Под Солнцем Ирия. Потерять себя, что бы обрести свой мир.

ПОД СОЛНЦЕМ ИРИЯ.

Потерять себя, что бы обрести свой мир.

Пролог.

В весенний апрельский день я шлепала по лужам, в тени темной аллеи парка, спеша с работы домой. Шел дождь, стуча по веткам еще голых после зимы деревьев, стекая треклятыми ручьями вниз. С севера дул ветер. Мерзкий, пронизывающий, он заставлял меня ежиться от каждого резкого порыва воздуха.

Почему я шла ночью через парк одна, уставшая, морально и физически измотанная после тяжелого трудового дня? Все очень просто: мне снова не хватило денег на общественный транспорт. Вечные финансовые проблемы, долги. Как же все надоело! Когда же, черт возьми, это кончится?

Наверное, этими вопросами задается большая часть многомиллионного населения нашей страны.

Работаешь день и ночь, а список финансовых проблем не то, что не уменьшается, но и наоборот: все растет и растет в геометрической прогрессии, словно заколдованный.

Споткнувшись о незамеченный в темноте низенький бордюр, я едва не грохнулась со всего размаху на землю, отчего на душе стало не просто мерзко, а так гадко, больно и обидно, что, если бы не общественное место, вскинула бы лицо к небу и просто разревелась бы навзрыд.

Но в ответ лишь одна неудачная, непрошеная капелька скатилась по щеке.

"Видимо, я просто устала",— утешал меня внутренний голос. Просто нужно придти домой, отдохнуть, поспать, а завтра снова ранний подъем, и снова вкалывать на работе.

Боже, мне двадцать три года, а жизнь уже мне кажется полным дерьмом. Злой смешок слетел с моих плотно сжатых губ. Работа поломойки, пусть даже хорошо оплачиваемая, найденная через близких знакомых, не придел мечтания каждой нормальной девушки.

А ведь некоторые в моем возрасте имеют свою семью, у кого-то даже уже ест дети. А у меня...

Бывший парень, который бросил меня с четырьмя кредитами, хотя когда-то клялся, что поможет и поддержит меня во всем, аборт в двадцать два года, по причине неправильного развития плода, когда во время беременности я вкалывала продавцом в супермаркете, поднимая тяжелые ящики, постоянных скандалов дома и ужасного питания.

Нет, детей я смогу иметь впоследствии, но вот захочу ли? После того кошмара, через какой я прошла, мне было просто страшно снова заводить ребенка, да и не от кого уже.

С моими внешними данными на меня мог польститься только тот, кому нужно пару раз переспать, не более.

Нет, конечно, мое тело не было самым худшим на свете.

Я не была хрупким цветочком с ростом под метр девяносто, но имела средний рост, нормальное телосложение, спасибо спортивной школе и моему тренеру по прыжкам в воду, которая оставила свой отпечаток на моей фигуре, хотя и думаю, что килограмма четыре мне, все-таки, нужно скинуть, но вот лицо...Почти, что лицо Квазимоды из Нотердама.

Шрам над верхней губой от детской наследственной травмы, губы тонкие, скулы сильно заостренны, взгляд колкий, порой даже злой, жесткий, передних зубов на верхней челюсти нет, поэтому при улыбке я никогда не отрываю рот. Наверное, поэтому при первом знакомстве люди от меня просто шарахаются, отводя глаза в сторону. Не все, но многие.

Порой я задаюсь вопросом: для чего я вообще живу?

Работу нормальную я с такой физиономией никогда не найду, парня хорошего тоже...

Что, черт возьми, все еще поддерживает во мне желание нести свое угрюмое существование? Что не дает мне просто взять нож и перерезать вены? Или влезть в петлю под потолком и оборвать этот кошмар? Я как мазохист: судьба, сука, день за днем накладывает мне все больше и больше "дерьма", а я его ем, еще и добавки жду.

Как же все бесит! Даже эта постоянная жалость к себе и неуверенность в своем статусе.

Порой я даже тайно начинаю мечтать о смерти, а потом приходит мысль, что есть люди, у которых, возможно, жизнь еще хуже, чем у меня, и боль потихоньку уходит, смиряя гордыню, раздражение и зависть к другим, нормальным людям. А потом другая, что нельзя жаловаться или тот, кто заведует небесной канцелярией, может слегка огорчиться из-за моего вечного скулежа и сделать все еще хуже, в наказание за ропот.

Забавно.

С такими мыслями я вошла в калитку маминого частного дома.

Обшарпанные стены, облупившаяся побелка, потрескавшаяся белая краска на оконных рамах, разбитый асфальт во дворе и поржавевшие местами ворота.

Внутри было не лучше: ободранные обои, треснувшая штукатурка, копать на потолке и плесень кое — где в уголках окон.

— Таня, это ты? — раздался из-за двери голос матери, когда я открывала ее своим ключом.

— Да, — разбито протянула я, устало стаскивая с себя старые кроссовки, сидя на тумбочке в прихожей.

Навстречу мне с громким топотом, шлепаньем по мебели непомерно длинным хвостом, выскочило самое дорогое для меня существо на этой земле.

Мой пес — Амулет.

Многие сочтут меня идиоткой, что я настолько помешана на собаках, что ставлю порой их выше людей. Ну и пускай. Я давно уже считаю себя непроходимой тупицей во многих отношениях. Мне все равно.

Главное, что он есть тот якорь, который вытягивает меня к свету, и не дает погрузиться в полное отчаяние.

— Привет слоник, — поздоровалась я с псом, когда он ткнулся своей динозавроподобной мордой мне в живот, ожидая, когда же его погладят.

Я потрепала его по холке, погладила макушку и на мгновение притянула к себе его могучую шею. Собака терпеливо сидела передо мной, возвышаясь чуть ли ни на целую голову, и только непослушный длинный хвост продолжал извиваться в неведомом танце, выдавая эмоции его обладателя.

Потом он вскочил и начал гарцевать вокруг меня, словно пони, подпрыгивая от нетерпения и желания чтобы ему сейчас же уделили внимание.

"Вот энерджайзер." — промелькнула мысль.

— Все нормально? — нейтральным голосом поинтересовалась мама, появившаяся из кухни.

Бросив в ее сторону осторожный взгляд, я устало ответила, что все нормально.

— Что не так? — вдруг зацепилась она.

— Мам, все нормально,— снова повторила я, желая чтобы, меня скорее оставили в покое.

— Ты сейчас на меня таким зверем посмотрела, что я уже не уверена, что все нормально. Тебе на работе опять настроение испортили? Только не вымещай на мне свое раздражение, пожалуйста, я перед тобой ни в чем не виновата.

— Мам, я же сказала, что все нормально. — уже более жесткая интонация, а в душе начинает вскипать невидимая лава.

— А то я не вижу, с каким раздражением ты ко мне обращаешься.

— Мам, хватит! — зыркнула я в ее сторону. — Оставь меня в покое, прошу тебя.

— Не затыкай мне рот! Ты пока еще живешь в моем доме.

— Да и при этом приношу в него деньги, — буркнула я исподлобья, гладя собаку по шее. Учитывая, что она на данный момент не работала, претензия была обоснована.

— Если тебе что-то не нравится, можешь собирать манатки, и катиться на все четыре. Я не кого не держу. А то ишь— ты, попрекает она меня. Ты как-то забыла о том, что я тоже приносила деньги и ни на что не жаловалась. когда ты сидела без работы.

Именно поэтому я все еще здесь, а не сбежала из этого ада и не оставила тебя со всеми твоими кредитами, коммуналкой и долгами. В такие моменты я ненавидела свою совесть и чувство долга за то, что они у меня есть.

— Мам, пожалуйста, хватит! — уже повысила я голос, еле сдерживая рвущиеся эмоции.

— Не смей орать на меня! А то сейчас быстро врежу по морде, чтобы знала, что мать надо уважать! Что, думаешь, если ты уже выросла, не смогу с тобой справиться? Еще как смогу.

— За что тебя уважать? — крикнула я в ответ. — За то, что ты меня постоянно обзываешь матерными словами, называешь уродом при каждом удобном случае, когда мы ссоримся?

— Сколько в тебе ненависти! Посмотри на себя, — с презрением смотрела она на меня. — За что ж ты меня так ненавидишь? За то, что родила тебя? Хотя, лучше бы аборт сделала. За то, что не сдала тебя в детский дом? Надо было. Меньше бы проблем на мою голову было!

У меня защипало в глазах, словно со стороны я наблюдала приближение надвигавшегося на меня нервного срыва.

Вскочив с тумбы, я бросилась вон из дома. Лишь пес кинулся за мной, а вдогонку мне донеслось:

— Думаешь только о себе. Даже не спросила, а ел ли Амулет? Все на мать скинула, а я тебе не прислуга.

Остальное я уже не слышала, вылетев за ворота, оставив собаку во дворе.

В слепой истерике я бежала вниз по улице, не замечая ничего вокруг.

Дождь все не прекращался, и даже усиливался.

В начале двенадцатого ночи уже никого не было. Я неслась, не разбирая дороги, перепрыгивая через лужи, пытаясь избавиться от режущей, словно острый нож, боли, избавиться от всех воспоминаний, убрать все эмоции.

По щекам нескончаемым ручьем текли слезы, мокрые волосы прилипали к лицу и одежде, частично закрывая обзор.

Из-за полного отчаяния в голове билась лишь одна мысль: господи лучше бы, я умерла!

Но Бог, словно насмехаясь, лишь усилил и без того беспощадный дождь.

Вдруг, откуда-то с боку раздался дикий визг тормозов, затем сильный удар, дикая боль во всем теле, и снова удар, а затем такая умиротворяющая темнота.

Кажется, на этот раз Бог меня услышал.

Очнулась на мгновение, в реанимационной машине скорой помощи. Надо мной возвышались двое медиков.

Дама необъятных размеров и парень моего возраста.

— Где я?— простонала я в маску, надетую на мое лицо.

Тут же среагировал парень.

— Свет, она в себя приходит, — сказал он тетке вливавшей что-то в трубку моей капельницы.

— Вот и хорошо, — буркнула она. — Не давай ей отключаться: заснет, может не проснуться.

Боже, как болело тело! Словно один сплошной кровоподтек. Во рту привкус металла. Нижнюю часть тела я совершенно не ощущала. Но отключиться, я все-таки отключилась.

Пришла в себя уже в палате реанимации. Рядом суетилась довольно плотная женщина лет за тридцать, наверное, она меня и разбудила.

Я попыталась двинуться с места, но была тут же остановлена окриком.

— Не двигайся, у тебя все тело изломано.

— Что? — словно как в тумане пробормотала я, мотая безвольной головой из стороны в сторону.

— То! — буркнула медсестра. — Вследствие аварии у тебя большая часть костей сломана, поврежден позвоночник, сильное сотрясание мозга, гематомы и ссадины по всему телу.

— Какой аварии? — прохрипела я и поняла, что очень хочу пить.

— Тебя машина сбила. Как ты еще жива осталась не понятно. — она поднесла к моему лицу стакан.— Ты что, не помнишь?

Вылупившись на нее в изумлении, я покачала головой.

— Понятно.— пробормотала тетка. — Так, раз ты уж пришла в себя назови мне имя, фамилию и отчество. Я впишу в документы.

— Татьяна Валерьевна.. Корф. — вдруг неожиданно для себя закончила я. Почему неожиданно? Да потому, что это была не моя фамилия. Моя фамилия Псанова. Зачем я так сказала? Но тетка уже записала.

— Родители есть или родственники?

— Нет. Я сирота. — О господи, да что со мной? Зачем я ей вру?

— Ладно, отдыхай, я позже зайду.

И под сильным воздействием обезболивающего мои веки опустились, словно по команде, погружая меня в глубокий, здоровый сон. В тот момент я даже и представить не могла, как круто изменилась моя жизнь в одночасье.

Глава первая.

Веселенькая...

Не все видят нас такими, каким видишь себя ты.

Иногда наше несовершенство делает нас особенными.

(Испорченное совершенство.)

Два года спустя...

О, жара, жара! Как же ты мне надоела с утра! Надо что-нибудь выпить холодненького, да поесть не мешало бы. О, а вот и моя любимая пиццерия. Отлично!

Войдя в помещение, я огляделась по сторонам, отмечая, что посетителей в это время было немного. Полдень ведь, да еще и вторник, рабочий день. Основной поток посетителей здесь появляется после шести вечера.

Подойдя к стойке, приветственно кивнула хорошенькой на вид кассирше.

— Привет Ленок. Сделаешь мне как обычно?

— О, привет Танюш. — обратила на меня внимание девушка, заправляя длинную челку за ухо и тыкая по кнопкам сенсорной клавиатуры монитора, набирая заказ. — Пицца "Маринаро", на тонком тесте, побольше сыра и литровую колу?

— Ага, — ухмыльнулась я ей, доставая деньги.

— Тебе с собой или здесь будешь?

— Здесь.

— Хорошо. — протянула она, забирая деньги и выдавая мне номерок заказа. — Пятнадцать минут, ожидай.

Взяв сдачу, я кивком головы указала на узкий длинный балкон, находившийся справо от входа, на котором расположились три уютных столика с мягкими диванчиками.

— Буду там. — объяснила я ей.

— Хорошо. — улыбнулась мне девушка.

Поднявшись по винтовой лестнице, я ушла в самую глубь балкона, плюхнувшись на беленький кожаный диванчик.

Пиццерия была маленькая, но довольно уютная. Оформлена в итальянском стиле. Темные деревянные панели, резная мебель, небольшие картины с изображением итальянских улиц, классические бра, словно уличные светильники, потолок усыпанный искусственной зеленью, словно над нами разрослось большое дерево, приятная негромкая музыка и обслуживающий персонал, с котором я успела подружиться из-за своих частых посещений.

А ведь раньше я не могла себе позволить сходить в такое место хотя бы раз в неделю.

С тех пор многое поменялось.

Время после аварии...

Начать хотя бы с того, что когда я очнулась в следующий раз на больничной койке, мое тело совершенно не болело. Вот так просто. Хотя врачи уверяли меня во множественных переломах, раздробленных костях и даже предрекали, что я больше не смогу ходить, так как у меня что-то там с позвоночником.

Провалявшись в больнице с неделю и большую часть этого времени, проведя во сне, я вдруг просыпаюсь, совершенно здорова. Врачи назвали бы это чудом и стали бы усиленно изучать, делая многочисленные анализы, если бы я не улизнула этим же вечером из больницы в одном медицинском халате, трусах и забавных шлепанцах, украденных из соседней палаты. К сожалению, у меня не было своей одежды. Та, в которой меня нашли после аварии, была уже не пригодна для носки, поэтому ее пришлось выбросить.

На этом сюрпризы моего "нового" тела не кончились.

Идти мне было некуда. Возвращаться в то место, которое я некогда называла домом, совершенно не хотелось. Нет уж, лучше сразу в гроб лягу! К тому же за прошедшую неделю меня даже не пытались искать. Похоже, просто всем было плевать, куда я пропала. На работе наверняка уже нашли мне замену, ведь меня не было так долго без объяснения причин своего отсутствия. Так что, работы у меня теперь тоже, скорее всего, нет.

Шлепая по улицам в больничном халате, кутаясь в него из-за пронизывающего ветра, я внезапно остановилась перед банкоматом.

Странно, зачем мне нужен банкомат, если у меня даже карточки нет, да и денег тоже. Хотя было бы неплохо.

В этот момент в подсознании, словно, что-то щелкнуло, заставив меня положить ладонь на сенсорный монитор.

Представляю, как я смотрелась со стороны: в полном оцепенении стоя перед машиной по выдаче денег, с пристальным взглядом уставившись на нее.