Ведьма для императора драконов

Помазуева Елена

Ведьма для императора драконов

Роман — фэнтези

— Янина! Быстрей, мы же тебя ждем! — кричали мне подружки.

— Бегу-у-у-у! — выскочила из бабушкиного домика и побежала к девчонкам.

Молодые ведьмочки сегодня праздновали день Серафимы купальницы. Начало лета, начало года. После него начинались все полевые работы, а потому сегодня была веселая ночь, когда молодые ведьмы собирались водить хороводы вокруг костров, прыгать, чтобы загадывать желания и, перед самым рассветом, купаться голышом в реках, над которыми как раз поднимался предутренний туман и скрывал обнаженных, шаловливых девчонок.

Взявшись за руки, мы побежали на давно облюбованную полянку, на ней уже несколько поколений ведьм праздновали Серафиму. Песни, распеваемые звонкими голосами девушек, были слышны издалека. Парни, из тех, кто посмелее, приходили к нам в хоровод. Вся ночь была отдана гулянию и веселью.

— Янина, купаться сегодня будешь? — окликнула меня Варя.

— Буду! — с азартом ответила ей.

— Так вода ж холодная. Две недели дожди шли, — попыталась остудить мой пыл подружка.

— Ей все нипочем! — встряла гордячка Ришка.

— У меня кровь горячая! — подтвердила ей.

— Азартная ты бестия! — хохотнула Кулька.

— Так люблю, когда жизнь бурлит. По мне просторы океана, а не тихая Вилюйка с ее заводями, — согласилась с подружкой.

— А если такая горячая, давай поспорим? — хитро прищурилась Ришка.

Она выделялась из всех ведьм, у которых нрав веселый и отзывчивый. Ришка как-то влюбилась в парня, а он ей при всех на базаре высказал, мол, иди ведьма мимо и меня больше трожь. И получилось так, будто это она за ним все время бегала. Ведьма разозлилась и от обиды прокляла парня прямо там же. Наказали ее сурово старшие ведьмы сразу и за все. За то, что влюбилась, за то, что позволила парню об этом догадаться и за то, что прокляла при всех. Если уж ворожишь черным, то надо так, чтобы никто об этом не узнал.

Вот Ришка отработала наказание свое, а после на весь мир обиделась. Хотя говорили мы с ней по душам, признавала справедливость наказания, но обида не проходила. Бабушка моя Рада успокаивала, говорила, что Ришка отойдет со временем. Но зато у подружки сила стала прибывать быстро.

— А давай! На что? — Согласилась я.

— На парня, — тут же предложила Ришка.

— Тююю. Это же не интересно, — разочарованно протянула я.

— А ты послушай. До утра найти парня самого разуверившегося в жизни. Вот чтоб ему белый свет был не мил. А к утру парень должен воспрять духом и захотеть жить дальше. Сможешь? — провокационно посмотрела на меня Ришка.

— Смогу! — легко согласилась я.

Дело-то, в общем, благородное помочь человеку, хотя задача трудная, чтобы за одну только ночь парню поверить в себя.

— На что спорим? — теперь хитро прищурилась я.

— Выбирай, — лениво отмахнулась подружка.

— Тогда так. Если я выиграю, ты идешь со мной завтра в Градок и танцуешь до самого вечера с парнями, — предъявила свое условие.

Ришка с тех пор ни в один город или селение не заходила, даже у храма все время на задворках была. А уж про Градок, где все произошло, слышать не хотела.

— У тебя все равно не получиться, — скептически поджала губы Ришка.

— А посмотрим! — с вызовом сказала ей.

— А если проиграешь ... — тихо зашипела она, — а если проиграешь, подаришь мне свой кулон.

Подружка ткнула в подарок прадеда. Он, когда мне вручал этот кулон, обещал, что после исполнения двадцати одного года, расскажет, зачем он нужен и что с ним делать.

Девчонки ахнули, потому что эту историю про подарок знали все, но я решила идти до последнего. Если получиться парню помочь, да Ришку заставить выйти в люди, то весь спор того стоит!

— Принимаю! — согласилась, чуть помедлив.

Девчонки сидели рядышком, примолкнув. Они понимали всю серьезность ставок. Дело было даже не в подарке прадеда, а в том, чтобы Ришку подтолкнуть к нормальной жизни.

Затянувшееся молчание я нарушила первая.

— Что такие серьезные? У нас праздник, пора хоровод водить! — подскочила на ноги.

Девчонки потихоньку начали подниматься следом за мной, выстраиваясь в хоровод. Костры горели, уже заводились веселые песни, их подхватывали парни, что осмелились примкнуть к нам на праздник.

Легко перепрыгнула через костер, загадав, чтобы сегодня ночью встретить мужчину, которому надо помочь. Потом попрощалась с Варей, Кулькой и Ришкой и ушла на берег реки, где пока еще было тихо и спокойно.

Просто так в мир отправляться, наобум, ни одна ведьма не станет. Я закрыла глаза и сделала несколько вдохов, открыла свою душу миру и стала внимательно слушать. Меня интересовала истерзанная душа, потерявшая интерес к жизни.

Много, очень много было голосов, жалующихся на свою судьбу, да только казалось мне, что это сетования на жизнь, а не настоящая беда.

Долго сидела на берегу реки, отстранившись от праздника. И все же услышала голос. Он был мужской и очень тихий. Он не говорил, точнее не произносил слов, не просил, это был скорее плач души взрослого мужчины.

"Это он!" встрепенулась ведьмина душа. И я полетела. Тихий плач подсказывал направление, а потом оборвался. Это не были стенания, это был лишь крик души, и он даже не просил о помощи.

Оборванная печальная песня запала мне в душу, и я продолжала лететь, не разбирая дороги и направлений, лишь увеличивая скорость.

Вдруг мне показалось, что вот он, совсем рядом, тот человек, что пел свою песню. Подо мной была река, а на берегу под серебром луны сидел одинокий мужчина. Его силуэт хорошо просматривался на открытом берегу.

Опустилась чуть поодаль, не нужно пугать человека своим полетом, и отправилась навстречу одиночеству, чтобы помочь воспрячь духом, подарить мужчине надежду на будущее.

Виден он был мне со спины. Широкие плечи, на голове повязка, одежда темная, цвет не рассмотреть. Но это был точно он, моя душа его узнала сразу же. Вид у него был очень мужественный, даже не скажешь, что этот мужчина сейчас пел свою боль.

Сделала несколько осторожных шагов, стараясь обдумать, что же я ему скажу.

— Ты кто?! — рыкнуло на меня.

От неожиданности вздрогнула. Столько властности и превосходства было в этом голосе, а вибрация даже меня заставила затрепетать. Теперь стала сомневаться, что этот тот самый человек, что пел песню боли и одиночества.

Мужчина даже не обернулся, чтобы посмотреть, кто приближается. Я, несмотря на грозный окрик, все равно подошла к нему. Он поднял лицо, и меня очень внимательно осмотрела пара холодных синих глаз. Взгляд такой, что кровь в венах дракона застывает. Только я не из пугливых. Во мне смешалась ведьмина наследственность и драконья. Вот о последнем умолчим.

— Ты позвал — я пришла, — просто сказала мужчине.

— Ты кто? — уже спокойно и даже с интересом спросил мужчина.

— Ведьма я, — наклонилась к нему и положила руку на плечо.

Распахнула его душу и ужаснулась. Что же с этим человеком произошло? Почему он так изъел себя страданием? Ведь он молод, здоров, богат (я видела огромный дом, в котором он был хозяином), женщины у него были. Что же так терзает мужчину?

— Я могу помочь, — тихо произнесла ему.

Только голос у меня стал ведьмовским, низким, переговаривающимся со всеми силами природы.

— Зачем? — усмехнулся мужчина.

— Ты позвал — я пришла, услышав твою песнь одиночества. Что случилось с тобой, что ты сам себе всю душу изъел? — разговаривала с ним, как с человеком, которому хочу и могу помочь.

В этой жизни можно исправить всё, кроме смерти. А этот человек никого не убивал, да и сам жив, потому помочь я ему могла. Не знаю, смогу ли до утра, но сейчас меня это не беспокоило. Передо мной была беда, и нужно было помочь человеку.

— Откуда ты знаешь? — удивился мужчина.

— Знаю, видела. Я же ведьма, — ответила ему.

Протянула руку к платку на голове и сняла. Мужчина сидел теперь ко мне лицом, а луна, как раз только что вышедшая из-за облаков, ярко осветила жуткие рубцы на голове, там даже волос не было.

— Страшно? — усмехнулся мужчина.

— Обычные шрамы, что в этом страшного? Твоя душа гораздо хуже выглядит, от этого мне страшно, — пожала плечами.

Погладила ладонями и пальцами рубцы на коже. Застарелые, грубые.

— Что случилось? Откуда это у тебя? — спросила мужчину.

— С противником подрались из-за женщины. Осколком скалы снесло часть черепа. То, что ты сейчас видишь, результат нескольких лет стараний моих лекарей, — в голосе все равно звучала насмешка и даже чуточку презрения. Но вот последнее скорее относилось к себе, чем ко мне.

— Я помогу тебе, — уверено сказала ему.

— Не думаю, что у тебя получиться, — произнес мужчина.

— Тебе и не нужно думать. Я все сделаю сама, — ответила ему.

Больше не обращала внимания ни на что вокруг. Моя ведовская сила ярко осветила пространство вокруг в зеленый цвет — цвет Матери природы. Заклинаниями призывала помочь и направить. А потом опустила ладони на обезображенную голову мужчина и стала напевать речитативом заклинание на исцеление. Ведовская сила стала проникать сквозь верхний слой кожи и возвращать ей первозданный вид. Потом проникала ниже и двигала, правильно выстраивала кости, выправляя все, что было сметено тем ужасным ударом. Потом сила проникла еще глубже, прошлась по мягким тканям и устремилась дальше, с самую глубь, к душе.

Вот теперь было трудно. Но мне уже было все равно. Мужчина не сопротивлялся, каким-то чутьем почувствовал, что могу ему помочь. Его душа была не просто изъедена сомнениями, а прямо выжжена. Он терзал себя не первый год. Задумываться, о том, что послужило этому не стала. Моя сила нежно прикасалась к обугленным участкам души и дарила надежду, любовь, радость жизни и мечты.

Ведовской силе многое подвластно, потому что она приходит к ведьмам от самой Матери природы. Мы лишь проводники. Обучаемся заклинаниям, чтобы правильно свою силу использовать. Но часто, вот как здесь, мы действуем по наитию, интуиции, потому что часто Мать природа подсказывает, как нужно поступить.

Сколько так продолжалось, я не знаю. Находясь в этом состоянии, ничего вокруг не замечала, беря силы из природы и с помощью заклинаний, направляя туда, где лечить необходимо. Сейчас нужно было во чтобы то не стало излечить выжженную душу. Я дарила ему любовь природы, говорила, что он частичка этого мира и все окружающее любит его.

Его душа сначала очень недоверчиво и болезненно отзывалась. Вновь услышала обрывки песни одиночества и страданий. А потом, когда душа поняла, что я пришла на помощь, стала отзываться мне, потянулась, чтобы впитать живительную ведовскую силу, наполниться любовью и надеждой. Она оживала прямо на глазах, меня это радовало.

— Ведьма, — прошептал мужчина.

Он уткнулся лицом в мой живот, а руки стискивали очень сильно бедра. По его захвату поняла, насколько же больно ему было все время, пока лечила его душу.

— Теперь у тебя все будет хорошо, — ласково прошептала мужчине.

— Нет! Не будет! Ты не понимаешь! Я урод, а урода никто не может любить, от него шарахаются! — простонал мужчина свою боль.

— Теперь у тебя будет все хорошо. Твои шрамы расправились, а волосы скоро вырастут. Ты будешь прежним, — успокаивала его.

Не хватало еще, чтобы он по новой начал разрушать то, что мне с таким трудом удалось вылечить.

— Ты смогла бы быть со мной по любви, а не из-за денег? — поднял на меня полные страдания глаза мужчина.

— Конечно. Я видела твою душу. Она прекрасна! — прошептала ему.

Взяла лицо мужчины в руки, наклонилась и поцеловала.

— Конечно, сегодня я буду любить тебя, — оторвавшись от плотно сжатых губ, прошептала.

— Я урод! — вскрикнул он негодующе.

Мужчина отпихнул меня и стал нашаривать рукой свою косынку. Спору нет, внешне он был ужасен. Волосы отрастали лишь над ушами и намного ниже затылка. Остальное представляло собой сплошное месиво из кожи и костей черепа, которые даже не все срослись, а те, что соединись, тоже располагались неправильно.

Но я видела его душу. Нежную, всю в оборванных краях, израненную и выжженную. Мужчина старался держаться, но сгорал изнутри. Он не просил помощи, никому не жаловался, был властным и повелевал остальными людьми, но внутри он сжигал себя. Он был убежден, и боюсь обосновано, что его не могут полюбить в таком виде. Вполневозможно, что он покупал любовь у женщин, вероятно у него была любовница или несколько, но НЕ ЛЮБОВЬ!

То единственное, что светит и делает единственно цельной жизнь любого существа в мире, любовь — ее не было в жизни могущественного и властного мужчины. Я понимала, что он не верит моим словам. Все люди видят лишь наружнюю оболочку, а я ощущала истерзанную душу, она была прекрасна! Мне пришлось настраиваться на самые тонкие и не вероятно личные струны, чтобы исцелить истерзанную сущность, а потому я точно могу сказать — этот мужчина в состоянии всем сердцем полюбить, отдать свою жизнь за свою избранницу. Этот мужчина мне уже нравился, жаль, что обычный человек. Я же дракон, а потому .... Додумывать не стала.

Мои руки быстро расстегивали пуговички на рубашке мужчины. Сейчас это было последнее и очень необходимое лекарство — любовь женщины, не за деньги, а принимающий его таким, какой он есть. Это было сейчас единственное, что ему не хватало, потому сомнений в моем поступке не было.

Пусть сейчас любовь у нас не душевная, а лишь физическая случится, но это поможет закрепить мое исцеление. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы он вновь начал терзать себя.

Со временем плоды лечения скажутся, и он увидит внешние изменения, но привычка считать себя недостойным любви, которую ему упорно вколачивали все это время, возьмет свое, и мое лечение души, его внутренней сути, ничего не даст.

Этот мужчина мне нравился. Он был прекрасен душой и неистовен в любви. Как только понял, что я не согласна с его отказом и буду продолжать настаивать, он обождал несколько мгновений и закружил в вихре своей страсти.

Любви между нами не было, только все поглощающая и сжигающая остатки разума страсть. Он был искусен и часто изумлял меня. Не скажу, что до этого не испытывала восторг в объятиях мужчин, все же свободная жизнь ведьм, многое позволяет, но этот любовник был в несколько раз искуснее и заставлял трепетать в его руках, с нетерпением ожидая развязки этой невероятной ночи.

Он доводил меня до экстаза несколько раз, шепча мне тихо, насколько я ему желанна. Возможно, эти слова он говорил до меня еще кому-то, но сейчас я отдавалась навстречу этому безумству, позволяя любить меня со всем пылом и страстью. Я знала, что сегодняшняя ночь никогда не повторится, что утром я вновь улечу и буду лишь приятно мурлыкать при воспоминании об искусном любовнике, заставившем меня кричать и извиваться в его руках от экстаза.

Я любила этого мужчину телом, отдаваясь ему без остатка самой тонкой сущностью, выпивая из мужчины то, что уже знала, заглянув в душу. И с удовольствием отмечала, что он становиться сильнее с каждым разом, с каждым движением во мне, его душа очищается от обрывков и превращается в единое прекрасное целое, готовое полюбить весь мир. Я радовалась этому и смеялась.