Демоны ничего не боятся

— Демоны ничего не боятся! — Плясала в голове паническая мысль, потому, что я, банально, уже распрощался со своим существованием в моем родном мире и должен был бы отправиться на очередное перерождение как и любой другой представитель моей расы, если бы только мой организм не исчерпал все свои девять, изначально имеющихся у каждого демона, жизней, и, это все было бы правильно, но только не в этот раз. Сгореть в первородном огне жертвенного вулкана, это значит навсегда исчезнуть, раствориться в небытие на благо всего нашего народа, а в большей степени, на то, чтобы наш шаман еще больше подмял бы под себя моих соплеменников, впитав всю мою жизненную и магическую силу и, тем самым еще больше укрепив свою власть над нашим кланом. Первородному огню начхать, сколько жизней осталось у тебя за плечами, они все пойдут ему на корм, а трансформировавшись в сырую магическую силу, часть их вольются в нашего шамана, жреца и самого сильного колдуна, в одном лице, а часть просто добавится к первородной магии жертвенного вулкана. Это я узнал на своем последнем занятии по магии, где в роли моего преподавателя и выступал этот самый шаман. Не знаю, может ему доставляло какое-то истинное наслаждение собственноручно сообщить жертве, как ее будут убивать?

Мое обучение всем наукам как ненаследного сына вождя подошло к концу именно на этом уроке, и именно потому, что я, ненаследный сын вождя. Шаман спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, сообщил мне о трагической смерти моего отца, причем уголки его пасти самодовольно растянулись в улыбке, буквально крича о том, что его причастность к этой смерти не вызывает никаких сомнений. Мне же было сообщено, что само мое предназначение, это послужить биологическим топливом в жерле жертвенного вулкана. Мой брат займет место отца на троне, а я должен выполнить свою миссию, а именно, стать ритуальной жертвой. Не знаю, что больше разозлило меня, или то, что о смерти отца мне сообщил сытый и довольный шаман, или то, что я навсегда перестану существовать, но врезать магическим кулаком в эту жирную рожу я успел до того, как моя магическая сила была им заблокирована. Рожа шамана выражала теперь огромное удивление и я успел заметить, как он раздавил на своей груди один из одноразовых амулетов, вызывающих гончих Тьмы. Мой разум понимал, что шаман мне не простит такого, и в вулкан я попаду полуживым куском мяса, но моральное удовлетворение я получил, и теперь можно было побороться за свою жизнь, или легкую смерть. Метнув в шамана свое стило, которым я, как дурак, начал конспектировать его последние слова на этом, последнем для меня, уроке, я кинулся в ближайшее окно выставив перед собой заветный кинжал. Оконная пленка с громким хлопком взорвалась, расшвыривая всех, кто был в комнате для обучений или прибыл туда по зову амулета, и это дало мне некоторую фору во времени. Пока гончие и шаман приходили в себя, отключенные на время, ведь взрыв в замкнутом пространстве гораздо сильнее оглушил их чем меня, просто вышвырнутого взрывной волной в окно на добрую сотню локтей. Упав и перекатившись, как учили на занятиях по военным наукам, я вскочил на ноги и помчался в сторону ближайшего леса, но оказалось, что такое шаманом было предусмотрено. Загонщики из адептов Тьмы были выстроены в широкую цепь, перекрывая мне все пути в эту сторону. Никогда не думал, что у нас их так много. Наблюдательнее нужно было бы быть раньше. Теперь все мои невеселые мысли появлялись в голове со словами "было" и "раньше", а лапы несли мое тело независимо от разума в противоположную, от загонщиков, сторону. Я оглянулся, за строем загонщиков показались высокие холки гончих Тьмы, которые пока озирались, выискивая меня взглядом, я ведь теперь для них, в магическом диапазоне, невидим, магия-то заблокирована. Я поднажал, вихляя по какой-то тропинке, особо не заморачиваясь куда она ведет, мне главное сейчас, это оторваться от преследователей, чтобы было время выработать свою стратегию выживания в возникшей ситуации. За спиной, в отдалении, раздались крики боли, это значит, что гончие взяли мой след и прорвали строй загонщиков особо не разбираясь кто перед ними. Что же, поспорить в скорости с гончими я могу, но не очень долго, все же они и предназначены, чтобы гнать свою потенциальную добычу до конца.

Тропа начала забирать в гору, к своему удивлению я обнаружил, что никогда не ходил по ней, а значит, это была запретная тропа. Интересно, куда она ведет, и почему она была запретной? Кроме того, местность вокруг меня я совершенно не узнавал, значит, шаман накладывает на мой путь иллюзию, что же, насколько я знал, меняется только то, что тебя окружает, но не то, что под ногами, а меня сейчас, это вполне устраивало. Я все выше и выше забирался в гору, вскоре впереди замаячил невысокий утес, нависающий над тропой, — нужно держаться поближе к скале, — мелькнула в голове здравая мысль, это меня и спасло. Гончая, сидящая в засаде, прыгнув на меня с утеса, или что там было в реальности, а не в иллюзии, только располосовала мою спину своими огромными когтями, а сама еле смогла затормозить на крутом склоне, густо покрытом каменной крошкой, ощутимо сползая с этими мелкими камешками вниз, а затем бросилась за мной. Это был самый опасный мой преследователь, ведь она была ближе всех ко мне, кроме того, она попробовала мою кровь, а это значит, что с моего следа она уже не собьется.

Вообще, само наличие гончей, сидящей в засаде, говорило мне, что хитрый и коварный шаман предусмотрел блокировку и этого пути для побега, но сам я порадовался, что смог прорваться даже через такую засаду. Пришлось поднажать, вкладывая все силы в это ускорение, ведь, по моим ощущениям, вскоре я достигну верхней точки горы, а уж вниз я бегать умею так, что никто меня не догонит. Гончую, что чувствует меня, нужно будет убить кинжалом отца, это был его подарок на мое совершеннолетие, он содержал немного магии Тьмы, такое оружие было запрещено в клане, но для детей вождя всегда делались исключения. Как я понял, и к жертвенному жерлу вулкана их пропускали в первую очередь. Трогательно. Кинжал сегодня уже один раз помог мне, взорвав оконную пленку, все-таки магия Тьмы, сильная штука. Неосознанно я погладил плоскую часть лезвия, будто благодаря мой кинжал за отлично проделанную работу, это привело меня в чувство, и я вложил кинжал в ножны, удобно расположенные на моем поясном ремне и отрегулированные под мою основную рабочую лапу.

Тропа вильнула в очередной раз, скрывая меня от моего преследователя, который отставал от меня на каких-то полсотни локтей, и я вылетел на пологий участок, окутанный иллюзорным обманом, где иллюзию сорвало так, как будто сильный порыв ветра сдул утренний горный туман. Передо мной, а вернее, подо мной, открылось жерло вулкана, а за спиной послышался противный скрежет когтей гончей по камням, которая огибала последний скальный выступ на этой тропинке, значительно сократив разрыв. Как выяснилось, тропа заканчивалась толстенной доской, а точнее, стоптанным с верхней части, бревном, на которое мои лапы и выскочили, не успев затормозить. Когда я все это увидел, мое тренированное тело отреагировало на это само, высоко подпрыгнув, и, таким образом гася набранную скорость. Перевод инерции в высокий вертикальный прыжок не только погасил мое стремительное продвижение вперед, он еще и спас мою спину, так как подо мной промчалось тело гончей, которая все-таки умудрилась зацепить одну из моих лап своими клыками, в очередной раз оставив на моем многострадальном теле кровоточащую рану. Ее тело сорвалось с бревна вниз, оглашая пространство своим предсмертным воем, а я, вращаясь как лист на ветру, упал спиной на злосчастное бревно и то, гулко бумкнув, отбросило мое тело вверх и в сторону. К дикому вою гончей присоединился и мой испуганный крик, который, через какое-то время оборвался, выбитый из моих легких жестким приземлением на один из скальных выступов, торчащих из стенок жерла вулкана. В это время тело гончей достигло плещущегося внизу первородного огня и огненный смерч взметнулся ввысь, таща за собой огненное нечто, которое с нестерпимым жаром стало приближаться к моему уступу. От страха я стал, прямо сидя, отползать назад, подальше от смертельного жара, но все никак не мог упереться спиной в иллюзорно спасительную каменную стенку, хотя я не мог не понимать, что это не спасет меня от поднимающегося огня, но инстинкты, независимо от моего сознания, делали свое дело. Когда от жара начали тлеть мои волосы, то первородный огонь обогнала первородная магия, и мощно отбросила меня еще дальше назад, но спиной в камни я так и не ударился, а влетел в какой-то портал, и меня окружила тьма.

Голова продолжала работать четко, несмотря на сильнейшее опыление меня сырой магией. В идеале я должен был вспыхнуть как сухое дерево, даже без наличия первородного огня, но что-то пошло не так, или рядом со мной столкнулись две противоборствующие друг с другом силы, или меня, попросту, чем-то изолировало от их, смертельной для меня, сущности. Анализ чувств подтвердил, что я ощутил пробой пространства, в которое меня и затянуло. У меня уже был опыт перемещения через локальные порталы, там все было просто, тонкая пленка растянутого пространства отделяла одну точку от другой. На краткий миг ты ощущал соприкосновение своей сущности с энергией портала и все, ты переместился, а здесь это чувство как будто остановилось, я продолжал оставаться внутри пространственного перехода, а это могло означать только одно — портал был не локальный. На всякий случай я взвинтил свое ментальное восприятие, чтобы, как только окажусь на той стороне, тут же обернуться во что-то, более или менее знакомое, не вызывающее отторжения для того, кто меня будет встречать. Одним из, не то, чтобы неприятных, а скорее, неожиданных ощущений, была очень сильная сексуальная возбужденность.

Я ждал конца перехода, сейчас я тек в пространстве мягкой, обволакиваемой тьмой, каплей, в таком состоянии даже мои шипы не смогли бы проткнуть и обычный древесный лист, а переход все еще и не думал заканчиваться, тогда я расслабился и выключил контроль чужих сознаний переключившись на свои, не скажу, что неприятные, ощущения. Портал, как будто этого и ждал, меня выкинуло в какую-то темноту, и арка перехода с шипением исчезла. В следующий момент я рухнул на что-то мягкое и теплое, сильно упершись в него своим возбужденным органом. Тело, а это было именно тело, подо мной взбрыкнуло, как необъезженный траск, и я получил ощутимый пинок в то, что совсем недавно было взбудоражено до предела, меня даже отбросило на что-то твердое, но гладкое, расположенное чуть ниже места моего приземления. Последствия от пинка отразились нешуточной болью, никто из моих учителей, как в вопросах боя с оружием, так и без оного, себе такого не позволял. Взвыв, я, забыв о своих клинках, торчащих за моими плечами, да и о кинжале, подарке отца, схватился лапами за пострадавший орган. Странно было то, что я, пока, ничего не видел в этом мраке, несмотря на мою способность неплохо видеть в темноте. Внезапно я ментально почувствовал, что мой противник, тоже, не видит ничего в этой темноте и сейчас осветит здесь все каким-то хитроумным способом, чтобы разглядеть, что же здесь произошло и кто на него упал. В панике я успел выхватить первый попавшийся слепок из образов, торчащих в памяти моего противника как заноза, и напялить его на себя, как в глаза мне ударил яркий свет.

— Ты! Ты! — Зашипела непонятную пока для меня фразу, лежащая на ложе самка, очень внешне похожая на представительницу расы ведьм, но все же, не эти исчадья Тьмы, одетая в очень фривольную одежду.

В моей голове включился адаптационный механизм и в меня потекла информация о языке и воспоминаниях. Яркая вспышка в моей голове, это усвоились знания языка, вторая, это верхний слой памяти на ближайшие произошедшие события, случившиеся с этой самкой. — О, Тьма! Что же я наделал! — Дело в том, что взятый мной образ из головы этой девушки, женщины, а, неважно, был образ врага. Ну, не совсем врага, а человека, который ее предал. Придется выкручиваться, да и неудобство доставляла моя одежда, явно великоватая для этого индивидуума и висевшая на новом теле как мешок.

— Руслан, как ты посмел явиться в мой дом? У тебя, что, пунктик, домогаться меня и, что у тебя за вид? Я сейчас закричу и сюда сбегутся все соседи, я их предупредила! — Эмоции этой самки метались то в сторону паники, то в сторону решительного отпора.

— Прыадажды, не сперши ругаиться. — Выдал я первую фразу на местном языке. — Выдишь, мне плооха... — Я хотел сказать еще что-то в свое оправдание, но меня прервал поток ее красноречия.

— Да подожди ты! — Уже яснее выдал я, понимая, что нужно не оправдываться, а искать в ней союзника, ведь система прав и обязанностей людей этой страны, во всяком случае, в отношениях между мужчинами и женщинами, уже удобно разместилась в моей голове, правда, в интерпретации этой самки, и я понимал, что без поддержки местных, я и дня здесь не протяну. — Давай, ты не будешь ругаться, дело в том, что я, это не он. — По расширяющимся глазам девушки и начавшей набирать воздух грудью, я понял, что опять сморозил какую-то глупость, поэтому нужно было ее ошеломить, я поднял руку вверх, призывая ее к молчанию и сменил облик с того тщедушного тельца на свое, обожаемое мной, тело, ожидая типичной реакции запредельного ужаса у представительницы местной расы.

— Т..т..ы демон? Ты пришел чтобы утащить меня в Ад?!

Вот это сюрприз, она что, знает нашу расу?! Значит, скоро за мной придут. А Ад, это, оказывается, аналог чертогов Тьмы, странно.

— Шыа, я шемон и пошволь, я опять шмену тела, а то так гаваить неудобно, кыки мешаут.

Девушка только удивленно хлопала своими глазищами, прикрывшись одеялом. Ну, да, серьезная защита от демона.

— А, только ты не мог бы выглядеть как-нибудь иначе, а не как этот урод, который чуть не изнасиловал меня недавно и напугал до икоты сейчас, а то эта морда вводит меня в агрессивное состояние, так и хочется дать в рожу.

— Такое подойдет? Это из твоей памяти. — Поинтересовался я, появляясь перед ней в каком-то еще более тщедушном тельце ее одногруппника с огромными очками на носу. Комната сразу стала расплываться, контуры предметов теряли свою четкость, глаза напряглись, и мне пришлось срочно сорвать со своих глаз очки.

— Подойдет, только без очков ты смотришься очень непривычно. Может поищешь еще что-нибудь, привычное для меня.

В следующие пару минут я становился, то Сталлоне, то Бельмондо то еще каким-то киногероем, наконец девушка не выдержала и с ужасом спросила. — Неужели у меня в голове такой бардак? Нет, так дело не пойдет, вот, я сейчас думаю о своем двоюродном брате, такое тело тебя устроит? — Тело было не таким тщедушным, как у ее поклонников и одногруппников, чувствовалось, что этот человек занимался своей физической подготовкой, поэтому я примерил его на себя и мы оба удовлетворенно, с облегчением, вздохнули, а я еще и от того, что боль постепенно, утихла, а одежда, хоть и висела на этом теле, также, как и у других, но движению мешала меньше, все-таки образ тела, предоставленный мне для использования, был помощнее тех, что я уже опробовал.