"Ступени вверх"

Рейтинг: ну, разве что намеки.

Размер: как обычно, драббл

Предупреждение: упоминание чен-слеша и не прямого инцеста.

... На распутье, как на распятии,

С обнаженной встрепанной душой...

Едва он заканчивает читать, как небольшой зал, где проходит презентация нового сборника, взрывается аплодисментами. Янош улыбается, немного устало, но очень счастливо, и оглядывает собравшихся. Его взгляд упирается в меня, и он замирает, словно бы не веря собственным глазам. Одну бесконечно долгую секунду мне кажется, что сейчас его улыбка померкнет, но он приветливо машет рукой, а потом проталкивается ко мне сквозь толпу.

— Зак! — Янош все-таки останавливается в метре от меня. Он явно рад меня видеть, но привычно держит дистанцию, не желая переступать невидимые, но отчетливо ощущаемые границы, выстроенные за эти годы. Я не в обиде. Если мне и стоит обижаться, то только на самого себя.

— Поздравляю, — отвечаю я, покосившись на стол, заваленный его книгами. — Ты добился своего.

Он кивает и снова улыбается: светло, открыто.

— Спасибо, что пришел. Я не ожидал, хотя и надеялся...

— Я сам не ожидал, — бормочу я себе под нос, вспоминая, что решил приехать лишь в самый последний момент. Янош понимающе кивает. — Прости, я без цветов. Или что там полагается по таким случаям?

— Участие в торжественном ужине, — поясняют откуда-то сбоку, и Янош буквально светлеет лицом. Его взгляд моментально впивается в лицо подошедшего молодого мужчины, едва ли сильно старше его самого. Тот, улыбаясь, протягивает мне руку, другой бережно, но уверенно, обнимая Яна за плечи.Я сжимаю его пальцы чуть сильнее, чем следовало, но он оставляет этот маленький выпад без ответа и внимания.

— Мишель, — представляется он, но я и так уже понимаю, с кем имею дело. — Рад наконец увидеть вас, Закария.

В его словах мне явственно слышится завуалированный упрек. Мол, где же ты был все эти годы, когда мальчишке требовалась помощь? Знал бы ты, мальчик... Я внимательно вглядываюсь в карие спокойные глаза и неожиданно понимаю: знает. И от этого мне становится еще более не по себе.

— Взаимно, — цежу я сквозь зубы, пытаясь отделаться от постыдной паники. — Простите, но я не могу остаться. Дела.

— Жаль, — расстраивается Янош, и в его голосе я слышу искреннее сожаление, которое больно вонзается в перекрученный клубок нервов. Я пожимаю плечами.

— Твой дядя занятой человек, Малыш, — я специально называю его так, чтобы напомнить. Янош вздрагивает и непроизвольно сжимает пальцы на запястье Мишеля, ища у него поддержки. Я криво усмехаюсь и отступаю назад.

-Ты молодец, — искренне хвалю я. — У тебя настоящий талант, и я рад, что ты смог раскрыть его. Родители бы тобой гордились.

— А ты? — порывисто спрашивает он и жадно ловит мой взгляд. — Ты гордишься мной?

— Очень, — отвечаю, не кривя душой. — Я даже купил твою книгу, а ты знаешь, что я не делаю бесполезных покупок.

— Знаю, — вот теперь он улыбается действительно тепло и даже мне. — Спасибо, Зак.

— Не за что, Малыш, — отвечаю я и протягиваю руку Мишелю. — Прошу меня извинить...

Мишель настигает меня на крыльце, где я курю уже третью сигарету, стараясь выкинуть из головы навязчивые, давно похороненные в душе образы.

— Вам бы следовало остаться, — жестко произносит он и, забрав у меня зажигалку, с которой я не могу совладать, подносит огонек к моей потухшей сигарете. Я затягиваюсь.

— Тебе бы следовало не лезть не в свое дело.

— Все, что связано с Яном, мое дело, — возражает он, и я чувствую непреодолимое желание съездить наглецу по физиономии. Мишель возвращает мне зажигалку.

— Ты ведь все знаешь, — не спрашиваю, а уточняю я. Он кивает. — Тогда ты не можешь хотеть, чтобы я снова возник в жизни Яна. Только не ты.

— Ян скучает, — спокойно произносит он. Я едва не прокусываю фильтр. Мишель уточняет:

— По тебе. Не потому, что между вами было. Кстати, а что это было?

— Похоть. Извращение. Насилие. С моей стороны, разумеется, — я специально подбираю сильные, бьющие по нервам слова. — С его... страх. Наивность. Доверие, которое я использовал против него. Хочешь ударить?

— Очень, — побелевшими губами произносит Мишель. Я усмехаюсь.

— Ему было четырнадцать. Мне — тридцать. Я был его опекуном после смерти брата и Лидии. У меня были все возможности, а у него — никаких шансов мне противостоять. Ты все еще хочешь, чтобы я остался?

— Почему ты уехал? — не отвечая на вопрос, в свою очередь спрашивает он. — Почему бросил его?

Подкравшийся уголек больно обжигает пальцы, и я, зашипев, отбрасываю окурок в сторону.

— Я превратился в чудовище, — ответ сам срывается с губ, хотя больше всего на свете я хочу промолчать. — Я испугался сам себя, осознав, что творю. Знаешь, — я с шумом втягиваю воздух сквозь плотно стиснутые зубы, — я ни разу не сделал ему больно. Я просто едва не убил в нем что-то важное. Я подумал, что ему будет лучше оставаться вдалеке от меня.

Вечерний воздух кажется слишком сладким по сравнению с сигаретным дымом, и я снова закуриваю, начав спускаться вниз, к машине.

— Ты и вправду купил книгу? Там многие стихи о тебе...

Я продолжаю спускаться, сознательно игнорируя услышанное, запрещая себе вдумываться в его смысл.

— Ян будет рад, если ты останешься.

Еще две ступеньки ложатся под ноги, а до машины — Слава Богу! — остается каких-то несколько шагов.

— Ты сам хочешь остаться, просто не позволяешь себе. Боишься сорваться?

Я все-таки оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Мишелем, который все так же стоит наверху, глядя мне вслед.

— Ты не должен был сбегать, — с нажимом произносит он. — Ты оставил его, ничего не объяснив, лелея собственную вину и совершенно не подумав о его чувствах. Ян до встречи со мной считал, что секс — это стыдно и грязно. Не из-за того, что ты с ним сделал. Из-за того, что после этого ты. Его. Бросил. Ты должен был остаться и все исправить. Если сбежишь теперь — нанесешь ему еще один удар. Неужели ты настолько ничтожен?

Мои ладони чешутся от желания сомкнуться на его шее, и я медленно, словно оставляя за собой с каждым шагом по несколько килограмм груза, начинаю подниматься вверх. В полной тишине, даже на таком расстоянии, я слышу как ровно, размеренно бьется сердце Мишеля, и это усмиряет, обволакивает и растворяет липкую муть в моей душе. Ступень за ступенью — вверх, обратив вспять падение всех предыдущих семи лет. Чтобы взглянуть в глаза своему прошлому.