|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 12. Матч реванш
Вчера я весь день предвкушал, как буду помахивать кисточкой под возгласы восхищённой толпы. Утром оно и привиделось прямо таки натурально. Мамка в косынке, повязанной по-комсомольски, белит известкою потолок, я крашу столешницы парт. Возгласы (как же без них?), доносились непонятно откуда. Странные возгласы:
— Сашка, вставай! Завтрак проспишь!
Голос не спутаешь — бабушкин. Только никак не пойму: зачем мне вставать, на другое место переходить, если я тут не докрасил, и причём вообще завтрак? Сплю дальше.
Наяву бы я сразу заметил, что картинка, в которой я пребывал, не дружит с реалом. В ней сочеталось столь давнее прошлое, что вряд ли когда повториться, и то, что ещё можно назвать "не столь отдалённою перспективой". В руке у меня был малярный валик, а не кисточка, которую я с вечера подобрал и замочил в керосине. А и действо проистекало в аудитории, где учатся старшеклассники. В неё я не заходил лет пятьдесят с гаком, но помню, что там года два как не было парт. Их заменили столами со стульями.
Растолкали кой-как. Сижу за столом, завтракаю, а душою ещё там. И досада прёт из-под спуда. Так лихо у меня получалось! Это ж придётся теперь всё без валика перекрашивать! А жальче того то, что со дня окончания школы, мы — одноклассники — ни единого разу не собрались хотя бы в усечённом составе. Всё вроде бы как у людей. Был наш 10-й "б", при старосте, при комсомольском активе.
"Ашников" рвали, как Тузик грелку в учёбе и спорте. Девчонок не давали в обиду. Особенно рейтинговых. А вот отзвучали аккорды последнего вальса — всем как-то по барабану. Хоть замуж за врага выходи! Разъехались, разбрелись. Где наш комсорг, профорг? Где прочий актив? Другие же как-то находят возможность. Раз в десять — пятнадцать лет созваниваются, списываются. Я ж в своей жизни больше встречал космонавтов, чем одноклассников...
— Квёлый сегодня Сашка. Чи приболел?
Я поднял глаза на бабушку и отшутился фразой, которая в этом времени ещё не звучала:
— Что ж вы меня, поднять-то подняли, а разбудить забыли?
— От я, в другой раз, кого-то водой окачу, — беззлобно сказал дед...
* * *
За стеклом самодельного почтового ящика лежали газеты. Те, самые номера, которых я вчера не дождался! "Правда" и "Сельская жизнь". Когда их занесла почтальонка, не слышал даже Мухтар.
— Куды?! — осадил меня дед, — Газеты Акимовна заберёть. А если забудет, так до обеда не украдут. Ты калитку поширше открой, и крепче держи!
Чудная грамматика в нынешних стариков. Окончания на "ит" и на "ет" произносятся с мягким знаком, а всё, что на "ут" почему-то в конце не смягчается, это для них не по фэншую.
Растянутая на максимум, поскрипывает пружина. Громоздкий нынче велосипед. На багажнике ящик с плотницким инструментом. К раме с обеих сторон привязаны по доске. А ещё на руле ведро с кистями для побелки-покраски. Мамка второе сняла. С ним вообще не крутится руль, в калитку не вырулить.
За двором картина ещё та: Григорьев с Погребняками режется в ножички. Витёк с атаманом не особо-то ладит за "Казию", а тут — голова к голове — будто и нет кулаков. Давненько сидят. Валерка уже втыкает с носа, остальные не знаю, их очередь ещё не дошла. Увидели нас, со старшими поздоровались в голос, мне подмигнули, следом пошли.
Возле путей дед сигарет да спичек хватился: "От горе, наверно на верстаке выложил". Расстроился, не сказать. Пока по карманам хлопал, чуть велик не уронил, не пустил его по наклонной. Хорошо хоть, Валерка перехватил, взялся за руль:
— А можно, я велосипед за рельсы перенесу?
Дед заценил его с головы до ног, сбил на затылок шляпу:
— Да ну! Тяжко тебе будет!
— Нас же трое. Можем довести и до школы.
— Вам-то туда зачем?
— Другу-товарищу помогать! — И кисточку флейц из запазухи достаёт.
— О! — встрепенулся дед. — Сашка! Одна нога здесь, другая там! Слетай, пока мы далеко не ушли. Возьмёшь там, на верстаке, початую пачку "Примы" и два коробка спичек.
С такой ходовой? Да на раз!
Я по газам. Бегу, а сам себе думаю: с Витькой всё ясно, газета ему нужна. Но что за причина сподвигла нашего атамана подняться в такую рань? Чай не рыбалка...
— Что ты как чуня расхристанный весь?
Бабушке в руки не попадайся, если куда-то спешишь. Поймала, неуловимым движением вправила на место рубаху, что вылезла из штанов. Это её фишка. Последний раз она меня так останавливала, когда мне уже было под тридцать: раз, и свободен. Старенькая уже, зрение ни в дугу, а углядела, что "заячий хвостик" выглядывает из-под ремня.
Тогда это расстрогало, сейчас же, наоборот, вызвало активный протест:
— Ну, ба-абушка! Я же бежал!
— Куды ж это ты бежал?
— Дед сигареты где-то заныкал. Я глянул — в сарае нет.
— А голову свою он не заныкал? Я же ему сказала: цыгарки в ведре. Три раза напоминала — и как об стенку горохом...
Зря только слетал. Всё наперекосяк: покуда я с бабушкой лясы точил, железку на всю длину маневровым поездом затянуло. Стою, жду. Размышляю о том о сём. И тут на меня снизошло. Вспомнил я побудительную причину, что заставила нашего атамана подняться в такую рань, чтобы за просто так, впахивать по жаре. Кто это может быть, если не тётя Зоя?
Стряслась как-то нужда везти старшего брата в Краснодар на обследование. Я по-соседски к отпускнику: так, мол, и так. Валерка тогда ещё в море ходил на Дальнем Востоке. Разговаривал громко, как все механики.
— Нет, — говорит, — сегодня никак не могу. Если б ты раньше сказал, можно было бы что-нибудь скорректировать.
Я со двора, тёть Зоя к нему: кто приходил, да зачем? Как итог, не успел я вернуться домой, Валерка в калитку стучит:
— Машина готова, поехали!
Какой там, у Погребняков был разговор, догадаться немудрено:
— Тебя же друг попросил! Ты вон, блукаешь по кораблям. Нет чтоб, как добрые люди, матерь свою досмотреть. Кто, в случай чего скорую помощь вызовет, если не Сашка? Мало нас, старых соседей, осталось на улице: он, я, да Логачёва Валька...
Такие они, люди старой закалки. Строя дом, выбирали соседей.
Потому, что хороший сосед поможет всегда.
* * *
Догнал я свою бригаду, не доходя перекрёстка, где месяц назад скоропостижно помер, чтобы начать новую старую жизнь. Братья Погребняки с двух сторон оцепили велосипед. Витька Григорьев подталкивает его за багажник. Рулят с мочаков на дорогу. Дед, как положено бригадиру, держится позади. Цыгарка в зубах искрит да постреливает, но в нужный момент готов подхватить груз с любой стороны. Мамка рядом, она в ответе за всех.
Ступил я на будущий переход и оцепенел. Будто меня током шарахнуло: вдруг где-то здесь портал? Какая поднимется кутерьма, если у всех на глазах я снова исчезну! Не, думаю, ну его нафиг — и двинул наискосок. Машин на дорогах ноль, водители транспортных организаций медкомиссию ещё не прошли. Тут меня с обеих сторон братья Музыки плавнено обтекают. Ведро при них с кисточками и тот самый разноцеветный резиновый мяч в сеточке. Поравнялся со мной Быш — я ему вопрос на засыпку:
— А это зачем: поляну разметить, или счёт на табло написать?
Он:
— Ты про кисточки? Нет, мы идём тебе помогать. А мяч взяли на всякий случай. Вдруг, там у вас футбольное поле есть? Можно заодно и сыграть...
Тут я удивился по-настоящему: никого из пацанов не просил, а они как сговорились. С Погребняками всё ясно: тёть Зоя поставила под ружьё. У Григорьева свой интерес. Пока ровно три экземпляра газеты с мясом не вырвет, не отойдёт ни на шаг. А Музыкам что за прычина, как будто и не хохлы?
Дед сразу на мелюзгу внимание обратил:
— Куда, — мол, — на баловство?
— Не, — хором ответили Овцы, — мы эта... работать!
— Ну, добре...
Двинулись по ближней обочине, чтоб обойти топкое место. В воздухе плыл устоявшийся запах свекольных выжимок. Ну, ничего, скоро уже плиточники доберутся до мочаков.
По той стороне улицы люди страются не ходить: акации растут, матереют, разрастаются вширину, и тропинка всё больше жмётся к заборам. Колючки на ней запорошены пылью, гавкучие псы кажут зубы из-под калиток. А инструменты в дедовом ящике громыхают! Как будто специально поддразнивают.
— Ну как тебе второй тайм?
Быш не был бы Бышем, если бы умолчал о футболе. Но как-то он это сказал... без присущего энтузиазма. Я даже заволновался:
— Нешто пробздели?
Лучше бы позже спросил, один на один. Услышали Музычата и хором, наперебой, начали отвечать. Один забегает вперёд, чтоб на себе показать, как прыгал вратарь Радаев и почему не достал плюху Мадьяра. Другой мне:
— Вот так встань! Ты Сабо, я Кипиани. Гля какой финт!
Я толком ещё не просеял словесную шелуху, а он что-то пяткой изобразил — и мимо меня:
— Видел как ловко?
— Видеть-то видел, только с какой стати наш футболист обвёл игрока из своей команды?
Резонный вопрос был почему-то встречен взрывами хохота.
— Тише! — с полоборота рявкнул Валерка, — люди ещё спят!
Сасик вдогонку:
— Вы чё?!
Идёт атаман, важный-преважный. Кренится над рулём, будто согнутый лом проглотил. Не упускает бразды правления. Младший Погребняков рядом. Заглядывает брату в глаза. Ждёт похвалы.
Мишка Быш придержал меня за руку, выждал, пока кавалькада достаточно отдалится и мрачно спросил:
— Он что, ненормальный? Кто ж в это время спит?
Потом поянил:
— Сабо не наш футболист, просто однофамилец. Нашего Сабо Йожеф зовут, а того что за венгров играл — Ференц...
Короче, за сорок шагов, он мне всё коротко изложил. Выиграли наши. Счёт: 2:1. Фёдоров и Гуцаев в первом тайме забили по банке, пока шла программа "Время", а во втором тайме вся наша команда в обороне отсиживалась.
— Лучше бы в записи показали, — сетовал Мишка, — из Киева в сборной вообще никого не было...
В том, как я понял, и была основная причина его пессимизма.
* * *
Главный учебный корпус от нашего филиала наискосок, через дорогу. Грузовые машины в этом квартале не ездят. Только автобус "двойка" да фургоны на конной тяге. Их тут богато. В самом торце пустыря, куда мы с Босярой ходили махаться, со школой граничит хоздвор Горторга. Лошади там отдыхают после рабочего дня. А что там конкретно есть и где оно расположено, не видел, не буду врать. Забор по меже без выступов и щелей, да настолько высокий, что не залезть. Пробовал глянуть со стороны улицы — охранник от ворот развернул: "Нечего тут!" Может, то вовсе и не забор, а капитальная стенка какой-то деревянной постройки?
Даже Быш удивился. Оно и понятно: где он в том Киеве видел заборы из досок, набитых крест-накрест, как минимум, в три ряда? Подошёл, руками потрогал:
— Ни фига себе — сороковка! Нам бы таких штуки четыре, мы бы сарайку достроили.
Такого добра у меня навалом. Не менее четверти куба на дороге насобирал. Едет, к примеру, по улице бортовая машина с досками, а напротив нашей калитки ямка и два ухаба. Груз в кузове пружинит, подпрыгивает, и нижняя ветка ореха как ладошкой сметает всё, что плохо лежит. Дотошный водитель вылезет из кабины, всё подберёт, или нас попросит помочь. А торопыга глаза вылупит и прёт себе по непаханному, только газку поддаёт.
Орех что? Основная засада возле смолы. Там под лужей яма на яме. За радужными разводами хрена с два чего разглядишь. Где-то посередине и начинается доскопад. Это уже добыча. В такую лужу никакой шофёр не полезет, да и нас не станет просить.
Насчёт сороковки у меня туговато. Серьёзную древесину возят лесовозы в пакетах. Оттуда не выпадет. Но на сарайку и двадцатка сойдёт. Решил я семье Музыченко помочь. Трофейными досками поделиться. Хотел Быша оповестить, только куда там! Далековато мы оторвались от своих. Короткой дорогой пошли.
— Шо, байстрюки, опять? Каникулы вам не каникулы, и места другого нет? — с порога своей мастерской заголосил "трудовик".
Мишка интуитивно напрягся. А на словах: "Вот я сейчас кого-то налажу дрючком!" вообще собрался бежать. И убежал бы, да я за руку ухватил, и дед во-время подоспел:
— Не ругайся, Юрий Иванович, это тоже мои. Красить пришли. Шкодить не будут.
— Красить? Не много ли маляров на какой-то десяток парт? — с сарказмом спросил трудовик, и продолжил таким же тоном, каким только что обещал "кого-то наладить дрючком". — Ну, не беда, я вам сегодня всем работёнку найду! Вы двое, и ты, — указательный палец, поросший у сгиба рыжим налётом, чиркнул по нам с Бышем и замер на груди атамана, — в библиотеку!
— А можно и мне? — с надеждой спросил Витёк.
— Не многовато ли будет?..
— О то ж! — подытожил дед.
Работа попалась пыльная: подготовить помещение для побелки. То есть, вынести книги, смахнуть с переплетов пыль, хорошенько "прохлопать", отсортировать и уложить в фанерные ящики из-под спичечных коробков. Всё это под наблюдением Таньки, студентки-заочницы пединститута — бывшего председателя Совета Дружины нашей пионерской организации и будущей руководительницы того, что останется после расформирования школы. С позапрошлого года библиотекарь. Девушка она толковая, хоть не знает, что прохлопать (ушами) это на современном жаргоне то же самое, что прощёлкать хайлом. Я, например, своего шанса не упустил. Урвал из подшивки нужную Витьке газету, прежде чем Танька закончила инструктаж: что в первую очередь выносить, как и куда складывать. А то мы не знали, что по алфавиту!
В общем, работаем. Быш книжки тягает, мы с атаманом делаем всё остальное. Нудятина! Возьмёшь очередной том, пыль с твёрдой обложки смахнёшь, откроешь его посредине — и половинки между собой — хлоп, хлоп! Если, к примеру, переплёт не в порядке, листы выпадают или надорваны — есть для таких книг специальный ящик с надписью "некондиция".
Танька любит мудрёные выражения. Даже школа, которой она будет руководить (если в жизни ничего не изменится) будет пугать прохожих табличкой с инновационным названием: "Коррекционно-эстетический центр для детей, отстающих в развитии". Саму ли её так вот, словесно опустошит, или кого-то из краевого начальства? Только совет депутатов это название утвердит, оставив, тем самым, пятно на всех, кто когда-то учился в "школе для дураков". Народ у нас в опеределениях краток, жесток и точен. И поэтому "центр для эстетов" прозовут именно так...
Уже к середине первого ящика Музыка нас завалил стопками книг. Ему что? Таскай себе да таскай. А тут... указательный палец мешает. Я свой настолько "прохлопал", что сустав начал болеть. Стал намекать Бышу, что неплохо бы махнуться местами, да Танька услышала и нивкакую. "Я, типа того, всё "Мишеньке" объяснила, а ты обязательно что-то напутаешь!". И Валерка возбух:
— Куда?! Музыки тут не хватало! Задолбает своим Бышовцем! Делай как я: обложку бери двумя пальцами: большим и мизинцем, остальные держи врастопырку.
Не сразу, не вдруг, но работа пошла. Развалы необработанных книг становилось всё меньше, Мишка отдыхал реже, и наверно уже тысячу раз пожалел о моём непринятом предложении. Нас-то двое, а он один.
Танька тоже не скучала без дела. Судя по доносящимся звукам, что-то в библиотеке передвигала, елозила тряпкой, и несколько раз выносила ведро с грязной водой.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
