А был ли мальчик?

А был ли мальчик?

— Послушай, — ощутимо нервничая, выдавил из себя Дождь, — я думаю, что это неудачная идея.

— Отчего же? — Митч приподнял брови и сделал маленький глоток обжигающе-горячего кофе.

Они сидели в небольшом, но уютном ресторанчике, не замечая, как за окном проносятся машины, и люди с озабоченными лицами спешат куда-то.

Год совместной, если можно так выразиться, жизни научил их многому. Но некий рубеж в их непростых отношениях, по мнению Митча, так и не был перейден.

— Не понимаю, — пробормотал Кирилл, бросив рассеянный взгляд за окно и грея руки о кружку с ароматным горячим чаем. — С чего ты вообще завелся?

— С того, — хмыкнул на это как всегда невозмутимый Митч, — что у тебя скоро день рождения, и я хочу сделать тебе просто незабываемый подарок.

— Так уж незабываемый? — скептически протянул Дождь, но в глазах его зажглись озорные огоньки.

— Я на это рассчитываю, — веско обронил мужчина, и они надолго замолчали.

Мирослав смотрел на улицу и мелкими глотками потягивал из кружки черный кофе. Дождь смотрел по сторонам, разглядывая посетителей. Место было уютным. Без лишнего пафоса. С довольно милым, классическим интерьером берлинского кафе сороковых годов, навевающим воспоминания о бесстрашном Штирлице и радистке Кэт. Посетителей в зале было немного. Время неподходящее. Всего лишь середина дня. Митч сорвал Дождя прямо с занятий и предложил вместе пообедать, объяснив свой порыв тем, что выдалась свободная минутка. Кирилл, расценивший его слова, как "я скучаю по тебе", бросил все и приехал. До его дня рождения и, правда, оставалось всего несколько дней.

— Я не хочу, — обронил он, провожая взглядом фигуристую официантку.

— Разлюбил? — в голосе, которым Митч задал этот вопрос, не было легкости и шутки.

Дождь отвлекся от округлых девичьих бедер и посмотрел на него. Взгляд мужчины стал цепким и жестким.

— Я просто посмотрел, — с улыбкой объяснился Дождь.

— А я просто спросил, — без улыбки сказал на это Митч, напомнил, — ты не ответил.

— Я хочу подарок, но не такой, которым ты тут решил меня осчастливить.

— Нечто более материальное? — уточнил Митч, временно проигнорировав тот факт, что на последний вопрос Дождь так и не ответил.

— Фи! — Дождь намеренно жеманно сморщил нос, разыгрывая из себя этакую диву. — Зачем мне что-то в денежном эквиваленте, если я могу попросить это в любой другой момент и без дня рождения. Ты ведь купишь? — хитро прищурившись, полу утвердительно уточнил он.

Митч подумал, взвешивая все за и против. Хотел ответить, что не все и не в любой момент, но сказал куда проще.

— Куплю. Мне нравится тебя баловать.

— Вот за это я тебя и люблю, — тут же отреагировал Кирилл.

— Только за это? — мужчина ощутимо расслабился и спросил уже не таким похоронным, серьезным тоном.

— Нет. Одних подарков мне бы точно было недостаточно, — благосклонно поддался на провокацию Дождь.

— И за что еще? — невинно уточнил Митч. Да, ему это было важно.

Но Дождь лишь улыбнулся и предпочел оставить за собой право на маленькую, очень личную тайну. Волнующий секрет.

Они снова какое-то время молчали. Митч допивал свой кофе, Дождь, потянувшись за миниатюрным заварочным чайничком, долил чай в свою опустевшую кружку. Мужчина спросил.

— Так что ты хочешь в качестве подарка?

— До скольки ты работаешь в пятницу? — задал встречный вопрос Дождь.

— Я планировал освободиться пораньше.

— Не планируй. Я вечером сам за тобой заеду.

— И что же, предлагаешь мне сидеть и тупо ждать?

— Предлагаю. Думаю, ты не пожалеешь, — подарив своему мужчине одну из самых провокационных улыбок, произнес нахальный мальчишка.

— Даже так? — Митч с сомнением выгнул бровь.

— Только так. И?

— Я подожду.

* * *

Вечер пятницы наступил, как наступает рано или поздно любая, пусть самая неприятная, дата. Но в этот раз Митч ждал только приятное. Уже заждался, если честно. К маленьким, волнующим провокациям молодого любовника он уже привык. Поэтому сейчас, стоя у окна своего офиса и рассеянным взглядом глядя вниз на парадный подъезд здания, он тщетно пытался предугадать, что же приготовил ему Кирилл на этот раз.

К офисному зданию подъехало такси. Митч улыбнулся. Кажется, дождался. Но нет. Дверь открылась и из нутра авто на тротуар ступила изящная ножка в черном, лаковом сапожке, с изящной шнуровкой и с немыслимо высоким каблуком-шпилькой. За ней появилась и сама девушка. В черном, приталенном длинном пиджаке, больше напоминающем легкое пальто, и черными, длинными волосами, забранными в высокую прическу. "Интересно, — пронеслось в голове у Митча, — и к кому же эта фифа прикатила". Судя по времени, в здании вряд ли можно найти кого-то кроме него самого, охранников и техничек. Но роскошная женщина явно не могла приехать к кому-нибудь из них. Разве что к нему, но уж он-то точно не ждал такую. А вот его ненаглядного мальчика все еще не было.

Митч отвернулся от окна, сразу же потеряв интерес к привлекшей его внимание девушке. Посмотрел на часы. Вздохнул. Да, что-то его любовник не спешит. И как, интересно, Кирилл собирается взимать с него свой собственный подарок? Он сел за стол, потянулся к ящику, в котором хранил бутылку коньяка и пару рюмок, но, передумав, убрал руку. Откинулся на спинку кресла и снова вздохнул. Даже бумагами заниматься не было никакого желания. Самое сложное в жизни — это ожидание. Но Митч набрался терпения и приготовился ждать дальше. Зря готовился, если честно.

Дверь его кабинета распахнулась без стука. Цокая каблуками по паркетному полу, вплыла та самая черная дива. Полы пиджака развивались позади нее, обнажая стройные ноги, обтянутые черными чулками и едва прикрытые коротенькой юбочкой тонкого, почти прозрачного платья, что выглядывало из-под пиджака. Митч перевел взгляд на лицо поздней посетительницы и замер, подавившись вздохом. Макияж был безупречен. Яркие, красные губы, с волнующим блеском, удачно подведенные тонким карандашом глаза, нежно-голубые, почти белые тени, стрелки бровей, зачесанная вверх челка и глаза. Вот их-то он и узнал. Бесстыжие, любимые глаза.

— Кирилл? — Митч не заметил, как встал из кресла и ослабил галстук.

Тот не ответил, обошел стол, обхватил ладонью затылок мужчины, притянул к себе и жадно поцеловал, размазывая помаду по губам. Митч страстно ответил, почти усадив своего мальчишку на стол, но, отстранившись, строго спросил.

— Думаешь, мне нравятся такие игры?

— Думаю, — выравнивая дыхание, обронил тот, сияющим взглядом темных глаз глядя в его лицо, — в мой день рождения, главное, чтобы они нравились мне. И вообще, — нетерпеливо поглаживая пальцами шею своего мужчины, добавил Кирилл, — не занудствуй. Я, можно сказать, детскую эротическую мечту за твой счет воплощаю.

— Так уж и детскую? — с сомнением протянул Митч.

— Так-так, — заверил его юный любовник. — Я всю сознательную жизнь мечтал родиться девчонкой.

— Но ты парень.

— Да. Но хочу, — он сделал театральную паузу, дотянулся до уха любовника и жарко выдохнул, — хочу, чтобы сегодня ты трахнул меня как бабу.

— Неужели прямо здесь, на столе? — после паузы, потраченной еще на один не менее страстный поцелуй и размазывание остатков помады по щекам друг друга, уточнил Митч, крепко прижимая к себе гибкое тело, внешне так похожее сейчас на женское.

— О нет, — промурлыкал на это Дождь. — Сегодня у меня на тебя, мой дорогой, долгоиграющие планы.

— Одаривать, так одаривать, — хмыкнул на это Митч, уже представивший, как они будут целоваться прямо на улицах ночного города и никто им ничего поперек не скажет. Потому что за поцелуй с мальчиком на российских улицах и прибить, и кастрировать на месте могут, а вот на такую роскошную девочку в твоих объятиях будут лишь слюни пускать и завидовать.

Мирослав, никогда не замечавший за собой подобных наклонностей, хмыкнул и нетерпеливо поцеловал Кирилла в шею. Тот слегка прогнулся, чтобы теснее прижаться к нему, но потом резко оттолкнул от себя и отступил.

Митч все понял правильно. Он сам от всех этих объятий и поцелуев уже порядком возбудился, так что, продолжи они, все дальнейшие планы Дождя полетели бы к чертям.

— Так что за планы? — спросил он, поправляя галстук и надевая пиджак, который снял, пока ждал Кирилла.

— Узнаешь! — совсем по-мальчишечьи, не смотря на весь макияж, улыбнулся тот и потащил его на выход.

Праздновать они начали еще в машине. Точнее в том самом такси, которое и привезло Дождя в женском обличии к его офису. У водителя даже мысли не возникло, что с парочкой, страстно целующейся на заднем сиденье, может быть что-то не так. Парень, лет тридцати-тридцати пяти, миловался с юной девицей, та, вроде бы, не возражала. Чего в этом такого? Таких пассажиров в это время — каждый второй выезд. Так что водила включил музыку погромче и сосредоточил все свое внимание на дороге.

— Бинго, — выдохнул на ухо Митчу Дождь, все это время краем глаза следивший за водителем.

— А ты еще сомневался? — насмешливо бросил на это Мирослав, как раз нащупавший под тонким платьицем волнующе-фигурные резинки чулок. Дождь что-то возмущенно прошипел и перехватил его руку.

— С ума сошел!

— О да, — отозвался на это мужчина, целуя его в шею.

— Я ведь из машины выйти не смогу, если ты...

— Я предлагал ехать на моей.

— И отказаться от твоих рук и... губ, — мальчишка с жадностью глотнул обжегший легкие воздух и посмотрел на любовника куда требовательнее.

Митч был вынужден убрать руку из-под платья.

— Ты делаешь из меня озабоченного на всю голову безумца, — проворчал он, немного отстраняя его, чтобы отдышаться и унять бешеное сердцебиение.

— Ну, не все же тебе меня с ума сводить, — хмыкнул на это Дождь.

Такси притормозило у пестрой вывески какого-то клуба. Они вывалились из салона, Дождь потянулся расплатиться, но Митч перехватил его руку.

— Девушки не платят, — напомнил он с улыбкой, и Дождь убрал деньги обратно в карман.

Они прошли через проходные, столик Дождь заказал заранее. На сцене, обвивая шест, танцевали сразу две девушки, с минимумом одежды на блестящих, ухоженных телах. Одна — жгучая брюнетка, другая — платиновая блондинка. Стандартный ход, но в хорошем исполнении, под идеально-подобранную музыку и настроение, смотрелось очень даже ничего.

Пили мартини. Так решил Дождь. Мирославу же, в сущности, было все равно, что пить, если бы только мальчишка, прижимающийся к нему сбоку всем телом, был рядом. Он обнимал его за плечи, почти не следя за действом, разворачивающимся на сцене, нисколько не смущаясь, пил с переодетым любовником на брудершафт. Потом целовал, долго и со вкусом. Снова смотрел на стриптиз. А потом, Дождь, окончательно обнаглев, стрельнул глазками по сторонам и под столом положил ладонь на его промежность. Мирослав замер на секунду, встретился взглядом с немного раскосыми, шальными глазами и лишь сильнее расставил ноги, чтобы открыть больший доступ к телу. И шаловливая ручка взялась за свое. И пусть с соседних столиков вполне можно было при желании рассмотреть, что это там у них творится, Митча это не волновало. Еще было непонятно, кто кому сегодня делал подарок. А потом, на подступах к оргазму, ручка замерла. Митч с трудом сфокусировал взгляд на лице любовника, тот шало улыбался.

— Я хочу его, — прошептали яркие, безумно яркие губы.

— Кого? — не понял Митч, нахмурился, пообещав самому себе, что стоит Кириллу назвать имя, как этот человек пожалеет, что на свет родился.

Но Дождь больше ничего не сказал. Рука из брюк Мирослава исчезла совсем, он подавил в себе разочарованный стон. Но дальше началось то еще представление. Дождь сполз с мягкого, кожаного диванчика под стол. Глаза Митча широко распахнулись. Но член обхватили губы, и ему стало все равно. Глубоко, с высокой колокольни, плевать на любой штраф за непристойное поведение, который ему могли бы предъявить за творящееся сейчас. Он твердо был намерен сначала кончить, потом уже разводить "миндальности" с несовершенством законодательной системы. Он попытался привычно зарыться пальцами в волосы любовника, но мешали шпильки, заколки и прочая мишура. Поэтому он только и мог, что поддерживать его голову и рассеянно поглаживать шею в том месте, где заканчивались прядки волос, и начиналась открытая кожа.

— Если хотите, — голос официантки, на которой было не многим больше одежды, чем на девушках у шеста, прозвучал словно издалека. Митч посмотрел на девушку, склонил голову на бок, продолжая все так же одной рукой руководить движениями головы Кирилла у себя между ног. — В нашем клубе есть специальные комнаты для гостей. Там танцуют приватные танцы.

— Чуть позже, — бросил на это Митч, улыбнулся и сказал, чувствуя, что очень близок к финалу. — Буквально, через минуту.

— Слово клиента закон для нас, — заученно улыбнулась девушка и отошла.

Митч кончил. Дождь, по всей видимости, вознамерился вылизать его дочиста. Но Мирослав решил, что хорошенького понемножку. Подозвал жестом официантку и вынул из бумажника несколько хрустящих купюр. Дождь, совершенно не тушуясь, выбрался из-под стола. Вытер губы салфеткой из общей салфетницы, опрокинул в себя стакан мартини, зазвеневший кубиками льда, и поднялся с дивана вместе с любовником, как только им принесли ключ он комнаты на втором этаже клуба. Приватные танцы им были без надобности. А вот уединения явно недоставало.

— Ты сумасшедший, — совершенно спокойно констатировал факт Митч, отшвыривая на пол галстук.

— Ты только узнал? — насмешливо уточнил Дождь, скинувший с себя пальто и оставшийся в одном лишь тоненьком, полупрозрачном платьице, которое уж точно не могло скрыть его возбуждение.

Митч окинул его придирчивым взглядом. Стройные ноги, затянутые в броню чулок и сапог на высоченной шпильке, захватили его воображение. Отчетливо виделось, как они обхватят его бедра, когда он приподнимет Кирилла над полом и впечатает в стену. Он даже шагнул к нему, чтобы воплотить в жизнь сей нехитрый план, но Дождь остановил его, упершись рукой в грудь. Покачал головой. Митч подчинился. Остался стоять. А мальчишка, усиленно виляя бедрами (и как только ему стоящий колом член не мешал?) продефилировал в сторону шеста, который здесь был специально приспособлен для тех самых танцев. Повернулся к нему спиной, расставил ноги в стороны, задрал на себе подол платьишка до середины спины, в развратном жесте стянул с узких бедер ниточки стрингов, перешагнув через них лишь одной ногой и, схватившись за шест, приглашающее прогнулся, отклячив задницу и демонстрируя все те же фигурные резинки черных чулок.

У Мирослава потемнело в глазах. Он подошел к нему, обслюнявил пальцы, вставил, раздвигая мышцы. Дождь прогнулся еще сильней и громко, хрипло застонал.

— Быстрее, — протянул он на едином надрыве.

— Порву, — предупредил Митч.

— Не порвешь, — чувствуя, как пальцы разрабатывают его, прорычал Дождь, а потом резко дернулся и всхлипнул. Митч давно уже знал, как и где нужно надавить, чтобы его юный любовник стал податливее пластилина, забытого кем-то на солнце.