Неудачник

* * *

Вставать не хотелось. Да и зачем вставать? Для чего? С работы в очередной раз выгнали. А жена, хлопнув дверью, навсегда ушла из его жизни. Так что Глеб никуда не спешил. Он лежал на диване и тупо смотрел на серое небо за окном, на голое чёрное дерево, и на растрёпанное, неопрятное гнездо, в котором одинокая ворона растила птенцов. Какая хреновая, тоскливая весна...

"Ты неудачник, Сидоров! — сказала ему вчера жена. — Я убила два года, живя пустыми надеждами! Нет, ты не тот мужчина, которому я могу доверить своих будущих детей. Может, Сидоров, ты и гений, но я устала от твоей не реализованной гениальности. Я хочу, чтобы у нас всё было как у простых, нормальных людей! Понимаешь?.. Как у простых людей. Но ты, Сидоров, неудачник! Понимаешь?.. Не-у-дач-ник! Посмотри, на это гнездо — у нормальных людей под окнами вьют гнёзда соловьи и синицы, а у нас — вороны. Сделай же что-нибудь, Сидоров! Встань, хотя бы, с дивана закрыть за мной дверь. А то ведь тебя ещё и обворуют, пока ты будешь спать. Ты неудачник, Сидоров. Безответственный, ленивый неудачник. Прости. И прощай".

Прилетела ворона. Из гнезда, на шум крыльев, поднялись два чёрных, с красным зевом, клюва. Вложив что-то птенцам прямо в горло, птица снялась и улетела на поиски корма. И вот так — всю жизнь? Набивать едой чьи-то открытые рты? А когда же жить? Творить? Ведь он способен на гораздо большее, чем протирать штаны где-нибудь в офисе! И вообще, он — "сова" и ему просто физически тяжело встать рано утром. А, тем более, куда-то плестись. Это же элементарно. Нет. Наверное, семейная жизнь не для него. Он свободный человек. И ни-ко-му ни-че-го не должен!

Глеб нащупал стоящую на полу бутылку с пивом, потряс и посмотрел на свет. Пусто. Может, сходить в магазин? Марина оставила ему деньги на первое время: — "Это последнее, что я могу для тебя сделать, Сидоров". Да. Наверное. Надо встать и сходить. Или не ходить? Еду она, наверняка, тоже оставила.

Опять прилетела ворона. И опять улетела. На этот раз — навсегда. Но неудачник Сидоров на тот момент жизни этого ещё не знал. Он проводил птицу равнодушным взглядом и углубился в мысли о своей новой жизни без обязательств. И без Маринки. Какая хреновая, тоскливая весна...

Уже через пару часов проголодавшиеся птенцы начали попискивать. Вернее — поскрипывать. Они тянули в пустоту открытые клювы, и на шум крыльев каждой пролетающей птицы пытались вставать на ещё не окрепшие ножки, рискуя вывалиться из гнезда.

Всё происходящее раздражало Глеба и отвлекало от мыслей о свободе и жизни без обязательств: ему казалось, что эти клювики нахально тянутся к нему. Помянув загулявшую Каркушу не очень хорошими словами, Сидоров встал и задернул занавеску. Потом, сходив в туалет, снова лёг. Ему не нужны Маринкины деньги. Ему не нужна её еда. Ему уже вообще ничего не нужно. Он хочет умереть, одинокий и непонятый. Прямо здесь. В этой мансарде. Где когда-то жила прислуга. Прислуга... О, ирония судьбы. Ха-ха-ха! Какая хреновая, тоскливая весна...

К вечеру крики голодных птенцов стали невыносимы. Ну почему? Почему всё это случилось именно с ним?! Может, права Маринка? Может, он, и правда, неудачник? Заткнув уши ватой, Сидоров метался по комнате, моля Бога о возвращении пропавшей птенцовой матери. Он больше не ругал её и не проклинал, он хотел только одного — чтобы каркуша вернулась. Дав себе слово не приближаться к окну, Глеб миллион раз проверил, не выпали ли малыши из гнезда?.. Да-ког-да-же-э-то-кон-чит-ся?!

С наступлением темноты птенцы угомонились. Уснул и Сидоров. Спрятав голову под подушку.

Рано утром, в то время, которое он всегда считал глубокой ночью, кошмар вернулся с новой силой.

Едва дождавшись нормального человеческого утра, Глеб встал, взял оставленные женой деньги, вышел из дома и купил в спортивном магазине телескопическую удочку.

Вернувшись домой, достал из морозилки сосиски. Разморозил под горячей водой. Порезал. Надел на крючок и протянул (длины удочки, слава Богу, хватило), орущим птенцам.

Птенцы сосиски проигнорировали.

Сидоров дернулся было проверить в Интернете чем надо кормить вороньих детей, но вспомнил, что на прошлой неделе забыл ноутбук в метро. Вместе с недописанным романом века.

Пришлось снова собраться и поехать в зоомагазин. Там Глебу за немаленькие деньги продали какую-то импортную гадость в баночке с яркой этикеткой и сказали: "Каждые полчаса".

Весь оставшийся день Сидоров пытался накормить купленным супер-кормом голодных птенцов. Малыши послушно разевали клювики, но корм так и продолжал висеть на крючке, дорогой, заграничный, но — недосягаемый. Кричали они уже гораздо меньше. Но это совсем не радовало Глеба.

Просидев всю ночь над чертежами, к утру Сидоров нашел гениально простое решение, позволяющее сбрасывать наживку с крючка. Потратив ещё час, воплотил идею на практике. И, с замиранием сердца, провёл эксперимент.

Корм успешно упал в ослабевший ротик. Ееессс!!! Он сделал это!

Весь день, с интервалом в полчаса, Глеб закидывал в голодные рты импортную еду. Назавтра, с утра, на последние деньги, купил ещё две банки. Птенцы заметно повеселели и, как казалось Сидорову, уже начали узнавать его в лицо.

Накормив птенцов "с запасом", Глеб пробежался по редакциям, что уже не первый год собирался сделать, и оставил там несколько рассказов.

Через пару дней, следом за деньгами, кончилась птичья еда и Сидоров, спустившись во двор, накопал на клумбе червей на пробу. Дома, не без отвращения, прополоскал их от земли и порезал на кусочки. Черви пошли за милую душу. Вернувшись во двор, Глеб перелопатил всю клумбу, запасся червями и заодно помог дворничихе тете Клаве посадить на перекопанной клумбе цветочную рассаду.

Ещё через несколько дней позвонили из одного журнала и пригласили получить гонорар. Деньги были не бог весть какие, но это были первые деньги, заработанные творчеством. Жаль, что этого не видит Маринка.

Вдохновлённый успехом, Сидоров сел за написание романа, который давно крутился в голове. В потерянном компьютере, если честно, пока были только заголовок и эпиграф. Работалось Глебу отлично — вставал он теперь рано, вместе с птицами. Раньше неудачник Сидоров даже не подозревал, что с утра может работаться так производительно.

Птенцы на хорошей кормёжке росли, как на дрожжах. И в один прекрасный день Глеб увидел, что они с трудом помещаются в гнезде. И понял: надо срочно что-то делать.

Теперь, каждое утро, в час, когда небо только начинало светлеть, звёзды потихонечку гаснуть, а соседи продолжали спать сладким предутренним сном, Сидоров залезал на подоконник и пытался учить птенцов летать.

Согнувшись в три погибели в маленьком окне мансарды, он до изнеможения махал руками, имитируя взмахи крыльев. Птенцы топтались в тесном гнезде и радостно махали ему в ответ. Но, как ни бился учитель, дальше этого дело не шло.

И однажды утром случилось именно то, чего больше всего опасался Сидоров: один птенец вытолкнул второго из тесного гнезда.

Вытолкнутый воронёнок, начисто забыв, что он — птица, камнем полетел вниз.

Желая помочь, Глеб рванулся, потерял равновесие и так же камнем пошёл следом.

Но тут, успевший выправиться птенец неожиданно подставил ему крыло.

Ощутив поддержку, Глеб изо всех сил замахал руками, на мгновение завис, и — взмыл к светлеющему небу.

Потом к ним, вдохновленный примером, присоединился второй подопечный. И они, поднявшись высоко-высоко, долго, почти до самого восхода солнца, летали между гаснущими звёздами.

Возвратившись, Сидоров принял душ, побрился, надел чистую рубашку: "Спасибо тебе, родная..." Взял несколько глав недописанного романа и храбро отнёс в издательство. Там, просмотрев материал в его присутствии, Глебу предложили заключить контракт; и тут же, не затягивая, выдали аванс.

На обратном пути Глеб зашёл в магазин и купил краску, кисти, обои — ну, в общем всё, что нужно для ремонта: сегодня утром Сидоров заметил, что квартира в ужасном состоянии. И это вызвало у него чувство дискомфорта и желание немедленно всё исправить.

Придя домой, Глеб позволил себе расслабиться и прилёг на диван. Он лежал и смотрел на голубое небо за окном, на дерево, покрытое зелёным пухом и, на уже пустое, воронье гнездо. Такое симпатичное, основательное.

На подоконник, сделав вираж, опустился воронёнок, стукнул в стекло клювом, помахал Глебу крылом и улетел во взрослую жизнь.

Тихонько скрипнула дверь — на пороге стояла Маринка.

— Знаешь, я тут подумала и решила дать тебе ещё один шанс. И, вообще... Я скучала по тебе, Сидоров.

Какая прекрасная, необыкновенная, радостная весна!