Темпоральный урод

— Есть два способа решения твоей проблемы, — лениво затянулся сигаретой Дельвиг.

Как он мягко выразился: 'проблема'. Залёт, чего уж там. Конкретный, крупный залёт. Причём, далеко не полностью по своей вине. Есть в ней доля вины и нашей разведки, не сумевшей выяснить, что в этой мини-колонне террористов будут присутствовать и гражданские. А ещё — чёртовы французские телевизионщики. Вот и получилось, что я, крошащий из автомата микроавтобус с террорюгами, попал в их объектив. И когда пошёл 'контроль', то выяснилось: четверо в нём оказались не теми, кого мы ждали. Подружки этих чёрных горилл, у которых лапы по локоть в крови, но официально не состоящие в банде. И уж тогда вся эта правозащитная свора встала на дыбы, требуя моей крови.

— Первый тебе точно не понравится.

Не понравится. Африканская тюрьма — далеко не то место, где мне удастся прожить дольше месяца. Да ещё и с такой 'славой': после случившегося и объявления награды за мою голову прикончить меня сочтут за честь даже охранники. Ведь со службы они уйдут не просто состоятельными, а богатыми по местным меркам людьми.

— Во втором тоже мало хорошего, но года будет достаточно, чтобы страсти утихли, а тебя перестали ловить по всему миру. И денег заработаешь даже больше, чем у нас.

— Если больше, чем у нас, значит, грохнуть надо какую-то очень высокую фигуру. С практически нулевыми шансами уцелеть, — сделал я закономерный вывод.

Дельвиг воткнул сигарету в пепельницу, уже напоминающую ёжика, и принялся крутить в ней окурок. Окурок хорошей американский сигареты, а не эмиратскую контрабанду, которую после начала этой грёбанной тотальной борьбы с курением смолят наши ребята. Он может себе позволить: как-никак, заместитель руководителя отделения ЧВК в этой стране.

— Смежники говорят, что работа будет не совсем по нашему профилю. Подробности не раскрывают, но им нужен человек с очень хорошей подготовкой для выполнения задания, длительностью около года. Чуть больше, чуть меньше, но очень далеко от здешних е*еней, и за это время про тебя все забудут.

— Они говорили конкретно обо мне?

— Нет. Они предъявили требования к кандидату, а когда я выложил перед ними твоё личное дело, то одобрили.

— Без меня меня женили?

— Ну, почему же. Выбор у тебя остаётся: или согласиться на перезаключение контракта уже с ними...

— Или сдохнуть в грязной земляной яме, кишащей тропическими кровососами, — озвучил я альтернативу. — Когда?

— Часа через полтора прилетит их вертушка. С собой брать ничего не надо. Ну, кроме оружия: не над Подмосковьем, чай, полетите.

Вертушка оказалась французским Еврокоптером. На нём долетели до Уагадугу, ну а дальше не буду рассказывать о тех перекладных, которыми добирались до заросших джунглями предгорий в одной экзотической островной страны.

Хоть страна была и экзотической и не блещущей экономическим развитием, но биолаборатория фармацевтической компании с ранее неизвестным мне названием оказалась оборудованной по последнему слову техники. По крайней мере, результаты взятой у меня массы анализов были готовы молниеносно. А потом стали колоть прививки, реакцию организма на которые контролировали буквально каждые два часа. В первый день. Потом, правда, частота снизилась до одного раза в сутки.

Через две недели главный док похлопал меня по плечу и объявил по-английски то ли с рязанским, то ли с тамбовским акцентом:

— Олл райт!

То, что олл действительно уже райт я сообразил за пару дней до того, когда перестало ломать и 'приходить вольты': прививки были настолько зверскими, что я невольно представил, каково же течение болезни без них. И задумался, в какую же дыру меня собираются загнать, если потребовались подобные истязания. Мне что, предстоит побывать в эпицентре эпидемии какой-нибудь лихорадки Эбола?

Объяснений пока никаких не последовало. Да и вообще, ещё в лагере ЧВК при посадке в вертолёт предупредили, чтобы я ни с кем не по делу не разговаривал. Я не человек, я объект. Только чего? Исследований? Научных экспериментов?

'Олл райт' имело последствия в виде пути через 'полшарика'. С очередной кипой документов на чужие имена и сменой грима при каждой их замене. Теперь, даже если очень постараться, моих следов точно не найти. Из-за этого так хотелось послать всех куда подальше и затеряться где-нибудь на тихом островке Эгейского моря. Только ведь не пошлёшь: не для этого надо мной изгалялся 'иностранный' доктор с тамбовским акцентом, а регулярно меняющиеся молчаливые парни-попутчики сопровождали мою драгоценную задницу даже в сортир.

Конечной точкой путешествия стали выгоревшие к осени оренбургские степи.

— Присаживайтесь, Александр Михайлович, — предложил товарищ в штатском, восседающий под портретом Феликса Эдмундовича. — Как добрались, я вас спрашивать не буду, мне это хорошо известно. Не растеряли навыков за прошедший месяц? Хорошо, проверим.

Навыков не растерял, а вот форму слегка утратил. Но в ходе месячных тренировок восстановился. А там и подошло время заброски.

*

Остров меня поразил своей красотой. Словно он сошёл с рекламного проспекта туристической компании: чистейшая голубая вода, белоснежный песок, стена зелёного леса, под сенью которого прячется база. И небо. Пронзительно синее небо без единого облачка. Если людей на базе не окажется, то вообще получится мечта мизантропа.

За этим его сюда и отправили: выяснить, куда делась экспедиция, через год, как было условлено, так и не вышедшая на связь, сколько ни пытались с ней связаться. Хотя первые два месяца всё было хорошо.

Моя заброска произошла просто идеально: все грузы уложились в круг, диаметром 50 метров. Очень немало грузов, около тридцати тонн. Но, как объяснил 'научник', оборудованию почти нет разницы, сколько забрасывать: спичечный коробок или огромный супертанкер. Всё равно на сам 'прокол' и транспортировку тратится энергия, вырабатываемая за время 'эксперимента' (плюс час на вхождение в рабочий режим) не самой маленькой атомной электростанцией. А для сеанса связи (обеспечение прохождения радиоволн) — одним из её энергоблоков. Причём, для надёжной радиосвязи достаточно даже простенькой 'ходи-болтайки'.

Теперь всё это богатство нужно будет перетащить на базу и разместить в складских помещениях. Не вручную. Вон, на песке стоит моя тягловая сила — ярко-оранжевый китайский колёсный тракторчёнок, впряжённый в прицепную тележку грузоподъёмностью под две тонны. Помимо него есть мощный квадроцикл с дизельным мотором и даже яхта-катамаран с двумя крошечными каютами. Остров всё-таки немаленький, километров двадцать на тридцать. А в полусотне вёрст от него — ещё один, ещё большего размера.

Оглядевшись, дважды передал условленную фразу об удачном прибытии (на первую Центр почему-то не ответил), получил поздравления и обещание завтра в это же время повторить сеанс, чтобы я мог доложить о первых результатах выяснения причин молчания экспедиции. Теперь автомат на шею, и вперёд к базе...

В программу моей подготовки входила и ботаника: показали фотографии и ознакомили с характеристиками наиболее распространённых деревьев и трав Острова. Поэтому молодые деревца, выросшие прямо посреди почти полностью заросшей тропинки от пляжа к огромному приземистому бетонному сооружению, меня весьма удивили. Судя по скорости их роста, с момента, когда они проклюнулись из земли, никак не могло пройти меньше трёх-четырёх лет.

Метров четыреста от берега и метров двадцать над уровнем моря. Передовая группа, выбиравшая место для базы, посчитала, что этого будет достаточно на случай цунами. Площадка под угрюмое монолитное бетонное сооружение была предварительно выровнена, но когда-то оплывший грунт теперь затянут ковром растительности. Что тоже за год никак не может произойти. Уголки, где сходятся вертикальные и горизонтальные части ступенек крыльца, не только пыль, но и довольно пухлый слой перегноя, из которого уже проросла трава. То же самое — под порогом входной двери. Заглянул на ворота встроенного в общую конструкцию гаража — там та же картина.

Обошёл здание по периметру. Нигде никаких проломов и дыр. Целы не только ролетты, прикрывающие узкие стеклопакеты под потолком, но и ржавые от времени сетки вытяжных жестяных труб. Механический кодовый замок разработки ещё середины двадцатого века затянут паутиной и припорошён пылью. Тем не менее, продолжает работать: нажал на три кнопки, рванул за колечко между двумя рядами цифр, и замок со щелчком открылся. Теперь аккуратно, хоть и с душераздирающим скрипом петель, открываю дверь.

Пыль на полу не тронута. Не знаю, могло ли её столько накопиться в этом климате за год, но и она — хороший индикатор того, что внутрь базы не проникла никакая местная живность. Не сработали и датчики движения, задача которых и дежурное освещение включить, и запустить охранную систему. Вон она, под прозрачной пластмассовой крышкой. Спешу к ней, чтобы набрать код доступа. Ноль реакции! Ни один светодиод не мигнул. Аккумуляторы разрядились? Не за один же год! В общем, чем дальше, тем страньше.

Все ключи от дверей на положенном им месте — на гвоздике в висящем на стене ящике. За исключением одного, от помещения, известного мне по плану как 'кают-компания'. Явный намёк на то, что туда нужно идти в первую очередь.

Я не ошибся. На столе лежит написанная от руки записка.

'Тем, кто будет нас искать.

Запасы продуктов, топлива и прочих расходных материалов, необходимых для поддержания работоспособности Базы, исчерпаны практически полностью. На острове охотиться уже не на кого, а рыбное меню опостылело. База законсервирована, и сами мы уходим в подготовленный товарищами лагерь на ближайшем соседнем острове (см. карту). Надеемся, что там удастся продержаться ещё года два, после чего будем перебираться на материк.

Два экземпляра экспедиционных материалов за все три года пребывания на острове — в стандартных тайниках ? 1 и ? 2. Третий экземпляр забираем с собой.

Бланк Ф.Т.

Лютикова Н.С.

Кроха Л.И.'

Трое из восьми, заброшенных сюда год назад. Фридрих Бланк, сорокапятилетний начальник экспедиции, кандидат наук, опытнейший геолог, проведший пару десятков полевых сезонов не только на российских просторах, но и за границей: Куба, Венесуэла...

Нина Лютикова, экспедиционный микробиолог и медик. Сорок один год. Специальность — медицина чрезвычайных ситуаций. Несколько экспедиций в зоны природных катастроф по всему миру, участие в ликвидации последствий терактов с применением химического оружия, работа в прифронтовой зоне.

Людочка Кроха, — юный компьютерный гений. Двадцать четыре года. Фамилия полностью соответствует внешности, но перед заброской сюда, как и все остальные, успела освоить курс выживания и научиться обращению со стрелковым оружием.

Из записки следует, что к моменту окончательного исхода часть экспедиции уже перебралась на Большой остров, где подготовила новый лагерь для остававшихся здесь. Со всеми ли пятерыми, что не упомянуты, всё в порядке, из записки не ясно. Но это можно будет выяснить, добравшись до одного из двух тайников. Их местонахождение и секрет вскрытия мне тоже известны.

Теперь по самой оглушительной новости. 'За три года пребывания на острове'! В материалах, с которыми я ознакомился, последний успешный сеанс связи с экспедицией датирован тринадцатью месяцами до предложения, сделанного мне Дельвигом. Правда, тогда никто не обратил внимания на высказанное Бланком недовольство тем, что вместо условленных двух недель между сеансами прошло пять. Да и вообще нерегулярностью этих сеансов. Решили, что он ошибся в подсчётах.

Нет, тайниками и 'творческим наследством' экспедиции займусь позже. Сначала — укрыть переброшенное вместе со мной имущество. Здесь всё-таки тропики, и очень не хочется лишиться чего-либо из-за неожиданно налетевшего урагана или даже ливня. А для этого — осмотреть ангар и, если это возможно сделать быстро, подготовить его к приёму груза. На крайний случай — перевезу вещи на площадку перед Базой, а потому буду их прятать по мере уборки хлама.

Хлама оказалось немного. К нему я отнёс не только пришедшие в негодность предметы интерьера спальных отсеков членов экспедиции, но и полуразобранные квадрики, которые явно пытались ремонтировать. Может, ряд стеллажей с геологическими образцами и представляет офигенную научную ценность, но для меня это тоже потенциальный хлам, который придётся выбрасывать, если придётся увеличивать объём хранилища. Как и гладкие срезы различных пород местной древесины и фрагменты скелетов мелкой островной живности.

Оттащил с прохода в дальний угол руины транспортных средств, а заодно слазил щупом в горловину огромной, как бы ни железнодорожной, цистерны с дизтопливом. Охренеть! Там только на донышке. Значит, Бланк не врал, когда писал, что запасы топлива практически исчерпаны. Проверил, можно ли открыть ворота ангара. Приложил значительное усилие, но распахнул. И тут же закрыл снова. Ни к чему оставлять их открытыми на время, пока я буду возить сюда шмотки: ещё туземных грызунов мне в ангаре не хватало!

Китайский тракторчёнок завёлся 'с полтычка', и я, отцепив прицеп, погнал его в сторону базы: сначала следовало расчистить от наросшего молодняка тропу от пляжа к Базе. Бульдозерный нож легко выковыривал молодые деревца и кусты. Правда, для этого пришлось врубить саму низкую передачу, и этап дорожного строительства растянулся на полчаса. Зато теперь ни грузовой прицеп, ни даже разобранный на две части катамаран не цеплялись за ветки.

Вызов рации застал меня за погрузкой в прицеп третьей партии заброшенных на пляж грузов. Неужто кто-то из членов экспедиции вернулся на Остров?

— Перец на связи.

— Перец, запрашивает Центр. Доложите о состоянии Базы, и что удалось выяснить о членах экспедиции.

— Ребята, вы что, сдурели? Мы договаривались о связи через сутки, а вы трезвоните через четыре часа.

— Перец, я вас не понял. Прошу повторить, какое время прошло с момента вашей высадки.

— Центр, я Перец. По моим часам прошло четыре часа одиннадцать минут земного времени и... три часа пятьдесят четыре минуты по планетарному времени, — сообщил я, переключив режим своего электронного хронометра. Центр, подтвердите приём.

— Приём подтверждаю, — мгновенно отозвалась уоки-токи.

— Центр, прошу делать после каждой фразы паузу. Вы так частите, что фразы практически сливаются, вас трудно разобрать на слух.

Особенность работы этого типа радиостанции — передача сжатых цифровых посылок, в которые упакована речь. И меня сразу насторожила этот пулемётный темп разговора оператора.

— Перец, вы уверены в том, что у вас прошло именно указанное время? Мы начали сеанс, как и было оговорено, ровно через сутки после вашей заброски.

— Уверен. Время высадки я засёк. В настоящий момент я только приступил к эвакуации переправленного вместе со мной имущества. База находится в заброшенном состоянии. Люди покинули её несколько лет назад. Судя по оставленной ими записке, они оставили базу после трёх лет отсутствия связи с Землёй. Материалы экспедиции хранятся в тайниках. Познакомиться с материалами я ещё не успел. Как только будет возможность, перешлю их в электронном виде.