Юбилей

* * *

Подташнивало. От грохота живой музыки — "Только живая! — сказала Ленка". От переизбытка съеденного и выпитого. От дифирамбов в его честь. Раздражал смокинг. До невероятия, до зуда между лопаток: хотелось на всё забить и почесаться о дверной косяк. Или колонну. "Надо купить смокинг, — сказала Ленка. — Да какой, нахрен, смокинг?..— попытался соскочить Берг. — Это — не обсуждается. Надо соответствовать. А нам с Вики платья в пол. — Ну, если надо..." Неделю искали подходящий смокинг и подходящие платья. Потом выбирали подходящий ресторан, дегустировали блюда, заказывали и рассылали пригласительные. И вот оно состоялось.

Дождавшись, когда веселье достигло апогея и про юбиляра забыли, Берг взял со стола початую бутылку виски, выскользнул за дверь ресторана и жадно втянул воздух свободы. Жарко-влажный воздух свободы пах водорослями и мазутом. Постоял. Потом прошёл по набережной вдоль моря и спустился в крохотную бухточку старого яффского порта. К воде.

В бухточке, стукаясь боками, переминались на волнах ночного бриза рыбацкие лодки и прогулочные катера. На ступеньках, не заметный сверху, с набережной, сидел человек бомжеватого вида с удочкой. Рядом с ним сидела такая же собака.

— Не помешаю?..

— Не куплено, — с доброжелательной готовностью отозвался человек и, к изумлению Берга, выдернул из мазутной воды окунька. Снял с крючка, положил в полиэтиленовый пакет и придавил камнем.

Собака оценила чужака внимательным взглядом, вильнула хвостом и пересела, давая место.

— Твой? — кивнул на собаку Берг.

— Почему мой? — повёл плечом человек и потрепал собаку по затылку. — Вольный. Чего стоишь? Падай.

Берг содрал ненавистный смокинг, бросил на ступеньку, сел рядом с человеком и протянул тому бутылку

— Будешь?..

Человек положил удочку, левой принял бутылку, а правую подал Бергу

— Семён.

Рука была крепкая и сухая, у самого Берга всегда потели ладони, он этого стеснялся и старался избегать рукопожатий. Привычно напрягся и вдруг понял: Семёну абсолютно похрен, какая у него рука.

— Берг. Алекс.

— Шурик, значит.

Помолчали.

— Хорошо сидим, — констатировал Семён и вернул Бергу бутылку. — Вискарь зачетный, давненько такого не перепадало.

— А тож. Соответствуем, — хмыкнул Берг, взял бутылку и поставил ступенькой выше, чтобы не опрокинуть ненароком. — Мне пока хватит. А ты пей, не стесняйся, я сегодня гуляю. Ты приглашен. Закурить есть?

— Есть. Только у меня дешевые, сам набиваю. И крепкие.

— Да без разницы.

Семён привстал, порылся в бездонном кармане широченных штанов, извлек откуда-то из-под коленки блестящий портсигар и сунул в руки Бергу

— На, держи. И зажигалово. А у меня поклёвка.

Берг держал Семёнов портсигар и, почему-то, не решался раскрыть. Сам Берг не курил, Ленка давным-давно отучила его от этой вредной привычки; а все курящие знакомые курили из пачки. Он и представить не мог, что подобный артефакт ещё мог существовать. Последний раз Берг видел портсигар много лет назад, когда был жив отец. Уже тогда он был редкостью. Отец не признавал сигареты из пачки, только из портсигара. "Чтобы я, капитан судна, речной волк, курил сигареты из пачки?.. Это, как минимум, пошло! — говорил он, расправляя плечи и надувая щеки. — Пижон! — смеялась мама" А они с сестрой...

В кармане, похрюкивая, завозился мобильник. Ленка.

Как-то, после очередного развода общих друзей, ночью, привалившись к нему душным телом — "Не для того я выходила замуж, чтобы спасть под отдельным одеялом!" — жена, как бы шутя, сказала: "Вот все вы такие. С сединой в бороду и бесом в ребро. Интересно, кто следущие? Может, мы?.. — Не дождешься! — чувствуя тревогу жены, решительно сказал Берг, — Чтобы какая-то постороння баба указывала мне, как надо соответствовать?.."

— Да Лена... Вышел проветриться... Всё в порядке... Скоро.

Дал отбой и положил мобильник рядом, чтобы не лазить в карман каждые пять минут. Решительно раскрыл портсигар, осторожно выташил из-под резиночки сигарету, сунул в рот, прикурил и затянулся. Поперхнулся, зашелся в кашле.

— Не курящий, что ли? — сочувственно глянул Семён

— Почти, — прокашлявшись, кивнул Берг

Вновь подул исчезнувший было ветерок, растолкал задремавшие лодки, разбил отраженные в воде фонари на радужные осколки..

Семён ловко подсек и вытащил из осколков серебристую рыбку.

— Кефалька зашла. Она стайками ходит. Теперь только таскай!

Снял рыбку с крючка и отдал собаке: — На, твоя доля. Лопай, братан.

Ветерок дул. Волнорезы резали волны. Вода качала лодки. Семён таскал кефальку. Собака, ступенькой ниже, ела рыбу. Каждый был чем-то занят. Ветер — своим. Вода своим. Семён — своим. Собака — своим. И только Берг ничего не делал. Впервые за долгое время ничем не был занят. Никуда не бежал. Просто сидел и смотрел. На небо. На воду, вобравшую в себя небо. На уставшие от работы лодки. На Семёна, как тот резво таскает кефальку. На собаку, что с достоинством ест рыбу: не торопясь, аккуратно откусывая по кусочку.

Сидел и смотрел И вдруг, неожиданно для себя самого сказал:

— А я, когда был маленький, мечтал стать бакенщиком... Да! Бакенщиком! Зажигать свет кораблям! Отец брал меня в рейсы, он капитаном плавал на "ракете". Мне тогда казалось, что это самая важная профессия на земле, зажигать свет! Бакенщик... Смешно, да?.. Не космонавт, не полярник, не капитан... Отец умер через год после Чернобыля, они тогда людей спасали, вывозили на своем корабле... Ему было меньше, чем мне сейчас... на целых десять лет... Он был герой! Они все были героями! А я?.. Ты знаешь, чем занят я? Оооо... Я занят оч-чень важным делом! Я произвожу сортирную бумагу! Ровно полжизни я произвожу сортирную бумагу! В три смены по двенадцать часов! Представляешь, сколько сортирной бумаги получило от меня срущее человечество?.. Жрущее и срущее... А знаешь, какая моя самая главная жизненная задача?.. Со-от-вет-ство-вать! Ты вот меня спроси: когда ты в последний раз книжку читал?.. Да никогда! Зато у меня есть квартира в пять комнат на троих и робот... два робота... один окна моет, а другой под ногами путается... И это при двух бабах в доме! А как же? Соответствовать надо! И машина... каждые три года новая тачка... И в отпуск каждый год за рубеж... лехуль... как говорят на нашем новом родном языке... А то и дважды! И обязательно туда, где ещё не был... А хрена?.. Ага... Чтобы фотки выложить! А всё для чего?.. Правильно! Чтобы соответствовать! Как мы там пели? Не стоит прогибаться под изменчивый мир?.. Ха-ха! Или вот это...

Ожил мобильник и высветил на дисплее Ленкино лицо, тщательно отфотошопленная свежая фотография. И когда успела?.. Берг дернулся ответить, потом махнул рукой и сбросил звонок.

— Знаешь, каким я рос?.. Какие книжки читал?.. Ремарк... Хемингуэй... Идеалы! Свобода! Герои! И где оно всё, а?..

— Где-где. В караганде. На, хлебни. Полегчает, — участливо протянул бутылку Семён.

Берг послушно хлебнул. Закурил. И вправду полегчало: уже не рвалось, а только слегка саднило.

— Представляешь?.. Эти суки не отпустили меня на похороны. Просто не отпустили, без объяснений... Я тогда в Казахстане служил, в ракетных, из института забрали, после первого... Помню, сильно на всех обиделся... Институт бросил и свалил при первой возможности. Эхх...

Опять ожил мобильник.

— Ответил бы. Волнуется человек, — посоветовал Семён. — И вообще, зря ты так. Про героев. Я вон не смог в три смены по двенадцать часов.

— Да, Лена... Нет. Не надо меня искать... Всё нормально... Уже иду. Бай.

— И ведь найдёт, — сочувственно покивал Семён. — Ты бы двигал, Шурик, нарвёшься. А то хочешь, ко мне пойдём, рыбки нажарим? Я тут недалеко, в складах заброшенных обретаюсь. Пойдём?..

Собака навострила уши и согласливо стукнула хвостом.

— Спасибо, Семён. В другой раз. Извини, если напряг. Зажигать свет... Хм... Наивные, детские мечты.

— Ну, тогда не смею задерживать. Забираешь?..

— Я похож на жлоба? Глоток на дорожку.

Глотнув на дорожку, Берг расчеркнулся окурком, поднялся, подхватил брошенный смокинг и двинулся соответствовать.

Ночь вошла в права, сгустилась. Ветерок поменял направление и принёс обрывки музыки,

пьяный смех и запах горелого масла.