Эффект Кэс-300

* * *

**

За две недели до Нового года.

Тель-Авив. Управление внешней разведки Моссад.

Кабинет начальника.

За столом, заваленном бумагами с грифом "Совершенно секретно" и использованными разовыми стаканчиками, сидит начальник: немолодой хорошо упитанный мужчина в расстёгнутой, мокрой на спине и груди рубашке, шортах и резиновых "кроксах". Судя по занимаемой должности — генерал. За спиной начальника, на стене, портрет Давида Бен-Гуриона и менора — фирменный герб Моссада. Там же, в углу, большое бело-голубое знамя государства Израиль. Слегка помятое и припачканное: похоже, о него неоднократно вытирали не очень чистые руки. Генерал, прихлёбывая кофе, что-то сосредоточенно просматривает в смартфоне.

С шумом распахивается дверь и входит ещё один мужчина средних лет. В джинсах и растянутой футболке. Тоже со смартфоном в руках. Спотыкается о кучку папок с тем же грифом, не отрываясь от смартфона отпихивает их ногой, проходит к столу и плюхается в кресло напротив.

Пара минут проходит в полном молчании.

Вошедший:

— Ну?.. Что там у тебя?..

Генерал:

— Три дивана из натуральной итальянской кожи по цене одного.

Вошедший:

— Так надо брать! Два толкнёшь друзьям за пол цены и отобьёшь свои деньги.

Генерал:

— Хорошая идея. А что у тебя?..

Вошедший:

— Хонда "Кроссовер". В подарок тефлоновая сковорода с крышкой и упаковка туалетной бумаги. Заманчиво. Перед Новым годом всегда есть хорошие скидки. А что так жарко?..

Генерал:

— Кондёр сдохнул, а обслуга третий день бастует, чтоб они мне все были здоровы...

Отрывает одной рукой от рулона туалетной бумаги длинную ленту, комкает, вытирает мокрые лицо и грудь и бросает в переполненную мусорную корзину.

— А ведь где-то зима... В России, например.

Вошедший:

— Да. Или в Лондоне.

Замолкают.

Генерал, не поднимая головы:

— Хаим, перестань чесать яйца. Ты забыл, сколько наших погорело именно на этом? И когда ты уже научишься конспирации?.. Кстати о Лондоне. Друзьям из Вашингтона скоро понадобится наша помощь. Правда, они ещё не обращались. Но — обратятся. Через неделю.

Хаим:

— И чего они от нас захотят?..

Генерал:

— Очередная шняга. Нейтрализовать русского агента. В Лондоне.

Хаим:

— И кого же это? Только не говори мне, что "юриста". Отличный парень. Мы столько дезы впарили через него русским и нашим друзьям из Вашингтона...

Генерал.

— Мне тоже жаль. Сделаешь? Это ведь твой подопечный.

Хаим:

— Да без проблем. У меня там работает агент под прикрытием проститутки из бара. "Юрист" снимает её каждый вечер уже три года и даже не догадывается, что это одна и та же девушка: за всё это время агент ни разу не повторилась — профессионалка высочайшего класса. Будем действовать через неё.

Генерал:

— Нет. Мы не имеем права рисковать таким ценным агентом.

Хаим:

— Согласен. Тогда... Тогда будем действовать через "подарок Родины".

Генерал:

— А это ещё что такое?..

Хаим:

— Ёлка. Каждый год русские посылают "юристу" ёлку из Тамбовских лесов. Он оттуда родом. Русские очень ценят своего агента. А чем он так не угодил нашим друзьям из Вашингтона? Они что, его раскрыли?..

Генерал:

— Я тебя умоляю... К ним обратятся коллеги из Лондона. Там что-то сугубо личное.

Хаим:

— А сами они не могут?..

Генерал:

— Могут. Но никто не хочет портить отношения с Москвой. Это нам терять нечего — и так все собаки наши. Так что давай, действуй. Тридцать первого — последний срок. И я тебя прошу — сделайте всё как можно тише, нам не нужна сомнительная слава.

Хаим:

— Сделаем. Комар носа не подточит.

За неделю до Нового года.

Вашингтон. Управление внешней разведки ЦРУ.

Кабинет начальника.

За обширным столом, уставленном фотографиями жены, детей, внуков и любимой собаки, откинувшись на спинку стула, сидит начальник. Седовласый мужчина спортивного вида с квадратной челюстью и мужественным шрамом через левую щеку. Одет он в синий классический костюм-тройку, верхняя пуговица отглаженной белой сорочки расстёгнута, а узел красного галстука демократично расслаблен и приспущен. Наверное, генерал. За спиной генерала, на стене, портрет Джорджа Вашингтона, с обеих сторон от портрета два небольших государственных флага, а сверху надпись: "Мы любим Бога". Завершает композицию маленький рождественский венок.

Раздается деликатный стук в дверь.

Генерал:

— Заходи.

Открывается дверь и в кабинет входит такой же подтянутый человек в таком же костюме и галстуке.

Вошедший:

— Мы любим Бога! С Рождеством, Джек!

Генерал:

— Бог любит нас. С Рождеством, Рэкс. Проходи. Садись. Не будем терять время: ко мне сегодня обратились коллеги из Лондона. Возникла необходимость устранить агента Кремля. Того, что проходит у нас под ником "юрист"

Вошедший:

— "Юриста"?.. Жаль парня, мы через него столько дезы впарили русским... Чем же он так не угодил британцам?

Генерал:

— Буду с тобой откровенным: здесь замешаны частные интересы. Личные. Парень кому-то перешел дорогу. Шпион он, конечно, никакой, а вот в побочной профессии преуспел. Бывает. Причем, сделать это надо быстро. Я обещал. Тридцать первого — крайний срок.

Вошедший:

— А сами они не могут?

Генерал:

— Могут. Не хотят портить отношения с Москвой.

Вошедший:

— Понял. Сделаем. У меня там работает агент под прикрытием старушки-соседки. Профессионалка высочайшего класса. "Юрист" у неё давно под плотным колпаком. Будем действовать через "старушку".

Генерал:

— Нет. Мы тоже не будем портить отношения с Москвой из-за какого-то мелкого шпионишки. Нам вообще не следует светиться. Мы обратимся к нашим друзьям из Тель-Авива. Им, с их репутацией, терять нечего: одной собакой больше — это уже ничего не меняет.

Вошедший:

— Согласен. Когда?

Генерал:

— Прямо сегодня. Прямо сейчас.

За неделю до Нового года.

Москва. Управление внешней разведки ФСБ.

Кабинет начальника.

Идеально пустой стол. За столом, подперев кулаками низко склоненную голову, сидит генерал при всех регалиях. По-видимому, обдумывает что-то стратегическое. За спиной генерала на стене эмблема ФСБ с двуглавым орлом и три портрета: отца-основателя, действующего президента и Ф. Э. Дзержинского. Лицом к стене. Пока. В углу кабинета большой бронированный сейф со сложным кодовым замком.

Бесшумно открывается дверь и появляется неприметный человек неопределённого возраста в костюме неопределенного цвета. Неслышно подходит к столу, останавливается и тихонько покашливает. Генерал не реагирует. Покашливает громче. Генерал не реагирует.

Вошедший:

— Здравия желаю, товарищ генерал!

Генерал вскидывается, молниеносно достаёт оружие и палит в вошедшего.

Вошедший, откуда-то из-под стола:

— Петя, мать твою?! Ты чё?! Охренел?!

Генерал:

— А чего ты крадёшься, аки тать в ночи?.. Ну, задремал по-стариковски. Ладно, не обижайся, Гриша. Садись. А ты молодцом, форму не теряешь.

Встает, держась за поясницу идет к сейфу, открывает, достаёт бутылку "Хенесси" и два бокала.

С грохотом распахивается дверь и в кабинет врывается группа людей в камуфляже.

— Руки в гору мордой в пол!!! Не двигаться!!!

Генерал, роняя бутылку:

— Охренели?!! А ну, пошли отсюда!!!

Человек в камуфляже, по-видимому, старший:

— Так... Эта... Стреляли.

Генерал:

— ......!!! ....... ..... ...... ......!!! ...... ..... .......!!!

Старший:

— Понял. На выход, пацаны!

Маски, недовольно бурча, покидают кабинет генерала.

Генерал, по-отечески миролюбиво:

— Дол-бо-бо-и... С кем приходится работать, Гриша, с кем приходится работать...

Достаёт из сейфа ещё одну бутылку "Хенесси", возвращается к столу, садится, разливает.

— Ну, давай, за нас! За старую гвардию!

Выпивают.

Гриша:

— Хорошо пошла. Умеют лягушатники хотя бы что-то. А ты чего при параде?

Генерал:

— Да на свадьбе был у одного олигарха. Принял, само собой. Домой не пошел — моя опять раскудахтается: пееечень... пееечень... Ну, печень! И что?.. У всех печень. Давай ещё по чуть-чуть... Фффууух... Отпустило. Слушай, Гриша, раз уж зашел, ты там проследи, чтобы про нашего мальчика не забыли с новогодним подарком. Способный паренек, беречь надо. Сколько дезы мы через него этим шерлокам холмсам впарили...

Гриша:

— Не волнуйся, Петя, всё под контролем. Сделаем так, что и комар носа не подточит. Наливай!

* * *

До Нового года оставались считанные часы. Лондон неумолимо погружался в промозглый туман, стирающий предпраздничную суету и сверкание огней. Дух Рождества, конечно же, продолжал витать над городом, но, продрогнув, уже стремился укрыться в домах, согретых горящими очагами и сердечным теплом.

В одном из дорогих кварталов города, перед красивым домом с пентхаусом и консьержкой остановилось такси. Ровно в двадцать один ноль семь из такси вышел владелец пентхауса, преуспевающий адвокат-нотариус Стивен Роут. Сегодня один. Сегодня — без дамы. Потому что сегодня был его вечер. Только его. Двойная жизнь держала в постоянном напряжении; и только раз в году Стивен Роут (урожденный Севастьян Рокутов) мог позволить себе расслабиться и провести время не скрываясь, и не маскируясь.

В отличном расположении духа Роут вошел в гостеприимно распахнутую перед ним консьержкой дверь подъезда и заглянул в консьержную, чтобы забрать посылку. Каждый год, тридцать первого декабря, посыльный из торгового центра доставлял Рокутову свежую, уже наряженную елку в большой красивой коробке: Севастьян обожал запахи натуральной хвои, смолы и всё красивое. Приложившись к ручке консьержки, Роут поздравил мисс Сэлли с праздником, подарив коробочку её любимых марципанов и бутылочку дорогого клюквенного ликёра; старушка любила "клюкнуть" туманным лондонским вечерком, хотя тщательно скрывала эту милую слабость от посторонних.

— Ах, ну к чему, мистер Роут?.. — кокетливо зарделась мисс Сэлли, с удовольствием принимая подарок. — Право, не стоило так тратиться...

— Ну что вы, дорогая мисс Сэлли, вы же мне как родная бабушка, — опрометчиво произнёс Стивен, изрядно подпортив старушке удовольствие от полученного подарка. — И ещё, дорогая мисс Сэлли, вас не затруднит заказать такси на восемь двадцать четыре завтрашнего утра?..

Между Роутом и дряхлой мисс Сэлли давно сложились вполне доверительные отношения, подкрепляемые ежемесячной кругленькой суммой, которую Стивен Роут выплачивал консьержке за... Нет. Не за молчание. За разговорчивость.

Консьержка, как лицо, непосредственно приближенное к главному наблюдательному пункту, распространяла между соседями сплетни о гиперсексуальности молодого соседа и его опасной неразборчивости в выборе партнёрш, создавая тому репутацию легкомысленного кутилы. На что соседки, в основном ровесницы мисс Сэлли, осуждающе качали головами, мечтательно закатывая глаза. Сама же старушка, испытывая к молодому красавцу очень сложную гамму чувств, готова была оказывать эту услугу совершенно бескорыстно. Тем более, что это не стоило ей никакого труда — чрезмерная болтливость была врожденным качеством мисс Сэлли. Однако деньги, получаемые от мужчины почти ни за что, где-то как-то позволяли ей чувствовать себя почти содержанкой. Это было так романтично!

Забрав коробку, Стивен Рокутов резво направился к лифту — время поджимало. А вслед ему ледяным взглядом смотрела мисс Сэлли: никогда не стоит обижать девушек, даже если они бабушки...

До Нового года по московскому времени оставалось совсем ничего. Сбросив пальто, Севастьян распаковал ёлку и установил её на антикварном комоде в гостиной. Сервировал небольшой круглый стол на две персоны, украсив бутылкой "брют натурэ" в серебряном ведёрке со льдом и изящной вазочкой с чрезвычайно презентабельной израильской клубникой. Он не собирался засиживаться допоздна: на утро была назначена встреча, сулящая умопомрачительные перспективы в его юридической карьере. Но и отменить сегодняшнее рандеву, которого ждал целый год, тоже не мог. Да и не хотел — любой человек, кто бы он ни был, имеет право на личную жизнь! Пусть и тайную.

Окинув стол критическим взглядом и убедившись, что всё — красиво, Рокутов достал из тайника портрет своего кумира в простой, скромной рамке из белого золота. Кумир, с обнаженным торсом, амфорой в руках и стерхом на плече, смотрел с портрета проникающим взглядом, пробуравливая Рокутова до самых потайных глубин души и тела. Испытывая дрожь восторга, Севастьян установил портрет возле второго прибора лицом к своему стулу, удовлетворённо кивнул и удалился переодеться к праздничному ужину.

А в это самое время, раскачиваясь на тонкой веточке "подарка Родины", вероломно готовился к нападению энцефалитный клещ с усиленной дозой энцефалита.

Ровно в двадцать один пятьдесят четыре по лондонскому времени Севастьян Рокутов вновь появился в гостиной: в туфлях от "лабутен", сумочкой от "гуччи" и элегантном черном платье от Мирей Дарк, купленном в аукционном доме "Бонхамс" за бешеные деньги. Да-да, в том самом платье из "высокого блондина".

Все, кто был так или иначе знаком с Севастьяном Рокутовым (или Стивеном Роутом, если вам так удобней) ничего не знали об этой стороне его жизни. Лондон хоть и не Москва, но далеко и не Амстердам. И Роут делал всё, чтобы никто даже не заподозрил о двойственности его натуры. Каждый вечер, вот уже три года, он за хорошие деньги "снимал" в баре проститутку, немолодую уставшую женщину и приводил домой. Выпив стаканчик (Стивен специально для неё держал в баре бутылку "вайт хос", сам он никогда ничего не пил, боясь проколоться), проститутка ложилась на диван в гостиной и блаженно спала до утра, не мешая Роуту работать над делами, которые тот вёл. Остальное доделывала "клюкнувшая" мисс Сэлли: "Нет, вы только подумайте — опять у нашего повесы новая барышня!.."

Слегка смущаясь под пристальным взглядом кумира, Сева прошел к столу, открыл шампанское, разлил по бокалам пузырящийся напиток, сел, взял бокал за тонкую ножку, встретился взглядом с визави и, задержав дыхание, протянул руку, чтобы...

В этот волнующий момент клещ спикировал с веточки на декольтированную спину юриста; и тот замер с протянутой рукой, явственно ощутив, как между лопатками побежало нечто мелкое. От неожиданности и брезгливости Рокутов резко передёрнул лопатками, пытаясь стряхнуть непонятное нечто. Нечто не стряхивалось. Оно продолжало перемещаться, словно подыскивая место для укуса. Вывернув шею, Сева попытался увидеть собственную спину... Увы. Шея, закостеневшая от постоянного сидения над "делами", не позволила этого сделать.

Тогда Сева вскочил, неудачно поставив бокал мимо стола, и побежал в ванную комнату с зеркальными панелями.

О, ужас! Он узнал его сразу: точно от такой твари когда-то, в далёком отрочестве, чуть не умер его приятель Эдик, с которым у них были нежные чувства. Эдика вылечили, но Севу тот забыл навсегда.

Сдёрнув с ноги "лабутен" и, изо всех сил хаотично колотя по спине каблуком, Сева попытался прихлопнуть бегающую по зоне декольте скоростную тварь: