Берегись принцессы или Dragon in distress

Берегись принцессы или Dragon in distress

Пролог

В полумраке пещеры напротив огромной разнородной кучи всякой всячины, возвышающейся над полом на добрых полметра, сидела девушка и рассматривала ее составляющие, отмечая известные и незнакомые предметы. Заметив что-то, тускло-блеснувшее совсем не глубоко, практически на поверхности, она не удержалась, протянула руку и схватила это, одновременно потянув на себя.

— Ой, а это что такое? — прозвучал ее очередной вопрос. Не менее чем сотый за последние полчаса.

Вслед за этим добрая треть хорошо утрамбованного барахла разной степени ценности съехала, потеряв, как оказалось, важную для сохранения равновесия вещь.

Дракон не выдержал и издал громкий рык. А что? И у них терпение, бывает, иссякает. От неожиданности принцесса выпустила из руки кулон, о котором спрашивала, и он со звоном упал на каменный пол пещеры. От удара жемчужина, находившаяся в углублении, выскочила из паза и покатилась в сторону разозленного ящера.

В ту же секунду он застыл, а его глаза будто остекленели.

— Дракон, ты чего? — спросила девушка, видя, что тот не шевелится, не моргает и даже не дышит. — Эй, дракон, ты что, умер? А я говорила, тебе надо меньше нервничать, беречь себя, все-таки, возраст уже не тот.

Опровергая подобные предположения, ящер выпустил в ее лицо поток горячего воздуха, а вслед за этим прозвучали слова, полные негодования:

— Ты можешь просто посидеть спокойно, ничего не трогая? Хотя бы пять минут?

— Да ладно тебе, как будто пять минут играют большую роль, — махнула на него рукой девушка, ничуть не испугавшись ни недавнего рыка, ни кратковременного анабиоза хозяина пещеры, — а мне когда еще выпадет шанс побывать в логове дракона?

Ящер тяжело вздохнул.

А ведь день так хорошо начинался...

1.Первая встреча или Oops!... I did it again

— Итари! Итари! — раздавался звонкий девичий голос над полянкой.

— Угм, — издала тихий звук девушка, сидящая на подогнутых под себя ногах в метровых зарослях трав напротив пристроившегося на стебельке клевера жука и сосредоточенно его зарисовывающая. То и дело рыжеватая прядь из небрежно заплетенной каштановой косы спадала ей на глаза, отчего приходилось тонкой направленной струйкой воздуха сдувать ее к уху.

Черный лоснящийся жук, под определенным углом отливавший красным и деловито перебиравший тонкими прозрачными крыльями, занервничал. Девушка замерла и задержала дыхание. Подозрительность создания была успешно усыплена воцарившейся тишиной, и он снова принялся ползать по стеблю вверх-вниз, пробуя его хоботком. Карандаш опять заскользил по бумаге, соединяя линии в рисунок.

— Итари! — прозвучало уже гораздо ближе и громче. Насекомое замерло. Девушка тоже.

Совсем рядом раздались звуки раздвигаемых стеблей разнотравья и победный возглас:

— Ита! Ну наконец-то я тебя нашла!

Жук, снесенный звуковой волной, оскорблено ужужжал подальше от странного громкого создания, а девушка укоризненно посмотрела на прервавшую идиллию подругу, с силой сдув снова мешающие обзору волосы и вложив в этой действие все свое недовольство.

— Опять ползаешь по земле, — обреченно вздохнув, констатировала увиденное обладательница громкого голоса.

— Лейка, ты согнала мне такой экземпляр! — возмущенно насупив брови, ответила девушка.

— И кто же на этот раз: червяк, богомол или землеройка? — приподняв бровь, решила внести ясность подруга. — Я тебе удивляюсь, Итари, тебе по праву рождения положено из насекомых интересоваться разве что бабочками — и то только тогда, когда они нанизаны на иглы и находятся под стеклом

— Чтоб ты знала: за живыми организмами наблюдать гораздо увлекательнее, чем за их пришпиленными к картону труппами, — ответила Итарина, поднимаясь и отряхивая одежду от сухих комочков земли, маленьких камушков и засохших стеблей и листочков.

— Как тебя вообще угораздило родиться принцессой? — подозрительно прищурившись, вопросила Олеяна и тут же выдвинула собственную версию событий. — Не иначе как душа твоя с душой теперешней дочки какой-нибудь травницы случайно поменялась местами. И сидит она сейчас, бедненькая, отрешенно перетирая снадобья в ступке, смотрит в окно и вздыхает о красивых платьях, балах и принцах.

— Да уж, тут явно что-то пошло не так, — с улыбкой поддержала ее шутку вторая девушка.

— Ну, покажи хоть свое очередное открытие, — с интересом заглядывая в блокнот, попросила подруга.

— Смотри, какой красавец! — гордо продемонстрировала ей набросок Итарина.

Критически оглядев рисунок, присмотревшись и так, и эдак, она, наконец, вынесла вердикт:

— Не знаю, Ита, по-моему, жук как жук.

— Сама ты 'жук как жук', — ответила ей принцесса, закрывая блокнот и прижимая его к себе, словно невинно обиженное дитя. — Ничего ты не понимаешь. Это насекомое крупнее своих собратьев по виду минимум в полтора раза!

— И это, вне всяких сомнений, его величайшее достижение, — перебила ее возмущенную речь Олеяна. — Идем, уже пора возвращаться. Ты вообще-то сюда по нужде забрела, если помнишь.

— Ой. А подожди меня минуточку, — виновато попросила девушка и хотела, было, отойти подальше в поиске подходящего местечка, когда услышала суровый голос подруги:

— Только сначала блокнот отдай, — рыжеволосая протянула руку, всем видом показывая, что этот вариант — единственный, при котором Итарина сможет удалиться, — А то опять на какую-нибудь сороконожку засмотришься, а потом будешь ловить сочувственные взгляды охраны, мол, ее высочество животом мается. И я вместе с тобой.

Последнее предложение Олеяна проворчала чуть слышно, но Итарина все равно его уловила, насмешливо хихикнув, а потом, все-таки вручив подруге маленькую тетрадь со специальным креплением для карандаша, скрылась в зарослях травы, из которых выбралась спустя минутку посвежевшая и готовая продолжить путь.

Забрав обратно свое бумажно-грифельное сокровище, она последовала за подругой к дороге, на которой их ждал кортеж, долженствующий сопроводить Их Высочество Итарину эр Шария Отрисскую в родной дом в столице под крыло к венценосному батюшке, Его Величеству Кантелу эр Шария Отрисскому, внезапно и с невероятной силой соскучившемуся по единственной дочери. А то, что домом принцесса это место отнюдь не считала, было не суть важно.

Прокладывая себе дорогу среди буйно растущих метровых стеблей дивно пахнущего полевого разнотравья, Олеяна, первая фрейлина ее высочества, спросила:

— Что-то рано в этот раз мы возвращаемся, обычно раньше конца осени нас поторапливать и не думал никто, а тут только арлир-месяц настал, и сразу гонцы заявились.

— Наверное, случилось что-то непредвиденное, — попыталась предположить Итарина. — Иначе отец не стал бы забирать меня от бабушки раньше срока.

— Обожаю твою бабушку. Будь у меня такая, ни за что на свете в столицу бы не поехала, — обернувшись, вставила рыжеволосая.

— Я б тоже не поехала, может быть, да кто ж меня спросит? — ответила ей принцесса.

— Ладно, не трусь, я тебя в обиду не дам, — покровительственно произнесла подружка и задиристо подмигнула.

— Что? Ты смеешь подозревать свою принцессу в трусости? — наиграно-грозно вопросила Ее Высочество и в праведном порыве схватила первый попавшийся стебель, рванула на себя и, потрясая им в высоко поднятой руке, возгласила. — Готовься к заслуженной каре!

Олеяна весело взвизгнула и ринулась вперед, убегая от грозящей настигнуть ее расплаты.

— Стой, трусиха, и прими наказание достойно! — вещала ей вслед Итарина, едва сдерживая хохот и перескакивая ямки.

На дорогу они вывались растрепанные, раскрасневшиеся и донельзя довольные, за что схлопотали сердитый взгляд командира отряда.

— Ваше Высочество, все в порядке? — вежливо уточнил он, намекая на расхристанный вид девушки.

— Более чем. Мы можем продолжать путь, — спокойно ответила она, не обращая внимания на направленную на нее укоризну.

После этих слов, они с Олеяной забрались на своих лошадок и всем видом выразили готовность следовать намеченному маршруту.

Хмыкнув в усы, командир дал знак выстроиться согласно порядку сопровождения лиц, принадлежащих к королевской крови, и отправляться.

Мерное покачивание в седле из стороны в сторону не давало расслабиться. Девушкам уже много раз предлагали занять приличествующее им место в карете, и каждый раз они упирались и отнекивались что было силы. Ну, кому захочется труситься в душной темной карете, когда можно подставить лицо свежему ветерку и полюбоваться на открывающиеся из седла виды, не скованные шторами и оконными рамами.

В такие моменты Итарина обычно очень жалела, что у нее всего одна пара глаз. Подумать только, ведь если бы их было хотя бы в три раза больше — на затылке и на макушке — сколько всего интересного можно было бы увидеть одновременно. А так приходилось довольствоваться малым и постоянно крутить головой, чтоб не пропустить ничего примечательного. Про пары рук принцесса и думать не хотела — одно расстройство. Глаза еще худо-бедно справлялись с любознательными запросами девушки, а вот рук не хватало совсем уж критически. И далеко за примером ходить не надо. Вот хотя бы сегодня, когда она зарисовывала черного летающего красавца, еще пара конечностей ей бы нисколько не помешала: одной дополнительной рукой она бы придерживала непослушную прядь волос, а второй нос чесала. А то пыльца так и норовила в него попасть, но чихнуть себе позволить было бы совсем неуместно, жук после такого звука непременно бы улетел. Вот и приходилось поминутно задерживать дыхание.

Досадуя на такую непродуманность, граничащую с несправедливостью, Итарина поделилась своими соображениями с подругой. В ответ Лея разразилась приступом смеха, в перерывах между которым всхлипывала:

— Ты бы еще многоножкой стать захотела! — и захохотала еще громче. — Нет-нет, если бы ты еще и несколько пар ног имела, тебя бы непременно разорвало от стремления бежать в противоположные места одновременно.

— Лей, ну серьезно.

— Если серьезно, ты только представь, как бы подобное выглядело со стороны: несколько пар плеч и рук — если только они не будут расти из другого места — это еще ничего, а вот с глазами явный перебор. Волосы будут постоянно загораживать обзор, колоться и лезть под веки, отчего они будут постоянно чесаться. Как вариант, конечно, волос на голове совсем может не быть. Вот теперь представь себе подобное лысое многоглазое и многорукое существо.

— Ну, да, даже страшновато как-то, — согласилась ее высочество с доводами подруги.

— Что поделать, красота требует жертв и первая из них — удобство, — картинно вздохнув, попыталась ее приободрить Олеяна.

— Ну не знаю, по-моему, как раз эта жертва наименее обоснована, — пожав плечами, не согласилась принцесса.

— Тебе хорошо говорить, — с легкой укоризной взглянула на нее девушка. — Ешь, что хочешь, в любых количествах и даже грамма не набираешь.

Эта тема была для Олеяны, девушки, обладающей приятной мягкостью и округлостью черт и совершенно не склонной к полноте, но, почему-то, пребывающей в непоколебимой уверенности в обратном, уж очень животрепещущей.

— Не начинай, — грозно нахмурившись, прервала ее принцесса, которая терпеть не могла стенания стройной подруги на тему 'я пухлая!' 'ты только посмотри сюда (и тут упоминалось место, которое в данный момент девушка считала недостаточно обезжиренным)'.

Состроив недовольную рожицу, спутница ее высочество решила сменить тему:

— Ита, скоро уже столица? — спросила городская и ценящая удобства барышня, которой одинаково надоело трястись, что в седле, что в карете, которые она время от времени чередовала. Для комфорта. Или верней будет сказать — для меньшего дискомфорта.

— Нет, не очень. Еще пара часов, — ответила принцесса, которая в дороге усталости не чувствовала, то и дело на что-то отвлекаясь.

— После этого седла у меня потом вся... все мышцы пониже спины болеть будут, — пожаловалась подруга.

— Расслабилась ты, Лейка, за лето. Спортивную форму растеряла, — скорбным тоном изрекла Ее Высочество.

— Что?! — оскорбленно возгласила рыжая. — Я растеряла? Да я! Да ты!

— Да мы с тобой, — со смешком вставила принцесса.

— Да я, может, с огромным удовольствием бы его подрастеряла эту форму, да только разве бабуля твоя позволит? — не обращая внимания, продолжала Олеяна.

— Бабуля сурова, но справедлива, — вступилась за родственницу принцесса, — к тому же, сама знаешь: форму теряешь — формы набираешь. — Опять скользнула на опасную почву Итарина.

— А что плохого в женственных округлостях? — из противоречия ее собеседница начала прекословить собственному образу мыслей.

— В женственных — ничего, а вот желеобразно-хлюпающих друг о друга, расплывающихся...

— Не продолжай, — перебила принцессу девушка, содрогаясь от нарисовавшейся в мозгу картинки. — Вот после таких твоих фразочек, у меня аппетит отбивает не меньше, чем на три дня.

Принцесса же только рассмеялась мнительности подруги и ответила:

— Сто раз говорила, я действую на тебя лучше, чем твое жутко-полезно-безвкусно-отвратное питание.

— Ну-ну, после тебя мне вообще никакое питание не нужно. От одной тебя целых две пользы: стабильность веса и экономия продуктов.

— Не была бы принцессой, точно не пропала бы с таким-то количеством пригодных умений, — гордо задрав нос, подтвердила Итарина.

Олеяна только покачала головой, пытаясь не улыбаться во весь рот — но у нее это получалось не слишком хорошо — и ответила:

— Ты и принцессой не пропадешь.

— Как знать, Лей, как знать, — неожиданно серьезно произнесла девушка.

Упомянутая пара часов для фрейлины, которая, как и любой другой человек, не любила долгие путешествия по жаркой и душной, словно по-прежнему летней, степи, тянулась долго и противно, как липкая патока и пролетела быстро и интересно для принцессы. Стражники отряда, знавшие ее высочество уже давно, просто не обращали внимания на ее ерзанье в седле — не падает и ладно — и выкрики 'ой, гляньте какая прелесть!'. Причем прелестью могло оказаться что угодно: от поросшего травой и цветами камня до испражнившейся кому-нибудь на кирасу птицы. Для конвоирующих ее высочество мужчин это была привычная, но от этого не менее ответственная работа: они не маялись скукой и зорко следили по сторонам.

В этом году вызов в столицу действительно пришел раньше обычного. Существенно раньше. Но воякам об этом думать не полагалось. Их задачей было доставлять ее высочество принцессу Итарину эр Шария в середине лета к бабке Ишариане ки Тарси, а потом — обычно на исходе последнего осеннего месяца — обратно, обеспечивая ей и ее первой фрейлине Олеяне ки Ратрус, которую ее высочество везде брала с собой, безопасность и максимально возможный комфорт.

Работа эта была нервная и требующая всей возможной концентрации и внимания, ибо предотвращать приходилось не только внешние угрозы, которые происходили редко и, в основном, случайно, но и те, которые Ее неугомонное Высочество провоцировала сама, суя свой венценосный нос всюду, куда было можно, да и куда нельзя тоже.