Дэвид Вебер, Эрик Флинт
ФАКЕЛ СВОБОДЫ
Противоборствующие стороны в населенной людьми части галактики накапливают силы, строят планы, обзаводятся союзниками и теряют их. Внезапно оказывается, что даже боевая организация освобожденных рабов Одюбон Баллрум не защищена от проникновения агентов рабовладельцев Мезы. Берри Зилвицки, королева Факела, нового государства на бывшей планете рабов, и ее подруга, мантикорская принцесса Рут Винтон, чудом остались живыми при злодейском покушении из серии тщательно организованных убийств, направленных против Мантикоры и Факела. Для их защиты перебрасывается подразделение антирабовладельческого корпуса биологической разведки Беовульфа. Между старшим офицером подразделения и королевой пробиваются взаимные чувства.
Резидент разведки Хевена Виктор Каша и временный глава разведки Факела Антон Зилвицки, объединившись в ходе освобождения планеты, берутся за смертельно опасное расследование тайн Мезы прямо на самой планете. Им удается получить важнейшую информацию о существовании и планах скрытого Соответствия, которое стоит за всеми кознями Мезы, от Джека МакБрайда, начальника службы безопасности одного из главных исследовательских центров этой тайной организации.
Звездный Сектор Майя, протекторат Солнечной лиги, предпринимает все меры для своей будущей независимости и выживания в надвигающемся кризисе. Его замаскированный флот с огромными потерями отражает попытку Соответствия уничтожить жизнь на Факеле руками хевенитских ренегатов из бывшей госбезопасности.
ЧАСТЬ I
Конец 1919 — начало 1920 гг. эры расселения (э. р.)
(4021 и 4022 гг. христианской эры)
За пределами протекторатов, начиная с расстояния около 210 световых лет от Солнца и простираясь на глубину от 40 до более 200 световых лет, находилась область, известная как Пограничье. Пограничье имело очень неправильную форму, целиком зависящую от того, где и как отправлялись колонизационные полеты, и включало множество независимых звездных систем. Многие из них изначально колонизировались людьми, пытающимися уйти от систем Окраин, которых можно было считать эквивалентом того, что называлось "странами третьего мира" во времена до расселения. По отдельности только некоторые из них имели население более одного или двух миллиардов человек (были исключения), их экономика была неразвитой, и они не обладали значительной военной мощью. У многих из них было все необходимое для отражения пиратских набегов, но ни у кого из них не было сил противостоять Управлению пограничной безопасности (УПБ) и жандармерии Лиги, когда для них наступало время перейти в статус протектората. От внутреннего края Пограничья к его внешнему краю шел постоянный поток, более остального подпитываемый желанием людей избежать ползучей экспансии протекторатов. Действительно, некоторые люди, живущие в Пограничье, были потомками предков, которые переселялись три, четыре или даже пять раз, пытаясь избежать принудительного включения в протектораты. Их ненависть к Управлению пограничной безопасности — и, как следствие, ко всей остальной Лиге — была одновременно ожесточенной и интенсивной.
Эстер МакРейнольдс,
Истоки кризиса Майя.
(Серес Пресс, Чикаго, 2084 э. р.)
Глава 1
Ноябрь 1919 г. э. р.
— С возвращением!
Оравил Баррегос, губернатор Сектора Майя (теоретически) Управления пограничной безопасности, встал и с улыбкой протянул руку, когда Вегар Спанген сопроводил в его кабинет темноволосого, подтянутого мужчину в мундире контр-адмирала соларианского флота [пограничного соларианского флота, так как Сектор Майя является протекторатом и подчиняется УПБ].
— Я ждал тебя на прошлой неделе, — продолжал губернатор, все еще улыбаясь. — Стоит ли считать хорошей новостью то, что я вижу тебя сейчас, а не неделю назад?
— Думаю, можно спокойно это сделать, — согласился контр-адмирал Луис Розак, с улыбкой пожимая руку Баррегоса.
— Хорошо.
Баррегос бросил взгляд на Спангена. Вегар десятки лет был начальником его личной охраны, и губернатор безоговорочно доверял ему. В то же время и он, и Спанген оба понимали принцип "необходимого знания", и Вегар уловил смысл этого взгляда с высоты опыта всех этих десятилетий.
— Полагаю, вам с адмиралом нужно поговорить, сэр, — спокойно сказал высокий рыжеволосый телохранитель. — Если я вам понадоблюсь, я буду снаружи, раздражая Джулию. Позвоните, когда закончите. И я проверил, чтобы все записывающие устройства были отключены.
— Спасибо, Вегар, — улыбнулся Баррегас Спангену.
— Пожалуйста, сэр. — Спанген кивнул Розаку: — Адмирал, — сказал он и вышел в приемную, где Джулия Маджилен, личный секретарь Баррегоса, охраняла подходы, как обманчиво скромный дракон.
— Хороший человек, — тихо заметил Розак, когда дверь за Спангеном закрылась.
— Да, да, это так. И еще одна демонстрация того факта, что лучше иметь несколько хороших людей, чем орды не очень хороших.
Они вдвоем постояли мгновение, глядя друг на друга и думая о том, как долго они оба работали над подбором правильных "хороших мужчин" (и женщин). Затем губернатор слегка встряхнулся.
— Итак, — сказал он более оживленно, — ты что-то говорил о хороших новостях?
— На самом деле, — согласился Розак, — я думаю, что трагическая кончина Ингмара помогла распахнуть пару дверей несколько шире, чем они могли бы приоткрыться в ином случае.
— Из любого несчастья должно получиться что-то хорошее, — голос Баррегоса звучал почти благочестиво, но он снова улыбнулся, на этот раз более тонкой и холодной улыбкой, и Розак фыркнул. В этом звуке было что-то скептическое для искушенного уха губернатора, и он приподнял бровь: — Была ли какая-то проблема?
— Не совсем "проблема", — Розак покачал головой. — Просто я боюсь, что жестокое убийство Ингмара было не таким "темным", как я планировал.
— Что именно ты имеешь в виду, Луис? — темные глаза Баррегоса посуровели, и его обманчиво округлое и мягкое лицо внезапно показалось очень недобрым. Не то чтобы Розак был особенно удивлен его реакцией. На самом деле, он ожидал ее... что и было основной причиной того, что он ждал личной встречи, чтобы поделиться этой информацией.
— О, все прошло отлично, — успокаивающе произнес он, полушутливо взмахнув свободной рукой. — Палэйн проделала идеальную работу. У этой девушки стальные нервы, и она скрыла свои, — и наши, — следы даже лучше, чем я надеялся. Она также прекрасно управляла репортерами, и, насколько я могу судить, каждый из них сделал правильное заключение. Все их версии подчеркивают мотивы Мезы, — и "Рабсилы", — убить его за то, что он так бескорыстно оказал поддержку Лиги этим бедным, бездомным беглым рабам. Эти доказательства едва ли могли бы быть более убедительными, даже если бы я, э-э, сам их придумал. К сожалению, как я чувствую, достаточно уверенно можно сказать, что мы не обманули ни Антона Зилвицки, Джереми Экса, Виктора Каша, Рут Винтон и королеву Берри, ни Уолтера Имбеси.
Он беззаботно пожал плечами, и Баррегос впился в него взглядом.
— Это впечатляющий список, — сказал он ледяным тоном. — Могу я спросить, есть ли в галактике оперативники разведки, которые не подозревает, что произошло на самом деле?
— Я уверен, что их, по меньшей мере, двое или трое. К счастью, все они на Старой Земле.
Контр-адмирал невозмутимо ответил на полупоклон Баррегоса, и постепенно холод ушел из глаз губернатора. Они оставались довольно жесткими, но Розак был одним из немногих людей, от которых Баррегос не пытался скрыть свою жесткость как само собой разумеющееся. Что было вполне объяснимо, поскольку Луис Розак был, вероятно, единственным человеком во всей галактике, который точно знал, что Оравил Баррегос имел в виду для будущего Сектора Майя.
— То есть, ты хочешь сказать, все эти призраки на земле знают, кто его убил, но у каждого из них есть свои причины держать эти подозрения при себе?
— В значительной степени, — кивнул Розак. — В конце концов, у каждого из них есть свой собственный мотив позаботиться о том, чтобы официальная версия подтвердилась. Среди прочего, никто из них не хочет, чтобы кто-то в Солнечной лиге мог подумать, что они имеют какое-то отношение к убийству вице-губернатора сектора! Более того, все это дело привело нас к такому единодушию мнений, которого я, честно говоря, никогда не ожидал увидеть.
— Так я и понял из твоих сообщений. И должен сказать, я никогда не ожидал, что Хевен сыграет такую заметную роль в твоих недавних приключениях.
Говоря это, Баррегос мотнул головой в сторону кресел, стоявших в укромном уголке для разговоров рядом с огромным панорамным окном от пола до потолка. Вид на центр города Шаттлпорт, столицы как системы Майя, так и всего Сектора Майя, открывающийся из окна кабинета губернатора на сто сороковом этаже, был потрясающим, но Розак видел его и раньше. А в данный момент у него было слишком много забот, чтобы уделить этому должное внимание, когда он последовал за губернатором к окну.
— К черту Хевен! — Он фыркнул, устраиваясь на своем обычном месте и наблюдая, как губернатор делает то же самое. — Никто там, в Новом Париже, не знал, что будет дальше, так же, как и мы! О да, Республика согласилась со всем после окончания, но я подозреваю, что Причарт и ее компания чувствуют себя попавшими под грузовик, как и почти все на Мантикоре. Или в Эревоне, если на то пошло. — Он печально покачал головой. — Никто не говорил мне официально, но я буду очень удивлен, если в ближайшее время Каша не будет руководить всеми разведоперациями Хевена в Эревоне и вокруг него.
В конце концов, учитывая его недавние комбинации, он, наверное, единственный человек, который действительно знает, где лежат все секреты. Мне не часто кажется, что я попал в чью-то кильватерную струю, Оравил, но он, должно быть, лучший оперативник-импровизатор, с которым я когда-либо сталкивался. Клянусь вам, что у него было не больше представления, чем у кого-либо другого, о том, во что все это выльется. И, как я уже сказал, если только я не ошибаюсь, никто в Новом Париже тоже этого не предвидел, — он снова фыркнул. — На самом деле, я чертовски уверен, что даже Кевин Ашер не отпустил бы его на Эревон, если бы хоть на минуту заподозрил, на чем собирается остановиться Каша!
— Как ты думаешь, он станет проблемой в будущем? — спросил Баррегос, задумчиво потирая подбородок. Розак пожал плечами.
— Он не сумасшедший и совсем не похож на неуправляемую лазерную боеголовку. На самом деле, я бы сказал, что у нашего друга Каша много общего с добросердечной гремучей змеей, если это сравнение не покажется слишком странным даже для меня. Честно говоря, его Иржи придумал. Хотя оно вполне уместно. Этот человек изо всех сил старается скрыть себя, но на самом деле, я думаю, что на самом деле он чрезвычайно заботится о людях и вещах, которые ему небезразличны, и его реакция на любую угрозу заключается в ее устранении — быстро, тщательно и не слишком беспокоясь о сопутствующем ущербе. Например, если вы убедите его, что собираетесь представлять угрозу для Республики Хевен, это почти наверняка будет последним, что вы сделаете. Единственное, что может привести вас к тому, чтобы умереть еще быстрее, это убедить его, что вы представляете угрозу для одного из тех людей, кто ему небезразличен. Что, кстати, является очень веской причиной, почему мы не должны никогда, нигде, даже в самом отдаленном уголке нашего сознания, думать об устранении Танди Палэйн только для того, чтобы связать концы с концами в убийстве Ингмара. Признаюсь, что все равно не хотел бы делать это, но мне не потребовалось много времени для понимания того, что, как бы ни была плоха реакция других, ее и близко не сравнить с реакцией единственного врага, которого мы бы нажили в этом деле. Поверь мне в этот раз, Оравил.
Его голос был необычайно трезвым, и Баррегос кивнул в знак согласия. К предупреждениям Луиса Розака лучше всего прислушаться, о чем могли бы свидетельствовать несколько больше-не-дышащих людей, которых губернатор мог вспомнить прямо тут же. Конечно, при условии, если бы они не были больше-не-дышащими.
— С другой стороны, — продолжал контр-адмирал, — если вы не представляете угрозы для кого-то или чего-то, о чем он заботится, он вполне готов оставить вас в покое. Насколько я могу сказать, он даже не держит зла, возможно, конечно, потому, что любой, на кого он мог бы затаить обиду, уже мертв. И он признает, что иногда это "просто бизнес", даже если это слегка ущемляет интересы, которые его волнуют. Он готов быть разумным. Но всегда лучше иметь в виду образ греющейся на солнце гремучей змеи, потому что, если он решит обратить на вас внимание, последнее, что вы услышите, будет короткий — очень короткий — дребезжащий звук.
— А Зилвицки?
— Антон Зилвицки по-своему так же опасен, как и Каша. Тот факт, что у него даже лучшие контакты с Одюбон Баллрум, чем мы думали, дает ему своего рода неофициальный и нелегальный способ действий. У него намного меньше поддержки формальных структур, чем у разведок манти или хевенитов, но в то же время его не так беспокоят те ограничения, которые должны учитывать звездные нации. Гораздо более вероятно, что он оставит за собой тропу, усеянную частями тел, и у него чертовски длинные руки. Он умен, и он соображает, Оравил, крепко соображает. Он понимает, насколько опасным оружием является терпение, и у него есть замечательная способность собирать воедино кажущиеся случайными факты, чтобы формулировать важные выводы.
— С другой стороны, наша первоначальная оценка его была намного более тщательной, чем все, что мы знали о Каша, поэтому я не могу сказать, чтобы он преподнес нам какие-либо сюрпризы. И суть в том, что даже со всеми его связями с Баллрум и людьми типа Джереми Экса, я думаю, что он менее склонен, чем Каша, выбирать пульсер в качестве первого инструмента для решения проблемы. Вы же понимаете, я не говорю, что Каша — это маньяк-убийца. Или что Зилвицки — это какой-то певчий в хоре, раз об этом зашла речь. Оба они придерживаются мнения, что лучший способ устранить угрозу — это избавиться от нее навсегда, но в глубине души, я думаю, Зилвицки более аналитик, а Каша специалист по непосредственным действиям. Они оба почти пугающе компетентны в своей области, и оба одни из лучших аналитиков, которых я когда-либо видел, но у них, скажем, разные... акценты.
— Что, теперь, когда они более или менее работают совместно, делает их еще опаснее, чем по отдельности. Будет ли это точным обобщением? — спросил Баррегос.
— И да, и нет. — Розак откинулся в кресле, задумчиво нахмурившись. — Они уважают друг друга. На самом деле, я думаю, что они действительно нравятся друг другу, и каждый из них в долгу перед другим. Более того, у них есть общность интересов в том, что происходит на Факеле. Но в глубине души Зилвицки все еще манти, а Каша по-прежнему хевенит. Я думаю, если международные отношения Звездного королевства и Республики продолжат погружаться все глубже и глубже в дерьмо, то оба они, возможно, могут опять оказаться по разные стороны баррикад. И это, поверьте мне, было бы... неприятно.
