Между жизнью и смертью

Все, что мы видим своими глазами, сильнее на нас действует, чем воспоминания

Лилия А.

Пролог.

Слезы застилали глаза. Все было как в тумане.

Отец вел машину, мать сидела рядом с ним. Элен, плача, прижалась щекой к холодному стеклу. Снаружи погода словно вторила девушке: капли дождя катились по стеклу как слезы.

На улице было уже темно — как-никак 12й час ночи, сентябрь. По крыше Фольксвагена барабанил дождь. Вдали сверкали молнии и гремел гром. Довольно редкое явление для осени.

Отец включил радио, и плакать захотелось еще больше: звучала песня Within Temptation "All I Need".

— Замечательно! — пробурчала Элен себе под нос.

Мама оглянулась и сочувственно посмотрела на дочку. Только хотела что-то сказать, как из темноты вынырнул джип и понесся прямо на них. Взвизгнули тормоза, раздался удар, и всё исчезло...

Глава I

Пробуждение

Элен

Я открыла глаза. Прямо перед ними был белоснежный потолок. Где это я? Насколько знаю, потолок в моей комнате бежевый. Оглядевшись вокруг, я сообразила, что нахожусь... в больнице! Замечательно! А теперь вспомним, что произошло. Воспоминания возвращались неохотно и с дикой головной болью.

Итак, я — Элен Анилова. Вообще-то Елена, но Элен мне нравится гораздо больше. Родители — Анна и Михаил... Вспомнила! Я была на какой-то вечеринке и узнала, что мой парень изменил мне с моей же подругой. С горя я напилась в каком-то баре, и за мной приехали родители... Помню грозу... и черный джип, вылетевший нам навстречу. А ещё эта грустная песня, "All I Need". А где родители? Что с ними? Интересно, какое сегодня число? Тогда было седьмое сентября.

Я поднялась... с кровати, наверно. Ко мне были подключены какие-то проводки от приборов, которые... были отключены. Опа! Это что ещё за номер? Я отсоединила провода, вышла в коридор и направилась на поиски обслуживающего медперсонала. Через минут пять я поняла, что благополучно заблудилась. Тут мне на глаза попало зеркало.

Из него на меня смотрела девушка около 20 лет (мне 21 год), ростом метр шестьдесят пять, шатенка, волосы чуть ниже плеч, темно-зелёные глаза, меняющие свой цвет по настроению от светло— зелёного до тёмного. На мне был одет белая больничная пижамка. В общем, красавица, если бы не опухшие глаза, темные круги под ними и спутанные волосы. Как сказал бы мой папа: "Чучело ты моё, чучело!"

Блин, куда подевались все медсестры, медбратья и врачи? Больница словно вымерла! И тут я увидела вдали фигуру.

— Подождите! — попыталась крикнуть я, но получился какой-то хрип. Так, ускорим шаг. Человек обернулся. Им оказался парень лет 24-25. Темные волосы, глаза цвета горького шоколада, короткая стрижка. На секунду я вообще забыла, для чего его окликнула.

— Ммм... Я — Элен... Я тут немного заблудилась... Не подскажешь, где тут можно найти врача? — подойдя вплотную, спросила я.

— Привет, я — Арэн. Если честно, я сам тут не ориентируюсь, совсем недавно здесь. Может, попробуем поискать вместе? — с улыбкой предложил он.

— Ну, да, наверно, так будет удобнее.

— Я тогда налево, а ты иди направо. Думаю, в скором времени мы найдем кого-нибудь, — подмигнул парень.

— Надеюсь... Еще увидимся, значит? — неуверенно спросила я, немного шокированная таким поворотом событий.

— Еще увидимся, — кивнул Арэн, и мы разошлись в разные стороны. Через некоторое время я все-таки заметила медсестру. Окликнула ее. Еще раз. Черт, она меня вообще слышит или как?! Но та обернулась и ошеломленно посмотрела на меня. Я внимательно посмотрела. Странно, вроде довольно молодая (не намного больше 30), а слышит плохо... правда, мой голос не в лучшем состоянии.

— Как? — залепетала она. — Как... вы... я же видела... мы же... — глаза ее вскоре могли превратиться в блюдца, но мне надоел весь этот фарс. Что вообще происходит?

— Я Элен, Элен Анилова. Я здесь заблудилась. Со мной был еще один парень, Арэн, правда, мы с ним разошлись. Его нужно найти.

Медсестра, видимо, пришла в себя. Она бережно (как хрупкую вазу) приобняла меня за плечи и повела по коридорам... обратно, уговаривая не волноваться. Женщина пообещала, что Арэна найдут, а пока мне нужно пройти в свою палату и отдохнуть. Чего-чего, а отдыхать не хотелось абсолютно. И тут меня прорвало. Я имею в виду, словесно.

— А какое сегодня число? Что со мной случилось? А мама с папой тоже тут? Я могу их увидеть? — вопросы слетали с губ так быстро, что я сама не могла понять их смысл.

— Для начала ты отдохнешь, поспишь, наберешься сил. И вот после этого я обязательно тебе все расскажу, — медленно (как какой-то душевнобольной, честное слово!) сказала она. В этот момент мы вышли в оживленный коридор, в котором было много людей, одетых как я. Кто-то сидел в инвалидных колясках и мило болтал с врачами, медсестрами и другими больными, кто-то сидел просто на стульях, кто-то прыгал на костылях, а кто-то просто бродил по коридору без всякого смысла. И почему я здесь сразу не оказалась? Как могла пройти мимо? Мистика какая-то. Медсестра протянула меня к какому-то кабинету. Без стука мы вошли внутрь, меня посадили на стул, а женщина подошла к сидящему за столом доктору.

— Александр Валерьевич, я нашла ее бродящую по коридорам больницы, я не знаю как это произошло, — с некоторой дрожью в голосе сообщила медсестра светловолосому мужчине лет 37-40. На носу у доктора сидели прямоугольные очки. У него были необычно острые черты лица, которые четко врезались мне в память. На халате висел бейджик.

— Главврач Антонов Александр Валерьевич, — неожиданно для себя вслух прочитала я.

— Елена, все в порядке, тебе нужно отдохнуть. Мария проводит тебя в твою палату, — успокаивающе сказал Антонов. Ну, начинается!

— Я — Элен, — возмущенно прикрикнула. Да, точно, как душевнобольная.

— Конечно, конечно, Элен, — кивнул мужчина. Ага, и он так думает. По голосу слышно. — Тебе нужно поспать.

— Но я не хочу! Я должна увидеть маму с папой! Где они? Они в порядке? Я должна знать! — вся эта неизвестность меня порядком пугала. Я должна всё узнать прямо сейчас и никогда потом!

— Они мертвы, — тихо ответил Александр Валерьевич. Сердце дрогнуло.

— Как? Но... почему? Господи!.. — глаза защипало, и полились слезы. Я не могла и не хотела их сдержать. Закрыла лицо ладонями. Не может этого быть! Родители не могут быть мертвы. Я же только... недавно с ними говорила... людей, которых я люблю больше жизни... их больше нет. Они умерли, ушли, исчезли из моей жизни. Нет, это дурной сон, никак не может этого быть!

— Пойдем, поспишь и успокоишься, — мягко произнесла... Мария, кажется. Она вновь приобняла меня за плечи, и я послушно встала.

Еле передвигая ногами, я шла рядом с женщиной. Внутри все сжалось. Боль в сердце становилась все сильнее. Не знаю, что делать дальше. В одну секунду все рухнуло! Ничто больше не будет так, как прежде! Никогда!... Боже, как я хочу проснуться!

— Вот твоя палата. Приляг и отдохни. Если вдруг понадобится помощь, нажми на эту кнопку, и я сразу к тебе приду. Мы позвоним твоей сестре и сообщим обо всем. А сейчас спи, — с материнской улыбкой сказала медсестра. Краем глаза я увидела на стене ту самую кнопку, на которую в случае чего надо нажимать. Ничего не ответила. Женщина вздохнула и вышла, а я легла на кровать и просто растворилась в себе, в своих мыслях. Мама с папой мертвы. Я жива. Боже, какой кошмар! И всё же, какое сегодня число?

Поворочавшись немного, я задремала. Проснулась уже где-то ближе к ночи. Я поднялась и подошла к окну. Давно надо было это сделать.

— Мама дорогая! — не удержалась я. И было от чего: земля покрыта травой, цветут летние цветы, деревья все в листьях... какой месяц? Был же сентябрь!

— Элен! — в палату вошла моя сестра, Юля. — Слава Богу! Ты очнулась! Мы уже и не надеялись! — она обняла меня.

— Юль, какое сегодня число? — требовательно спросила я, отстранилась и посмотрела ей в глаза. Она смущенно отвела взгляд.

— Эль, сегодня третье июля 2010 года, — прошептала она. — Ты была в коме почти 4,5 года.

— Обалдеть! — я отошла от сестры и медленно опустилась на кровать.

— Да, и ещё... понимаешь, — она замялась, — вчера тебе отключили аппарат искусственного жизнеобеспечения... То, что ты очнулась — самое натуральное чудо!

— Обалдеть! — повторила я. — Как ты позволила?

Насколько я знаю, аппарат искусственного жизнеобеспечения отключают по согласию родственников. Ещё зависит от денег. А возможно и то, и другое вместе взятое.

— Я... потеряла надежду, — прошептала девушка, усаживаясь рядом. Я горестно хмыкнула. — Прости меня, Лен!

Ого! Это уже серьезно! Так она называет меня в минуты ну очень большого волнения или когда очень виновата и просит прощения, как сейчас. Ладно, не будем мучить бедную сестрицу. Я обняла её, а она прижалась ко мне.

Думаю, стоит описать её. Юля немого пониже меня, у неё карие глаза, волосы чуть светлее моих, но гораздо длиннее. Сестренка на два года младше меня... но сейчас выглядит старше на два. Странно, вроде рост и развитие организма во время комы не замедляется. По крайней мере, настолько, чтоб совсем не измениться!

— Прости меня, Лен! — шепотом повторила она.

— Уже простила, — я слегка улыбнулась, — и я не Елена, а Элен.

Мы с ней сидели и болтали, пока наш "сестричник" не разогнала медсестра. Мария заявила, что мне пора спать. Вот так номер!

— Куда мне еще спать? — проворчала я. — Итак уже 4,5 года проспала!

— Спать! — рявкнула Мария. Надо же, она и грозной может быть! Юля пожала плечами, чмокнув меня в щеку, пообещала, что придет на следующий день, и убежала по своим делам.

— А вы тоже придете завтра? — съерничала я, обращаясь к Марии. Та хмыкнула и улыбнулась:

— Конечно! Тебе от меня не удрать, — она подошла к двери, положив руку на выключатель света. — А теперь все, спать. Спокойной ночи! — и Мария выключила свет. Как ни странно, я почти сразу уснула. Ужас какой-то. Но зато мне снился очень хороший сон, из которого я запомнила только глаза цвета горького шоколада.

Глава II

Новые гости

Элен

Я проснулась и порадовалась новому дню. После такого "сонного" марафона чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Немножко повалялась еще, а затем встала, дошла до окна, выглянула и увидела встающее солнце. Видимо, окна палаты выходили на юго-восточную сторону, потому что солнце было слева. Эх, жаль, что я не художник и не могу запечатлеть эту картину. Так, выходить из палаты, да и вообще вставать, мне никто не запрещал, поэтому можно пойти прогуляться по больнице. Ведь, как известно, что не запрещено, то разрешено.

Я уже почти вышла в коридор, как заметила, что одна дверца шкафа приоткрыта. Мне стало любопытно. Наплевав на то, что любопытство сгубило кошку, я заглянула внутрь. Оказалось, что в шкафу была слишком длинная для него вешалка, на которой висели мои вещи. Этому я очень обрадовалась и переоделась в более удобную одежду: футболку, спортивные штаны и шлепанцы. Все же лучше, чем больничная хламида. А рядом со шкафом была замечена дверь, за которой оказались душ с туалетом. А также зеркало над раковиной и полочка, на которой (о, чудо!) стояла в стакане моя зубная щетка, рядом лежала паста и... моя расческа! Мои глаза тут же "загорелись". Пожалуй, это то, чего не доставало. Я поспешила к этому "богатству", вплотную занявшись спутанными волосами.

Минут через десять я была приведена в более презентабельный вид, а затем, наконец-то, вышла в коридор, посмотрев на номер палаты. Смех смехом, но оказалось, что она тринадцатая.

Я прошла поворота два и нос к носу столкнулась с Арэном. Не упала только потому, что он схватил меня за талию. Лишь сейчас обратила внимание на то, что он выше всего сантиметров на пять, не больше. Поздоровалась с ним. А когда поздоровался он, у меня перехватило дыхание. В его шоколадных глазах запрыгали смешинки, а я свои смущенно отвела в сторону. Он отпустил меня и отошел на пару шагов. Он оказался возле окна.

— Ну что, ты встретил вчера докторов? Тебя искали, но не нашли... — пробормотала я, стараясь смотреть куда угодно, но только не на Арэна, но потом не выдержала и все же посмотрела.

— Нет, — он покачал головой. — Я даже не знаю, какой сегодня день! — парень сел на подоконник. Данное окно, похоже, выходило на север, потому что солнца видно не было, и было прохладней.

— Сегодня четвертое июля две тысячи десятого года, — ответила я, присаживаясь рядом. — А что с тобой случилось? Как ты здесь оказался?

— Авария... мы ехали с родителями и попали в аварию... — через некоторое время выдавил из себя Арэн, словно пытаясь вспомнить. — Больше ничего не помню. Ни как мы оказались на той дороге, ни какое число... даже фамилию свою не помню! — с отчаяньем воскликнул он, а мне стало очень его жаль. Я взяла его за руку, парень слегка сжал мои пальцы. Они были теплые и сильные. Арэн грустно улыбнулся.

— У тебя просто амнезия. Я думаю, она скоро пройдет, раз ты вспомнил, что было до того, как ты попал в больницу, — ободряюще сказала я и слегка улыбнулась в ответ, хоть и моя улыбка не была такой грустной (по крайней мере, надеюсь на это).

— У тебя очень красивые глаза, — внезапно выдал Арэн, но произнес с такой нежностью, что я готова была грохнуться в обморок. Тут из коридора я услышала голос Марии.

— Элен, доброе утро, пора завтракать. Хватит там на подоконнике болтаться, тебе в палате надо быть.

Черт! Ну вот зачем портить такой момент? Я, Арэн глаза в глаза, рука об руку... черт, черт, черт! Арэн на мгновение отвел взгляд, но потом вновь посмотрел на меня.

— Тебе надо идти! Еще увидимся, — он быстро чмокнул меня в щеку и пошел прочь. Все произошло так моментально, что я несколько секунд провела вне пространства и времени. Странно, почему он убежал от Марии? Она могла бы довести его до врача.

— Элен, ну чего ты тут расселась, есть пошли! — подойдя ко мне вплотную сказала Мария. Я кивнула. Да, сейчас пойду. Моя щека до сих пор пылала от прикосновения губ Арэна. Это было внезапно, но очень романтично. Ну, да... что может быть романтичнее поцелуя в щеку в больнице! Четыре с половиной года дают о себе знать. Воздержание, блин.

Мы вошли в палату. На тумбочке у кровати стоял поднос, на котором лежали фрукты, всякие вкусности, несколько куриных ножек, картошечка, посыпанная зеленью... запах был неимоверно вкусный! Да, и тут воздержание. И желудок своим урчанием это подтверждает лишний раз. Интересно, с чего вдруг такой сервис? Я уселась на кровать. Мария сказала, чтоб я пока кушала, а она сделает в это время чай с имбирем и мятой. Ей Юля сказала, что я от него без ума. Да, это правда. Но все же, почему в обычной больнице со мной носятся, как с писаной торбой? Или я неизвестный науке случай?