Пещера Кибакиба

Пещера Кибакиба

Annotation

Узкий, заполненный водой, проход, соединяет два мира.

В одном центр цивилизации — Атлантика, в другом Тихий Океан.

В одном есть компьютеры и виртуальная реальность, в другом обычное радио является хайтеком, зато контрацепция абсолютно надежна и пол ребенка можно выбирать по желанию.

Принесет ли этим двум мирам пользу взаимодействие, или лучше оборвать тонкую ниточку портала, не считаясь с жертвами?

Пещера Кибакиба

Глава I. Женевьева

Глава II Вниз по кроличьей норе

Глава III Рыбаки

Глава IV Тамаранг

Глава V. Тараото

Глава VI Авиатрисса

Глава VII. Аутиреа

Глава VIII. Маэланиаа

Глава IX. Кто поверит в эту фэнтези?

Глава X. Плёночная фотография

Глава XI. Экспедиция собирается

Глава XII Путешествие

Глава XIII Порт Ауки

Глава XIV. Король

Глава XV. В королевском гареме.

Глава XVI. Американское посольство

Глава XVIII Беседа за чашечкой кофе

Глава XIX Отчёт Джуди.

Глава XX Храм

Глава XXI Королевский бал

Глава XXII. Остров Мекамуи

Глава XXIII. Атару

Глава XXIV. Менехуна

Глава XXV. Откроем книгу наугад

Глава XXVI. Призыв Пеле

Эпилог

Notes

Пещера Кибакиба

Глава I. Женевьева

Джуди лихо притормозила мотоцикл около калитки, на ходу запуская руку в карман и нажимая на кнопку брелока. Калитка открылась, она оттолкнулась ногой и почти не прибавляя газа вкатилась во двор таунхауза.

Так, в кухне горит свет. Опять папа там чаи гоняет с каким-нибудь аспирантом. Черт, у него все аспиранты такие, что по выправке чувствуется, что военный мундир они сняли только в порядке легенды оперативного прикрытия, как это в шпионских романах называется. И хоть бы один обратил внимание на дочку профессора…

Девушка припарковала мотоцикл и бесшумно скользнула в дверь.

Вот сюрприз! На этот раз у папы не аспирант, а аспирантка. Эффектная темнокожая девушка подняла глаза на появившуюся в дверях кухни Джуди и сказала: «Bonjour». Папа, сидевший спиной к двери, проследил её взгляд и обернулся: «Привет, Джуди. Присоединяйся». И обращаясь к своей собеседнице

— Это Джуди, моя дочь. А это Женевьева Тероа, приехала из Сорбонны, делать у меня докторскую диссертацию.

Джуди внимательно, но стараясь не показаться невежливой, рассматривала отцовскую гостью. Ну нет, она точно не африканка. Но что это за тип, где она это недавно видела? А-а, у Бенито. Брат Бенито Винченцо — художник. И он фанатеет с Гогена. Вся квартира у них увешана репродукциями. А значит если Женевьева относится к тому типу, который рисовал Гоген, она океанийка. Тем более Сорбонна. Ну уж настолько Джуди географию знала, чтобы помнить что в Тихом Океане полно островов, принадлежащих Франции.

— Женевьева, а вы из Океании?

— Да, с Новой Каледонии.

— Забавно. А мы, Мюрреи, происходим из старой Каледонии. Так что, можно сказать, земляки.

— А где ты взяла такую замечательную паэлью?

— Сама приготовила. — Джуди слегка надулась от гордости. — Здесь у нас Лос-Анджелес, людей откуда только нет. У меня в приятелях есть и мексиканцы, и итальянцы и ирландцы. Так что я рецептов нахваталась.

Джуди вытащила себе тарелку и кружку, и уселась за стол между отцом и Женевьевой.

— А почему вы хотите делать диссертацию здесь, а не у себя в Сорбонне, — довольно бесцеремонно спросила профессорская дочка. Она вообще-то знала что это распространённое явление — ехать на postgraduate study в другую страну.

Женевьева совершенно не обиделась и не сочла вопрос слишком личным:

— А потому что во Франции никто не хочет верить в существование того, что я исследовала. Вообще изо всех этнографов мира, кто хоть как-то занимается Океанией, только твой отец согласился меня хотя бы выслушать.

— Ну вообще действительно, — заметил профессор Мюррей, — надо обладать определённой широтой взглядов, чтобы всерьёз воспринять историю о путешествии по кроличьей норе и последующих этнографических исследованиях в Стране Чудес. Даже если будут представлены фотографии гусеницы с кальяном, образцы печенек для анализа и так далее.

Женевьева фыркнула.

— Ах, отсюда это так выглядит? А у нас в Океании пещера Кибакиба ассоциируется скорее с Дантовым Адом или плаваньем на ладье Харона.

Джуди вся напряглась, забыв про еду, схватилась руками за стул и приготовилась слушать.

Глава II Вниз по кроличьей норе

— У меня есть родственники в обоих основных океанийских народах, — начала свой рассказ Женевьева. — По отцу я меланезийка, с острова, который европейцы называют островом Искусства, а по матери полинезийка с Футуна. Мои родители оба дети деревенских жителей, живущих традиционным укладом, хотя сами получили образование и познакомились, уже работая в Нумеа в администрации. Я с детства регулярно проводила каникулы то у одной, то у другой бабушки. И учиться на этнографа пошла именно потому что знаю и люблю традиционный океанийский быт. И полагаю, что изучать наше прошлое мы должны сами. Те Ранги Хироа со школьных лет был моим кумиром.

И вот, окончив Сорбонну я отправилась собирать материал к родичам отца, на остров Аар, он же Арт. В этот раз меня воспринимали уже по другому, не как надоедливую девчонку, а как родича, получившего хорошее образование. Поэтому наш деревенский тахуна дядя Леанги стал со мной разговаривать. Ну может быть не как с равной, но я сама пыталась себя поставить скорее как ученицу.

И вот он мне рассказал, что на острове Фвок или Потт, где уже больше ста лет никто не живёт, есть пещера Кибакиба, та самая пещера из океанийских легенд, которая ведёт в другой мир. Не мир мёртвых, а просто другой.

И если я хочу что-то понять про культуру и океанийцев, и европейцев, я должна сходить туда. Тогда у меня будет возможность посмотреть с третьей стороны. И получить треугольник погрешности, как штурмана, когда определяют место судна по береговым ориентирам. Я не стала ему говорить, что вообще-то я изучала в университете много разных культур, и к европейской и океанийской мои познания не сводятся. Но потом поняла, что он был прав. Там, по ту сторону пещеры, как раз недостающая третья точка.

От нашей деревни до южного берега этого острова меньше десятка километров. На пляже сотовый телефон может поймать сигнал нашей базовой станции. Но сам остров состоит из каменистых холмов, заросших густыми колючими кустами, поэтому я бы эту пещеру там искала год, если бы Леанги не отвёз туда меня сам на своей моторке и не показал вход. От того места, где можно пристать до входа там от силы метров шестьсот, но мы пробирались больше часа.

Когда мы пришли, он развёл у входа в пещеру костёр и сказал:

— Иди, если не боишься. А я здесь подожду.

— А почему ты сам не пойдёшь?

— Табу. Тахуна не должен надолго покидать свой мир. Воины могут, ученики могут, а я должен быть здесь, вдруг моя помощь кому-то понадобится. Я жду тебя здесь пока солнце не встанет вон там — он указал на юго-запад. Потому что мне надо успеть засветло вернуться.

Я полезла в пещеру. Оказалось что она состоит из довольно неровного вулканического туфа, и пробираться там приятного мало. Буквально через десять метров ход привёл меня к маленькому подземному озеру. Следуя указаниям Леанги, я туда нырнула и, проплыв несколько метров под водой, вынырнула в другом проходе. Он шёл вверх без малейших ветвлений, и ещё через десяток метров я оказалась на поверхности. Вроде тот же остров, те же холмы, тот же кустарник. И буквально в десятке метров должен быть тот вход, через который я вошла, а около него тахуна, варящий чай на костре.

Но ничего этого не было. И моторки в прекрасно видимой с вершины холма бухте не было. Я вернулась в пещеру и через несколько минут вылезла у другого входа, где весело потрескивал костёр, а около него сидел хитро улыбающийся Леанги.

— Ну что, убедилась, что это другой остров? Хотя и похожий, но другой?

— Убедилась. И что? Мне же люди нужны, а не остров. А там этот остров, похоже, такой же необитаемый, как и здесь. А надувной лодки, достаточно компактной, чтобы протащить через пещеру, и достаточно мореходной, чтобы доплыть хотя бы до Аара у меня нет.

— Посиди на бережку, пожги костёр. Любопытные рыбаки приплывут сами, не сегодня, так завтра. Только не говори им, что прошла через Кибакиба. Рыбаки в любом мире — народ суеверный, примут тебя за опасного духа. Если не дождёшься, выходи на южный пляж и звони мне, приеду, заберу. Если дождёшься, а потом через какое-то время решишь вернуться, тоже звони.

Вот так я и стала изображать из себя потерпевшую кораблекрушение на острове Фвок. Выглядело это забавно для тех, кто понимает. Одета я была в традиционную океанийскую юбочку из тапы, при этом перехваченную кожаным ремнём, на котором висел нож из весьма неплохой стали. А на руке — дайверские механические часы.

В хозяйстве у меня была алюминиевая армейская фляга-котелок, китайский водонепроницаемый смартфон за пятьдесят евро и подводное ружье с мощными резинками. И сумочка из пальмовых волокон для переноски всего этого. Такая традиционная-традиционная.

Глава III Рыбаки

И вот на второй день моего пребывания на острове, добыла я хорошего, не слишком крупного групера, жарю его в углях да посматриваю на море. И вдруг вижу дымок на горизонте. Какой-то пароход идёт. Я беру и вываливаю в огонь заранее припасённую кучу зелёных веток и получаю столб дыма.

Через часик гляжу, подходит к берегу этакий паровой баркас метров, наверное, тридцати в длину. Спускает шлюпку. А шлюпка у него — типичное полинезийское каноэ с балансиром. Правда парус — скорее больше похож на современные, бермудский грот с уишбоном, кто понимает. Попрыгали в это каноэ человек пять, и направились к берегу, как раз где я сижу. Подруливают, я смотрю, у них и руль-то современный, с румпелем, а не рулевое весло как было в прежние времена принято. А на руле сидит тётка лет 30-35. Ну и четыре парня помоложе меня матросами. Они соскочили в воду, каноэ на пляж вынесли и обращаются ко мне:

— Ты кто и что тут делаешь?

— Да вот, — говорю, — зовут меня Женевьева, попала вот в результате не слишком счастливого случая на этот необитаемый остров и поджидаю, кто бы меня в более людные места вывез.

— А заплатить есть чем?

— Да какое там заплатить! У меня только и уцелело что котелок да фляжка, да арбалет для подводной охоты. А вы кто?

— Мы рыбаки из Тараото, — отвечает тётка. — это на острове Макиру[1]. Судно капитана Лерангутелану Я — штурман Теамингале. А это Киако, Понопо, Лепале и Минго, матросы. Можем вообще взять тебя на младшим матросом. Но мы сейчас домой не пойдём, будем ещё примерно месяц рыбу ловить.

— Отчего не пойти, — отвечаю, — всё среди людей, не на необитаемом острове тусоваться.

Тут я соображаю что разговаривают они на каком-то полинезийском диалекте. Только не похоже ни на гавайский, ни на таитянский, ни на футунский. А я отвечаю на футунском и меня вполне понимают.

— А ты вообще откуда? —— спрашивает Киако. — Говоришь, вроде, с футунским акцентом, но на футунианку не похожа.

— Почему не похожа? — удивляюсь я.

— Потому что на вид ты выглядишь совсем как мы, аалинуйцы.

Слово Аалинуи я не поняла и решила уточнить.

— Это наша страна. — объяснила Теамингале. — Она включает в себя большие острова к северу отсюда Мекамуи[2], Малаиту. Макиру, Итасабу[3]:

— Да вот, смотрю и барахло у тебя вполне цивилизованное, — добавила Теамингале. Вон котелок из, — тут она назвала совершенно непонятое слово, видимо означающее «алюминий» — арбалет тоже не под пальмой явно сделан. А тетивы из чего? Ну слушай, не надо говорить что ты с Футуна. На Футуна дикари живут, которым продать нечего. А тут явно продукт высокого ремесла, да ещё из Перу материал привезённый.

— Послушайте, — говорю, — я, пока от кораблекрушения спасалась, видимо, то ли воды с медузой хлебнула, то ли о риф головой ударилась. Забыла такие вещи, которые все знают. Давайте вы мне всё же объясните, где тут у нас какой остров, к какой стране относится, и где дикари, а где цивилизованные люди.

— Садись в лодку, поехали на корабль, покажем тебя Фариутене.

Фариутене была примерно ровесницей Теамингале. И исполняла на траулере обязанности судового врача. Она меня осмотрела, сказала что никакого криминала не видит, после чего вдруг за борт спустили штормтрап, а на грузовую стрелу прицепили гамак, куда велели мне лечь. Фариутене прыгнула в воду, что-то там делала, погрузившись в воду с головой, а потом через несколько минут между валами лёгкой зыби показались плавники дельфинов. Когда один из них подплыл к самому борту, гамак со мной опустили в воду.

— Нырнуть сможешь? — поинтересовалась судовой врач. — Тогда нырни. И дай дельфину обсвистеть твою голову.

Я так и сделала. Потом меня подняли на палубу, а врач с дельфином ещё долго пересвистывались. Потом Фариутене поднялась по трапу на палубу и заявила:

— Она не увидела в твоём черепе никаких повреждений. Значит и непонятно куда твоя память делась. Пожалуй, проще тебя заново научить, чем разбираться.

— Ну кое-что я помню, — говорю. — Как узлы вязать, как таким парусом работать. Как вот эта штука называется, — показываю на уишбон — не помню. Но всё-таки, Теамингале, покажи мне карту.

Привела она меня в рубку, достала карту. Я смотрю, ни одной знакомой буквы. Хотя очертания островов вполне понятные.

— Вот, — говорю, — Малаита, вот ваш Макиру, вот Махага, вот Мекамуи.

— Правильно, — говорит. — Все главные острова королевства Аалинуи назвала. А вот это прочитай — и тыкает мне в надпись где-то на австралийском берегу. Я прикидываю, что где-то тут должен быть Кернс. Но это в нашем мире Кернс, а тут-то что-то явно другое. Чуть ли не в дюжину букв названием.

— Не могу. Не знаю я вашего алфавита.

— А какой знаешь? — удивляется.

— Латинский.

— А это где?

— Это на западном конце большой земли, которая к северо-западу отсюда.

— Заливаешь! Там же одни дикари живут, у них письменности нет. Или ты про тот алфавит, которым сделаны надписи на стенах древних развалин?

Побежала куда-то вниз, принесла книжку. Смотрю, и правда, развалины римского цирка. Статуя, на постаменте Tiberius Rex написано. Я это прочитала, объяснила что значит.

— Чудны дела твои, Паоро, — сказала Теамингале. — Ну не можешь ты, Вьева, быть из Европы. Там бледнокожие живут, а ты наша, меланезийка. В общем, давай замнём для ясности. Матросом ты без знания грамоты поработаешь пока.