Пролог.
Первые лучи восходящего солнца едва коснулись края неба. Туман большими рваными облаками окутывал макушки деревьев, цепляясь за них из последних сил. В предрассветный час отчетливо слышались переливы мелких ручейков и шорохи ночных животных, спешащих закончить свои дела.
Мне нравится это время больше всего. Только в тишине пробуждающегося леса я чувствую себя свободной. Здесь не нужно притворяться или прятаться, не нужно держать лицо и в угоду общему спокойствию скрывать свою суть. Покидать замок с заходом солнца стало не просто привычкой, а отдушиной — тайным личным ритуалом. Я ухожу еще в сумерках, чтобы ощутить свободу, почувствовать единение с природой, выпустить на волю инстинкты и порывы.
Босые ноги, утопающие во влажном мху. Короткая, не стесняющая движений ночная рубашка без рукавов. Распущенные, развевающиеся на ветру длинные черные волосы. Вздох — выдох. Шаг, еще один шаг. Прохладный утренний воздух проникает в легкие и ускоряет кровь. Тело чувствует потребность в движении. Сердце учащает удары. Кровь в венах ускоряет свой бег.
Скорость.
Я бегу на пределе возможностей, не обращая внимания на корни, сучки и камни. "Быстрее! Быстрее!" — подгоняю саму себя, словно надеясь, что удастся сбежать от всего мира. Я отчетливо вижу, как проносятся стволы вековых деревьев, как ветер, играя с волосами, кружит за моей спиной, желая посоревноваться. Глаза легко следят за каждой стремительно приближающейся веткой, а тело без труда уклоняется от них. Почти полет.
Я не чувствую усталости, моих сил хватит и на большее. Наших сил... ведь я никогда не бываю одна...
Глава 1
Анна
Я лежала раскинувшись в высокой полыни и перебирала пальцами травинки. Сильный, удушливо-горький запах приглушал инстинкты и позволял на короткий срок отрешиться от действительности. А действительность была жестокой.
Раздражение. Жуткое, чудовищное раздражение — это все, что я испытываю в последнее время. Мне мешает одежда, хочется отрезать волосы, которые постоянно лезут в глаза и даже заплетенные в косу, они давят своей тяжестью и не дают о себе забыть. Слишком медленные ноги, слишком длинные руки, слепые глаза, отвратительный слух и полное отсутствие обоняния. Беспомощность бесит.
Волчица стала просыпаться всего год назад, но я уже чувствую свою слабость перед ней. Она дает мне во всей красе ощутить мою ущербность, изредка позволяя попробовать ее возможности, найдя верную тактику, чтобы оправдать свое присутствие. Зверь прав — я ничтожество. Мне не тягаться с ней, тем более исход уже определен. Многие годы, практически века, волки не рождались в женщинах, и мы успели забыть, какая сила таится в животном. Люди не справлялись с таким напором и прежде, и мои шансы тают с каждым днем. Она все больше овладевает моим телом и мыслями, все чаще показывает свой звериный оскал, все настойчивее требует власти.
Я так устала, что почти готова сдаться. В свои шестнадцать я напоминаю немощную старуху: растрепанную и безумную. Тренировки и советы отца нисколько не помогают, ведь весь его опыт борьбы с сильным животным ничто по сравнению с тем боем, что мне приходится вести с хитрой волчицей. Она не пытается меня перебороть — она пытается меня поработить. Ее тактика жестока, но эффективна.
Мой отец — Грей Вульф, самый сильный из ныне живущих оборотней, и, возможно, именно это стало причиной моего плачевного положения. Его волк щедро поделился звериным началом со мной, несмотря на то, что мне было предназначено родиться женщиной. Зачем ему нужен был этот жестокий эксперимент? Ответ нам получить не суждено. Я понимаю и не злюсь на отца за наследство, но с каждым новым днем понимаю — его наследие оказалось мне не по плечу.
Последние, жалкие остатки сил уходили на то, чтобы не расстраивать мать. Она часто плачет по ночам, я знаю точно, слышу — волчица дает мне "насладиться" страданиями близких. Мама с детства, как могла, готовила меня к этой войне, и я ни разу даже не подумала о том, что могу не справиться. Я видела пример отца, деда, брата и всегда считала, что не подведу их. Самонадеянность сгинула раньше моих жалких попыток перебороть волка внутри себя.
Мое тело слишком мало для нас двоих. Я боюсь, отчаянно боюсь однажды не проснуться. И совсем не смерть страшит меня. Я понимаю, что волчица, завладев слабым телом, не сможет выжить, более того, мои сородичи, повинуясь долгу, не дадут ей выжить. Но, черт возьми, как страшно осознавать, какую боль я причиню близким и любимым.
Сегодня утро было не легче прежних: ночные кошмары еще до пробуждения выпили силы. Пальцы не слушались, и из-за этого справиться с волосами я не смогла, оставив их свободно лежать на плечах и спине черной волной. Пусть, так даже лучше — не видно исцарапанной ногтями кожи. Синяки под большими дымчато-серыми глазами стали привычными, бледность впалых щек — обыденностью, искусанные пухлые губы — суровой реальностью. А если прибавить к этому висящее на мне мешком серое платье, то образ сходящей с ума девицы выйдет полный. И кого я пытаюсь обмануть? Все видят, что сражение почти проиграно.
Но как бы тяжело не было, мне приходилось с этим жить и надеяться на чудо.
Тихий шорох у дальнего ручья привлек мое внимание. Охотничьи инстинкты взыграли и повели на шум, требуя получить свою добычу, что так неосторожно выдала себя. Десны заныли, выпуская клыки, когти вытянулись, превращаясь в опасное оружие. Волчица, в предвкушении новой забавы, заставила меня подняться и отправиться на шум. Мягкой поступью я приблизилась ближе, обошла деревья и ветвистые кустарники, чтобы оказаться с подветренной стороны и аккуратно зайти за спину добычи. Я нашла то, что искала.
Два человека с луками стояли на опушке и внимательно оглядывались. Настороженность поз и готовность выпустить стрелу выдали опытных охотников. Они успели почувствовать, что столкнулись с куда более опасным хищником, и сами стали дичью... Они уже знают, что не одни в предрассветном лесу, и готовы к возможной схватке. Мне знакомы их запахи — они жители одной из ближайших деревень. Жаль. Крупный зверь для волчицы был бы предпочтительней, но если только поиграть, тогда и они сойдут.
Вот только я не хотела играть и вся внутренне напряглась, чтобы не позволить зверю лишнего.
-Видишь что-нибудь? — шепнул один из мужчин своему приятелю.
-Нет, но у меня холодный пот по спине и поджилки трясутся, — ответил ему второй охотник и тяжело сглотнул.
Им было очень страшно. Быстрые тяжелые удары сердца с такого расстояния были хорошо слышны. Учащенное дыхание вырывалось из их легких с надрывом. Капельки холодного пота стекали по вискам. Волчице нравилось, она впитывала в себя трепет жертв, наслаждалась своей маленькой победой. Но ей было мало.
Передернув плечами, я попыталась усмирить излишнюю игривость своего второго лика, упорно сопротивляясь ее желаниям. Когтистая рука вцепилась в древесную кору. Мелкие щепки, посыпавшиеся из-под ладони, впились в кожу. Звук выдал меня, помогая охотникам определить, где притаилась опасность, а боль отвлекла волчицу.
Луки в руках мужчин дрогнули.
-Г-госпожа? — запнувшись, позвал старший из охотников.
Рука ныла, волчица взбешено зашипела, поняв, что ее лишили славной охоты.
-Уходите! — сверкнув глазами, приказала я, с трудом сдерживая злость, вырывающуюся из меня.
Они поспешно кивнули и стали медленно отступать в гущу леса, предусмотрительно не оборачиваясь ко мне спиной. Так ведут себя перед мордой хищника. Хищником я и была для них. Вскоре ветер унес последнее напоминание об охотниках, а я смогла расслабить руку и втянуть ноющие когти.
Этот бой остался за мной. Волчица злилась и кусала изнутри. Она отомстит, я не сомневалась.
Новый порыв холодного ветерка уколол лицо. Лучики поднявшегося уже высоко солнца пробирались сквозь листву и неприятно резали глаза. Пора возвращаться.
* * *
Зал был полон, но за нашим столом не было никого кроме дедушки Гая. Говорят, что он был седым еще до моего рождения, а теперь его волосы были белыми как первый снег. Крупный, крепкий мужчина, о возрасте которого говорили лишь неглубокие морщины и сухие руки с четко выделяющимися венами. Он один не делал трагедии из моего состояния. То ли Гай верил в меня безоговорочно, то ли слепо обманывал себя. Но неизменно, каждый день выводил во двор на площадку для тренировок и заставлял до изнеможения махать клинками.
До появления волчицы я предпочитала арбалет, но теперь была не в состоянии четко контролировать движения, и о нем пришлось забыть. Дедушка добился того, что легкие загнутые клинки стали продолжением моих рук. Движения не сковывались, а скорость доставляла зверю удовольствие, и она не мешала нам в занятиях. Одно пугало меня, я не могла угадать момент, когда она в очередной раз пожелает показать свои силы, и потому не позволяла себе отдаться бою с головой.
Неуверенная в том, что справлюсь с голосом и тоном, лишь кивнула в приветствии и спряталась за волосами, привычно отстраняясь от всех.
-Доброе утро, — легко улыбнулся он, как и прежде, спокойно восприняв границу, которую я вокруг себя создала.
-А где все? — задал вопрос Богдан, незаметно подошедший со спины.
Мой друг, мой брат. Есть ли слово, которое способно описать то родство, которое объединяет нас? Он всегда был рядом, сколько я себя помню. Соратник в детских проказах, единомышленник в авантюрах, крепкая рука помощи в проблемах.
Я помню, как волновалась за него, когда его зверь поднял голову. Как переживала, когда изведенный борьбой он повышал на меня голос, а потом плакала на его же плече от обиды. Помню каждый день, проведенный врозь. Наверное, я радовалась больше всех, как только опасный период прошел, и мой Богдан стал почти прежним.
В свои двадцать два высокий блондин был любимцем девиц всей округи. Воин, наследник баронского титула, душа компании. Но он никогда не обделял вниманием младшую сестру, ему никогда не было жаль времени, потраченного на меня. По делу или просто так я могла увести его от всех, и устроившись на его коленях и уткнувшись в плечо, говорить о всякой ерунде.
Этот год стал трудным временем и для него. Я видела боль в его глазах и целый океан страха. Он пытался помочь, объяснить, поддержать и никогда не обижался на мои срывы. Я все время была зла и почему-то даже на него. Кричала, обзывалась и старалась уколоть больнее. Сколько неприятных слов ему пришлось стерпеть.
Привычным жестом он потрепал меня по голове, не обращая внимания на рыкнувшую в ответ волчицу, и, усевшись, обежал стол глазами, выискивая что-нибудь съедобное в его понятии. Как правило, речь шла о мясе в любом виде, все остальное он называл сеном и во внимание не принимал.
Еще недавно я забавлялась этой его привычкой, но вот уже год как вкусы наши сравнялись. Вот только мне было мало просто мяса, я хотела обязательно свежего с кровью, а еще лучше — теплый кусок вырезки. Естественно, это было не совсем мое желание, и я не поддавалась волчьим просьбам, и из чувства противоречия давилась овощами и кашами. В результате плюсом к своим натянутым нервам я имела еще и постоянно голодный желудок.
-Утром явился гонец, привез письмо.
Коротко и ясно — в этом весь дед. Вольно или невольно, но он раздразнил любопытство моего зверя. Ей вмиг расхотелось сидеть на месте, и все тело словно сдавило тисками, стало выкручивать суставы, вынуждая встать и идти. Я крепче сжала вилку, которая от такого обращения свернулась дугой.
-Не голодная? — спросил дед.
"Голодная" — возразил желудок.
-Нет, — односложно ответила я.
Волчица клацнула зубами, и внутри все свело судорогой, как будто там царапнули когтями.
-Ну, как скажешь...
-Так что с гонцом? — Богдан пододвинул тарелку с тушеным мясом ближе и подтолкнул ее в мою сторону.
-Грей заперся с ним для разговора, — пожал плечами Гай.
-А мама? — продолжал задавать вопросы молодой оборотень, очень активно работая челюстями.
А я лишь ковырнула ножом сочный кусок, но не стала его есть.
-Рома, как обычно там, где Грей.
-А почему тогда ты не там, где мама? — оскалился Богдан.
-Все равно потом расскажут, а у меня занятие с Анной.
Изможденное тело устало заныло. Волчица зло фыркнула и сделала это с таким напором, что у меня дернулась рука, а вилка, зажатая в ней, оцарапала столешницу. Плечи сами собой передернулись, словно от порыва холодного воздуха. В груди зародился гул.
-Анна? — насторожился Богдан.
А я не знала, что со мной. Злость и бешенство были настолько беспочвенными и неожиданными, что напугали меня до ужаса. Я сорвалась с места и, не оглядываясь, покинула столовую, не обращая внимания на окрики Богдана. Меня, как на привязи тянуло прочь от них и я не в силах сопротивляться, шла куда велели. Поворот, короткая лестница в подвал, тяжелая дверь. И только открывая себе проход в кладовую, поняла, зачем мы здесь.
Ледник был аккуратно прикрыт и привален тяжелым камнем для большей плотности. Гнет я сдвинула с места не напрягаясь. Крышка была отставлена в сторону. Большие куски охлажденного мяса притянули к себе соблазнительным запахом, а рот наполнился слюной. Как бы сильно я не желала не уступать волчице, но сдержаться уже не смогла.
Не покидая подвала, я устроилась прямо у ледника и вонзила удлинившиеся зубы в сочную вырезку. Словно голодный хищник, я рвала мясо зубами и, не заботясь о том, что вся перепачкаюсь, смаковала попавшую на язык кровь. За первым куском последовал второй. Я больше не думала о том, кто из нас кого сюда привел, я не чувствовала себя проигравшей, я просто впервые за долгое время насыщалась так, как и сама тоже хотела.
Ослабло напряжение, пропала боль в желудке, кожа перестала зудеть от нетерпения. Я четко ощутила, как тело налилось силой, как кровь быстрее побежала по жилам, как проснулась мощь. Мне было хорошо, как давно не было, но беда была в том, что сильней стала не только я, но и зверь.
Наверное, я провела здесь времени больше, чем собиралась, потому что разнеженная сытостью успела задремать и пропустила момент, когда оказалась в этом подвале не одна. Громкий женский визг разбудил меня и заставил зашипеть оскалившись. Волчица взвыла, взбешенная тем, что кто-то посмел подойти так близко. Зубы сами собой удлинились, ногти выросли до размера когтей, рычание вырвалось из груди раскатом грома. Служанка, человеческая женщина, вцепилась обеими руками в плетеную корзинку, что принесла с собой, и продолжила кричать. Рычание усилилось.
Я не уверена, что эта женщина покинула бы подвал невредимой, если бы не вмешался примчавшийся на шум Богдан. Он закрыл служанку собой и, примирительно выставляя руки перед собой, старался дозваться до моего заблудившегося в злости разума. Я не слышала, что он мне говорил, лишь видела, как шевелятся его губы. Обретенная волчицей сила рвалась наружу и требовала выхода. Я чувствовала, что она вот прямо сейчас готовит нападение и не могла ничего с этим поделать.
Прыжок.
Богдан перехватил меня всего за мгновение до того, как клыки впились в его горло. Волчица не мелочилась на разминку, она пыталась действовать наверняка. Взмах руки, и когти проскользили по мужской груди, оставляя красные борозды. Триумфальный рык зверя, пустившего кровь.
Боковым зрением замечаю, что кто-то за руку вытягивает служанку за дверь. В проходе появляются Гай и отец, но азарт боя так силен, что мне неважно их мнение. Я чувствую ее силу, волю, желание победить. Оно такое мощное, что заразило меня, и я с не меньшим пылом участвую в схватке.
Богдан откидывает меня к стене, но я лишь использую это, как возможность оттолкнуться и с большей скоростью ринуться вперед. Ему удается сдерживать оборот, но я вижу, чувствую, что его волк тоже почувствовал азарт и его не меньше чем мою волчицу будоражит запах крови.
Рывок, наклон, обход с боку, прямо как учил Гай, удар когтистой лапой.
Брат зашипел и болезненно дернулся.
-Анна! — окрик отца впервые оставил меня безразличной.
Ни он, ни дед не вмешивались в бой — слишком тесно, большая вероятность помешать Богдану вовремя увернуться. Моя волчица ликовала, радуясь обретенной возможности помериться силой. Она не смогла бы победить зверя Богдана, но с удовольствием боролась с ним самим. С каждой секундой ее становилось больше чем меня.
-Богдан, — на этот раз подал голос Гай. — В сторону.
Сориентироваться я не успела, Богдан нырком ушел вбок от меня, а в следующее мгновение мне на голову обрушился шквал ледяной воды. Я стояла в луже и всем телом ощущала, как вода стекает по мне на пол. Клыки и когти втянулись, волосы обвисли сосульками, кровь на лице растеклась до самой шеи. Волчица, фыркая и поскуливая, отступила.
-Анна? — Богдан и отец заговорили одновременно.
Стирая влагу с лица, я цепенела от ужаса, понимая, что только что чуть не уступила власть над телом. Она могла победить уже сегодня, уже сейчас.
-Анна? — отец сделал шаг ближе.
Я передернула плечами и, не смотря ни на кого, ринулась к выходу. Хотелось уйти подальше от всех, спрятаться, забиться в темный угол. Было мерзко и очень страшно. Зверь молчал, удовлетворенный такой важной и интересной победой.
Я пронеслась мимо столпившихся в коридоре людей, которые отшатывались от меня как от прокаженной. На кухне тетушка Руфь отпаивала каким-то резко пахнущим настоем перепуганную мной служанку, которая, увидев меня, заорала, не в состоянии сдержаться.
-Да, заткнись ты, дура! — расстроено огрызнулась мамина подруга, глядя мне вслед.
Глава 2
Анна
Вверх по лестнице я вбежала за секунды. На полу спальни остались мокрые следы, но мне было плевать. Срывая сырое платье и наспех вытирая волосы, думала лишь об одном: "как же мало воздуха в комнате". Я просто задыхалась от тяжести стен и очень торопилась уйти. Натянув походные брюки и свободную рубаху, я перетянула ее на талии кожаным поясом и покинула спальню, прикрыв за собой дверь. Тихий для человеческих ушей скрип показался мне болезненно резким. Захотелось вырвать петли и скормить идиоту, забывшему их смазать. От неожиданной волны злости я пнула деревянную створку, породив канонаду грохота в пустом каменном коридоре.
Переход, лестница, внешний балкон и я, наконец, смогла вздохнуть свободнее.
Выступ на замковой стене был моей отдушиной и местом, куда я никогда никого не приглашала. Только я и моя волчица. Мы были непримиримыми врагами, но тягу к этому месту имели общую. Здесь ветер всегда был свежим, он приносил шум леса и дарил иллюзию полной свободы. Вытянувшись на выступе во весь рост, я раскидывала руки, позволяя им свободно свисать, закрывала глаза и слушала звуки природы. Неистовый стук сердца становился тише, спешащая по венам кровь замедляла свой бег, вырывающееся до этого со свистом дыхание выравнивалось, судорожно сведенные мышцы расслаблялись.
Только сегодня покоя мне это не принесло. Ужас случившегося холодными осколками впивался в сердце. Сегодня зверь, пусть на время, но получил полный контроль, а значит, мой проигрыш — это всего лишь дело времени. Моя жизнь заканчивается не начавшись.
Солнце клонилось к закату, ветер стал еще холоднее. Лето в этом году не спешило приходить и стоило спрятаться светилу, как озноб начинал пробирать до костей. Время пробежало быстро, но я так и не смогла ни обрести душевный покой, ни принять какое — либо решение.
* * *
Звуки и запахи сказали мне, что я уже не одна. Дедушка не стал забираться выше по стене к выступу, но и уходить не собирался. Я знала, что лезть в душу или читать нотаций он не станет, но сейчас и его молчание не самый лучший вариант. Я была еще не готова не говорить, не слушать. Волчица тоже недовольно фыркнула. И только тогда, из чувства противоречия, я поднялась и направилась к Гаю.
От долгой неподвижной позы и холода тело стало непослушным и непривычно тяжелым. Казалось, что вся обретенная сегодня сила ушла на то, чтобы не окоченеть, и ее больше не осталось. Мышцы ныли, кожа покрылась мурашками, а пальцы одеревенели.
-Ты сегодня долго, — заметил дед, упершись спиной в стену и сложив руки на груди.
Безразлично передернула плечом, прошла мимо.
-Сворачивай на тренировочную площадку, у меня для тебя сюрприз, — раздалось мне в спину.
Сюрпризы я не то, чтобы любила, но они определенно могли меня заинтересовать, и дед об этом знал. Старый хитрый лис.
Несколько минут спустя я должна была признать, что на этот раз сюрприз меня удивил.
-Сегодня заказал у кузнеца, — пояснил Гай появление необычной вещи. — Решил, что все же я неправильно тебя учил.
Плотно обтягивающая перчатка с вшитым кастетом, из которого торчали загнутые крюки, заточенные как бритва.
-Утром ты проявила себя с неожиданной стороны. Тогда-то я и понял, что оружие только мешает тебе.
Я зло поджала губы.
-Жаль, что мы, оборотни, не можем пользоваться преимуществами волка, не теряя при этом человеческое сознание, — сокрушенно качнул головой Гай, не обращая внимания на мое негодование.
Воин до мозга костей, он не стал заострять внимание на том, что бой с Богданом не был моей инициативой? Неужели он действительно не видит, что я день за днем тону в звере? Однажды "красивый" бой станет последним.
-Клинки тебя отвлекают, и потому я решил их заменить на более естественные для тебя стальные когти. — Гай любовно провел рукой по заостренному металлу. — Одень, испробуем.
Вряд ли это было хорошей идей.
Было очень мало тех, кому я могла отказать — Гай в их числе, и потому я, злясь на него, на себя, на взволнованную азартом волчицу, одела смертельно опасные перчатки.
-А теперь я хочу, чтобы ты расслабилась, — продолжил командовать Гай.
Он что шутит? Расслабиться?
Краем глаза я заметила приближение отца. Он встал чуть в стороне и сложил руки на груди, подчеркивая свое невмешательство. Гай не первое десятилетие занимается подготовкой молодых воинов, и даже тот факт, что я женщина, ничего не изменил. "Ты оборотень, а значит воин" — повторял дедушка, родители не спорили. Подозреваю, что отец желал бы сам учить нас с Богданом, но не стал ломать заведенные порядки. Однако, это ни в какой степени не мешало ему приходить или участвовать, что случалось крайне редко. Теперь, имея неуправляемого зверя, я понимала почему. Отцу тоже до сих пор приходилось бороться с азартом своего волка, и лишний раз он предпочитал не дразнить судьбу.
-Анна, твоя волчица показала себя, и теперь у тебя есть запас времени, пока она вымотана, используй его с пользой, — дед давал наставления, снимая все лишнее.
-Ты ошибаешься, — ответила я, рассматривая свое новое оружие.
В последнее время я редко говорила, а уж целое предложение никто из них не слушал, наверное, уже пару месяцев. Потому мне легко удалось привлечь их внимание.
-Что? — вопрос был задан одновременно двумя мужчинами.
Надо же, они действительно думают, что волчица выдохлась и отступила? Я была бы рада, если бы это было так, но я сама дала ей преимущество, и теперь даже выплеск силы не принес покоя.
-Она совсем рядом, ближе, чем когда-либо, — голос звучал так, словно каждое слово из меня выдирают. — Слушает вас и забавляется.
Это было сложно объяснить, но я действительно каким-то шестым чувством ощущала ее ехидство. Она была сильнее и знала это, казалось, что волчица уже победила и лишь растягивает удовольствие перед тем, как сделать решающий ход. Зверь играл со мной.
-Анни? — голос отца треснул.
-Мы знали, что это случится, — просто ответила, а потом сделала то, что давно хотелось. Я натянула распущенные волосы и одним взмахом наточенных когтей срезала их по самые плечи. Ветер вмиг разнес по земле черные локоны, а я, наблюдая за этим, ощутила прилив сил, хотелось чего-то яркого, оживляющего. Как — будто этим простым действием я отвоевала еще больше свободы.
-Опробуем когти?
Мой вопрос вывел мужчин из оцепенения. Они переглянулись, решая, стоит ли провоцировать зверя. Да, я тоже колебалась бы на их месте, но для себя определилась — если уходить, то уходить красиво.
-Хорошо, — ответил отец и вышел вперед. — Только не сдерживайся, мы справимся, а у тебя будет возможность вымотать волчицу.
Еще вчера я бы испугалась этого предложения, боясь не вернуться, но уже сегодня терять мне было нечего. Кому, как не отцу, я могу довериться. Он знает, что делает, всегда знает.
Я вложила в схватку все, что знала и умела, и первое время вполне успешно успевала уйти из-под удара и нанести ответный. Но для меня бой оказался коротким. Очень быстро волчица получила преимущество, но в этот раз, в отличие от драки с Богданом, я не смогла удержать собственное сознание. Последнее, что я почувствовала, это резкий запах пота и металлический привкус крови, но не могла точно сказать чьей. А потом была звериная злоба, ярость и желание впиться клыками в соперника...
