, простоявшие больше века: с севера нас встретили только голые скалы на берегу. Но могут и долго выискивать что-то полезное на дне... Особенно в тех местах, где либо много затонувших кораблей и другого хлама, либо есть курильщики и извергаются настоящие вулканы — хоть ты и предупреждаешь, что для них это тоже бывает опасно. Если хроника не врет, в Первую Волну они даже ели друг друга: скорее всего, своих раненых. Это объяснило бы их поиск концентрированных химических элементов — в продуктах второго передела, как человеческие корабли, строения, практически любой технологический и в большей части бытовой мусор, так и в собственных телах тоже. В итоге, они фактически способны питаться и перерабатывать... без малого все, что попадется им на пути, однако же предпочитают большую концентрацию необходимых химических элементов, я права? — Пау-ла сложно, но правильно. ' Согласие.' — Тогда получается, что нам с тобой прямая дорога вдоль любой из зон сейсмической и тектонической активности, где можно будет найти "вкусные" разломы в породах или выходы рудных жил, и гидротермальные источники с вулканами? Зато там, где дно океана состоит из плит, источников для поддержания жизни куда меньше — а значит, количество Глубинных, находящихся в этих местах, тоже должно быть сильно ограничено... Это немного меняет картину, и куда сильнее сужает круг поисков подходящего варианта. К тому же, с учетом ограниченности собственных ресурсов, нам в любом случае потребуются услуги Младших — а мы сможем найти их и получить желаемое именно там. Как и обеспечить комфортное питание им самим... Вот когда можно было бы с грустью вспомнить мусорные острова японцев, или еще лучше: корабельные кладбища в Южной Азии! Немного хитрости, чуть-чуть везения — и можно было бы управлять всем Индийским Океаном!.. Но это всего лишь глупые мечты, сестренка. Там уже давно ничего нет, Первая Волна быстро очистила и уничтожила все эти залежи. На несколько минут в полумраке "рубки" повисло молчание, нарушаемое лишь шумом ветра и дождя снаружи, да негромким размеренным шуршанием упаковки в те моменты, когда маленькая Глубинная отправляла в рот очередную шоколадную дольку. — В общем, вырисовывается следующая картина. Дальше отсюда мы двинемся опять на запад, и потом свернем к Па-де-Кале. Обходить Шотландию с севера нам не даст зима и зависший там на много недель сезонный шторм, отсутствие действительно большого запаса еды, а также полный контроль над теми водами со стороны Глубинных. Выходит, гораздо разумнее будет держаться открытой воды южнее, вдоль побережья Европы. Тем более, что до Амстердама Флот и его конвои вроде бы жмутся к берегу, и практически не выходят за ватты. Пожалуй, единственным действительно опасным местом будет участок между Кале и Дувром: здесь бок о бок действуют силы англичан и Франции, постоянно сопровождающие частые экспресс-конвои с материка и обратно. Остальное побережье от Дюнкерка до Шербура больше занято собственной обороной от постоянных атак стекающихся на приманку стай из Кельтского и Северного морей. Так что здесь им явно не до нас. Хотелось бы только, чтобы погода и в этот раз нам благоприятствовала, поэтому времени у нас с тобой будет немного: гораздо больше его может уйти на выбор удачного момента уже на месте. Ну, а там... Сперва острова у побережья французской Бретани, потом — на юго-запад, к Азорским островам. Или, может быть, сразу южнее, к Канарским — если побережья Португалии и Северной Африки действительно окажутся пустынными. Ведь, насколько мне помнится из новостей и рассказов медперсонала базы, сейчас Девы Флота в Средиземном море больше пытаются повторить то, что уже однажды получилось в Балтийском: в точности, как в Датских проливах, удерживают Гибралтар и Суэц от прорывов новых стай из Атлантики и Красного моря, и стараются максимально зачистить акваторию от оставшихся. Только Средиземное море намного больше и глубже Ostsee, а вот сил Флота там наоборот, намного меньше. И ситуацию не смог исправить даже экспедиционный корпус из Северной Европы. Поэтому в Бискайском заливе девочкам еще хватает сил держать побережье Франции, — но уже на другой стороне, начиная от испанской Бурелы, и практически до самого юго-западного мыса Португалии, Сан-Висенте, все выходящие к океану области пусты. Сил на их защиту и удержание от атак Глубинных попросту нет, Испания и Португалия сделали свой выбор в пользу Средиземного моря. — Так много стай Береговых? Юка сложно. ' Удивление досада.' — Что?.. Ах, да: я совершенно забыла, что для тебя все, что лежит южнее, совершенно не знакомо. Ну, собственно, тут мы на равных — ведь я в этих краях тоже в первый раз. — Пау-ла не знает? Но рассказывает Юка — слышала раньше? ' Сомнение.' — Да, сестренка. Все, что я знаю об этих краях, мы когда-то изучали в школе. И сейчас, вместе с тобой, я как будто тоже учусь заново. Кивком головы сочтя такое объяснение достаточным, юная Химе, после небольшого раздумья над пустыми коробками из-под шоколада и оценивающего взгляда в сторону одного из холодильников, подошла к сидящей на стуле Пауле. — Юка наелась. ' Спокойствие.' — Это хорошо. Только постой минутку смирно, пока я тебя вытру — а то ты сейчас сама похожа на большую шоколадку... Потянувшись к тумбочке, и достав оттуда один из найденных ранее пакетов с водой и бумажную салфетку, девушка сперва оттерла несколько шоколадных мазков на проказливо скривившемся лице едва ли не самого могущественного существа в мире, а затем — и такие же перемазанные и не слишком тщательно облизанные бледные ладошки. — Вот, теперь все в порядке... Пожалуй, до рассвета еще далеко, так что последую твоему примеру: все же съем бисквит. И потом воспользуемся одной из этих кроватей, чтобы поспать еще немного. Согласна? — Юка не хочет спать. ' Уверенность.' — Ну, конечно: съесть сразу четыре коробки настоящего тонизирующего шоколада — это не только любую канмусу Флота проймет, но вообще кого угодно... Тогда я посплю, а ты сторожи пайки. Или лучше расскажи мне еще что-нибудь о Младших. — Пау-ла хочет знать Младшие и Сестры? ' Оживление интерес.' — Да, хочу. Все равно ведь, когда-то пора начинать учиться тому, что пригодится. Так почему же не сделать это прямо сейчас? ' Согласие.'

* * *

Рассвет нового, холодного, ветреного и дождливого дня начался, как обычно, с множества незаменимых и обязательных хлопот. Первым делом, убедившись с помощью все же прикорнувшей ближе к утру рядом маленькой Химе в том, что вокруг по-прежнему тихо и спокойно, Паула продолжила беглый осмотр в надежде обнаружить что-нибудь полезное и пропущенное раньше. Но, за исключением подтверждения сделанный вчера выводов, почти ничего нового для себя отыскать не удалось: на верхней площадке маяка действительно был смонтирован энергоузел и импровизированная аккумуляторная, а на крыше здания вокруг самой площадки с южной стороны расположились укрепленные косыми уступами — и щедро омываемые сейчас дождем с начавшими срываться редкими снежинками — солнечные панели. Разве что здесь же обнаружилось несколько заботливо подсоединенных к блоку питания небольших батарей для радиостанции — что заставило девушку неожиданно вспомнить о до сих пор лежавшей в "рюкзаке" гарнитуре, любезно одолженной им фройляйн Вильке. Немного поразмыслив над открывающимися перспективами и убедившись, что находившиеся на полках склада универсальные радиостанции вполне к ней подходят, однако сами укомплектованы лишь более дешевым вариантом переговорного устройства, — она под внимательным взглядом Глубинной 'сестренки' выбрала и отложила для себя один полный набор. По удачному примеру самого маяка, не забыв при этом еще и индивидуальную, неширокую и мягкую "манжету"-панель зарядного устройства, которую в спокойной обстановке вообще можно было бы разместить и застегнуть вокруг любой подходящей части тела или элемента обвеса. — Думаю, очень могут нам пригодиться, когда подойдем к Ла-Маншу. — Сестра слышать Береговые? ' Вопрос.' — Да, и с ее помощью мы услышим их намного раньше, чем обычно: лишь бы девочки при этом пользовались не одной мыслесвязью. Но, поскольку там ходят челночные конвои, а расстояния достаточно велики, — есть шанс, что радиообмен будет общим. Обдумав услышанное, юная Химе согласилась с тактическим преимуществом и удовлетворенно кивнула. — Вот и хорошо... И если теперь мы обе свежи и полны сил, то предлагаю воспользоваться этим, здесь не задерживаться и снова продолжить наше путешествие. Особенно, раз уж погода нас снова торопит: холодает, тучи становятся все ниже, и уже срывается снег. Не вижу смысла ждать, пока военные и Флот сообразят, что произошло — и тревога на побережье полетит впереди нас. На этот раз они могут не ограничиться поисками лишь в Германии, а жить здесь еще месяц или два мне бы совсем не хотелось. Так что прямо сейчас готовимся к выходу, и берем с собой все необходимое. Больше мы сюда уже не вернемся. ' Согласие решимость.' Даже не оборачиваясь, Паула твердо знала, что означает практически сразу раздавшийся знакомый стук закрывающейся витрины из-под мороженого: в руках маленькой Глубинной было ровно столько уже знакомых коробочек с шоколадом, сколько туда смогло поместиться. — Ладно... давай сюда свои трофеи. Жаль, что у нас больше нет с собой того кофра, но в маленьком рюкзачке с вещами еще есть место. Да и на этот раз ты сама могла бы его понести: мой "ящик" займут обычные пайки и галеты, так что даже тебе придется двигаться рядом... Хм!.. А мне, значит, — тоже из-за этого придется лишиться преимущества в выносливости?.. Подожди-ка: есть у меня одна идея. Пересортировав оставшееся у них с собой после побега небогатое снаряжение, довольно вдумчиво пополнив его медицинскую часть и, пусть откровенно казенные и однотипные, но все же предметы личной гигиены, девушка, как и обещала, очень плотно набила примерно две трети оставшегося в заплечном коробе места упаковками с едой. После чего прихватила с вешалки для ремней и портупей одну из явно наплечных перекидных сумок из достаточно тонкой, но прочной мелкоячеистой сетки. — Еще вчера заметила эти вещицы, но сразу не поняла, для чего такие могут пригодиться. Зато теперь сложу в нее все, что не уместилось в "ящик" — и ты снова поедешь с комфортом. Правда, первое время будет немножко тесно, — да и спать прямо в нем, скорее всего, не получится, — но у нас припасы надолго не задерживаются, так что... Все, я готова, сестренка. — Юка готова идти! ' Согласие.' Вид вновь перемазанной шоколадом и крошками маленькой Глубинной 'девочки' заставил Паулу улыбнуться, и вытащить из тумбочки еще одну салфетку. — Это пусть военные раскрашивают себя разной краской, и потом называют грязь на лице "маскировкой". А мы с тобой девушки, поэтому нам в поход положено идти красивыми и умытыми... Вот, теперь все как надо. — Мажут грязью? ' Удивление отвращение.' — Да, представь себе!.. И еще гордятся тем, что их самих потом от грязи отличить невозможно. — Юка все равно чувствует. Глупые Береговые!.. Пау-ла хорошая. ' Сожаление уверенность.' — Спасибо, сестренка. Хоть ты меня ценишь... Сначала перебросив через голову ремень своей переметной сумки, затем привычно водрузив на спину "ящик", и в последний раз осмотрев помещение, ненадолго ставшее им едва ли не самым гостеприимным домом за целый месяц, девушка с легким уколом сожаления прикрыла за собой входную дверь. Что ни говори, но сознание того, что в этот момент за ней оставалось столько необходимого — и теперь они вдвоем будут вновь предоставлены лишь самим себе, — навевало не слишком приятные мысли. Спускаясь вниз по лестнице и еще на минуту задержавшись рядом с вешалами, она подобрала небольшие и легкие застежки для ножен собственного ножа, укрепив его на левом запястье рукоятью вниз. После чего с помощью Юки выбрала несколько, по ее мнению, "подходящих" для будущего кормления бронекожухов от башенных установок для обвесов Дев Флота, и, не долго думая, сложила их в еще одну "авоську". — Удобная сумка, ничего не скажешь. Понесу пока в руке, а у воды, когда освободится, тоже оставлю — легкая, почти ничего не весит, и хранить просто. Больше не найдя для себя ничего интересного, две путешественницы покинули старую башню. Снаружи их встретили как-то даже слегка подзабытые после относительно комфортно проведенной ночи ветер и дождь, постепенно все больше переходящий снова в снег. Это за ночь успевший сделать оборот погодный циклон теперь вновь распростер над Северным морем свое холодное крыло. — Подожди минутку, поставлю камень у двери на место, как был... Во-о-от так! Пусть и дальше вход охраняет. — Не услышит Младшие, не остановит Сестры. ' Сомнение.' — Зато и они его тоже не учуят... Хотя бы еще некоторое время. От молча наблюдавшей за происходящим Глубинной владычицы повеяло лишь еще большим скепсисом, на что девушка назидательно подняла указательный палец вверх: — Раз Флот решил, что в борьбе с Глубиной этого будет вполне достаточно — то не нам с тобой их переубеждать, верно?!.. А теперь — пошли, перед уходом еще немного осмотримся. В свете нового дня пристроенный почти вплотную к башне коттедж с дырой вместо двери показался Пауле достаточно отталкивающим. Возможно, именно потому, что при более внимательном осмотре здания снаружи картина его повреждений принимала все более странный, и даже зловещий характер: насколько знала девушка, Глубинные никогда не использовали оружие, стрелявшее обычными пулями. А между тем, отметин от последних вокруг неожиданно пустых оконных проемов и на видимых сквозь пролом внутренних стенах хватало с избытком. Причем, как ей показалось, на самих стенах и полу первого этажа в нескольких местах имелись достаточно хорошо сохранившиеся, пусть и ставшие от времени темно-бурыми, пятна... — Что-то мне совсем не хочется проверять, из-за чего здесь могла развернуться такая ожесточенная стрельба. И так понятно, что это все не следы обстрела Глубинных: они ни при чем — здесь шел бой между самими людьми... И знаешь, теперь я откровенно рада, что мы решили не задерживаться дольше, чем необходимо. Отойдя на несколько шагов от маяка на восток, обе беглянки обнаружили, что соседняя улочка Лойхттурмштрассе — кто бы мог подумать, да еще рядом с самим маяком! — некогда шедшая вдоль заброшенных коттеджей на юг, сейчас превратилась в грязное буро-кирпичное глинистое болото. И потому, не сговариваясь, решили продолжить свой путь немного более комфортно: опять перешли на выложенную камнем бывшую туристическую тропу, извивающуюся вдоль высокого западного обрыва. Обходя сложившуюся и рухнувшую на крышу собственного центра связи и телекоммуникаций острова, превратившую его в руины знакомую треугольную "телебашню", заодно являвшуюся еще и стандартной вышкой сотовой связи, Паула удовлетворенно прищелкнула языком. В нескольких метрах от земли прилетевший с моря залп действительно разорвал и скрутил одну из ее граней и упорные подкосы, из-за чего оставшиеся две и страховочные тросы просто не выдержали нагрузки. — Еще повезло, что не упала прямо в море, — стрелявшие по ней Глубинные точно были бы рады... Впрочем, рано или поздно они и здесь до нее доберутся. ' Согласие.' Плавно обогнув по тропе последний из самых высоких прибрежных утесов, и оказавшись перед развилкой у поднимавшейся наверх с более низкой подошвы холма длинной лестницы и полого сворачивающей влево пустынной дороги, девушка пристальным взглядом окинула пока еще целые на нижних ярусах ступенек металлические перила. — Прогуляемся по дороге: здесь, внизу, когда-то была одна забавная достопримечательность. Всегда хотела посмотреть... Однако уходящий за поворот каменный тротуар вывел их лишь к одинокому, стоявшему стоймя розоватому обломку скалы со следами от некогда укрепленной на его западной грани таблички. — Это, должно быть, памятный камень, посвященный Вернеру Гейзенбергу. Но меня интересовал не он... Однако, здесь уже Глубинные побывали до нас. Вместо высившегося несколько ниже другого памятника, рядом с еще одной аккуратной площадкой, окруженной невысоким полукруглым каменным забором, на мокрой земле сейчас валялись только куски темно-бурой облицовочной плитки, да красовалась вывороченной землей яма. Собственно, как и от некогда бывших здесь перил и фонарей освещения тоже. — Пау-ла знает раньше? ' Любопытство.' — Да, я хотела увидеть то, что здесь когда-то было... На этом месте стоял на задних лапах бронзовый Берлинский медведь. А под ним на табличке была памятная надпись: "Berlin 456km". Я никогда не была в Берлине, но всегда хотелось посмотреть хотя бы на его символ... Не успела. — Сестра плохо?.. ' Грусть.' — Сложно сказать... Зная о том, что для меня значит эта скульптура, когда для кого-то другого она — лишь кусок еды... Действительно, становится как-то обидно, и даже тоскливо. Уходящая вправо и вниз от площадки неизменно каменная лестница, теперь окруженная только зияющими вместо металлических столбиков ямами, вела по направлению к нескольким полуразрушенным строениям, стоявшим вдоль идущей параллельно дороги, спускавшейся к уже видимому отсюда порту. А расположенное чуть левее и ниже тропы двухэтажное здание сейчас было испещрено дырами от исчезнувшей до самого кирпичного остова, некогда красивой и ухоженной внешней облицовки. — В этом месте они орудовали уже вовсю. Металл и пластик... Они снова искали то же самое. Правда, не так придирчиво и охотно, как в домике на северном берегу: здесь еще остались фрагменты отделки, и в окнах домов пока сохранились пластиковые окна. И теперь я понимаю, что в нем спасло оконные рамы — там они были деревянными. Думаю, ближе к воде разрушений будет только больше... Ты никого не чувствуешь вокруг нас, сестренка? — Юка не слышит, — ответ маленькой Глубинной был все тем же самым. — Что ж... Тогда мы можем либо спуститься по дороге, и пройти мимо вон тех руин, что когда-то были клиникой Парацельса; или же уйти сейчас влево, и выйти к пляжу с лодочной пристанью и таможней — там когда-то были расположены длинные торговые ряды местного рынка и маленьких магазинчиков. Можно осмотреть то, что от них осталось — правда, вряд ли так близко от воды отыщется что-нибудь интересное... Что скажешь? — Юка не интересно пляж. Думает плохое место. Лучше уйти. ' Недовольство тревога.' — Значит, что-то тебя беспокоит... И я за время нашего путешествия уже привыкла прислушиваться к тебе. Тогда не задерживаемся, и идем короткой дорогой, мимо больницы. — Сестра скоро кормить Оружие. ' Согласие.' — Почему-то думаю, сейчас мое оружие лишь повод... Но все же пусть будет по-твоему. Рука об руку они прошли по темной от воды дороге чуть больше сотни метров, когда Паула, немного ранее начавшая приглядываться к еще несколько лет назад бывшим аккуратными и уютными двухэтажным домикам и большому обрушившемуся зданию между ними, с некогда сине-коричневыми стенами и громоздкой угловатой крышей, вдруг остановилась. Перед ними был пробитый и разметанный взрывами фасад, и сложившиеся за ним гармошкой стены, — но в одном углу этой кучи мусора, бывшей некогда главной больницей острова, до сих пор угадывался нарисованный на темно-синей искусственной черепице большой красный крест в белом круге. Что стало причиной такого массированного обстрела Глубинными простой больницы, она могла лишь догадываться. Но все же, немного опираясь на собственный опыт, предположила, что губительным было само ее оснащение: когда связь и снабжение прервались, здесь запустились аварийные генераторы. Медики, используя большое количество медицинских приборов, до последнего старались помочь своим пациентам. И совсем не их вина, что от стоявшей на взгорке больницы до береговой черты, до трещавших и рушившихся прибрежных дамб было не больше двухсот метров... — Я совсем забыла, что этот остров, помимо зоны беспошлинной торговли, был еще и курортом. И потому даже здесь, у дверей клиники, можно было не только вкусно и сытно пообедать, но и приобрести все, что угодно: начиная от лекарств, и заканчивая сувенирами и одеждой... Конечно, за три года суровой жизни островитяне пытались использовать все, что можно — и теперь лекарств, и тем более еды мы здесь уже не найдем. Однако остальное, может быть, еще не до конца утрачено. Сделав несколько шагов в сторону одного из проломов, девушка осторожно вошла в некогда плотно уставленное деревянными витринами небольшое помещение: из числа тех, что когда-то ютились рядом с больничным корпусом. А теперь — превратившихся лишь в щедро усыпанное раздавленными обломками и разбросанным повсюду содержимым этих лавочек, покрытое грязью пространство. — Видимо, здесь был обувной магазинчик, где всем посетителям больницы продавались обязательные бахилы. Желающие задержаться в ней подольше имели возможность прямо на месте приобрести больничные тапочки, а любителям пеших прогулок дальше на гору, чаще из числа туристов, могли предложить вместо рассчитанной на снега, пески и прочие невзгоды тяжелой трекерной обуви вариант чего-нибудь более удобного и полегче... Но думаю, мы с тобой будем сегодня последними покупателями. Примерь вот эти, сестренка. Перед маленькой Химе на дороге стояла пара детских летних сандалий с тонкими кожаными ремешками. — Зачем? ' Удивление.' — Я прекрасно знаю, что тебе обувь вроде бы и не нужна. Но учитель рассказывал нам, что там, откуда родом твоя кукла, все молодые девушки и девочки ходят по пляжу и по камням именно в таких "пантоффельн". Так что, наверное, будет правильно чтить традиции их народа... Тем более, что это хоть и не обязательно, однако просто удобно: как если бы самому долго искать ответ на свои вопросы — или же вспомнить, что об этом говорил учитель. — У-чи-тель говорил?.. Знает хорошо, Юка согласна. ' Одобрение.' Тряхнув белокурой головой, храбрая маленькая Глубинная с помощью 'Старшей Сестры' обулась... и еще больше стала похожа на обычную маленькую девочку. Только почему-то стоявшую сейчас в летнем сарафанчике среди начавших кружиться в небольшом затишке у подножья холма снежинок. — Удобно? — Юка не знает... Не понятно. ' Сомнение.' — Ты просто еще не привыкла. Тем более, после закрытой обуви, которую носила на прогулках вместе со мной. Однако, тогда это была предосторожность — и мы с тобой еще сами не знали, что однажды соберемся в поход к Тихому Океану. Но, если хочешь, можешь снять. Тем более, что на воде они будут бесполезны, да и мне лишь хотелось, чтобы ты их примерила... — У-чи-тель знает. Юка привыкнет! ' Решимость.' — Что ж, тогда возьмем с собой еще одну пару: где-то слышала, что дети растут быстро... И с этими словами Паула вновь ненадолго углубилась в поиски среди разбросанных тут и там вещей и куч хлама. А потом, уже собираясь было выйти из развалин — вдруг вернулась, и очень медленно положила в белеющие из-под упавших потолочных балок косточки маленькой руки лежавшую неподалеку, выцветшую и истерзанную непогодой небольшую плюшевую игрушку. Обойдя еще один полого сворачивающий к востоку откос холма, усеянный обломками некогда находившегося на вершине здания, по заросшему высокой, некошеной прошлогодней травой небольшому лугу, когда-то бывшему больничным двором, две беглянки повернули на юг и оказались на бывшей набережной. Собственно, сейчас эта узкая коса отделяла собой омывающее западный берег острова море от небольшого и низкого полуострова, служившего Хельголанду южной оконечностью, а заодно издавна бывшего основной территорией для его "морских ворот". И Паула уже в который раз убедилась в том, насколько же верна бывает интуиция у ее названной 'сестренки': практически все пространство, примыкавшее к воде, выглядело так, словно было изрыто и многократно перепахано. Были разрушены не только все ближайшие постройки, и полностью исчезли любые намеки на цемент и сталь пристани, но еще и откровенно вырыты и уничтожены подземные коммуникации. Именно здесь, у воды, последствия набега на остров имели наиболее тотальный характер. — Вижу, ты снова оказалась права, малышка. ' Согласие.' — Думаю, сейчас это место опять стало таким, каким было после Большого Взрыва... А то и хуже: ведь он, как ни крути, все же не смог пройти сквозь камень утесов, и разрушить остров до конца. — Пау-ла знает раньше? Расскажешь? ' Любопытство.' — Да тут почти нечего рассказывать... Помнишь, мы с тобой в Ostsee вспоминали большую войну между людьми, — когда-то очень давно, задолго до моего рождения, гремевшую в этих местах? Так вот, это место тоже пострадало именно тогда. Когда-то берег здесь был гораздо выше, и простирался намного дальше. Но потом... Видишь вон тот клочок земли: с четырьмя большими ямами, наполненными водой? Когда-то на том месте, у самой воды, было большое здание. В нем должно было храниться оружие — но тем, кто победил в войне, это было не нужно. И тогда они свезли сюда очень много оружия своих побежденных врагов, и взорвали его... Взрыв был такой силы, что после него весь остров выглядел, как сейчас этот берег: на нем не было практически ничего. А единственным оставшимся стоять зданием была башня, в которой мы с тобой провели ночь. — Взрыв — там? ' Интерес.' Маленькая Химе, остановившись, не поленилась сначала внимательно и придирчиво осмотреть низкую, сплошь изрытую полоску земли, метров на триста выдающуюся в море. А потом обернулась, и оценивающим взглядом окинула видимый отсюда склон холма, по мере удаления от воды несший на себе все более сохранившиеся здания. — Да, сестренка, одно из двух мест было именно там. И те большие ямы с водой, наверное, образовались потому, что прими... Младшие из Первой Волны нашли остатки старого большого здания, уходившие под землю. После войны они были надолго засыпаны сверху, и здесь построили новые улицы с домами. Но сейчас ничего этого уже нет. — И там ничего не было? — тонкая бледная рука указала не северо-восток: туда, где высились дома "нижнего", а над обрезом плато виднелись крыши "верхнего" города. — Да, это все было разрушено. — Очень сильный взрыв? Береговые есть Большое Оружие? ' Недоверие сомнение.' — Ты, наверное, мне не поверишь, пока сама не увидишь это — но у людей действительно есть оружие, которое превращает в пыль целые города. Человечество уже очень много лет учится убивать себе подобных, сестренка. И неплохо преуспело в этом... — Пау-ла знает Большое Оружие? ' Внимание интерес.' — Ну, сама не видела, конечно... Почти все, кто его видел хотя бы однажды, умерли в страшных мучениях. Однако нам на школьных уроках много рассказывали про Хиросиму и Нагасаки, да и о попытках применения этого оружия в Первую Волну тоже вспоминали часто. — Слова У-чи-тель? Знает Большое Оружие?! Расскажешь?! ' Любопытство внимание желание.' Возобновив движение вдоль подножья холма к западному берегу, Паула взглянула в настойчивые и требовательные глаза маленькой Глубинной. — Тебя так заинтересовало то, как люди умеют убивать?.. Хотя, здесь удивляться нечему: это я в твои годы больше интересовалась игрушками, но ты совсем другая... Что ж, я расскажу тебе все, что вспомню. Вот только чем тебе будет полезно мое неполное и слабое знание — да и будет ли вообще, — этого сказать не смогу. И потом: лучше и спокойнее всего будет вспоминать уже после того, как мы покинем Ла-Манш. Согласна? — Старшая Сестра хорошая! ' Согласие удовлетворение.' Спускаясь по вновь обнажившемуся каменному неширокому пляжу, лишившемуся своих бетонных оков, к гуляющим на поверхности моря волнам, Паула лишь коротко вздохнула. https://youtu.be/nxDisb92PmE https://cloud.mail.ru/public/wMLt/39zPq9prG https://cloud.mail.ru/public/4hKi/3Z7v5qnNe https://cloud.mail.ru/public/4nbz/4S9VXMJpT https://cloud.mail.ru/public/5DuS/2SD9KUn4s https://youtu.be/zXUTmb8eSbc https://cloud.mail.ru/public/iwoy/oNhLN8kun

* * *

Сойдя к набегавшим на обломки камней водяным гребням, а затем потратив еще около получаса на кормление зубастых существ, живущих теперь на Глубинном "доспехе" и ставших ее собственным вооружением, Паула вместе с маленькой Химе перед дорогой, насколько позволило совершенно недружелюбное сейчас море, привели себя в порядок, и на всякий случай съели по одному пайку. Двигаться снова предстояло в шторм, да и ветер был отнюдь не попутным: потому, лишний запас сил для обеих был весьма кстати. Заодно здесь же девушка подогнала по размеру обуви и снова удобно закрепила на боку пару ласт, добытых в честном набеге на личное снаряжение фройляйн Вильке. Вновь вспомнив и убедившись в том, что почему-то часть амуниции в башне маяка была откровенно хуже, нежели образцы, непосредственно используемые Девами Флота. В чем была истинная причина такой разницы, ей было не понятно, — да, в общем-то, и не интересно. Тем более, что все это легко можно было списать на прошедшее с момента создания опорного пункта длительное время. И только упаковав в еще один непромокаемый сверток и уложив в сетчатую сумку две пары детской обуви, в последний раз проверив все необходимое и дождавшись, пока ее 'сестренка' не займет уже обычное свое место за спиной, девушка вдруг почувствовала дежа-вю, — насколько же в эту минуту все вокруг них как две капли воды напоминало тот миг, когда трое суток назад они вдвоем устремились в снежный шторм и полную неизвестность. Разве что теперь за ними лежал высокий терракотовый берег острова, вновь постепенно покрывающийся свежими отметинами белого снега, да сам снег не был таким сильным. А впереди с шипением и гулким рокотом высились куда более грозные волны совсем другого моря... Привычно прислушавшись к тому, что происходит вокруг, Паула улучила момент, проскользнула за гребень шедшей чуть наискось, почти вдоль берега, очередной волны и устремилась на юго-запад. — Ну, вот мы и снова в море... Теперь опять вся надежда на тебя, сестренка. Хоть за эти сутки нас с тобой никто не потревожил, над островом не летали самолеты, и к берегу не подходили Девы Флота — однако теперь нам нужно будет следить еще и за Глубинными... А ведь для меня это будет первая встреча с Глубиной: до них я видела только тебя. — Сестра страшно? ' Внимание.' — Помнишь, как перед Фленсборг-фьордом у меня было предчувствие чего-то неизбежного, нехорошего — и потом мы бежали от патруля Дев Флота по узким канавам через полуостров? Тогда я еще сказала, что это, скорее всего, наш человеческий инстинкт. И вот теперь я опять чувствую что-то очень похожее: это и страх, и одновременно возбуждение... И определенно что-то еще. — Сестра и Юка вместе! Сделают правильно! ' Уверенность.' К правой щеке девушки уже привычно прижалась белокурая голова малышки-Глубинной, и ее руки обхватили закованные в черный хитин "брони" плечи. — Хотелось бы, чтобы у нас получилось... Из того, что я помню по новостям, рассказам медиков, виртуальным путешествиям и турам: скорее всего, в тех местах нам попадутся челночные конвои между Кале и Дувром. — Пау-ла знает? Уходить осторожно? ' Сомнение.' — Вот это как раз хороший вопрос. Па-де-Кале — это вообще самый глубокий участок "канала", и потому движение судов там наиболее безопасно. Но только до тех пор, пока не начинается шторм. Бывшие порты Маргит и Дюнкерк с востока, и Булонь-Сюр-Мер с Фолкстоном на юго-западе и западе не так удобны, и подходы к ним разделены несколькими мелководными банками, намытыми сильными течениями из пролива. Поэтому сейчас они используются как передовые или опорные базы патрульных отрядов канмусу, которые в первую очередь обеспечивают охрану конвоев с фланга. Что хуже всего: точного времени следования конвоев нет, они отправляются по готовности и погодным условиям — и всегда очень сильно охраняются сразу несколькими отрядами. — Сестра не хочет нападать. ' Уверенность.' — Ты права: конвои нам с тобой абсолютно ни к чему, как и встреча с теми, кто их охраняет. На наше счастье, этот судоходный коридор не так уж широк, и ограничен мелководьями восточнее и западнее — Сандети и Варне. Которые, скорее всего, тоже будут с сюрпризом: слишком удобное место для засады. Здесь наверняка постоянно кружат патрули Флота. Может быть, что и подводные лодки свои собственные засады устраивают — я бы на их месте точно устроила. Но очень многое тоже корректируется природой и погодой — обычно направление основного течения в проливе идет из Атлантики в Северное море. При этом существуют еще сильные приливно-отливные потоки, особенно вдоль французского побережья, но они бывают два раза в сутки. Зато в мелких местах возможны отбойные течения и высокая волна в бурную погоду, особенно если ветер дует против направления течения — с северо-востока и севера, как сейчас. Тогда для скоростных патрулей и подлодок сидение вокруг банок будет делом по-прежнему возможным, но довольно хлопотным. Все вместе это создает большие трудности для полного контроля над проливом. А ведь есть еще и Глубинные... Как бы то ни было, выработана определенная тактика, и маршрут каждый раз перед следованием конвоя тщательным образом проверяется и охраняется до его прохода. При этом, помимо сил прикрытия и патрульных отрядов на флангах, у берегов позади и впереди конвоя наверняка барражируют резервные эскадры, передающие ответственность с рук на руки и готовые вмешаться в любой момент. Значит, единственным наименее опасным для нас временем может стать небольшое "окно" буквально на хвосте или сразу после прохода очередного конвоя: до того, как патрульные эскадры начнут проверку и подготовку маршрута к проходу следующего. Потому как даже в таком небольшом проливе Флот хоть и может постоянно держать всю акваторию под сплошным наблюдением, но защищать — уже нет. И поэтому нам очень пригодится твоя способность к маскировке: ждать слишком долго и оставаться в проливе при свете дня будет равносильно смерти, помимо отрядов Дев Флота там часто летают воздушные патрули. — Юка поможет Пау-ла. Вдвоем правильно. — Спасибо, сестренка. Но было бы здорово знать их маршруты и хотя бы примерную обстановку наверняка. По-моему, самое время нам опять воспользоваться снаряжением фройляйн Вильке... Морской поход без остановки вдоль северного побережья Европы, растянувшийся на большую часть дня, проходил почти без происшествий. И во многом именно так, как предполагала Паула: следуя среди достаточно крупных волн и за пределами видимости с полосы прибрежных ваттов, но периодически слушая эфир, где-то в районе Нордена она поймала дежурный радиообмен немецкого отряда Дев Флота с береговыми наблюдателями и ожидающим их немного впереди голландским патрульным отрядом канмусу. Оказывается, уже несколько часов параллельно их собственному курсу, укрываясь от ветра и волн — но пользуясь благоприятной высокой водой и не удаляясь от берега, — за линией пологих песчаных морских дюн из Бремена в Амстердам шел грузовой конвой. Для мыслесвязи было явно далековато: о чем девушка даже немного пожалела, ожидая получить хоть сколько-нибудь достоверные данные о настроениях на берегу. Однако сейчас она была вполне довольна собственной предусмотрительностью. И комментировала услышанное для занятой наблюдением за происходящим вокруг них Глубинной Химе. — Радиообмен спокойный, девочки и команды кораблей сейчас вне опасности. Судя по всему, здесь у них тоже протоптана хорошо знакомая, достаточно удобная и безопасная тропинка: наблюдатели Флота передают конвой по цепочке, патрульные группы впереди и на фланге обследуют ватты и проходы между ними, а более крупный отряд охраны занимается самим конвоем. И поскольку акватория между островами не такая уж большая, да и берег близко, — то, при небольшом везении и отсутствии крупных сил Глубинных где-нибудь по курсу, им там достаточно комфортно. — Юка не слышит Береговые и Младшие... Кругом одни рыбы! ' Недовольство раздражение.' Судя по всему, сейчас был как раз тот редкий момент, когда 'сестренка' откровенно недолюбливала всех людей сразу — за то, что они каким-то неведомым ей образом превзошли границы ее собственных чувств, зрения и слуха. Что ей, будем откровенны, очень и очень не нравилось. — Зато у этих рыб нет такого вкусного шоколада, какой есть у моей сестренки! Вынутая Паулой из сетчатой перекидной сумки и протянутая над плечом упаковка с бело-красной баночкой хоть была встречена немного угрюмым сопением, однако девушка по собственному опыту знала, что одновременно есть что-нибудь вкусное и сердиться просто невозможно. А потому уже через минуту явно поменяв фон настроения с определенно недовольного на вполне снисходительный — и даже в чем-то немножко добродушный, — к ее щеке вновь привычно прижалась облепленная холодными снежинками белокурая голова юной повелительницы Глубин. — Пау-ла хорошая... Знает Шо-Ка, говорила Юка. Вкусно. Кушать? ' Согласие удовольствие.' Маленькая бледная ладошка протянула к губам девушки коричневую дольку. — Да, спасибо... М-м-м, и правда, очень вкусно! Вот видишь: для того и нужны Старшие сестры, — чтобы помогать маленьким девочкам в трудную минуту!.. И все же, насколько я сама могу слышать и чувствовать, под нами сейчас действительно почти три десятка метров воды — и только рыбы, да копошащаяся на дне морская живность. Признаться, я не ожидала такой странной пустоты, и ждала если не очередной игры в прятки, то хотя бы какого-то контакта с Глубинными. Но сейчас я слышу лишь девочек, да и то — по радио... И ты тоже ничего не слышишь. — Нет. На короткий миг перед глазами развернулась куда более просторная и подробная "карта местности" — такая, какой ее сейчас воспринимала сама маленькая Химе, и с куда более плотным "населением" у дна, чем это обычно было в водах Балтики. И девушка неожиданно ясно вспомнила одну из некогда изученных в школе тем из курса биологии. Живой мир холодных морских вод не поражает разнообразием форм и цветов, что вполне понятно — солнечные лучи тут нечастые гости; зато он гораздо значительнее по биомассе, чем тропические акватории. Однако даже Юка в этот момент не чувствовала поблизости никого крупнее пары акул, охотившихся среди камней. — Конечно, довольно странно для открытого моря, — и очень непривычно даже для меня. Хочется думать, что у всего есть своя причина: ну не разогнали же их всех эти снег и ветер, в самом деле!.. Однако, сейчас такое затишье нам в чем-то даже на руку. Значит, пока не меняем надводного положения и двигаемся вперед: все равно, под водой мы куда медленнее. Конвой Флота уже связался с наблюдателями на острове Тексель, и мы с тобой тоже скоро свернем к югу. Станет немного полегче, там ветер будет для нас почти попутный, — значит, и с волнами придется меньше бороться... И знаешь, в переговорах конвоя не было ни слова о нас. Конечно, может быть так, что мы просто не слышим — и основной обмен "новостями" сейчас идет по мыслесвязи, — но в эфире не прозвучало ни слова. А это значит, что либо мы не в приоритете, либо... о нас с тобой до сих пор не знают. Очень хотелось бы надеяться. — Сестра слушать Береговые еще? ' Недовольство.' — Не сердись, скоро они уйдут в глубь залива, и я больше не смогу их слышать. Зато там, впереди — у Антверпена, — вновь появятся другие базы. Значит, и другие отряды тоже. Поэтому, раз уж мы пока еще движемся достаточно быстро и без помех, мне хотелось бы заранее услышать и их. Несколько секунд поколебавшись, и явно с некоторой долей ревности чуть сильнее прижав девушку к себе, юная Глубинная все же пробурчала: — Сестра знает правильно... https://youtu.be/Ve67LnIWAX4 https://cloud.mail.ru/public/4sZG/3bNiyXsdX https://youtu.be/YJdc7O1SNDQ https://cloud.mail.ru/public/3cA1/55BBwAe1R

* * *

— 'Сюфрэн' на связи. Отряд "6", докладывайте. — Группа "2", это 'Ламотт-Пике'. Нас и группу "8" оттеснили от Сандети на юго-восток. Большое количество примитивов, до двух десятков крейсеров разных классов. Запрашиваем усиление. — Мы сможем помочь только на фланге конвоя. Он не готов. Высших особей не заметили? — Пока нет, но атака скоординированная. Словно кто-то специально готовит прорыв: нас пытались обхватить с флангов. Хорошо, что девочки из Восьмой не стали отсиживаться на дне и вмешались. Теперь мы у дюн Рютинген, и пока сдерживаем. Только если снова пойдут на нас — то сами не остановим, будем отступать к Дюку. — В вашем квадрате основной бой идет за банку Гудвин с группами соседей "S" и "C", восточнее Дувра. Хотят ударить вдоль побережья Острова, и вас подвинули потому, что им нужно было обезопасить собственный фланг — но на большее у них сил тоже нет, и вы сами теперь связываете эту часть Стаи. Штабные умы сообщили, что уже вторые сутки по всей юго-восточной и восточной части Северного моря необычное затишье, даже мелких групп не видно. Судя по общей картине, здесь кто-то действительно решил пойти ва-банк и собрал всех, кто был рядом. Так что пока вам нельзя отходить, но до выхода конвоя мы тоже не сможем помочь. — Merde!.. Полин, это не Фермопилы. И шторм тоже недостаточно сильный, чтобы проверить слухи о "Времени Чудес"! Если они все же решатся — нас просто сомнут! Один крейсер, десяток эсминцев и полтора десятка подлодок не те силы, чтобы на ровном месте удержать в десять раз больше! — Есть потери? — Два эсминца — 'Л'Удасье' и 'Эпию', — и две подлодки, 'Рэкен' и 'Суфлер', остальные несущественно. Пострадали во время отхода, Софи тяжелая: ей достался почти полный залп от крейсера. Всех четверых отправила в Дюнкерк, как они не протестовали. Здесь, на мелководье, слишком высокая волна, чтобы моряки могли нам помочь, так что мы одни — и раненые нам лишь помеха. — Шанталь, если вас атакуют, вмешается отряд "4", — но Эстель с девочками это последний резерв, ты понимаешь? Тогда на западе группы "5" и "9" остаются совсем одни, а основную атаку мы ожидаем именно оттуда, как обычно. — Ca me fait chier! — Мы не можем снять три основные группы из охраны конвоя: только после передачи соседям, не раньше! — К тому времени от нас ничего не останется... Мне нужен один крейсер, Полин. Всего один чертов тяжелый крейсер, и мы их удержим. — Шанталь... Нас всего трое — вместе со мной. И ты это знаешь. Попробую попросить у соседей, но ничего не обещаю. — Спасибо, Полин! — ...Э-эй, так здесь нас будет слышно? Хорошо: это группа "О", HMS 'Орион'. Тоже слышим вас, 'Ламотт-Пике', движемся в ваш квадрат. Имею приказ прикрыть северную часть Па-де-Кале, но попробуем помочь и вам. Группа "2", 'Сюфрэн', прошу известить командование об обстоятельствах. — Принято, 'Орион'! Добро пожаловать на нашу вечеринку. Не стесняйтесь, веселитесь как следует! — Обязательно, 'Сюфрэн', обязательно!.. ...Вот уже третий час, используя оказавшееся неожиданно попутным противотечение вдоль южной стороны одной из подводных песчаных дюн в десятке километров от побережья Франции, пара беглянок в полу-погруженном состоянии крайне осторожно двигалась на запад, по направлению к проливу. И вслушивалась в каждое слово, звучавшее сейчас на найденном Паулой канале радиообмена между двумя отрядами. Еще чуть раньше, будучи вовремя предупреждены об опасности и снова вовсю используя способности маленькой Химе, они на дне переждали, пока в паре километров восточнее, уже за их спинами, в сторону берега не проследовали четыре желто-оранжевых "огонька" Дев Флота. По-видимому, это как раз и была та самая группа из раненых в недавнем бою, — сейчас невидимые за все такими же высокими волнами и усилившимся снегом, они двигались почти молча, даже не пользуясь мыслесвязью. Только при этом как будто бы две из них поддерживали находившуюся между ними третью, еще одна двигалась зигзагами у них за спиной, и при этом от всех четверых ощутимо фонило чувством сильной боли. '— Похоже, девочкам пришлось не сладко...' ' Согласие.' Юная Глубинная, сидя в "ящике" за спиной у Паулы, сейчас чуть ли не за двоих внимательно вглядывалась и вслушивалась в происходящее вокруг, не забывая при этом едва ощутимо покалывать своим умением кожу давно привыкшей к этому девушки. Пока та больше занималась вынужденным наблюдением за сновавшей вокруг них морской живностью и, совершенно внезапно для себя, не открыла еще один интересный факт — оказывается, морские коньки живут даже в этих широтах... И, возможно, именно они стали прототипами многочисленных мифологических существ Северной Европы, наподобие каких-нибудь драконов. '— Ну, по крайней мере, мы теперь хотя бы немного представляем окружающую картину. А заодно и прояснили для себя ряд непонятных и необычных моментов. Сейчас где-то севернее и северо-западнее нас отряды Флота ведут бой с рвущейся к проливу Стаей, собранной из едва ли не всех Глубинных этой части Северного Моря. Нам под водой звуки их выстрелов хорошо слышны даже здесь... И если те, что назвались группами "6" и "8", сейчас севернее и справа от нас на такой же дистанции, как между нами и берегом, — то мы как раз находимся у отмели Дюк, о которой шла речь. В таком случае не сказала бы, что нам стоит здесь задерживаться, даже если погода пока вновь на нашей стороне. Однако, судя по радиообмену, конвой еще только готовится к выходу... Хоть мне это и не нравится, но ничего не поделаешь: нам тоже придется ждать. И надеяться, что за это время Глубинные не заставят группы французских канмусу отступить. Было бы весьма некстати обнаружить себя.' ' Согласие осторожность.' '— Хорошо еще, что мы не засели где-нибудь прямо у них под носом, и ты не постоянно тратишь силы на то, чтобы скрыть нас.' '— Береговые мало, ушли далеко. Юка больше не слышит... Неудовольствие.' Сейчас маленькая Химе вновь, как несколько часов назад, испытывала ощутимое раздражение: все же в любой другой ситуации она предпочитала точно знать и понимать, где находится враг — и каковы его силы. Но тут, в свою очередь, была вынуждена полагаться на услышанное по этой, уже злившей ее, коробке, и рассказанное ей пока еще отнюдь не всегда понятливой и смышленой 'Старшей Сестрой'... Поэтому, все же достаточно хорошо понимая, насколько такое положение дел неприятно и, может быть, даже опасно, Паула старалась по возможности не отсиживаться на дне. И время от времени, находясь на поверхности, протягивала своей белокурой 'сестренке' вынутую из сумки очередную порцию десерта или шоколада. Вот и сейчас, вновь всплыв и тут же пристроив к уху наушник переговорного устройства, девушка привычно проследила за тем, чтобы ее маленькая спутница не чувствовала себя уныло и одиноко. После чего, уже под мерный хруст галеты из-за плеча, продолжила комментировать для нее услышанное в эфире. — Не исключено, что отряды из французских и английских канмусу используют разную волну. А может, и просто расстояние не позволяет этого сделать, — но я почти не слышу тех, кто сражается у английского побережья, восточнее Дувра... Хотя, для меня больше само по себе необычно то, что я прекрасно понимаю речь и обороты тех и других — при этом, даже родившись неподалеку от границы с Бельгией и в школе изучив курс английского языка, сдается мне, что здесь снова не все так просто... — Юка не понимает. ' Недоумение.' — Наверное, это как с тобой и Девами Флота. Ты сама почти не слышишь их мыслесвязь, однако слышишь меня — и можешь с моей помощью слышать то, что говорят они... Вот и я так же: там, в Ostsee, мне прекрасно был понятен язык наших девушек-подлодок, ведь они общались на немецком. Хотя всего пару дней назад мы выяснили, что я все так же не понимаю датский. Однако, это совершенно не мешает мне теперь слышать и так же хорошо, как немецкий, понимать еще и английский с французским. А ведь все это разные языки... — Много Стай, говорят по-другому. Не удобно, глупые Береговые! ' Уверенность.' — Хм, возможно... Тем более, если вы для общения используете не слова, а эмоции — и они в переводе не нуждаются. Может быть, общайся мы все на одном языке, недопонимания среди людей было бы намного меньше? Да и войн, по-моему, тоже... Так, переговоры активизировались. Похоже, что конвой все же будет, и притом еще до темноты: Флот хочет поскорее освободить силы и поддержать свои отряды, ведущие бой. Что ж, тогда будем надеяться, что все они будут заняты делом, — причем, достаточно долго и плотно. И подождем, что последует за этим... Пока время есть, будешь еще шоколад? — Шо-ка вкусно, Сестра знает! ' Согласие.' https://youtu.be/7nO-B1FV8sU https://cloud.mail.ru/public/3rAN/4tzsZ6MQV https://youtu.be/GQG76QqDwec https://cloud.mail.ru/public/aDCR/Yhfb9JPv2

* * *

— Полин... То есть, группа "2", 'Сюфрэн': это отряд "6", 'Ламотт-Пике'. Вы о нас не забыли? — Это группа "2", 'Сюфрэн' на связи. Вас атакуют? — Они не прекращали. Правда, девочки из "О" большие молодцы — но сейчас отошли, и у нас уже трое раненых. Пока все легкие, но... — Ты как всегда вовремя, Шанталь. Переключись на четвертый канал, и послушай сама. Услышав щелчки отключающихся Дев Флота, уже разобравшаяся с управлением радиостанцией Паула тоже быстро перешла на новый канал. — ...говорит HMS 'Уорспайт', отряд "А". Принимаю командование группами обеспечения внешнего периметра. С этого момента все отряды, действующие в проливах, до прибытия конвоя в порт Дувра подчиняются мне. Группы охранения и обороны судов конвоя — подчинение HMS 'Малайя', пятый канал связи. Вопросы? Вопросов не последовало, а на общем канале лишь защелкали частой дробью позывные командиров отрядов Флота: — Принято. — Принято! — Принято... — Конвой E.T.D. 15 минут, отряду "А" и группам "1" и "3" приготовиться. Отряд "4" — авангард, начать движение. — Отряд "А", 'Малайя', мы готовы, босс. — Отряд "4", 'Турвиль', выполняем! — Группа "1", 'Дюнкерк', готовы. — Группа "3", 'Ришелье', готовы. — Группа "2", 'Страсбург' — rally at А.О. Сандети и Гудвин. Помощь отряду "6", и вместе выдвигаетесь к группам "С" и "S". Группа "8" Ambush, А.О. Сандети. — Группа "2", 'Страсбург', уже в пути... — Группа "О": восточный фланг коридора, SitRep. Как поняли? — Группа "О": это 'Орион'. Давно на месте, босс. Закрыли коридор от Сандети, немного пощипали "Синих" у Рютинген. Соседи из "6" и "8" держатся. Потерь нет. — Хорошая работа, Шевонн, дождитесь наших... Отряд "5", А.О. Кап Гри-Нэ, прикроете группу "9": на них Булонь-сюр-Мер. — Отряд "5", 'Дюгэ Труэн', принято. — Группа "В": А.О. Данженесс. Если Глубинные покажут зубы, поможете группам "Т" у Варне и "U" у Бичи-Хед. — Группа "В", 'Родней': вас поняли, босс. Разрешите по обстоятельствам нам с 'Нельсон' разделиться? — Только в крайнем случае, Меган: 'Рэмиллис' и 'Бархем' у Гудвин хватает работы сообща, и еще помощь требуется. У вас тоже доклады об идущей из Кельтского моря крупной стае — но с ней пока не ясно. Авиацию разведки Флота задействовать не сможем, так что будьте начеку. — Группа "В", 'Родней': Wilco. — Всем группам, внимание! Эскорт 'Папа-Севен-Эйч-Ван-Янки' стартует из Кале! Weapons Free, S.A.D!.. — Они начинают движение, сестренка. Что-то сейчас будет... Маленькая Химе, сидящая в заплечном "ящике" качающейся на волнах девушки, лишь чуть шевельнулась. — Юка все равно не слышит. — Наоборот: это даже очень хорошо, что сейчас слышим только мы их — и только по радио. Потому, что я насчитала пятнадцать отрядов, а большинство позывных их командиров, если правильно все помню, соответствует линкорам или тяжелым крейсерам... — Большая стая Береговые? ' Внимание настороженность.' — Самая большая из виденных мной до сих пор. И мне что-то не хочется, чтобы они нас заметили. — Сестра бежать быстро? Уходить осторожно? ' Сомнение вопрос.' — Если честно, пока еще сама не знаю: никогда раньше не видела крупные морские конвои, а этот точно не маленький. Вот только Глубинные тоже должны его услышать, ведь они здесь явно из-за этого. И поскольку там от Кале до Дувра всего неполных сорок километров, которые конвой пролетит за пару часов, то... Да, я не ошиблась: слышишь? Похоже, это Глубинные, и они тоже дождались своего. Где-то севернее, за пеленой волн и снега, в уже сгущающихся вечерних сумерках раздался далекий раскатистый грохот орудийной канонады — и почти сразу же снова ожила рация: — Говорит группа "О", HMS 'Орион'! Группа "2", поторопитесь! — Это HMS 'Уорспайт', отряд "А". SitRep, 'Орион'! — Синие устали ждать и поняли, что через Гудвин не пройти. Они сменили направление атаки: на юг, через Сандети. Мы их сдерживаем, но у "6" и "8" еще жарче. — Zut!!! Шанталь!.. — Tais-toi, Pauline!.. 'Уорспайт', это группа "2", 'Страсбург'. A.O. Рютинген, вступаем в бой. — 'Уорспайт' для группы "2", принято. От Дувра отряд "4" вернется к вам. — Это 'Страсбург', принято. Помощь лишней не будет. — Отряд "4", 'Турвиль', принято! — Это HMS 'Уорспайт', отряд "А". Всем группам сопровождения, S.O.P... Канонада на севере действительно стала еще более ожесточенной, однако достаточно плотный снег полностью гасил в себе далекие всполохи залпов. И сейчас Паула чувствовала себя довольно странно: с одной стороны, прекрасно понимала, что теперь для всех вокруг она — такая же Глубинная, как те, что дрались в эту минуту с Девами Флота в нескольких километрах от нее, пытаясь пробиться к конвою, идущему в Британию. Но с другой... почему-то не могла отделаться от навязчивого и гнетущего чувства, что просто вот так наблюдать и слушать происходящее со стороны, как это делает сейчас она, тоже в корне не правильно. И что, возможно, в ее силах было бы в такой ситуации спасти чью-то жизнь... — Пау-ла снова не хочет сражаться. Не знает, грустно. ' Внимание вопрос.' Маленькая Химе не нуждалась в подсказках для определения душевного состояния своей подопечной, — впрочем, как всегда. Тряхнув головой, девушка попыталась сбросить оковы так внезапно заговорившей в ней совести: — Ты права, сестренка. Сейчас даже я не знаю, чего мне хочется больше: последовать голосу рассудка, тихо и незаметно скрывшись, — или же прислушаться к голосу сердца, которое требует поспешить на выручку этим девочкам... И при этом, я отлично понимаю, что, скорее всего, ни одна из них не сделала бы — и теперь уже не сделает — для меня в ответ ничего подобного. Ее шею и плечи привычно и знакомо обняли тонкие детские руки, а правой щеки коснулись пышные волны посеребренных сейчас холодным снегом белых волос. — Береговые странные... Опасно, глупые, не слушают. Юка не понимает! ' Досада.' — Иногда я сама себя не понимаю... — девушка легонько погладила скрещенные у нее на груди маленькие ладошки. — Но ты снова права. Во многом я осталась все той же... Такой же Береговой, как ты их называешь: нелогичной и непонятной, а может быть и глупой. И все же я — это я. Вместо ответа маленькое детское лицо лишь плотнее уткнулось лбом ей в шею, да чуть сильнее притянули к себе эти тонкие и бледные ручки... — Но спасибо тебе за то, что приводишь меня в чувство. И напоминаешь, что даже сейчас у меня тоже есть своя цель, и свой долг перед другими: долг как старшей перед тобой, сестренка. Как бы мне сейчас не хотелось туда... Но у нас с тобой своя дорога. И раз в эти минуты конвой, Девы Флота и Глубинные все больше стягиваются к британскому берегу, то и нам уже пора. Случая лучше миновать Па-де-Кале вряд ли представится... Надеюсь, что и для всех остальных найдем способ. Более не мешкая, под звуки артиллерийской дуэли на севере, в медленно гаснущем вечернем свете посреди волн и зарядов снежной метели одинокая темная фигура привычно заскользила на запад, в сторону узкого пролива между Материком и Островом. https://youtu.be/yLW_SFvzIEg https://cloud.mail.ru/public/5axr/3iWTfGcSF https://youtu.be/nqzV-EKLpxE https://cloud.mail.ru/public/2956/o8U88cWYG

* * *

Примерно еще через полчаса, когда последние лучи солнца уже почти не пробивались сквозь все больше набиравшее свое обычное, ровное и призрачное сияние низкую снеговую мглу, а две беглянки по расчетам Паулы находились далеко за спиной прошедшего конвоя, — где-то между Кале и Кап Гри-Нэ, — почти все время молчавший до этого общий четвертый канал связи внезапно с шорохом и треском ожил вновь: — ...вызываю HMS 'Уорспайт', отряд "А"! От...те!.. Перебиваемому помехами далекому голосу отозвался куда более близкий, и уже знакомый голос с энергичными и властными нотками. — Здесь HMS 'Уорспайт'. Назовите себя! — ...уппа "U", HMS 'Дидо'. У Бичи-Хед атакованы... Несколько... ранены, просим... Вы нас слыши..? — 'Уорспайт' принял! Группа "В", 'Родней': вы слышали? — Это 'Родней', босс. Слышали и уже выдвигаемся. Но связь плохая, просим уточнить обстановку через наземные станции. — Принято. Конвой миновал Варне, и теперь группа "Т" прикроет вам тыл. — Группа "В", 'Родней' принял. — Здесь группа "Т", 'Моришиес'. Ambush Варне, мы готовы, босс. — Группа "2", 'Страсбург', A.A.R.! — Это 'Страсбург'. Большое количество примитивов, развитых особей немного. Им хватило сил, чтобы к нашему приходу почти дожать отряд "6" и группу "8". Невозвратных нет, но ранены почти все. Ведем бой. — Здесь 'Орион', подтверждаю: группы "2" и "8" с отрядом "6" держат прорыв с юга. С нами половина группы "S", другие вместе с ударницами из "С" зачищают Гудвин и заходят на Сандети и Рютинген с севера. Готовьте невод. — Шевонн, отставить праздник: у нас атака на Канал с запада. Отряд "4" и группа "3" — это все, чем мы сможем помочь, остальное на вас. По приходу в Дувр ударная часть отряда "А" снова выйдет в море, чтобы помочь группам "В", "Т" и "U". — Группа "3", 'Ришелье', принято. — HMS 'Уорспайт' для группы "D", HMS 'Триумф'. А.О. Фолкстон. — Группа "D", это 'Триумф'. Принято! — HMS 'Орион', принято... И если будет совсем плохо — зовите, босс. Ведь мы кавалерия... — Это отряд "5", 'Дюгэ Труэн'! 'Уорспайт', группа "9" атакована!!! — 'Дюгэ Труэн', почему A.A.R. вы, а не они? — Большое количество примитивов, до полусотни крейсеров: атака направлением Булонь-сюр-Мер и Ле-Туке. Часть группы "9" только что отступила к нам, некоторые успели достичь берега — но их эсминцы обеспечения завязали бой и отрезаны! Мы не знаем, что с ними: связи нет! — Отряд "5", всем отходить на север к Варне, к группе "Т". Конвою до Дувра шесть миль, после отряд "А" и группа "1" присоединятся к вам. — Но, что будет с отрядом прикрытия группы "9"? Нас всего восемь, и мы не сможем... — Отряд "5", 'Дюгэ Труэн', побережье рядом с ними. Выполняйте приказ, или мы потеряем вас и всю группу "9"! — 'Дюгэ Труэн', принято... — HMS 'Уорспайт' для группы "1", 'Дюнкерк'. По приходу конвоя будьте готовы выступать немедленно. — 'Дюнкерк' для HMS 'Уорспайт', принято! Мы готовы. — Это HMS 'Уорспайт', отряд "А". Всем группам сопровождения: Е.Т.А. 30 минут!.. — Сестренка, Глубинные снова и почти одновременно ударили с двух сторон. Нелогично и глупо: теперь, когда конвой уже прошел. Но если кто-то не столько охотится за самим конвоем, сколько в нескольких местах пробует оборону Флота на прочность, методично растягивает и заставляет вводить в бой резервы — то это грамотный и опасный ход. Может быть, даже слишком... Похоже, что эта 'Уорспайт' тоже подумала о чем-то таком, и теперь хочет прикрыть Дувр, одновременно облегчив маневр силами. Поэтому с проходом конвоя отводит группы ближе, укрепляя фланги — и заодно освобождает южную часть пролива... В любом случае, большинство Глубинных обязательно последуют за ними. И тогда все снова будет зависеть от нас с тобой, оставшиеся не должны нас обнаружить. Мы же за то время, пока Флот будет занят их атакой, должны покинуть Ла-Манш. — Юка готова. ' Согласие внимание решимость.' Где-то впереди и справа от них, ближе к побережью Британии, с каждой минутой все больше входила в раж слышимая даже за нескончаемой песней ветра и шорохом волн мощная перестрелка. Именно туда, к узкой и длинной отмели Варне почти на середине пролива, должны были отойти потрепанные у французского побережья группы Дев Флота. В то время, как здесь, южнее и за границей видимости береговой полосы, две путешественницы все так же тщетно вслушивались и всматривались в происходящее вокруг них: даже набрав глубину до полусотни метров, море под ними и вокруг по-прежнему было пустынно. Лишь все больше становилось помех и шорохов в радиоэфире, да Пауле все сильнее приходилось бороться с морским течением. — Что ж, пожелаем им удачи... И еще немного прижмемся к берегу, там должно не так сносить течением. Опять вся надежда на тебя, сестренка: я почти ничего, кроме ракушек на дне, рыб и волн не различаю. — Сестра не правильно! Опасно, Береговые рядом! ' Тревога досада неуверенность.' — Ты сейчас слышишь кого-то из них?! Где именно?!! — Немного... Там! Привычный азимут на развернувшейся перед глазами морской "карте" юной Глубинной сейчас указывал куда-то в направлении идущего на севере боя. — Может, это кто-то из отступающих подлодок?.. — Не в воде. И Юка больше не слышит. ' Неудовольствие тревога.' — Тогда это был кто-то из крейсеров или эсминцев... И это не хорошо. В любом случае, самое время нам вновь скрыться с глаз, — да и вообще покинуть эти неспокойные воды. Хотя бы ненадолго прикроешь нас своей "шапкой-невидимкой", сестренка? — Юка слушает, говорит Сестра. Пау-ла уходить осторожно. ' Согласие внимание.' По коже девушки тут же вновь прокатилась и разлилась слабая волна покалывания. — И что бы я без тебя только делала?.. — ...ышит кто-нибудь? Отряд "5"? Отряд "2"?.. Вы слы..? По-видимому, на сей раз этот слабый, перебиваемый помехами сигнал шел откуда-то с берега. Ведь Паула смогла поймать его лишь после того, как сама приблизилась к французскому побережью. Но ответом ему были лишь громкий треск и шорох помех: сражающихся в это время где-то в центре пролива отрядов Дев Флота он явно не достигал. — '... Труэн', вы слышите? Это гру... "9", 'Ле Конкэр'. Здесь 'Агоста' и 'Бевзи', мы на берегу у... Сюр-Мер к Кап Гри-Нэ, вы все еще там? Что-то вновь шевельнулось в душе у Паулы. И прежде, чем сама успела себе отдать отчет в том, что делает, она коснулась микрофона. — 'Ле Конкэр', не покидайте побережья! Отряд "5" и ваша группа отошли на север и ведут бой у Варне! — Что? Как — у Варне?!.. ...плохо слышно, кто ...ит? Но она уже не стала отвечать на очередные вызовы, убрала руку от микрофона и встретилась с внимательным бирюзово-изумрудным взглядом маленькой Химе, смотревшей через плечо на девушку с отчетливым укором: — Хватит с них и этого. Глядишь, останутся у берега — если достанет ума сразу после спасения не бросаться очертя голову в зубы тем, кто сейчас хозяйничает в этих водах. — Пау-ла опасно! Береговые услышали, теперь знают! ' Волнение недовольство досада.' — Я понимаю, что для тебя они не значат ничего, — но не хочу, чтобы эти трое погибли. К тому же, судя по всему, сейчас их смогли услышать только мы. Как и они нас. — Сестра снова непонятно, неправильно! Спасала Береговых, охотились на Юка и Пау-ла! ' Раздражение.' — И все же я дала им шанс уцелеть. Даже ценой того, что ты снова будешь на меня дуться и называть глупой. — ...вы слышите? ...айте отряду "2", для 'Сюфрэн' ...девочки на запад: 'Флибустье', 'Корсэр', 'Ленскюнет', 'Антропид' и 'Каск'! Вы еще здесь?.. Юная Глубинная с отчетливой неприязнью покосилась на микрофон: — Опять говорить? Береговые слушают!.. — Я не буду больше говорить. Просто потому, что мне нечего им сказать: я не знаю, где искать этих пятерых. И не думаю, что у меня будет возможность спасти их тоже. Ничего не ответившая маленькая Химе сейчас определенно была очень недовольна тем, что ее 'глупая Старшая Сестра' опять нашла возможность отличиться. Что было заметно даже по резко изменившемуся фону настроения, ощущаемому ею. Так что девушка вновь со вздохом отметила про себя, что в такие минуты не совсем понимает, отчего именно ее 'сестренка' все же сдерживается, и не устраивает настоящую взбучку для провинившейся. И, по-прежнему пользуясь внезапной и непонятной возможностью относительно спокойно путешествовать за спинами у сражающихся, продолжила двигаться на запад, в сторону северной оконечности полуострова Котантен.

Комментарии: 2, последний от 06/04/2021.

© Copyright Adashina 2.0 (ases_08@ukr.net)

Размещен: 15/06/2020, изменен: 15/06/2020. 612k. Статистика.

Статья: Фанфик

Ваша оценка:

Популярное на LitNet.com Н.Любимка "Долг феникса. Академия Хилт"(Любовное фэнтези) В.Чернованова "Попала, или Жена для тирана — 2"(Любовное фэнтези) А.Завадская "Рейд на Селену"(Киберпанк) М.Атаманов "Искажающие реальность-2"(ЛитРПГ) И.Головань "Десять тысяч стилей. Книга третья"(Уся (Wuxia)) Л.Лэй "Над Синим Небом"(Научная фантастика) В.Кретов "Легенда 5, Война богов"(ЛитРПГ) А.Кутищев "Мультикласс "Турнир""(ЛитРПГ) Т.Май "Светлая для тёмного"(Любовное фэнтези) С.Эл "Телохранитель для убийцы"(Боевик)

Связаться с программистом сайта.