Смертельные Джунгли Геноцида

Смертельные джунгли геноцида

Annotation

1943-й год на очень альтернативной Земле.

Вторая Мировая Война приближается к финалу, но прежде чем наступит финал, в джунглях Центральной Америки столкнутся несколько вооруженных до зубов сильных характеров — и не все они до финала доживут...

_________

Предисловие для очень постоянных читателей

Вместо эпиграфа:

Mapa Mundi

1. Охота на ягуаров

2. На берегу очень черной реки

3. Нора кролика и лживый календаот

4. Звуки и запахи

5. Курукшетра, Клонтарф и другие Каталаунские поля

6. Стрела златоперая все вещества и начала впитала в себя — и немыслимый блеск излучала

КОНЕЦ

Смертельные джунгли геноцида

Предисловие для очень постоянных читателей

(новые и непостоянные могут в принципе пропустить его и читать рассказ просто так).

Давным-давно, в далекой Галактике, один из придуманных мной альтернативных параллельных миров выглядел примерно вот так:

http://samlib.ru/img/n/nambu/glawa13/hellborn_world_original.png

Как говорится, отсюда всё зло пошло — и даже если не всё, то большая его часть, как-то: обитаемая Антарктида, населенная титанисами и ледяными броненосцами; (Бел)Голландская Империя, которая покорила мириады планет и обитаемых миров; и, разумеется, Хеллборн. Джеймс Хеллборн. Даже Фамке ван дер Бумен появилась чуть позже и родилась на совсем другой карте.

Так или иначе, на каком-то этапе я решительно отказался от этого мира, потому что он пришел в тупик и негодность во всех смыслах, и я совершенно не понимал, как развивать его дальше и стоит ли это делать вообще.

Как писали в старинных романах, прошли годы.

И вот, всего несколько дней назад, в скромном чатике на другом конце интернета (у меня свидетели есть) этот мир внезапно пробудился к жизни, а я понял, как выжать из него еще немного крови и пафоса.

Ах, да. С такой картой в 2022-м году как-то стыдно работать, поэтому я нарисовал ее заново и на этот раз практически ничего не изменил:

http://samlib.ru/img/n/nambu/glawa13/new-hellborn-world-1939_ad.png

P.S.

Действие рассказа начинается буквально через несколько дней после событий, описанных в последних строчках романа «Джеймс Хеллборн — Разрушитель Миров» (он же второй том оригинальной дилогии «Железные люди в стальных кораблях»).

P.P.S.

Если вам вдруг показалось, что вы наткнулись в тексте на знакомые мотивы, то знайте, что вам не показалось. Но это не баг, а фича.

Поехали!

Вместо эпиграфа:

«Ахмед Гран, имам Зейлы, был в походе против страны эфиопов, последних «неверных» в Северной Африке, которых следовало жестоко наказать за неприятие веры пророка. Отважный имам, разумеется, не помнил о словах пророка Магомета, славшего своих родственников под защиту эфиопского царя и ценившего того за терпимость к иноверцам.

С мечом шел имам по землям эфиопов, и другие имамы тоже спешили добить сопротивлявшееся из последних сил царство».

Кир Булычев, «Лалибела и Кайласанатха».

«Название книжки австралийского писателя подозрительно не англосаксонского происхождения Гени Зу не имеет никакого отношения к ее содержанию. Подозреваю, что сам он тут ни при чем — как аффтар, могу авторитетно отметить, что редактор, нередко, переиначивает авторский вариант во что-нибудь типа «Сиськи и танки», «Кровавый военный содом» или «Сперма Восточного Фронта». Ну, чтобы привлечь читателя. Наверняка у самого Зу книжка называлась как-то нейтрально, например: «Смертельные джунгли геноцида».

И.Кошкин, «Субстанция и Утюг».

«Что может быть хуже драконов? Только американцы».

Грегг Чабот и Кевин Петерка, «Власть огня».

Mapa Mundi

-

-

1. Охота на ягуаров

* * *

Подобно черному монолиту возвышалась она над темными водами мертвого озера вот уже без малого десять столетий подряд. В ее окрестностях не селились лесные звери и птицы; к ней опасались приближаться суеверные аборигены; в ее недрах пропало несколько научных экспедиций. Над ней давлело и витало невидимое проклятие; она была словно памятник Смерти самой — если у Смерти вообще могут быть памятники. Но в один не совсем прекрасный день люди вернулись, и тогда этот странный мир за ее стенами изменился снова — и изменился навсегда.

* * *

— 1943 А.D. —

…Никто из людей Земли, пребывавших в здравом уме и твердой памяти, не сомневался — эта война стремительно приближается к финалу. Иные из вражеских столиц уже пали или капитулировали; растоптанные знамена тысячелетних держав лежали в пыли; там или здесь торжествующие победители слетались на первые мирные конференции, дабы принять участие в спорах о грядущем послевоенном разделе планеты; а непобедимые прежде вожди и полководцы болтались на перекладинах — порой вниз головой. Конец великой битвы и чудовищной бойни находился так близко, как никогда — казалось, до него можно было дотянуться и коснуться рукой. Что же касается безумных фанатиков по ту сторону фронта, неуклонно бредущим к своей бесславной и окончательной гибели, то их мнением на этот счет никто не интересовался.

Великая Белголландская Империя, еще недавно бывшая неоспоримой владычицей восточных морей, власть которой простиралась от холодных вод Хоккайдо до столь же холодных волн Антарктики, терпела одно поражение за другим — и ее побежденные корабли равномерно усеивали океанское дно. Африканский корпус Нового Альбиона, сопровождаемый преторианскими союзниками, вступил в темную столицу варварской Абиссинии — и предал ее огню и разрушению. Сибирские стрелки Кровавой Мэри Спиридоновой успешно штурмовали данорвежские фьорды, в то время как неисчислимые армады английских бомбардировщиков поддерживали перманентный пламенный шторм над Виндобоной и Гравенхаге; а с юга навстречу им наступали бронированные полчища эксцентричного Карло Бискаретти, взрывавшие один австрийский редут за другим. Уже не только старые члены Фабриканского Альянса, но и всевозможные нейтралы, много лет стоявшие в стороне, спешили принять участие в последних битвах великой войны, дабы урвать свою долю добычи и славы. Бесчисленные рыцарские армии Папы Римского — не жалкого антипапы, что ютился в итальянском Ватикане, а того, что правил обширными землями Северной Америки из своей цитадели в канадском Новом Риме — нарушили мексиканскую границу и осадили возрожденный Теночтитлан, проклятую столицу черной Стигмы — Сатанической Тевтонской Империи германцев, майя и ацтеков. Стигма — чудовищное царство зла, где пришельцы из старой германской Европы вот уже четыре столетия подряд царили над мексиканскими язычниками, по сей день приносившими человеческие жертвы своим кровожадным богам на вершинах титанических ступенчатых пирамид. Долг каждого честного христианина заключался в том, чтобы принять участие в этом священном крестовом походе — и решительно непонятно, почему святой отец в Новом Риме, один из двух властелинов Глории — Грандиозной Латинской Орденской Римской Империи в Америках — выжидал так долго… но кому дано проникнуть в тайные мысли и замыслы наместника самого Иисуса на Земле?.. Сам латинский император Нового Иерусалима, опытный полководец и преданный вассал Понтифика, возглавил поход и принял командование над легионами глорианских крестоносцев — поэтому никто из людей, пребывавших в здравом уме и твердой памяти, не сомневался в конечном успехе сего великого предприятия.

И в то же самое время, когда самые кровавые и грандиозные битвы Западного Полушария бушевали на далеком мексиканском севере, в тропических лесах Центральной Америки, в темной зоне меж двух Каналов, где столкнулись интересы четырех великих держав, шла война совсем другого рода — без сплошной линии фронта, без эпических баталий, без великих осад. Как правило, здесь сражались небольшие летучие отряды отборных бойцов, которые приходили неизвестно откуда, наносили стремительные удары — и снова растворялись в зеленом океане бесконечных джунглей.

Одним из этих отрядов командовал брат-капитан Доминик Пуассон, верный слуга Нового Рима и рыцарь Ордена Храма Соломона Иерусалимского. И пусть капитан Пуассон носил не полный рыцарский доспех, а всего лишь легкий бронежилет поверх камуфляжного хлопчатобумажного комбинезона; и на поясе его висел не добрый рыцарский меч, но трофейный мачете за компанию с тяжелым автоматическим пистолетом, — брат Доминик все равно оставался рыцарем; таким же, как его легендарные предшественники-тамплиеры — те, кто отважно бросались на сарацинов в пустынях Аравии и бились с татарскими ордами на бескрайних ледяных просторах Сибири [1]; те, что бесстрашно поднимались на якобы неприступные стены древнего Константинополя — или костры безумного короля Филиппа Красавчика. Но все это было в прошлом; теперь же наступил день, когда пришло время смотреть в будущее. Чуть было не уничтоженный проклятым тираном, орден возродился на другом берегу океана и вернул себе былую славу и могущество; а когда завершится эта война, его могущество только возрастёт. К вящей славе Господней, отныне, и присно, и вовеки веков — аминь.

Но это случится завтра или послезавтра, а сегодня брат Доминик смотрел в бинокль и понимал, что еще до заката его людям предстоит проделать немало работы.

— Проводник не обманул, — заметил неслышно подошедший младший офицер. — Действительно, деревня, не отмеченная на наших картах.

— Наши карты устарели как минимум на двадцать лет, — напомнил капитан Пуассон и наконец-то оторвался от бинокля.

Это был высокий и стройный боевой командир: под его униформой, украшенной красным крестом тамплиеров, скрывались почти сто килограммов гибких мускулов и крепких костей — и ни единой капли лишнего жира. В его жилах текла кровь ирландских морских разбойников и французских благородных рыцарей — впрочем, и те, и другие являлись добрыми католиками, которые могли бы гордиться таким потомком и наследником. В свои 30 лет брат Доминик считался опытным воином, не уступающим самому императору — и был таковым. Его широкое обветренное лицо покрывали многочисленные шрамы, которые он заслужил, сражаясь за Трон и Святой Престол против многочисленных врагов истинной веры — англо-саксонских еретиков на лабрадорской границе, русских безбожников за Юконом или магометанских хашишинов в раскаленных песках вассальной Сеутаритании. Но сегодня усмиренные африканские мятежники пребывали в покорности, а русские и британцы выступали на стороне Глорианской Империи — и потому Пуассону пришлось применять свои навыки и знания на другом краю света. Почти два месяца тому назад транспортный самолет Ордена разбросал над этими джунглями тридцать с небольшим парашютных куполов. С тех пор воинам капитана Пуассона неоднократно приходилось вступать в сражения, из которых они всегда выходили победителями — иначе и быть не могло. Но прямо сейчас им предстояла еще одна битва, а завтра — кто знает? И пусть грядущая победа была неизбежна, никто из живущих не мог назвать тот самый день, когда она восторжествует окончательно. Будущее скрывалось за сплошной пеленой тумана, заглянуть за которую было дано не каждому.

— Подарите язычнику легкую смерть, — приказал брат Доминик.

Младший из тамплиеров послушно кивнул и подал знак одному из простых пехотинцев, здоровенному чернокожему лесорубу из Альберты. Тот уже стоял за спиной у проводника, типичного местного крестьянина — маленького смуглого испуганного человечка в рваной белой рубахе. Солдат протянул руки и в два счета свернул проводнику шею. Труп укрыли в кустах и забросали ветками. Маскировка, которая продержится до первого падальщика — но больше и не требовалось.

Небольшой отряд благородных рыцарей Храма и подчиненной латинской пехоты собрался у самой границы джунглей, по другую сторону которой расположилась скромная деревушка — скопление кривобоких глинобитных домиков, окруженное неровными квадратами обрабатываемых полей. Над скучным и банальным для этих мест пейзажем царили раннее восходящее солнце и традиционная обманчивая тишина.

— Нет смысла ждать дальше, — в конце концов принял решение капитан Пуассон. — Если в этой деревне затаились Ягуары, вряд ли они выйдут нам навстречу. Братья, вы знаете, что делать. Allons-y! Ad Majorem Dei Gloriam!

Рыцари и пехотинцы молча кивнули, подняли пулеметы с автоматическими винтовками и двинулись вперед короткими перебежками, используя в качестве укрытий естественные складки местности и заросли зеленой кукурузы. Не прошло и пяти минут, как подозрительная деревня была окружена; еще через пять минут она пала без единого выстрела.

Стояло раннее утро; аборигены едва успели проснуться и только собирались заняться завтраком или другими скучными деревенскими делами, поэтому пришельцы с далекого севера захватили их врасплох.

— Ленивые ублюдки, — заметил один из крестоносцев. — В моей родной провинции крестьяне приступали к работам засветло.

Брат Доминик оценил положение вещей и устало опустился на покосившуюся лавочку в центре главной деревенской площади — если этот грязный пятачок, покрытый бурой глиной, можно было назвать площадью. Туда же солдаты принялись сгонять аборигенов. Как и все обитатели этих мест, они представляли из себя нелицеприятный продукт расового смешения древних индейцев и трех-четырех волн заморских завоевателей. Впрочем, пристальный взгляд мог обратить внимание на пару-тройку исключений. Одна из деревенских женщин — довольно молодая и почти симпатичная (для этих мест, конечно), но давно не следившая за своей прической — сразу поняла, кто здесь главный, и бросилась к ногам капитана, размахивая нательным крестом и лопоча какую-то бессмыслицу на здешнем варварском диалекте.

— Еретики, — презрительно сплюнул один из младших офицеров — другой, не тот, что наблюдал за казнью проводника. — Делают вид, что почитают Христа… Тем хуже для них.

В прежние времена кто-нибудь из крестоносцев непременно бы добавил: «Господь узнает своих», но эти времена давно прошли, а слова были слишком хорошо известны и подразумевались сами собой, поэтому не было никакого смысла повторять их чаще, чем раз в два или три года.

Пехотинцы отогнали лже-христианку прикладами — пока что без особого усердия; возможно, она еще получит шанс искупить свои грехи.

— Кто здесь староста — или как он там у них называется? — лениво поинтересовался брат Доминик.

Солдаты вытолкнули вперед еще одного маленького смуглого испуганного человечка. Он владел мексиканским диалектом чуть лучше, чем свои односельчане, поэтому ему удалось найти с капитаном некое подобие общего языка.